Осень в Грахам пришла неожиданно рано. Обычно, когда она добиралась до юга Алсы, в горах уже лютовали морозы. Но в этом году едва у реки налился багрянцем шиповник, начались дожди. Дороги развезло, а на городской мостовой блестели широкие лужи. Похолодало настолько, что сора Вилис достала из сундуков тяжелые, проложенные горькой полынью - от моли - плащи. Подходя к мокрым каменным плитам крыльца, Рита зябко куталась в новую шаль - очередной подарок Олека. Его двуколка только что завернула за угол, скрывшись из виду: со дня их помолвки, словно не замечая бесконечных подколов Нима, он с утра неизменно подвозил Риту к серой решетке ворот городского госпиталя.
Хорошо, сейчас слегка распогодилось, и Олеку не придется ехать домой под проливным дождем.
Рита взглянула на небо: сквозь тяжелые тучи неуверенно пробивался слабый рассветный лучик. Она поежилась. Странно, как всего за неделю безвременного ненастья можно настолько соскучиться по теплу и солнцу. Неужели эта погода продержится до самой весны? Впрочем, старожилы в деревне утверждали: скоро дожди пройдут и жара вернется. Мол, небо напоит пересохшую землю и, отплакавшись, успокоится. И останется лишь ожидание чего-то недоброго, ведь нарушение порядка в природе было дурной приметой, предвещавшей Алсе смуты и войны. Рита не знала, правда ли это, но нависшие хмурые тучи пугали своей чернотой.
- Сора Робертс! Как я давно вас не видела! - раздалось за спиной.
Рита обернулась и поспешно возвратилась к воротам.
- Бела? - Она едва удержала вопрос, что старшая дочка Ваара делала в городе в такую рань. Насколько Рита помнила, лавки открывались намного позже.
- Поздравляю с помолвкой! - Широко улыбнувшись, Бела протянула обе руки, и Рите ничего не осталось, как с притворным энтузиазмом пожать тонкие, немного дрожащие от холода пальцы.
Старшая дочка Ваара всегда была мила и приветлива и не заслуживала, чтобы на нее огрызались. Не по ее вине на улице так промозгло, а кто-то еще и не выспался, изучая полночи медицинские фолианты. Поэтому, растянув в улыбке губы, Рита пробормотала:
- Большое спасибо! Надеюсь, вы получили наше с Олеком приглашение на свадьбу?
- Боюсь, еще нет. Но я прочитала об этом в Книге. Вы обручились месяц назад, не правда ли?.. - Бела запнулась, потом, после паузы, тихо добавила: - К сожалению, я давно никого из вашей семьи не видела и не могла передать свои поздравления.
Рита мысленно выдохнула: похоже, брат все же послушался доводов разума и перестал встречаться с Белой. Это для Риты было новостю; в последнее время с Нимом они почти не разговаривали - то ли из-за Белы, то ли из-за помолвки с Олеком. Впрочем, неважно. Ним сам во всем виноват, и это просто непростительно: встречаться с Белой в тайне, вопреки запрету Книги и родителей. А что до помолвки - не его собачье дело, за кого Рита выходит замуж. Они с Олеком никогда не скрывали, что друг другу нравились. И, самое главное, их будущий брак был одобрен Книгой. Даже Люг, который, после того, как Олек с Ритой покорили волю Бора и Ноела, относился к Олеку настороженно, в конце концов смирился с предстоящей свадьбой и, в отличие от Нима, не выглядел обиженным или раздраженным.
- Брат с отцом были очень заняты, к сожалению. - Рита кивнула на мрачное серое здание госпиталя, потом опять взглянула на Белу. С последней встречи та сильно осунулась и побледнела.
Нет, дочка Ваара по-прежнему оставалась очень красивой: чистая кожа, нежный овал лица, удивительно длинные пушистые ресницы. Но в карих глазах краснели венки и пухлые губы подрагивали, словно она пыталась сдержаться и не заплакать.
- Бела, вы хотите чего-либо им передать?
- Нет-нет. Спасибо. Боюсь, мне пора... - Она попрощалась и заспешила по гладким камням городской мостовой, легко постукивая каблучками.
