Гусев Валентин Павлович : другие произведения.

Откровение

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Немного религии.


Откровение.

   Не было праздника, но утром торжественно запели колоко­ла и люди этому не удивились. Не спрашивая, по какому по­воду призывный звон, верующие, молча, доставали празднич­ные одежды, облачались в них, и покидали дома. Нельзя было сказать, что все устремились в одном направлении, нет - уличная толпа так же пестро бурлила, но в ней наметился поток, упорно пробирающихся к храмам.
   Те, кого не интересовали вопросы веры, не почувствовали перемен - все было как всегда, и они недовольно задирали головы, гадая по какому поводу перезвон. Объяснить это, не смогли бы и сами звонари, которых с раннего утра что-то подняло из теплых постелей и привело на, продуваемые вет­рами, вершины своих башен. Истинно верующие, из их числа, вообще ни чему не удивились, а тем, кто занимался этим ре­меслом как работой музыканта, показалось потом, что они перепутали, по рассеянности, дату и время. Но призыв пода­ли и они.
   Соборы заполнялись. Огромные, подавляющие своими разме­рами, когда-то они строились с расчетом - вместить под своды всех жителей прихода. Теперь случаи, когда была за­нята хотя бы половина мест, стали исключением, если только, в угоду модернизации веры, в каком-нибудь из них не прово­дился концерт рок звезд. Сегодня они оказались малы. Чтобы принять всех желающих, из многих храмов, дружными усилиями собравшихся, вынесли скамьи, и тогда стало возможным всем пришедшим войти внутрь и стать плотной, возбужденной ожи­данием, толпой.
   Чудо свершилось везде и в одно время. Замерло дыхание ждущих, и они молча устремили взоры под своды. Там медленно нарастало сияние, и зарождались торжественные звуки, по сравнению с которыми голос органа - скрип несмазанной две­ри. Потом зазвучал Голос. Все поняли - это Он.
   Глас Его доходил до каждого, ложился четкими фразами в память. Он был ненавязчив, но громок и звучал не под сво­дами, а в душах. Журналисты, которых пригнала в храмы жаж­да сенсаций, ничего не смогли услышать и записать, а их ре­портажи, осмеянные режиссерами, так и не попали в эфир.
   Весть разнеслась. Ни кого нельзя было удивить, все зна­ли ее, не умея объяснить, как это произошло. И народ потя­нулся к храмам, больше к тем, где были изваяния грядущего Будды - Майдари. Шли к совсем маленьким святилищам, где хранились и почитались небольшие его статуэтки и к тем, где изваяния грядущего Будды были колоссальными, ростом в десять человеческих. Считалось, что Майдари скоро явится на землю и, наказав грешников и наградив за религиозные заслуги достойных, установит справедливую жизнь. Зов души, ведущий к храмам, ненароком связывали именно с этим ожида­нием.
   Паломники, оставив мирские заботы, потянулись по горным тропкам и степным, переметаемым ветром, караванным путям туда, где белоснежные, сияющие позолоченными крышами, как миражи среди степей и неприветливых гор царили сказочные лотосы храмов. Словно разноцветным пунктиром размечались пути их по перевалам и перекресткам дорог развевающимися подарочными шарфами-хадаками, привязанными к веткам де­ревьев и прижатыми дорожными камнями к пирамидам, камней ранее положенных многочисленными предшествующими поколени­ями паломников.
   За много километров разносился призывной рев огромных труб дацанских оркестров. Пышные, медленно плывущие вокруг монастырей массовые процессии лам, подхватывали уставших путников и придав им силы зрелищем бешеного темпа танца жутких масок храмовой пантомимы "цам", заносили с собой в таинственный полумрак храмов. Там, чуть различимые в крас­ных и желтых одеяниях, монахи нараспев читали молитвенные тексты, нанесенные, на узкие листы бумаги. Всюду крутились молитвенные мельницы с бесконечным славословием к Будде.
   Собравшиеся, в один и тот же миг застыли в предчувствии наступления таинственного, того, чего не происходило ни когда раньше. Замер даже самый тонкий шепот, затаилось дыхание, и только напряженный стук множества сердец гулко раздавался в сумраке храмов. Глаза всех прикованы к, отре­шенному от земной суеты, лицу Будды. И великое знамение сбылось. Каждому показалось - только на него устремлен взгляд ожившего изваяния, а внутренний его взор пронизыва­ет, как стекло, душу. И по восточному - молча излился мо­нолог божества в сердца верующих: всем общее и каждому свое, не создав при этом ни каких противоречий.
