Халов Андрей Владимирович : другие произведения.

R Ад Министр @ Тор. 1/5

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Читайте вместе с другими романами гиперромана rАдМинистр@Тор, получайте удовольствие!

   0x01 graphic

ХАЛОВ АНДРЕЙ

"r Ад Министр @ Тор"

(гиперроман)

книга одна / пятая

"Вероника"

роман

(Оригинальное изложение)

   No 2021 - Халов Андрей Владимирович
  
   В тексте сохранены авторские орфография и пунктуация.
  
   Об авторе.
   Халов Андрей Владимирович. Родился в городе Волгограде в 1966 году. Тяга к литературе появилась в 12 лет. В 1982 году окончил Казанское суворовское училище. С 1984 по 1988 год проходил обучение в Сумском артиллерийском командном училище, которое окончил с отличием. Служил в Монголии, в Иркутской области. В 1993 году уволился из рядов вооружённых сил, пытался заниматься бизнесом. За годы службы объездил весь Советский Союз. Написал несколько романов, в том числе гиперроман "Ад Министр @ Тор", состоящий из 28 романов, фантастический роман "Сын Неба", продолжение романа Алексея Толстого "Аэлита". Является автором многих стихотворений. Продолжает заниматься литературным творчеством.
   О книге.
   Роман "Вероника" - один из 28 романов гиперромана "Ад Министр @ Тор", литературно-стилистического изобретения автора, где каждый роман является законченным по смыслу литературным произведением, имеющим некоторые временные, сюжетные и образные связи с другими, входящими в гиперроман, книгами. Однако это нисколько не мешает считать каждый из них отдельным, самостоятельным, законченным литературным произведением. По замыслу автора гиперроман отличается от других видов литературных конструкций, таких, как серии, циклы тем, что имеет объёмную конструкцию, представленную на рисунке ниже, а окружающие каждую из книг этой пирамиды соседние произведения наиболее близко сочетаются с нею по хронологии, героям, имеют некоторое переплетение сюжетов. Так, например, роману "Вероника" хронологически предшествуют нижележащие в пирамиде книги "Возвращение к истине", "Джунгли мегаполиса", "Долгая дорога в никуда", "Взлом", "Охромов", а продолжают хронологию повествования вышележащие в пирамиде "Лондон", "Шах@Иды", "Светлый (Князь)", "Красное Зеркало", "Гольфстрим" и т.д.
   Краткая предыстория романа "Вероника", из романа "Джунгли мегаполиса":
   Вероника со своим мужем Бегемотом в сопровождении Димы Гладышева, которого Бегемот, авторитет из украинского города Сумы, захватил с собой для массовки, приезжает в Москву. По замыслу Бегемота Гладышев должен составить компанию Веронике, пока он будет заниматься своими делами. В ходе схватки со столичным преступным кланом Бегемот терпит поражение, поскольку у него не осталось людей, привлекает к своим делам Гладышева. К тому же, он не может его больше оставлять наедине со своей молодой супругой, потому что обнаруживает, что она закрутила с недотёпой Гладышевым роман. Удирая от погони, Бегемот укрывается в каком-то заброшенном доме, где Дима, нечаянно выстрелив из пистолета, убивает своего патрона.
   Вероника остаётся одна....
   Совет читателю:
   Произведение в оригинале написано для литературных гурманов, в "шахматном" порядке расположения глав. Поэтому, если так трудно воспринимать смысл, читайте сперва нечётные главы, а потом - чётные.
   С уважением, Халов Андрей.
  