Рита проводила ее задумчивым взглядом. Потом вздохнула и снова направилась к главной больнице Грахама. Подобрав юбки, она поднялась по каменным плитам ступеней, но под портиком замешкалась, наблюдая, как к крыльцу подлетела пролетка с двумя седоками. Один из них, молодой высокий мужчина - горец, судя по длинным, ниже лопаток, волосам и бурой свободной одежде, - подхватил другого на руки и взбежал по лестнице. Увидев Риту, он крикнул:
- Сора, откройте, пожалуйста, дверь.
Она подчинилась. Незнакомец, пригнувшись под притолокой, нырнул в дверной проем, но после пары шагов неуверенно остановился в коридоре.
- Что случилось? - Рита мягко прикрыла дверь и приблизилась к горцу.
Тот взглянул на нее сверху вниз:
- Мне, сора, нужно к доктору...
Заметив неподалеку одного из помощников, она махнула тому рукой:
- В приемной есть место?
- Да, сора Робинс.
- Позови туда соре Робинса...
Рита развернула незнакомца за локоть и подтолкнула его к двери в небольшую светлую комнату. Там показала на один из длинных столов у рукомойника:
- Его сюда, пожалуйста. А для вас - этот стул, у окна. Пока не придет соре Робинс.
Незнакомец молча опустил свою ношу на выскобленные до бела доски, и Рита, пока снимала шаль, мыла руки и надевала тяжелый кожаный фартук, смогла разглядеть больного. Им оказался плотный, короткошеий мужчина с очень красным лицом. Глаза его были закрыты, а от густой седой бороды несло рвотой.
Пытаясь не вдыхать зловоние, Рита поспешно закатала ему рукав до плеча - хорошо, что тот был широким.
- Я - доктор, - коротко бросил Ним, входя в комнату. Пока он мыл руки, горец поднялся со стула, но под Ритиным пристальным взглядом уселся обратно и показал на больного:
- С утра он был не в себе, жаловался, что нездоровится. А сейчас, на постоялом дворе, перед нами повозка врезалась в столб. Нас не задела, но кузен вдруг покачнулся, сказал, что тошнит и голова кругом идет. А потом его вырвало, и он упал. И все.
- Когда это было?
- Только что.
- Жгут? - обратился Ним к Рите.
- Готов. И все остальное. - Она показала на свечку, ланцет, чашу, бутыль с разбавленным спиртом.
Ним дождался, пока Рита затянет жгут на плече больного, прощупает пульс и вытрет спиртом кожу. Потом прожег над свечой ланцет и быстро вскрыл вену. Рита закусила губу - от вида крови ее до сих пор мутило. Чтобы не видеть чашу, куда стекала блестящая темная жидкость, она покосилась на неподвижно сидящего горца.
В домотканой одежде, богато украшенной вышивкой, выглядел он широким и крепко сбитым. Длинные волосы спутались и лежали неряшливой черной волной на плечах чистой рубахи. И хотя черты его лица казались Рите слишком крупными по сравнению с лицами магов и даже просто жителей южной Алсы, было в нем что-то особенное и притягательное.
- Довольно, - раздался голос Нима над головой, и Рита немедленно повернулась к брату. Тот уже прижимал к порезу чистую паклю:
- Забинтовывай.
После чего, договорившись с горцем об оплате, поспешно покинул приемную.
День выдался суматошным, и в следующий раз Рита увидела горца лишь через несколько часов, в общей палате. Тот сидел на кровати кузена и что-то читал. При звуке шагов он оторвался от книги и, улыбнувшись, поднялся со стула:
- Сора Робинс...
- Соре...
- Волемир, зовите меня Волемир.
Рита пригнулась к больному. Тот выглядел лучше - краснота с лица сошла и дыхание было ровным. Дотронувшись до запястья, она сосчитала пульс. Улыбнулась на вопросительный взгляд Волемира:
- Все хорошо.
Тот хотел что-то сказать, но Риту позвал помощник.
К вечеру кузен Волемира уже пришел в себя, а наутро настолько пободрел, что Люг разрешил перевезти его из переполненной палаты на постоялый двор. Рита слышала, как, расплачиваясь и забирая прописанные снадобья, Волемир упомянул ее имя, и Люг ответил неодобрительным тоном. Впрочем, Рите могло показаться - она в это время прощалась с Олеком, который зашел навестить одного из своих многочисленных знакомых.