   Не было предварительной договоренности и оповещений, но братья и сестры во Христе всех оттенков баптизма и других протестантских течений спокойно и молча собирались на мо­литвенные собрания, так словно дата и время были давно и многократно оговорены. Без спешки, занимали они привычные места на скамьях, но не раскрывали, как обычно, заранее приготовленные, псалмы, а молча и терпеливо ждали.
   Не обходилось и без эксцессов. Что скрывать, иные отцы братств основали свои общины не без корыстных побуждений. Человек многогранен и там, где есть истинно верующие, всег­да найдется примазавшийся к ним, но именно такой и стре­мится подняться выше и подгрести под себя больше. И они, не услышав призывного зова, удивленные и раздраженные старались не пускать паству, явившуюся незвано в неуроч­ное время, в молельные залы, таких толпа просто выдавлива­ла прочь. Хуже, когда братья, старшие по рангу, были зас­тигнуты в общинных молельнях за просмотром эксклюзивного стриптиза вкупе со смакованием марочных коньяков.
   Собравшиеся спокойно ждали, уверенные, что пришли не напрасно. Для них, непривычных к пышностям храмовых деко­ров и величавости служебного регламента, откровение пришло просто и обыденно. Спокойный Голос Его четко и размеренно зазвучал в их душах, не пресыщая истину внешними эффекта­ми.
   Свершилось. В этот день во всех храмах, всех течений и направлений религий, в огромных и роскошных, совсем ма­леньких и захудалых, в молельных домах, на молитвенных собраниях, даже в капищах шаманов, на всех языках мира, все, пришедшие, услышали Слово.
   И не один их тех, кто не сумел прийти, но истинно верил в Него, не был оставлен. Слишком сложна современная жизнь, в силу ее особенностей даже истинные поборники ислама де­лают послабление тем, кто, по определенным условиям, не смог сделать обязательного пятикратного намаза. Поэтому, не сумевшие оторваться от неотложных дел, но тоскующие от невозможности попасть в храм, тоже услышали тихий ненавязчивый Голос в своих душах.
   - Рад вам, истинные чада мои. Вам, как и всем детям, свойственно ошибаться и заблуждаться. Кто-то почитает меня, живя по идеалам установленным мной, кто-то отвергает их. За время, пока существует мир, вы отошли от меня, при этом, все время, стараясь держаться в русле учения моего, и стали, по вере, совсем разными. Вы враждуете меж собой, заходите все дальше в заблуждениях, прикрываясь именем мо­им. Не наказанием хочу я поправить дела и мысли ваши. Пас­тух, побивающий стадо за непослушание - неразумен. Хочу помочь вам. Даровав свободу воли, редко вмешивался я в ва­ши поступки, а теперь хочу дать вам еще один шанс попра­вить дела и мысли. Являю чудо: исчезнут с этого мига про­тиворечия во всех священных текстах, почитаемых вами! Больше не сможете вы борются друг с другом прикрываясь именем моим. И поможет это вам в жизни вашей и в жизни бу­дущих потомков. Ибо, враждуя, и не уважая друг друга, вы можете искоренить себя и память о себе в мире...
   И дальше звучало Слово Его в душах услышавших. Для каж­дого находилось свое, созвучное только его мыслям. Каждый успел в краткие минуты получить ответ на сокровенное и сам ответил ответом Ему. Кто-то укрепился в вере и многое по­нял, кто-то так и не нашел то, что хотел найти и отодви­нулся от Него, были и такие, люди ведь такие разные. А ко­му было все равно, так те и не пришли.
   Когда почтенный хаджи Джамаль, не спеша, подходил ран­ним утром к воротам своей мечети, он увидел, что метельщик Ахмет, старательнее которого было не сыскать, чуть водит в задумчивости своей щеткой по каменным плиткам крыльца. По­хоже мысли его были очень далеко. Такого с ним раньше не случалось.
   - Салам алейкум Ахмет.
   - Алейкум асса лам хаджи.
   - Что-то, я не вижу сегодня твоего обычного рвения. Разве так раньше были выметены дорожки у мечети?
   - Стар я стал, хаджи...
   - Это ты-то? Да в твоем возрасте еще привередничают при выборе невест. Не в этом вижу причину твоей задумчивости, а отсюда и отсутствие обычного старания. Сегодня пятница, скоро начнут собираться правоверные, неужели им придется вдыхать пыль, поднятую ногами, в столь достойном месте?
   - А так ли уж много придут на пятничную молитву?