1/7

1/6

2/7

1/5

2/6

3/7

1/4

2/5

3/6

4/7

1/3

2/4

3/5

4/6

5/7

1/2

2/3

3/4

4/5

5/6

6/7

1

2

3

4

5

6

7

   Глава 1.
   -Вероника! Вероника!
   Она не отзывалась.
   Он догнал её.
   -Почему ты не захотела отвезти урну с прахом домой, на родину? - спросил её Дима.
   Он, видимо, даже и не догадывался, что в эту минуту Вероника его терпеть больше не могла....
   После похорон мужа она вдруг особенно остро почувствовала дикое, нестерпимое отвращение к своему примелькавшемуся уже спутнику. Теперь Гладышев был ей противен так, как никогда прежде. Отвращение было нестерпимо! Так нестерпимо, что она даже вида его не выносила.
   "Боже, как я с ним ещё и в постель ложилась?! - Вероника старалась не смотреть в сторону, как ни в чём не бывало вышагивающего рядом с ней по дорожке от угрюмого здания крематория к красной кирпичной стене кладбищенской ограды вдали, Гладышева. - Куда мои очи глядели?!"
   Её душила какая-то горькая, подспудная обида.
   Нет, конечно же, не на Гладышева, - она, хотя и была чрезвычайно зла, понимала, что он просто дурак, шут гороховый.... Хотя шут этот застрелил её мужа, пусть даже и нечаянно! А теперь вот разглагольствует, будто ни при чём, идёт рядом с ней, и ему ничего от того, что только что в печи крематория, как мусор, сожгли останки её супруга, не сталось.
   Больше всего Вероника злилась сейчас даже не на себя, а на свою судьбу.
   Ведь всё было так хорошо!..
   И - на тебе!..
   Что-то подсказывало ей, что теперь всё будет не так, как прежде! Не будет уже той беззаботной жизни, к которой она успела привыкнуть, когда можно было тратить направо и налево, не задумываясь, столько денег, сколько хотелось. Вероятно, ей, как и прежде, до замужества, придётся считать копейки, выбирая мучительно и долго, что нужнее дорогущая, - но престижная, - губная помада или кусок колбасы....
   Всё возвращается?!.. Да, несомненно! Всё возвращается куда-то туда, откуда она только что сбежала, стремительно поднявшись как на лифте за счёт положения Бегемота на недосягаемую прежде высоту! А что теперь?! Теперь лететь ей с этой вот кручи вниз! И как бы не расшибиться в пух и прах! Но она не хочет этого! Она к этому не готова! Да и не желает вновь оказаться там, откуда едва выкарабкалась! И она будет защищаться!..
   Да, она злилась на свою судьбу. И Гладышев был частью этой судьбы. Если бы не он, то Бегемот до сих пор был бы жив, и её беззаботному существованию, как и прежде, ничто бы не угрожало. Поэтому неосознанной частью нестерпимого отвращения к Гладышеву была та угроза её пошатнувшемуся положению, которая, - ей казалось, - исходит от него. Она её чувствовала всем своим существом. И хотя угроза эта вроде бы уже осуществилась, у Вероники было такое ощущение, что она ещё находится где-то в будущем, где-то впереди по судьбе, и угрожает ей оттуда. И, если сейчас она не избавиться от Гладышева, в будущем её ждут большие неприятности.
   Провинциальная беспечность толкала её на новые необдуманные и легкомысленные шаги....
   -Я смотрю, у тебя повышенная разговорчивость сегодня, - вдруг прервала своё ничего хорошего не обещающее молчание Вероника и, повернувшись к надоевшему ей спутнику, гневно осадила его беспечную прыть. - Но, так уж и быть, я отвечу. Надеюсь, это твой последний вопрос! Думаю, ему будет лучше покоиться здесь, где его убили, чем лежать в той земле, по которой ходит его убийца-недоделок.
   Она обернулась, бросила последний взгляд на оставшееся вдалеке надгробие, а затем решительно пошла прочь, к выходу с кладбища крематория....
   Гладышев всё следовал за ней, и теперь все её мысли были заняты тем, как отвязаться от этого опротивевшего ей эскорта.
   Он поотстал, и потому ей пришлось ждать его в воротах глухого забора кладбища.
   Она остановила его жестом руки.
   -Мы сегодня же съезжаем из гостиницы: мне нужны деньги, - бросила ему, глядя в сторону, Вероника. - К тому же, я не собираюсь тебя содержать, как это делал Жора.... Так что, Гладышев, в гостиницу можешь даже не возвращаться.... Впрочем, нет, заберёшь свои пожитки и - сваливай. Меня ты больше не интересуешь! Как, впрочем, никогда и не интересовал. Надеюсь, с завтрашнего дня наши пути никогда больше не пересекутся, мой маленький идиотик. Честно говоря, я ожидала от тебя всего, только не такой свиньи, которую ты мне подложил: лишить сразу и мужа, и средств к существованию. Кому я теперь нужна? Я сейчас не плачу лишь потому, что выплакала все слёзы в эти последние ночи! Свинья! Ты сделал меня сиротой и оставил моего ребёнка без отца.
   Она говорила быстро, без запинки, с такой уверенностью, будто давно уже отрепетировала и эту речь, и эту сцену.
   -Какого ребёнка? - удивился Гладышев. - У тебя будет ребёнок?!
   Он обрадовался и от того стал ей ещё омерзительней.
   -Да, к сожалению, - ответила она, мысля, как бы поскорее закончить с ним. - Но, - слава Богу, - не от тебя!
   Вероника развернулась и пошла быстрым шагом прочь по узкому тротуару вдоль забора. Её каблучки цокали металлом по асфальту. Каким-то шестым чувством она ощущала, что он в растерянности и смятении остался стоять на месте, провожая её взглядом.
   Ей показалось, что она отделалась от него навсегда, и потому Вероника вздохнула с несказанным облегчением.
   На шоссе она по старой привычке подняла руку, чтобы поймать такси, но тут же опустила её, вспомнив, что теперь деньги надо считать и экономить, а потому направилась в сторону автобусной остановки.
   Гладышев плёлся где-то сзади.
   Через час, взяв в фойе гостиницы ключи, она вошла в номер, который они занимали с Гладышевым. В голове уже вертелись мысли: что, куда положить, что взять с собой, а что выбросить на помойку.
   Вошёл Гладышев.
   Он молча собрал свои пожитки и через некоторое время, невнятно буркнув под нос: "До свиданья!" - исчез за дверью номера.
   -Вали! Вали! - на ходу, даже не обернувшись, бросила ему на прощанье Вероника, деловито и быстро прошагиваясь по номеру и подбирая то тут, то там разбросанные вещи.
   Когда дверь за Гладышевым закрылась, она подошла, заперла её на ключ, чтобы он вдруг не вздумал вернуться.
   Теперь она плюхнулась на постель и позволила себе расслабиться, раздумывая, как добираться домой.
   Несколько минут, может быть даже, полчаса она лежала, просто и бездумно глядя в потолок, изредка прислушиваясь к глухим шагам в коридоре за дверью. Её всё-таки беспокоило, что Гладышев может вернуться и начать ныть, что у него нет денег....
   "Кстати, надо подбить бабки!" - вдруг решила Вероника и потянулась за сумочкой.
   Присутствовавшие на похоронах друзья, знакомые и родственники Бегемота, - правда, не все, - были добры к ней, и теперь у неё в руках было три десятка сотенных долларовых купюр. На Украине это были безумные деньги.
   Вероника стала прикидывать, сколько ей придётся поменять прямо сейчас внизу, в пункте обмена валюты в фойе гостиницы, на дорогу и на расходы на первое время дома. Остальные деньги убрала подальше, спрятав их в небольшой потайной карманчик сумочки.
   "Видимо, всё-таки придётся взять такси, - решила она, окинув взглядом свои вещи: два больших чемодана и сумку. - В автобусе или метро я сама с этим не доеду!"
   Набрала по телефону номер администраторши.
   -Будьте добры, на шесть часов вечера закажите мне такси на Киевский вокзал, - попросила она дежурную.
   -А вы что, съезжаете? - поинтересовалась та.
   -Да, - беззаботно ответила Вероника. - Мне ещё билеты надо на поезд заказать и деньги поменять, доллары.
   -Я сейчас к вам поднимусь, - раздалось в ответ в трубке.
   Вероника пожала плечами и стала переносить чемоданы в прихожую номера. До поезда оставалось ещё два часа.
   Управившись со всеми делами, Вероника подошла к окну и стала смотреть вниз, на улицу.
   Вокруг была словно глубокая осень, но кое-где лежал уже небольшими островками мокрый, таящий снег.
   Около станции метро суетилась огромная толпа народа. Дальше в тумане угадывались контуры центрального входа на ВДНХ....
   Дверь попытались открыть, но она была заперта изнутри. Тогда раздался настойчивый, требовательный и властный стук, будто бы Вероника забаррикадировалась в номере и никого не пускает. Стук был такой наглый и неприятный, что это полоснуло Веронику по нервам.
   -Иду, иду! - закричала она через весь номер, стараясь успокоить кого-то за дверью. - Да кто там такой нервный?!..
   За дверью стояла администраторша, которой Вероника только что звонила по телефону. Её лицо было каким-то напряжённым. Она внимательно и пристально всматривалась в глаза Вероники, будто та что-то у неё украла. За спиной администраторши маячил портье.
   -Можно войти? - поинтересовалась администраторша.
   -Конечно, - Вероника пропустила служащих гостиницы внутрь.
   Администраторша зашла в прихожую номера, окинула взглядом собранные и готовые к выносу чемоданы. Портье, следовавший за ней, мялся в нерешительности. Женщина прошла в комнату и остановилась посередине, видимо, ожидая, когда зайдёт Вероника.
   Девушка плюхнулась на кровать перед ней, развалившись и подперев голову локтем.
   Администраторша долго смотрела на неё всё так же пристально, потом сказала:
   -У вас долг за номер, вы должны рассчитаться!..
   Веронику точно холодным душем окатили. Она поднялась и села ровно. Где-то в глубине её души неприятно засвербело нехорошее предчувствие. От наглости администраторши у неё пропал даже на какое-то время дар речи, но внутри всё отчётливее росло возмущение, которое вот-вот должно было выплеснуться наружу справедливым возмущением, скандалом и записью в жалобную книгу: она-то уж точно знала, что ничего не должна!
   Вероника решила, что спуску этой наглой тётке не даст.
   -Вообще-то, за номер, включая обеды из гостиничного ресторана, оплачено было сразу, при поселении, до конца года, насколько я знаю! - медленно, со сдерживаемым гневом произнесла она, рассчитывая увидеть в следующую минуту гримасу извинения за недоразумение и доставленное беспокойство на лице служащей гостиницы.
   Но лицо той вопреки ожиданиям наивной провинциалки и не думало меняться. Ни один мускул не дрогнул на её щеках. И оно было по-прежнему суровым и даже злым.
   -Повторяю! У вас долг за номер! Вы, прежде чем съехать, должны оплатить ещё вот столько! - она протянула Веронике расчётный лист.
   Вероника взглянула на сумму, и её брови высоко взлетели от удивления: на оплату счёта ушла бы вся её заначка, все те доллары, что были припрятаны у неё "на чёрный день". И из Москвы уехала бы она с пустым кошельком.
   Это раздосадовало и возмутило её. Она не считала, что этот чёрный день настал! Тем более - всё давным-давно оплачено её покойным супругом.
   -С какой это стати?! - возмутилась Вероника. - Откуда эта сумасшедшая цифра?! Вы хоть представляете, сколько это денег?!..
   -Ровно столько, сколько стоит номер, который был у вас в распоряжении по сегодняшний день!
   -Но мой... мой муж при мне оплачивал номер до конца года. Да я вам сейчас квитанцию об оплате покажу! - Вероника принялась лихорадочно рыться в сумке, чувствуя, как ситуация выходит у неё из-под контроля.
   Ей очень хотелось, чтобы всё вернулось в нормальное русло и продолжало идти спокойно и размеренно, как несколько минут назад.
   -Мне не надо ничего показывать! - остановила её жестом администраторша. - У вас долг за проживание в номере люкс! Будьте добры оплатить его до отъезда!
   -Но... объясните мне! Я ничего не понимаю! - взмолилась в растерянности Вероника, чувствуя в словах администраторши какую-то нерушимую уверенность в своей правоте.
   -А что тут понимать?! - администраторша открыла блокнотик, который подал ей портье. - Да, у вас был оплачен номер до конца года, в котором вы сейчас находитесь! Но этот номер оплачен на фамилию Гладышев. У вас фамилия - Бегетова, насколько я понимаю, если верить данным вашего паспорта. Это, во-первых! К тому же за вами числится другой номер, насколько мне известно.
   -Да, но мы давно сдали тот номер, и неиспользованная плата за него, - ведь ещё не Новый год, правда?! - должна перейти на покрытие долга за этот номер, если чего и не хватает! - парировала довод администраторши сконфуженная Вероника.
   Она нутром чувствовала, что её пытаются развести самым наглым образом, и лихорадочно искала пути защиты.
   -А какое, собственно говоря, отношение вы имеете к Гладышеву Дмитрию и к его деньгам? Вот он пусть подходит и получает возврат суммы! Мы ему выплатим! Вы же никакого отношения к этим деньгам не имеете. К тому же, по правилам нашей гостиницы, которые вы нарушили, вам, гражданка Бегетова Вероника, выписан штраф за проживание в одноместном номере с посторонним мужчиной, поскольку, как теперь выяснилось, это вовсе не ваш супруг-молодожён, как вы нам тут представляли целый месяц. Вы нарушили правила социалистического общежития. У нас тут что, дом свиданий или публичный дом?!.. У нас порядочная, высоко разрядная гостиница высшего уровня качества! И нам не всё равно, что тут у нас в номерах делают постояльцы! По правилам проживания в гостинице, - она потрясла вдруг невесть откуда взявшейся невзрачной брошюркой, - мы имеем полное право вас оштрафовать! Что мы и делаем!..
   С каждым произнесённым словом голос администраторши повышался всё более угрожающе, и Вероника чувствовала, как та пытается пригвоздить её своим натиском и не дать ускользнуть ей от расплаты.
   -Кстати, такой же штраф выписан на имя снимавшего этот номер Дмитрия Гладышева! Но поскольку он съехал, - я видела, как этот товарищ выходит с вещами из гостиницы, - а вы остались, то платить оба штрафа будете вы! - администраторша ткнула в её сторону своим корявым длинным пальцем, потом достала из блокнота какие-то две квитанции и потрясла у той перед носом.
   -Это безобразие! - возмутилась уже как-то не совсем смело Вероника. Чувствовалось, что аргументы наглой тётки, её стремительный натиск и всё более повышающийся тон голоса возымели на неё, неопытную в житейских делах девчушку, своё действие: она начала ломаться. - Я ни за что платить не буду! Я требую, чтобы мне предоставили книгу жалоб!..
   Возникла небольшая пауза, словно обозначив кульминацию разговора.
   Затем администраторша уже более низким и спокойным тоном победителя, только что прикончившего жертву, спросила:
   -Может быть, вы, гражданка Бегетова, с милицией хотите разговаривать?.. Я её сейчас вызову!..
   Мысли, путаясь друг с другом, лихорадочно закрутились в голове Вероники. И хотя она чувствовала, что её пытаются надуть, но понимала, что формально администраторша права: доказать обратное ей вряд ли удастся. И наверняка, - если та вызовет милицию, - дело примет скверный оборот.
   Вероника лихорадочно пыталась что-нибудь придумать, пока администраторша молча ждала от неё ответа, стоя посреди комнаты и нагло глядя сверху вниз. Мысли сталкивались в голове, путались и мешали бежать друг дружке.
   Самый простой и, возможно, правильный выход из сложившейся ситуации был бы заплатить деньги, которые требовала эта тётка. Но, как нарочно, сумма, которую та обозначила, совпадала с имеющейся у неё наличностью. И если бы она сейчас рассчиталась, то на дорогу ей, возможно, ещё и хватило бы, но на перрон вокзала родного города она сошла бы без копейки за душой....
   Веронику бросило в жар от одной только мысли расстаться со всеми деньгами, которые у неё ещё оставались от прежней роскошной жизни! И отдавать их, эти дающие надежду на будущее крохи, остатки былой роскоши, этой ловкой тётке, которая будто узнала, сколько может с неё получить, и вдруг наехала на неё по совершенно надуманному предлогу, она не собиралась!
   Вероника глянула на часы. Скандал длился уже целый час.
   Мысли продолжали лихорадочно крутиться в её голове, ища выход из опасной ситуации.
   Администраторша смотрела на неё, как удав на кролика.
   Рядом, чуть позади неё, посматривая по сторонам и зыркая то и дело в потолок, видимо, чтобы не встретиться с Вероникой глазами, тёрся портье. Видно, присутствовать при подобном ему приходилось регулярно.
   -Хорошо! - сдалась Вероника. - Я заплачу! Только у меня нет с собой таких денег!.. Я буду звонить родственникам и знакомым. Сами понимаете, что собрать такую сумму непросто: у вас день проживания стоит как их месячная зарплата!
   -Дело ваше! - более дружелюбно произнесла администраторша. - Но пока вы не рассчитаетесь, мы вас не отпустим - сами понимаете!.. Вот! Подписывайте квитанции: с долгом согласна! Крайний срок расчёта - завтра до двенадцати ночи!
   Она протянула Веронике квитанции, а портье, вдруг переставший глазеть по сторонам, участливо подставил поднос, на котором взятая ими в оборот девчушка могла бы в них расписаться.
   "Ты подписываешь себе смертный приговор!" - кричало что-то внутри Вероники, но она, проигнорировав это голос, стала писать под диктовку администраторши....
   -И учтите, - добавила в дверях та, покидая победительницей поле битвы, - пока вы живёте здесь, - никого не волнует, по какой причине, - плата за номер продолжает начисляться!..
   Когда дверь в коридор за незваными гостями захлопнулась, Вероника обессилено рухнула на кровать словно подкошенная и долго лежала так, раскинув руки и бездумно глядя в потолок.
   "Беги! - кричало что-то теперь внутри неё. - Спасайся!.. Беги!.. Тебя до нитки разденут!"
   Эта беспокойная мысль больно сверлила сердце тревогой.
   Будущее, которое ещё час назад казалось пусть и безрадостным, но всё же брезжащим неким подобием надежды, теперь выглядело неопределённо и даже мрачно. Без этих денег будущего для неё не было вообще! Никакого! Поэтому вдруг Вероника решила, что рассчитываться непонятно за что она не станет.
   Теперь её беспокоила только одна мысль: как незаметно из гостиницы улизнуть.
   Глава 2.
   Веронику раздели догола.
   Всю одежду и нижнее бельё, что на ней были, порвали прямо на теле, и, оставив ей высокие сапоги, вывели из кабинета администраторши, а потом долго прогуливались с нею по коридорам гостиницы.
   Впереди шла "мама". В руке она держала поводок, который был пристёгнут к ошейнику на шее девушки.
   Веронике было нестерпимо стыдно. Она никогда не чувствовала себя прежде униженной настолько как сейчас и просто сгорала от стыда. И, хотя навстречу попадались случайные, совершенно незнакомые ей люди, - по большей части иностранцы, - низко опускала голову, чтобы её лица не было видно.
   Хотя был уже первый час ночи, в коридорах то и дело кто-нибудь встречался.
   Люди, не ожидавшие такое увидеть, испуганно шарахались в стороны от дамочки, медленно, будто бы победно, словно на каком-то фееричном шоу-параде, вышагивавшей по самому центру прохода.
   Это была фантасмагорическая картина.
   Впереди странной кавалькады шла, гордо выпятив грудь и подняв подбородок, - вся из себя расфуфыренная, - помпезная дама лет более чем средних, в красном платье с глубоким до неприличия декольте. На ногах у неё были ярко-красные чулки в очень крупную сетку с большими, словно руками вязаными узлами, белые полусапожки на высоком каблуке с золотистыми цоколями над подковками.
   В руке у дамы был поводок, на котором та будто какую-то собачку вела за собой следом ослепительной красоты совершенно голую девушку, стыдливо прикрывающую своё лоно руками. Поводок был пристёгнут к широкому ошейнику с шестью конусообразными металлическими шипами, навинченным на него по периметру, который кожаным обручем опоясывал красивую шейку юной прелестницы.
   Та низко опускала голову, отчего её лица почти не было видно. Только на щеках рдели пятна густого пунцового румянца стыда. Локоны шелковистых, переливающихся оттенками русого волос играющими в свете галогеновых светильников волнами ниспадали на её хрупкие, обворожительнее плечики, а с них стекали на спину и вперёд, на грудь.
   Красивые, изящные, сочные и в то же время упругие, девических форм и размеров, груди слегка колыхались при ходьбе девушки. Их линии, плавно изгибаясь от вертикального пике с её хрупких плечиков к двум пересекающимся гиперболам, заканчивающимся сосцами, очерчивали собой притягательные, невиданной, роскошной, чрезвычайной, неправдоподобной красоты круглые, налитые книзу формы, образующие две увесистые, словно наполненные гроздьями спелого винограда чаши, упруго пружинящие на своей подвеске при каждом шаге. Каждая из них цвета слоновой кости маняще сияла большим ярко-розовым как красная медаль соском, ослепляя и завораживая своей неправдоподобной красотой, великолепием и неожиданностью встречи там, где этого по разумению любого добропорядочного бюргера или постояльца другой цивилизованной породы вроде англичанина, француза или американца, - всех случайных мужчин, видевших это чудо, - и быть не могло.
   Позади процессии следовало несколько мужчин кавказской наружности с суровыми лицами, одетых в строгие костюмы и белые рубашки-косоворотки, внимательно озирающих, обшаривающих колкими взглядами чёрных глаз перепуганных, заворожённых и озадаченных очевидцев происходящего.
