Гала : другие произведения.

Потерять и найти 2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    После рождения наследника граф Годвин готов принять предложение отправиться в охваченную войной Испанию.
  Глава 3
  
  Август 1808 год, Англия, Годвин Касл
  
  Несмотря на то, что день был хмурым, и неприятная морось мешала наслаждаться скачкой, Элисон не отменила утреней прогулки.
  И какова же была ее радость, когда, вернувшись, она увидела у парадного подъезда новенькую карету с графскими гербами. Наконец-то! Графиня Норт, то есть бывшая Белинда Сеймур вернулась из свадебного путешествия!
  Элли стремглав пронеслась по холлу и, отстранив оторопевшего Троупа, распахнула двери в гостиную.
  -Бел!
  И ей не было никакого дела до возмущенного возгласа леди Холли, сурово сдвинувшего брови мужа или растерянности графа Норта! Белинда, протянувшая руки к Элисон с таким же радостным возгласом, - вот что было самым главным!
  - Элли!
  -Бел, дорогая, ты вернулась!
  Глядя в сияющие счастьем, любящие глаза Белинды, Элисон не выдержала и разрыдалась. Радость от того, что они снова увиделись, облегчение от сознания, что наконец-то появился хоть кто-то, в чьей любви она была уверена - все это заставило Элли отбросить холодную сдержанность, к которой она приучала себя за месяцы одиночества и безразличия, царящих в Годвин Касле. За длинные нерадостные месяцы замужества.
  - Элли, дорогая, ты заставишь меня тоже расплакаться, - прижавшись щекой к щеке подруги, растроганно прошептала Белинда.
  -Какая милая непосредственность...
  Насмешливая реплика золовки, которая сидела в кресле, выпрямившись, как палка, заставила Элисон опустить руки.
  Граф Годвин промолчал, но это молчание так явно выражало неодобрение, что Элли вздохнув, отстранилась.
  -Ах, Белинда!
   Здоровый румянец, знакомые задорные ямочки на щеках, милая улыбка и любовь в повлажневших от волнения глазах.
  -Ты стала еще красивее, Бел.
  Белинда весело рассмеялась и, бросив лукавый взгляд на стоявшего рядом мужа, опять обняла подругу.
  - Спасибо за комплемент, дорогая. Могу сказать о тебе то же самое.
  Улыбка на лице Элисон угасла. Поймав взгляд Белинды, брошенный на супруга, она закусила губу. Ну, вот, еще один повод для замечания. Ведь она даже не поздоровалась с лордом Ховардом!
  - Добрый день, милорд.- Элли, промокнув платочком глаза, присела в реверансе. - Прошу простить, что я так...Что я не сразу...
  Муж Белинды с понимающей улыбкой наблюдал за сумбурной и эмоциональной встречей подруг.
  - Элисон, дорогая! Я очень рад вас видеть. И прекрасно понимаю ваши чувства, - сказал он, галантно коснувшись губами дрожащих от эмоций пальчиков Элли. - Я и сам не сумел бы сдержаться, если бы расстался с ней на полгода.
  - Саймон!
  И возглас и улыбка на лице Бел были не смущенными, а озорными, несмотря на чопорную мину, застывшую на лице леди Холли. Не обращая на нее внимания, графиня Норт по-девчоночьи хихикнула и, взяв Элли под руку, повлекла ее к дивану.
  - Мы приехали поздороваться и показаться. Вчера мы навестили маму. А в среду ждем вас всех к ужину.
  - Ох, Бел! Как же хорошо, что ты вернулась!
  - Ты должна мне все рассказать, - прошептала Белинда, стрельнув глазами в сторону графа Годвина.- Когда мама сказала мне...Все это так неожиданно.
  -Да, - безжизненным голосом отозвалась Элли, - Для меня это тоже было ...неожиданно.
  -Элли?
  Услышав в голосе подруге удивление и тревогу Элисон чуть было опять не расплакалась. Слава богу, что как раз в это время лакей под предводительством невозмутимого Троупа внес поднос с чайными приборами и пирожными.
  Отпустив слугу взмахом руки, леди Холли начала разливать чай. Белинда подняла брови и покосилась на подругу.
  - Элли, - чуть слышно проговорила она, - разве это не обязанность хозяйки?
  - Она и есть хозяйка, - едва шевеля губами, ответила графиня Годвин.
  - О!
  Гневный румянец окрасил щеки Белинды. Она поджала губы и вежливо улыбнулась сестре графа Годвина, принимая из ее рук хрупкую фарфоровую чашку. Но вдруг рука Бел дрогнула, и содержимое чашки выплеснулось на край роскошного шелкового платья леди Холли.
   - О, боже!- Белинда вскочила и прижала руки к груди. - Простите, ради бога! Какая я неуклюжая!
  Леди Холли, на минуту оцепеневшая от неожиданности, медленно повернула голову к гостье. Губы ее растянулись в улыбке, но в глазах полыхнула ярость.
   - Ничего страшного, дорогая, - сквозь зубы процедила леди Холли. - Я не слишком люблю это платье.
   - Господи, мне так неловко, - театрально заламывая руки, лепетала Белинда.
  Она старалась не смотреть на поднявшихся мужчин, понимая, что проницательный Саймон ни на минуту не поверил в неловкость жены.
  - Надеюсь, вы меня простите, - леди Холли выпрямилась во весь рост и окинула графиню Норт и Элисон холодным взглядом. - Мне надо переодеться.
   - О, ничего, нам все равно уже пора, - растянув губы в любезной улыбке, откликнулась Белинда.
  Она обняла Элисон, закусившую губу, чтобы ненароком не улыбнуться, и шепнула ей на ухо:
  -Потом поговорим...
  Простившись с хозяевами, гости уселись в карету.
  Белинда, помахав Элли, долго и тщательно расправляла складки платья, развязывала и снова завязывала ленты шляпки, стараясь не встречаться глазами с мужем. Когда же карета выехала за пределы поместья графа Годвина, она, наконец, подняла голову и ослепительно улыбнулась супругу, молча сидевшему напротив. Но тот не ответил на улыбку.
  -Ну-с, дорогая женушка, - суровым тоном начал лорд Ховард, скрестив руки на груди, - а теперь расскажи, почему ты позволила себе эту ребяческую выходку.
  - О, Саймон, - обворожительно проворковала Белинда, пересаживаясь к нему на сиденье и прижимаясь к мужу всем телом, - давай оставим разговоры до дома. Ты так давно меня не обнимал...
  -Ох, Бел, - граф Норт обнял ее за плечи и поднял порозовевшее лицо Белинды за подбородок, - какая же ты все-таки...
  Он не успел дать характеристику озорной супруге, так как она мягко прикоснулась губами к его рту и всякие разговоры на долгое время прекратились.
   * * *
  Вернувшись в холл после проводов гостей, Элисон сразу направилась к лестнице. Ей хотелось уйти, скрыться ото всех, чтобы сохранить в душе ту радость, которую доставила встреча с Бел. Чтобы никто не отравлял ее мелкими придирками или холодной отчужденностью. Улыбка промелькнула на губах Элли, когда она вспомнила озорную выходку подруги и побледневшую от злости леди Холли. Только Бел способна, мгновенно оценив обстановку, принять решительные меры для наказания обидчика! Слава богу, замужество не погасило жизнерадостности и лукавства Белинды. И еще большая удача в том, что, похоже, супруг принимал ее такой, какой она была.
  "Да, хорошо, что Бел повезло, - сразу помрачнев, подумала Элли. - Не то, что мне". И все же...Появление Белинды вызвало какую-то трепетную надежду в душе Элисон. Она заново ощутила и удовольствие от общения с близким человеком, и радость жизни, и свою молодость.
  Элисон улыбнулась сама себе.
  Кто сказал, что в ее жизни больше не будет солнца? Это мы еще посмотрим!
  Элли гордо выпрямилась. Довольно! Больше не будет молчаливой покорности и робко опущенных глаз.
  Грейсон, стоя внизу, смотрел, как стройная женская фигурка поднимается по лестнице, плавно покачивая бедрами. Оживленное лицо Элисон, раскрасневшиеся щеки, радостно распахнутые глаза вкупе с этой женственной походкой внезапно породили желание.
  Этого граф Годвин никак не ожидал.
  Конечно, слияние с молодым и нежным женским телом доставляло немало приятных минут, но не слишком частое желание выполнять супружеский долг никак не вязалось с этим неожиданным приступом страсти. Черт возьми! Возбуждаться от созерцания собственной супруги - как это пошло! Другое дело - умелые ласки Кассандры, ее пышное соблазнительное тело. Новая любовница заводила его с пол-оборота, тогда как к посещению супружеской спальни Грейсону приходилось настраивать себя некоторое время. И вот - пожалуйста!
  Элисон Эверетт совершенно не интересовала графа Годвина. Он повторял это себе, как только в его душе возникало чувство симпатии к юной супруге. Нет, не симпатии. Жалости. Не более того. Да и что могло заинтересовать мужчину в женщине, с которой его на всю жизнь сковали кандалы роковой случайности и чувства долга? В женщине робкой и какой-то безликой.
  Однако, опять вспомнив вспыхнувшее румянцем лицо Элисон, Грейсон подумал, что не такая уж она и безликая. Радость от встречи с графиней Норт сделали ее нежное личико выразительным и красивым. Улыбка была искренней и очаровательной, алые губы приоткрылись, обнажив ряд ровных белых зубов. Небольшая грудь соблазнительно поднималась в такт взволнованному дыханию.
  Хм...Грейсон поймал себя на том, что слишком уж живописно рисует себе "мышку", как он называл про себя леди Эверетт, возбуждаясь все больше. Ну, что ж...Определенно ему стоит сегодня ночью посетить спальню графини.
  -Элисон, - негромко окликнул он жену, уже ступившую на лестничную площадку второго этажа. - Я навещу вас сегодня ночью.
  Графиня Годвин остановилась, неторопливо повернулась и демонстративно оглядела Грейсона с головы до ног.
  - Боюсь, что сегодня не стоит этого делать, - холодно ответила "мышка".
  И, несмотря на то, что от такой интимной темы она медленно заливалась краской смущения, леди Эверетт высокомерно кивнула мужу:
  -Спокойной ночи, милорд.
  С этими словами Элисон величественно удалилась, оставив растерянно моргавшего графа Годвина у подножия лестницы.
  