Оставшись одна, Рита сама не заметила, как оказалась возле окна над крыльцом. Шторы были задернуты с ночи. Она отвела рукой шершавую ткань, выглянула на туманную улицу, где зябко спешили кутавшиеся в пальто и шали прохожие.
На крыльце было пусто: скорее всего, Волемир с кузеном давно укатили на одной из мчавшихся мимо пролеток. Рита уже собралась отойти от окна, чтобы ее неприличное любопытство не заметил кто-нибудь из помощников, но тут к госпитальным воротам подкатил извозчик, остановился и торопливо слез с облучка. К нему уже сходил Волемир с кузеном на руках - должно быть, они стояли под портиком. Рита завороженно смотрела, как горец бережно усадил больного в пролетку, а сам устроился рядом. И пока извозчик застегивал кожаный фартук, Волемир внезапно закинул голову - и уставился прямо на Риту, словно знал, что та замерла у окна. Их взгляды встретились. Волемир улыбнулся - широко и вольно. В замешательстве, она отскочила вглубь комнаты, чувствуя, как колотится сердце и лицо заливается краской. Рядом послышался шорох. Рита испуганно обернулась, в ужасе, что за ней могут подсматривать. Но никого поблизости не было, и она облегченно выдохнула, умылась холодной водой у рукомойника - чтобы согнать красноту с лица и успокоиться - и поспешила в приемную.
К обеду туман рассеялся, и на следующий день возвратилась обычная осень Алсы: сухая и жаркая. Но после промозглости прошлой недели Рита обрадовалась ее приходу, да и работы резко убавилось, будто даже болезни решили отдохнуть ради хорошей погоды. Потому, когда Олек предложил покататься на его новой бричке, Рита согласилась, и, отпросившись у Люга, провела остаток дня с очень довольным женихом. К вечеру, уставшие и голодные, они остановились у единственного в Грахаме постоялого двора, рядом с которым несколько пар танцевали прямо на улице. Олека вскоре окликнули. Рита разглядела поодаль трех богато одетых мужчин, один из которых бойко махал рукой.
- Да это же... Тпру! - дернул Олек за повод.
Жеребец остановился.
- Рита, я на минуточку...Это мои знакомые... - пробормотал он виновато и, не дождавшись ее кивка, заспешил к приятелям.
Рита осталась в бричке одна, недоуменно провожая глазами уходящего жениха.
Минуточка затянулась. Олек, повернувшись к Рите спиной, о чем-то беседовал с незнакомцами. Жеребец нетерпеливо фыркал и косился на коновязь, где у кормушки толпились другие лошади.
Спрыгнув на утоптанную сухую землю, Рита передала повод подбежавшему слуге. Тот направился к коновязи вместе с послушно трусящим вслед жеребцом. Олек, похоже, этого даже не заметил: он по-прежнему был увлечен разговором.
Рита глубоко вдохнула густой ночной воздух: теплый и острый, с легким привкусом пива. Дверь постоялого двора была распахнута настежь, и оттуда струилась игривая музыка. Все остатки дождей уже исчезли, и в безоблачном небе звезды сияли особенно ярко, помогая уличным масляным лампам. Этого света как раз хватало, чтобы кружащиеся неподалеку пары не врезались друг в друга и не теряли каблуки. Время от времени, заглушая музыку и топот танцоров, из двери доносились взрывы смеха и буйные вопли. И случайный путник, спешивший домой, чтобы укрыться от темноты и неизвестностей ночи, вдруг останавливался и забывал про поздний час.
Рита с Олеком тоже спешили вернуться в деревню - пока им на пути не попались эти знакомые, ради которых следовало остановиться, слезть с брички и разглагольствовать на протяжении трех танцев. Нет, не танцев, а песен, потому что музыка сопровождалась словами, хотя на улице они сливались во что-то таинственное и непонятное.
