Один из самых авторитетных источников по истории родного края Клим Караванов утверждает, что в Максатихе как минимум дважды искали тайного убежища известные революционеры.
Первым из таковых стал Нечаев из "Народной расправы", который провёл здесь несколько дней перед бегством за границу. Некий симбирский адвокат Ульянов, однажды ставший немецким шпионом, очень уважал и любил этого кровавого деятеля и сильно ненавидел Достоевского за то, что тот сделал сего революционера прообразом главного героя романа "Бесы", где высмеял и высветил подлую натуру подобного рода субъектов.
Второй персонаж из таковских - Эдуард Лимонов, который провел в Максатихе некоторое время, скрываясь от преследования после военного переворота 1993-го года, учинённого коммунистическим алкоголиком Борисом Ельциным.
В свете вышенаписанного, любопытным совпадением является то, что как первый, так и второй революционер, оба останавливались в одном и том же доме и в одной и той же квартире. Поэтому вряд ли кого удивит то, что ровно там же, в наше уже время, проводит свои тайные заседания районный комитет (райком) коммунистов Максатихи.
Надо сказать, что "нехорошая квартира", запитав себя до гланд революционными смыслами и известного рода метафизикой, стала привлекать в свои "покои" духи как различных покойников, так и просто литературных персонажей. Главным образом, конечно, таких, в сердцах которых громким колоколом стучал стучал пепел коммунистических "учений".
Вот и сегодня, наряду с местными, вполне ещё живыми обитателями Максатихи, на полуночном совещании присутствовали Павка Корчагин, Павлик Морозов и даже недоучившийся семинарист и растлитель малолетних Иосиф Джугашвили.
Будучи генеральным секретарём райкома, смотрительница местного краеведческого музея Галина Полевецкая зажгла свечи на массивных канделябрах, погасила ненадёжный ныне электрический свет и объявила сходку открытой.
- Что у нас сегодня на повестке дня, товарищи? - торжественно произнесла она, первым делом взглянув на Сергея Оркина, пламенного коммуниста, владельца небольшого местного магазинчика. Тот не растерялся, не стал лезть в карман за ответом и задорно пробурчал:
- Так выборы же на носу! Кого будем поддерживать? Кому в подмогу обратим наши мощные силы и нашу непререкаемую мудрость?
- Коммунисты должны помогать коммунистам! Чего тут ещё рассусоливать? - снисходительно заметила на это Полевецкая.
- Думаешь, что тут всё так просто? - откровенно проехидничал Оркин, - А знаешь ли ты, что на выборы идут сразу несколько коммунистических партий?
- Это что же, как раньше было несколько Интернационалов? - удивлённо воскликнул Василий Чапаев.
- Ага! - радостно подтвердил догадку легендарного комдива Оркин и снова повернулся к Полевецкой, - Ну и что ты на это скажешь?
- Лучше я скажу! Я тут самый старый, поэтому самый умный и мудрый, - неожиданно встрял в словесную пикировку ещё один максатихинец - Владлен Мельтешевский, преданнейший всей душой до коммунизма патриот интернационализма и член ЛДПР, - всем подлинным наследникам учения Ленина надо голосовать за партию Жириновского!
Старательно раскуривавщий в это время трубку Джугашвили, услышав это, поперхнулся дымом, прокашлялся, но почему-то промолчал, что-то мрачно обдумывая.
- Товарищи, я, конечно, погиб совсем молодым и поэтому что-то могу не понять, но мне кажется, что надо поддержать ту партию, которая состоит из крестьян и рабочих! - воодушевлённо вынес своё предложение Павка Корчагин.
Возникла неловкая пауза.
- Я что-то не то сказал? - растерянно спросил Корчагин и неуверенно сел.
- Хе-хе! - солидно рассмеялся Джугашвили и припечатал наивного парня вопросом, - А много ты тут за нашим столом видишь рабочих и крестьян, товарищ Павка? У меня вот есть другое предложение по повестке дня - пусть-ка наши максатихинские коммунисты доложат, как они отстаивают интересы рабочих и крестьян, как они их привлекают в партию, как двигают их в Максатихе на руководящие посты, что бы в Максатихе осуществить диктатуру пролетариата? Доложите товарищи Полевецкая, Оркин и Мельтешевский - кого вы тут во власть проталкиваете?
