Глава 30 Июня 1097 год от Р.Х. Лагерь крестоносцев.
Всего страниц: 79
"Добрый вечер!" - первое, что сказал Франциск.
И площадь "растаяла". Аплодисменты и какой-то будто один на всех вздох облегчения. Так бывает, когда два человека сильно волнуются перед важным разговором, не знают, что сказать. А потом один вдруг улыбается и говорит что-нибудь, кажется, обыденное и напряжение отпускает
Эпизод 1
Гуго де Пейн с рыцарями находят под храмом Соломона украшенный драгоценными камнями золотой саркофаг и золотые слитки. Усыпальница украшена неизвестными рисунками и черточками (клинопись) Внутри золотого саркофага они обнаруживают другой меньшего размера сделанный из неизвестного крепкого металла. Саркофаг длиной 9 метров и в ширину около 2 метров. При приближении войск арабов тамплиеры перевозят саркофаг во Францию, после предвидя недовольство короля Франции перевозят его в Шотландию.
Эпизод 2
Тилана на встрече группы экспертов дает Чарльзу копии секретных допросов Гесса, где он смутно упоминает о дневнике тамплиера и о найденном неземного происхождения саркофаге. Также Гесс рассказывает о профессоре Хаусхофере и Гюрджиеве. Кратко упоминаются экспедиции в Тибет в поисках древних реликвий и "оружии богов"
Эпизод 3
Чарльз находит связь между Гуго де Пейном, саркофагом в Шотландии, первыми раскопками Вавилона на основе карты Гуго де Пейна. Прежде всего, следует рассказать о "восточном" вундеркинде англичанине Клавдии Джеймсе Риче, уже в юные годы выполнявшем обязанности английского генерального консула в Багдаде. Рич оставил глубокий след в истории археологии Древнего Востока. Он верил в немецкого дешифровщика Гротефенда и регулярно посылал ему копии найденных надписей.
Немцы заинтересовались расшифровкой и сопоставив купленный на аукционе в Англии "дневник тамплиера" отправили экспедицию в Вавилон.
Эпока конкистадоров
Глава Каньон
15 августа 1539 года от Р.Х. Южная Америка. Идёт двадцать пятый день путешествия. Солнце стоит в зените. Лучи светила нещадно припекают и по спине испанского гранда Фернандеса де Альваро течёт тонкой струйкой пот. Он пытается найти тень и место для отдыха, но безуспешно. Ближайший источник воды находиться на расстоянии двух дней пути. Каньон кажется ему бесконечным. Уже второй день Фернандес совершает переход через адский жаркий каньон вместе с тремя проводниками - вооружёнными тлашкальтеками, девятью индейцами племени таино с острова Хуана и поредевшим отрядом конкистадоров.
От группы солдат, состоящей было из тридцати семи человек, осталось тридцать. За двадцать пять дней - умерло шестеро испанцев и один португалец. Один умер от укуса ядовитой змеи, двое других сорвались в нежданную расселину, прихватив с собой драгоценный бочонок с водой, четвёртый и пятый убиты в стычке с неизвестными индейцами, шестой по имени Санчес заколот самим де Альваро при попытке неповиновения приказу, последний - португалец, умер по глупости - застрелился при чистке своего пистолета. Это ж надо было придумать, направить дуло себе в лицо и спустить спусковой крючок. Выстрел размозжил ему голову, кровь попала даже в глаза Фернандесу. Этого португальца, "как его звали?", - де Альваро мотает головой пытаясь вспомнить имя, пришлось хоронить, наспех заложив труп камнями. Не успел труп остыть как падальщики грифы тут как тут. "Как так быстро птицы чуют мертвечину?", - задаётся вопросом испанец.
Оставшиеся конкистадоры выражают шёпотом друг другу недовольство этим злополучным походом, но не говорят вслух, боясь повторить судьбу несчастного идальго Санчеса. Один лишь Алонсо - священник, обливаясь потом, стоически терпит и молчит, а если не молчит, то бубнит под нос: "На всё воля Господня. Нам даны эти испытания, чтобы испытать нас и наш дух, во имя славы Господней!". Напряжение стоит в сухом перегретом воздухе. Только смерть Санчеса, посмевшего бросить вызов Фернандесу, и убитого им, сдерживает остальных от открытого бунта.
Испанский гранд нервничает, впереди шагают три индейца, которым он не доверяет, как-то уж путанно они ведут его отряд. Двадцать восемь других пар глаз, идущих вслед за ним конкистадоров, прожигают ему спину. Он чувствует, что они готовы в любую секунду взбунтоваться и взорваться как пороховая бочка.
"И это мои же люди. Проверенные, опытные солдаты, бывшие со мной не в одной схватке. Вот уж и правда люди говорят, что время и невзгоды превращают людей в животных"- думает Фернандес. Он не оборачивается назад и, насупившись, шагает за неунывающими индейцами.
Отряд, выстроившись в цепь, шагает по дну каньона. Впереди идут, внимательно выглядывая путь - три индейца - тлашкальтека, позади навьюченные таино и испанцы. На плечах у каждого из идущих, тюк с припасами и оружие. Двое замыкающих строй солдата несут на своих плечах узкую длинную пушку из бронзы.
Вокруг возвышаются раскалённые стенки каньона. Белые камни. От них исходит обжигающая волна жара. Потрескавшееся русло забытой богом реки. Птицы и то боятся пролетать здесь. Если бы не яркое удушающее солнце в беловатом голубом небе, то место можно назвать адом.