Как ни странно, отсутствие слов Риту не раздражало. Даже ждать, пока жених наговорится с друзьями, было не в тягость. Наверное потому, что музыка и без слов была прелестной, а к приятелям Олека Рита испытывала глубокую жалость: они тратили исчезающие мгновения на пустую беседу, вместо того чтобы впитывать дивное ночное очарование. Ее настолько поглотили музыка, запахи, игра листвы и ветра, что Рита заметила приблизившегося мужчину только когда на нее упала новая тень.
- Добрый вечер, сора Робинс, - поклонился тот вежливо, на северный манер. - Какая чудесная ночь, не правда ли?
Рита застыла, чувствуя, как лицо заливает краска.
Подошедший не был незнакомцем. Он оказался тем самым длинноволосым горцем, от которого вчера утром, спрятавшись за тяжелыми шторами, Рита не могла отвести глаз. Кончики губ Волемира дрогнули, словно он тоже вспомнил, как неожиданно их взгляды встретились, и она отскочила от окна.
Сердце Риты снова забилось птицей в силках.
Боги, ну что же она делала! Любой, имеющий Книгу Заклинаний, знал, что Рита была обручена, обручена с красивым и умным магом, который славился силой и мастерством далеко за пределами Грахама. Почему же вчера ее взгляд невольно проследовал за Волемиром, несущим к пролетке седобородого кузена? Почему же сейчас ее пальцы похолодели, возвращая вежливое приветствие высокого широкоплечего горца? Даже без Ритиного обручального кольца, по законам ее народа у них не могло быть ничего общего, кроме цвета волос и идущего на поправку больного!
- Добрый вечер, соре. О да, какая чудесная ночь... - В ее голос прокралась дрожь.
Боги, боги, боги... Лишь бы Волемир не заметил, лишь бы не подумал чего-нибудь неуместного. Рита сжала руку в кулак, и перстень на безымянном пальце вдавился в кожу.
Они обменялись общепринятыми и благопристойными фразами, но в теплом густом полумраке слова были лишними и ничего не значили. Между ними надолго воцарилось молчание, только вместо того, чтобы распрощаться, они почему-то продолжали стоять рядом.
- Сора Робинс, вы не хотите потанцевать? - протянул Волемир руку.
Это было так неожиданно, что Рита почти отказалась. Но потом, взглянув на спину жениха, поняла, что Олек по-прежнему поглощен разговором. И, судя по оживленным жестам и разгоряченным лицам, беседа могла продолжаться полночи. А музыка... Она манила, как живая, зачаровывая и завлекая. Это была музыка детства, но не Косты, а далеких северных гор; музыка давно пролетевших времен, когда, не отпуская руки отца, Рита скакала и кружилась у пылающего костра и иногда, обернувшись, видела редкую улыбку мамы.
Боги, как же ей этого не хватало!
Рита улыбнулась горцу:
- Да, с удовольствием.
Тяжело дыша и обмахиваясь платком, словно веером, Рита плюхнулась на скамейку рядом с кузеном Волемира. Она уже давно потеряла счет промелькнувшим, как в полусне, танцам, каждый из которых, казалось, длился не больше мгновения. Пока Волемир ходил за напитками, выяснилось, что Рита с кузеном выросли на соседних горах, только по разным сторонам от ущелья. Что, заметил тот, означало по разным сторонам океана, и оба расхохотались, вспоминая старую шутку, в которой была доля правды: горы по две стороны ущелья отличались не меньше, чем два суверенных государства.
Рита все еще смеялась, когда Волемир появился в золотом просвете двери и направился к ним. И когда он ухмыльнулся, указав на кузена, Рита вдруг поняла: тот давно пытался ей что-то сказать, но она не слышала ни единого слова.
Ну что ты поделаешь!
Рита вспыхнула, вздохнула и продолжила пялиться на Волемира, только теперь в открытую. Он приближался довольно медленно, держа в рука три переполненных стакана и ловко уворачиваясь от танцующих пар. Волемир не сводил с Риты глаз, и, как ни странно, ей это не казалось предосудительным или нелепым.
Но внезапно, в единый миг, улыбка слетела с его лица. Волемир словно стал на голову выше и с вызовом глянул в пространство за Ритой. Это было настолько неожиданно, что она непроизвольно обернулась и увидела знакомое мимолетное выражение на лице подошедшего Олека: будто тот колдовал. Исчезло оно так же быстро, как появилось, и Рита подумала бы, что ей привиделось, если бы не темнота, удиравшая из зеленых глаз жениха, и воцарившийся хаос.
