Столбик пепла, не вынеся собственной тяжести, упал на мысок туфли и рассыпался. Молодой мужчина затянулся, доведя огонек до фильтра, и нервно пошарил в кармане. Прикурив очередную сигарету от предыдущей, он вернулся в туже позу, в которой пребывал до этого.
Сергей уже битый час сидел в маленьком, уютном скверике, смоля одну сигарету за другой. Где-то за домами звенели трамваи, на детской площадке неподалеку шумно играли дети занятые своими непостижимыми для взрослых делами.
Лето было в самом разгаре - конец июня. На клумбе за спиной Сергея расцвели пионы. Источаемый ими запах главенствовал над всем. Невысокий старичок в ядовито-зеленом комбинезоне и развернутой козырьком назад бывшей когда-то белой бейсболке на лысеющей голове деловито копошился в клумбе. Что-то подрезая и подпалывая, он периодически поглядывал на сидевшего к нему спиной мужчину. Поглядит, качнет головой, не то сочувственно, не то осуждая, и с едва заметным вздохом возвращается к своим цветам.
А Сергей ничего вокруг не замечал, да и не хотел замечать. Он не слышал криков детей и звона трамваев, не чувствовал запаха цветов, забивая их вонючим дымом сигарет. В прочем запаха табака он тоже не чувствовал. Просто сидел на старенькой обшарпанной лавочке оперевшись о колени локтями и опустив голову. Спешившие по своим делам люди не вызывали у него никакого интереса. Проходившие мимо отвечали ему тем же. Даже для того чтобы в очередной раз затянуться ему не хотелось разгибать спину.
Жить не хотелось, как собственной и с ней, жизнью, расставаться. Полная апатия. Отупение. Совершенное непонимание того, что произошло, и нежелание это понимать.
Суд принял решение и вынес вердикт. И все. Развод. Ребенок остается с матерью. А он, отец, имеет право еженедельно быть "воскресным папой". Этим постановлением суда чуть более часа назад закончилась для Сергея прежняя жизнь. Он даже не заметил, как это случилось. Когда, на каком этапе они с Ольгой отдалились друг от друга. Раз в неделю - а виделся ли он чаще? Скорее всего, не будет и этого. Ольга уедет обратно, в свой родной город. Вернется к маме. Вместе с Максимкой. Его Максимкой. Его сыном, о котором он мечтал и, которого не смог для себя сохранить. Еженедельно преодолевать сотни километров даже ради таких желанных встреч было нереально. Бросить здесь все и перебраться в родной город Ольги, поближе к сыну, было возможно, но на данном этапе не выполнимо. Здесь оставалась квартира, их с Ольгой квартира, любимая работа, в которой к своим двадцати семи годам достиг определенных успехов. Нет, переехать пока не удастся.
Терзания настолько поглотили Сергея, что он даже не сразу заметил, когда рядом с ним на облезлые доски скамейки, кто-то опустился. К реальности он вернулся лишь тогда, когда чья-то рука задела его плечо. Не разгибая спины, молодой мужчина повернул голову к неожиданному соседу. Старичок в комбинезоне поймал его взгляд и долго, не отпуская, смотрел. Пристальный взгляд карих глаз притягивал и завораживал. Сергей смотрел в них не в силах оторваться и с каждой секундой чувствовал себя все спокойнее.
- Люди говорят, что утраченного не вернешь, - вдруг заговорил незнакомец голосом поразительно похожим на голос Армена Джигарханяна. Тонкие пальцы "садовника" перебирали стебель только что срезанного пиона, - однако, другие возражают, что надежда умирает последней и однажды утраченное можно обрести вновь. Весь вопрос в том, чем ты готов за это заплатить.
- Кто вы? Что вам нужно? - Сергей опять начал нервничать, - что вы можете знать обо мне и о том, что со мной случилось.
- Э-э, молодой человек, - старик слегка прищурился, искоса глядя на своего молодого собеседника, - вас разве не учили быть вежливым с пожилыми людьми. То-то. А о том, что произошло в вашей жизни час назад и даже намного раньше я прекрасно осведомлен. Глаза рассказали. Кто я, сейчас не важно. Важно лишь то, чем вы можете себе помочь, и чем могу помочь я. Судить не мой удел. Ты уже сам себя осудил, - "садовник" вдруг перешел на "ты", - и вынес себе приговор. Вернуть тебе семью я не могу, но кое-что в моих силах.
Облаченный в зеленый комбинезон незнакомец поднялся и, не глядя на Сергея, положил тому на колени благоухающий бутон.
- Он не завянет, пока останется нетронутым хоть один лепесток. И помни, за все приходится платить. Особенно за чудо.