  * * *
  
  Леди Холли не захотела поехать на ужин в поместье графа Норта, сославшись на мигрень.
  Элли про себя вознесла небесам благодарственную молитву. В этот момент она испытывала к золовке самые теплые чувства. Еще бы! Избавившись от недоброго и пристального внимания леди Холли, Элисон рассчитывала на подробный, обстоятельный и без помех разговор наедине с Белиндой.
  Ужин прошел великолепно. И дело было не в количестве и качестве блюд и вин, не в роскошной обстановке гостиной, сиявшей огнями. Сама атмосфера любви, искренности и жизнелюбия зажгла искры в глазах Элисон и разрумянила щеки.
  Как же не хватало ей всего этого в холодном Годвин Касле!
  Вопреки всем светским правилам, требовавшим чинного и сдержанного поведения за столом, веселый разговор не прекращался ни на минуту. Белинда, явно наслаждаясь ролью хозяйки дома, со смешной важностью оглядывала тарелки гостей, подавая лакеям сигнал к смене блюд.
  Давно, ах, как давно так открыто и звонко смеялась Элисон, так откровенно радовалась шуткам, легкомысленной и остроумной пикировке, которую время от времени затевали супруги Холбрук.
  - Господи, Саймон, - Белинда попыталась изобразить суровую светскую леди, - наши гости уйдут голодными, если мы не прекратим это безобразие.
  Она с некоторой опаской взглянула на улыбающегося графа Годвина и невинно захлопала ресницами:
  -Надеюсь, вы простите нас, милорд. Мы просто еще не..э-э-э..У нас..
  - У нас все еще не закончился медовый месяц, - помог супруге Саймон, стараясь прикрыть салфеткой растянувшиеся в озорной улыбке губы.
  Завистливый вздох, вырвавшийся у Элисон, стер вежливую улыбку с лица ее мужа. Граф Годвин поднял бровь и слегка повернул голову к леди Эверетт, заставив ее опустить глаза. Грейсон бросил мимолетный взгляд на притихшую хозяйку и сухо произнес в пространство:
  - Можно только порадоваться за вас, миледи.
   На минуту в гостиной повисла неловкая пауза. Граф Норт поднял брови и внимательно посмотрел на Грейсона. Белинда поджала губы.
  - Да, милорд. В нашем мире так мало веселого, что можно порадоваться хотя бы за друзей, - туманно высказалась она и поднялась, многозначительно посмотрев на мужа. - Теперь мы покинем ваше общество в надежде, что позже вы присоединитесь к нам в голубой гостиной.
  Проводив дам и распахнув перед ними двери, лорд Холбрук не упустил возможности шепнуть жене на ушко:
  - Философствуешь, Бел?
  Белинда гордо вздернула подбородок, но посмотрела не на мужа, а на стоявшего у стола лорда Эверетта.
  Граф Норт подмигнул проходившей мимо Элисон:
  - Сократ в юбке.
  Элли не выдержала и улыбнулась, еще раз подумав: "Как же повезло Бел! Её Саймон - просто чудо!"
  Но когда они с Белиндой прошли в маленькую уютную гостиную, Элисон уже не улыбалась. Неодобрительный взгляд собственного супруга занимал ее сейчас гораздо больше обаятельной улыбки Саймона Холбрука.
  Белинда пылко обняла подругу, усаживая ее рядом с собой на кушетку.
  - Я все поняла, дорогая. Твой муж просто...Просто...
  - Просто холодный и бездушный эгоист, - закончила мысль Белинды Элисон.
  -Именно так!
  Графиня Норт легко коснулась ладонью щеки Элли.
  - Скажу тебе честно, я даже представить себе не могла, что ты несчастна. Грейсон так красиво за тобой ухаживал. Почему ты ничего не написала мне, Элли?
  - О чем? - Сдерживаясь, чтобы не заплакать, пробормотала Элисон.- О том, как мне плохо?
  Белинда сдвинула брови.
  - Он обижает тебя, Элли?
  -Обижает? О, нет! Он просто не замечает меня.
  Она посмотрела на подругу и печально улыбнулась.
  - Я думала...Ох, Бел! Это так тяжело...Я не думала, что будет...И леди Холли...Почему она так...- слезы, казалось, сами по себе потекли по щекам Элисон. Она по-детски слизывала их, шмыгая носом, как обиженный ребенок.
  Видел бы ее сейчас муж! Или леди Холли!
   - Они оба меня ненавидят, Бел.
  -Господи, Элли!- Белинда отстранилась от подруги и протянула ей платок. - Как ты можешь так думать?
  -Еще как могу, - всхлипнула Элисон.
  Вытирая слезы, она начала торопливо рассказывать Белинде, как холодно встретила ее золовка, как невнимателен и высокомерен муж, как ей одиноко в огромном доме, где она до сих пор не чувствует себя хозяйкой.
  - Ну, вот это ты зря! - возмущенно перебила ее Белинда. - Место хозяйки - твое по праву. Ты - графиня Годвин, а леди Холли - всего лишь вдова барона на содержании у брата.
  - Да, но Грейсон...- оправдывалась Элисон, - он же ничего ей не сказал!
  -А с какой стати он должен что-то говорить, если ты даже не пытаешься вести себя, как хозяйка? - опять перебила подругу Белинда. - Мужчины не вмешиваются в такие вещи. Поверь мне, они просто не придают им значения. Но вот если ты поставишь его сестру на место, он тоже поймет, что с тобой нужно считаться.
  Элли тяжело вздохнула.
  -Да, - подумав, сказала она, - хорошо, что вы с Саймоном живете одни.
  -О! - Белинда негодующе фыркнула. - И ты думаешь, я бы позволила кому-нибудь вмешиваться в мою жизнь?!
  Вспомнив выходку Бел, безвозвратно погубившую платье леди Холли, Элисон рассмеялась.
  - Конечно, нет, Бел. Я нисколько не сомневаюсь, что ты сразу поставила бы всех на место.
  - Элли, дорогая, может, и у вас еще все наладится, - Белинда опять погладила подругу по щеке и с надеждой заглянула Элисон в глаза.- Вы просто еще мало знаете друг друга.
  - Ну, да, наладится! А свиньи, может, будут летать, - усмехнулась успокоившаяся Элли. - И так как мой муж предпочитает быть где угодно, только не со мной, мы, разумеется, сможем узнать друг друга получше.
  Белинда вздохнула и потупила глаза.
  -Мне жаль, Элли. Я так счастлива с Саймоном, что чувствую себя виноватой.
  -Господи, Бел, о чем ты!
  Элисон сжала руку Белинды.
  - Я очень рада за тебя. Да и потом...Если честно, я уже привыкла. Это, конечно, не то, о чем я мечтала, но мы же обе понимаем, что все могло быть еще хуже. Слава богу, хоть твои надежды оправдались.
  Она закусила губу, слегка порозовела и опустила голову.
  - Ох, Бел! Я так мечтаю о ребенке. Я могла бы его любить. - Элисон заморгала, пытаясь удержать вновь подступившие слезы.- И он бы любил меня. Просто так, любил - и все!
  Белинда молчала. Когда же Элли, промокнув глаза, посмотрела на нее, то увидела, как краска медленно заливает лицо и шею подруги.
  -Бел! - ахнула Элисон. - Ты...О, господи! Это точно?
  Белинда подняла на нее сияющие глаза.
  - Точно! - ликующим голосом произнесла она. - Уже три месяца!
  Элисон обняла подругу и чмокнула ее в румяную щеку.
  -Это замечательно! Просто замечательно. А Саймон знает?
  Белинда кивнула и покраснела еще больше.
  Элли прижалась щекой к плечу Бел и ласково гладила ее руку. Подруги некоторое время сидели молча, сосредоточенно думая каждая о своем и в то же время друг о друге. Элисон думала о том, как, должно быть, счастлива Белинда, а ей самой такого счастья не видать. А леди Норт думала о том, как хорошо, что они с Саймоном любят друг друга, но вот Элли...Как сделать, чтобы и ей улыбнулось счастье?
   Белинда покосилась на задумчиво смотревшую на огонь камина подругу. Вопрос, который вертелся у нее на языке, был достаточно деликатен, но леди Ховард не была бы самой собой, если бы не задала его. Она слегка откашлялась и тихонько спросила:
  -Он спит с тобой?
  Очнувшись от своих мыслей, Элисон уставилась на Белинду. Теперь пришла ее очередь краснеть. Да как! Казалось, кожа Элли запылала так, что могла бы соперничать с пламенем в камине. Как бы не были близки подруги и как бы не любопытна была Элисон, ей самой и в голову не приходило спрашивать такое у Белинды.
  -Господи, Бел...
  Графиня Норт, ничуть не смущенная реакцией подруги, повернула к себе красное лицо Элисон и повторила своей вопрос:
   -Твой муж приходит к тебе в спальню, Элли?
  Уже багровая от необходимости слушать и отвечать на такие нескромные вопросы, Элисон опустила глаза и едва слышно прошептала:
  -Да...
  - Ну, вот, - удовлетворенно кивнула Белинда, - тогда все проще.
  Элли растерянно моргнула.
  -Как это?
  Белинда загадочно улыбнулась.
  - Дорогая, чтобы лорд Эверетт понял, какое сокровище ему досталось, и загорелся страстью, - промурлыкала она, - надо его немножечко разогреть. И его холодность растает, как утренний снег.
  - К-ккак это - "разогреть"? - заикаясь от смущения и осознания собственного невежества, спросила Элисон.
  Графиня Норт приняла вид многоопытной светской дамы и назидательным тоном заявила:
  - Элисон Эверетт! Мне надо всерьез заняться твоим воспитанием.
  Притянув к себе подругу, она зашептала ей в пламенеющее ушко такие нескромные и шокирующие вещи, что Элли краснела и бледнела, закрывала лицо руками и хихикала.
  - Вот так-то, дорогая, - торжествующе произнесла леди Холбрук. - Мужчинами часто руководит не голова, а...Ну, ты сама понимаешь, какой орган.
  Элли покосилась на улыбающуюся подругу и вдруг расхохоталась. Это могла только Бел! Подумать только, они с с ней обсуждают такие потрясающие детали интимной жизни! Графиня Норт сначала удивленно вскинулась, а затем последовала примеру Элисон, и звонкие переливы женского смеха заставили старого дворецкого графа Норта, стоявшего в холле у двери, неодобрительно покачать головой: несерьезные пошли времена! Разве леди пристало так громко хохотать?
  - А твой...а Саймон? - неожиданно спросила Элли, вытирая выступившие от смеха слезы. - У вас с ним именно так?
  Белинда, сразу посерьезнев, задумалась.
  - Да, у нас именно так! - без улыбки сказала она. - Я люблю Саймона, так же, как и он меня. И уважаю его. Он умный, добрый и внимательный муж. - Она задорно вскинула головку и опять рассмеялась. - И великолепный любовник!
  Белинда ласково погладила подругу по плечу.
  - Отпусти себя на волю, Элли. Помни: леди в гостиной, шлю...кхм... - она запнулась, но тут же нашлась, - и раскованная пылкая женщина в спальне. Уверяю, никакой мужчина не устоит перед страстной любовницей. И твой муж еще будет умолять тебя о любви.
  Леди Эверетт опустила глаза и вздохнула. На это у нее не было особой надежды.
  Внимательный взгляд Белинды пробежался по платью Элли. Леди Холбрук закусила губку и кивнула своим мыслям.
  - У тебя прелестное платье, дорогая, но...- графиня слегка дернула лиф, заставив его опуститься ниже.
  -Бел!
  Элисон инстинктивно прикрыла руками грудь, обнаженную теперь чуть не до сосков. Белинда решительно отвела ее руки и оглядела бело-розовые выпуклости.
  -Именно так! - она назидательно помахала пальцем перед носом ошеломленной Элли. - Завтра, когда ты переоденешься к ужину, декольте должно быть именно таким - ни дюймом выше. Это - первый пункт плана. Поняла?
  -Поняла, - пролепетала порозовевшая Элисон.
  Графиня Норт одобрительно улыбнулась, откинулась на спинку дивана и мечтательно подняла глаза к потолку.
  -Ну, вот, а теперь я тебе расскажу про Египет. Это было потрясающе!...
   * * *
  Пока в маленькой гостиной графини Норт звучали вдохновенные рассказы о захватывающем путешествии, об огромных пирамидах, о таинственных сфинксах, и необычайно волнующей поездке верхом на верблюде и строились планы соблазнения графа Годвина, ничего не подозревающие мужья удобно расположились в кабинете лорда Холбрука и вели неспешный разговор. Наслаждаясь ароматом и вкусом выдержанного коньяка, они обменялись мнением по поводу ситуации в Европе, порассуждали о континентальной блокаде, о военных действиях на Пиренейском полуострове и о возможных планах Наполеона. При этом Грейсон был уверен, что лорд Холбрук знает гораздо больше, чем хочет показать. И он решил проверить свою догадку.
  - А каково положение дел в Египте?
  Граф Норт, удивленно поднял брови и глотнул из бокала, который согревал в ладонях.
  - Вообще-то у меня было свадебное путешествие, если помнишь.
  Грейсон рассмеялся.
  - Помню, разумеется. - Он хитро прищурился. - Но все же?
  - Ну...- Саймон пожал плечами. - Мухаммед Али - вполне вменяемый политик. И реформы, который он предлагает...В интересах Англии поддержать его.
  -И это все, что ты сумел узнать?
  Лорд Ховард только хмыкнул, и, отведя глаза, казалось, полностью сосредоточился на содержимом своего бокала.
  Грейсон задумчиво смотрел на друга, как будто увидел его заново. Значит, он не ошибся: в то время, как лорд Эверетт занимался обустройством собственной жизни, лорд Ховард работал на Корону. И эта работа вела в большую политику.
  - А каковы дела в Шотландии?
  Поняв, что Саймон специально перевел разговор на его проблемы, Грейсон поморщился. Северное поместье было приданым Элисон и волей-неволей затрагивало его вынужденную женитьбу. А ему совсем не хотелось касаться этой темы.
  Грейсон сделал глоток и, помолчав, ответил:
  - Я еще не был в шотландском имении Элисон. Но, в общем, не ожидаю ничего хорошего. Экономическая блокада не способствует увеличению доходов. Собираюсь поехать, посмотреть, что там и как. Впрочем, уверен, что шотландцы не упустят своего в контрабандной торговле.
  Граф Норт улыбнулся, но ничего не сказал.
  - Бороться с контрабандой в данной ситуации бесполезно, Саймон, - многозначительно подняв бровь, сообщил Грейсон.- Гораздо проще ее использовать.
  Лорд Эверетт поднял бокал с янтарным напитком.
  -Например, таким образом. Это ведь контрабандный коньяк?
  Саймон Холбрук ухмыльнулся и потянулся за графином, подливая себе и гостю.
  - Уверяю тебя, от этого он не хуже.
  Опустошив бокал, граф Норт некоторое время молча рассматривал Грейсона, а потом неожиданно спросил:
  - А тебе самому не хотелось бы побывать в Египте?
  Лорд Эверетт поперхнулся.
  Усмехнувшись, граф Норт хлопнул его по спине.
  - Черт тебя побери, Саймон! - откашлявшись, возмутился Грейсон. - Надо быть осторожнее с такими предложениями!
  - А чем оно тебе не нравится?
  Грейсон со стуком поставил бокал на столик и свирепо посмотрел на друга.
   - При чем тут Египет?
  - Ну, может, не Египет, - пристально глядя на приятеля, медленно произнес граф Норт. - Может, другая страна. Испания, например.
  Грейсон ответил не сразу. Он откинулся на спинку кресла и, сцепив руки на затылке, уставился в потолок.
  Значит, его догадки верны. Саймон, действительно, ведет двойную жизнь. Одна - обычная жизнь беспечного денди, ограниченная великосветскими салонами и родовым поместьем. И другая - напряженная, интересная и, скорее всего, опасная.
  Война в Европе, о которой Грейсон только читал в газетах, вдруг предстала перед ним судьбами знакомых людей. Роберт Хемптон, его дальний родственник, погиб на знаменитом "Виктори" во время Трафальгарской битвы. Юный лорд Коулман, однокашник по Итону, Грант Осборн, сын его йоркширских соседей - сколько знакомых фамилий можно было прочитать в печальных списках "Газет"!
   У Грейсона тоже был порыв пойти в армию. Даже два: первый - в тысяча восемьсот третьем, когда между Англией и Францией возобновились военные действия. Но в это время умер граф Годвин, и Грейсону пришлось разбираться с долгами отца и наводить порядок в обеих поместьях. Второй - через год, когда Франция признала Наполеона Бонапарта императором, и стало ясно, что все еще только начинается. К сожалению, именно в это время разразился скандал из-за шокирующих обстоятельств смерти распутного супруга Холли, барона Найта. Грейсон не мог оставить сестру одну на съедение светским сплетницам. Он увез ее в свое поместье, где леди Холли и оставалась до сих пор, категорически отказываясь вернуться в свет.
  По правде сказать, он и не настаивал.
  Грейсон всегда опекал Холли. Он никогда не забывал, как мать, едва оправившись от родов, позвала его в свою спальню, показала крохотную розовую куколку, таращившую на него бессмысленные глазенки, и сказала:
   - Это - твоя сестра, Грей. Ты должен любить ее и быть защитником. Ты же мужчина.
   И хотя мужчине в то время едва минуло шесть лет, а пускавшая пузыри малышка не показалась ему красавицей, он вполне серьезно поклялся матери, что будет любить и защищать сестру.
   Мысли графа Годвина перебил вопрос лорда Ховарда:
  - Ты ведь об этом хотел меня спросить? Так как, Грейсон?
  -Что "как"?
  Граф Норт рассмеялся.
  - Да. Пожалуй, с тобой не надо хитрить.
  Он прошел к двери, открыл ее, чтобы убедиться, что никто не может их слышать, затем, подвинул кресло ближе к креслу Грейсона. Сев поудобнее, лорд Холбрук задумчиво потер подбородок и спросил:
  - Ты, кажется, знаешь несколько языков, Грей?
  - Пять.
   - А есть среди этих пяти испанский или португальский?
  Лорд Эверетт кивнул.
  - И тот и другой
  Саймон неловко поерзал в кресле и откашлялся.
  - Полагаю, ты понял, чем я занимаюсь.
  Грейсон, не спускавший глаз с друга, опять кивнул.
  - Догадался. Не понял только, при чем тут Египет.
  - Дело в том, что...- не отвечая на прямой вопрос, граф Норт озабоченно провел ладонью по лбу. - Словом, я получил предложение занять официальную должность в министерстве иностранных дел. Только поэтому я решился на женитьбу. Ну и...
  Граф Годвин, подпер рукой голову, и ждал продолжения.
  - И?- не дождавшись, спросил он.
  - И... ты мне нужен, - с облегченным вздохом произнес Саймон.
  - В каком качестве? - осторожно уточнил Грей.- Переводчика?
  - Ну...Не совсем.
  - Саймон, - поморщился лорд Эверетт,- давай напрямик.
  - Ладно! - Решившись, граф Норт заговорил спокойно и деловито. - Сразу предупреждаю, это нужно не сейчас, а где-то через полгода-год. Во-первых, нужно, чтобы ты все обдумал. Готов ли ты к такой работе? Поверь мне, двойную жизнь вести...Это - непросто, Грей. Это - большое напряжение. Не говоря уже об опасности. Во-вторых, если ты все же согласишься, необходимо будет проработать все детали, учесть все мелочи. Тебе придется не раз съездить в Египет..
  - Кстати, почему именно в Египет? - напомнил свой вопрос Грейсон.
  - Во Францию ты ехать не можешь. За всеми иностранцами, приезжающими туда ведется тщательное наблюдение. Имей в виду: любой англичанин на территории империи считается военнопленным со всеми вытекающими отсюда последствиями. Ты должен будешь приехать...ну...почти легально. Поэтому тебе придется отправиться в гости к Бонапарту кружным путем - через Египет.
  - А затем в Испанию?
  - Затем в Испанию.
  Граф Норт окинул Грейсона оценивающим взглядом:
  - Ты темноволосый и смуглый. Вполне сойдешь за испанца.
  Лорд Эверетт поднял бокал в приветственном жесте.
  - Si, senor. Если только цвет моих глаз тоже сойдет для испанца.
  - На этот счет не волнуйся. Черноволосый испанец с синими глазами - не редкость в этой стране. - Граф Норт игриво подмигнул Грейсону. - Испанки будут без ума от красивого идальго.
  Слабые отголоски женского смеха заставили его нахмуриться.
  -Черт! Об этом я...
  Лорд Холбрук раздраженно побарабанил пальцами по подлокотнику.
  - Это еще один повод сто раз подумать, Грей.
  Он заметил удивленно поднятые брови Грейсона, кивнул в сторону двери и пояснил:
  -Семья.
  Теперь нахмурился граф Годвин.
  -Если ты имеешь в виду Холли, то...
  -Я имею в виду Элисон, - мягко возразил лорд Холбрук.
  - Если со мной что-то случится, она будет богатой вдовой, Саймон. У леди Эверетт есть все, что нужно, - холодно отрезал Грейсон..
  -А ты знаешь, что ей нужно, Грей?
  Граф Годвин стиснул зубы.
  -Черт побери, Саймон! Мне не хотелось бы, чтобы ты лез в мои семейные дела. Или это моя нахальная кузина...
  -Грей!
  Предостережение, прозвучавшее в голосе графа Норта заставил его остановиться. Грейсон примирительно поднял руки.
  -Ладно, Саймон. Я вовсе не хотел задеть леди Холбрук. Но я знаю свою кузину. И столько в свое время вытерпел от нее, что, думаю, имею право иногда позволить себе вольности в высказываниях о поведении Белинды. Или ты думаешь, я не заметил ее маневров с чаем?
  Лорд Холбрук усмехнулся и покрутил головой. Но тут же опять стал серьезным.
  -Я не буду больше говорить на эту тему, Грей. Ты прав. Это твоя жизнь и, думаю, вы с Элисон сами разберетесь с ней.
  Он повел затекшими плечами и поднялся.
  -Думаю, дамы нас заждались.
  Мужчины уже подошли к двери, когда граф Норт остановил Грейсона.
  - Обдумай все, Грей. Через полгода я напомню тебе об этом разговоре. И постарайся к этому времени привести в порядок все свои дела.
  
