Аннотация: Барни Томсон, всеми презираемый и нелюдимый парикмахер из Глазго, становится маньяком. (герой будущего фильма Роберта Карлайла)
Все права принадлежат м-ру Д.Линдсею.Переведено при участии К.В.Копаница.
Пролог.
Груди.
Тело молодой женщины лежало на кухонном столе. Лицо, голубовато белое в меланхоличном смертельном сне; глаза, открытые и застывшие, уставившиеся пустым взглядом в мир демонов, куда отважилась ступить; тело, лежащее на обозрении, как на параде; а потом груди. Маленькие, упругие, по-странному торчащие в флюоресцентном свете кухни.
Что бы произошло, если их отделить от тела, теперь когда девушка мертва более 3 часов? Скукожаться ли они в бесформенную массу, теряя их красоту, или они запомнят плотность и форму, сохранив их привлекательность и элегантность?
Убийца осмотрел все остальное тело. До этого все жертвы были мужчинами. В смерти их тела были всегда грубыми и уродливыми, отвратительная плоть на грани разложения. Но эта девушка, с её гладким и призрачным сложением, с порослью тонких соломенно-светлых волос, едва заметных между её бедер, была гораздо большим. Будет почти позором разрезать такую роскошную бледную кожу.
Возможно было бы проще отослать руку или ухо. Щадящее утверждение облегчения семье дорогой покойницы. Приятное напоминание об их дочери. Что-то для них, чтобы лелеять в будущем.
Приятный сюрприз, эта девушка, когда ожидался мужчина. Гюго, так сказала её зовут. Окончательная, бессмысленная, чертова ложь. И бедная девушка стала таким разочарованием в смерти. Это всегда было самым великолепным зрелищем - взгляд ужаса на лицах, когда они смотрели на беспощадную бритву, отточенным движением опускающуюся на подставленную шею. Но эта. Эта девушка. Ее с трудом можно было счесть интересной.
Наркота вероятно. Скорей всего. Так прочно подсевшая, что с трудом заметила. В этом состояла главная беда с людьми - великая отрава этих времен - просто больше не было никаких стандартов.
Время поджимало. Придется выбрать грудь. Она была гораздо более худежественее. Убийца улыбнулся, будучи рабом эстетики, крепко вцепившись в правую грудь, протыкая её восьмидюймовым мясницким ножом.
ГЛАВА 1.Англичане ублюдки.
Нет хуже места, чем Глазго, в холодный, промозглый и сырой мартовский денек... Особенно когда твоя машина в гараже на ремонте, стоящим вдвое больше годового бюджета НАСА, а ты обязан проводить весь день подстригая волосы. Жирные волосы; неровные волосы; волосы облепленные насекомыми; волосы, которые выкрикивают, чтобы их умоднили в произведение искусства, которое клиент не позволит сделать. Волосы, которые просят использовать цепную пилу, с давних пор незаконной к применению в цирюльнях. Волосы всех сортов, запущенные, спутанные и презренные...
Барни Томсон, цирюльник, хмурился. Они были ублюдками, каждый из них, кто приходил в салон. И если, по случайности, некое левое чувство говорило, что их головы будто только что изнасилованы, тогда они заслужили это.
В то время как он стоял на обочине, ожидая чтобы пересечь дорогу для финального рывка на холм, проезжавший фургон послал панорамную водяную радугу на его штаны и пиджак; у него не было времени увернуться перед тем, как задние колеса добавили чуть-чуть сверху - прямо ему в лицо.
Он наблюдал это, резко затормозив и подымая свой кулак, но вялая апатия взяла верх над ним. Это не имело смысла. Он сгорбил плечи ещё больше и устало потащился через дорогу, представляя водителя грузовика сваливающегося от сердечного приступа, умирая под колесами.
Разумеется, в Шотландии везде идет дождь. Так он думал, тяжело переставляя одну ногу впереди другой, это была одна из тех вещей, определяющих её как место. Но не было другого города, настолько же мрачного, как дождливый Глазго. Эдинбург - дождь делал замок даже ещё драматичнее. Тоже со Стирлингом. Перт, земля королей, великолепен в любую погоду. Данди, Абердин, они были на восточном побережье, так что если было сухо, тогда они бы не выглядели естественно.
Это был просто Глазго. В солнечную погоду он выглядел хорошо, в дождь он было ужасен. Ужасное место, чтобы быть там.
Он думал, что возможно настало время переехать. Агнес не хотела покидать город, но ему было необязательно брать её с собой. Он мог бы открыть свой собственный салон в одном из городков на севере. Форт Уильям, Обан, Улапул, да где угодно. Только бы подальше отсюда и всех этих чертовых жалких людишек. Как он сам, самый жалкий из большинства.
Два подростка, кутающихся в байковые пальто против дождя - школьные сумки распростерты по их спинам, галлоны жидких соплей превращают их лица в жестокую пародию на Водопад Рейхенбаха, торопящихся позади него на свои позорные нешкольные делишки.Он размышлял о них.