Во внешности Фернандеса де Альваро прежде всего привлекает взгляд - ледяной и высокомерный, а пронзительно-голубые глаза - столь редко свойственные представителям его нации, выдают в нём уроженца севера Испании. А также намекают, что в благородной крови высокородного гранда, вполне возможно, течёт примесь чужеродной крови. Аристократичные черты лица, нос с едва заметным горбиком, тонкие губы постоянно поджаты. У него иссиня-чёрные волосы, такого же цвета усы и бородка. Довольно высок, хорошо сложен. Хитрый и лицемерный, Фернандес привык добиваться своего любым путём. Не брезглив. Высокомерен и тщеславен. Храбрый, жестокий и беспринципный. Солдаты, находящиеся в его подчинении боятся его - что в представлении дона де Альваро свидетельствует об уважении. Истинно верующий католик.
Фернандес зло смотрит в спину впереди шагающему широкоплечему тлашкальтеку Тельпочу. Этим индейцам всё нипочём. Они трое идут так, словно для них не существует изнуряющего зноя. Будто они владеют секретом превращения сухого песка, застилающего дорогу ущелья, в воду. Тут вдруг Тельпоч, оборачивается и радостно улыбается Фернандесу белозубой улыбкой. Потом он что-то говорит, указывая копьём вперёд, на науатльском языке, который Фернандес ни черта не понимает.
- Дъявол тебя подери, и твою проклятую "тарабарщину", красный демон! - ругается громко де Альваро. Жесткий и прямой приказ Мендосы, Фернандес де Альваро понял недвусмысленно - "идти туда неизвестно куда, принести то, неизвестно что". Цель экспедиции должна быть выполнена, иначе - смерть. Если бы Альваро не знал маркиза так долго, то стал бы подозревать, что вице-король Новой Испании безумен, слишком часто глаза Антонио де Мендоса светились сумасшедшим огнём.
- Святой отец, подойдите к нам, - кричит гранд задумавшемуся священнику.
- Что случилось, дон Фернандес? - спрашивает подошедший Алонсо.
- Переведите его "абракадабру" святой отец, и скажите ему, что если мы не найдём сегодня источник воды, я сдеру с него кожу, клянусь всеми святыми! Да простит Иисус мне мои прегрешенья! - отвечает гневно благородный гранд и крестится. Фернандес отдаёт приказ, остановится всему отряду.
"Надо передохнуть хоть немного" - думает он. Отряд останавливается и люди, выискивая хоть какую-нибудь тень, расползаются в разные стороны.
- Я могу поговорить с вами наедине, дон Фернандес? - просит Алонсо сурового командира. Гранд кивает, и они вдвоём отходят в сторону. Остановившись, Алонсо начинает говорить:
- Дон Фернандес, я не смогу угрожать тлашкальтекам. Один из них, тот, кто по имени - Тельпоч, является воином-цаплей! Вы, наверное, обратили внимание на его снаряжение, невзирая на жару, за его спиной макет цапли. Этот макет с распростёртыми крыльями называется тисатлан.
- Мне то, какое дело до этих птичьих язычников, святой отец? - раздражённо спрашивает де Альваро.
- Послушайте, дон Фернандес, я пытаюсь донести до вас мысль, что Тельпоч непростой воин. Макет птицы прямо указывает на его высокий статус среди военных тлашкальтеков. Не забывайте, если бы не союзнические отношения с тлашкальтеками, то испанцы никогда бы не смогли разбить войска ацтеков. То, что сейчас Тельпоч идёт с нами, надо считать большой удачей. Индейцы прирождённые следопыты, будем полагаться, и доверять им. Прошу вас будьте более любезны с ним, в конце концов, наша с вами миссия должна быть исполнена любой ценой, - Алонсо патетично взмахивает рукой, выдвигая вверх указательный палец.
Когда-то юному Алонсо прочили блестящую карьеру священника в Мадриде, но мальчишка неудержимо рвался в море. Это желание бесконечно расстраивало родителей, но он умел настаивать на своём. В двадцать лет он начинает карьеру морского священника на военном галеоне испанского флота. Его живой ум позволяет схватывать многое на лету. За годы, что он проведёт в море, он наберётся опыта, примет участие в ряде битв, получит ранение, проявит храбрость и природную жестокость, названную испанцами доблестью. В то время финансовое положение семьи заметно ухудшается. Выбор перед Алонсо был невелик - Новый Свет или небогатая карьера заштатного священнослужителя в захолустном приходе. Он, жаждущий новых приключений, выбирает Новый Свет. В 1532году он прибывает в Новую Испанию, ведомый стремлением нести миссию Креста покорённым народам и при случае многократно преумножить своё состояние. Здесь он случайно встречает правнука маркиза де Сантильяно - Антонио де Мендоса-и-Пачеко, являющегося вице-королём Новой Испании. Тот проникается благорасположением к молодому священнику, отличающемуся от многих цепким умом и, назначает его своим духовником. Так Алонсо становится впоследствии доверенным представителем самого вице-короля Мендоса.
- Хорошо, хорошо, Алонсо, - машет руками Фернандес, - только избавьте меня от ваших нравоучений. Прошу вас, если вы так настаиваете я буду весьма любезен и обходителен с нашими друзьями. Но только после того как они приведут нас к источнику воды.