  Глава 4
  Ноябрь 1808 года
  
  Через две недели после памятного ужина у графа Норта, лорд Эверетт уехал в Лондон, где и оставался всю осень.
  Приближалось Рожество.
  Элли, предоставленная самой себе, решала, где и с кем его встречать .
  В Сеймур Холле это был замечательный семейный праздник - с рождественскими гимнами, традиционным поленом и подарками. Рождество вспоминалось запахом хвои, холодного снежного воздуха и радостными возгласами, с которыми они с Бел открывали таинственные и соблазнительные коробки и коробочки.
  Элисон улыбнулась, вспомнив, как они с Белиндой готовили подарки для леди Сеймур и маркиза, для своей гувернантки. Эта суета еще больше усиливала радость от предвкушения праздника.
  Правда, теперь в Сеймур Холле царила гнетущая тишина, и в воздухе ощутимо витал запах лекарств. За время своего замужества Элисон всего трижды посетила леди Диану. И не потому, что ей не хотелось увидеться с тетей. Наоборот, она надеялась получить то тепло и внимание, которое всегда исходило от леди Дианы, чтобы хоть чуть-чуть отогреться душой от чопорности и высокомерия Годвин Касла. Но уже в первый визит Элли показалось, что маркиза Сеймур не рада ее приезду. Леди Диана едва коснулась щеки своей воспитанницы губами, однако, держалась сухо. И, хотя улыбка не сходила с ее лица, Элисон чувствовала, что это больше дань вежливости, чем настоящая радость от встречи с ней. Сначала Элли приписала эту странную отчужденность тревоге маркизы за состояние мужа, но во второй визит леди Диана уже и не улыбалась графине Годвин, хотя положение маркиза за это время несколько улучшилось. Посетив Сеймур Холл в третий раз, Элисон поняла, что ее любимая родственница не только не рада ей, но и попросту не хочет видеть. И она перестала навещать леди Диану.
  А каким будет ее первое Рождество в Годвин Касле? С кем она будет его встречать? С невидимкой - отсутствующим мужем и его вечно хмурой сестрой?
  - Вам письмо, миледи.
  Дворецкий с почтительным поклоном протянул молодой графине маленький серебряный поднос с почтой.
  Элли, подняв брови, осторожно взяла изящный концерт.
  - Интересно, от кого бы это? - удивленно пробормотала она.
  -Письмо доставили из Элмерз Мэнор, миледи, - невозмутимо пояснил Троуп.
  Элмерз Мэнор? Ах, да! Ее наследство. Поместье бабушки, баронессы Бери. Но как зовут теперешнюю обитательницу Элмерз Мэнор? Элисон с трудом припомнила седую маленькую леди, которая прослезилась, поздравляя ее в церкви. Леди Хоуп, кажется. Двоюродная сестра бабушки.
  Содержание письма было традиционным - поздравление с Рождеством, пожелания счастья леди Элисон Эверетт и её супругу. И приглашение посетить Элмерз Мэнор.
  Элли задумалась.
  Белинда с Саймоном, кажется, окончательно переселились в Лондон, куда графа Норта призвала служба. Элисон сразу отказалась от приглашения Бел отпраздновать Рождество вместе с ними. Ей, конечно, хотелось потанцевать, повеселиться, посетить хоть один из роскошных балов, которые в Рождественские праздники обычно следовали один за другим. Но она догадывалась, что граф Годвин вряд ли захочет представить свою супругу на беспощадный и суровый суд лондонского света.
  Элисон печально вздохнула. Судя по всему, ее ждет участь нелюбимой жены, деревенской графини...
   Но даже если бы она решилась поехать в Лондон к Бел, ей пришлось бы смотреть на любовь и заботу, которой граф Норт окружал свою беременную жену. И честно говоря, это было выше ее сил. Элисон искренне радовалась за Белинду, но...
  Ох, зависть - постыдное чувство!
  И супруги Холбрук приехать в Годвин Касл тоже не смогут. Бел оставалось чуть меньше месяца до родов, у нее сильно отекали ноги и вряд ли граф Норт позволит своей супруге путешествовать в таком состоянии.
  Пусть они с Саймоном тихо, по-семейному, отпразднуют это Рождество, решила Элли. А вот когда Белинде придет время родить, она обязательно поедет к подруге, чтобы быть рядом.
  Элисон повертела конверт. Так, может, отправиться на Рождество к вновь обретенной родственнице? Элмерз Мэнор находится всего в трех часах езды от Годвин Касла. Можно будет заранее отправить туда верхового с известием о ее приезде.
  Элли вдруг страшно захотелось сделать все в Годвин Касле так, как было в Сеймур Холле: чтобы все украсили ветками омелы и венками из остролиста, чтобы приготовили побольше свечей, чтобы был рождественский ужин с традиционным плум-пудингом... "Вот сейчас надо будет приказать Троупу, - зажмурившись, уговаривала себя Элисон. - И пусть она только попробует..."
  -В чем дело, Троуп?
  Элли чуть не подскочила от неожиданности, услышав холодный голос леди Холли. Открыв глаза, она увидела застывшего с подносом смущенного дворецкого и высокую фигуру золовки рядом с ним.
  -Письмо для леди Элисон, - пробормотал Троуп.
  -Да? - равнодушно спросила леди Найт. - Но если ты его уже передал, Троуп, я прошу тебя пойти за мной. У меня есть несколько поручений.
  Сжав кулаки, Элли смотрела, как дворецкий и леди Холли прошли в гостиную.
  Нет, она, наверное, еще не созрела для открытого бунта. Да о чем говорить? Даже план соблазнения собственного мужа, план превращения скромной и застенчивой деревенской леди в страстную обольстительницу, в femme fatale, до сих пор не воплощен в жизнь. Хотя Белинда напоминала о нем в каждом письме.
  И под резкие звуки голоса золовки, отдававшей распоряжения Троупу, леди Эверетт поплелась в свою спальню.
  
   * * *
  
  Она сделала это!
  Почти всю дорогу до Элмерз Мэнор Элисон улыбалась, вспоминая последний разговор с золовкой.
  Накануне леди Холли сладким голосом сообщила невестке, что граф Годвин прислал письмо. Он сообщал сестре, что отправился в имение своего дальнего родственника лорда Артура Кендала виконта Уэйанса, чтобы принять участие в охоте.
   - Грейсон останется там и на Рождество, - с довольной улыбкой поведала леди Холли, наслаждаясь растерянным выражением на лице побледневшей графини Годвин.- И должна сказать, что я его понимаю. У Артура, дорогая Элисон, всегда собирается прекрасное общество - умные мужчины, интересные, красивые женщины....
   Казалось, в каждом слове, произносимом сестрой графа Годвина, подспудно звучала невысказанная мысль: "А ты, невзрачная глупая девчонка, никогда не удостоишься внимания своего мужа!"
  И тогда Элли не выдержала.
  Глядя прямо в лицо улыбающейся золовки, она не менее сладким голосом сообщила, что в таком случае завтра отправляется в Элмерз Мэнор, где ее ждут на Рождество.
  С мстительным удовольствием отметив, что лицо леди Холли стало медленно наливаться краской гнева, Элли повернулась и пошла наверх, чтобы приказать Мэри собираться. Остановившись на площадке второго этажа, она расправила плечи, сделала глубокий вдох и, повернувшись к золовке, провожавшей ее злыми глазами, добавила:
  - И передайте графу Годвину мои пожелания счастливой охоты и приятного Рождества, дорогая Холли.
  О! Это был настоящий вызов!
  Единственное, что портило хорошее настроение леди Эверетт - необходимость объяснить леди Хоуп, почему ее не сопровождает супруг. "Я что-нибудь придумаю", - помрачнев, пообещала себе Элисон.
  До Элмерз Мэнор они с Мэри и в самом деле доехали за три часа. Элисон с интересом крутила головой, разглядывая высокие деревья, выстроившиеся вдоль посыпанной гравием дороги до самых чугунных ворот. Они были приветливо распахнуты, открывая вид на небольшой двухэтажный особняк из красного кирпича. Большие окна светились приветливым светом, заранее обещая приезжим уют и тепло.
  Поскольку накануне графиня Годвин отправила лакея, чтобы предупредить о своем приезде, их ждали. Не успела Элисон войти в холл, оставив Мэри и слуг разбираться с багажом, как к ней устремилась полная седая леди невысокого роста.
  -Элли, дорогая!
  Дождавшись, пока леди Эверетт освободится от вороха теплой одежды, она сердечно обняла Элисон, на минуту прижав ее к пышной груди.
  - Наконец-то! Дорогая Гонория была бы счастлива видеть, какой красавицей стала ее внучка, - задрожавшим от волнения голосом проговорила седая леди.
  За ее спиной с вежливой улыбкой на смуглом лице спокойно стояла еще одна пожилая женщина. В отличии от первой она была высокой и худой.
  - Элисон, детка, - первая леди подвела гостью к женщине, - познакомься с моим хорошим другом - маркизой де Боном.
  - Нет-нет, дорогая, - запротестовала высокая дама, - просто мадам де Боном.
  Она подала руку Элли, судорожно пытавшейся вспомнить имя первой дамы. Похоже, та не сомневалась, что леди Эверетт ее хорошо знает.
  - Просто Луиза де Боном.
  Элисон осторожно пожала тонкую руку.
  -Я очень рада...
  "Луиза!Слава богу, что хоть ее имя я теперь знаю! А первая дама? Хоуп...леди Хоуп.. А имя? О, господи, как же ее зовут?"
  -Ох, я совсем растерялась! - леди Хоуп всплеснула руками и повлекла Элли в гостиную. - Ты ведь устала с дороги, дорогая, а я держу тебя в холле.
  Небрежно кивнув дворецкому, успевшему распахнуть двери перед дамами, она распорядилась:
  - До обеда еще далеко. Мы сейчас выпьем чаю, Оливер. И пусть миссис Томпсон не забудет подать те пирожные, которые она сегодня пекла.
  Усадив Элли в маленькое кресло, хозяйка дома с удовлетворенным вздохом опустилась на небольшой диванчик, очевидно предпочитая раскинуться посвободнее. Мадам де Боном изящно опустилась на кушетку рядом с чайным столиком.
  Пока леди Хоуп расставляла чашки и вазочки, принесенные лакеем, и разливала чай, Элисон незаметно разглядывала гостиную. Это была небольшая комната, оформленная в несколько старомодном стиле конца восемнадцатого века, но от этого не ставшая менее уютной. Обои кремового цвета прекрасно гармонировали с золотистыми парчовыми портьерами, с затейливыми украшениями канделябров, несколькими картинами в золоченых багетных рамах и витыми ножками мебели. От камина исходило приятное тепло, и Элисон с удовольствием расслабилась в своем кресле.
  Сделав несколько глотков душистого чай, леди Хоуп осторожно спросила:
  - Элли, дорогая, твой супруг...Он прибудет позже?
  -Нет, - как можно равнодушнее произнесла Элисон, - к сожалению, Грейсон вынужден остаться в Лондоне.
  Она слегка покраснела под пристальными взглядами двух женщин и, опустив глаза, пролепетала:
  - Там...Кажется...До сих пор не улажены некоторые вопросы с...с моим наследством.
  Внезапная тишина показала Элисон, что она затронула весьма деликатную тему. Леди Хоуп слегка откашлялась
   - Здесь не должно быть никаких вопросов, Элли. Элмерз Мэнор принадлежит тебе, девочка.
   -О! Я...- Элисон окончательно смутилась. - Я не это имела в виду. Там только...бумаги...или что-то еще...
  Господи, почему она не придумала более достойного предлога, объяснявшего отсутствие своего бездушного супруга!
   Переглянувшись с мадам де Боном, леди Хоуп негромко пояснила:
  - И дом и поместье принадлежат тебе, дорогая. Но в завещании милой Гонории записано мое право пожизненного проживания. Пока тебя не было, я...мы с Луизой жили в доме, но можем перебраться во флигель.
  -Нет-нет! - Элисон даже приподнялась в кресле. - Боже мой, я вовсе не хотела! Наоборот, мне нравится, что здесь все обжитое и такое уютное. И я очень рада, что здесь живете вы и мадам...Боном.
   Элли робко погладила руку леди Хоуп и та растроганно улыбнулась.
   - И я рада, детка...
  Старая дама достала крошечный кружевной платочек, вытерла выступившие слезы и неожиданно трубно высморкнулась.
  - Ты - моя единственная родственница, Элисон, - торжественно провозгласила она. - Ты мне, дорогая...- леди Хоуп нахмурилась и приложила палец к щеке, - как же это...О!
  Старая дама торжествующе подняла палец вверх.
  - Ты - моя внучатая племянница! И я надеюсь, мы будем самыми близкими друзьями,Элли. - Леди Хоуп оглянулась на печально улыбающуюся мадам де Боном и протянула ей руку. - Все вместе, да, Луиза?
  -Конечно, дорогая Джейн, - мягко произнесла та, и Элли возликовала. Ну, наконец-то! Джейн! Леди Джейн Хоуп, ее двоюродная бабушка.
  Они еще посидели немного, наслаждаясь ароматом свежезаваренного чая и великолепными пирожными, изредка перебрасываясь малозначащими фразами о погоде, о приближающемся Рождестве. Затем обе дамы проводили Элисон до ее комнаты, попутно показав небольшой зал, музыкальную комнату и довольно скромную библиотеку.
   * * *
  