Кошмар любого цирюльника. Он ненавидел большинство из них, с их матерями, присматривающими за каждым клочком волос, и болтающими всё время, указывая, что делать. И дети, пинающиеся ногами вверх-вниз, издавая звуки, и неспособные сидеть смирно. Ты бы потратил двадцать минут, разве что не умирая, только чтобы дать им обстричь вокруг ушей. Но твои руки устали. Матерям следует стричь своих детей самостоятельно пока не стукнет восемнадцать, думал Барни, и единственная настоящая улыбка мелькнула на его губах.
Он был почти там, когда утомительная прогулка кончилась. Он представлял себя находящимся на длинном переселении в Арктике. В благозвучном праздновании своего достижения, дождь наращивал интенсивность так, что отскакивал от мостовой. Он поспешил последние сто ярдов до салона, но это не принесло пользы, и когда он вошел, вся одежда липла к коже, как сверхуверенный ребенок,
и его бережно отрощенные пыщные волосы были окунуты в водяную бездну. Как и у остальных вошедших, так что ему пришлось постоять ещё минуту под дождем, бормоча и доставая ключи из кармана, перед тем как он выбрался из-под ливня.
В сером свете раннего утра цирюльня выглядела холодной и одинокой, а его сердце падало от мысли о предстоящем дне. Ему следовало стать астронавтом, когда был шанс.
***
Телек бормотал в углу. Вулли Хендерсон поднял глаза от Дейли Рекорд, чтобы посмотреть на действо. Астон Вилла против Дерби Каунти. Жалкое зрелище, но футбол есть футбол, и он перелистнул на спортивные страницы.
Те были забиты обычной мутью. Футбол, футбол, футбол и огромный раздел, посвященный недавнему поражению английской сборной по крикету в отборочном матче. Размер репортажа всегда был прямо пропорциональным масштабу проигрыша, отметил он, и в этот момент мяч влетел в сетку с расстояния в 25 ярдов, став причиной незначительного, но все равно заслуживающего внимания, прорыва болельщиков на поле.
Он отвернулся от телевизора и еще раз перечитал статью о том, что Рейнджеры собираются купить Алессандро дель Пьеро за 30 миллионов фунтов в попытке удержаться в Лиге Чемпионов до сентября, а потом сложил газету и бросил на стол. Мельком глянул на заглавие на титульной странице: "Англичане ублюдки". Так им и надо, подумал он, засовывая в рот последний кусочек тоста с мармеладом. Под этой историей обнаружился громкий репортаж о последнем убийстве в городе. Недавняя серия гротескных убийств, работа одного человека, как считала полиция, последние несколько месяцев была главной новостью. Англичане и вправду ублюдки, раз не сделали это заголовком.
- Опоздаешь. Уже почти без пяти, - сказала жена, не потрудившись оторвать взгляд от Дейли Экспресс. Вулли Хендерсон снова взглянул на телевизор. Там перешли к женскому гольфу, двум словам, которые нужно запретить употреблять в одном предложении. Пора идти. Посмотрел на жену. Подумал о девушке, которую встретил в пятницу в Монтроуз, спросил себя, будет ли она там снова в эту пятницу. От фантазий нет никакого вреда, хоть он и был в курсе, что если выпадет шанс, он зайдет дальше.
- Да, похоже, ты права.
Он поднялся, подтянул джинсы, довольный, что слегка похудел, и повернулся к задней двери.
- Эй, ты! Надень пиджак или подохнешь там, однозначно. Там льет как из ведра, однозначно.
- У меня есть один в тачке, и я паркуюсь прямо рядом с магазином. Не кипишуй.
- Ладно, катись тогда, - сказала она ему в спину, и с финальным ворчанием через плечо он отбыл. Мойра Хендерсон подняла взгляд от газеты, чтобы убедиться, что он закрыл за собой дверь, и подумала, что можно бы съесть еще один тост.
Дождь барабанил, когда он вышел за дверь и побежал к машине. Еще месяц назад его бы не удивило, если бы та не завелась, но сейчас он сидел в своем новом Пежо 306 и его мысли были о том, как дождь повлияет на игру Рейнджерс-Мотеруэлл следующим вечером.
Машина завелась как мечта - что на самом деле это было бы довольно жалкой мечтой, если иметь такую - и он отправился в пятиминутный путь до своего магазина. Тот был недалеко, но по пути находилось несколько стратегически размещенных светофоров, которые там специально поставили, чтобы задерживать его по утрам. Он задумался над тем, кому бы можно было пожаловаться на это в совете.
(На самом деле, по странному совпадению, человек, кому он мог пожаловаться, был той самой девушкой из Монтроуз в прошлую пятницу. К несчастью, к следующей пятнице, когда она с надеждой будет его ждать у бара, Вулли Хендерсон будет уже мертв.)
