И позвала. Ничего не предчувствуя, в дом к ней вошли все.
Только один Еврилох не пошел, заподозрив худое.
В дом их Цирцея ввела, посадила на стулья и кресла,
Сыра, зеленого меда и ячной муки замешала
Им на прамнийском вине и в напиток подсыпала зелья,
Чтобы о милой отчизне они совершенно забыли.
Им подала она. Выпили те. Цирцея, ударив
Каждого длинным жезлом, загнала их в свиную закутку.
Головы, волосы, голос и вся целиком их наружность
Стали свиными. Один только разум остался, как прежде.
Плачущих, в хлев загнала их Цирцея и бросила в пищу
Им желудей и простых и съедобных и деренных ягод -
Пищу, какую бросают в грязи почивающим свиньям.
...
Гомер. "Одиссея".
Дрожа от холода, Синдбад и его друзья пошли по берегу, надеясь, что встретят людей, которые их приютят и накормят. Долго шли они и наконец увидали вдалеке высокую постройку, похожую на дворец. Синдбад очень обрадовался и пошел быстрее. Но едва путники приблизились к этой постройке, их окружила толпа людей. Эти люди схватили их и отвели к своему царю, а царь знаком приказал им сесть. Когда они сели, перед ними поставили миски с каким-то диковинным кушаньем. Ни Синдбад, ни его приятели-купцы никогда такого не ели. Спутники Синдбада с жадностью набросились на кушанье и съели все, что было в мисках. Один Синдбад почти не притронулся к кушанью, а только попробовал его. А царь этого города был людоед. Его приближенные ловили всех чужеземцев, которые заходили в их страну, и кормили их этим кушаньем. Всякий, кто ел его, постепенно терял разум и становился похож на животное. Откормив чужеземца, приближенные царя убивали его, жарили и съедали. А царь ел людей прямо сырыми. Приятелей Синдбада тоже ждала такая участь. Каждый день они ел" помногу этого кушанья, и все тело у них заплыло жиром. Они перестали понимать, что с ними делается,- только ели и спали. Их отдали пастуху, точно свиней; каждый день пастух выгонял их за город и кормил из больших корыт. Синдбад не ел этого кушанья, а другого ему не давали. Он подбирал на лугах коренья и ягоды и кое-как питался ими. Все его тело высохло, он ослабел и еле держался на ногах. Видя, что Синдбад такой слабый и тощий, приближенные царя решили, что его не надо стеречь - все равно не убежит,- и скоро забыли о нем. А Синдбад только и мечтал, как бы вырваться от людоедов. Однажды утром, когда все еще спали, он вышел из ворот дворца и пошел куда глаза глядят. Скоро он пришел на зеленый луг и увидел человека, который сидел на большом камне. Это был пастух. Он только что пригнал купцов, приятелей Синдбада, из города и поставил перед ними корыто с кормом. Увидев Синдбада, пастух сразу понял, что Синдбад здоров и владеет своим умом. Он сделал ему знак рукой: "Подойди сюда!" - и, когда Синдбад приблизился, сказал ему: - Иди по этой тропинке, а когда дойдешь до перекрестка, сверни направо и выйдешь на султанскую дорогу. Она выведет тебя из земли нашего царя, и ты, может быть, доберешься до твоей родины.
Приключения Синбада-морехода.
...
Эта страна не была похожа ни на одну другую страну в мире.
Ее население состояло исключительно из детей. Самым старшим
было четырнадцать лет, а самым младшим -- восемь. На улицах
царило такое веселье, такой шум и гам, что можно было сойти с
ума. Всюду бродили целые стаи бездельников. Они играли в орехи,
в камушки, в мяч, ездили на велосипедах, гарцевали на
деревянных лошадках, играли в жмурки, гонялись друг за другом,
бегали переодетые в клоунов, глотали горящую паклю,
декламировали, пели, кувыркались, стреляли, ходили на руках,
гоняли обручи, разгуливали, как генералы, с бумажными шлемами и
картонными мечами, смеялись, кричали, орали, хлопали в ладоши,
свистели и кудахтали. Короче говоря, здесь царила такая адская
трескотня, что надо было уши заткнуть ватой, чтобы не
оглохнуть.
На всех площадях стояли небольшие балаганы, с утра до ночи
переполненные детьми, а на стенах всех домов можно было
прочитать самые необыкновенные вещи, написанные углем, как
-- Там, понимаешь, воздух какой-то вредный. Все от этого воздуха.
Каждый, кто не работает и живет без забот, рано или поздно становится там
овцой. Богачам, живущим на Дурацком острове, это выгодно. Сначала они
затрачивают деньги, чтоб кормить коротышек, дают им возможность лодырничать,
а когда коротышки превратятся в овец, их можно кормить травой и никаких
денег тратить не нужно.