  Вернувшись в Годвин Касл через неделю после Рождества, Элисон настраивала себя на решительные перемены в своей жизни. Она больше не будет покорной и нерешительной обитательницей собственного дома! Открытая стычка с высокомерной сестрой мужа так или иначе уже закончилась победой Элли. А десять дней, проведенных с милыми, добрыми людьми вселили в нее уверенность в своих силах. Оказывается, надо просто знать, что хоть кто-то на свете тебе рад, любит тебя просто за то, что ты такая, какая есть.
   Рождество в компании двух старых дам Элли встретила так, как ей мечталось. Дом украсили ветками плюща и остролиста. Над каждой дверью слуги прикрепили веточки омелы. Правда, как грустно подумала Элли, целоваться под ней им было не с кем, потому что единственными гостями леди Хоуп были Элли и местный священник с супругой.
   Элисон не расспрашивала леди Хоуп о ее подруге, но из некоторых коротких реплик поняла, что маркиза де Боном вместе с мужем была вынуждена покинуть Францию после разгула террора. Маркиз умер через полгода после бегства, не сумев перенести потрясения от смены обстановки, отсутствия привычной роскоши и безмятежного существования. А Луиза де Боном так и осталась со своей давней подругой Джейн Хоуп. Своих средств у нее было немного, тем не менее, она потребовала, чтобы леди Хоуп принимала некоторые суммы, как плату за аренду трех комнат, в которых маркиза расположилась вместе со своей горничной.
  Накануне сочельника Элисон вместе с леди Хоуп и мадам Боном посетили арендаторов, раздавая корзинки с угощением, приготовленным специально для этого дня. Элли порадовалась, что догадалась захватить немного денег для раздачи прислуге Элмерз Мэнор.
  В сочельник перед заходом солнца все отправились в местную церковь, где дети пели рождественские гимны, а преподобный мистер Уилсон прочел трогательную проповедь о милосердии и любви к ближним.
  Растроганные и довольные они все вместе вернулись в сияющий огнями дом, чтобы воздать должное рождественскому ужину.
  По тому, как дружески и непринужденно разговаривали леди Хоуп и Луиза де Боном с мистером и миссис Уилсон, чувствовалось, что священник с женой - частые и желанные гости в Элмерз Мэнор. Ни мистер Уилсон, ни его супруга не задавали лишних вопросов, и Элисон, которая с некоторым напряжением ждала расспросов о своем отсутствующем супруге, была им очень благодарна за это.
   Украшением стола, конечно, был рождественский пирог. По тому, как весело переглянулись леди Хоуп и мадам де Боном, Элли поняла, что они приготовили какой-то сюрприз. И только когда ее зубы едва не хрустнули, прикусив крошечную подковку, а миссис Уилсон, вскрикнув, вытащила изо рта маленькую монетку, она вспомнила о старинном обычае.
  -Замечательно! - Леди Хоуп захлопала в ладоши. - Нашим гостям достались самые стоящие подарки.
  - Да, - с усмешкой пробасил преподобный мистер Уилсон, разглядывая переданную супругой монетку, - нам не помешали бы дополнительные средства на ремонт крыши.
  Элисон украдкой тронула пальцем зуб и только потом протянула вперед ладошку с подковкой.
  - Ну, а что мне сулит этот подарок?
  - Удачу, дорогая, - ласково заглянув в глаза Элли, ответила леди Хоуп.
   Она осторожно одним за другим закрыла пальцами Элисон подковку, сжав их в кулак.
   - Удачи тебе во всем, Элисон.
  И когда леди Эверетт подняла глаза на присутствующих, она не могла не ответить улыбкой на их улыбки. Да, удача ей не помешала бы.
  И только вздох сожаления вырвался из груди Элли при мысли о скором возвращении в холодный и чопорный Годвин Касл. Но ничего! Она, леди Элисон Эверетт, будет помнить об этом празднике, о счастливых днях среди добрых и чутких людей.
  И это придаст ей силы!
  Как оказалось, эти силы понадобились ей сразу после того, как она вошла в холл Годвин Касла.
  Элисон выехала из Элмерз Мэнор рано утром. Дорога слегка подмерзла, лошади шли легко и быстро, и через три часа карета графини Годвин уже подъехала к дому.
  Дворецкий встретил леди Эверетт с бесстрастным выражением лица, и Элли со стыдом подумала, что в своей маленькой битве с золовкой все-таки проиграла. Позаботившись о подарках слугам Элмерз Мэнор, она упустила из виду, что поздравлять с Рождеством и одаривать слуг Годвин Касла будет леди Хоуп. А она, графиня Годвин, отстранилась от этой обязанности, еще раз невольно подчеркнув, что не является хозяйкой дома.
  Пробормотав Троупу запоздалое поздравление с прошедшим Рождеством, Элисон поклялась себе, что сегодня же исправит свою оплошность и щедро вознаградит всех слуг вплоть до младшего помощника младшего лакея.
  Но, как будто этого было мало, графиню Годвин ждало еще одно испытание. Едва она, передав горничной верхнюю одежду, поднялась на несколько ступенек, как открылась выходящая в холл дверь кабинета лорда Эверетта и его внушительная фигура возникла в дверном проеме.
  Элли застыла на месте, прижав кулачки к груди.
  -Добрый день, мадам, - невозмутимо приветствовал ее супруг. - Я хотел бы поговорить с вами после того, как вы отдохнете.
  Он помедлил немного и, окинув взглядом неподвижную фигурку жены, сухо добавил:
  -И представить вам наших гостей.
  Элли похолодела. Значит, пока она наслаждалась обществом двоюродной бабушки и ее подруги, в Годвин Касл прибыли гости. И их встречала не графиня Годвин, а ее золовка!
   Господи, что же она наделала!
   Все, что сумела Элисон, это только молча кивнуть. Собрав все силы, она выпрямилась и медленно направилась в спальню, хотя больше всего ей хотелось подхватить юбки и кинуться вверх по лестнице, захлопнуть за собой дверь и никогда не выходить из своей комнаты.
  Но через два часа, приняв ванну и переодевшись, Элисон готова была шагнуть в ров ко льву. За это время расторопная Мэри, разузнав последние новости, сообщила хозяйке, что гости - лорд Кендал и его сестра, мисс Александра Кендал - прибыли вместе с графом Годвином только вчера поздно вечером, когда леди Холли уже спала. И никто из них еще не покидал своих комнат.
  Таким образом, ничего страшного не произошло, и Элисон могла перевести дух. Поэтому она входила в кабинет мужа, уже не чувствуя себя проштрафившейся школьницей.
  Граф, поднявшись из-за стола, на котором были разложены какие-то бумаги, дождался, пока леди Эверетт сядет в кресло, на которое он ей указал, и тоже сел.
  Скрестив руки на груди, он некоторое время молча смотрел на мятежную супругу. Элли заставила себя не опускать головы, хотя не решалась смотреть в глаза Грейсону. Она напряженно выпрямилась в кресле и ждала, какие кары падут на ее голову.
  - У вас новое платье, мадам?
  Этот вопрос прозвучал так неожиданно, что Элисон заморгала и подняла на мужа округлившиеся от удивления глаза. Она совсем забыла, что теперь ее гардероб состоял из новых платьев, выбранных Белиндой и выписанных из Лондона. Думая только о предстоящем неприятном разговоре с мужем, она машинально выбрала платье из шелка терракотового цвета, мимоходом отметив, что оно будет вполне гармонировать с ее багровым от стыда лицом.
  Но сейчас, под внимательным взглядом лорда Эверетта, Элисон заметила и изящные складки переливающегося шелка, и пышные кружева, и довольно низкое декольте, которое они обрамляли, и соблазнительные выпуклости своей груди.
  Медленно заливаясь краской, Элли, тем не менее, не могла не отдать должное прозорливости Белинды: взгляд лорда Эверетта задержался на открывшемся ему бело-розовом великолепии. А ведь это был только первый пункт хитроумного плана озорной подруги.
  Элисон слегка приободрилась, но, как оказалось, напрасно. Для графа Эверетта новый облик супруги только лишний раз подчеркнул необычность ее поведения.
  -Итак, мадам, - хрипловатый голос мужа заставил Элли вздрогнуть от неожиданности. - Я хотел бы знать причину вашего неприличного поступка.
  То ли новое платье и взгляд, который лорд Эверетт все еще не мог отвести от декольте, то ли воспоминание о разговоре с графиней Норт и ее плане, но Элли внезапно почувствовала уверенность в себе. И в самом деле - какое преступление она совершила, покинув дом, если ее муж сделал то же самое, унизительно сообщив об этом не супруге, а сестре?
  - Возможно, она была лишь следствием вашего, милорд, - вцепившись побелевшими пальцами в подлокотники кресла, выпалила Элисон.
  Сначала брови графа удивленно поднялись, а затем сошлись на переносице.
  - Боюсь, я не совсем понял, о чем вы, дорогая, - процедил Грейсон.
  На минуту сердце Элисон сжалось от страха, но она заставила себя выпрямиться и смело посмотрела в хмурое лицо лорда Эверетта.
  - Если муж не считает нужным предупредить жену о длительном отсутствии, а сообщает об этом только сестре, то этим он предоставляет определенную свободу действий своей супруге, - отчеканила она.
  "Господи, как только у меня язык не заплелся от таких слов!" - мимоходом подумала Элли, с замиранием сердца наблюдая, как темнеет от сдерживаемого гнева лицо графа Годвина.
  - Я буду делать то, что нахожу нужным, мадам, - прогремел голос лорда Эверетта. - И не обязан держать перед вами отчета, почему и зачем я это делаю.
  Руки Элисон задрожали, но она опять крепко сжала их на подлокотниках кресла, как будто твердость дерева помогала ей обрести твердость духа.
  - В таком случае, милорд, - охрипшим от напряжения голосом ответила она, - я оставляю за собой право вести себя точно так же.
  Граф Годвин медленно выпрямился и теперь смотрел на Элисон с высоты своего немалого роста, одним взглядом заставляя ее опять ощутить себя маленькой испуганной мышкой.
  "Удачи тебе во всем, Элисон", - сквозь туман в голове услышала она. Ох, как ей пригодилась бы сейчас та маленькая подковка!
  И внезапно страх ушел. Элли спокойно поднялась из кресла и уже хотела молча выйти из кабинета, проигнорировав гнев супруга, как тихий стук в дверь заставил ее остановиться.
  -Да! - рявкнул граф. - В чем дело?
  Вошедший Троуп деликатно кашлянул и торжественно провозгласил:
  - Лорд Кендал и мисс Александра Кендал спустились в столовую, милорд.
  - Хорошо, - остывая, проворчал Грейсон.- Мы идем.
  Он пронзил Элисон грозным взглядом, но вежливо посторонился, давая дорогу жене, и подал ей руку.
  Покосившись на идущую рядом Элисон, невесомо касавшуюся его ладони, граф Годвин не смог сдержать недоверчивую усмешку. Ай, да Элисон! Ай, да "мышка"!
  Черт побери, такой она ему нравилась!
   * * *
  Какой же это был утомительный день!
  Лицевые мышцы Элисон к вечеру сводило от приклеенной к лицу улыбки. Слава богу, все закончилось благополучно.
  Хотя, судя по странному горячему взгляду, который бросил на нее перед уходом в кабинет граф Годвин, для них, возможно, будет еще продолжение.
  Утром Грейсон познакомил Элли с виконтом и его сестрой. Лорд Кендал оказался приятным светловолосым человеком среднего роста, чуть моложе хозяина. А сестра виконта, мисс Александра Кендал, была старше Элли на год. Высокая стройная блондинка с тонкими чертами лица и обаятельной улыбкой вызывала зависть у Элли своим уверенным поведением. Мисс Александра или просто Алекс, как она попросила Элисон называть ее, казалась милой и доброжелательной девушкой. Она понравилась Элли. И, возможно, именно поэтому вызвала неприязнь леди Холли. Та только хмурилась, видя понимающие взгляды и улыбки, которыми обменивались молодые леди.
  Если леди Холли и была удивлена вполне благопристойным появлением обоих супругов за завтраком, то никак не показала этого. Только поджатые губы золовки предостерегали Элисон, что лорду Эверетту еще не раз напомнят о неприличной выходке молодой графини.
  После обеда дамы прогулялись по саду и побывали в оранжерее, где Элли похвасталась апельсиновыми деревьями, украшенными крупными золотистыми плодами. Мисс Кендал, правда, довольно равнодушно откликнулась на восторги Элисон, признавшись, что садоводство не слишком занимает ее. Зато она оживленно и подробно рассказывала о своем представлении ко двору, о первом сезоне, о балах, на которых успела побывать. Чувствовалось, что блеск высшего общества ослепил девушку. И Элисон даже показалось, что в ее тоне вместе с довольными нотками прозвучало некоторое превосходство.
  К ужину Элисон одела платье, которое понравилось ей больше всех из присланных Белиндой. Оно было нежного персикового цвета, выгодно оттенявшего ее темные каштановые волосы и карие глаза. По подолу были вышиты кремовые розочки. И такие же маленькие цветы обрамляли довольно откровенный прямоугольный вырез, который, как заметила Элисон, сразу привлек внимание лорда Кендела, ее собственного супруга и неодобрительный взгляд леди Холли.
  И Элли решилась.
  Именно сегодня она попробует воплотить второй пункт плана, придуманного неугомонной графиней Норт.
  Гости уехали почти в полночь. Проводив их, граф прошел в кабинет, а Элисон поднялась в спальню.
  Приняв ванну, она надела свою ночную рубашку и с удовольствием отдалась в руки Мэри, расчесывающей ей волосы щеткой. И только отпустив горничную, воровато оглянулась на закрытую дверь, соединяющую спальни супругов, и разложила на кровати новую рубашку и пеньюар.
   Элли была в замешательстве. Все ее познания по части соблазнения были почерпнуты из такого скудного источника, как короткие наставления Белинды и собственные нескромные фантазии. В книгах, которые она читала, о соблазнении, а тем более о детально распланированном, не упоминалась. Герои изначально любили друг друга, и, стало быть, вожделели. Целомудренным и гордым героиням романов госпожи Радклиф, наверное, и в голову не пришло бы планировать обольщение. У них все получалось как бы само собой. Это только Бел с ее озорным и дерзким характером пришла в голову идея составить план соблазнения. Элли на минутку задумалась о том, составляла ли Бел такие планы в отношении своего собственного мужа, и нервно хихикнула: с нее станется!
  Элисон покосилась в сторону роскошного кружевного одеяния цвета цикламена, присланного Бел. Десять минут назад она решилась примерить его перед зеркалом, ужаснулась, быстро сняла, но все равно до сих пор чувствовала, что щеки горят стыдливым румянцем. Разумеется, ее собственное белье было хорошего качества, но вот было ли оно соблазнительным? Конечно, нет! Оно было просто удобным и приличным ночным платьем солидной замужней дамы. То есть, кружева, безусловно, тоже имелись, но не в тех местах и не в таком количестве, как в дезабелье, выбранном графиней Норт. Собственно ткани, как таковой, было совсем немного, и скрывала она только часть спины и частично ноги.
  Элли вздохнула, собираясь с силами. Господи, если она так смущается, только взглянув на шокирующий наряд, то как сумеет воплотить другие, более бесстыдные детали плана Белинды?
  Повернувшись спиной к бесстрастному стеклу, Элисон натянула на себя кружевную сорочку, и торопливо накинула на полупрозрачное одеяние не менее прозрачный пеньюар.
  В том, что граф Годвин посетит сегодня ее спальню, сомнений у Элли не было. Если уж быть честной перед собой, она не могла не признать, что, несмотря на неудачное начало дня, весь вечер граф с явным одобрением поглядывал на свою юную жену.
  А вот насчет страсти...
  Впрочем, это уже второй пункт.
  Собравшись с духом, Элли повернулась к зеркалу.
  Это было полное бесстыдство! Сквозь порочное кружево явственно проглядывали кружочки сосков и темный треугольник внизу живота. Элли кинулась к канделябру на туалетном столике и торопливо задула две свечи из трех.
  Сердце ее колотилось, как сумасшедшее. Как, оказывается, трудно готовиться к соблазнению даже собственного мужа!
  Услышав, как скрипнула смежная со спальней графа Годвина дверь, Элли едва удержалась от того, чтобы не нырнуть под спасительное укрытие одеяла. Закусив губу и сжав кулаки, она заставила себя стоять перед кроватью.
  - Элисон, дорогая...
  Граф остановился, не доходя до кровати, и с изумлением уставился на жену. Обычно она ждала его уже в постели, натянув одеяло до самого горла.
  Элли, похоже, рассердилась или расстроилась и от этого раскраснелась. Нежный румянец в сочетании с алыми губками и ярко блестевшими карими глазами, смотревшими на него с вызовом, сделали Элисон необычайно привлекательной. А ее наряд! "Боже мой, откуда у "мышки" такое соблазнительное одеяние?" - мелькнуло в голове у оторопевшего Грейсона.
  Но это была последняя связная мысль. Потому что его "мышка" решительно развязала пояс пеньюара, изящным движением плеч освободилась от него и осталась в одной кружевной сорочке, не скрывавшей практически ничего.
  Но и этого было мало! Легко, как фея, пробежав пространство, отделявшее ее от застывшего супруга, леди Элисон Эверетт, встала на цыпочки, притянула Грейсона за шею и прильнула к его губам жарким поцелуем.
   Граф Годвин, уже достаточно возбужденный соблазнительным нарядом жены, машинально притянул к себе гибкое тело, отвечая на поцелуй.
  Черт побери! Какие нежные у нее губы!
  Элисон оторвалась, наконец, от него и, теперь, тяжело дыша, смотрела на мужа лихорадочно блестевшими глазами. Не веря себе, Грейсон перевел взгляд с почти черных глаз Элисон на влажно поблескивающие губы, одновременно ощутив твердые вершинки упругих полушарий, прижатых к его груди, тонкую талию под своей ладонью и жар, исходящий от податливого тела женщины.
  - Черт побери, Элли, - ошеломленно прошептал он, прежде, чем опять накрыл губами ее рот.
  