К тому времени, как он затормозил у магазина, поток воды поредел, и он оставил пиджак в внутри, когда выбрался из машины. Свет был включен, что означало, что кто-то из остальных уже прибыл. Наверняка Барни. Крис снова опоздает. Он всегда опаздывал по утрам понедельника, и Вулли знал, что надо с ним перетереть на эту тему. Когда-нибудь.
Он распахнул дверь и вошел, над головой звякнул маленький колокольчик, и Барни поднял голову от Геральд.
- Барни, как дела?
- Вулли. Неплохо, неплохо.
- Хороший уикенд? - спросил Вулли, испытывая угнетающее ощущение, которое всегда чувствовал первым делом по понедельникам.
- Да, думаю, уикенд был неплох. А у тебя?
- Да, да, отлично, - он осмотрел неряшливую обстановку магазинчика, который был его рабочим местом вот уже более десяти лет. Действительно ли каждый уикенд, который просто приводил его в это место, был отличным?
- Я промок до нитки, когда сюда пришел, - сказал Барни. - Чертов ливень.
- Да, ужасный, - согласился Вулли. Он посмотрел на Барни, зная, что ему больше нечего сказать. Один и тот же короткий разговор каждое утро понедельника, с небольшими вариациями в зависимости от сезона, а потом они почти не будут разговаривать до конца недели. Нет смысла говорить Барни о девушке из Монтроуз.
Они бессмысленно смотрели друг на друга несколько секунд, а потом с кивком Барни перевел взгляд обратно на свою газету, и Вулли занялся своими делами.
***
Крис Портер повернулся, утонув головой в подушке. Том Джонс, владелец, уволил его подружку из команды Формулы 1, и он как раз собирался как следует врезать валлийцу головой, когда проснулся. Он улыбнулся. Это был потрясающий сон. Надо будет потом рассказать о нем Хелен.
Он перевернулся, поморгав ровно столько, чтобы взглянуть на часы. Пять минут девятого. До мозга это не дошло, и он закрыл глаза снова, пытаясь погрузиться в сон.
Вот дерьмо. Он открыл глаза, подскочив, как ужаленный. Блин! Он проспал будильник. Обычное дело по понедельникам. Блин. Он снова проверил время, чтобы убедиться, что спешит не зря, и, спрыгнув с кровати, метнулся в ванную.
Не то, чтобы он всегда занимался чем-то особенным по ночам воскресенья, размышлял он, занимаясь отмыванием всех частей своего тела, посчитав это уместным, и периодически расплескивая воду на пол в процессе. У него было просто природное отвращение к утрам понедельников. Хорошо, что именно Вулли, а не Барни, был за главного, иначе он бы уже давно имел кучу неприятностей.
Он оделся с необязательным изыском и влетел на кухню, споря сам с собой, принять ли как должное факт, что он опоздал, и опоздать еще больше, поев овсянки. Обнаружив, что в холодильнике нет молока, его разум принял решение за него, и он метнулся к двери и вниз по лестнице, вздыхая и на пустой желудок.
Он все еще водил старенький Форд Эскорт, который ему купил отец в выпускном классе, и поплескавшись немного под дождем, он завел машину и отправился в десятиминутную поездку до магазина, спрашивая себя, станет ли это утро тем самым, когда ему наконец дадут под зад и выкинут за опоздание.
Он приехал в восемь двадцать пять, нашел богом посланное место на парковке и вбежал внутрь. Барни и Вулли посмотрели на него от своих пустых кресел. Посетителей еще не было. На его маленькую молитву ответили.
- И как ты назовешь это время, Портер? - спросил Вулли.
Крис оглянул пустой магазин, слегка расстроенный, что запыхался после десятиярдовой пробежки от машины.
- Время перед приходом хоть каких-то посетителей?
Вулли вздернул бровь.
- Да, сейчас тихо, но ты должен присутствовать первые двадцать минут рабочего дня. Как бы тяжко это не было. Разве нет, Барн?
Барни пожал плечами, заворчал и вернулся к чтению газеты.
- Это больше не повторится, Вулли, - сказал Крис, снимая пиджак и занимая свое рабочее место.
- Да, а в этом году вы получите чемпионский кубок.
Крис улыбнулся.
- Эй, мы в субботу побили три-ноль в пользу Мортона.
- Ю-ху! - сказал Вулли, торжественно вскинув вверх руки.
- Да, смейся-смейся, но лучше надейся, что не сглазишь наш кубок, иначе тебе несдобровать.
Вулли снова рассмеялся и встал, когда первый клиент за день, со спутанными от дождя волосами и лицом, на котором было написано все страдание мира, прошел через дверь под мелодичное звяканье колокольчика.
- Да, я уже наделал в штаны, Крис. Как будто вы сможете обойти Абердин в четвертьфинале, да, здоровяк?
- Поживем-увидим.
Барни наблюдал за ними уголком глаза. Футбол, футбол. Только об этом вечно и трепятся. Как бы было прекрасно однажды заткнуть им рты. Какой урон он способен нанести при помощи пары ножниц. Качнув головой и еще дальше углубившись в жестокие размышления о мрачных деяниях, он вернулся к разделу садоводства.