Де Альваро с Алонсо направляются к индейцам. При их приближении Тельпоч поднимается на ноги. Такой же высокий и мускулистый как дон Фернандес, Тельпоч одет в ехуатль, напоминающий женскую юбку. Его одежда состоит из пропитанной соляным раствором рубахи - ицкаупилли, она лучше, чем тяжёлый испанский панцирь предохраняет от индейских стрел. Поверх ицкаупилли надет прямоугольный с богато вышитыми узорами плащ - тильматли. Плащ завязан узлом на правом плече. На ногах надеты кактли - ацтекские сандалии, из волокон агавы. Легкие кактли плотно прикрывают пятку Тельпоча косеуатлем, украшенным драгоценными камнями. Де Альваро уже давно с завистью смотрит на эти сандалии. У испанского гранда ноги постепенно начинают кровоточить в тяжёлых кожаных сапогах. На Тельпоче и остальных тлашкальтеках - налобные "крученные" повязки в красно-белую полоску, цвета государства Тлашкалы, союзника Испанской короны. В них вставлены по кругу белые перья цапли, образовывая тем самым цилиндр. Сбоку на красном поясе - маштлатле тлашкальтека висит грозный атлаль, испанцы с уважением говорят об этом оружие: "Атлаль - этот метатель дротиков, пробивает даже железную кирасу!". За спиной у воина - цапли находиться тлавитольи с митлями - лук со стрелами. Воин-цапля - самый элитный, опытный и смертоносный воин в армии Тлашкалы.
Тельпоч гордится тем, что послан сопровождать отряд испанцев в далёкую загадочную пустыню на севере. До падения империи ацтеков, Тельпоч сопровождал в те края великого тлашкальского вождя Тлауикола. Тлауикол искал в пустыне остатки Ацетлана - древней прародины ацтеков и тлашкальтеков.
- Благородный Тельпоч, - на науатльском наречии обращается Алонсо к воину-цапле, - что ты хочешь сказать нам?
- Недалеко, я знаю короткий путь, через место, где есть вода, но там может находиться отряд воинов ацтеков. Дорога начинается через вот это ущелье, - показывает Тельпоч на едва заметную расщелину в стенах каньона.
Священник переводит весь разговор дону Фернандесу.
- Спросите, Алонсо, далеко находиться источник, и сколько воинов может охранять его?
Алонсо продолжает спрашивать Тельпоча. Тот отвечает:
- Полдня пути, недалеко, но если пойти этим путём, то общий путь сократится на ... - Тельпоч показывает на руках шесть пальцев, - столько дней. Там находиться ... - священник запинается:
- Дон Фернандес, я затрудняюсь с переводом, Тельпоч использует специальные слова, перевода которым я не знаю, - с сожаленьем констатирует Алонсо.
Тельпоч что-то кричит своим соратникам, те вытаскивают из мешка бусы и подбегают к нему. Воин-цапля раскладывает бусы и повелительно, указывая на бусы, говорит де Альваро на испанском с небольшим акцентом:
- Считай!
Испанский гранд быстро переглядывается со священником, удивляясь тому, что Тельпоч вполне возможно знает испанский, а значит способен понимать их разговор. Они пересчитывают бусинки, нанизанные на похожую на лён веревочку, их оказывется всего 120.
- Ты думаешь их 120 воинов, Тельпоч - напрямую спрашивает Фернандес индейца.
- Да их 120. Было.
Глава Тельпоч.
15 августа 1539 года. Пустыня Чиуауа. Поздний вечер. Стоит долгожданная прохлада. Рядом трещат цикады.
Фернандес, Тельпоч и Алонсо, сидят возле костра отдельно от других участников похода. Огонь высвечивает их лица, которые кажутся выточенными из камня. Тельпоч нарезает кольцами какой-то сушёный кактус и кипятит воду над костром.
- Перед тем как войти в священную пустыню Чиуауа, надо подготовиться, - говорит тлашкальтек, кидая в кипящую воду засушенные кусочки и помешивает.
Испанец и священник внимательно слушают Тельпоча. На сносном испанском языке, не переставая помешивать варево, индеец рассказывает:
- Индейцы племени Тарахумары говорят, что шёл как-то один человек через белую пустыню Чиуауа и умирал от жары, жажды и усталости. Вдруг он слышит голос, будто исходящий от земли. Человек видит только пейотль. Он подходит к цветку и опять слышит: "Я Татевари - бог пейотля этой пустыни, сорви меня и съешь" Человек берёт пейотль и съедает. Проходит некоторое время, и он чувствует, силы возвращаются к нему, и он благополучно добирается до своего дома. Индейцы, живущие в этих краях, верят, что пейотль это и есть бог Татевари.
- Скажи, благородный Тельпоч, откуда ты так хорошо знаешь испанский язык? - спрашивает Фернандес.
- В Тлашкалу в 1524 году прибыли 12 монахов - францисканцев, которые основали в следующем году город Тлашкала де Нуэстра Сеньора де ла Асунсьон. Я был в числе тех тлашкальтеков, кто одними из первых приняли христианство и стали помогать францисканцам.
- Так ты Тельпоч - католик? - изумлённо восклицает де Альваро. Священник также удивлённо цокает языком и мотает головой.
- Да, дон Фернандес! - отвечает тлашкальтек и, прекратив помешивать, разливает горячий напиток в чашки:
- Напиток из пейотля открывает врата Рая и лечит душу, - произносит Тельпоч и, перекрестившись медленно смакуя, пьёт пейотльский напиток. Вслед за ним пьют де Альваро и Алонсо, также предварительно осенив себя крестом.
Де Альваро ощущает необычный прилив сил. Ломота в плечах и боль от нудно зудящей мозоли на ноге, куда-то ушли. Он стал смотреть на огонь и тот стал, нет, он превратился, даже больше всё стало, всё вокруг необычайно чётким и прекрасным. Фернандес стал плакать - никогда мир не был так прекрасен как в это вечер. Тельпоч стал казаться ему таким давнишним другом, которого у него никогда не было.