   А те и понять не могли, что такое видят. Быть может, это было чудачество администрации гостиницы, которая таким образом в эти нелёгкие посткоммунистические времена привлекала на постой клиентов, наслушавшихся от своих уже посещавших Россию знакомых о творящихся в этой гостинице невероятных, экзотических и даже экзальтированных ночных чудесах вроде этой прогулки вызывающе одетой, в возрасте, дамы с совершенно голой, завораживающей красоты девушкой на поводке вместо собачки.
   У иных наблюдавших эту сцену бюргеров, случайно оказавшихся в эту минуту на пути процессии, были с собой фотоаппараты. Иностранцам вообще теперь было свойственно находиться здесь, куда бы они ни направлялись, с аппаратурой, поскольку в посткоммунистической России можно было внезапно наскочить на такой сенсационный, апокалипсический материал, который за весьма приличные деньги, сразу не только окупавшие с лихвой все расходы на поездку в эту дикую и странную страну, но и позволявшие моментально сделать состояние, с удовольствием приобрёл бы дома, в благополучной Европе или Америке, любой журнал или газета, специализирующиеся на освещении событий на постсоветском пространстве.
   Но картина эта была настолько потрясающей, что многие из очевидцев, у которых были при себе фотоаппараты, от неожиданности и удивления не могли вовремя опомниться и сообразить, что нужно хвататься за камеру и снимать, пока процессия проходит мимо. Правда некоторые, наиболее шустрые и предприимчивые, - те, кто приехал сюда специально в поисках сенсаций, - всё-таки находились и вскидывали свою технику. Но сопровождавшие процессию "абреки", заметив это, тут же быстро подскакивали к таким, закрывая ладонями объективы, и, отрицательно мотая головой, что-то произносили на непонятном бюргерам языке, пресекая все попытки заснять кавалькаду. По интонации и выражению их лиц иностранцы понимали: снимать нельзя.
   Некоторые пытались присоединиться к процессии и идти следом, но чеченцы, заметив хвост, отсекали его на ближайшем повороте.
   Одному из свидетелей сцены всё-таки удалось сделать снимок.
   Вспышка озарила Веронику.
   Всю дорогу она шла, не поднимая глаз, глядя в пол. И потому ей стали видны синеватые отсветы, озарившие её груди, живот и бёдра.
   К иностранцу тут же подскочил чеченец. Что-то гыркнув, он с силой выхватил у того из рук фотокамеру. И, хотя хозяин потянулся к своему аппарату с криками "No! None...", "абрек", стремительно открыв крышку, длинным рывком выпустил из него, как кишки из убитого животного, на пол всю плёнку, а потом, вернув фотоаппарат владельцу, невозмутимо и хладнокровно вновь присоединился к ушедшей вперёд процессии.
   Помпезная дама, возглавлявшая кавалькаду, совершенно не обращала внимания на удивлённых и даже напуганных такой экзотикой постояльцев. Она словно бы прогуливалась не по знаменитой и популярной у иностранцев гостинице, а по своему личному зимнему саду где-нибудь в глуши, далеко за городом.
   Иногда оборачиваясь, она поддёргивала поводок, к которому был прицеплен ошейник на прелестной шейке девушки, так, чтобы он больно и сильно хлестал ту по низко опущенному лицу. При этом дама в красном что-то говорила ей. Иностранцы не знали русского, но в отличие от них Вероника хорошо понимала её слова:
   -Подними харечку, симпатяшка! А не то в кровь расхлещу - нечего прятать будет! Проститутка не должна прятать своё лицо! Это её товар!..
   Проститутка!!!...
   Вероника не собиралась быть проституткой! Она согласна была делать всё что угодно, даже мыть туалеты, чтобы отработать долг, но... быть проституткой?!!
   Женщине, особенно красивой от природы, свойственна стыдливость: редко какая особа, не натренированная практикой публичного "аля - в чём мать родила" дебюта, сможет спокойно, как ни в чём не бывало, переносить своё присутствие в обнажённом виде при многочисленных одетых зрителях. И теперь у Вероники это выжигали из души пламенем стыда, от которого щёки горели как факела.
   Ей было и жарко, и холодно.
   В коридорах гостиницы было довольно прохладно. Ветер гулял по переходам. В другой обстановке на таком сквозняке и холоде она давно бы уже озябла и даже простыла. Но сейчас шла, отрешённая от ощущений. Стыд, горевший внутри тела жарким пламенем, не давал ей почувствовать озноб, а вся нереальность происходящего до того ошеломила её, что она вообще уже ни на что вокруг не реагировала. Единственное, что она понимала, это то, что её тело, её любимое, красивое, самое прекрасное в мире тело, изысканный храм её души, было раздето и выставлено теперь на постыдное обозрение.
   Вероника потеряла счёт времени. Её всё водили и водили по коридорам гостиничного комплекса, спускаясь и поднимаясь по лестницам, проезжая на больших роскошных лифтах с этажа на этаж, пересекая залы и переходы между частями огромного здания. Ей казалось, что это длиться вечность. Но вот процессия подошла к каким-то дверям, где наготове стоял швейцар.
   При подходе "мамочки" он поприветствовал её унизительным, лизоблюдским даже, поклоном и, протянув руку, услужливо распахнул перед ней двери. "Мама" вошла в них как королева в тронный зал, так и не сбавив скорости. Следом за ней в просторный роскошный номер с четырьмя огромными красными бархатными диванами в виде ракушек, занимавшими едва ли не половину всего внутреннего пространства, в сопровождении чеченцев влекомая поводком попала Вероника.
   Пол номера, от стены до стены, был покрыт длинноворсовым белым ковром. Огромное окно на всю стену было зашторено тяжёлыми зелёными занавесами, богато отблёскивающими серебром в свете приглушенного освещения от бра в виде свечей на золотых рожках подсвечников, рядами висящих вдоль оранжевых стен комнаты по соседству с дорогими, эпического размера, картинами в больших золочёных рамах.
   -Дайте ей водки!.. Разотрите! - приказала дамочка, усевшись на диван-ракушку.
   Разуваясь, она задрала ногу так, что Веронике стало хорошо видно: под платьем у неё ничего, кроме чулок, нет.
   Зашедший вслед за процессией закрывший входные двери швейцар подошёл к серебристому стоявшему недалеко от входа в номер сервировочному столику на золочёных колёсиках, где были расставлены закуски и спиртное, и, налив из графина водки, протянул стограммовую стопку Веронике.
   -Пей! - приказала "мама", глядя на неё снизу.
   Она сказала это спокойно, но так, что Вероника даже не подумала ей перечить и тут же осушила рюмку, запрокинув её в горло.
   Водка была резкая, противная, с запахом, - отвратительная! На Украине такой не было. Вероника закашляла, поперхнувшись застрявшим в горле от непривычности вкуса и ощущений спиртным, обжёгшим ей пищевод.
   -Чего это ты?! - обиженно возмутилась "мамочка". - Хорошая водка, между прочим! "Распутин"! Сама такую пью!..
   Веронике не дали как следует прокашляться, а тут же положили ничком на ребристую поверхность бархатной красной ракушки. Кто-то принялся растирать ей спину, плечи, ноги и ягодицы той же водкой.
   Сначала кожу обожгло прохладой жидкости, но потом она стала всё сильнее греть. Тело стало быстро приходить в себя от озноба, согреваемое крепкими руками и спиртным, впитывающимся в кожу. Вероника даже почувствовала какое-то странное лёгкое блаженство, словно наступила недолгая передышка во время казни.
   Её спину массировала пара рук, потом к ней присоединилась вторая, и вдруг кто-то сел на неё сверху. Вероника почувствовала грузность чужого тела у себя на бёдрах, с боков её обняли чьи-то голые тёплые бёдра. Крестец и ложбинку между ягодицами защекотал чей-то лобковый волос.
   Её всё ещё продолжали растирать, но вскоре на спине осталась только пара рук. Того, кто сидел на ней сверху. Вероника ощущала: это женские руки, - мягкие, нежные и маленькие, - "мамочки", поскольку больше женщин в комнате не было. Руки эти некоторое время разглаживали её спину, потом вдруг нырнули ей под мышки, схватили её груди и стали мять, с ловким умением сдавливая всё сильнее чаши сочных гроздей молочных желёз. Пальцы этих рук нащупали сосцы и, защипнув, стали покручивать и придавливать их, сжимая всё больше и больше, отчего у Вероники из глаз вдруг брызнули слёзы боли и неописуемого блаженства.
   Она лежала ни жива, ни мертва.
   "Началось!" - думала она, хотя и не желала, чтобы её гладили по спине, чтобы кто-то ласкал её груди, чтобы это была женщина. Она не хотела, чтобы к ней прикасались и доставляли удовольствие и боль. Она этого не просила.
   Но об этом её никто и не спрашивал. Её ласкали потому, что кому-то это было приятно делать, ласкали для собственного удовольствия, а не для того, чтобы доставить удовольствие ей. Для этого же ей причиняли и боль.
   -Ах ты, киска! - восхищалась "мамочка", трогая её, приникая к спине своими мощными, жаркими грудями и водя ими по коже так, что у Вероники по телу бегали тысячи искрящихся электричеством мурашек, приятно покалывающих и взрывающихся словно маленькие пузырьки с газировкой. - Возможно, некоторое время ты будешь моею!..
   Она продолжала одной рукой мять её грудь и щипать за сосок, отчего Веронике вопреки её желанию становилось всё приятнее. Пытаясь воспротивиться, хотя бы понять, как может быть так: и мерзко сразу, и страшно, и противно, и приятно, - та удивлялась, но волны блаженства накатывали всё сильнее, заливая мысли пожаром сладострастия.
   Вторую руку "мамочка" запустила позади себя, между ягодиц Вероники, властно прорезав и разведя их своей ладонью словно ножом, потом нырнула пальцами в её вульву, нащупала клитор и стала его удивительно нежно массировать....
   Кто-то взял Веронику за локоны её волос, со всех сторон окутавшие её лицо, собрал их в узел, намотав на кулак, и, приподняв за них с дивана её голову, привлёк её к себе, завернув набок.
   Вероника почувствовала, что изнемогает от желания. Ей было приятно и противно.
   "Если изнасилование неизбежно - расслабься и наслаждайся!" - вспомнила она сквозь угар шутливый совет из школьных времён, хотела было хотя бы про себя ухмыльнуться ему с иронией, но не смогла: волна наслаждения штормом захлестнула мысли.
   В губы ей что-то уткнулось, и она учуяла характерный запах. Кто-то разгребал пальцами её волосы, скрывавшие лицо, и старался пихнуть ей в рот свой член.
   Вероника сжала зубы и зажмурила глаза. Рука над головой натянула копну её волос, удерживая их в кулаке.
   -Давай, давай! - закричал знакомый голос. - Гарик рассказывал, что ты хорошо сосёшь!..
   Вероника сопротивлялась как могла. Она попыталась отвернуться. Но голову её держали за волосы, с болью сжимая их пучок в кулаке.
   -Давай, давай, сучка, отрабатывай!
   Кто-то нажал ей с силой пальцами на щёки, надавив так, что она невольно развела челюсти.
   В рот что-то проникло. Вероника хотела вытолкнуть это языком, но оно проникало всё быстрее и ещё дальше, внутрь неё, заполнив горло. Рука, державшая её волосы, стала таскать голову Вероники взад-вперёд, нанизывая её на член. В мышцах гортани начались рвотные спазмы, доставляя кому-то дикое удовольствие.
   "Мамочка" тем временем общалась с её подружкой, раззадоривая её всё сильнее.
   Две мужские руки взяли ноги Вероники за икры и развели в стороны. Затем её подняли за них так, что она едва не переломилась в том месте, где на ней сидела грузная женщина, но та от этого толчка повалилась вперёд, ей на спину, однако продолжая ласкать её грудь.
   Веронике сзади под живот подложили большую холодную подушку, и её бёдра оказались задранными высоко вверх.
   "Мама" скатилась с неё и, став сбоку, принялась пропихивать ей в анус то ли сразу несколько пальцев, то ли какую-то прибамбасину для сексуальных утех, может, фаллоимитатор.
   Веронике сделалось нестерпимо больно. Из глаз с большей силой брызнули, словно из сжатого лимона, слёзы, но закричать она не могла.
   Вскоре кто-то пристроился к ней сзади, воткнув ей во влагалище свой член....
   Вероника просто сходила с ума. Ей было нестерпимо больно, и также нестерпимо приятно. Душе же её было нестерпимо стыдно. И она металась внутри от страха, не зная, в какой укромный уголок теперь спрятаться, - в отличие от тела, которое тайком от неё, уже испытало несколько оргазмов, ей было жутко и мерзко....
   Это длилось и длилось. Но Веронику и не думали оставлять в покое. Её продолжали пользовать! И вскоре сущность её затаилась где-то так глубоко, что ей показалось, будто она уже и не жива, будто теперь она просто кукла: плоть, нанизанная на кости, которой всё равно, что с ней делают. А душа её будто спряталась, как ежик, свернувшись в клубок, ощетинилась отрешённостью и перестала реагировать на все внешние раздражители.
   Теперь она, в самом деле, стала огромной куклой, живой для утех и удовольствий, которую имели со всевозможными фантазиями. Она уже не реагировала ни на что сопротивлением, подчиняясь механически и бесстрастно, принимая и делая всё, что ей велели. Даже реальность нырнула в омут, не воспринимаемая ею, словно находящейся хотя и в чувствах, но в каком-то обмороке сознания.
   В голове её больше не было никаких мыслей, никаких ощущений - ничего.
   Глава 3.
   За окном лёгким хороводом кружились снежинки, освещаемые на чёрном фоне вечернего московского неба откуда-то из глубины улиц блёклым, размытым светом фонарей. Им было всё равно, что где-то посреди Москвы, в огромной гостинице стоит и смотрит на их загадочный и беспечный танец девушка, запертая в фешенебельной крепости как в тюрьме.
   Придя в себя после разговора с администраторшей, Вероника спустилась в ресторан и поужинала, заодно убедившись, что за каждым её шагом пристально наблюдают. В фойе гостиницы с неё не спускали глаз несколько швейцаров и портье. Под их взглядами Вероника чувствовала себя, как мишень на стрелковом поле, ждущая, когда её поразят.
   Однако, убедившись в серьёзности угрозы, - хотя что-то ей и подсказывало, что, если есть деньги, то лучше отдать их, и пусть нищей, но спокойной за своё будущее уехать из Москвы восвояси, - Вероника лишь сильнее укрепилась в решимости бежать.
   Ясно, что вещи, как ни жалко ей было, придётся оставить в номере. Но что делать дальше? Вызвать коммерческое такси, минуя администраторшу? Конечно!
   Вероника вспомнила, как таксист, что по приезду в Москву вёз их, - её, Гладышева и Бегемота, - в "Космос", оставил тогда визитку со своим номером телефона. Жора хотел её выбросить, но Вероника, заметив это, забрала её зачем-то себе и положила в свою сумочку.
   Сумочка её, надо сказать, почти как и у всякой женщины со временем непрестанно пухла, наполняясь всякой всячиной вроде вот этой никому не нужной визитки, и потому Вероника периодически её вычищала, выбрасывая всё подряд, что было в ней: и нужное, и ненужное, - в мусорное ведро без разбора.
   Теперь она отчаянно трясла сумку, вываливая на постель всё её содержимое, которое могло бы, наверное, занять целый саквояж, но помещалось в её небольшие габариты, отчаянно вспоминая при этом, когда она в последний раз делала ей "чистку".
   Поскольку по причине длительного пребывания в замкнутом мире гостиницы среди чужого, огромного как океан города, куда она с этого острова одна и не выбиралась, а потому ни с кем и не знакомилась, новых встреч и случайных знакомств в последнее время практически не было, визитка таксиста всё ещё была в сумке. Вероника раскопала её среди груд косметики, носовых платков, подследников, колготок, трусиков, тампонов, ватных палочек, ручек, карандашей, тюбиков, цепочек, колье, браслетов, клипсов, серёжек, колец на руки и на ноги и прочих безделушек, а также многих когда-то давно уже брошенных в сумку бумажек с записями, открыток и прочих вещей, которые вообще непонятно как в ней умещались.
   Схватив потёршуюся уже визитку как некую драгоценность, она бросилась к телефону на прикроватной тумбочке, на ходу поглощая её содержимое.
   "Только бы он был на месте!" - взмолилась Вероника, набрав последнюю цифру.
   Трубку долго не брали, потом на другом конце провода раздался сварливый женский голос, в котором угадывался грубый армянский акцент. Женщина, ответившая ей, мало того что говорила с диким акцентом, в котором знакомые слова попадались через раз, так ещё и по-русски понимала плохо.
   -Гарик! Мне нужен Гарик! - добивалась от неё Вероника.
   -Нэту, нэ-эту Гарик! - далее следовал какой-то непереводимый набор слов. - Уэхал в город! - и опять что-то не разбираемое.
   -Когда будет?.. Будет когда?! - переспрашивала Вероника, добиваясь, чтобы армянка её поняла.
   -Нэту! Нэ-эту! - звучало на том конце провода.
   Поняв, что это бесполезно, Вероника положила трубку и в отчаянии заломила руки. Таксист Гарик как соломинка, за которую она хваталась, утопая, нужен был ей срочно.
   "Буду звонить позже! - решила она, когда немая истерика закончилась. - У меня ещё есть время!"
   Она звонила снова, - через час, через два, потом, наконец, выждав, в первом часу ночи, когда приличные люди уже никого не беспокоят своим натренькиванием, - но всякий раз в ответ слышала всё тот же голос плохо понимающей её и скверно изъясняющейся на русском армянской женщины. И в ответ на её "Гарик" всё так же, по-прежнему звучало "Нэту!".
   Время неумолимо, стремительно мчалось вперёд.
   Было уже три часа ночи.
   Уличные фонари за окном приглушили свет и почти погасли. И теперь хорошо был виден силуэт взлетающей в небо небольшой ракеты, оставлявшей за собой широкий треугольный шлейф - основание памятника, темневшего на фоне мглистого оранжевого зарева далёких огней простёршегося во все стороны до горизонта ночного мегаполиса.
   Вероника не спала. Нервы её были на взводе. Она напряжённо думала, как ей найти этого чёртова Гарика, будто бы он уже пообещал её спасти, и, шагая по комнате взад-вперёд, то и дело подскакивала к тумбочке с телефоном, намереваясь позвонить, но всякий раз останавливалась, не закончив набирать номер: звонить в такое время было неудобно уже даже армянам.
   В конце концов, осознание упускаемого шанса спастись заставило её решиться. Она набрала номер и, дождавшись гудков, стала ждать ответа, понимая, что завтра утром будет уже поздно, и надо действовать сейчас, коль твёрдо решила, что по доброй воле не заплатит наглой доярке-администраторше ни копейки!
   В трубке долго раздавались длинные гудки. Наверное, на другом конце линии уже спали. Вероника хотела было дать отбой, положив трубку, как вдруг вместо гудков раздался сонный мужской голос:
   -Алло-о-о!
   -Гарик?! - угадала Вероника, обрадовавшись так, будто только что выиграла в лотерею миллион.
   -Да.... Кто это?! - теперь она узнала голос того таксиста, скрипучий, словно прокуренный. Его она почему-то хорошо запомнила.
   -Гарик! Это Вероника!.. Ну, помнишь, ты вёз с Киевского вокзала троих в "Космос"?!.. Там двоих оставил, а третьего повёз в "Метрополь".
   Вместо ответа в динамике слышалось сопение. Было непонятно, то ли Гарик слушает и пытается вспомнить своих клиентов, каких у него на неделе, наверное, по десятку случается, то ли уже просто уснул, забыв положить трубку на аппарат.
   -Гарик! Ты меня слушаешь?! - осторожно поинтересовалась Вероника.
   -Да-да!.. - раздалось через некоторое время. - Кто это?!
   -Гарик! Это Вероника тебя беспокоит! Ты что, не помнишь меня?!..
   Молчание красноречиво ответило Веронике за Гарика.
   -Чэго надо-то?! - снова раздалось на том конце провода.
   -Гарик! Мне нужно, чтобы ты срочно подъехал ко мне в гостиницу "Космос"! - напрямую выложила Вероника.
   -А-а-а! Так бы сразу и сказала! А то: помныщь, помныщь.... Откуда я вас всех могу помныщь?! Сейчас, через полчаса буду! Номер какой?..
   -Только так, чтоб никто не знал, в какой номер ты идёшь! - попросила его Вероника. - У меня тут проблемы с администраторшей возникли....
   -Хорошо, милая! Нэ будэт у тэбя проблэм! - Гарик едва заметно экал, но говорил по-русски чисто - сказывалась долгая практика столичного таксиста.
   Армянское обещание взбодрило Веронику. Она воспряла духом и, распластавшись теперь расслабленно и безмятежно, будто уже спаслась, на двуспальной постели, стала в полудрёме ждать Гарика.
   Через полчаса в дверь её номера тихо постучались. Заговорщический, едва различимый звук постукивания не оставил и тени сомнения. Вероника открыла дверь и запустила в номер армянина.
   -А-а, это ты, красивая! - признал её Гарик. - Тебя-то я хорошо помню! Что у тебя тут стряслось?
   -Гарик! - доверчиво, словно это был старый друг, а не таксист, которого она видела второй раз в жизни, бросилась к нему Вероника. - Помоги!.. Мне надо выбраться отсюда незаметно и завтра уехать на Киевский вокзал!
   -Что, за постой задолжала, милая? - спокойно и рассудительно поинтересовался Гарик.
   -А ты откуда знаешь? - удивилась Вероника.
   -Тут многие влипают! - поделился информацией армян. - У меня-то клиентов - о-го-го сколько. Немного непорядочно здесь считают! Простых, кого приметят, что за ними никого нет, так и норовят обобрать! Да ты не бойся! Завтра я тебя отсюда, милая, вывезу. Во сколько поезд?..
   Вероника договорилась с ним, что он подъедет завтра, в половине шестого, за час до отправления поезда.
