Колодец.

Белая дыра.

Дед был очень старый. Он сидел, как всегда, на своем любимом месте - углу завалинки, где солнце могло прогревать его и утром, и в полдень, и даже вечером, когда сворачивало на закат. Даже в такой знойный полдень он был в простеганной телогрейке, только шапку, обычную свою, скинул, подставляя голову с пушистыми седыми волосами под солнечные лучи. Всю жизнь дед копал колодцы и, похоже, эта постоянная работа, там, где даже в летнюю жару пробирает леденящая сырость, так остудила его кровь, что он ни как не мог согреться.

Колодцами он больше не занимался, годы были не те. И кому они теперь нужны его колодцы, в деревне на каждом углу колонка, а у многих вода заведена прямо в дома. И сидел дед целыми днями на своей завалинке. Дом стоял на бугорке, а внизу как на ладони разворачивалась панорама неторопливой деревенской жизни, которую ему не мог заменить ни один телевизор.

Видно было, что он очень обрадовался приезду Игоря, хотя и проявлял радость свою как всегда сдержанно, только глаза очень потеплели. Ради такого случая дед сразу прервал созерцание залитой солнцем пыльной улицы и сам повел Игоря в дом, придерживая за плечо, словно не до конца веря в его приезд и опасаясь, что тот вдруг исчезнет.

- Подсуетись, старая! - крикнул он в открытую и занавешенную марлей, от мух, дверь. - Внук приехал!

Бабушка была все такой же округлой, мягкой, улыбчивой. А подсуетилась она, конечно, уже давно. Внука ждали, и на столе вздымалась гора пирогов, накрытая вышитыми полотенцами. Ради такого случая даже протопили печь, и теперь в избе стояла сухая, насыщенная запахами пирогов, жара, несмотря на распахнутые окна и двери.

- Возьми скатерть, дед, - мягкой скороговоркой выпалила бабушка, оторвавшись, наконец, от внука. - Накрой столик в саду, а то заморим гостя в духоте. Расположились в тени старой раскидистой яблони, рядом с любимым колодцем деда, вырытым им еще до войны. Здесь, сколько помнил Игорь, всегда был столик из толстых вчерновую отструганных досок. Когда стол ветшал, его заменяли новым, но место было одно и то же, привычное. Сидели долго, перебирали все новости, и здешние, деревенские, и далекие, городские. Перевспоминали всех родных и знакомых, вслушиваясь больше не в слова, а в голоса, и с интересом разглядывали лица друг друга, что там переменилось и что осталось по-прежнему.

- Отдохнешь, внучек, от дороги, может деда утешишь, в колодце его кое-что подправить надо. Сам то он уже стар стал.

- И куда он вам, колодец этот. Я как шел к дому, видел, колонка новенькая прямо рядом с вашими воротами поставлена.

- Поздно мне привычки-то менять, - словно извиняясь, выдавил дед. - Всю жизнь пил колодезную воду, другая теперь не по нутру.

- Ну, какие разговоры! Конечно, все, что смогу сделаю, ты только подсказывай во время, а то ведь спец из меня в таком деле никудышный.

Дед растолковал суть работы, хоть и своими словами, но так четко, что Игорю даже не было нужды задавать вопросы. Ему стало теперь понятно, почему деда всегда выбирали старшим в артели, занимающейся копкой колодцев.

- Ты, внучек, может, попробуешь попристальнее снизу, из глубины, на небо взглянуть, может и ты звезды тоже увидишь. - Не надеясь на серьезный ответ, тихо попросил дед.

- Ладно, ладно, дед, обязательно посмотрю. - Игорь улыбнулся, перекинул ногу через край колодца и начал спускаться.

Это была старая история со звездами. Он тогда был еще школьником, запоем читающим научно-популярную литературу, особенно по астрономии и физике. Однажды дед рассказал ему про звезды, которые можно увидеть днем, со дна глубокого колодца. Игорь поднял деда на смех, а потом долго ему объяснял, почему такого не может быть. Он старательно изложил ему про то, как атомы водорода в верхних слоях атмосферы возбуждаются, а потом сбрасывают избыток своей энергии и излучают при этом голубой свет. Рассказал ему, что именно это голубое свечение и не дает днем видеть звезды. И даже если забраться в самый глубокий колодец, это не поможет. Дед не спорил, он слушал, молчал и чуть заметно улыбался, одними глазами, чтобы не обидеть Игоря.

В глубине колодца было и впрямь довольно холодно, настолько, что он в душе поблагодарил деда за то, что тот силком заставил его так тепло одеться. Постепенно от работы он согрелся, и леденящая сырость уже не донимала. Провозился он с непривычки довольно долго.

Когда все было закончено, Игорь, начав подниматься, запрокинул голову вверх и ноги у него подкосились как ватные, а леденящая волна, казалось, пронизала его насквозь. Над срезом колодца холодно светили яркие неподвижные звезды, четко выделяясь на почти черном небе.

Дед, как мог, помогал ему собирать инструменты. Он, словно ребенок, радовался починке колодца, шутил, суетился, снова взялся накрывать столик под яблоней. Но Игорю казалось, что это только показное - дед прекрасно все знал и тактично не хотел начинать разговор сам.

Починку колодца, разумеется, обмыли, как и трудовое крещение Игоря на этом поприще. Но даже огненный первач из заветной дедовой бутылочки, обжигая горло, не смог растопить затаившийся в груди холодок, оставшийся от увиденного. В глазах стояли звезды, повисшие над срубом колодца. Это были чужие звезды. Как астроном - профессионал и прекрасный знаток своего дела Игорь мог отдать голову на отсечение за то, что увиденного им созвездия нет не только в северном полушарии, но и в южном.