- Прости меня друг, за обидные слова, что я сказал днём! - обращается де Альваро к индейцу. Тот улыбается ему в ответ и сидя на корточках, начинает смотреть на звёзды. Фернандес запрокидывает голову вверх и ложиться на землю. Треск костра успокаивает. Он видит как искры уносятся медленно к ночному небу. Небо, звёзды - он чувствует себя ребёнком, которому неожиданно открыли мир и показали, как он бесконечно прекрасен. Любовь. Де Альваро стал испытывать неведомое доселе ощущение христианской любви.
- Ты волшебник, Тельпоч! - искренне кричит де Альваро. Ему кажется, что он громко кричит. Пересохшее горло не даёт словам вырваться из его горла.
Рядом с испанцем опускается потрясённый Алонсо. Его изумлённый застывший взгляд смотрит на костёр, из его глаз тоже текут слёзы. Он тихонько всхлипывает. Как всё, что он считал до этого важным, оказывается абсолютно не важным. Он теряет цель, но приобретает непостижимое чувство веры. Он верит, он искренне верит и он видит. Огонь преображается в огненного херувима и Алонсо поднимает руки и с его уст срывается горячая молитва. Никогда прежде он не молился так убеждённо и с таким усердием. Неужели сам бог коснулся его разума своей десницей! Алонсо в экстазе падает на колени. С уголка его рта текут слюни.
Тельпоч видит Татевари и смеётся. Бог Татевари действительно есть!
Фернандес.
Из-за каменистого камня выглядывают Тельпоч и Фернандес. Внизу раскинулся оазис. Там де Альваро насчитал более сотни вооружённых воинов. Оазис представляет собой естественное укрытие, зажатое с двух сторон скалистыми утёсами. Внутри располагается маленькое пресное озеро подпитываемое подземными родниками. В тени высоких пальм стоят развьюченные ламы.
Фернандес возвращается в лагерь конкистадоров и, созвав своих командиров, начинает совещание. Он подзывает к себе Родриго и Паоло, испанцев - пушкарей.
- Вы двое, ставите пушку вот в этом месте, - показывает им де Альваро, начертив их позицию кинжалом на песке, - и ждёте моего сигнала. Стреляете только после того как я подам знак, взмахнув красным платком.
- Да, командир! - одновременно восклицают пушкари.
- Бернандо, - обращается он к одному из своих заместителей, - ты берёшь 12 человек и под покровом темноты обходишь ацтеков с левого фланга. Ни в коем случае не становитесь по центру, Родриго с Паоло вкатят туда пару картечных ядер. После того как прогремят два пушечных выстрела, ты атакуешь. Я буду по центру.
Бернардо молча наклонил голову. Де Альваро смотрит на Бернардо, одного из лучших своих солдат. Фернандес вспоминает как вместе с Бернардо он участвовал в битве при Отумбе. Тогда, под командованием Эрнана Кортеса в 1520 году разбили войска ацтекского тлатоани Куиатлуака. Бернардо - этот истый католик, лично всем рассказывал, что во время сражения он видел скачущего по небу Святого Иакова. И ему верили. Солдаты уважали Бернардо за храбрость и фанатичную веру в Иисуса.
Бернардо похож на позавчерашнего грифа, первым, подлетевшим к трупу нелепо погибшего португальца. Чёрные глаза кастильца вплотную располагаются возле основания переносицы отчего, кажется, что он немного косит. Давно не чищеная кираса в нескольких местах вмята.
Дьеп
В промозглом зимнем воздухе кружатся снежинки. Темнота накрывает гавань, где на холодных волнах среди рыбацких и купеческих суден, качаются величественные фрегаты. Небо затягивает плотной свинцовой тучей, нагло зависшей над кривыми портовыми улочками. Невзрачные серые домики подпирая друг друга, тесно прижались, словно желая согреться. Черепичные крыши, издали казавшиеся покрытыми грязно - рыжей чешуёй, сейчас более всего походили на перевёрнутых брюхом вверх непотрошеных рыб. Чадящие кирпичные трубы столбами извивающегося сизого дыма жадно присасывались к нависшей туче, превращая её в подобие гигантской объевшейся медузы. Пьяным портовым забулдыгой, она прилегла на Дьепп, окутав густым вонючим туманом. На тёмных улицах не видно ни души. Случайному одинокому путнику наверняка было бы чертовски неуютно этим февральским вечером. Даже вездесущие вечно лающие собаки попрятались по своим укромным уголкам.
Пелена низких туч накрывает древний город. Надвигающаяся темнота поглощает гавань, ползет по кривым улочкам вдоль невзрачных домов прижавшихся друг к другу. Сквозь маленькие замызганные окна еле пробивается слабый свет. Извиваются поднимающиеся над трубами столбы сизого дыма. Промозглый зимний ветер завывая гоняет колючие снежинки, стелется поземкой над застывшей землей.
Февральским вечером 1721г. старая дверь таверны "Веселый вепрь", расположенной в квартале от студеных вод порта Дьепа, распахнулась и на крыльцо, пошатываясь, вывалился невысокий, плотно сбитый мужчина в сером камзоле. Тонкие усики, длинный нос и худые губы придавали ему вид вечно . Медленно, вперевалку, как будто идя по палубе, двинулся к воротам, кутаясь в толстый плащ пастухов Наварры. С трудом выдирая ноги из толстого слоя грязи, доходит до ворот, замирает и подставляет лицо ветру, швыряющему горсти колючих снежинок с затянутого серой пеленой облаков неба. Правой рукой он поводит в воздухе, как будто пытаясь схватить невидимку, внезапно хлопает себя по лбу и озирается с удивленным видом. - Чертова бездна! Я ее опять забыл!
Глава Жан Флоран.
7 февраля 1521 года. Дьепп. Франция.