...
После того
как Незнайку, Козлика, Клюкву, Мизинчика, Чижика и других коротышек,
ночевавших под мостом, задержал полицейский патруль, все они были посажены в
полицейский фургон и доставлены в город Лос-Паганос. Там их посадили в трюм
корабля, где уже томились сотни три таких же несчастных. Многие из них
плакали, прощаясь с родной землей. Глядя на других, и Незнайка заплакал, а
какой-то толстенький, голопузенький коротышка взобрался на пустую бочку,
стоявшую посреди трюма, и принялся всех утешать. Он был без рубашки и
босиком, но зато в соломенной шляпе и с пестрым шерстяным шарфом, обмотанным
вокруг шеи.
-- Братцы! -- говорил он, протягивая к коротышкам руки. -- Послушайте
меня, братцы! Не надо плакать. Чего нам жалеть? Здесь жалеть нечего, а там
нам хоть сытно будет. Вот увидите: сыты будем -- как-нибудь проживем. Не
надо отчаиваться! Ведь и на Дурацком острове коротышки живут. А то, что там
можно превратиться в баранов, так это, может, еще и не правда. Кто сказал,
что это правда? Мало ли чего говорят! Поживем -- увидим.
-- Вот, вот, поживешь -- увидишь, как станешь бараном! -- проворчал
Козлик.
-- А ты молчи! -- набросились на Козлика коротышки. -- Его утешают, а
он тут с баранами лезет!
-- А мне и не надо, чтоб меня утешали.
-- Тебе не надо, так не мешай тем, кому надо. Иди отсюда, пока не дали
по шее!
Козлик обиделся и отошел в сторону. Голопузый между тем продолжал речь,
вставляя чуть ли не после каждого слова две свои самые любимые фразы:
"Поживем -- увидим" и "Сыты будем -- как-нибудь проживем".
Эта речь успокоительно подействовала на бедных лунатиков. Постепенно
они утешились и перестали плакать. Все сразу повеселели и заговорили. Со
всех сторон только и слышалось:
-- Поживем, братцы, -- увидим! Сыты будем -- как-нибудь проживем!
Только Козлик все хмурился.
...
Нужно сказать, что Незнайка и Козлик также не избежали общего увлечения
и по целым дням торчали в кинотеатре, неподвижно сидя на креслах и с утра до
вечера пялясь на киноэкран. Однажды под вечер они вдруг почувствовали, что
их спины словно одеревенели от неподвижности и даже не разгибаются, так что
ни тот, ни другой не могли встать с места. Страшно перепугавшись, Незнайка и
Козлик умудрились как-то соскочить со своих кресел на пол и, не разгибая
спины, на четвереньках выползти из кинотеатра на воздух. Поползав на
четвереньках по травке, они кое-как распрямили свои позвоночники и поднялись
на ноги. Первое время они ошалело смотрели друг на друга, словно не
понимали, в чем дело. Наконец у Незнайки на лице появилось осмысленное
выражение, и он сказал:
-- Слушай, Козлик, когда же мы с тобой будем лодку делать?
-- Какую лодку? -- с недоумением спросил Козлик.
-- Ну, не знаешь, какие лодки бывают? На которой по воде плавать.
-- А зачем нам по воде плавать?
-- Так мы же собирались удрать с этого Дурацкого острова.
-- Ах, это! -- воскликнул Козлик. -- Ну что ж, завтра начнем делать
лодку.
Назавтра они, однако, забыли, что собирались делать лодку, и с утра
побежали качаться на качелях, вертеться на каруселях и спускаться с горки на
ковриках. Эти занятия так увлекли их, что всякие мысли о побеге снова
вылетели у них из головы, и дни потекли по-прежнему. Правда, Незнайка иной
раз к концу дня спохватывался и говорил:
-- Ой, Козлик, чувствую, что мы с тобой превратимся в баранов!
-- Да что ты! -- махал руками Козлик. -- До сих пор не превратились, и
дальше не превратимся. Кто это сказал? Никто не сказал. Поживем -- увидим.
-- Так ведь будет поздно, когда увидим.
-- Ну ладно, завтра начнем делать лодку.
Но опять приходило завтра, и все оставалось как было. Козлик,
увлеченный катаньем, качаньем, верченьем и прочими развлечениями, уже и
слышать ничего не хотел о побеге. Едва только Незнайка открывал рот, чтобы
напомнить о лодке, Козлик нетерпеливо махал рукой и кричал:
-- Завтра!
Кончилось тем, что и Незнайка перестал вспоминать о лодке.
Н.Н. Носов, "Незнайка на луне"