   На прощание, когда Гарик, симпатичный армянин лет тридцати, уходил, осторожно и тихо, чтобы не шуметь, прикрывая входную дверь, он, - Вероника заметила это, - одарил её сверху донизу, точно раздел, каким-то странным взглядом.
   "Наглец! - подумала она про себя. - Мне ещё армяна не хватало! К тому же, я вдова! В трауре!"
   Веронику всю передёрнуло снова.
   Однако желание всё-таки посетило её, и ей пришлось некоторое время бороться с собой, чтобы прогнать его прочь и усмирить начавшее бушевать тело. Да уж! Дай волю одухотворённой материи, прогони разум и, - поистине, - она бесстыдна! Впрочем, стыд и срам, опять же, - понятия социальные, чуждые природе, естеству, всего лишь рамки, в которых разум держит в узде естество....
   Вероника справилась, наконец, со своими мыслями и стала лихорадочно думать, что же ей взять с собой. Гарик подтвердил, что чемоданы придётся оставить. Он обещал, пользуясь своими многочисленными знакомствами среди персонала гостиницы: портье, горничных, уборщиц, поваров, официантов, - а также хорошо зная все входы и выходы, провести её через кухню ресторана и подсобные помещения казино на улицу.
   -Тебе поспать надо, милая. Завтра трудный день будет! - предупредил её Гарик перед уходом.
   Однако поспать ей не дали.
   С самого утра в номер то и дело приходила администраторша и предупреждала, что близится время расчёта: шевелись, мол, ищи деньги. Она навещала её, не церемонясь, через каждый час, поэтому, когда в очередной раз постучали, Вероника хотела уже высказать всё, что о ней думает....
   За дверью стоял Гарик. Вид у него был хитрый, как у жулика. Веронику даже посетила мысль, что с ним всё-таки связываться не стоит. Но она прогнала её прочь: всё было решено.
   -Иди за мной! - шёпотом скомандовал Гарик. - Вещи никакие не бери!
   Они проследовали вниз какими-то лестничными шахтами, о существовании которых Вероника даже и не догадывалась, и оказались в подвале, на кухне ресторана. Затем, петляя по заваленным всякими непонятными вещами коридорам, где было темно и грязно, а иногда и пробраться между завалами можно было едва ли, вылезли с тыльной стороны здания гостиницы через двустворчатый люк и, пригибаясь к газону, прошмыгнули через открытое пространство до узкой дороги, огибавшей гостиницу с тыла, перелезли через невысокий, по пояс, решётчатый забор.
   Такси Гарика стояло здесь под парами. Машина была закрыта, но мотор работал.
   -Да, милая! - обратился, отдышавшись, к ней таксист, когда они оказались в салоне. - Я за свою услугу с тебя втрое возьму против своей обыкновенной таксы! И деньги давай прямо сейчас!
   -Доллары возьмёшь?! - только спросила Вероника, понимая, что не время торговаться, - армянин выбрал самый подходящий момент, чтобы не упустить своё.
   С сотенной долларовой банкноты он, долго слюнявя пальцы и старательно отсчитывая купюры, отдал Веронике сдачу рублями по государственному курсу, который был в пять раз ниже коммерческого, и, видя, что та долго держит деньги в руке, сказал:
   -Не нравится - иди меняй в обменнике, в гостинице!
   Вероника молча убрала деньги, поджав от обиды губки....
   -Могу билеты достать "бэз проблэм"! - сказал ей на прощанье Гарик, словно не замечая, что та не на шутку на него разозлилась. - Куда тебе?
   -Спасибо! Я сама! - Вероника со злостью захлопнула дверцу "Волги" и пошла быстрым шагом прочь с коммерческой стоянки такси, где в вечном ожидании клиентов стояло с два десятка пустующих таксо.
   -Подходи, если что!.. Я здесь буду стоять! - услышала она вдогонку слова Гарика, донёсшиеся через гомон толпы на тротуаре, в которую она в следующую минуту нырнула....
   На Киевском вокзале стояло настоящее столпотворение. Народу было столько, что Веронике показалось, будто здесь собралась вся украинская диаспора, рассеянная по просторам Союза, в едином порыве вернуться на родину.
   Она долго искала кассовый зал, спрашивая у случайных прохожих. Никто не отвечал, молча, будто бы к ним и не обращались, проходя мимо. Наконец какой-то дядька, похожий с виду на Тараса Бульбу, каким его в детстве, когда они проходили Шевченко по школьной программе, представляла себе Вероника, остановился и дружелюбно гыркнул ей с родным хохляцким акцентом:
   -Так вон же ж вын, с другой стороны....
   Несмотря на то что касс было много, в каждую стояла длиннющая очередь, и Вероника, глядя на табло, забеспокоилась, как бы не опоздать на поезд. Она стала просить пропустить её, потому что её поезд вот-вот отойдёт, но никто не соглашался. Пришлось встать в конец очереди длинной человек в пятьдесят. Вероника поняла, что не успеет. Только теперь, поскольку раньше ей никогда не доводилось покупать билеты на столичных вокзалах, стало ясно, что значат слова Гарика - "бэз проблэм".
   Да, она, несомненно, опоздает, если продолжит стоять в очереди в билетную кассу. Но обращаться к Гарику?! Он и без того её надул! Надо бы придумать какой-то другой способ....
   Сказав, что она сейчас вернётся стоявшей за ней толстенной тётке с какими-то плетёными авоськами, Вероника направилась к окошку кассира, протиснулась сквозь плотную толпу и, не обращая внимания на возмущения окружающих её сограждан, обратилась к кассирше, нагло отвлекая её от обслуживания очередного клиента:
   -Тётенька! У меня поезд через тридцать минут! Продайте, пожалуйста, билет!
   "Тётенька" уделила ей ровно секунду внимания, зыркнув на неё молниеносным оценивающим взглядом, и отвернулась, бросив:
   -В порядке очереди!
   Веронику, ошеломлённую ответом, тут же оттеснили от окошка кассы. Она обернулась, ища в толпе свою очередь, и в этот миг увидела нескольких кавказцев, рыскающих среди народа. Они сразу бросались в глаза, потому что энергично выискивали кого-то в толпе, чего больше никто не делал. Вероника поняла: ищут её.
   Не помня себя от ужаса, она бросилась к выходу из зала, стремглав слетела по ступенькам подъезда на мостовую и что есть мочи помчалась, сшибаясь со встречными прохожими, извиняясь на бегу, снова сталкиваясь и извиняясь, к стоянке коммерческого такси. "Только бы он ещё не уехал!" - взмолилась Вероника.
   Заметив машину Гарика, по-прежнему стоявшую среди других скучающих таксо на пустынной стоянке, в стороне от дикой очереди на государственные такси, которых, как всегда, не было, Вероника остепенилась и пошла медленно, почти вразвалочку, словно беспечно прогуливаясь, стараясь отдышаться на ходу....
   Гарик уже заметил её. Он сидел за рулём своей "Волги" и, как бы сигналя ей, чтобы не промахнулась, включил свет в салоне. Теперь он смотрел, как девушка приближается к его машине, ёжась в вечерних промозглых сумерках столицы, и нагло улыбался: Гарика провести было невозможно - он собаку уже съел, занимаясь извозом с Киевского вокзала и зная все здешние порядки и обстановку. Он даже наполовину высунулся из машины, открыв дверцу:
   -Давай скорее, милая, а то опоздаешь ещё чего!
   На его лице было написано, как на листе бумаги: я знал, что ты вернёшься!
   "Милая" сразу же ускорила шаг, перестав ломать комедию. В глазах девушки всё ещё стояли образы кавказцев, рыскающих в её поисках среди толпы славян, энергично вращающих головами и бросающих вокруг, как кинжалы, пристальные взгляды.
   Она заскочила к нему в машину, будто в следующую секунду сделать это будет уже поздно:
   -Гарик!..
   -Что, милая! Билет нужен?! - иронично протянул Гарик. - Куда едешь-то?! Говори! Через пять минут принесу! Цена билета, сразу предупреждаю, - двойная!
   Вероника достала сдачу, которую ей недавно дал таксист со стодолларовой купюры.
   -Этого не хватит! - кивнул головой Гарик.
   -У меня больше нет! - Вероника сама не ожидала, что скажет это.
   В самом деле, остальное, несколько тысяч долларов, она зашила ночью в подклад сумки, чтобы их никто не смог найти. А тех ста долларов, что остались, - как считала, - должно было хватить с лихвой и на такси, и на билет на поезд. Да и хватило бы, если поменять валюту в обменном пункте "Космоса", который обслуживал только постояльцев гостиницы по коммерческому курсу.
   Вероника зашила "баксы" так старательно, что достать их сейчас - значило бы обнаружить заначку. А она не хотела, чтобы хоть кто-нибудь знал, что у неё есть такая сумма валюты: за такой "кэш" могли бы запросто и убить!
   В голове Вероники запоздало пронеслась отчаянная мысль, что, видимо, лучше было бы рассчитаться с администраторшей и не ввязываться в отчаянную и опасную, как теперь стало ясно, авантюру с побегом. Но и сейчас, - зачем соврала, что у неё нет денег, - она сама себе тоже не могла ответить! На что рассчитывала?!
   Глаза Гарика так плотоядно сверкнули, что Вероника даже испугалась какого-то своего предчувствия, блеснувшего в сознании как яркая, саблезубая молния, затмившая на мгновение рассудок. Она уже хотела было сказать, что пошутила, но вдруг вспомнила, что Гарик меняет доллары по мизерному государственному курсу, и это её остановило.
   Лицо Гарика расплылось в загадочной улыбке. Вероника силилась прочитать в ней его мысли, своё будущее или ещё что-то. Ей почему-то казалось, что должно произойти какое-то чудо, и всё устроится само собой. Всё должно обойтись!
   -И что ты предлагаешь милая?! - засмеялся Гарик. - Чтобы я тебе билет на поезд купил?!.. Может быть, тебе ещё сто долларов отдать?!
   Вероника ответила молниеносно:
   -Ну, хотя бы пересчитай доллары по коммерческому курсу! Тогда мне на всё хватит!
   -С какой стати, милая?! - Гарик возмущенно приподнялся на своём водительском сиденье и надвинулся на неё сверху, словно пытаясь вутюжить в пассажирское кресло.
   -Ну, ты же всё равно поменяешь их потом... в гостинице по коммерческому курсу! У тебя связи!..
   -Это моё! - Гарик всё больше, прямо на глазах, стервенел. - Ты мне эти связи делала?!
   Вероника ничего не ответила, отвернулась, осунулась, съёжилась. Ей вдруг стало ясно, что чуда не случится.
   Возникла тяжёлая пауза. Гарик уже принял какое-то решение, - Вероника чувствовала это, - но продолжал молчать.
   -Меня ещё кавказцы ищут! - добавила она зачем-то.
   -Откуда знаешь?! - встрепенулся Гарик, превратившись сразу во взъерошенного воробья.
   -На вокзале видела....
   -Один такой невысокий, лицо длинное узкое, со шрамом на щеке, лет сорок на вид?!
   -Вроде да, я сильно не присматривалась....
   -Это Саид, чечен....
   Гарик вдруг снял ноги с педалей, поджал колени, крутанулся на сиденье, умудрившись при этом ещё и открыть рукой пассажирскую дверцу, вмиг потушил свет в салоне и стал энергично выпихивать Веронику ногами из своей машины:
   -Пошла, пошла отсюда!.. Я тебя не знаю!.. Поймают - не вздумай на меня показать!
   Такого Вероника не ожидала. Она чувствовала, как грязные ботинки таксиста больно, с силой, толкают её в бедро, пачкая её новое жёлтое импортное демисезонное полупальто, которое купил ей Бегемот на Новом Арбате во время их единственной совместной прогулки по Москве. Пальто стоило семь сотен долларов - бешеные деньги!
   -Ты что, спятил?! - возмутилась она, обернувшись.
   Однако жуткий страх, исказивший лицо Гарика, животным ужасом вдруг передался и ей.
   Её всю затрясло. В одну секунду Вероника всё поняла и, уже не на шутку струхнув, пожалела, что не рассчиталась вовремя, когда была такая возможность. Если так испугался Гарик, который был как бы ни при чём и только помог ей бежать из "Космоса", как тогда должна испугаться она?!
   Вероника инстинктивно схватилась за приборную доску, вцепилась пальцами в мягкую обшивку кресла, пытаясь удержаться в салоне. Но Гарик продолжал остервенело, испуганно и энергично выпихивать её, словно ополоумев.
   -Я тебя не знаю! - твердил он, прикладывая всё больше усилий, чтобы сорвать её с места.
   -Гарик! Миленький! - испуганно взмолилась, сама не ожидая такого поворота в своей речи, Вероника. - Спаси меня! Слышишь?!.. Я всё сделаю, что только скажешь! Спаси!!!
   Гарик ещё некоторое время долбил её ботинками вбок, но уже что-то соображал, и удары, выталкивающие её из салона, были уже не такими сильными.
   Вдруг он остановился, вернулся в нормальное положение, опустив ноги.
   -Лезь на заднее сиденье! - приказал он ей отрывисто и сухо.
   Вероника тут же выпорхнула из салона и в следующую секунду, не помня себя, очутилась на заднем сиденье машины.
   -Прячься вниз, чтобы тебя никто не видел! - скомандовал Гарик.
   Вероника нырнула между сиденьями, в проход для ног, и затаилась там как мышь.
   "Прощай моё жёлтое пальто за семьсот долларов!" - мелькнуло у неё в голове.
   -Всё, говоришь, сделаешь?! - переспросил откуда-то сверху из темноты Гарик.
   -Всё! Всё! - подтвердила Вероника, не помня себя от страха.
   -Неделю буду тебя драть как сучку! - выдал своё, видимо, давно созревшее решение Гарик.
   -Хорошо! - согласилась девушка. - Только вывези меня на родину! Прошу тебя!
   Она даже не понимала толком, что там говорит ей этот армянин. Теперь Веронике, главное, было удрать из Москвы! И пусть этот армян говорит сейчас всё, что хочет! Лишь бы помог!..
   -Ладно! Лежи и жди! Я сейчас! - тон голоса Гарика сразу поменялся, стал какой-то стальной, жёсткий, даже жестокий, - так ей показалось. - И только попробуй потом что-нибудь не сделать, что я захочу! На неделю ты - моя!
   Вероника лежала внизу, в проходе между креслами, затаившись как мышь, ничего не понимая от страха.
   Дверца машины хлопнула. Было слышно, как по асфальту, где-то совсем рядом с её ухом, швыркают по мокрому и грязному талому столичному снегу ботинки Гарика, удаляясь прочь. Вскоре тишину нарушал только гул привокзальной сутолоки.
   Глава 4.
   Вероника спала.... А, может быть, и не спала. Она сама не могла понять, что с ней происходит.
   Перед ней плавала "мама":
   -Я называю это посвящением, сучка! И запомни теперь на всю оставшуюся жизнь своё новое имя, сучка! Теперь ты - Лада!
   -Меня зовут Вероника! - пыталась возразить она.
   Тогда "мама" сильно дёргала её за поводок. И тянула его так остервенело, что ошейник сдавливал Веронике артерию на шее, отчего в глазах у неё темнело всё сильнее, но она слышала сквозь эту темноту противный голос:
   -Меня не волнует, сучка, как тебя звали до того, как ты попала ко мне! Теперь я твоя "мама", и я даю тебе имя! Имя твоё, сучка, теперь, отныне и навсегда - Лада! Запомнила?!.. На всю оставшуюся жизнь ты теперь - Лада! А о том, как тебя звали прежде, можешь забыть!
   -Почему на всю оставшуюся?! - удивлялась Вероника. - Я ведь у вас только на время отработки долга.
   "Мама" снова дёргала за поводок так, что Вероника чувствовала, что отключается:
   -Потому что, сучка Лада, ты его уже никогда не отработаешь!..
   Вероника попыталась открыть глаза. Они не слушались, как будто бы на неё напала непереносимая сонливость от нескольких бессонных ночей, и закрывались. Она постаралась осознать, где находится, и что с ней происходит, но не смогла и снова окуналась в беспамятство.
   Через какое-то время она проснулась вновь.
   На этот раз веки были более послушны и открылись.
   Теперь она увидела, что лежит в постели, но не может пошевелить головой. Даже глазами вращать было тяжело и больно. Краем зрения Вероника видела белый клочок простыни.
   Недалеко от неё, за не зашторенным окном, по низкому хмурому небу быстро проносились облака. Небо казалось так близко, будто бы до него оставалось каких-нибудь метров десять-двадцать.
   Вероника узнала этот номер. Это был номер, который снимал Гладышеву Бегемот, где она провела последние два дня перед побегом из Москвы.
   Сначала она решила, что видела кошмарный сон: и про побег, и про всё остальное, что с ней произошло.
   В самом деле, быть может, это был всего лишь сон? Временами интересный, временами удручающий, но всё же сон?! Никуда и ни от кого она не убегала, а просто увидела всё это во сне. Ведь и раньше такое случалось, что, проснувшись, она долго не могла понять, было ли то, что с ней только что происходило, сном или явью, и только потом, заметив, что она лежит в постели, начав всё больше просыпаться, понимала, что переживала всё запомнившееся ей в сновидении.
   Они, эти сны, часто бывали похожи на реальность, иногда приходили как продолжение жизни, которая с ней происходила, иногда как параллельное настоящей действительности существование, которое уводило её далеко от происходившего с ней на самом деле.
   Долгое время многое из того, что она помнила, часто оставалось для неё спорным: сон ли это был или явь.
   Она до сих пор не могла дать себе отчёт, например, в том, был ли в её жизни курсант Яковлев, Гриша Охромов, эта страшная история с её дружком Афанасием.... Да и не был ли сном сам Афанасий? А попытка обвенчаться в церкви с Яковлевым.... Что это было?! Сон - не сон?! Сомнения, стоило ей вспомнить что-то из того, без конца одолевали её до сих пор, поскольку события эти, да и многие другие, были такими странными, что просто не укладывались, казалось бы, в канву её жизни и происходили где-то на пограничной территории между сновидением и явью.
   Иногда ей, впрочем, казалось даже, что она и замуж-то ни за кого не выходила, и не было вовсе никакого Бегемота, никакой поездки в Москву.... Но теперь, лёжа в уже знакомом номере, вдруг поняла, что это всё же произошло с ней на самом деле, а если это и был сон, то она сейчас находится в нём.
   Ну, хорошо, а всё остальное, смерть мужа, похороны, наезд администраторши, побег?! Быть может, хоть это ей приснилось? Но тогда почему она помнила многие события, которые произошли с ней позже? Гарик!.. Гвоздь!.. Сашко!.. Или они все тоже были частью этого бесконечного сна?!.. Быть может, она испытывает какое-то де жавю?! Может быть, это однажды с ней уже происходило?!..
   Вероника знала способ, как скорее всего понять, что есть сон, а что явь, во всяком случае, с событиями, которые снились последними. Надо было подняться с постели, и тогда всё становилось ясно. Реальность отделялась от сна прослойкой текущего существования.
   Она попробовала встать, но движение принесло ей нестерпимую боль, которая пронзила всё её тело, каждую клеточку. И это вернуло её к действительности.
   Все события последнего времени вдруг всплыли в её памяти с пронзительной чёткостью.
   "Так, значит, это был не сон!" - ужаснулась Вероника.
   Теперь она всё вспомнила....
   В номере она была одна. Видимо, её, наконец, оставили в покое.
   Осознавая своё тело, она поняла, что лежит навзничь совершенно голая, поскольку не ощущает на себе привычной тесноты белья.
   Да, Вероника любила спать голой, но сейчас чувствовала, что зябнет, потому что ничем не прикрыта. Она хотела, но не могла и шевельнуться, чтобы сделать это. И даже думать было больно. Всё, что ей теперь было под силу, так это смотреть на свинцовые тяжёлые тучи, проносящиеся совсем близко за окном.
   Вспоминая произошедшее накануне, Вероника ужасалась, замирая в себе от стылой жути. В голове не было ни одной мысли. Её будто опустошили. Даже глаза её, широко открытые, были теперь неподвижны и пусты. Казалось, кто бы увидел её со стороны, решил, что она мертва. И только блеск глаз выдавал в ней присутствие жизни....
   Вот так, - с открытыми глазами, - она и пролежала неподвижно весь день, словно ожидая, когда угаснет её жизнь, такая пустая, поруганная и ненужная. Она не хотела знать и помнить такую жизнь, и потому замерла словно в оцепенении, ожидая конца.
   За окном стемнело. Откуда-то снизу шёл свет уличных фонарей. А она ждала.... Ждала, когда станет совсем темно. Она просила кого-то, чтобы он прекратил её жизнь. С неё, в самом деле, было достаточно. Теперь к той, прежней жизни, - хорошей она была или нет, - возврата не было. А существовать вот так, она не хотела. Она просила кого-то: "Убей меня! Хватит! Мне больно!" Но тот, кого она просила, не отвечал на её мольбы, и Вероника понимала, что путь ещё не пройден, и кто-то хочет, чтобы она прошла его до конца. Она не была согласна с этим. Это значило видеть ту, которая звала себя "мамой", чеченцев, которые пасли её душу и тело стальными прутьями зла.
   Кому-то было мало её страданий, душевных и телесных. Этот кто-то хотел, чтобы она шла дальше....
   За окном небо стало светлеть и сереть. Там, над Москвой, столицей чужой страны, в которой она не хотела быть, занимался рассвет. Вероника душой всё ещё была дома, в своей уютной квартире за тысячу километров отсюда. А здесь всё ей было стыло и неуютно. Ей казалось, что она лежит на какой-то металлической каталке, что она уже не живой человек, а труп.
   Постепенно она приходила в себя. Однако от боли она всё ещё не могла пошевелить ни одним членом тела и так и лежала, голая и неприкрытая.
   С возвращением способности мыслить её сознание всё больше наполнялось какой-то гремучей смесью жалости и отвращения к себе. Вероника чувствовала себя половой тряпкой, которой давеча убирали самые отвратительные нечистоты, и от этих воспоминаний её тянуло рвать.