Сергей взял цветок в руки и поднес к лицу. Неестественно белый бутон источал неповторимый, вытесняющий все остальные запахи, сладкий, тяжелый аромат. Когда Сергей вновь поднял глаза "садовника" рядом уже не было. Не наблюдался он и возле клумбы. Мимоходом отметив про себя, что на клумбе растут вовсе не пионы мужчина аккуратно, двумя пальцами, перехватил цветок под самый бутон, и тяжело поднявшись, медленно двинулся по аллее. Он пока еще не знал, куда и зачем.
* * *
- "... и жили они долго и счастливо", - молодой отец замолчал и на некоторое время задумался. Но долго заниматься этим ему не дали.
- Пап, а пап, - маленький, лет шести, мальчик сел в кровати, откинул одеяло на колени и взял отца за руку.
Сергей вздрогнул и, отвлекшись от своих невеселых дум, посмотрел на сына. Максимка подрос, и казался ему совсем большим. Своими замечаниями и вопросами он порой ставил отца в тупик.
"Скоро уже весна, а там и лето не за горами. Максимке исполнится семь лет и он пойдет в школу. Жаль, что я не смогу быть рядом. Не смогу взять за руку своего маленького гномика и исполненный гордости прошествовать вместе с ним до школы. А в другой руке Максимка будет держать огромный букет астр. Астры - любимые цветы Ольги. И они чем-то напоминают пионы".
- Папа, - вновь в полголоса позвал Максимка, - а как это "долго и счастливо".
- Долго, сынок, это значит долго, до глубокой старости, - Сергей накрыл маленькую ручку сына своей, - а счастливо. Не знаю, сын. Счастливо - это, наверное, когда каждый прожитый день приносит радость. Когда живущие бок о бок люди рады каждой минуте проведенной вместе. И даже будучи в разлуке, какое бы расстояние их не разделяло, они помнят и думают друг о друге. И ничто не в силах омрачить их взаимную радость, и никто не может разлучить.
- Это как мы с тобой, папа, да? - в глазах мальчонки сверкали отблески уличных фонарей.
- И так как мы с тобой, сынок, тоже, - Сергей выпустил руку сына и резко сменил тему, - давай ложись уже. Скоро мама придет, проведать тебя, уснул ты или нет. А ты должен к тому времени уже спать. А мне пора, мое время истекло.
- Пап, а когда ты будешь приходить почаще и не только ночью, - Максимка умоляюще смотрел на отца, - мне так хотелось бы выйти с тобой погулять. Пройтись по улице. Ты купил бы мне мороженное, оно бы таяло, капало, я бы весь обляпался, а ты бы вытирал мне рубашку носовым платком и тихо ворчал.
- Когда-нибудь, когда-нибудь, - еле слышно пробормотал Сергей, - а сейчас спи. Я ухожу.
Силуэт мужчины потихоньку таял, превращаясь в светлое облачко, которое постепенно всосалось в стену и исчезло.
За последние три года Максимка уже привык к подобным визитам отца. Даже его таинственные появления и исчезновения парнишку больше не пугали и воспринимались как должное. Отец приходил далеко не каждый вечер, но, тем не менее, каждый раз ложась спать, Максимка до последнего таращил глаза в потолок. Вдруг придет папка, а он спит. Мальчишка не мог себе этого позволить. Нельзя было допустить, чтобы отец, придя и застав его спящим, ушел также тихо, как пришел, не разбудив. Встречи эти так были нужны им обоим. Сейчас, после ухода отца он не мог сразу уснуть, вспоминая каждую минуту последней встречи.
Дверь тихонько скрипнула и через комнату пролег лучик света.
- Ты спишь, малыш? - мать тихонько подошла к кровати сына. "Опять этот невесть откуда взявшийся запах пионов, - с легкой досадой подумала Ольга, - и откуда он только берется зимой?"
- Нет, мамочка, еще не сплю, - шепотом ответил Максимка, - папа приходил. Он рассказывал нашу с ним любимую сказку. Мы немножко поговорили, а потом он ушел.
- Выдумщик ты мой, - мама обняла сынишку за плечи и поцеловала в лоб, - ну откуда здесь возьмется папа. Он остался там, в другом городе ("И в другой жизни", - подумала про себя Ольга), И даже если бы он вдруг появился, то я бы об этом знала. Спи.
- И все-таки он приходил, - со вздохом ответил Максимка и закрыл глаза.
Ольга поправила одеяло, укрыв сына под самый подбородок и села на краешек кровати. Нежно поглаживая своего малыша по голове, она старалась поскорее его усыпить.
"Откуда Максим так хорошо помнит Сергея? - не давало покоя молодой женщине, - Когда мы разошлись, мальчику едва исполнилось три года, а он говорит об отце так, как будто на протяжении этих лет регулярно с ним общался. А ведь Сергей приезжал всего пару раз в самом начале. Да и то во второй раз сына он не видел. И откуда это опять здесь взялось".
Ольга увидела засохший лепесток пиона, белой лодочкой лежавший на полированной поверхности прикроватной тумбочки. Каждый раз, когда Максимка заводил разговоры о визитах отца в его комнате витал стойкий пионовый запах, а на тумбочке обнаруживался очередной засохший лепесток.