Дует промозглый зимний ветер. Небо затянуто свинцовой плотной тучей, нагло зависшей над портовыми улочками. На улицах городка не видно ни души. Даже вездесущие вечно лающие собаки попрятались по своим укромным уголкам.
Из двухэтажной деревянной таверны со странным названием "Весёлый вепрь" выходит мужчина. Идёт вперевалочку словно бывалый моряк по качающейся палубе. Ноги ставит не спеша - печатая каждый шаг и ступая не на каблук, а полностью всей подошвой. Невысокого роста, кутается в серую длинную шерстяную накидку, в таких наваррцы обычно пасут высоко в горах овец. Опустив на глаза широкополую чёрную шляпу, то ли прячась от любопытных глаз, то ли от ветра, он направляется, судя по всему в центр Дьеппа. Рядом с ним шагает, опираясь на его руку подвыпившая миловидная женщина. Её можно было бы назвать красоткой, если бы не протянувшийся по левой стороне её лица безобразный рубленый шрам, прикрытый полупрозрачной вуалью. На ней накинут плотный подбитый мехом плащ. И что удивительно, из-под полы плаща виднеется эфес короткой абордажной сабли, с заостренным скошенным концом. Такими, обычно пользуются алжирские пираты, промышляющие в водах Средиземного моря. Сама сабля сведущему в оружии человеку показалась бы, скорее всего марокканской.
Женщина ведёт себя несколько самоуверенно со своим кавалером, что несвойственно тамошним жителям. Но мужчину её поведение нисколько не смущает, он даже кажется испытывает удовольствие от её манер. Со стороны видно как он нежно обнимает её, и пытается насколько это возможно укрыть даму от пронизывающего сырого ветра. Они отличаются от дьепповских обитателей смуглой кожей, очевидно, высушенной и загорелой под южным горячим солнцем.
- Жан, невыносимо и ужасно, ужасно холодно! - жалуется она своему путнику, кутая своё лицо в воротник его накидки.
- Валенсия, потерпи, пару кварталов, и мы уже будем дома! - отвечает Жан.
- Я не прощу тебе, если там будет холодно и сыро также как и на улице. Лучше бы я напилась и осталась в таверне.
- В прошлый раз такое уже было и что?
- Что? - передразнивает она его.
- Ты чуть не очутилась на виселице! - усмехается Жан, крепче обняв Валенсию и глянув в её зелёные озорные глаза.
Женщина неожиданно останавливает Жана и, прижавшись к его груди, слушает стук сердца мужчины. Он гладит её волосы и целует Валенсию в шею. Женщина откидывает элегантно голову назад и пристально смотрит ему в глаза. Она горячо шепчет Жану:
- У меня дурное предчувствие! Что-то щемит сердце и неспокойно как-то на душе! Вернёмся в таверну, Жан. А ещё лучше вернёмся на корабль, на нашу "Ля Марси". Когда ты и я на корабле, особенно вдали от берега - в море, я спокойна. О святая дева Мария, прости нам грехи наши и укажи путь к раю! Жан, я люблю тебя! - Валенсия вдруг жарко прижалась своими губами к губам Жана.
Поцелуй. Только такой поцелуй, на который способны разве что итальянки. Требовательный, всепоглощающий, горячий, нет, он медленно пронзающий идущий снизу и обрушающийся. Несущийся. Обжигающий. Поцелуй - как смерч: кружащий, влекущий, яростный. Словно не жизнь, а смерть стоит на кону. Поцелуй! Жан как ребенок, попавший в воронку и влекомый куда-то. Куда? Не знает! Он не знает. Он парит. Нет. Он словно тонет в ней, в своей бесконечной Валенсии.
Ветер, вторя словам женщины, задул как-то подвывающее и тревожно. Будто старый ворчун, проснувшись и не выспавшись, он сердито стал кидаться в одинокую парочку порывами промозглой сырости смешанной с каплями солёных брызг. Напомнив невидимого великана, ветер стал яростно топтать многолетние вязы, растущие вдоль приземистых портовых домиков. С треском раскачивая и клоня их ветви.
Обнявшись и склонившись чуть ниже, стараясь не подставлять ветру лица, Жан с Валенсией поторопились к дому. Прибавив шагу они миновали знаменитый "любовный проулок"..
Высокая смуглая грудь женщины видна сквозь глубокий неприкрытый от непогоды разрез. Взгляд Жана изредка замирает, выискивая взглядом тёмные ореолы сосков. Когда она прижимается своими бёдрами к нему, Жану становится очень жарко - страстная Валенсия будоражит его горячую флорентийскую кровь. От воспоминаний её жарких поцелуев - "Ах, этот озорной, розовый язычок!" - и выпитого вина, Флоран потеет, невзирая на ледяной шквалистый ветер.
Флоран, известный в сомнительных кругах по прозвищу "флорентиеец", арендует небольшой домик с уютным садиком, здесь, в Дьеппе, неподалёку от таверны "Весёлый вепрь". Верный слуга - итальянец Гаспар прислуживает ему вдали от их родной Флоренции. Что делать! Жана Флорана судьба часто закидывала в разные страны. И он не жаловался на неё. Зачем? "Жизнь без приключений, что ночь без женщины!" - любил повторять его распутный, но весёлый отец. Вот и сейчас он ожидает в Дьеппе секретного указания от самого маршала Франции.
- Ну, надо же как-то развлекаться в отсутствии любимого мужчины, - смеётся Валенсия, подхватывая крепче Жана под локоть.
- Да, но не там где за тебя объявлена награда в 20 золотых дукатов!
- Ты намекаешь, что я "дешёвка"? - грозно хмурится Валенсия, и с вызовом поднимая подбородок, разворачивает к себе Жана.