   Её, действительно, стошнило. Внутри возникли судороги рвотных позывов, причинившие ей боль. Чувствуя, что из неё сейчас извергнется содержимое её внутренностей, она, превозмогая боль, с трудом повернула, чтобы не захлебнуться, голову на бок. И в следующую секунду её желудок исторг на простыню какую-то склизкую желеобразную лепёшку. Вероника с отвращением поняла, что это сперма. От омерзения она, не смотря на дикую боль, отвернулась в другую сторону, чтобы не видеть того, отчего её и без того озябшее тело стало дрожать.
   Из неё вышло столько, что, ещё немного, и она могла бы захлебнуться в этой склизкой луже. И если позывы повторятся, - её вырвет снова, - она точно утонет в своей блевотине.
   У неё болело всё, что только могло болеть. Всё её тело ныло от какой-то тупой, невыносимой боли. Оно словно горело каким-то внутренним чадящим пламенем, на котором и жарилось будто на медленном огне.
   Болели нестерпимо мышцы. Болели кости. Она ощущала, как ноет её истерзанное влагалище, как саднит порванный анус. Было такое впечатление, что в них до сих пор что-то торчит, и это что-то было жёстким, твёрдым и занозистым как черенок лопаты.
   Что уж и говорить, если Веронике даже думать было больно, будто бы всё её тело, от кожи до мозга костей, было одним большим, сплошь обожжённым нервом.
   Теперь она лежала, глядя в одну точку, и, чтобы не было больно, старалась не думать, прогнав прочь все мысли, будто была не человеческим существом, а конгломератом разрозненных клеток, сообществом миллиардов одноклеточных, каждому из которых было больно находиться вместе. Так боль стихала, поскольку и мозг становился уже не организованным органом мышления и восприятия, а лишь частью этого конгломерата, утрачивая возможность воспринимать поступающие изо всех частей этого скопища раздражающие сигналы и генерировать в ответ на них ощущение боли, чтобы некто, тот, кто был хозяином и повелителем этого многомиллиардного сообщества, что-то сделал и облегчил его страдания. Ведь этот кто-то, её душа, ничего не мог поделать. И потому ей было лучше отстраниться от всего, что происходило с телом, продолжая существовать затаившись, глядя через немигающие, пустые глаза на стену.
   Но всё-таки боль, даже притуплённую, приходилось терпеть, сосуществовать с ней дальше и мириться с её присутствием. И если бы ей не было так больно думать, то Вероника обязательно бы задалась вопросом, как ослабить эти ноющие жилы, которые привязали её душу к телу, порвать их вовсе и отлететь от этого скопища страдания.
   День проходил как тучи, которые гнало по близкому небу куда-то без цели и смысла. Где-то на западе уже стало ясно, так что вскоре красные, теребящие сознание лучи закатного солнца окрасили белую стену комнаты в розовые тона.
   Веронике было по-прежнему так больно, что она даже не могла спросить у кого-то, кто не хотел, чтобы её жизнь прекращалась: "За что?!"
   Вскоре сознание, натерпевшееся, принявшее достаточную дозу страдания, покинуло её, вняв её мольбам, и Вероника впала в полуобморочное забытьё....
   Когда она пришла в себя, и забытьё отступило, то поняла, что так и лежит с незакрытыми глазами, которыми ничего не видит. Очнувшись, она снова окунулась в океан боли....
   В номер кто-то вошёл. Она услышала, как клацает замок. Звук этот больно резанул по натянутым, нервам.
   Она по-прежнему лежала на постели голышом, не прикрытая. Но ей было так больно думать, что даже не было никакой возможности устыдиться своего срамного вида. Она не могла пошевелить не то, что рукой или ногой, даже мыслью! Даже голову повернуть, чтобы увидеть, кто зашёл в номер, было нестерпимо больно, и Вероника лежала и слушала разговор вошедших, который резал мозг через восприятие слухом как пила.
   Вошли женщины. Во всяком случае, голоса были женские. Слышно было, как они прохаживаются по номеру, что-то обсуждают между собой.
   -"Мамка" сказала тут прибраться! - произнесла одна из вошедших.
   До Вероники донеслось режущее мозг звуковое колебание, шедшее издалека, видимо, они были ещё в прихожей номера.
   -А-а-а!.. А чё тут было-то? - резанул мозг Вероники вопрос другой.
   По режущему сознание звуку шагов было понятно, что женщины вошли в комнату.
   -Фу, как воняет!.. Кто тут обосрался?! - возмутилась первая, снова доставив Веронике своим вскриком боль, которая была сильнее, поскольку говорили уже совсем рядом.
   -А вон!.. На постели лежит! Сучка! Обделалась под себя! - пояснила вторая, ударив по её сознанию как плёткой новой звуковой волной.
   Только теперь, когда об этом сказали, Вероника и сама почувствовала вонь, - ощущения запаха тоже давили мозг болью, - и поняла, что это запах испражнений.
   Одна из вошедших бросилась к окну. Слышно было, как она лихорадочно пытается его открыть, и эти резкие звуки кололи мозг Вероники, как иглы.
   -Не-е!.. Я не поняла юмора! - кричала та, что дёргала фрамуги окна. - Я сейчас задохнусь! Почему мы должны за какой-то обосранной сучкой убирать?!..
   Окно распахнулось.
   Вероника почувствовала, как в номер врывается ледяной ветер, обжигая холодом её ничем не прикрытое тело. Каждое прикосновение дуновений воздуха, каждый его порыв, который касался кожи, доставлял Веронике такую боль, словно по её телу скоблили ножом.
   -Слушай, успокойся! - урезонила возмущавшуюся вторая, опять саданув по ушам Вероники близким звуком. Ей казалось: они говорят так громко, - словно стреляют из пушек. - Я ж сказала тебе: "мамка" попросила! Ты чё, не помнишь, что с тобой было, когда тебя посвящали?!..
   -Ну, уж, что не обосралась - это точно! - ответила первая откуда-то подальше, со стороны окна.
   -Откуда ты знаешь, что с ней делали?! - вторая была где-то совсем близко к её телу, и потому Вероника чувствовала от этого голоса боль сильнее. - Тебя, можа, так не ябли, как её! Её, слышала, дня три подряд драли! Посмотри вон: пиздень-то вся красная, аж с синевой! Навыворот вся! Как жопа у мартышки! Её вон спермой вырвало!.. С литр, наверно! Ты представляешь, сколько ей в рот наспускали?!.. Да тут что, весь "Космос" побывал, что ли?!..
   Другая теперь тоже подошла ближе и ответила ей у самого уха так, что Вероника снова едва не потеряла сознание от оглушающего болью звука:
   -Да, ништяк ей зарядили! Обалдеть! Мама, не горюй!
   Теперь они говорили где-то над ней, и Веронике их речь долбила по голове с частотой и силой барабанной дроби, всё больше выгоняя из неё жизнь.
   -Досталось тёлке!
   -Ну, не знаю! Чем-то она "мамку", видать, прогневила, что с ней вот так вот обошлись! Меня, помню, культурно отъёбли три бугая, и всё! На том посвящение и закончилось! А эту!.. Эту как целое стадо бизонов ёбло во все дыры!..
   -Смотри! Она не спит!.. В стену смотрит!.. Подслушивает, что ль?!..
   В поле зрения Вероники попала женщина. Она заглядывала ей в лицо, перегнувшись через тело.
   -Красивая! - отрезюмировала женщина. - Ой, какая смазливенькая! Слушай, подруга, была бы мужиком, тут же, наверно, её отъёбла бы ещё разок! И не посмотрела бы, что обосранная вся лежит!.. У меня аж в трусах помокрело!
   Она говорила прямо над ней, и Веронике казалось, что ей в ухо кричат из рупора, оглушая её воспалённый мозг такими зашкаливающими децибелами, точно забивают в голову гвоздь:
   -Слушай, да я от этой тёлки прямо возбудилась вся!..
   Кто-то ещё заглянул в лицо Веронике, перегнувшись через её тело, и протянул:
   -Да-а-а!
   -Чё "да" то?!..
   -С такой мордашкой и с таким точёным телом достанется ей тут по самое "не балуйся"! - участливо посочувствовала другая. - Нарасхват будет!
   -Ты прикинь, Мань, я возбудилась-то вся! - не унималась та, что нагнулась к ней первой, крича над Вероникой в самое ухо и доставляя ей невыносимую боль. - Не на шутку! Со мной не помню когда такое было в последний раз! А?!.. Чтоб от бабы возбудиться?!.. Ну, уж! Вообще!..
   Подруги отошли, и Веронике стало не так больно терпеть их разговор.
   -Давай отмоем её поскорее! Смотри-ка, какой сочный, пухлый клитор! Как слива! И пульсирует так маняще! Я б к нему так губками и припала!
   -Да что ж мешает?! Извращенка, а?! Возьми, да и отсоси!
   -Так говно ж кругом! Давай-ка, её отмоем поскорее!
   -Слушай! В натуре! - урезонила одна другую. - Вон дилдо валяется! Возьми и помастурбируй! Остынь!..
   -Мне чё твоё дилдо?! Мне и вибратор не помогает! Давай её отмоем поскорей!
   -Отмыть-то отмоем! Только не для того, чтобы ты её тут трахала! Видишь, девка без чувств лежит! Больно, наверно, ей! Даже глазами не водит - смотрит в одну точку! Тут, можа, "Скорую" придётся вызывать, а ты - клитор сейчас отсосу!.. Дура!
   -Не, ты же знаешь! "Скорую" "мамка" вызвать не даст! Девку, если неладное заподозрит, в расход пустит! Тут уж пусть сама выкарабкивается!
   Было слышно, как женщины принялись убирать в комнате. К звукам их голосов теперь прибавились доставляющие боль шуршание, хруст и скрябание
   -Жалко, если сдохнет! - рассуждала одна. - Красивая! Я красивых, молоденьких тёлочек, ой, как люблю! Жива останется - чур, моей подружкой будет! Я её к себе возьму! Ангелину выгоню! Пусть идёт в другое место!
   -Да ей и без тебя работы будет невпроворот, успокойся ты! - возражала ей другая.
   Женщины некоторое время убирали молча, и Вероника радовалась, что по мозгам ей больше не строчит дробь их разговоров.
   -Ладно, где ты дилдо-то видела?!.. Пойду дрочну чуток! - подала вдруг одна из них голос.
   -Слушай, конопатить дырку потом будешь! - возмутилась вторая. - Давай порядок наведём сперва!.. Ну-ка! Хватай её за ногу! А я - за другую! И потащили в ванную!
   -А ты знаешь, что, когда возбудишься, надо обязательно кончить, а?! - не унималась первая. - Возбуждаться без оргазма вредно! Не хочу, чтобы у меня губы потом, как сливы раздуло из-за того, что я игнорировала торчок!
   -Ох, грамотейка! Ну, иди, иди! Только скорей!..
   -Да я в пять сек! - радостно отозвалась первая.
   Вероника ощутила, как что-то взяли с постели, и от этого лёгкого содрогания кровати её тело, все мышцы, пронзила нестерпимая боль. Она едва сдержала стон, который хотел вырваться у неё из груди, потому что стонать было так же больно, как и делать всё остальное.
   Из ванной минут пять раздавались какие-то всхлипы и вздохи.
   -Мань! Помогла бы?! - послышался оттуда призывный голос.
   -Давай-давай! - отозвалась Маня от постели Вероники, ударив ей по мозгам волной звука.
   -Ну, Мань?! - звала её первая.
   -Брала пять сек, а уже минут пять в пёзде своей колупаешься! В дупло пару пальчиков вставь - помогает! - дала ей дельный совет Маня.
   -Слушай, мне твои бесплатные советы не нужны! У нас, итак, - страна советов! Шла бы лучше, помогла! - призывала её первая.
   Но Маня и не шевельнулась с места. Вероника ощущала, что она стоит рядом с её постелью и смотрит на неё.
   Минут через пять послышались приближающиеся, шаркающие шаги.
   -Фу-х, на силу справилась! - резануло по мозгам Веронике от близкого разговора. - Ну, ты, Мань, и стерва! Нет, чтоб помочь бедной девушке завершить процесс!..
   -Ты когда девушкой-то была?! - усмехнулась Маня. - Двести лет назад?!
   -Ладно, я тебе припомню! - пообещала та.
   -Хватит выпендриваться! Кончила?!.. Хватай её за ноги, и понесли в ванную! - приказала Маня, взяв быка за рога.
   Вероника почувствовала, как её, словно куклу, набитую ватой, снимают с кровати: от боли она не могла напрячь ни одну мышцу. Её взяли с постели и - за руки, за ноги - понесли через номер в ванную комнату. Голова её безвольно отвисла вниз, запрокинувшись навзничь, высоким лбом почти касаясь пола и метя по нему прелестными, переливающимся локонами русых волос. Рот открылся под тяжестью головы.
   При каждом шаге несущих её тело, доставлявшем ей боль, перед глазами Вероники теперь качались вверх тормашками пол номера, его стены, двери и шагавшие перед лицом толстоватые ноги в чулках в крупную сетку....
   -А пёзду-то ей и вправду разворотили! - раздался откуда-то сзади сочувственный голос. - Надо будет какой-нибудь компресс приложить!
   -Да! - согласилась Маня где-то рядом, над головой Вероники. Это были её толстоватые ноги, маячившие перед лицом девушки. - Досталось девке! Пусть спасибо скажет, что жива осталась!
   -Осталась ли? Вдруг окочуриться? - засомневалась другая.
   -Да не должна бы! Очухается! - оценивающе произнесла Маня.
   Веронику положили в ванну, наполненную тёплой водой.
   Она испытала некоторое подобие блаженства. Боль в теле стала значительно слабее.
   Теперь ей были видны Маня и та, другая.
   Вероника увидела своё тело: ноги в синяках и лиловых кровоподтёках от крепко сжимавших её бёдра мужских пальцев, лобок лона, припухший, воспалённый, словно налившимся кровью от возбуждения. Кожа на нём отливала синевой.
   Из-под промежности стало расплываться коричневое пятно растворяющихся в воде экскрементов, которыми она испражнилась, пока лежала в номере одна.
   Если бы было не так больно думать, она испугалась бы своего вида, возможно, заплакала бы даже с горя. Но теперь ей было всё равно, лишь бы не было той боли, что пронзала насквозь её тело.
   Женщины принялись отмывать Веронику, водя по её телу губками.
   Маня посмотрела ей в глаза, пытаясь понять, в сознании Вероника или нет, а потом спросила:
   -Подруга, ты вообще в чувствах?..
   Вероника не ответила ей ничего. Ей было по-прежнему больно не то что напрягать мышцы - слышать звуки, чувствовать запахи, и даже думать.
   Глава 5.
   Веронике казалось, что прошло довольно много времени с тех пор, как таксист ушёл за билетами.
   Она не могла пошевелиться в узком проходе между сиденьями, поднять и просунуть от бёдер к лицу руку, чтобы посмотреть на наручных часиках, который час. Но ощущение того, что её сегодняшний отъезд из Москвы с каждой минутой всё больше перемещается под знак вопроса, нарастало. Казалось, поезд вот-вот отправится или уже ушёл.
   В салоне такси было темно, сыро и холодно. От резиновых ковриков, на которых она лежала, чем-то нестерпимо воняло. Тело, скованное неподвижностью в узком проходе, коченело от промозглой сырости.
   Наконец рядом с машиной, на улице, раздались приближающиеся, хлюпающие по мокрому снегу шаги ботинок таксиста.
   -Слушай, тёлка! - тон общения Гарика, забравшегося в салон машины, вдруг стал совсем другим. - С этого момента на неделю я твой хозяин!.. Поняла?!
   Вероника по-прежнему лежала внизу, в проходе между креслами, ничего не отвечая таксисту и стараясь сообразить, что же всё-таки происходит в её жизни.
   К страху в душе вдруг примешалось ощущение, что она потеряла вообще какой бы то ни было контроль над происходящим с ней, и это пугало её ещё больше.
   -Поняла, говорю?! - Гарик опустил вниз руку, нащупал воротник её полупальто и, несмотря на то, что на вид был щуплый и дохлый, поднял её вверх за шкирку как котёнка.
   Вероника увидела совсем рядом, в отсветах с улицы, щетинистую щёку армянина. В лицо ей пахнуло его зловонное дыхание, и она вся, и без того испуганная, обмякла от осознания своей беспомощности и необходимости подчиняться чужой воле. Отвратительно было то, что она вдруг стала покорной игрушкой в руках какого-то безвестного армяшки, который был ей так противен. Но хуже всего было то, что в это состояние она загнала себя сама. Она вдруг поняла, что в очередной раз продалась!
   -Видишь, - Гарик стал водить по её щекам какими-то бумажками, продолжая держать за воротник. - Я взял нам эСВэ!
   Вероника ничего не могла осознать. Она силилась, но не могла понять, что происходит у неё в душе, что говорит ей этот наглый армян, почему так ведёт себя с ней, - обращается будто с какой-то шантрапой, а не с миловидной, яркой блистательной молодой женщиной, заслуживающей восхищения и поклонения!
   Гарик отпустил её воротник, и Вероника как куль картошки рухнула вниз, на резиновый полик между сиденьями.
   -Лежи тут! - приказал ей таксист. - Я пойду с ребятами договорюсь, чтобы за машиной присмотрели неделю! Возьму себе секс-отпуск!.. Люблю хохлушек! А ты вообще красавица! Я тебя сразу заприметил, когда вас вёз! Не думал, что ты мне достанешься!.. А с кем ты тогда была, а?!
   -С мужем! - Вероника удивилась, что в её голосе засквозили хныкающие, как у нашкодившего подростка, который сдался на милость взрослого, нотки.
   -С мужем?!.. Там двое было. Это какой из них твой муж-то?! Худой или толстый?!
   -Толстый.
   -Солидный парень!.. А второй? Это кто такой был?!
   -Это так.... Сотрудник!
   -А-а-а! Ну, и куда же твой муж делся?! - удивлённо поинтересовался Гарик. - Развелась, что ли?! Быстро что-то! Или бросил он тебя?! Хотя такую вряд ли бросил бы! Да-а, за тобой глаз да глаз нужен: красивая очень! Мужики, наверно, так и липнут к тебе! Проходу не дают! А?!.. Хохлушки, вообще, - смазливые все бабы.... Но ты! Настоящая красавица!
   Гарик замолчал, то ли что-то обдумывая, то ли ожидая ответа от Вероники.
   -Ну, муж-то куда делся?! - вновь поинтересовался он.
   -Убили его, - ответила Вероника.
   -Он что, бандит был?
   -Видать, бандит.
   -А кто убил-то?!.. Московские, что ли?!
   -Всё тебе знать надо! - в первый раз возмущение девушки прорвалось сквозь страх и смятение.
   -Ты не дерзи мне, а то сейчас мигом выкину на улицу! Там тебя Саид и подберёт!.. Так кто убил-то?!
   -Тот, второй, - ответила Вероника, негодуя внутри по поводу допроса, который был совершенно неуместен.
   -У-у-у, по нему и не скажешь! Худой, щуплый! Он что, тоже бандит?! - удивился армянин.
   -Он дурак! - со злостью ответила девушка. - Слушай, давай позже ты мне допрос устроишь! Иди, договаривайся насчёт машины, и айда в поезд, он уже скоро отчалить должен! Опоздаем - на своей колымаге меня в Сумы повезёшь! - Вероника почувствовала, что страх постепенно утихает в её душе, уступая место возмущению. Уже и кавказцы почему-то не казались такими страшными, как поначалу, может быть, от того, что всё как будто бы уладилось.
   -Ладно, лежи здесь тихо! - приказал армянин. - Я пошёл!
   Дверца захлопнулась. Шаги стихли, и Вероника снова осталась одна.
   Теперь она мучительно раздумывала, как бы поскорее отделаться от этого незваного гостя. Она так и прозвала его про себя почему-то - "гость".
   Ей вовсе не улыбалось привезти у себя на хвосте на родину этого наглого армяшку. Они ей всегда не нравились. Чужой народ, неруси! К тому же, спекулянты! Сами ничего не выращивают, а только торгуют мандаринами да персиками, что везут с Крыма на своих "копейках" с усиленными рессорами, которые используют как грузовики, нагружая машину тонной фруктов. Там за бесценок скупают прямо в колхозных садах, здесь втридорога продают. И цену не сбавляют, даже если товар портиться начинает, - тогда его просто выбрасывают!
   И надо же ей в Москве с "чуреком" вплотную столкнуться! Да ещё с ней в Сумы поедет! Вот наглые эти "чурбаны"!..
   "Тьфу! - Веронике стало противно так, что она сплюнула на пол, вдруг представив себе, что придётся, наверное, ещё и целоваться с этим "черномазым". Её едва не стошнило. - Тьфу, мерзость какая!"
   Только теперь до неё вдруг дошло данное Гарику обещание. Его наглое "неделю буду драть тебя как сучку!" резануло слух, но только сейчас, когда оцепенение от страха отпустило, до неё стал доходить подлинный смысл этой фразы.
   "Вот влипла!" - с досадой подумала девушка.
   Ну, разве она могла себе представить, что всё обернётся так скверно и гадко? Она-то думала что?! Самым главным ей казалось - удрать с гостиницы! А что получилось?!.. Ну, удрала она!.. Ста долларов, припасённых на всё - про всё, не то что бы на все её планы, - не хватило даже до дома добраться! И вместо свободы, что?!.. Она стала вдруг ни с того, ни с сего, - сама не заметила как, - рабыней какого-то наглого армяна!..
   Веронику снова передёрнуло от омерзения. Она не могла даже поверить в то, что всё это происходит с ней. Не с кем-нибудь, а с ней! Этого вообще не должно было с ней произойти! Пусть с кем угодно другим, - да только не с ней!
   Сомнений теперь было всё меньше. Ничьими услугами пользоваться при побеге нельзя было! Надо было самой как-то смываться! Почему она расслабилась?! Зачем стала искать этого армяшку?! Ну, и что нашла?! Приключения себе на голову?!
   Тут Вероника вспомнила запруженный народом, как во время революции или массового переселения, Киевский вокзал, длинные и злые очереди в билетные кассы, и призналась вдруг себе, что без посторонней помощи не то что удрать бы у неё не получилось из Москвы - билет вовремя купить, чтобы на поезд не опоздать!
   Нет, с армяном она, наверное, правильно связалась. Он ведь не навязывался к ней! Запросил тройную цену за такси?! А чего она хотела-то?! Чтобы он ей помог удрать, да ещё и бесплатно?! Но зачем сказала, что денег нет?!..
   Тут Вероника вспомнила, как перекосило у Гарика лицо от невыразимого страха лишь при упоминании о разыскивающих её чеченцах. Конечно, если они узнают, что он ей помог удрать из гостиницы, то ему, в лучшем случае, не поздоровиться. Бегемот, помнится, как-то говорил при ней, что "чехи", - он их так почему-то называл, - крутые ребята. Стреляют и глотки людям режут, как баранам! Поэтому Гарик и испугался. Он-то для них чем лучше барана?! А что они с ней сделают, если найдут?!.. Нет, знала бы, что так всё обернётся, - последнюю рубашку отдала бы! Но!.. Не отдала же! Вот и влипла! Зачем Гарику сказала, что у тебя денег нет?! Ну, распотрошила бы подклад сумки, да отдала бы ему ещё сотню! Ну, и всё! До свиданья! Дала бы ему по окончанию спектакля пинка под зад.... Как он тебя пытался из машины выпихнуть!.. Так нет же! Напросилась на новое приключение! На содержание армяну! Тьфу!!! Дура! Ну, точно дура!!!
