Мело. Величественно и неторопливо, будто снежная королева, метель разносилась по бескрайней дали. Спешить было некуда. Не было ни души, ни камня, ни ветви, ничего, что посмело бы потревожить снежное царство, ничего, на что можно было бы наброситься, сбить с ног, завалить, похоронить под белой равниной. Степенно и сурово несла метель свои волны, вздымаясь и опускаясь, вороша снежный покров, исследуя пядь за пядью, миллиметр за миллиметром, утверждая свое владычество.
Она старательно старалась не замечать, что вдалеке, разрывая снежно-серую завесу, виднелся крест. Тонкий и статный, он, будто весенний побег, выбивался из маленькой, причудливой луковки. Бережно сложенная из тысяч древесных лепестков, не беззащитная и сиротливая, а уютная и домашняя, она излучала смиренное спокойствие. Так же, как и сама церквушка. Ее невысокие стеночки жались друг к дружке, будто маленькие сестрички, крепко обнявшись, чтобы укрыться от стужи. Ласково, нежно, с надеждой, они прижимались к красавице маме, небольшой колокольне, той самой, увенчанной луковкой, крещенной знаменьем.
Старуха-царица, конечно, пыталась, снежных коней оседлав, разрушить последний приют тот семейный. Потом насылала мороз, и он, сжимая кольцо, окутывал церковь ледовым покровом. Но без толку. Укрылись от чар злой красотки четыре сестрички с красавицей мамой. Метель улеглась, смирившись, порог омывает. Лишь изредка, волной поднимаясь, заглядывает в окно и тут же бессильно спадает, теряя последние крохи величья. Все. Нет ее власти там, где крест молодой весну возвещает, где уют и тепло, где бог, где свеча на столе, где нету зимы, а есть свет в окошке.