- О, упаси меня бог, напротив, ты стоишь дорого, просто чертовски дорого для здешних мест, моя дорогая! Всё, идём! Гаспар, наверное, уже извёлся ожидая нас!
Так мило перекидываясь и шутливо бранясь они и шли не подозревая о том, что с другой стороны улицы, за ними давно уже следят недобрые глаза наёмных убийц.
Каменный постоялый двор, уютно расположился на другой стороне мощёной булыжником улицы. Из окон его первого этажа, выходящих прямо на таверну, за шагающими мужчиной и его дамой наблюдает кучерявый блондин с лихо загнутыми кверху усиками. Прямой нос, оставшийся очевидно от германских предков и голубые озёрные глаза, выдают в молодом человеке уроженца благословенной Фландрии.
В жарко натопленной комнате гостиницы, вокруг импровизированного стола, лежат на соломе и греются возле камина пятеро фламандцев. На столе в беспорядке валяются недоеденные остатки жареной курицы и оленины. Посреди стола стоит в кувшине вино. Молодой человек оборачивается к четырем своим соплеменникам. Рядом с ними лежат шпаги, а у одного из них - коренастого, виден заряженный короткий арбалет, украшенный серебряной чеканкой.
- Мартин, Ламберт, Жак, Хендрик, живо собирайтесь! - скомандовал он голосом не лишённым налёта властности.
- Есть, командир! - выкрикивают негромко они.
-Люсьен, он вышел? - спрашивает его тот, который коренастый по имени Ламберт. Ламберт поднимает с пола арбалет и вешает его на пояс под плащ. Встав на ноги, он случайно опрокидывает и разбивает глиняный кувшин с недопитым кислым вином. Вино разливается по полу. Все смеются над его неуклюжестью.
- Хватит скалиться, вперёд! - повторяет приказ Люсьен.
"Постояльцы" спешно застегивают свои пояса и плащи, вешая на них кортики и шпаги.
- Надо поспешить. В "любовном" проулке и возьмём его! - командир маленького отряда - Люсьен, накидывает на плечи короткий синий плащ и выбегает во двор гостиницы, за ним придерживая шпаги, чтобы не громыхали, следуют "постояльцы".
В это же время французский офицер королевских гвардейцев - Кристиан де Омбрэ, спешно скакал на коричневой лошади в таверну "Весёлый вепрь", находящуюся на берегу порта, возле торговых складов. Его сопровождал сидя на низкорослой кобылице Круазье де Паскаль - мелкий дворянин из городской стражи Дьеппа. Кристиан имел при себе письмо, адресованное лично некоему месье Жану Флорану от одной из могущественнейших персон Франции.
- Месье де Омбрэ, я точно знаю, что Жан Флоран сейчас в таверне, - задыхаясь от быстрой скачки кричит Круазье. Вокруг видны домики, прислонённые тесно друг к другу так, что порой, кажется, что они вырублены из единого массивного камня. Деревья, сохранившие свою тёмно-зеленую листву, растут перед ними в садах, скрашивая нынешнюю унылую промозглость.
- Всё равно надо поспешить. Время ограниченно. Я должен был увидеть месье Флорана ещё утром, а сейчас уже вечер! - кричит в ответ де Омбрэ, наклоняясь ниже от встречного ветра.
- А что с вами случилось по дороге?
- Лошадь подвернула ногу, и пришлось целую лигу идти пешком до ближайшего поста военных. Там я оставил своего Нарцисса и пересел на другую лошадь.
- Да уж, досадное недоразумение!
Глава Франциск I Валуа.
2 января 1522 года. Париж. Франция.
Королевский дворец. Возле потайного окошка, скрытого искусно вышитым гобеленом, стоит молодой король Франции и Бургундии - Франциск I Валуа. Рядом с ним советник и ближайший друг - барон Анн де Монморанси.
Обитые голубым шёлком стены комнаты гармонируют с лиловым камзолом короля. Идеально отутюженный кастильский воротник, изящно подчёркивает овал его лица, придавая мечтательный и поэтичный вид. Богато украшенная рубинами шпага прислонена к креслу.
Молодой 26-тилетний король Франции Франциск I - высокий и стройный мужчина. Коротко стриженые, тщательно уложенные тёмные волосы, вьются и прекрасно подчёркивают тонкие аристократичные черты лица. Плавные и размеренные движения говорят о его внутреннем самоконтроле, но если король вдруг чем-то взволнован - они порывисты и стремительны. Валуа выглядит моложе своих лет. Обаятельный и щедрый, порою даже расточительный. Никогда не скупится на комплименты и дорогие подарки для своих друзей, но в особенности для "прекрасной" половины человечества. Тёмные глаза короля отражают весёлый нрав. Улыбка не спит на его устах.
Воспитанный в обществе женщин, Франциск I был несколько избалован их вниманием. Король умен и тщеславен, прекрасно разбирается в людях. Галантный и любезный, Франциск I увлекается поэзией и, если бы у него было больше терпения, вполне возможно смог бы добиться в этом успеха. При дворе имеет славу короля - рыцаря. Неплохой политик, но, увы, упоминание о его ровеснике Карле V Габсбурге, заставляет его хмуриться и злиться. Король всё ещё воспринимает как личное оскорбление тот факт, что титул императора священной Римской империи получил не он сам, а арагонский король и регент своей собственной безумной матери - Карл V Габсбург. Франциск старательно пытается скрыть зависть к Карлу, который вдобавок к императорскому титулу владеет коллекцией из девяти королевских корон - он одновременно король Леона и Кастилии, Валенсии и Арагона, Гранады и Неаполя, Сицилии и Богемии, а также король Германии и Италии. Ни один из ныне правящих монархов в Европе не имеет так много титулов!