   Вероника не представляла себе, как это позволит ему прикоснуться к своим злачным местам, которые сама любила, лелеяла, берегла и холила при каждом удобном случае. Отдаться кому-то она могла только тогда, когда ей диктовала её прихоть. А тут армян! Да нет, даже и речи быть не могло ни о чём!
   "Нет! - решила Вероника. - Сядем в поезд, и пусть только попробует полезть ко мне! Сразу закричу! Буду на помощь звать! Брыкаться буду, в конце концов! Не дам ему ничего! Ничего не получит!.."
   Водительская дверца снова распахнулась. В машину задуло сыростью и холодом с улицы.
   -Вставай! - скомандовал Гарик. - Побежали! До отправления поезда осталось пять минут, а он стоит далеко, сбоку от вокзала, на одиннадцатом пути!
   Вероника поднялась с резинового коврика, с трудом высвободившись из плена узкого прохода между креслами, села на заднее сиденье машины и осмотрелась.
   -Как же я побегу-то?! - она увидела, во что превратилось её яркое модное демисезонное пальто, испачканное теперь следами ботинок Гарика и мокрой чёрной маслянистой грязью с резиновых половиков такси. - Ты на меня посмотри!..
   -Поезд отходит через пять минут! - повторил Гарик, и тон его голоса стал ещё ниже: в нём появились угрожающие нотки. - Я своё обещание выполнил: тебе билеты на поезд купил! Если мы опоздаем, я всё равно буду тебя неделю иметь! Поверь, у меня есть, где тебя на неделю в Москве закрыть. А потом выкину на улицу! И всё! Я тебя знать - не знаю! А если Саид найдёт, то из тебя котлету сделает и скормит своим собакам. Поняла?!
   -Поняла! - испуганно отозвалась Вероника.
   -Так что, тёлка! Хочешь, чтобы всё по твоему получилось, - беги к поезду что есть силы! И не смотри, - грязная ты или чистая! Это твой последний шанс! Поняла?!
   -Поняла! - снова согласилась Вероника, испуганно осознавая, что, действительно, стоит на самом краю судьбы, и вдруг почти физически ощутив, как за спиной веет нездоровый леденящий холодок пропасти неизвестности.
   Гарик глянул на часы:
   -У тебя для прыжка в жизнь осталось уже три с половиной минуты!.. Вагон номер шесть!.. Беги!..
   Вероника выскочила из машины, едва не забыв свою драгоценную сумочку, и понеслась во весь опор, расталкивая на ходу уныло бредущую, словно бесконечная лента странного кино, толпу людей, уже не оборачиваясь и не извиняясь. Ей казалось, что она бежит так быстро, что Гарик навсегда отстал от неё и уже не сможет догнать. О, как она хотела, чтобы он отстал от неё! Гарик был последним эпизодом этого кошмарного московского сна, который никак не мог закончиться. Она надеялась, что, впрыгнув в поезд, наконец, проснётся от него, и дальше всё будет по-другому. Не так, как прежде! Но по-другому! Всё будет хорошо!..
   Вероника, оббежав здание вокзала, выскочила к левым уличным перронам.
   Здесь народу было намного меньше. Только менты, немного пассажиров и грузчики. Глазами она нашарила на табло свой поезд. Так и есть! Одиннадцатый путь! Она глянула на часики. До отправления осталась минута.
   Вероника припустила стремглав, словно стараясь обогнать время. До перрона были ещё с две сотни метров.
   Она промчалась мимо милиционеров, и вслед ей раздалась трель милицейского свистка.
   "Пошли вон, сволочи! Я ничего не нарушала!" - подумала она про себя, припустив ещё быстрее.
   В темноте, откуда-то с неба, со стороны здания вокзала неслось объявление об отправлении её поезда. Дикторша желала пассажирам счастливого пути.
   Она должна была успеть на этот поезд! Во что бы то ни стало! Этот поезд спасёт её жизнь!
   Вероника уже бежала по перрону мимо состава. Двенадцатый вагон, десятый!..
   В каждом тамбуре стояла проводница с поднятым вверх сигнальным флажком, сообщавшим: всё нормально, можно отправляться.
   Вдруг раздался какой-то неправдоподобный лязг. Вероника, запыхавшаяся, мало чего уже соображающая от дикого спринтерского забега, не могла понять, откуда он идёт.
   И тут она увидела, что поезд, её спаситель-поезд, тронулся и плавно покатился вдоль перрона. А она только поравнялась с девятым вагоном. Сначала бег её был быстрее, чем двигались вагоны. Но вот их скорости сравнялись, и спустя секунду они уже стали обгонять её.
   Вероника поняла, что опоздала.
   Она бессильно остановилась у края перрона. Мимо неё в полуметре быстро проходили, всё больше ускоряясь, вагоны поезда её надежды, последней надежды выпрыгнуть из кошмара и спастись.
   Слёзы сами собой застилали глаза. Сквозь них, преломлённые, как в увеличительном стекле, проплывали жёлтые квадратики вагонных окон, тамбуры со стоящими в открытых дверях проводницами.
   Это был конец!..
   -Эй, малохольная! Прыгай сюда! - раздался где-то рядом женский голос.
   Даже не успев ещё ничего сообразить, Вероника обернулась на окрик, увидела приближающийся, стремительно наплывающий на неё жёлтый прямоугольник открытой двери тамбура последнего, тринадцатого, вагона, стоящие в нём какие-то два силуэта, и, поняв, что кричат оттуда, прыгнула, не раздумывая, кто и зачем орал, вперёд, ухватившись за поручни и влетев в тамбур.
   Силуэты отпрянули вглубь. Туфли заскользили по стылой рифлёной металлической плите пола тамбура, покрашенной оранжевой краской. Она едва не поскользнулась, но удержалась, повиснув на поручнях.
   Вероника напряглась и встала на ноги, смахнув слёзы, мешавшие ей видеть.
   Перед ней стояли проводница и Гарик. Оба улыбались.
   -Ну, ты как антилопа Гну неслась! - сказала проводница, хлопнув её по плечу. - Молодец! Наверно, олимпийский рекорд побила! Ты кого хотела догнать-то, электровоз? К машинистам, что ли, собралась в кампанию?! Так они б не взяли!.. Хотя нет, смотри-ка, мордашка смазливая, можа, и подвинулись бы на полпалки!.. А?!..
   Проводница тараторила всякую чушь. Язык у неё работал как помело. Но Вероника не обижалась на её едкие, колкие шуточки и замечания. Она была счастлива, что дурной сон остался вместе с Москвой вовне этого поезда, который уносил её теперь к родному дому.
   Она вдруг ощутила какую-то тёплую радость внутри себя, какое-то безграничное счастье. Ей захотелось обнять всех: и Гарика, несмотря на то, что он подлый армян, и проводницу, из которой как из рога изобилия лился нескончаемый словесный поток колкостей.
   Колеса вагона дробно отстукивали какой-то бравый гимн. Быть может, это был гимн прощания со злом, от которого удирал поезд, оставляя за собой его пустынное, унылое пространство. Он словно выныривал из кармического узла, доставившего Веронике множество неприятностей и переживаний. Единственным напоминанием о прошедшем страшном эпизоде жизни оставался теперь Гарик....
   -Эй, подруга! - проводница, всё ещё продолжая гоготать и шутить, снова фамильярно толкнула её в плечо так, словно они были закадычными подружками. - А я тебя знаю!
   Теперь и Вероника признала в ней ту, что висла на её мужа на перроне, когда они уезжали в Москву.
   -Ты же, это самое, подруга..., то есть жена Бегемота! - окончательно вспомнила её Алла. - Тогда в СВ ехала, а сейчас что, в купе?!.. А-аа! Я поняла, это ты мчалась - СВ с Бегемотом догоняла! У вас, видать, хобби такое, друг от друга ездить в разных вагонах!..
   Вероника молчала. Радость избавления от московского кошмара немного потускнела от встречи с этой голосистой и наглой нахалкой.
   -Да нет! Я в СВ еду, в шестом вагоне! - ответила она Алле.
   -А-а, ну, понятно, то-то я гляжу, припустила мимо, как быстрая лань! Ну, давай, топай! - Алла нахмурилась, улыбка сошла с её лица. - Беги скорее к Бегемоту, а то украдут!
   -Не украдут! - ответила Вероника, открывая дверь в вагон.
   -А-а, вон как! Приворожила, что ль?! Смотри, он мужик видный! Таких, как ты куколок в нашем славном городишке, как навоза в коровнике! А вот Бегемот один, - слышала Вероника вдогонку себе тирады проводницы, проходя по коридору вагона.
   Пассажиры, попадавшиеся ей на пути, расступались, прислоняясь к поручням или уходя в купе, и пропускали её вперёд.
   -Да нет уже этого вашего Бегемота! - сказал ей Гарик, до того просто стоявший в тамбуре и слушавший перепалку.
   -Как нет?! - удивилась Алла. Но Гарик уже пошёл следом за Вероникой, поотстав от неё на полвагона. - Как это нет?!..
   В голос нахальной проводницы, всё ещё долетавший до ушей Вероники с другого конца вагона, закралась тревога.
   -Убили его! - бросил на прощанье Алле Гарик уже с середины коридора.
   -Как убили?!.. Кто убил?!.. Когда?! - растерялась Алла. В голосе проводницы теперь звучали нотки неподдельного горя, которым её вдруг щедро одарил Гарик. - А ты кто такой?! Откуда знаешь?!
   -Попутчик я! - бросил Гарик с противоположного конца вагона и скрылся в тамбуре.
   Алла, как стояла в коридоре возле раскочегаренного титана, рухнула на пол, подкошенная страшной новостью. Пассажиры, стоявшие в коридоре, ставшие невольными свидетелями драмы, бросились к ней.
   Глава 6.
   Вероника проснулась после забытья. Вроде бы и сна-то не было.
   Теперь она лежала в чистой постели, такой чистой, что бельё даже скрипело. Сверху её накрывало тёплое одеяло в хрустящем крахмалом пододеяльнике.
   Сначала она не могла сообразить, где находится. Кровать её была окружена каким-то белым, непрозрачным балдахином из плотного шёлка. За ним лился свет искусственного освещения, и она решила, что находится в какой-то больнице.
   Что с ней случилось?
   Какие-то странные картины, - а, может быть, всего лишь отрывки сна, - проносились в голове. Они были ужасными и мерзкими, и Веронике казалось, что это всё-таки тяжёлый и кошмарный сон.
   Последнее светлое, что она помнила: разговор со школьной подругой. Та обещала взять её к себе в компаньонши на рынок. Дальше начинался какой-то страшный бред. На этом воспоминании она и решила сосредоточиться, чтобы дурной сон, этот фантасмагорический кошмар, покинул её навсегда.
   Однако как только она попыталась пошевелиться, дикая боль во всех мышцах, во всём теле, во влагалище, в матке, в заднем проходе, - везде, - пронзила её как молния, и Вероника дико взвыла.
   В эту секунду, следующую после пробуждения, она поняла, что все её воспоминания были не страшным сном, а кошмарной явью.
   Вой её перерос в стон горечи, выдавив из глаз слёзы.
   Балдахин зашевелился, полы его разошлись, и внутрь заглянуло женское лицо.
   -Очухалась, подруга?!
   Вероника что-то хотела спросить, но шевелить языком было больно, в горле всё пересохло, и она лишь замычала как корова.
   -Да, тёлка, досталось тебе! - произнесло женское лицо. - Мне скажи "спасибо"! "Мамка" тебя хотела в расход пустить, поскольку решила, что ты окочуришься всё равно опосля такого крутого изъябения. Но я её уговорила еле-еле, чтоб она отменила своё распоряжение. Она уже приказала тебя в мусорный бак бросить! А там - мусоровоз и свалка!..
   Лицо замолчало и смотрело теперь на неё некоторое время, видимо, ожидая благодарности, но, не дождавшись, продолжило:
   -Я за тебя пятьсот доллариев "мамке" отстегнула! Понравилась ты мне! Сразу, как увидела, влюбилась в тебя! Была бы мужиком!.. Э-эх! Ну, чё молчишь-то, говори!..
   Лицо снова ожидало ответа.
   Вероника хотела пошевелить языком, но боль не дала ей это сделать. Перед глазами у неё всё поплыло, и она опять окунулась в беспамятство....
   Когда она вновь очнулась, воспоминания стали более отчётливыми. Но теперь болело всё сразу, и ей уже не казалось, что кошмар пригрезился. Кошмар и был её явью.
   Ей вдруг захотелось помолиться. Почему-то вдруг она обрела уверенность в том, что, обратись сейчас с молитвой к какой-нибудь святой или даже к самой Пресвятой Богородице, та спасла бы её, вызволила из этого ада. Но Вероника не знала, как правильно молиться, и потому только горько молча заплакала.
   За сомкнутыми полами балдахина по-прежнему горел свет люминесцентного освещения. В тишине гудел дроссель.
   Теперь Вероника старалась не шевелиться, чтобы не закричать от пронзительной боли. Ей не хотелось, чтобы снова показалось это незнакомое женское лицо и стало бы ей рассказывать, что заплатило за неё пятьсот долларов, и потому её не выбросили в огромный мусорный бак, который каждое утро вывозит далеко за город тяжёлый, нагруженный всякой дрянью мусоровоз.
   Потом её нашла бы живущая там, - на огромной, как целый город, помойке, - банда подмосковных бомжей и отдала бы в жёны какому-нибудь своему королю. Если бы она выжила....
   Ей было гадко. Гадкость эта как оскомина гнездилась где-то внутри неё, в душе.
   Она не должна быть сейчас здесь! Всё, что случилось, не должно было произойти с ней! Веронику ждала другая, счастливая судьба, полная радости, успеха, богатства.... Как она оказалась здесь? Как получилось, что в жизни её всё изменилось так резко, так стремительно, так неправильно и так непоправимо? Как если бы она заснула счастливой принцессой в светлой спальне дворца, а проснулась в каком-нибудь чуланчике, да ещё кухаркой, посудомойкой или уборщицей... да нет, хуже - проституткой!..
   Проститутка?! Шлюха?!!..
   В страшном сне она не могла себе такого вообразить. В её представлении проститутки были падшими женщинами, которые сами избрали себе такой путь. Это был их сознательный выбор. Они знали, на что шли! И этот выбор она не уважала! Тем более никогда даже и разу не примеряла к себе....
   Никогда, ни за что она бы не стала проституткой!
   И вот вдруг судьба как-то зло подшутила над ней! Из жены преуспевающего дельца она превратилась в проститутку! И она не могла с этим ничего поделать! Она даже пошевелиться не могла! Ей было больно! Болела душа, болело тело! Ей хотелось всё это прекратить как страшный, дурной фильм!
   Вероника уставилась в центр конуса, туда, где балдахин сходился в узел, и лежала так. Лежала долго, не шевелясь. Слёзы текли по её щекам. Это были слёзы бессильной ярости и отчаяния.
   Мир вокруг неё враз изменился и стал другим. Она этого не хотела принимать и, как кутёк, потерявший сучкину сиську, теперь пищала вся в душе, звала назад потерянный свой маленький рай, который, - даже не думала никогда, - так дорог ей.
   В голову лезли разные мысли. Воспоминания, сожаления.
   Они бередили душу, цепляясь за сознание как острые колючки, причиняя нестерпимые душевные страдания. Ах, если бы, если бы.... Если бы всё случилось не так! Если бы она вместо того чтобы выйти замуж за Бегемота, бросилась бы на шею лейтенантику Яковлеву, нищему и безродному, такому же, как и она сама. Он, наверное, женился бы на ней! Ведь она видела, что нравится ему! Как он смотрел на неё!.. Хотя, быть может, ей это только казалось....
   Но если бы это случилось!
   Тогда она поехала бы в какую-нибудь Тмутаракань, как её подружки со школы, что повыскакивали замуж за молодых офицериков из артучилища. И возможно, была бы там даже счастлива каким-то своим маленьким счастьем: есть муж, зарплата на кусок хлеба, какой-никакой угол для жизни. Она бы ждала его со службы целый день. А вечером он приходил бы грязный и усталый с полигона. Она кормила бы его ужином, а потом они шли бы в постель....
   От последней мысли мечты её вдруг лопнули, как мыльный пузырь. Веронику словно помоями вонючими изнутри обдало, затошнило.
   Воспоминания о перенесённых во время оргии издевательствах вдруг нахлынули во всех подробностях. И от них стало больно, как от попыток шевельнуться.
   Вероника заплакала снова. Плакать уже было не больно: организм постепенно восстанавливался. Слёзы катились по её прелестным щёчкам, горевшим пунцовым, лихорадочным румянцем, скатывались с её красивого лица на прелестную шейку со следами от ошейника в виде пояса кровоподтёков и бляшек запёкшейся крови от шляпок болтов его шипов.
   За балдахином было светло и тихо.
   Веронике хотелось теперь только одного, чтобы вокруг больше никогда никого не было, чтобы её никто никогда не беспокоил, и чтобы наконец она смогла умереть... тихо, спокойно, без боли.
   Она согласна была лежать так, неподвижно, ожидая наступления смерти, хоть день, хоть неделю, хоть тысячу лет. Она готова была превратиться в камень, лишь бы её больше никто никогда не трогал! Не хватали бы её за руки и за ноги, не собирали бы в кулак пучок её волосы, не вторгались бы в её тело вопреки воле её души, не причиняли бы ей больше боли....
   Где-то послышался звук щёлкающего дверного замка. Раздались голоса.
   В комнату, судя по эху от звуков, - не очень большую, - кто-то вошёл, переговариваясь. По голосам стало ясно: это мужчина и женщина.
   Вероника не могла пошевелиться, но ей хотелось в эту минуту стать размером с мышь, чтобы её не нашли, потеряли на этой чистой, белоснежной, аккуратно заправленной дорогим, шуршащим бельём постели.
   Ей стало страшно: всё, что она перенесла, начнётся снова, повторится опять. Звуки мужского голоса заставили её сердце в страхе содрогнуться, а потом замереть от дикого испуга.
   Внутрь балдахина снова просунулось уже знакомое теперь лицо её спасительницы.
   -А-а-а, не спишь? Говорить-то хоть можешь?!..
   Лицо ждало некоторое время, но потом исчезло.
   -Вот она! - раздался за балдахином голос женщины. - Смотрите её!
   Внутрь балдахина просунулось теперь мужское лицо с седой бородкой, с такими же седыми усами и в очках.
   Вероника не могла пошевелиться, потому что знала, - это причинит ей нестерпимую боль, но ей хотелось вжаться в матрац, сравняться с его поверхностью, самой стать простынёй от испуга.
   Следом в балдахин просунулась волосатая мужская рука. Она отбросила одеяло, которым было укрыто её тело. Лицо в очках стало его разглядывать.
   Вероника смотрела на это лицо, и ей было нестерпимо страшно и стыдно.
   У неё было такое ощущение, что она - кусок мяса, который осматривает мясник, прежде чем его разделать. Она чувствовала, как холодные, грубые мужские пальцы касаются её бёдер, зачем-то сгибают и разводят её ноги, раздвигают её половые губы.
   Все эти прикосновения были болезненны и холодны, обжигали её словно холодное пламя.
   Лицо наклонилось ниже к её тазу. В балдахин просунулась вторая рука с маленьким фонариком, которым мужчина стал светить куда-то в район её промежности.
   Вероника чувствовала нестерпимую боль от того, что мужские пальцы проникают в её влагалище, в её анус, но не могла даже прикусить губу.
   Лицо в очках, в которых отсвечивали её голые бёдра под откинутым на грудь одеялом, продолжало что-то высматривать в её половых органах, теперь непрерывно цокая то ли от удивления, то ли от сочувствия.
   Закончив осмотр её гениталий, лицо в очках переместило своё внимание на живот и грудь, но здесь долго не задержалось.
   Кровать Вероники обошли, и с другой стороны в балдахин просунулась её спасительница. Она влюблённо уставилась на Веронику.
   -Не боись! - она пояснила мужчине свои наблюдения. - Вся дрожит! - потом снова обратилась к Веронике. - Это доктор!
   Доктор продолжал цокать, надавливая то на одну, то на другую грудь Вероники, водя по ним пальцем, ощупывая, потом накрыл её одеялом и исчез за балдахином.
   Женское лицо тоже исчезло. Вероника услышала шёпот врача, который что-то говорил её новой подруге.
   От боли, стыда и позора, от того, что она не может теперь даже пошевелиться, и каждый вот так, запросто, может подойти и щупать её тело, развести в стороны ноги, раздвинуть пальцами ягодицы, залезть, не спрашивая разрешения даже, в самые её сокровенные места, ей было противно так, что хотелось немедленно провалиться сквозь землю, умереть прямо сейчас, прекратить своё существование. Она не согласна была с тем положением, в котором сейчас оказалась. И это причиняло ей такие душевные страдания, которых она прежде никогда и не знала....
   За балдахином снова раздался щелчок замка. Спасительница её вскоре вернулась и пролезла снова внутрь него. Теперь лицо её не казалось таким уж чужим, как прежде. Вероника успела привыкнуть к нему, и ей даже приятно было его увидеть, хотя она и сама не знала, почему.
   -В общем, так! - доложила та, потом задумалась, видимо, как лучше сформулировать то, что хотела своими словами передать ей из диагноза доктора. - Врач говорит: здорово тебе досталось, подруга! Он не уверен, но, возможно, придётся делать операцию. В общем, говорит, что тебя надо на обследование в больницу положить. Но "мамка" тебя ни за что отсюда не отпустит! Ей проще тебя в мусоровоз отправить, чем в больницу.... Да, подруга, задала ты мне задачу, - сама не знаю, что делать!.. Ты говорить-то хоть можешь или немая?
   Вероника смотрела на неё и плакала. Слёзы текли по её красивому личику, и она думала, глядя на эту женщину: "Убейте меня, только не больно!"
   Спасительница её молчала, словно ожидая, не будет ли ответа, потом вспомнила:
   -Ах, да! Тебе сейчас капельницу поставят....
   Настроение её вдруг изменилось:
   -Не знаю, зачем я с тобой вожусь, деньги на тебя трачу!.. Кто ты мне такая вообще?!.. Может, ты окочуришься, а я тут стелюсь перед тобой!..
   Теперь женщина долго и пристально смотрела на Веронику, и на лице её, словно на театральных подмостках, отражалась борьба страстей, происходившая внутри. Видно было, как та мучительно размышляет, что делать: продолжать и дальше тратить немалые деньги на лечение незнакомки или разрешить "мамке" отправить её тело в мусоровоз.
   Было слышно, что в комнату кто-то вошёл.
   Что-то принесли и поставили возле кровати Вероники, за балдахином. В него просунулась ещё одна голова. Это была женщина в белом колпаке. В руках она держала вату и иглу с подключенной к ней системой.
   -Ладно! - заключила спасительница. - Ты лежи пока, пусть прокапают тебя! А я работать пошла. Меня до утра не будет! Свет я тебе не выключаю! Надеюсь, через пару недель оклемаешься! Может, раньше! Правда, лечить тебя для этого надо! Деньги тратить!..
   Спустя минуту в комнате никого уже не было. Вероника снова осталась одна, один на один со своими тяжёлыми раздумьями.
   Вскоре она отключилась....
   Когда она проснулась, системы на руке уже не было. Наверное, прошло уже довольно много времени. За балдахином по-прежнему горел свет.
   Вероника почувствовала, что ей заметно лучше. Двигаться свободно она ещё не могла, но боль была не такая тотальная, как прежде, - захватывавшая всё сознание и не дававшая даже думать.
   Спустя какое-то время щёлкнул замок. Кто-то вошёл. Послышался возбуждённый шёпот нескольких женских голосов. Они о чём-то энергично переговаривались.
   В балдахин просунулась её спасительница. Она весело уставилась на Веронику, потом спросила с каким-то оптимизмом и воодушевлением:
   -Ну, ты как, подруга?!..
   -Да ничего вроде! - Вероника удивилась, что может говорить.
   -О! Первый раз слышу, что ты говоришь! - тоже удивилась женщина. - Я думала, грешным делом, что ты - немая! Слушай, я тут девчонок привела! Хотят на тебя посмотреть!..
   -А что на меня смотреть-то?! - удивилась Вероника.
   -Ну, как же! Ты у нас тут звезда! Можно сказать, звезда всего "Космоса"! Не успела появиться, а все о тебе только и говорят!..
   -Да что ж во мне такого, чтоб говорить?! - Вероника чувствовала, что разговаривать ей всё же ещё тяжело, - это быстро её утомляло.
   -Ну, как же?! - удивилась теперь спасительница. - Наверно, со времён монголо-татарского ига так никого в Москве не ябли, как тебя!.. А, во-вторых, красивая ты очень! Ну что, я девчонок запускаю?!..
   Веронике было неприятно, что на неё пришли поглазеть как на зверушку в клетке, но, помня доброту спасительницы и полтысячи потраченных той на её спасение баксов, едва заметно кивнув прелестной головкой, согласилась.
   В балдахин просунулось несколько улыбающихся женских головок.
   Ей вдруг вспомнилось из далёкого детства, как её, подхватившую ангину, приходили навестить в лазарете пионерлагеря её подружки по отряду. Две эти сцены были словно скопированы друг с друга. И даже на душе стало как-то легче от этого сонма улыбающихся, любопытных, с интересом на неё смотрящих незнакомых рожиц.
   -Ой! Вика, ну, ты - молодец!.. Она теперь твоей подружкой будет, да?!.. Ангелинку-то по пёзде мешалкой?!.. Ну, ты и кралю себе оторвала: кровь с молоком! - оценивали женщины Веронику. - Откуда это такая?! Явно, с югов девочка!
   -А я не знаю!.. Слышала от "мамки", что с Украйны откуда-то! - ответила её спасительница. - Ты откуда сама-то?!
   -Из Сум! - ответила Вероника.
   -Это что? - не поняла Вика.
   -Город такой....
   -Большой?!
   -Большой....
   -Не, не слышала! - отрезюмировала Вика. - Но нам и в Москве хорошо!.. Правда, девчонки?!
   -Ага!.. Москва супер!.. Самый лучший город!.. У-у-ура! - раздалось разноголосье всеобщего согласия, словно они собрались тут на митинг.
   -Ну, ладно, девоньки! Поглазели?!.. Познакомились?!.. Всё! На выход!.. Отваливаем!.. Девочка в себя ещё не пришла после посвящения. Потом познакомитесь получше!..
   -Да-а-а! Красивая! - снова отрезюмировал кто-то из Викиных подруг.
   -Э-э! Чур, не лапать! - пресекла Вика чью-то попытку забраться к Веронике рукой под одеяло. - Всё! Уходим все! Гет аут!..
   Женщины с сожалением стали покидать прорези в балдахине над Вероникиной кроватью. Было слышно, как Вика взашей выгоняет всех из номера.
   Вскоре голоса смолкли, и всё ближе к кровати раздавались чьи-то одинокие шаги.
   Это была Вика.
   -Ну, давай поправляйся! - заглянула она в балдахин. - Тебя ещё денёк-другой на капельнице подержат, а потом будут с ресторана хавчик носить! Ну, ты крепкая баба! - напоследок заключила она. - Вроде хрупкая такая, фигурка точёная, вся как куколка за миллион доллариев! А смотри-ка, как кошка живучая! Вон, уже и щёчки зарумянились! - она подняла одеяло и заглянула туда оценивающе, как на свою вотчину. - И тут всё приходит в норму!.. Просто удивительно!..
   Вика замолчала, собираясь с мыслями, и с аппетитом, как на булочку, посмотрела на Веронику, заглядывая ей в самое лицо:
   -Ладно! Отдыхай! Мы с тобой потом поговорим! Со мной будешь жить! У меня всё ништяк в хате! Обалдеешь!..
   С этими словами она исчезла, оставив Веронику оценивать новые впечатления и обдумывать, как налаживать свою новую жизнь: надо было как-то приспосабливаться.
   Глава 7.
   Вероника шла вперёд по составу, преодолевая вагон за вагоном под мерный, убаюкивающий перестук колёс, который словно обещал ей теперь конец всех тревог, страданий и страхов. Чем дальше от Москвы отходил поезд, тем ей становилось спокойнее на душе, росла уверенность в себе, и ощущение опасности, в котором она пребывала последние два дня в столице, теперь исчезло, как и не было вовсе.
   Она сняла перепачканное, словно побывавшее в роли половой тряпки, пальто и, вывернув, повесила его на руку, в которой держала и сумочку с зашитыми в подклад долларами. Теперь вид её стал вполне сносный.
   В одном из переходов между вагонами, там, где по бокам от лязгающих друг по другу панцирных пластин, не было почему-то резиновых труб-уплотнителей, и виднелись просветы открытого пространства, в которых мелькали, выхватываемые из кромешной темноты отсветами из вагонных окон рельсы и шпалы, её посетила мысль избавиться от полупальто. Она решила пропихнуть его туда, скомкав в плотный шар, чтобы оно упало на пути, и уже собралась это сделать, но в самый последний момент вдруг передумала: ей почему-то стало жалко выбрасывать эту вещь. Быть может, потому, что та напоминала ей о времени, когда Вероника могла беспечно, даже не задумываясь о цене, купить её в фешенебельном столичном валютном магазине, где сами иностранцы шарахались от цен, округлив от испуга глаза. А она могла себе это позволить - купить на Новом Арбате дорогущее полупальто! Могла, потому что рядом был Бегемот, который выполнял её желания по одному, - не жесту даже, - просто взгляду.
   Да-а, Бегемот, хотя и был паскудник, бабник и плут по женской части, но её, свою жену, любил, как себя. Она видела и чувствовала это! А сколько времени он подкрадывался к ней, как к заветной драгоценной добыче, боясь спугнуть её нечаянным движением, как дичь. Вероника позволяла ему это делать. Быть может, он думал, что делает это очень хитро и незаметно для неё. Но ей-то был заметен каждый его шаг. Она-то видела, как постепенно тот сжимает вокруг неё кольцо, и уже задолго до того, как вспорхнула с ним под венец, когда ни у кого ещё и намёка не могло появиться на их будущий брак, знала, что будет его женой.
   Конечно, ей это льстило, она была его звездой! Никто не знал этого, но она была той единственной по-настоящему манящей к себе звездой на небосклоне человека, которого звали Жора Бегетов. А он был величина! Он был настоящая величина!..
   "Ах, Жора, Жора! - вдруг ни с того, ни с сего вспомнила Вероника мужа. - Почему у нас всё так получилось?! Зачем ты попёрся в эту грёбанную Москву?! Что тебе дома не сиделось с молодой женой, лю..."
   Она едва не подумала "любимый"!
   Любила ли она его, своего мужа?! - сложный для неё вопрос! Временами она его просто ненавидела. Временами она его просто терпеть не могла. Правда иногда, когда находило распаление страстью, она позволяла ему делать с собой всё. Но набор Жориных постельных фантазий был весьма ограничен. И тогда, после этих соитий, которые Бегемоту, возможно, казались страстными и пылкими, но её-то никак не удовлетворяли, она ненавидела его ещё больше!
   Иногда Вероника думала, что, когда семейная жизнь их "устаканится", станет более размеренной и понятной хотя бы ей, надо будет научить Жору доставлять ей удовольствие, а не просто заканчивать свой процесс, думая, что у неё тоже всё уже прошло! Как раз-таки наоборот, когда у него всё заканчивалось, она только приходила в готовность заниматься любовью по-настоящему. Может быть, поэтому она и находила приключения на стороне?! Гладышев, Охромов, Яковлев!.. Ах, Жора, Жора! Что ты наделал!..
   Вероника поймала себя на мысли, что обвиняет покойного мужа в своих изменах ему. Впрочем, для женщин это свойственно - винить других в своих грехах, особенно мужчину, который оказался рядом. Своего мужа. На него нападать удобнее всего. Ведь перед ней он как ребёнок! Она видит его насквозь, а он думает, что все его похождения покрыты тайной. Да у него на лбу написано, когда, с кем и сколько раз он переспал, гуляя от неё! Она эти надписи читала, как букварь, а он думал, что очень хитрый! Может, потому Вероника и наставляла ему понемногу рожки, что видела, как он ведёт себя по отношению к ней?!..
   Нет, ей не обидно, что он спал с другими женщинами, хотя, как она знала, многие её замужние подруги просто с ума сходили от ревности. Ей обидно то, что Жора не трахал девок, а изменял ей! Вот где был корень зла! И он не мог его раскусить! А она не собиралась ему растолковывать - это было уже чересчур!
   Если бы он говорил ей:
   -Знаешь, Вероника, вчера с бабёнкой схлестнулся, ну, с той, что с нами в ресторане была. Рыженькая такая, грудастая! Хорошо ебётся, лярва, даже лучше, чем ты!
   Она бы живо включалась в беседу и отвечала что-то вроде:
   -Жорик! Да откуда ты знаешь, как я ебусь, когда ты меня до оргазма-то ни разу и не довёл?! Ты же кончаешь, когда я только начинаю! Ну-ка, давай попробуем сейчас! Посмотришь, кто лучше в постели, - та блядёшка рыжая или твоя супруга, - красавица, молодица, ягодка, какую поискать!"
   Но он же так не говорил! Он скрывал свои отношения с другими женщинами, думая, что она дура и ничего не видит, а потом делал вид, что ничего не происходит, и удивлялся, когда Вероника обижалась на то, что он её не любил, а боялся, как жандарма!
   Нет, она не хотела для своего мужа быть мамкой, от которой тот пытается скрыть все свои шалости. Она хотела быть ему подругой, которая согласна была даже участвовать во всех его шалостях, какими бы дикими и безумными они не казались. Но он всё время, с самого начала их совместной жизни, пихал её на место мамы, от которой он всё будет скрывать! Ну, потому "мама" и стала наставлять Жорику понемногу рожки!.. Да она же его моложе на семь лет была: пацанка ещё! Какие ей мамки?! Зачем эта роль ей нужна была?! Но Жора навязывал её своим враньём и изменами. Да ей было бы даже интересно посмотреть, как он с другой в постели справляется, поинтересоваться у той, та от Жориного натиска кончила или тоже - нет, сама додрачивала потом. Но он же всё скрывал! И подружки её, тоже! Глядя ей в глаза, делали вид, что ничего не происходит, изображая из себя перед ней честность. А ей не нужна была эта показуха, которой они отгораживались от неё, как забором. Ей нужно было, чтобы у неё были нормальные подруги, которые говорили бы ей: "Слушай, что твой Жорик кончает так быстро?! Вроде кабан здоровый, а как пацанёнок шкодливый: вставил, - и потекло уже! А у него всё обмякло - нате-здрасте - приплыли!" Но подруги молчали, именно этим своим паскудным поведением навешивая ей рога!..
   Вероника тряхнула головой: "Что это я в воспоминания ударилась?! Нет уже Жоры! Впереди - другая жизнь! А я его похождения обмусоливаю!"
   В самом деле, впереди её ждал родной город, где с детства всё было мило, знакомо и привычно. Где даже неприятности были свои, родные, какие-то домашние, не угрожающие в следующую секунду ввергнуть тебя в пучину безграничного отчаяния и страха, как это было с ней в Москве. Всё успокоилось, всё прошло, всё минуло.... Но, с другой стороны, впереди была жизнь в одиночестве и материальной ущемлённости, от которой она уже отвыкла. Это была другая сторона медали, совсем нерадостная! И к ней надо было привыкать!..
   Вероника шла по составу, проходя вагон за вагоном, рассуждая на эти житейские темы, пока вдруг не вспомнила о Гарике, который увязался за ней.
   Да, армян был единственным оставшимся неприятным напоминанием о нелепых и пугающих событиях последних дней в Москве. От него хотелось избавиться прямо сейчас. Гарик не укладывался ни в какие её мысли, ни в радостные, ни в грустные. Он был чуждый элемент в её жизни!
   Вероника не собиралась с ним спать!
   Да что он себе вообразил, в конце концов, этот занюханный московский таксист?! Теперь они уже не в Москве, теперь они уже далеко! И когда они окажутся в купе, она скажет ему, что это невозможно! Никакого секса! Ни-ка-ко-го! Она вообще с чуреками не то, что в постель не ляжет, - даже думать об этом ей противно и гадко! Быть может, он думает, что купил её?! Конечно, взял тройную цену за помощь при побеге с гостиницы! Поменял ей доллары по государственному курсу! То есть, получается, трижды на пять - в пятнадцать раз дороже! Он её надул! А теперь за её же шанежки хочет, как он там выразился, "драть неделю"?!.. Обойдёшься!!! Наглая армянская рожа!..
   Вероника вдруг почувствовала прилив ярости: от Гарика надо избавляться немедленно! Она вспорет подкладку у сумки, пока он не видит, достанет долларов двести, ну, может, триста, отдаст ему и скажет, чтобы он на ближайшей станции отчаливал обратно в свою Москву!..
   За мыслями своими Вероника, увлёкшись рассуждениями, потеряла счёт вагонам, которые прошла, и очнулась только, когда попала в плацкартный.
   Здесь была сутолока, теснота, люди гнездились на боковых полках, как в муравейнике, поэтому она сразу опомнилась и спросила у проводника, смотревшего на неё в упор недовольным, сердитым взглядом:
   -Это какой номер вагона, подскажите, пожалуйста?!
   -Четвёртый! - ответил проводник, приготовившись слушать какую-нибудь историю про потерянный билет или что-то в этом роде.
   -А шестой где? - поинтересовалась Вероника.
   -Вы что, в шестом едете? В СВ?! - удивился проводник.
   -Да, - кивнула головой Вероника. - А что - не достойна?!
   -Да нет, - сконфузился мужчина, - вы его прошли!..
   И тут Вероника увидела то, что моментально разрушило все её планы, разбило их вдребезги как зеркало, оставив в голове вместо серебра наступившей умиротворённости чёрную пустоту отчаяния. Страх прошиб её с ног до головы, как молния!..
   -Спа-си-бо! - сказала она проводнику, медленно, словно стараясь не шуметь, развернулась и едва ли не на цыпочках пошла обратно.
   Когда она очутилась в тамбуре и закрыла за собой дверь, то бросилась бежать, припустив, что есть мочи. Перед глазами у неё стоял Саид, идущий по тесному проходу плацкартного вагона, заглядывающий пристальным, режущим взглядом в купе и показывающий её фотографию пассажирам: "Ви эту дэвущку нэ видэли?!". За ним, озираясь по сторонам, обшаривая глазами все полки, шли ещё несколько чеченцев.
   Не помня себя от ужаса, Вероника пронеслась через пятый вагон, заскочила в шестой и тут увидела Гарика, стоящего в коридоре и о чём-то раздумывающего.
   Гарик глянул на неё, лицо его исказилось гримасой злобы. Он хотел, видимо, крикнуть ей что-то вроде: "Ты где шастаешь!?" - однако, заметив ужас, охвативший Веронику, осёкся. Он сразу всё прочёл в глазах испуганной девчонки, потому что тут же сказал, стараясь не привлекать внимания посторонних, даже просияв деланной улыбкой:
   -Ну, наконец-то!.. А я тебя жду! Заходи, дорогая, в купе..., располагайся!
   "Дорогая" сменила бег на шаг, стараясь идти как можно непринуждённее, насколько это у неё получалось, и улыбаться.
   В коридоре народу было немного, все были заняты своими разговорами, и потому на эту сцену особого внимания никто не обратил.
   Вероника приблизилась к Гарику. Он взял её рукой за талию, словно бы обнимая и провожая в купе, - на самом деле впихивая её туда с удвоенной скоростью и силой.
   -Там Саид! - громко прошептала Вероника, когда Гарик нарочито медленно, словно раздумывая, стоит ли вообще это делать, закрыл дверь купе.
   -Я уже понял! - лицо Гарика было решительным, но не испуганным.
   -Они идут, заглядывают во все купе, спрашивают про меня! - Вероника чувствовала, как из глубины охваченной ужасом души уже всплывает истерика.
   -Да тише ты! - прикрикнул на неё Гарик. - Далеко?!
   -Через вагон! - ответила Вероника, глаза её всё больше расширялись от страха и отчаяния. - Что будем делать?! Бежать?!
   -Нет! - сказал Гарик. - Найдут!.. Тебя найдут - я не знаю, что с тобой сделают!.. Но в Москву повезут - это точно! А меня с тобой увидят - я и останусь валяться на рельсах там, где это произойдёт! Да-а, тёлка, здорово они за тебя зацепились, раз в поезд сели! Знал бы такой расклад - пальцем бы не пошевелил тебе помогать!..
   -Ну, что теперь делать?! - Вероника схватилась руками за голову, бросив на полку сумочку и пальто.
   В коридоре послышался гомон. Дверь соседнего купе открылась, и до ушей Вероники долетел приглушённый перегородками бас Саида:
   -Ви эту дэвущку нэ видэли?!..
   -На колени! - скомандовал Гарик.
   -Что? - не поняла Вероника.
   -На колени! - уже громким шёпотом процедил Гарик, надавив Веронике, что есть силы, на плечо.
   Она машинально подчинилась его приказу.
   В следующую секунду Вероника оказалась перед Гариком на коленях, испуганно глядя мимо него на проём входной двери, которая вот-вот должна была открыться.
   Краем глаза она заметила, что у Гарика падают вниз штаны, но ещё ничего не успела понять, как Гарик умелым движением, больно надавив ей пальцами на щёки, отчего рот её непроизвольно открылся, сунул в него что-то, заполнившее его весь без остатка.
   Свет в купе погас: Гарик выключил его. Стало темно.
   Вероника не могла понять, что происходит. Во рту у неё было что-то мягкое, тёплое, едва вмещавшееся в него, появился какой-то солёный привкус. Нестерпимо пахло мочой, причём это был зловонный мужской запах.
   Тут до неё дошло, что Гарик сунул ей в рот свой мерзкий член. Тот уже стремительно рос в размерах, словно надуваемый воздушный шарик.
   Такого поворота событий она никак не ожидала.
   Вероника инстинктивно дёрнулась назад, хотела выплюнуть изо рта мерзкое чужеродное содержимое, сплюнуть, возмутиться, оттолкнуть и послать Гарика матом, но тот уже схватил её за волосы и, не давая ей отвести назад голову, стал двигать ею взад-вперёд, больно и сильно увлекая за схваченные пряди.
   -Соси, сучка, соси! - орал он.
   Член его рос во рту у Вероники с угрожающей скоростью.
   Так с ней никто никогда не поступал. Вероника была вся вне себя от негодования, досады, отвращения, мерзости своего униженного положения, злости и обиды. Однако она не могла сопротивляться той сильной боли, с которой Гарик таскал взад-вперёд за локоны волос её голову, и послушно двигала ею вперёд-назад.
   -Соси! Соси! Соси! - кричал Гарик с каким-то непонятным ей остервенелым восторгом.
   Она ощутила вдруг себя поездной потаскухой, которая готова отсосать у кого угодно....
   Темноту купе резанул свет из коридора. Дверь распахнулась настежь. На пороге купе стоял Саид со своими подопечными.
   Из-за бёдер Гарика, ходивших вперёд-назад перед её лицом, Веронике были видны только силуэты теней на полу купе, падавшие от стоявших в проёме двери людей.
   -Ви эту дэвущку нэ видэли?! - послышался голос Саида.
   -Соси, сучка, соси! - не обращая на то внимания, кричал в это время Гарик, испытывая приближающийся оргазм.
   Член его, ставший твёрдым, огромным и толстым, ходил во рту Вероники, ныряя ей прямо в глотку и тут же выныривая обратно, отчего у неё происходили рвотные позывы. Горло её то расширялось, то сжималось, придавливая его со всех сторон пульсирующими движениями. Вероника ощутила, как половой орган армяна тоже начинает как-то странно пульсировать.
   -Ви эту дэвущку нэ видэли?! - повторил ещё раз свой вопрос Саид, обращаясь к нему со спины.
   Было слышно, как он шарит в темное купе по стенке, пытаясь найти включатель и зажечь свет.
   В это время Гарик кончил. Он удовлетворённо заорал. Вероника почувствовала, что в глотку ей словно струёй что-то ударило. Это был первый импульс семяизвержения.
   Гарик тут же отстранил Веронику назад и стал разворачиваться к стоящим на пороге. Член его, торчащий вперёд и вверх огромной дубинкой, пульсируя, продолжал извергать потоки семени. Вероника видела, как на жёлтом фоне дверного проёма летят словно пули сгустки спермы Гарика, поражая на своём пути всё вокруг в радиусе полуметра вслед за поворотом его бёдер.