  ...Волна немыслимого наслаждения накрыла ее с головой. Элли не владела ни своим разумом, ни телом, которое содрогалось в сладостных конвульсиях. Она не понимала, что с ней происходит. Внезапно словно молния пронзила ее, а тело как будто разлетелось на сверкающие осколки. Элли услышала крик, прозвучавший в тишине спальне, но не сразу поняла, что это вскрикнула она. Понимание пришло потом, а пока потрясенная Элисон только чувствовала, как все быстрее движется тело Грея. Она приподняла отяжелевшие веки и увидела, как лицо мужа исказила гримаса сладострастия, как напряглись жилы на его мощной шее, а рот раскрылся в таком же яростном крике, какой только что вырвался у нее самой. Тело Грейсона содрогнулось, и через минуту он придавил ее всей своей тяжестью.
   Все еще тяжело дыша, граф перекатился на спину и теперь лежал, постепенно успокаиваясь. Дыхание Элисон тоже становилось спокойнее. Но она все еще никак не могла прийти в себя, изумленная необычной реакцией собственного тела. Эта молния, пронзившая ее...
   - Что это было? - хриплым шепотом спросила она и, скорее почувствовала, чем услышала тихий смешок мужа.
   - Это был оргазм, дорогая. Маленькая смерть, как говорят французы. И, похоже, ваш первый оргазм.
  "Вам виднее, милорд", - хотела ответить Элли с неожиданной обидой. Разве не он, с его любовным опытом, мог знать, что и когда испытывает женщина в постели? И кто, кроме него мог подарить ей этот опыт?
  Но говорить не хотелось. Элисон все еще прислушивалась к своим ощущениям. Тело ее было расслабленным и умиротворенным. Она вспомнила, что раньше после близости с мужем, в ней оставалось чувство какого-то недовольства. Так вот чего ей недоставало тогда - этого экстаза, этой завершенности! Несколько месяцев супружества, которые стали для Элли ее единственным опытом в постели, оказывается, не дали ей самого главного - наслаждения от слияния с мужским телом.
   Эллисон повернулась к мужу.
  - Так часто бывает? - прошептала она.
  Граф отвел глаза. Ему было неловко. Женщина, которая отдала свое тело мужу по закону, очевидно, поняла, что он обделил ее лаской и чувственным наслаждением.
   -Ну...- Грейсон пожал плечами. - Это бывает довольно часто, если мужчина и женщина...э-э-э... достаточно опытны, дорогая, - пробормотал он.
  - Опытны? Это если они постоянно спят вместе? - не отставала дотошная Элли.
   - Совсем не обязательно, - сухо ответил Грей.
  Ему не понравился тот намек, который послышался в вопросе Элисон.
  Притворно зевнув, граф потянулся и, закрыв глаза, пробормотал:
  - Нам нужно отдохнуть, дорогая.
  Поскольку жена перестала терзать его неуместными вопросами, он решил, что она заснула.
  Надо же: постоянно спят вместе!
  Граф Годвин готов был признать, что получил сегодня потрясающую разрядку. Соблазнительная, восхитительная и страстная женщина, в которую превратилась скромная "мышка", заставила его забыть обо всем. Элисон отзывалась на каждую его ласку, на каждое движение, жадно брала и самозабвенно отдавала...
  Но это вовсе не значит, что он готов отказаться от прежнего любовного разнообразия и ограничиться одной единственной женщиной. Даже если она - его жена.
   Граф решил, что пора покинуть спальню супруги, но приятная усталость сделала его тело ленивым и расслабленным, и Грей подумал, что может немного поспать здесь, прежде, чем переберется в свою постель.
   А Элисон лежала с закрытыми глазами, вновь вспоминая тот безумный экстаз, который потряс ее этой ночью. Так вот каково наслаждение, которое испытывают опытные любовники! А как ей приобрести такой опыт? Она открыла глаза и покосилась на посапывающего мужа.
   Грейсон теперь уже непритворно зевнул и уже погружался в сон. Но, оказывается, жена все еще не угомонилась.
  - Мужчина испытывает такое всегда? - чуть слышно спросила она. - С любой женщиной?
  - Хм...
  Хорошо, что она не видела снисходительной улыбки на его лице.
  - А женщина - с любым мужчиной?
  - Что - с любым мужчиной? - все еще пребывая в сонном забытьи, пробормотал граф.
  Но, поняв, что она спросила, широко открыл глаза.
   - Что - с любым мужчиной? - недовольно переспросил Грей, поворачивая голову к задумчиво рассматривающей верх полога Элисон. - О чем это вы, милочка?
  - Этот...ну...- она смущенно откашлялась, но все же продолжила: - Оргазм можно испытать и с другими мужчинами? Не только с мужем?
  Грей нахмурился. Это еще что за глупости?! Удивляясь самому себе, он прислушался к непривычному чувству собственника, возникшему при одной только мысли о своей жене в объятиях другого мужчины.
  - Надеюсь, мадам, вам не придет в голову заниматься выяснением таких ...э-э-э...деталей?
  Элисон не ответила.
  К приятному расслаблению постепенно примешивалась грусть. То, что она испытала, было, конечно, восхитительно. В этом смысле план Белинды, кажется, сработал. Муж по-настоящему, страстно хотел ее в эту ночь. Даже она, при всей своей неопытности, это поняла. Но ведь страсть - только манипуляции с телом, не так ли? А она сама, леди Элисон Эверетт, ее мысли, чувства, сомнения и страхи по-прежнему не интересуют Грейсона. И, возможно, ей никогда не достичь в искусстве владения телом таких высот, каких, несомненно, достигли женщины, с которыми проводил время граф Годвин, никогда не получить его внимание и...любовь.
   Элисон страстно хотелось быть любимой. Потому, что, как ни грустно признаваться, сама она, вопреки гордости и здравому смыслу, все-таки влюбилась в своего высокомерного, бездушного мужа. Повернувшись к Грейсону и приподнявшись на локте, Элли увидела мерно вздымавшуюся широкую грудь, наполовину прикрытую одеялом и расслабленно откинувшуюся на подушку голову. Лорд Эверетт спал.
  Как он был красив сейчас, когда не хмурил брови и не смотрел на нее холодным взглядом синих глаз!
   Элисон захотелось провести пальцем по соблазнительному изгибу губ, твердому подбородку, уже потемневшему от щетины, провести всей ладонью по сильному телу, которое она сегодня впервые увидела во всей мужской красе. Но так как Элли не знала, каким образом отреагирует утоливший страсть лорд Эверетт на ее робкую ласку, то лишь легко коснулась губами его плеча.
  Ничего, она еще успеет все узнать и все попробовать. Теперь, когда она почувствовала себя желанной, сумела вызвать страсть мужа, преодолеть собственное смущение, подумала Элли, у нее будет время и возможность всему научиться.
   ...Грею снилась женщина. Она искушала его, поводя грудью по губам, и отстраняясь, как только он пытался коснуться языком роскошных округлостей. Ее нежные маленькие руки ласкали его плечи, перебирали волосы на груди. А когда любопытные тонкие пальчики коснулись его напряженной плоти, Грейсон невольно застонал от наслаждения.
  Но просыпающимся сознанием он понимал, что это все еще сон.
  -Грей...
  Шепот тихий, как дыхание.
   Так до конца и не проснувшись, граф протянул руку, провел ладонью по изгибу женского бедра и шелковистой округлости ягодиц. Женщина откликнулась на умелую ласку и прижалась к Грейсону всем телом. Губы графа расплылись в довольной улыбке. Все еще не открывая глаз, он обнял женщину, провел губами по атласной шее и постепенно спустился поцелуями до аппетитных полушарий груди. Когда он начал целовать уже затвердевшие нежные вершинки, женщина вздрогнула и выгнулась в его руках.
   -Грей...
   - Какая ты сегодня робкая, Касси, - хрипло прошептал Грей. - Но мне это нравится. Иди же ко мне, дорогая...
  Внезапно он почувствовал, что любовница застыла. Ее тело словно окаменело. И не успел Грейсон открыть глаза, как почувствовал сильный толчок в плечо, едва не сбросивший его на пол.
  - Черт побери, Кассандра! - завопил возмущенный граф.
  Но вместо голубых глаз любовницы с бледного лица на него с холодным презрением и затаенной болью смотрели карие...
  Спросонья он даже не сразу узнал, кто эта женщина. Но, узнав, похолодел.
  Элисон! И он - в ее постели!
  Разом проснувшись, Грей понял, что попал в самое идиотское положение, в какое только может попасть женатый мужчина.
  Все, произошедшее вчера в этой спальне, разом всплыло в его памяти.
  "Черт! Это же надо так влипнуть! Какого дьявола я остался в ее комнате?!" Никогда в жизни он не испытывал такого жгучего стыда. "Какой же я идиот! Ну почему я нарушил собственное правило - не звать женщин в постели по имени! Дьявольщина, как неловко получилось!" Графу захотелось в этот миг оказаться где-нибудь за тридевять земель, подальше от этой комнаты, от этой женщины!
  Леди Элисон, повернувшись к нему спиной, закуталась в простыню и встала с кровати.
  - Мое имя не Кассандра, милорд, - сквозь шум в ушах услышал он. - Меня зовут Элисон.
  Голос жены звучал глухо и бесстрастно. "Слава богу, - мелькнуло у графа в голове, - похоже, истерики не будет". Он лихорадочно соображал, что сказать, но ни одна стоящая мысль не появилась. Грейсон облизал пересохшие губы и молча смотрел, как Элисон пересекла комнату, сбросила простыню и, не смущаясь наготы, потянулась за сорочкой и пеньюаром. Натянув кружевное одеяние, она завязала пояс и повернулась к мужу. Лицо ее было бледным и бесстрастным. И только большие темные глаза сверкали яростью.
  - Надеюсь, вы покинете мою спальню, милорд, - ровным, ничего не выражающим голосом произнесла Элисон, не глядя на графа.
  - Разумеется, - хриплым от пережитого волнения голосом пробормотал Грей.
   * * *
  Никогда еще Грейсон не радовался так утренней прогулке с Холли, как в этот день. Он надеялся, что непривычное смущение от утреннего инцидента в спальне жены развеется под лучами неяркого зимнего солнца. И какое-то время он действительно наслаждался бешеной скачкой, обжигающим ветром, бьющим в лицо, и особым, бодрящим, запахом снега. Грей даже засмеялся от удовольствия, оглянувшись на догнавшую его сестру и увидев на ее лице такое же наслаждение.
   Но мысли, которые не оставляли его с момента, когда граф покинул спальню жены, медленно стерли улыбку с его губ. И теперь Грейсон разозлился. На себя, на Элисон, на маркизу Сеймур, на...словом - на весь белый свет. Черт возьми, да с какой стати ему вообще надо о чем-то беспокоиться? Только из-за неловкого возгласа в супружеской спальне? А с чего бы это ему испытывать неловкость?
  Неверность мужа для людей его статуса и положения никогда не считалась чем-то из ряда вон выходящим. Просто все делали вид, что ничего особенного не происходит. В конце концов, он еще ведет себя достаточно...ммм...сдержанно. Виконт Уистлер вообще появляется, например, в театре только с любовницей. И говорят, его жена сидит себе тихо в родовом поместье Уистлеров вместе с тремя детьми. А граф Картрайт сделал любовницей гувернантку своих детей и, не стесняясь, разгуливает с ней в парке, изображая заботливого отца.
  Да и сам он, граф Годвин, до сегодняшнего утра не чувствовал себя неловко. Хотя имел постоянную любовницу, с которой познакомился с полгода назад и был весьма ею доволен. Совсем недавно Грейсон купил Кассандре небольшой, но уютный дом и бывая в Лондоне, регулярно посещал любовное гнездышко. Неужели из-за Элисон он теперь должен чувствовать себя лицемером, скрывающим неверность и беспутство под маской добропорядочного джентльмена?
  И уж если он покинет супружеское ложе, то вовсе не потому, что об этом заявила жена. Он сам так решил. В конце концов, с наследником можно пока и подождать. Граф Годвин еще молод и успеет решить этот вопрос.
  Грейсон знал, что даже пылкие чувства у супружеских пар, вроде бы нашедших свое счастье, со временем остывали, побуждая прежде верного супруга искать радостей на стороне. А уж ему-то, как говорится, сам бог велел!
  И все же Грей поморщился, вспомнив, как пылко отдавалась ему этой ночью Элисон, и сколько боли было в ее темных глаза после его идиотской ошибки. Непривычное чувство вины заставило графа выругаться. Какого черта!
   Верность? Да, в мужском обществе она ценилось едва ли не как главное в дружеских отношениях. Верность другу - это понятно. Но женщине? Кто же всерьез принимает слова, произнесенные у алтаря: "в радости и в горе..."? Тем более, какая уж тут, к черту, радость? Разве навязанная женитьба на нелюбимой женщине не дает ему все права на свободу? Откуда же это дурацкое чувство вины?
  Он взглянул на сестру, скакавшую рядом на изящной белой кобылке. Может, все дело в ней? Неверность мужа, открытое пренебрежение и череда любовниц сделали Холли несчастной. И Грейсон впервые подумал, что, собственно, ничем не отличается от беспутного барона. От этой мысли на душе стало еще хуже. К счастью, мрачно подумал Грейсон, он не собирается так бесславно закончить свои дни, как лорд Найт. А Элисон...Ведь он все время как будто наказывает ее, не пытаясь сблизиться, стараясь не замечать в ней личность. А его жена, в общем-то, такая же невинная и несчастная жертва обстоятельств, как и он.
  Бедная "мышка"!
  Впрочем, последнее время его тихая супруга вела себя не как мышка, а, скорее, как нахальный воробей.
  Поскольку встречались они либо за обедом, либо за ужином, то у Грейсона была возможность наблюдать и сравнивать. Правда, все, что он помнил о поведении Элисон, это негромкие слова отказа от того или иного блюда, обращенные к лакею. Она даже глаз не поднимала! Теперь же леди Эверетт входила в столовую, высоко подняв голову и расправив плечи, мелодичным голосом здоровалась с мужем и золовкой, окидывая их непроницаемым взглядом. Между блюдами она делала замечания о погоде, не дожидаясь реакции малочисленной аудитории, и даже потребовала, чтобы ей передавали газету, после того, как ее прочтет граф. На насмешливые замечания и ехидные улыбки леди Холли Элисон только молча поднимала бровь. А чего стоит ее возмутительная выходка с поездкой в Элмерз Мэнор?
  И эта ночь! Вот чего Грейсон никак не ожидал! Страстная, не скрывающая своих порывов и раскованно идущая навстречу мужскому желанию женщина меньше всего напоминала "мышку" или "воробья".
  Впрочем, теперь, ему, похоже, не скоро представится возможность проверить, действительно ли из скромного кокона вылупилась прекрасная чувственная бабочка. А вот не захочет ли леди Эверетт расширить свой опыт? Не зря же она спросила его о возможности испытать наслаждение с другим мужчиной.
  Грейсон даже остановил коня, поняв, как задела его эта мысль. Но он тут же отринул ее. Нет. Лорд Эверетт не знал, почему, но был твердо уверен, что графиня Гордон никогда не нарушит своего слова.
  В отличие от него.
   Повернувшись к остановившемуся Грейсону и увидев, как помрачнело лицо брата, леди Найт попридержала свою кобылу. К этому времени они доскакали до границы поместья с землями герцога Монтейна.
  - Грей? Что с тобой? Что-то случилось?
  Воспользовавшись тем, что надо было помочь сестре спуститься с лошади, граф промолчал и протянул ей руки.
  Привязав коней к ветке одного из раскидистых дубов, обозначавших границу между поместьями, они немного прошлись, разминая ноги.
  - Я хочу сегодня же уехать в Лондон, - неожиданно сказал Грейсон.
  Леди Найт резко остановилась, чуть не поскользнувшись на заиндевелой траве.
  Он заглянул в помрачневшее лицо сестры и, взяв ее за плечи, предложил:
  - Поедем со мной, Холли.
  Леди Найт опустила глаза.
  - Четыре года затворничества, дорогая, - Грейсон ласково провел пальцем по щеке сестры. - В свете сплетни и слухи быстро сменяют друг друга. Думаю, там уже забыли об этом...нелепом случае.
  - Нелепом, - горько усмехнулась Холли. - Какое милое слово ты нашел, чтобы обозначить мой позор...
  Грейсон досадливо поморщился. Ну, почему женщины так любят цепляться к словам? Какая разница, как назвать смерть мужа в постели с любовницей? Или назвать имя другой женщины? В конце концов, неприятности не становятся меньше, если их назвать уменьшительным словом.
   "Мое имя не Кассандра, милорд..." - вспомнилось ему.
   Леди Холли, прищурившись, смотрела на расстилавшееся до горизонта поле. Солнце начинало пригревать, и можно было наблюдать, как постепенно под его лучами белый цвет на траве сменяется грязным темно-зеленым.
  - А твоя жена? - не глядя на брата, спросила Холли.
  -Тетушка уверяла, что ей нравится жизнь в деревне, - Грейсон с мстительным чувством вспомнил слова маркизы Сеймур.
  Холли задумалась на минуту, а потом медленно покачала головой.
  -Не думаю, что...
  Грейсон положил руку на ладонь сестры.
  - А, может, уже пора, детка?
  Поймав сочувственный взгляд брата, Холли нахмурилась и гордо выпрямилась.
  - Спасибо за приглашение, Грей, но я пока побуду здесь.
  