- Королевский двор без красивой женщины все равно, что год без весны и весна без роз, - произнёс, глядя на прогуливающуюся в зале, мадам де Шатобриан, король Франции Франциск I.
Король садится в расшитое розами глубокое кресло. Он вытягивает ноги на небольшой обитый красным бархатом пуфик и протягивает руки к жарко пылающему камину. По углам каминной полки красуются две настоящих античных скульптуры, изображающие купающихся лесных нимф. Узкое зарешёченное окно, смотрящее во двор сада, в потайной комнате, занавешено тяжёлым венецианским драпом. За окном видно как кружатся, вальсируют маленькие снежинки.
Зима. Франциск никогда не любил зиму. Эту отвратительную пору он предпочитал проводить на юге. Сейчас насущные государственные дела заставили его быть в столице Франции.
Он наклоняется и берёт с вазочки хрустящее печенье, посыпанное миндалём. Низкий столик, стоящий на изогнутых ножках из ливанского кедра, услужливо сервирован его стареющей няней. На нём стоит графин бургундского красного вина, пара хрустальных богемских бокалов, яблоки и сушёная оленина, и конечно, любимое миндальное печенье короля. Единственный человек, которому он действительно может доверять - няня.
- "Бретонская роза" особенно прекрасна зимой, ваше величество, - замечает барон. Анн также держит в руке неполный бокал бургундского вина, но в присутствии короля не смеющий его пригубить.
Барон Анн де Монморанси одет в жакет из парчи, расшитой по краям мелкой сеткой жемчуга. Золоченые шорты с буфами изящно подчёркивают высокие шёлковые чулки. Он стоит рядом с маленькой тайной дверцей едва видимой рядом с роскошным камином. Она декорирована под интерьер и смотрится как одна из дубовых настенных панелей, украшающих стены.
Франциск краем глаза видит, как де Монморанси подносит правую ладонь к своим серым глазам и трёт двумя пальцами поцарапанную переносицу. Другой рукой он опирается на темно-бордовую трость, напоминающую королю по цвету застывшую спёкшуюся кровь. Ручка трости выполнена в форме припадающего на одну лапу раненого льва из бивня африканского слона. Барон тоже припадает на левую ногу, как он говорит - ранение на охоте. Валуа улыбается. Мадам де Шатобриан вчера за карточным столом рассказала ему забавную историю:
- Анн де Монморанси пытался залезть на балкон к Луизе де Анью, фрейлине королевы-матери, как неожиданно входит её муж - граф Шато. На улице полночь. Муж вдруг слышит, как под балконом раздаётся громкий хруст ломающегося куста. Он выглядывает, но в потёмках ничего не видит. На вопрос её мужа: "Кто здесь?", он слышит в ответ: "Гав-гав!"
Король от души посмеялся над своим старинным другом.
- Что? - переспрашивает задумавшийся Франциск. Он не расслышал, что только что сказал ему Анн.
- Простите, Ваше величество, я говорю, что "бретонская роза" изысканна в зимнее время!
- Ах, да, барон.... Да, да, она прекрасна - "бретонская роза"! - говорит король и запивает печенье бургундским вином. Очерченные чувственные губы короля блестят от вина. Он держит хрустальный бокал в руках и внимательно смотрит на него. Его левая бровь непроизвольно дёргается.
Опять эта Франсуаза! Мадам де Шатобриан. Тихая и скромная, она будто призрачный демон околдовала короля. От упоминания её имени де Монморанси постоянно передёргивает, как будто прикасаются к его разгорячённой спине ледяным клинком из дамасской стали. Больное место. Анн раздражается оттого, что все мысли Франциска в последнее время занимает, выражаясь языком придворных поэтов "похитительница королевского сердца де Шатобриан, дерзкая и веселая". А ведь столько нерешённых государственных дел!
- Что Вы слышали о секретном отчёте некоего Хуана Понсе де Леоне представленный лично Карлу, барон? - спрашивает король де Монморанси и встав с кресла прохаживается по маленькой комнате. Наконец он подходит к окошку вновь и с высоты второго этажа смотрит на залу, расположенную внизу.
Он смотрит на своих праздно гуляющих разодетых придворных. Каждый из них божится, что он друг короля, но при желании рассказывает всё соглядатаям Карла, получая от него золотые гульдены. Этими гульденами рассчитываются даже за карточные долги. Тьфу, мерзость! Дворец не крепость, а люди как продажны! Врагов ей-богу хоть уважаешь, ибо они враги, а те, кто продаётся врагам? Они омерзительно противны! - король презрительно кривит рот.
- Мой человек при дворе германского императора сообщает, что этот Понсе де Леоне якобы нашёл источник вечной молодости, сир! - отвечает Анн.
- И вы считаете эту новость правдивой? Сомневаюсь! - Франциск отходит от окошка и поворачивается к Анну, - Только не говорите мне, дорогой Монморанси, что Карл испил с этого источника и стал бессмертен. Ещё Платон изрекал когда-то: "Человек, поглупевший от суеверия, есть презреннейший из людей".
Король ухмыляется и подходит к столу, с которого свешивается огромная карта мира, принесённая де Монморанси. Карта стоила Франциску не одну унцию золота. Эти "венецианские мошенники" продавшие его людям карту уверяли, что она самая точная из всех, какие имеются в кастильском флоте. Возможно эта карта, да даже не возможно, а точно, обагрена кровью какого-нибудь несчастного. Этот кусок нарисованной бумаги. Франциск невольно поморщился. Жестокость и алчность уже давно стали близкими понятиями в этом стремительно меняющемся мире.