- А я что? А я ничего! - первым, как это не удивительно, нашёлся старикан Мельтешевский, - я уже давно предлагал, например, вызвать на заседание райкома Сального и потребовать с него ответ на вопрос - когда этот мироед и эксплуататор начнёт платить налоги? Меня ни разу райком не поддержал!
Какого ещё такого Сального? - строго спросил Джугашвили.
Тут местная троица оживилась и наперебой стали докладывать рябому осетину о том, какая же редкостная сволочь этот Сальный, владелец одного из крупнейших местных предприятий. Только вот Джугашвили слушал всё это в пол уха и минут через десять прервал вакханалию стонущих за народ коммунистов.
- Не надо мне про вашего Сального. Я в своё время таких буржуев видал-перевидал, сажал-пересажал. Вы, товарищи, про свои делишки докладывайте. Так кого из крестьян и рабочих вы во власть продвигаете? - эти слова Джугашвили произнёс степенно и монотонно, то следующая фраза прозвучала довольно громко и резко, - Фамилии! Быстро!
- Клушков и Кулиев. Райком продвигает в интересах угнетаемых классов эти кандидатуры, - отводя в сторону глаза и глотая часть букв, отчитался за всех Оркин. Он прекрасно понимал, что, назвав фамилии олигархов и "прихватизаторов" местного масштаба, фактически признавал предательство райкомом коммунистических идеалов с последующим занесением виновных в списки "врагов народа" и отправкой в ГУЛАГ.
- Кто из них рабочий? Кто крестьянин? - продолжил уже практически допрос Джугашвили. - Что скажешь, товарищ Полевецкая?
- Никто! Никто! Никто! - вдруг яростно, даже истерично, провизжала Полевецкая и, чисто по женски, хоть сколько-то пренебрегая логикой, перешла в нападение - И попрошу меня не оскорблять перед лицом всех товарищей! Вам, Джугашвили, ещё придётся за это извиняться! И вообще...
- Что "вообще"? - холодно поинтересовался Джугашвили.
- Я больше не буду ваши портреты постить на своей страничке! Вы меня разочаровали! - торжественно произнеся это, Полевецкая надула губы, скрестила на груди руки и уставилась в окно, за стеклами которых густел холодцом ночной осенний туман, поглощая в своих недрах унылые дома, мокрые деревья и холёные автомобили, часть из которых блистала такой роскошью и совершенством, что казались инопланетными кораблями, случайно приземлившимися в заброшенную средневековую местность, где отгремела какая-то неслыханная война или пронеслась смерчем холера с чумой.
- Что ж, - Джугашвили стал размеренно стучать трубкой по пепельнице, выстукивая в неё тлеющий уголёк догорающей понюшки табака, - пора, пожалуй, вызывать товарища Берию.
В комнате установилась гнетущая тишина. Все понимали, что это означает. И пощады не ждал никто. Но тут вдруг раздалось звонкое кукареканье какого-то очень раннего петуха, практически "жаворонка" среди петухов и ставшие в момент беспомощными тени прошлого стали тускнеть, улетучиваясь в массивные стены "нехорошей квартиры".
- Надо выпить! - хрипло произнёс Оркин.
- Пожалуй, - облегченно выдохнув, поддержала предложение товарища Полевецкая.
- А у меня как раз есть! - совсем уже бодрячком весело прощебетал Мельтешевский и достал из пакета с надписью "ЛДПР" литровую бутыль водки "Жириновский".
Надо сказать, что на этот раз, закрыв своё заседание, коммунисты Максатихи не стали петь ни "Интернационал" ни гимн СССР. Утренняя Максатиха была осчастливлена песней Верки Сердючки "Всё будет хорошо!", исполняемой нестройным хором счастливой троицы.