Воздух наполнился ржанием, криками, топотом. Рита отвернулась от Олека - и вскрикнула: Волемир лежал на земле плашмя под копытами взвившегося на дыбы коня.
Рита ринулась к нему сквозь толпу, лихорадочно усмиряя бушующего жеребца. Но тщетно. Перепуганный конь не отвечал на мысленные команды. Кто-то схватил его повод, чтобы притянуть вниз за голову. Но это лишь больше напугало несчастное животное. Оно с удвоенной силой рванулось против повисшего на поводу незнакомца, и от удара копытом тот отлетел в сторону. Толпа, визжа, отступила. Рита метнулась к коню, вцепилась в черную гриву. Изо всей мочи прижалась к его плечу, уворачиваясь от зубов и копыт. Он по-прежнему рвался вверх, и Рита ему не мешала. Лишь торопливо шептала заклинания в дрожащую потную кожу. И когда, уже отчаявшись, решила, что конь все равно не слышит, тот вдруг успокоился и опустился.
Несколько секунд конь и Рита стояли, глядя друг другу в глаза, словно не веря произошедшему. Жеребец хрипел и задыхался, его гнедые бока блестели от пота и судорожно вздымались при каждом вздохе. Рита, прижав руку к горлу, жадно глотала воздух. Сердце колотилось в грудной клетке, в глазах потемнело от напряжения и пережитого страха. Но постепенно руки перестали трястись, и она осторожно взяла конский повод. Оглядела застывшие лица:
- Чей конь?
Из толпы донеслось робкое:
- Мой...
Уже склоняясь над Волемиром, она подтолкнула коня к хозяину. Мужчина испуганно перехватил брошенный повод и, бормоча извинения, потащил жеребца со двора. Но Рите было не до этого: она согнулась над горцем, пытаясь расслышать его дыхание.
Сзади раздался звук знакомых шагов. Рита подняла голову. Это был Олек.
- Рита... - жених хотел что-то сказать, но она перебила:
- Люг. Позови. Он в больнице. Быстро! Пожалуйста, быстро!
Олек кивнул и побежал к бричке.
- Лавку, принесите мне лавку, - крикнула Рита в толпу.
И вскоре Волемир лежал на рассохшихся досках, а Рита пыталась промыть его раны принесенной трактирной прислугой водой. Вскоре новый слуга появился с полным графином:
- От хозяина...
Рита поспешно взяла:
- Передай мою благодарность...
- Девонька, на! - Полная женщина подала небольшой кусок полотна, местами прохудившегося, но чистого, и, не дожидаясь Ритиной просьбы, стала его разрывать на узкие длинные полосы.
Рита снова склонилась над горцем.
Видимых ран оказалось немного, но несколько ребер были сломаны, и пульс его бился слабо и неровно. "Внутреннее кровотечение, - вспомнились слова из Люговского фолианта. - Поврежденные органы".
Рита сосредоточилась и привычно напряглась. Нащупала сломанное ребро. Глаза Волемира были закрыты, и он не издавал ни звука, словно был без сознания.
Раз! - энергия сорвалась с подушечек пальцев...
И Рита застыла от страха.
Боги, боги, что это?
Дорогу ей преградил...
Невидимый щит?
Нет, что-то живое.
Враждебное и незнакомое и совсем не похожее на холодную неподвижность энергии мага. Рита никогда не встречала чего-либо подобного.
Глаза Волемира распахнулись и впились в ее лицо. Их взгляды встретились, и Рита вдруг поняла, что произошло: энергия горца, как живые горячие руки, пыталась дать отпор.
- Ему нужен воздух, больше свежего воздуха, - крикнула она тесному кругу зевак.
Толпа расступилась, и Рита шепнула Волемиру:
- Не сопротивляйся! Я тебя вылечу - только, пожалуйста, не мешай ...
Горец по-прежнему не сводил с нее глаз, но его энергия-руки поддались и отодвинулись.
Рита ничем не могла ему помочь снаружи, на коже - было бы странно, если бы раны, которые видели столько людей, слишком быстро зажили. Но боль и разбитые кости были внутри. Скрытые от свидетелей.