- Несомненно, вы правы, ваше величество. Новость про источник я лично также считаю выдумкой, призванной только выманивать у императора дополнительные ассигнования на ненужные никому экспедиции, - барон подходит к Франциску и подобострастно смотрит ему в глаза, - но могу ли я, иметь смелость, предположить, что вас, сир, могут заинтересовать сведения, полученные от моего человека при дворе губернатора Кубы?
- Вы считаете, что я могу чего-то не знать? - быстро отвечает Франциск и порывистым движением приподнимает край упавшей на пол карты. Он смотрит прямо на изображенные, на ней, Азорские острова.
-Милорд, простите меня и моё невежество относительно вашей осведомлённости. Я искренне полагаю, что ваше величество, уже знает о том, что в открытых заморских территориях, Карл силами королевств Кастилии и Арагона завоевал какую-то страну варваров, которые называют себя мешико.
Франциск пожал плечами. Новость, сказанная Анном действительно не новая для него. Несколько дней назад специальный курьер, ожидавший в порту Барселоны, прибыл в Париж с известием о завоевании неким Эрнаном Кортесом страны мешиков. Но короля больше интересовало перлюстрированное его шпионами письмо. В этом письме Кортес сообщал императору Карлу, о награбленных сокровищах и некоем золотом саркофаге древних людей, живших в стране мешиков задолго до всемирного потопа. Испанец писал императору, что некогда этот таинственный саркофаг стоял в какой-то огромной хрустальной пирамиде. Индейцы поклонялись ему и считали, что он придаёт могущество тем, кто владеет им. Свойства ему приписывались просто сказочные - якобы, он мог вызывать дождь, охранять от извержения вулканов и землетрясений и просто даровал молодость тем, кто присутствовал рядом. Но после битвы с мешиками саркофаг был вывезен на север открытого континента. Кортес просил Карла прислать ему денег , оружия, порох и людей.
Король задумывается: "Император Карл даже в заморских своих походах, пусть и убыточных, но превосходит его - французского короля. Одно скрашивает - самые красивые женщины - при французском дворе. Да и мода, его дворяне одеты всегда по последней моде. Пусть даже в ней чувствуется влияние кастильцев и итальянцев, но всё же это французская мода!"
- Я знаю из достоверных источников, что данное предприятие убыточно для Карла. Расходы, расходы, одни только расходы. Банкиры ссужают ему крупные суммы под залог земельных наделов в Кастильском королевстве. Карл уже несколько раз пытался объявить себя неплатежеспособным. И этот человек называет себя императором Священной Римской империи. Удивительно как германские князья не взбунтовались ещё против Карла, учитывая проводимую им политику взимания налогов. Кстати, это прекрасная мысль, барон. Вы не находите?
- Взбунтовать германских дворян против Карла, сир?
- Ну я бы сказал дипломатичнее - помочь им выразить недовольство Карлом - улыбается Франциск, - Я, дорогой барон, не вижу в настоящее время никакой выгоды от открытых заморских земель, думаю, что германские князья как и кастильские кортесы могут думать также.
- Да, сир, ваш величайший ум, выше всяких похвал, - с поклоном замечает Анн, делая перед королём изысканный реверанс.
- Хвалить людей в лицо - признак лести, дорогой Анн, - замечает Франциск, цитируя Аристотеля.
- О да, сир. Одна из первых обязанностей дружбы состоит в том, чтобы предупреждать просьбы друзей, - склонив голову, парирует барон.
- Предупреждать или льстить?
-Говорить правду, сир!
Францис. конец охоты
Лес расступился и Франциск в сопровождении Шатобриан выехал на холм на краю небольшой долины, окруженной со всех сторон глухим лесом, плавно спускающейся вдали к узкой покрытой льдом речке. На другой стороне крутой склон с редкими вначале деревьями переходящими постепенно в сплошную стену. Все это выглядит как некий потаенный сказочный уголок с самом сердце бесконечного леса даруя, чувство спокойствия и защищенности, особенно приятное зимой под вечер когда здесь царит полная тишина и безветрие, а возвышавшийся вдали, примерно в полумиле справа, в конце утоптанной темной дороги замок светит теплыми огнями окон.
Сейчас же, при свете яркого дня, его высокие боковые башенки украшены лениво реющими разноцветными флажками торчащими из подозрительно прищуренных на мир бойниц. Посередине приземистое светлое строением с ярко-красной черепичной крышей, высокие арочные витражи придают ему праздничный вид. Из закопченной трубы стелется сизый дымок. Поодаль возле хозяйственных построек суетятся сервы. Перед входом, у широкой лестницы здания столпилась сверкающая искрами драгоценностей группа всадников вокруг которых носятся возбужденные охотничьи собаки. Через пару мгновений кто-то замечает короля, все стремительно срываются с места и растянувшись по полю скачут в их сторону. Раздается пронзительный звук охотничьего рожка, собаки радостно лают еще громче и подскакивают в воздух от избытка жизнерадостности.
Игривый ветерок, шелестящий вершинами высоких деревьев, приносит запахи прелой листвы и того неуловимого весеннего аромата, заставляющего сердца биться чаще и жадно дышать полной грудью в ожидании чуда. Франциск дает шпор лошади направляя ее к особняку, распускает завязки камзола, шумно с наслаждением, вдыхает пьянящий как свежее шипучее вино, лесной воздух. Высоко в подернутом легкой дымкой лазурном небе перекликаются медленно парящие птицы и король улыбаясь подставляет лицо теплым пальцам солнца скользящим по лицу. Надоевший зимний холод трусливо прячется за спиной в тени и уползает в глубины леса. Под деревьями на опушке виднеются прогалины бурой земли, последними бастионами зимы сверкают плачущие по краям сугробы.