"Необходимо связаться с Сергеем и поговорить о Максимкиных фантазиях", - подумала женщина, поднимаясь с кроватки уснувшего сына. За прошедшие годы ее личная жизнь так и не сложилась, и они, вдвоем с сыном, продолжали жить у мамы. Ольга сомневалась, что какой-то мужчина сейчас сможет найти общий язык с ее мальчиком. Слишком прочно укоренился там образ отца. Максимка неизменно описывал его таким, каким Сергей был более трех лет назад. Хотя даже в тот далекий последний приезд он изрядно изменился. Постарел и осунулся. Ольга списывала все это на психическое состояние Сергея и разлуку с сыном.
***
Кап. Кап. Кап...Водопроводный кран на кухне отбивал привычную морзянку. Для кого предназначались эти кодированные послания, сидевшего в кресле старика совершенно не интересовало. Пусть капает, наплевать. Он не обращал внимания на то, что в приоткрытую форточку вполне ощутимо потягивало холодом. Морозный воздух колыхал скомканную занавеску, чудом уцелевшую в почти пустой квартире, весь интерьер которой составляли - старый трехстворчатый шифоньер, стол, облезлый диван и такого же вида кресло.
Кресло стояло в центре комнаты таким образом, чтобы сидящий в нем был обращен лицом к окну. Оно было любимым предметом обстановки хозяина квартиры. Отсюда, из этого кресла он общался с сыном, совершая волшебные путешествия через сотни километров.
Торчавший из розетки маленький светильник тускло освещал комнату. Его свет не мешал наблюдать за танцем снежинок невесомо кружившихся за окном. Крупные белые хлопья водили непрекращающийся хоровод, возникая из ниоткуда и никуда же исчезая.
Сухие, морщинистые руки перебирали зеленый, живой, словно только что срезанный стебель. Широкие разлапистые листья цветка дышали свежестью. И только бутон когда-то шикарный, теперь выглядел нелепо. Полтора десятка лепестков, стебель и листья - все, что осталось от прекрасного цветка. Полтора десятка лепестков жизни. Все что ему осталось.
Нежно погладив оставшиеся лепестки, старик положил цветок на колени, и, откинувшись на спинку кресла, закрыл глаза. Давно не стриженные, седые волосы закрывали большую часть худого изможденного лица. Длинные худые руки неподвижно лежали на подлокотниках, и только указательные пальцы подрагивали в такт падающим каплям.
"Максиму уже четырнадцать. Совсем вырос мальчишка. Еще три года и школу окончит, в институт поступать будет. Скоро у него появится девочка. Начнется совсем другая, как будто бы взрослая жизнь. Свидания при луне, поздние приходы домой, бессонные ночи матери и ее же слезы. Как мы этого всего не понимаем в начале юности, отмахиваясь от родителей и уверяя их в том, что причин для беспокойства нет. И как горько жалеем потом об этом. Но проходят через это практически все. Раньше или позже. Пройдет и Максим. Дай Бог ему быть счастливее, чем довелось нам. Жизнь Ольги еще вполне может сложиться. Парень вырос и многое может понять. Надо только подсказать ему, что мать тоже заслужила свой кусочек счастья в этой жизни. Что ее счастье это и его счастье.
И еще. Надо подготовить сына к тому, что я скоро уйду. Уйду навсегда. Мне осталось немного всего каких-то десять-пятнадцать лепестков. Десять-пятнадцать визитов. Еще достаточно много. И уже так мало. Сколь о многом нам еще не довелось поговорить. Сколь многому я не успел его научить.
Жаль. Очень жаль. Так хотелось встретить совершеннолетие сына. Увидеть его избранницу. Увидеть внуков.
Проклятый цветок. Как поздно узнал я твою цену. Как мог я поверить тебе. Уверовав в чудо, я, в конце концов, потерял все - сына, любимую женщину, работу. Как поздно понял, что без тебя уже не могу обойтись.
Проклятый старик. Ты дал мне не решение. Нет. Ты дал мне выбор, а я, дурак, сразу этого не понял. Поздно сожалеть о свершившемся. У птички увяз уже не только коготок. А поскольку пропадать, так хоть не без пользы. Пятнадцать лепестков у меня еще осталось и пропасть зря они не должны ".
Сергей с трудом выдернул свое состарившееся до немощи тело из недр кресла. Поднял с пола упавший цветок и воткнул его в стоявшую на столе банку с водой. Шаркая по паркету обутыми в старые изодранные тапочки ногами, Сергей прошел на кухню. Не включая свет, он подошел к окну, оперся о подоконник, и, подслеповато щурясь, уставился за стекло. Там, в снежном мареве он видел маленький сквер, лавочку, на которой сидел молодой человек и клумбу с пионами. И запах, их запах.
А в голове звучали слова: "Помни, за все приходится платить. Особенно за чудо".