   * * *
  Элисон не спустилась к завтраку.
  Впрочем, к этому все уже привыкли. А поскольку утренняя прогулка графа Эверетта и леди Холли обычно длилась гораздо дольше времени, необходимого леди Эверетт, чтобы позавтракать, то они и не заметили ее отсутствия.
  Но графиня Годвин не спустилась и к обеду. Видеть мужчину, который подарил ночь страсти, а утром нанес сокрушительный удар ее гордости, было свыше сил Элисон. По крайней мере, пока.
  Собственно, она вообще больше не хотела видеть лорда Грейсона Эверетта.
  Господи, как стыдно! Элисон, сидя на постели в своей спальне, прижала ладони к пылавшим щекам. Она позволила себе быть такой открытой, так доверчиво принимала и дарила ласки!
  Произнесенное в спальне имя любовницы Грейсона произвело на Элли впечатление пощечины. И сейчас ей хотелось съежиться, уменьшиться до размера лесного ореха, чтобы закатиться куда-нибудь в самый дальний уголок и там застыть надолго. Раскованная страстная женщина! Ох, Бел! Наверное, неумелые ласки жены вызвали в душе у Грейсона сожаления о том, что он не с любовницей. Иначе с чего бы ему вспомнить о ней?
  Элли чуть не застонала от боли и отвращения к себе. Зачем, ну, зачем она только послушалась Белинду! Пусть лучше было бы безликое равнодушное соитие, нежели такой сокрушительный финал ночи, казалось бы, неподдельной страсти.
  Вот именно - казалось!
  Наверное, если бы у нее хватило смелости и бесстыдства посмотреть на мужа, зовущего другую женщину в супружеской постели, она увидела бы в его глазах презрение и насмешку.
  Просидев в своей спальне почти до вечера, Элисон равнодушно отдала себя в руки Мэри, хлопотавшей вокруг бледной госпожи. Одевшись и приведя себя в порядок, Элли отпустила горничную, проигнорировав поднос с едой, и подойдя к окну, уткнулась лбом в стекло.
  И что теперь делать?
  Ах, если бы она забеременела! Ребенок дал бы ей любовь, которой так жаждало сердце Элисон.
  Она старалась затолкать в самый дальний угол сознания крошечную надежду на то, что и граф Годвин, возможно, изменил бы отношение к семейной жизни и к ней самой, узнав о наследнике.
  