   - Да, Ахмет, что-то не так сложилось после великого Чу­да... - Джамаль и сам непроизвольно в задумчивости опустил голову. - Не так все пошло. В мечети раньше было не про­толкнуться, а сейчас похоже, велика она стала для верующих. Все больше и больше незаполненных мест...
   - Наверное, и я вас скоро покину, хаджи.
   - Как это? Ты мой самый скромный и примерный столп ве­ры, ведь и тебе, как одному из самых правоверных, было ви­дение с предзнаменованием Чуда. Что гнетет тебя? Открой душу.
   - С того дня точит меня что-то изнутри. Я не гонялся за жемчужинами мудрости, это для таких больших людей, как вы хаджи. Жил я всегда просто, как жили мои достойные предки, привержен истинам веры и всегда готов был огнем и мечом укреплять их. А ведь я не всегда был таким старым. Очень много лет отдал я джихаду, не щадя себя и врагов своих. А как теперь примирить мне себя с тем, что вдруг напрасно пролито столько крови? Лучше бы я воспринял увиденное не как воплощение Чуда, а как работу тех новых устройств, ко­торые все больше окружают нас. Ведь давно кричит на нашем минарете не муэдзин, как раньше, а громогласная электри­ческая труба. Но внутренний голос мне говорит, что в прои­зошедшем Чуде нельзя усомниться.
   - И к чему же ведут тебя сомнения?
   - Мой молодой племянник всегда смеялся над моим религи­озным рвением. Он говорил, что они, молодые, ведут такой же джихад, но только без всяких святых символов. Все про­ще, но еще беспощаднее и страшнее. Для меня это было слиш­ком непонятно и сложно. Я теперь уже старик, мне трудно будет угнаться за молодыми, но пожалуй я буду служить им как смогу. Пусть даже это будет уборка пыли и мусора в том клубе, где они собираются.
   В монастырских стенах не было следа былого запустения и хаоса, порожденного предыдущими "хозяевами" обители. Кто теперь, бросив взгляд на белоснежные, идеально выровненные стены храмов, расписанные свежими фресками, мог подумать, что совсем недавно под этими закоптелыми и полуобваливши­мися сводами ремонтировали трактора, и пылала жаром литей­ка. В трапезной и кельях не придет в голову, что вместо спокойных и трудолюбивых, как муравьи, братьев, здесь бур­лила трудноуправляемая свора малолетних преступников, сек­суально озабоченных и в большинстве своем уже не раз ус­певших посидеть на игле. Колония перекочевала в более при­емлемое место, а полуразрушенный остов обители вернулся, наконец, к тем, кто веками здесь утверждался. И все снова возродилось.
   Отец Афанасий неторопливо шел в туманной утренней дым­ке, тянувшейся с озера, по посыпанной битым кирпичом до­рожке. Но сегодня не охватывала радость при виде итога трудов своих. На сердце была тревога. С боковой тропки, скрытой в постриженных кустах, шагнула и поклонилась для благословения молчаливая фигура.
   - Мир тебе брат Евгений. - Афанасий машинально попри­ветствовал монаха и хотел продолжить путь.
   - Отец мой, извините, что прерываю думы ваши, но я дав­но жду вас здесь. - Придержал настоятеля Евгений.
   - Что-то гнетет тебя, вижу по твоему лицу. - Афанасий поднял взор на монаха. - Видно и в твоей души прорастают семена Откровений, посеянных там вчера.
   - Да отче, прошу меня извинить, но я должен покинуть обитель.
   - До вчерашнего дня я был бы удивлен такими словами, но сегодня не знаю сам, что сказать тебе... Присядем, может быть, разговор будет долгим. - Афанасий направился к свеже­выкрашенной скамье, обсаженной кустами роз. - Слушаю тебя.
   - Может, я не до конца был откровенен, когда формулиро­вал цели, приведшие меня сюда.
   - Мы и не обязываем ни кого к полному откровению. Ты вступил в иную жизнь, зачем тебе прошлое?