Глаза Волемира следили за каждым ее движением. Со стороны, она просто пыталась успокоить раненого. Но только со стороны. Зрачки Волемира расширились: энергия Риты просочилась внутрь его тела. Это было неприятное ощущение, чем-то похожее на зуд от чесотки, но намного сильнее. Когда они с Нимом лечили друг друга, Рита не раз и не два испытала его на себе.
Они с Нимом... Но не с Олеком. Жениху о целительных свойствах энергии Рита не рассказала. Хотела - то, что магия позволяла лечить, было немалым открытием, - но как-то не собралась.
Рите снова вспомнилось выражение его лица: сосредоточенное, с едва заметно поджатыми губами. Олек так выглядел, когда колдовал, несмотря на попытки избавиться от этой предательской гримасы. Рита сама провела долгие часы перед зеркалом, чтобы в самый неподходящий момент не выдать себя ужимкой или жестом. Без ложной скромности, она достигла немалых успехов. Олеку же никогда не хватало терпения.
Но нет, скорее всего, ей просто почудилось, и никакой магии не было. И Олек замер от вида взбесившегося коня.
Да, конечно же, ей показалось.
И даже если Олек действительно в этот момент колдовал, то, скорее всего, как и она, успокаивал жеребца.
А что если нет?
Рита с Люгом вернулись домой на рассвете. Уютно устроившись на старинном диване в кабинете отца, она начала сбивчивое повествование о событиях прошедшего вечера. Когда добралась до замеченной ей гримасы жениха, Люг прервал:
- То есть, ты думаешь, Олек поднял на дыбы коня?
Рита вздохнула:
- Не знаю. Но мне так кажется.
- Ревность?
- Люг, ради всех богов! Можно подумать Олеку нечего больше делать, чем ревновать. И кроме того, между мной и Волемиром ничего не случилось, мы всего лишь потанцевали.
- Для ревности хватит и танца. Кроме того, раньше я не замечал, чтобы ты пряталась за занавески и подглядывала за родственниками пациентов.
- Ты видел?
- Слышал. И, скорее всего, не только я.
Что означало: как минимум брат. И может, приходивший в больницу жених. К сожалению, госпитальные помощники очень любили посплетничать.
Рита почувствовала, как заливается краской. К счастью, Люг, о чем-то задумавшись, не обратил на это внимания, и она погрузилась в воспоминания.
Благодаря ее стараниям раны Волемира остались лишь на коже, и Рита была уверена, что через пару дней он продолжит свое путешествие в горы. До отъезда ей хотелось с ним встретиться и поговорить.
Это было удивительное совпадение, но Рита знала, где Волемир жил. Танцуя, он упомянул забор с алыми птицами на зеленых воротах и дом с малиновой дверью и красной крышей. "Его нельзя не заметить", - сказал Волемир. Что было сущей правдой: в горах эта крыша служила им с Нимом ориентиром на пути домой.
Но, конечно же, Рита не собиралась тратить время на багряную черепицу или зеленый забор с яркими птицами. Ей хотелось узнать, кем Волемир был. Точно не магом - и, без сомнений, не пику. Значит, дромом и...
- Рита?
Она вернулась в действительность. Судя по выражению Люга, тот задал какой-то вопрос.
- Извини, я задумалась. Что ты сказал?
- Помнишь наш разговор после твоего совершеннолетия?
- Про свободную волю магов и царство теней?
Отец кивнул.
- Да. Этот вид магии - когда вы с Олеком подчиняли волю друг друга, пусть даже и с обоюдного разрешения, - это игра с огнем. Не запрещенная, но, тем не менее, опасная. Потому что между сумерками и тенями - маленький шаг. И, похоже, сегодня один из вас этот шаг сделал.
Люг замолчал. Какое-то время в комнате были слышны лишь треск поленьев в камине и стук их сердец. Наконец Рита тихо спросила:
- Тогда ты мне советуешь...
- Нет. - Он вздохнул. - Я не вправе тебе ничего посоветовать. Книга приняла вашу помолвку, и никому кроме вас ее не разорвать. Но - как твой отец - я могу отложить вашу свадьбу. На год.