  Глава 5
  Англия, 1809 год
  После Рождества граф Годвин покинул поместье и окончательно перебрался в Лондон. Большую часть первой половины 1809 года он провел в разъездах. И за все это время только один раз видел свою жену.
  В январе лорд Эверетт посетил лондонский особняк графа Норта и поздравил супругов Холбрук с рождением сына. При этом Грейсон старался не обращать внимания на холодный прием, оказанный ему Белиндой.
  -Я должна еще раз поблагодарить Элли за ее приезд, - чопорно произнесла слегка располневшая после родов графиня Норт, поднося гостю чашку с чаем. - Слава богу, что она была со мной в самый трудный момент моей жизни.
  Грейсон протянул руку к чашке и опасливо покосился на кузину, вспомнив о ее умении доставлять неприятности тем, кого она невзлюбила. Но в этот раз Белинда, очевидно, решила не использовать старый трюк.
  - Разумеется, Элисон молодец, - поддержал супругу лорд Холбрук, понимающе подмигнув Грейсону. - Помощь хорошего друга всегда бывает вовремя.
  - По крайней мере Бел не так трусила, - с добродушным смешком добавил он, не обращая внимания на неподобающее леди фырканье жены.- Да и я, признаться, тоже.
  "Значит, Элисон после той...после Рождества приезжала в Лондон, - мрачно подумал лорд Эверетт. - И останавливалась она не в Годвин-Хаусе - фамильном особняке графа, а в доме Саймона".
  Он внезапно почувствовал раздражение на Белинду. Наверняка это с ее подачи его жена так вызывающе вела себя. Светское общество не оставляет без внимания и обсуждения такие детали. И кто знает, не вспомнит ли оно в связи с демаршем леди Эверетт, давний скандал с его сестрой.
  Но, посмотрев на возмущенно раздувавшую ноздри Белинду, Грейсон постарался погасить и это раздражение и нелепую обиду на Элисон, которая скорее всего, просто не захотела его видеть.
  Больше Грейсон не посещал графиню Норт, предпочитая встречаться с ее супругом в клубе.
  В феврале, через месяц после рождения ребенка Белинды умер ее отец, маркиз Сеймур. И хотя последние полтора года своей жизни он провел в постели недвижимым, не реагируя на слова и слезы супруги, леди Диана искренне оплакивала его.
  Белинда вместе с мужем и крошечным сыном прибыли на похороны в Сеймур Холл. А Элисон и леди Холли должны были присоединиться к ним на следующий день.
  Приедет ли граф Годвин, которому сообщили о смерти родственника в Лондон, никто не знал.
  Он добрался до Годвин Касла поздно вечером. Молча кивнув задремавшему было Троупу, Грейсон пошел к лестнице, чтобы подняться в свою спальню. Он провел несколько часов в седле, устал, вымок и мечтал только о горячей ванне.
  Но, проходя мимо библиотеки, граф заметил свет между неплотно прикрытыми створками дверей.
   Он знал, что Холли ложилась спать рано. Значит, это Элисон. Лорд Эверетт на минуту задумался, а потом решительно тряхнул головой. В конце концов, поздороваться с супругой он должен хотя бы из вежливости.
   Грейсон осторожно открыл дверь в библиотеку.
   Леди Эверетт сидела в большом кожаном кресле перед камином. Книга, с помощью которой она, очевидно, пыталась отвлечься от тягостных мыслей, лежала раскрытой на коленях. А свернувшаяся клубочком Элисон медленно проводила рукой по странице, невидяще уставившись на огонь.
  На ней был халат Грейсона. Разумеется, он был ей велик. Но Элисон обернула его вокруг себя два раза и туго затянула пояс. Никто не знал, что она осмелилась войти в гардеробную графа. Только когда Элли была твердо уверена, что ее никто не увидит, она надевала этот халат. Он был таким большим, теплым, и в нем было так уютно...
  Даже самой себе Элисон не признавалась, что ее согревает не только плотный бархат. Это было еще и иллюзорное тепло мужских объятий и вполне реальный запах. Запах Грейсона.
   И теперь растерявшаяся Элли испугано уставилась на застывшего в дверном проеме мужчину. Сапоги его были заляпаны грязью, от влажного сюртука поднимался пар, а лицо было бледным и усталым.
  И все же он был так красив, ее муж!
   Грейсон сделал шаг вперед. Широко раскрытыми глазами Элли смотрела на графа, замирая от страха перед его отчужденностью и холодностью и робкой надеждой, что не увидит этого в ярких синих глазах.
   - Что вы здесь делаете, Элисон? - Грейсон вгляделся в маленькую фигурку и удивленно поднял брови: - И что это на вас?
  Лицо графини Годвин залила краска. Она спустила вниз босые ноги и вцепилась в пояс халата.
  - А...Я...
  - Мой халат?
  - Э...Да...В нем тепло, - невнятно пролепетала Элли.
  Граф невольно улыбнулся.
  - Вам так холодно?
  - Да, - перестав заикаться, тихо ответила Элисон. - Мне холодно.
  Это прозвучало так двусмысленно, что Грейсон поджал губы.
  - Что ж, можете оставить его себе, - помедлив, сказал он.
  Лорд Эверетт слегка поклонился жене и взялся за ручку двери.
  - Я промок и мне нужна горячая ванна. Вам тоже не мешает отдохнуть, Элисон. Завтра будет трудный день.
  Он вышел, не прикрывая за собой дверь и не оглядываясь.
  Элли заставила себя подняться, и чуть было не упала, не удержавшись на дрожащих ногах. Страх, стыд, боль - все это смешалось в тугой клубок эмоций, сдавивший горло. Ей казалось, она не сможет вздохнуть и упадет замертво прямо здесь, в библиотеке, в этом чертовом халате.
  В нем ее и похоронят.
  Мрачный юмор последней мысли заставил Элли горько усмехнуться. А что? Это был бы нелепый финал нелепого брака.
  Она еще какое-то время постояла, прислушиваясь к звукам в доме. Когда, по ее подсчетам, граф уже должен был оказаться в своей спальне, Элли выскользнула из библиотеки и бесшумно поднялась к себе.
  Сев на кровать, она долго смотрела на язычки пламени на свечах канделябра. Потом легла на постель, закинув руки за голову и уставившись невидящими глазами в потолок.
  Иногда Элли позволяла себе мечтать. Думать о том, как откроется дверь, войдет Грейсон, нежно обнимет, коснется твердыми жаркими губами ее губ и скажет: "Прости меня, Элли. За все прости! Я все время думал о тебе, о том, как я виноват перед тобой. Прости!"
  Сумасшедшая!
  Элисон прижала ладони к запылавшим щекам. Дурочка, о чем ты размечталась? Что Грейсон попросит прощения? Извинится? Господи, да он уже забыл о том злосчастном дне! У него были гораздо более приятные ночи, более красивые и страстные женщины!
  Она встала с постели, сняла халат и аккуратно сложила его на кресле. Почему-то теперь, когда это бархатное одеяние "официально" стало ее вещью, Элли потеряла к нему всякий интерес. Может потому, что теперь Грейсон никогда не оденет его, мужской запах постепенно выветрится и это будет просто старый халат леди Элисон?
   * * *
  Сразу после похорон маркиза Сеймура граф Годвин уехал в Лондон, как ни просила его Холли остаться. Его ждали дела.
  Почти два месяца Грейсон провел в шотландском поместье и, в конце концов, сменил там пьяницу-управляющего. Убедившись, что новый молодой управляющий вполне грамотно ведет дела, лорд Эверетт вернулся в столицу, дав себе передышку на две недели.
  Затем он отправился в Корнуолл, познакомился с работой оловянных рудников, выслушал соображения инженера по усовершенствованию некоторых механизмов и дал согласие на их приобретение.
  Все это время Грейсон исправно получал письма от управляющего Годвин Касла, сообщавшего основные хозяйственные новости. Иногда в конце такого письма была приписка от леди Холли о каких-нибудь мелочах, требовавших согласования с лордом Эвереттом.
  Возвратившись в Лондон в конце мая после поездки в Корнуолл, граф Годвин отправил письмо сестре, сообщив, что, скорее всего, до конца года останется в столице. И здесь его догнало, наконец, послание леди Холли, отправленное ею в Корнуолл еще в апреле. В нем она скупо сообщала, что Элисон беременна, чувствует себя нормально и должна разрешиться от бремени примерно в конце сентября.
  Сама леди Эверетт не написала супругу ни строчки. Учитывая, какие отношения связывали их, а тем более, помня, как они расстались, Грейсон этому не удивлялся.
   * * *
  Беременность леди Эверетт проходила вполне благополучно, не считая двух месяцев почти непрерывной тошноты. Но затем все наладилось, она быстро набрала в весе и со смехом говорила Мэри, что больше похожа на огромную подушку, чем на английскую леди. Перепады настроения, свойственные беременным женщинам не миновали Элисон. Но, к счастью, она никого не раздражала внезапными переходами от безудержного веселья к беспричинным слезам.
  Раздражать было просто некого. Золовка, с которой Элли по-прежнему встречалась только за обеденным столом, смотрела сквозь нее и почти не разговаривала, а муж...Лорд Эверетт не появлялся в поместье с февраля.
   Так что Элли, по-прежнему предоставленная самой себе, гуляла по саду, читала, шила крошечные рубашечки и мечтала о ребенке. Она думала о том, как будет любить его, заранее предвкушая ответную любовь малыша. В том, что у нее будет мальчик, Элли почему-то не сомневалась. Устремляясь мыслями в далекое будущее, Элисон представляла себе сына, который будет красивым, умным и добрым. Эти мысли заставляли ее улыбаться, но затем Элли воображала, как ребенок вырастет и покинет ее, чтобы начать свою, взрослую жизнь, в которой ей не будет места так же, как в жизни мужа. У леди Эверетт тут же портилось настроение, и она заливалась слезами, заранее переживая минуты расставания со своим повзрослевшим мальчиком. Преданная Мэри только качала головой и вздыхала, являясь единственной свидетельницей неожиданных приступов меланхолии у своей хозяйки.
   Элли было одиноко. Даже с Белиндой она виделась только во время крещения ее сына, Александра Грейсона Холбрука. Несмотря на то, что второе имя было дано ребенку в честь друга графа Норта, сам он не присутствовал на крестинах. Хотя Элли с тайной надеждой и душевным трепетом ожидала встречи со своим неверным мужем. Она даже приготовилась сообщить ему важную новость о своей беременности. Но лорд Эверетт так и не приехал, хотя, как сообщила Элисон недовольная Белинда, Саймон отправил ему приглашение.
   Подавив вздох сожаления, Элли сосредоточила все внимание на ребенке Белинды. Он был трогательным младенцем, еще не ставшим пухлым ангелочком, какими были дети постарше. Малыш почти все время спал или ел. Белинда сама кормила сына и с материнской гордостью демонстрировала подруге, как ловко управляется с его купанием и пеленанием.
  Узнав, что Элли беременна, Белинда радостно взвизгнула, обняла пунцовую от смущения подругу и звонко чмокнула ее в щеку. Это важное сообщение вызвало новый прилив энтузиазма у Бел. И она принялась деловито наставлять Элисон, перескакивая с необходимости следить за питанием на восторженное описание последних достижений собственного младенца, уже умеющего, как утверждала Белинда, узнавать родителей.
   Вспомнив о своем муже, она осторожно спросила подругу о ее супруге:
  - Элли, а Грейсон знает?
  Элисон печально покачала головой.
   * * *
  Лорд Эверетт не виделся с женой почти три месяца и не находил в этом ничего странного. В конце концов, он и сестру не видел столько же. Супруга графа Годвина и леди Холли ни в чем не нуждались. Более чем щедрое содержание, которое он определил жене, и регулярная помощь сестре должны были заглушить нудный голос совести, изредка напоминавший ему о женщинах, вверенных его попечению и оставленных им в одиночестве.
  Иногда Грейсону вспоминалась последняя ночь с Элисон, ее неподдельная страсть, нежные губы и податливое гибкое тело в пене кружев и без них. Вспоминалась их последняя встреча - Элисон в его халате, уткнувшаяся носом в бархатный воротник. Как она смотрела на него - испуганная, большеглазая, как маленький олененок, застигнутый врасплох! Эти воспоминания отзывались в теле острым приступом желания, которое гасилось неприятным чувством вины.
  Сам не зная почему, Грейсон расстался с прежней любовницей. Кассандра заламывала руки и рыдала вполне натурально. Правда, получив на прощанье изящный золотой браслет с рубинами, утешилась и даже улыбнулась уезжавшему любовнику.
  А через месяц, следуя зову плоти, граф Годвин завел новую пассию, с которой проводил почти каждую ночь. Он предпочитал иметь постоянную любовницу вместо того, чтобы перебиваться случайными связями.
  И совсем некстати были воспоминания об оставленной в деревне супруге.
  Известие о беременности жены заставило Грейсона задуматься. Если родится мальчик, можно будет вздохнуть с облегчением и на некоторое время вообще забыть о существовании брачных кандалов. После родов Элисон, разумеется, будет жить в деревне и растить ребенка. А там...Там будет видно.
  Вернувшись в лондонский особняк к сессии парламента, граф Годвин активно участвовал в дебатах по поводу внешней политики Великобритании, поддержал Каннинга против Каслри при обсуждении перспектив военных действий на Пиренеях и неплохо провел время, развлекаясь чередой приемов и балов.
  Поскольку в свете граф Годвин появлялся довольно редко, почти никто не знал о его женитьбе. И Грейсон получил немало удовольствия, наблюдая, как вытягиваются лица маменек-охотниц, когда в промежутках между танцами, он небрежно бросал фразу о ждущей его в поместье супруге. Правда, этим лорд Эверетт вызвал волну сплетен и обсуждения таинственной личности графини Годвин. Обойдя зал, эта волна вернулась к нему, обдав мутной пеной толков о кривобокой, маленькой и хромой заике, на которой лорду Эверетту пришлось жениться после того, как его, пьяного, застукали в постели с этой деревенской дурочкой.
  Ему оставалось только восхититься воображению и фантазиям светских сплетниц.
  Кроме быстро наскучивших балов, Грейсон теперь часто посещал клубы, в которые был записан еще отцом.
  Почти каждый день рано утром они с Саймоном Холбруком отправлялись на верховую прогулку в Гайд-парк. А после завтрака мужчины шли в "Уайтс", "Брукс" или в парламент.
   Беседы с Саймоном были весьма интересными. Информированность его не вызывала сомнений. Причем, большая часть сведений явно была почерпнута лордом Холбруком не из газет. Они часами рассуждали о положении дел на континенте. И Грейсону все время казалось, что Саймон старается "прощупать" его, узнать его взгляды, оценку действий политиков. Сам граф Норт был убежденным сторонником Артура Уэсли, вполне способного, на его взгляд, в любое время занять пост главы военного ведомства вместо Каслри.
  Несмотря на окончание сессии парламента, лорд Эверетт только в первые дни сентября выбрал время, чтобы поехать в Йоркширское поместье. После этого он собирался ненадолго навестить Годвин Касл в связи с приближением важного события в своей семейной жизни.
  Вернувшись от любовницы к полудню, хмурый и не выспавшийся граф, переодевшись, велел камердинеру отнести приготовленный с вечера багаж и приказал подать карету к подъезду.
  Но он не успел даже сесть в карету. Всадник на взмыленном коне громко закричал, еще не доскакав до поворота к подъезду.
  -Милорд! Ваша сиятельство!
  Граф застыл, занеся ногу на ступеньку. Дождавшись, когда молодой мужчина, в котором он узнал одного из лакеев Годвина Касла, спрыгнет с коня, Грейсон опустил ногу и захлопнул дверцу кареты.
  -В чем дело? - недовольно спросил он. - Что за спешка? Что-то случилось?
  -Леди Холли, - задыхаясь, прохрипел лакей.
  Грейсон похолодел.
  - Что с ней?
  Но парень только тяжело дышал и мотал головой, не в силах вымолвить ни слова.
  - Черт побери, - рявкнул граф, - я спрашиваю, что с ней случилось?
  - С кем?
  - С леди Холли, - проскрежетал лорд Эверетт, схватив лакея за грудки и как следует встряхнув его. - Что случилось с леди Холли, я спрашиваю! Почему ты загнал коня?
  - Ох, нет! С леди Холли ничего не случилось, ваше сиятельство. Она прислала сказать, что у миледи началось...
  Грейсон, нахмурившись, переспросил:
  - Ничего не понимаю. Что началось?
  -А...Это...Рожает она, - выпалил парень. - Миледи, значит...
   * * *
  Бросив поводья и крикнув конюху, чтобы занялся конем, граф Годвин быстрым шагом направился в дом.
  Обычно невозмутимый Троуп, принимая шляпу и заляпанный грязью плащ хозяина, позволил себе расплыться в улыбке.
  -Поздравляю, ваше сиятельство.
  Грейсон замер.
  -Что?
  -С наследником, вас, милорд.
  Грейсон, перепрыгивая через две ступеньки, помчался по лестнице на второй этаж, замедляя шаг по мере приближения к спальне жены. Остановившись у двери, он попытался разобраться в своих чувствах, прежде, чем увидит женщину, родившую ему сына.
  И самого ребенка.
  С одной стороны, граф Годвин испытывал облегчение от того, что все произошло без его присутствия. Ему не пришлось, вышагивая по гостиной, слушать вопли роженицы. С другой стороны Грейсон чувствовал некоторую вину именно за то, что отсутствовал, тогда, как добропорядочному джентльмену в такой ответственный момент полагалось находиться рядом с женой. Норт, например, рассказывал, что не отходил от спальни своей супруги почти сутки, прежде, чем та разрешилась младенцем.
  Осторожно открыв дверь, граф Годвин вошел в комнату жены.
  Здесь все уже было прибрано. Леди Элисон вымыли, переодели в свежую рубашку, и теперь она отдыхала, погрузившись в расслабленное забытье. Доктор, провозившейся с роженицей почти десять часов, недавно ушел, пообещав наведаться на следующий день. Две служанки торопливо прошмыгнули мимо графа, унося грязное, окровавленное белье.
  -Грейсон! Наконец-то!
  Возглас леди Холли, стоявшей у окна и обернувшейся на скрип двери, заставил бледную женщину на постели открыть глаза.
  -Как вы, дорогая? - потрясенный измученным и усталым лицом жены хрипло спросил лорд Эверетт, подойдя к кровати.
  Он осторожно сжал тонкую ладонь графини, коснулся губами пальцев и медленно опустил ее руку на одеяло.
  Элисон долго вглядывалась в лицо мужа. Потом губы ее задрожали и две слезинки скатились по вискам.
  - Теперь у меня есть сын, - чуть слышно прошептала она и отвернулась.
  Грейсон нахмурился. Ему не понравился смысл слов Элисон. Она как будто оттолкнула его, отгородив этими словами мужа от себя и ребенка.
  И, как будто услышав слова матери, младенец, до этого слегка покряхтывающий в тугом коконе на руках повитухи, завопил.
  Повитуха, положив новорожденного на кресло, опытными движениями распеленала его.
  - Вот, взгляните, ваше сиятельство, - она расплылась в улыбке, - какого красавчика родила вам миледи.
  Красавчик? Грейсон, пытаясь хоть что-то почувствовать, с брезгливой гримасой рассматривал развернутого красного младенца. Тот продолжал оглушительно орать, побагровев от натуги.
  Внезапно раздражающее верещание стихло. Бессмысленный взгляд голубых глаз новорожденного на мгновение задержался на лице склонившегося над ним мужчины. Затем жалкое подобие мужской плоти внезапно восстало, и брызнувший из крошечного столбика фонтанчик основательно оросил жилет графа Гордона.
  