   - Кроме мелких, с вашей точки зрения, проблем меня всегда угнетало ощущение безысходности состояния всего на­шего мира. Я занимался проблемами экологии и волею случая оказался там, где сходилось слишком много данных и цифр о состоянии всего, что нас окружает, дает жизнь. Я понял - нам не нужен Армагеддон, мы уничтожим себя сами. Без огляд­ки, махом, мы сжигаем топливо, копившееся миллионы лет, выгребаем, без остатка, руды и не хотим думать, что будем потом делать. Мы замусориваем сушу, губим леса, отравляем моря, делаем все возможное, чтобы скоро стало нечем ды­шать. Одно - два поколения и - тупик... Мне стало страшно заводить семью, страшно за всех нас. Все равно не до кого не достучаться. Отчасти, поэтому я и пришел сюда. И я, сказать откровенно, даже перестал болеть душой за то смер­тельно больное общество, которое вполне может, жуя жвачку, смотреть по телевизору Шекспира или Толстого вперемешку с рекламой пива и прокладок. Может быть, я слишком драматизи­рую или уж очень люблю искать идеалы, но я решил оставить все и послужить Ему, послужить вечности.
   - Так в чем проблемы твои? Ты выполняешь то, что решил.
   - Так было до дня вчерашнего. Все переоценилось, Он все переменил. Если Он обратился к нам, значит не все потеря­но, еще есть пути для решения наших проблем. Если это не так, тогда зачем нужны Откровения в предчувствии конца всего?
   - Ты, возможно, прав, сын мой...
   - В Его обращении было не только общее послание ко всем, каждый, при желании, мог уловить толчок к утолению своих печалей. Мне кажется, я буду там, в миру, нужнее. Он не забыл про нас, и мы сделаем все, чтобы мир наш был вечен и стал лучше. И еще, простите мне дерзость, я, кажется, уловил в его Послании, что Он выше тех идей, которым мы служим в этом месте.
   - Поясни, может мысли твои созвучны моим сомнениям.
   - Он слишком велик, и думаю, не находит наслаждения в том, что мы замкнувшись в монастырском мирке славим Его и посвящаем жизни Ему. Не для того Он создал мир и нас, что­бы, выражаясь просторечным языком, мы занимались мелким подхалимажем. Мы должны служить Ему и миру, порожденному им, делами.
   - Мне кажется в твоих словах, сын мой, звучит истина. Я сам не нахожу покоя после Откровения. Кажется мне, если и не опустеет эта обитель, то только потому, что мы найдем меру между служением Ему и мирскими делами. Но конечно не­которые, которые молоды, энергичны и крепки покинут нас, как это делаешь ты. Иди с Богом и служи Ему, как понимаешь, сам, благословляю тебя. - Из выцветших глаз Афанасия выка­тилась слезинка, он медленно, с усилием, встал со скамьи.
   - Спасибо отец мой. - Евгений преклонил колени и поце­ловал руку настоятеля.
   - А что делать мне? Не зря ли я потратил жизнь? Ведь мне уже поздно начинать все с начала, я не молод... - про­шептал ему в след Афанасий.
   Свет в папской библиотеке давно погашен, только одно яркое пятно упорно борется со сгущающимся мраком. За зава­ленным книгами и старинными рукописями столом склонился отец Витторио. Из сумрака бесшумно выплыла темная фигура отца Симона.
   - Что ты пытаешься найти в этих бумагах? - тихо спросил он, наклонившись через плечо Витторио к столу. - Там ниче­го нет... Того, что произошло, никогда не было. Иначе об этом, разумеется, знали все.
   - А если было и не раз? Может быть, люди постарались приложить все силы, чтобы забыть...
   - Что же, в твоих словах что-то есть. - Симон придвинул стул от пустого соседнего стола к столу Витторио. - О та­ком варианте я не подумал. Могло быть и так. Мир продолжа­ет жить, как ни в чем не бывало, но ведь ясно - каждый ду­мает только об этом. И все же, мне кажется, такого раньше не было.
   - Ты не знаешь, Папа не обратится к народу по этому по­воду? Не издаст энциклику?
   - К чему? Кажется и так все предельно ясно.
   - Знаешь, чем больше я думаю над произошедшем, тем бо­лее странные мысли приходят в мою голову. А в архивах действи­тельно ничего нет...
   - И какие думы тебя одолевают? Не бойся сформулировать. На то и наша работа, чтобы приводить в согласие с верой противоречия, порожденные наукой и прогрессом. Нашим ли умам приходить в смущение от новых проблем и идей, пусть даже безумных.
   - Не знаю, прав ли я, но мне кажется, Он это сделал, как бы обращаясь к нам за помощью... - Витторио отодвинул в сторону бумаги и повернулся лицом к Симону. - Раньше сам бы сказал, что греховна подобная мысль, но кажется, теперь перевернулись все понятия и может стать истиной греховный постулат?
   - Поясни брат мой. В мою душу тоже запали зерна сомне­ния, может быть они породят, схожие с твоими, ростки пред­положений? Что ты имеешь в виду?
   - Сколько живем мы и человечество до нас, наш жизненный опыт только иллюстрация того, как все изменчиво, нет ниче­го застывшего. Человек меняется сам, преобразуется мир вокруг него, а те глобальные идеи, с которыми мы примири­лись, преподносят нам факт, что даже вся Вселенная, в це­лом, не застыла в идеале, а меняется, эволюционирует.
   - Я кажется, понимаю тебя... Ты хочешь сказать, не изме­няется ли Он?
   - Да.
   - Да простятся нам подобные мысли.
   - Он создал мир, создал нас. Но Он слишком велик для того, чтобы сделать только игру для себя. Пусть даже, для упрощения, все это можно представить игрой, но игра, где все ходы заранее предсказаны, быстро становится неинтерес­ной. Он дал нам свободу выбора, свободу воли. Мир сначала был небольшим и молодым и он старался направить его в рус­ло лучшего, что только могло быть реализовано в нем. Пона­чалу он активно вмешивался, когда его младенец-мир как и все младенцы отступал от дороги к идеалу.
   - Ты хочешь сказать, в библейских притчах как раз и от­ражены его шлепки по розовой попке неразумного младен­ца-мира?
   - Примерно так.
   - Даже нас, далеко не простых служителей, поднаторевших в решении проблем экзегетики, от таких мыслей берет ото­ропь. А представь простого монаха или священника, который дошел умом до того же, что и мы...
   - А что делать? Реальности меняются... Джордано Бруно когда-то сожгли на костре за одно то, что он предположил множественность таких миров как Земля, множественность ва­риантов жизней. Он еще не реабилитирован, поскольку мы по­ка не убедились воочию в его правоте, но мы сами уже, не смущаясь, играем как мячиками множеством Вселенных. Мы спокойно воспринимаем теорию, где наша Вселенная только пузырек кипящей пены бесконечного множества бесконечно больших Вселенных. И мне кажется, другие Вселенные уже не Его. Греховны мысли мои, но, я думаю, Он или создал нашу Вселенную или родился вместе с ней, а другие Вселенные, поскольку они не связаны друг с другом в нашем понимании этого, имеют своих Властителей и Творцов.
   - Мы договоримся с тобой Витто до такого...
   - Что делать. Не останавливаться же на половине мысли? Хотя, если вспомнить, долгое время нас так и учили посту­пать. Так вот, мне кажется, с тех пор как был создан наш мир, менялся и Он. Не только наши критерии добра и зла претерпевали изменения, но и его тоже. Он тоже самосовер­шенствовался. В чем-то и мы вносили в это вклад.
   - Как тебя понимать?
   - При игре в шахматы нельзя делать все, что заблагорас­судится. Кроме правил, на которые соглашаешься заранее, есть еще и сложившаяся ситуация на доске. Порой не игрок влияет на ее, а она давит на игрока. Возможно таким же об­разом, постепенно, складывалось и у нас. Конечно, всегда есть в запасе и такой "ход" - смахнуть с доски все фигуры и начать новую партию. Этим конечно может кончиться и эта игра. Но мне кажется, начать с нуля, не доиграв - "потеря лица" перед другими игроками.
   - Ты хочешь сказать, наши грехи и заблуждения создали на мировой доске такой тупик, где нужно разбираться только вместе.
   - Получается, что так... Возможно, Он раньше разрешил бы сложившуюся ситуацию самым крутым образом - одним своим желанием. Но, то к чему привела его внутренняя эволюция, уже мешает ему избрать такой путь.
   - Интересны мысли твои... Но тогда это накладывает на нас еще большее бремя, чем мы несли до сих пор...
   - О чем ты брат Симон?
   - Мир затаился. Все молчат и размышляют. Затем мне кажется, произойдет много интересного. Возможно многие поки­нут лоно церкви, но таких не жалко, это те кому выгодно было прикрываться нашими идеалами для своих целей: личной жизни, политики или чего другого. Они обойдутся и без на­шей помощи, для их шкурных целей подойдет любая ересь, да­же любое атеистическое течение. А те, кто истинно верил должны сплотиться в помощь Ему. Труднее нам будет, но мы теперь будем служить Ему, не сомневаясь в том, что усилия наши не пусты и безответны, а вместе с Ним мы ста­нем многократ сильнее и изменим позицию на той доске, про которую ты говоришь. И мы, и Он станем совершеннее и сумеем преодолеть заблуждения остальных и привести их к Истине.
  
  
   В. Гусев
  
  
  
  
   1
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"