  Глава 6
  Осень 1809 года, Англия
  
   Проведя первую половину года в деловых разъездах, Грейсон позволил себе небольшой отдых.
  Он покинул Годвин Касл через месяц после рождения сына, дождавшись его крещения. Роберт Лоренс Эверетт, будущий восьмой граф Годвин, весьма недовольный водной процедурой, не замедлил известить присутствующих о своем возмущении, огласив стены деревенской церкви оглушительным воплем. И успокоился только на руках у матери.
  В первые дни после родов граф виделся с женой ежедневно, но его визиты в спальню супруги были кратковременными и тягостными для обоих. Грейсон не знал, что сказать, кроме банального: "Как вы себя чувствуете, дорогая?", а Элисон, прошелестев: "Благодарю вас, милорд, мне уже лучше", попросту отворачивалась от мужа.
  Графа Годвина мучило полное безразличие к сыну. Глядя на ребенка, чьи теперь уже потемневшие до синевы глаза с безмятежной рассеянностью смотрели на окружающий мир, Грейсон все пытался найти в себе ту самую отцовскую любовь, которой сам не ощущал в детстве.
  Лорд Грейсон Эверетт граф Годвин не умел любить.
  Да, он чувствовал ответственность. Но только потому, что его семья увеличилась на еще одного человека и этому человеку была нужна нянька, одежда, игрушки. Граф Годвин в два раза увеличил содержание жены, чтобы быть уверенным: ребенок будет обеспечен всем необходимым.
  Но не мог заставить себя любить его.
  Возможно, ему просто не дано познать это чувство, решил Грейсон.
  Поскольку здоровье матери и младенца не вызывало никаких опасений, граф решил, что теперь может отправиться в Йоркширское поместье, оставив жену и ребенка на попечении целой кучи прислуги, кормилицы и няньки, нанятыми леди Холли.
  Узнав, что леди Эверетт отказалась от услуг кормилицы и решила сама кормить сына, Холли возмущенно выговаривала Грейсону:
  - Как она может! Ты должен сказать ей, Грей. Ее поведение не достойно графини. Это...Она же не простолюдинка!
  - Оставь ее в покое, Холли, - устало возражал лорд Эверетт, направляясь в комнату супруги. - Пусть делает, как хочет. Не вмешивайся хотя бы в это.
  -Ну, конечно, - леди Холли раздраженно поджала губы, но продолжала следовать по пятам за братом: - это все Белинда Ховард! Это она ее подзуживает! Сама так вызывающе...А эта дурочка...
  - Хватит, Холли!
  Грейсон резко повернулся к сестре, заставив ее испуганно отпрянуть.
  - Не забывай, ты говоришь о моей жене, - сквозь зубы процедил он. - Как бы ты к ней не относилась, она родила мне наследника и, черт побери, за одно это заслуживает уважительного отношения!
  Не обращая внимания на слабый возглас Холли, граф осторожно приоткрыл дверь в спальню Элисон.
  Она была слишком занята, чтобы услышать его шаги. Грейсон даже застыл на мгновение: так хороша была открывшаяся его глазам картина.
  В извечной позе мадонны графиня Годвин склонилась над лежащим в ее руках младенцем. Она, очевидно, только что кончила кормить ребенка, потому что грудь ее была едва прикрыта, и теперь нежно улыбалась, глядя на спящего сына.
  Элисон сидела боком к окну. Ее стянутые в узел на затылке волосы слегка распушились, и лучи солнца окрасили их в цвет темной меди. Кожа Элли, казалось, была прозрачной, а губы, сложенные в умиротворенную улыбку, похожи на лепестки роз.
  Леди Эверетт ласково прикоснулась тонким пальцем к пухлой щечке младенца и, очевидно, только теперь почувствовала присутствие постороннего человека.
  Она подняла голову, и граф Годвин увидел необыкновенные, светящиеся внутренним светом карие глаза, задумчивые, погруженные в какие-то таинственные дали, где не было места ни боли, ни грубости, ни страху.
  Но это выражение сохранялось в устремленных на Грейсона глазах не больше минуты. До тех пор, пока Элисон не поняла, кто вошел к ней в комнату. Это граф почувствовал сразу по тому, как маленькая морщинка появилась между бровей супруги, как сжались розовые губы, воинственно блеснули глаза, а взгляд их стал тревожным. Элисон прижала ребенка к груди, как будто боялась, что нежеланный гость может отнять его.
  И это разозлило Грейсона. Черт возьми, кем она его считает? Негодяем, не понимающим, что такое материнская любовь? Бездушным чудовищем?
  И как ему не хотелось признаваться самому себе, что на оба вопроса эта милая нежная мадонна могла бы ответить: "Да"!
  Грейсон сжал руки за спиной и, устремив взгляд на безмятежно спящее дитя, негромко произнес:
  -Я пришел проститься, мадам.
  Элисон, не сводя с него напряженного взгляда, кивнула. Граф сцепил зубы, и некоторое время молча смотрел на ребенка.
  - Вы ни в чем не будете нуждаться, дорогая, - понизив голос, добавил лорд Эверетт. - Я увеличил ваше содержание. Но если что-то будет нужно...
  - Мне больше ничего не нужно, милорд, - перебила его Элли. - Поверьте, вы уже подарили мне самую большую радость.
  Она увидела его ошеломленное лицо и улыбнулась. И эта улыбка показалась Грейсону не менее загадочной, чем знаменитая улыбка Джоконды.
  - Я говорю это совершенно искренне, граф.
  Элисон наклонилась над спящим ребенком, осторожно взяла крошечную ручку сына и поцеловала ее.
  - У меня есть Роберт. И больше мне ничего не нужно, - повторила она.
  Грейсон неловко потоптался у двери, гадая, стоит ли поцеловать жену на прощание или оставить ее погруженной в безмятежность материнской любви.
  -Прощайте, Элисон, - наконец пробормотал он и тихо закрыл за собой дверь.
   * * *
  К тому времени, как лорд Эверетт добрался до клуба, где они с графом Нортом должны были встретиться, дождь кончился и показалось солнце. Но это не слишком подняло настроение Грейсону, тем более, что молодой парень, правивший лошадьми, так неудачно остановил карету, что граф чуть было не шагнул с подножки прямо в лужу. Выругавшись, он бросил свирепый взгляд на лакея, невозмутимо стоявшего прямо в воде, и чуть ли не прыжком преодолел пространство от кареты до входа.
  Швейцар, со сдержанным любопытством наблюдавший за маневрами гостя, с поклоном распахнул перед ним дверь.
  Первое, что бросилось в глаза Грейсону, когда он вошел в гостиную клуба и рассеяно посмотрел по сторонам в поисках графа Норта, был гордый профиль достопочтенного Майкла Флиндерса. Тот сидел в уютном кресле почти у самого камина и, не спеша, потягивал красное вино.
  -Флиндерс! Черт побери, старина! Я не видел тебя сто лет!
  Подняв бокал, третий сын графа Маррея приветствовал бывшего однокашника по Итону.
  -Привет, Годвин! Рад тебя видеть.
  Кивнув лакею, чтобы тот принес еще одну бутылку и бокал, лорд Эверетт присоединился к Флиндерсу, придвинув к нему поближе соседнее кресло.
   - Тебя совсем не видно в последнее время, Майкл. Куда ты подевался? Я слышал, ты служил на флоте?
  Флиндерс кивнул и медленно повернулся к собеседнику.
  Грейсон еще до этого обратил внимание на то, как напряженно держался старый приятель. Но только когда тот повернулся к нему, граф Годвин понял причину этой напряженности. Правую сторону красивого лица Майкла Флиндерса уродовал длинный багровый шрам, протянувшийся от виска к верхней губе.
  - Служил.
  Грейсон постарался, чтобы его лицо не выражало ничего, кроме искреннего внимания. Жалость недостойна джентльмена.
  Майкл не спускал с него пронзительного взгляда, но, поняв, что лорд Эверетт не позволит себе жалостливого пренебрежения, расслабился.
  - Отец купил мне патент офицера флота Его Величества в тысяча восемьсот четвертом году, - неохотно продолжил он, откликаясь на вопросительное выражение лица лорда Эверетта. - Но я уже не служу.
  Грейсон поздравил себя со способностью скрывать эмоции и сделал основательный глоток из бокала.
  - Ты вышел в отставку?
  Флиндерс искривил губы в презрительной гримасе.
  - Все очень прозаично - морская болезнь. Я не мог переносить качку, Грей. А офицер, который зеленеет и свешивается через борт...А! - он решительно махнул рукой. - Для меня это все уже в прошлом. Я только благодарен судьбе, что она позволила мне узнать таких блестящих адмиралов, как Коллингвуд и, конечно, Нельсон.
  Граф Годвин молча поднял бокал, как бы воздавая дань уважения отваге и мужеству знаменитых флотоводцев, и невольно задумался, сравнивая яркую, полную опасностей и будоражащих воображение приключений жизнь Майкла Флиндерса и свою собственную, заполненную обычными заботами состоятельного джентльмена.
   - Это - Трафальгар? - осторожно спросил он, показав рукой с бокалом в сторону шрама на лице Флиндерса.
  Тот покачал головой и лаконично ответил:
  - Испания. В прошлом году.
  Теперь Флиндерс замолчал надолго. Грейсон не торопил его. Он смаковал вино, рассматривал на свет хрустальный бокал, играющий гранатовыми гранями в свете свечей, и ждал. Но вопрос Майкла все равно прозвучал для него неожиданно.
  - Ты доволен своей жизнью, Грей?
  Лорд Эверетт нахмурился.
  - Что ты имеешь в виду?
  Губы Флиндерса искривились в горькой усмешке.
  -Когда я смотрю на всех вас, - он обвел зал презрительным взглядом, - лощеных денди, тратящих время на обсуждение фасона галстука и покроя жилета...
  - Не всем дано быть героями, Майкл, - сухо заметил Грейсон, сделав глоток.
  - Я не о героях, - отрезал Флиндерс. - Я о тех, кто не видит дальше своего носа. Глупцы!
  С нарочито громким стуком поставив на стол бокал, он резко поднялся и направился к выходу, бросив на ходу:
  -Прощай, Годвин!
  Грейсон мрачно посмотрел ему вслед. И что теперь? Каждый, кто не имел чести пролить кровь на поле брани достоин презрения? Так, кажется, рассуждает этот изуродованный красавец?
   "Ты доволен своей жизнью, Грей?"
   А почему, собственно, ему не быть довольным?
   Грейсон допил бокал до дна и налил еще. И даже сам не заметил, как опустошил бутылку. Затем другую.
  Слова Флиндерса задели его. И хотя они перекликались с его собственными мыслями, лорд Эверетт старательно отгонял их, помогая себе глотком вина.
  "Ты доволен своей жизнью, Грей?"
  Он должен был сказать: да! Теперь, когда хозяйство налажено, и все работает, как отлично смазанный механизм, а доход значителен и стабилен, разве есть повод для недовольства жизнью?
   У него есть все. Есть даже наследник.
  И в то же время у него ничего нет. Он пуст, как...как...Взгляд Грейсона упал на бокал в руке. Вот, как этот бокал.
  Неожиданная тоска навалилась на него. Грейсон тупо смотрел на собственную руку, которая наклонила бутылку, и на жидкость, заполнявшую бокал. Да, с вином было проще. Если бы и его жизнь можно было бы заполнить так легко! Наполнить её смыслом, чтобы солнце заиграло в ней так же, как играет огонь свечей на хрустальных гранях бокала.
  Пусто.
  Плохо быть бедным. Но и богатство не приносит радости, когда в душе пустота.
  - Вот ты где, Грей!
  Бодрый голос лорда Холбрука вернул его к действительности. Оглядев стол, заставленный бутылками, тот крякнул.
  -Однако!
  -Садись, Саймон!
  Граф Годвин хлопнул по ручке кресла, освободившегося после ухода Флиндерса. Махнув рукой лакею, он приказал принести еще вина и бокал для графа Норта.
  - Как я понимаю, ты в одиночку празднуешь рождение наследника, Грей? - поинтересовался Саймон. - Бел сказала мне. Поздравляю!
  Приятели чокнулись.
  - А с чем, собственно, поздравлять? Наследник...- опьяневший Грейсон уставился на пустой бокал. - Подумаешь! Маленький орущий комочек плоти - только и всего. Да к тому же еще и писающий, - добавил он, вспомнив испорченный жилет.
  Граф Норт расхохотался.
  - Что, уже прошел крещение?
  Красивые губы лорда Эверетта брезгливо изогнулись, и он торопливо плеснул в бокал еще вина.
  -Все это - чепуха, дорогой мой, - все большее пьянея, заплетающимся языком говорил Грейсон. - Когда в твоей жизни нет главного, даже наследник, это...- он попытался щелкнуть пальцами, но они не слушались его.
   Граф недовольно посмотрел на свою ладонь, сделал еще одну попытку, а потом пренебрежительно махнул рукой:
  - А! Все - ерунда! В жизни мужчины сделать ребенка - это еще не самое главное.
  - А что - главное? - Норт все с большим интересом слушал пьяные разглагольствования лорда Эверетта. - Что ты мог бы назвать стоящим?
  -Ну...- палец Грея описал неровную дугу и уставился в грудь приятеля.- Ну, вот ты, к примеру, служишь в...некоем департаменте. Понятно, что тебе ни к чему жалкое жалование чиновника. Но...- Грейсон многозначительно покачал пальцем перед лицом Норта, - ты ведь не просто просиживаешь там штаны?
  -Хм...
  -Вот тебе и "хм"! И вот я тебя спрашиваю: ты доволен своей жизнью, Саймон Холбрук?
  Граф Норт обвел внимательным взглядом сидевших в удобных креслах посетителей клуба. Кто-то из них читал газету, кто-то вел неспешную беседу за бокалом вина. И никто, кажется, не обращал особого внимания на пьяного лорда Эверетта.
  -Кстати, а сколько ты уже выпил, Грей? - не отвечая на вопрос приятеля, поинтересовался граф Норт.
  -Что? - сонным голосом спросил внезапно осоловевший Грейсон и неприлично икнул. - Жен..Дж..Дже-н-т-ль-мен не должен задавать такие вопросы, друг мой...
  - Ладно, - добродушно усмехнулся лорд Холбрук, - не буду. Пойдем, Грей, я помогу тебе сесть в карету.
  - И не надо мне - ик! - помогать, - попытался возмутиться Грейсон. - Я - ик! - дойду сам...
  - Разумеется, сам, - поддакнул Саймон.
  Он протянул руку графу Годвину, помогая тому подняться. Однако, как только Грейсон встал на ноги, он сразу подобрался, выпрямился во весь рост, отстранил руку Саймона и, ни разу не пошатнувшись, уверенным шагом направился к выходу.
  - Похоже, нам пора поговорить всерьез, Грей - негромко сказал граф Норт, догнав приятеля у двери и беря его под руку. - Конечно, когда ты будешь в состоянии соображать.
  - М-м-м...Если мы немного пройдемся пешком, а потом выпьем...
  
  Январь, 1810 год. Испания, Сан-Себастьян
  Сиеста закончилась, и таверна потихоньку заполнилась посетителями. Но сидевшие за столиком в углу двое мужчин находились здесь уже более получаса
  Хорошо одетый толстый кабальеро недоверчиво поцокал языком, рассматривая бумаги, разложенные на столе.
   - Это безумная цена, сеньор Альварес.
  Его собеседник, худой мужчина с большим тонким носом, поднял высокий стакан с сидром.
  - Уверяю вас, дон Фелипе, такой дом за меньшую цену вы больше нигде не получите. Тем более, если вашему клиенту желателен участок с выходом к морю.
  Он с наслаждением сделал глоток. Но взгляд его маленьких хитрых глаз не отрывался от лица Фелипе Гомеса. Еще чуть-чуть дожать - и тот согласится на указанную в договоре цену.
  Дон Фелипе недовольно запыхтел, пожевал губами и опять зашуршал бумагами.
  - Я обращаю ваше внимание сеньор на просторную конюшню, прилегающую к участку, - доверительно понизил голос Альварес.
  -Мой клиент не собирается разводить лошадей, - раздраженно проворчал солиситер, не отрывая глаз от текста.
  - Но помещение можно использовать как склад, - тут же возразил сеньор Альварес. - Как я понимаю, для виноторговца наличие склада - самое важное. И это помимо большого погреба, синьор, - многозначительно заметил он.
  -Возможно, возможно...
  Солиситер откинулся на спинку стула и задумчиво потер подбородок. Его собеседник замер в ожидании.
  - Хорошо! Я подпишу этот договор. Но, - дон Фелипе поднял толстый палец, - мы продлим срок аренды на четыре года вместо двух. По той же цене.
  Сеньор Альварес нахмурился, почесал в затылке и...согласился.
  С этого дня дон Диего Д`Авилар, виноторговец из Кордовы, мог поселиться в небольшом доме в Сан-Себастьяне.
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"