   -Что вы говорите? - переспрашивал при этом Гарик, будто только услышав вопрос.
   Но на входе никого уже не было: стоявшие в коридоре у купе тут же отскочили в разные стороны, чтобы не попасть "под обстрел", захлопнув при этом дверь.
   Спустя секунд десять стало слышно, как открылась дверь соседнего купе, и Саид спрашивает уже у тамошних пассажиров:
   -Ви эту дэвущку нэ видэли?!
   Не помня себя от страха, Вероника затаилась в темноте купе, так и продолжая стоять - на коленях, прислушиваясь к удаляющемуся хлопанью дверей и басовитому голосу Саида, задающего один и тот же вопрос....
   -Ты что, охренел?! - громким шёпотом спросила она негодующе у Гарика, молчавшего где-то рядом во тьме и тоже прислушивавшегося к звукам снаружи, когда стало понятно, что преследователи удалились.
   -А ты что хотела, чтобы они тебе за щеку наваляли?! - поинтересовался из темноты Гарик. - Скажи спасибо, что я вовремя сообразил, что делать. А то нам обоим сейчас крышка была бы!
   Вероника промолчала, соображая, в самом деле, стоит ли благодарить Гарика. Или этот подлый "чурка" всё заранее продумал? Хотя откуда ему было знать, что Саид в поезде? Она же видела, как он сам не на шутку струхнул, когда узнал, что чеченцы рыщут по вагонам в её поисках.
   Однако та мерзость, что он сделал, не вписывалась ни в какие рамки.
   Глава 8.
   Вероника пролежала в постели ещё с неделю. Но это было давно. Так давно, что она теперь и не помнила.
   Уже неделю она жила у Вики. Как та и обещала, её номер, действительно, был похож на квартирку. Чистенько, уютненько, всё есть: стиральная машина, микроволновка, пылесос, музыкальный центр, видик. Комната была обставлена дорогой финской мебелью.
   Веронику никто не трогал. И она не могла понять, почему её до сих пор не подкладывают под клиентов, не отправляют в номера, хотя Вика трудилась как пчёлка: бывали дни, что ей выпадало обслуживать по десять, а то и по пятнадцать человек.
   С другими девочками Вероника не общалась, хотя те и горели желанием познакомиться с нею поближе. Но в номер к ним не ходили, потому что знали крутой нрав его хозяйки-собственницы. Та ревновала Веронику, как мужик, влюбившись в неё бесповоротно и не на шутку.
   Вика и была одной из тех, кто отмывал её от дерьма после "посвящения". Она сама ей рассказала это в одну из ночей, когда была свободна от своей "работы". Да Вероника и без того подозревала это: голос, который молотком долбил по воспалённому сознанию в тот день, хорошо отпечатался в её памяти, - она захотела бы забыть его, не смогла.
   Вика то и дело побуждала свою новую возлюбленную к соитию, но, - поскольку последнее время уставала от наплыва клиентов, - не злоупотребляла излишествами. Да и Веронике после "посвящения" это казалось детской забавой. Помня о том, что та спала её от гибели, Вероника с благодарностью и каким-то даже неожиданным удовольствием выполняла её незлобные прихоти, иногда даже удивляясь самой себе, как она могла так поступать.
   Если бы кто-нибудь месяцем раньше сказал ей, что она будет счастлива, живя в номере гостиницы с проституткой, позволяя ей немного баловаться с собой, и с удовольствием и даже некоторой страстью ласкать своим язычком её клитор, вылизывать в экстазе той анус, забыв про брезгливость и делать многие другие вещи, от одного рассказа о которых прежде её покоробило бы и стошнило, - Вероника, смачно набрав слюны, так, чтобы одним плевком залепить всё лицо сказавшему, плюнула бы тому или той в рожу. Но теперь, делая это, она даже не задумывалась над сущностью происходящего: всё получалось как-то само собой. В конце концов, когда ребёнок сосёт грудь матери, никто же не задумывается над моральной природой естества. Чем аморальнее было ласкать язычком женский клитор?
   Когда Вика не "работала" ночью, они ложились в обнимку на двуспальной кровати и долго разговаривали, глядя одним глазом какую-нибудь ерунду по телеку. Им нравилась эта негромкая беседа под мурлыкание ящика.
   Сперва Вероника ощущала какое-то родство души. Но ведь они и вправду обе были женщинами. Ей казалось, будто она лежит в тёплой, уютной постели со старшей сестрой, которой у неё никогда не было. Беседовать было так приятно, так сладко, - словно пить нектар цветка, - и, хотя ни о чём серьёзном они не говорили, Веронике казалось, что у неё никогда не было собеседника лучше.
   Потом, чем дольше они лежали в обнимку, тем сильнее чувствовала она тепло Викиного тела, а руки той уже нежно ощупывали груди, бёдра и лоно Вероники. Становилось тепло и приятно внутри. Даже то, что тебя кто-то любит, делит с тобой хлеб, кров и ложе, хочет тебя и твоего внимания, - согревало и скрашивало жизнь, заглушало печаль Вероники о своей потерянной судьбе, о родине, о доме....
   Вика целовала её в шею, в губы, в ложбинки ключиц, спускалась к груди, теребила кончиком язычка её соски. После пупка дело доходило до клитора, ануса, и вскоре Вероника уже не помнила себя, забываясь в пылающей, огненной страсти.
   Даже своему мужу, Бегемоту, и тем более какому-нибудь иному мужчине она никогда бы прежде не стала делать то, что теперь делала Вике. И та в ответ с пылкостью, страстью, упоением ласкала её тело, не стесняясь отметать какие-то условности. И хотя это было реальностью, Веронике всё казалось волшебным сном, загадкой и даже тайной, поскольку и теперь она не решилась бы кому-то поведать, представься возможность пооткровенничать, о своих отношениях с Викой.
   Когда днём она оставалась одна, - Вика предпочитала работать в это время, - она понимала, что это не правильно, что женщина не может заниматься любовью с женщиной. Но приходил вечер, и всё повторялось снова, и Вероника не могла сказать даже самой себе, хорошо это или нет.
   Но это было, и она принимала всё так, как оно шло.
   И если Вика просила её, чтобы она, скрутив трубочкой язычок, засунула его ей в анус, нащупала там маленький геморроидальный узелок и поласкала эту неожиданную эрогенную зону, Вероника делала это, потому что и сама Вика зализывала все очаги её внутреннего пожара, которые в ней прорывались во время их любовной игры в самых неожиданных местах, потому что не было в этом унижения или ещё чего-нибудь непристойного. Они просто наслаждались друг другом.
   Вика любила её с пылкостью мужчины. А Вероника отвечала на её страсть взаимностью. И даже не потому, что чувствовала всю искренность её порыва, а потому, что и сама вдруг проникалась этим неизведанным до того чувством, которое было сродни чувству сестринской любви, но каким-то особенным, другим, более глубоким и слегка приторным, потому что здесь была, в конечном счёте, замешана жажда наслаждения, оргазм, упоение соитием, какое невозможно испытать с мужчиной по причине самой противоположности природы его тела, нацеленного на обладание внутренним женским существом, на вторжение и осеменение, как конечную цель процесса....
   Дни шли, а Веронику пока так и не беспокоили. Про неё словно забыли. И, прожив неделю у Вики, она уже начинала внушать себе и даже верить, что так будет теперь всегда.
   Ну, в самом деле, ведь если "мама" с такой лёгкостью хотела отправить её в мусоровоз, то, что теперь ей стоило забыть про неё так, будто она уже сделала это? Может быть, и вправду, она теперь принадлежит только Вике? В конце концов, та её отстояла, заплатила за неё "маме" полкуска зелёных! И, если это так, то, возможно, не сейчас, но позже, настанет день, когда она беспрепятственно выйдет из гостиницы и пусть даже пешком пойдёт домой! Она согласна и пешком! Ведь "мама" предлагала ей ползти до Киева раком! Так что дойти пешком до родного города было теперь ей просто заманчиво.
   Сейчас Вероника пока и не помышляла об этом. Напуганная отловом, круто сваренным "посвящением", она теперь боялась даже подумать о свободе. Страх в ней был всё ещё очень жив. Он был где-то на поверхности её души. Но, возможно, когда-нибудь сама Вика ей скажет: "Подруга! Иди домой! Тебя здесь больше никто не держит!" И она пойдёт. Пойдёт! Ничто больше не сможет удержать Веронику здесь, в "Космосе", в Москве, в России!
   Как она хотела домой! Её любимый город снился ей каждую ночь.
   Что бы она стала делать дома? Без денег, возможно, уже и без квартиры.... Это был уже другой вопрос. Главным было вернуться на родину. Вероника верила, что там всё наладится само собой. Она не ведала, как это будет, но знала, что всё будет хорошо, как только она окажется в родных стенах, в родном краю....
   И всё же ей было странно, почему её не беспокоят. Пару раз она хотела спросить об этом у Вики, но помня пословицу: "Не буди лихо, пока тихо!" - всякий раз сдерживала этот порыв.
   Как-то раз, за завтраком, Вика сама заметила это.
   -Вольготно тебе живётся! - словно позавидовала она ей.
   Вероника перестала есть. Она не знала, что ответить. Если даже Вика это заметила, то....
   Она не ожидала такого "комплимента" от своей спасительницы, прозвучавшего словно выстрел, как напоминание о том, что с ней стало, - и никто не забыл, - но не представляла, что ответить, чтобы не поднять случайно бурю в стакане воды и не изменить свой статус-кво.
   -"Мама" что-то замышляет по твоему поводу! - продолжала Вика, словно не замечая тягостного молчания сожительницы.
   -Может, она забыла про меня? - заронила Вероника робкую надежду.
   -Ха! - усмехнулась Вика, и Вероника поняла, насколько она далека от понимания сути происходящего вокруг. - Забудет она, как же!
   -Но что же тогда? - испугалась Вероника.
   -Я ж и говорю - что-то замышляет! - продолжала спокойно рассуждать Вика. - Такое редко бывает, чтобы девочка у неё "в девках" засиживалась! Поверь мне: уж я-то её натуру знаю!
   -Но ведь она на меня и не тратится! - возразила Вероника. - Кормишь меня ты! Что ещё?!..
   -А деньги зарабатывать - кто ей будет?! "Мама" просто так, бесплатно, даже не пукнет! А ты ей в копеечку обошлась!
   -Да у меня выгребли - знаешь, сколько денег?! - изумилась Вероника. - Мне первоначально отдать-то даже меньше надо было, чем у меня забрали....
   -Слышала я про эту историю краем уха. Но деньги-то эти Анфиса, администраторша, себе забрала. К тому же, для "мамы" всё, что меньше чирика килодоллариев, - так себе, на семечки, на пудру, в общем, мелочь!
   -Ничего себе - мелочь! - возмутилась Вероника. - Да я бы на такие деньги дома год жила припеваючи и горя не знала бы!
   -Ты свою провинцию, тем более Украину, с Москвой не сравнивай! В Москве эти деньги - тьфу!.. Пшик!.. "Мама" в кабаке больше за вечер оставляет, когда "гудит"! Поэтому я и говорю: что-то странное происходит. Я такого, во всяком случае, не припомню....
   Вика как в воду смотрела. Не прошло и пары дней, как за Вероникой пришёл Саид.
   При его появлении в номере Вероника вся внутренне сжалась и напряглась: в памяти ещё хорошо стоял его образ, напрямую связанный с её страхом.
   -Пошли к "маме"! - сказал он. - Зовёт она тебя!
   Было утро. Вика только что "умотала", "наштукатурившись", на "работу", и потому спросить совета было не у кого. Да и что ей оставалось делать: вариантов не было. Зовёт - надо идти!..
   -Что - заскучала?! - поинтересовалась "мама", увидев Веронику, с порога.
   -С чего вы взяли? - удивилась та.
   -Ну, как с чего?! Сидишь без дела.... Скучно, наверно?!
   Вероника ничего не ответила. Она понимала, что сейчас лавирует на кончике лезвия ножа, и одно неверное движение, - даже дуновение ветра не с той стороны, - приведёт к катастрофе.
   "Мама" плавала по бассейну сауны голая, совершенно не стесняясь присутствовавших мужчин. Вероника смотрела на неё и старалась не сделать чего-нибудь такого, какого-нибудь подвоха самой себе, который вызвал бы лавину, что ввергнет её снова в пучину дикой оргии.
   "Мама" вылезла по никелированной лесенке из бассейна. Ждавший хозяйку швейцар накрыл её большим как халат махровым полотенцем. Она уселась на плетёный стул и, взяв со столика бокал с каким-то напитком, слегка отпила, потом поставила обратно и снова посмотрела на Веронику, стоявшую перед ней в растерянности.
   -Ну?! Чего молчишь?!
   Вероника пыталась понять, куда "мама" клонит. Ждать начала новой оргии или ещё какой-нибудь дряни со своим участием ей надо было в любую секунду. И она понимала это. Но, с другой стороны, если бы что и началось, воспрепятствовать этому она была не в силах.
   -Ладно! - словно пощадила её "мама", Вероника вдруг почувствовала после этого восклицания, что ничего экстраординарного дальше не будет, во всяком случае, в ближайшее время. - Слушай сюда! Я вижу, что ты вся дрожишь, как осиновый лист!.. Боишься, небось, новой ебли?!.. Правильно делаешь! Её для тебя никто не отменял!..
   "Да у меня до сих пор всё болит!" - хотела вскрикнуть Вероника, но вовремя остановилась, спохватившись, что это, напротив, может сработать как детонатор новой экзекуции.
   -Я сейчас просто хочу с тобой поговорить!.. Подойди сюда! - "мама" поманила Веронику пальцем ближе к своему плетёному креслу. Та подчинилась. - Ты в трусах?
   -В трусах! - Вероника напряглась.
   -Снимай! - приказала "мама".
   Вероника повиновалась, чувствуя, как обстановка накаляется.
   -Как себя чувствуешь теперь? - поинтересовалась "мама".
   -Да, ничего, - ну, а что она ещё могла ответить?
   -Это хорошо, что ничего!.. Вот так и стой! Пусть ветерок снизу задувает, волосики на кунке щекочет.... Я буду переделывать тебя, вышибать из тебя чопорность и лицемерие, скованность и прочие пороки, пока ты с радостью не будешь встречать любого мужчину, который идёт в твою постель. Поняла?
   -Поняла! - ответила Вероника, чувствуя подвох.
   -А я смотрю, что нет! - засомневалась "мама". - Я собаку на этом деле съела и вижу, как ты внутри сейчас вся съёжилась от моих слов.... Эх, учить тебя ещё надо да учить!..
   -Но я никогда к этому не привыкну! - вырвалось у Вероники против её воли, о чём она тут же пожалела, потому что после её слов "мама" взяла со столика из лозы, стоявшего рядом с её креслом, плётку с плетёной кожаной ручкой и несколькими короткими кожаными кнутцами, пучком, как щупальца у кальмара, свисавшими из неё, поднесла инструмент к подолу платья Вероники и подняла его так, чтобы стало видно всё лоно девочки и часть её прекрасного животика.
   Вероника занервничала. У неё только-только всё пришло в норму, перестало болеть, зажило и вернулось к своему прежнему, прелестному виду. Она стояла с задранным вверх подолом, ни жива, ни мертва, понимая, что ещё одно неверное слово, нечаянный "душевный" порыв или напрасное восклицание, хотя и идущее от сердца, но здесь совершенно никому не нужное и не интересное, и её ввергнут в пучину оргии. Присутствовавшие здесь мужчины уже уставились на её прелести с нескрываемым вожделением. Она знала, что, как только "мама" скажет: "Фас!" - её начнут рвать как волки тёлку. Ей больше не хотелось повторения того опыта.
   "Молчи, дура! - приказала самой себе Вероника. - Молчи, если сама себе дорога!"
   -Ты мужу изменяла? - вдруг поинтересовалась "мама", продолжая рассматривать её прелести. Она заметила, что Веронику всю потрясывает мелкой дрожью и посмотрела ей в лицо. - У тебя ведь был муж?!..
   -Был, - ответила Вероника, не зная, что ждать в следующую секунду.
   Она понимала, что в любой момент всё может повернуться против неё, и после разговора последует действие.
   "Мама" опустила подол и положила плётку обратно на столик, потом, обведя взглядом стоящих вокруг бассейна, спросила:
   -Знаешь, что их больше всего в тебе возбуждает?
   -Нет, - призналась Вероника.
   -То, что ты боишься! - сказала мама, осматривая по очереди своих подчинённых. - Не твоя красота - ею можно восхищаться и любоваться, но она не злачна! Твой страх - вот что больше всего действует на них! Чем больше они видят, как ты дрожишь, тем сильнее готовы ринуться на тебя, как только я разрешу это сделать!.. Поняла?!
   -Поняла! - кивнула головой Вероника.
   -А раз поняла, то приходи в себя! - заключила "мама". - Я ведь тебя позвала совершенно для другого!.. Но если ты и дальше будешь вся дрожать, мне станет просто обидно!.. Ну, тогда держись!
   Она погрозила ей пальцем. Потом окинула её взглядом сверху донизу и спросила:
   -Не хочешь присесть?..
   -Что?! - не поняла Вероника.
   -Присесть, говорю, не хочешь?! - переспросила "мама" уже более угрожающим тоном.
   Ей не нравилось, что девчонка сосредоточилась на своём страхе, от которого должна была научиться освобождаться.
   -Хочу! - призналась Вероника.
   Ей, в самом деле, хотелось занять позицию пониже и, если было можно, то, действительно, присесть, чтобы не торчать перед "мамой" в одном платье без трусов, когда она каждую секунду может снова поднять её подол.
   -Принесите даме кресло! - скомандовала "мама" кому-то в сторону, а потом обратилась к Веронике. - Раздевайся!
   Дрожь, которую Вероника пыталась побороть в себе, вновь усилилась.
   -Я два раза повторять не буду! - "мама" взяла маленькую чашечку с кофе, которую ей протянул швейцар. - Ещё один раз проявишь недопонимание, и моему терпению придёт конец!..
   Вероника тут же сбросила платье и лифчик, которые на ней ещё оставались, стараясь унять дрожь.
   -Мне просто холодно! - сказала она.
   -Лезь в бассейн! - предложила ей мама. - Поплавай! Согреешься!
   Вероника даже не полезла - тут же нырнула щучкой - в горячую воду, ощутив, как проходит дрожь.
   Приятная теплота бассейна обняла её тело и стала ласкать его. Вероника почувствовала, что успокаивается. Она стала медленно плавать, уже не обращая внимания на мужчин, которые смотрели на неё сверху. В воде ей было комфортно, и, не смотря на то, что была голая, чувствовала себя защищённой, словно в одежде.
   "Мама" смотрела, как она плавает, словно на театрализованное шоу, спокойно и с интересом, пила кофе. К ней подходили какие-то посетители, о чём-то с ней переговаривались на ухо.
   Веронике казалось, что она так плавала бы вечно, лишь бы больше не стоять перед мамой нагишом. Здесь ей было намного уютнее.
   -Ну, мужу-то изменяла? - спросила "мама" откуда-то сверху.
   Вероника пожала плечами, словно пытаясь припомнить, было ли хоть что-нибудь, о чём её спрашивают.
   -Да, не ври! - продолжала "мама" свою тираду. - Такой красивой женщине трудно устоять перед соблазнами! Да и вряд ли ты напрягалась, чтобы это делать! Я просто вижу, как к тебе мужики липли пачками, поэтому даже не сомневаюсь в том, что кто-то из них тебе разок-другой приглянулся, и ты ему не отказала!
   "Мама" замолчала, продолжая наблюдать за Вероникой. Ей словно нравилось это. И Вероника решила больше ничего не говорить, пока её не попросят.
   -Я долго думала, что с тобой делать! - продолжила свои рассуждения "мама", отдав распоряжения пришедшему из ресторана посыльному официанту. - Ты думаешь, что я неделю тебя не беспокоила просто так?! - Вероника продолжала плавать, навострив ушки. Она не знала, что ответить ей на этот вопрос. - Ты у меня, девочка, вся перед глазами! - продолжила "мама", не дождавшись ответа. - Я могу тебя прочитать, как открытую книгу! Хочешь, я расскажу тебе, кто ты такая, и что о себе думаешь? - "мама" уже не ждала ответа, а словно читала лекцию или вела какой-то другой профессиональный монолог. - Ты маленькая провинциальная сучка! Обрати внимание: я говорю "провинциальная" не для того, чтобы тебя обидеть или унизить, а чтобы выразить твою сущность. Ты, действительно, маленькая провинциальная сучка. И тебе эта Москва и даром не нужна! Ты любишь свой городок, и больше тебе ничего и не надо. И ещё, ты очень любишь себя! Ты считаешь, что твоя pussy... Understand me?!..
   -Yes! - кивнула головой Вероника.
   -Ну, хоть в этом я не ошиблась, это хорошо!.. Так вот!.. Ты считаешь, что она у тебя самая-самая расчудесная!.. Открою тебе одну маленькую и страшную тайну: так считает девяносто девять процентов женщин! Но это ещё не всё! Ты уверена, что все должны относиться к тебе, как к королеве, и, кстати, этим, наверное, многого добилась в свои годочки. Ты думаешь, что к этому всему прилагается твоё внутренне содержание, твой богатый внутренний мир. Здесь я тебе тоже открою ещё одну маленькую тайну: твой внутренний мир никому не нужен! У каждого свой внутренний мир, и от твоего им не прибавиться....
   Вероника всё плавала, вслушиваясь в каждое слово "мамаши".
   В это время вокруг той началась какая-то суета: принесли второе плетёное кресло, несколько официантов из ресторана пришли с подносами, накрытыми белыми полотенцами сверху. Между плетёными креслами установили никелированный столик, на который стали накрывать, расставляя блюда с принесённых подносов, официанты.
   -...Ты думаешь, что попала сюда случайно, - продолжала "мама", изредка посматривая, как сервируют стол, и жестами что-то поправляя. - ...Проституток ты вообще за людей не считаешь. Держишь их за женщин не третьего даже сорта. И сама, по собственной воле, никогда проституткой и не стала бы. Да ты даже и не думала никогда об том!.. По твоему разумению с тобой обошлись очень грубо! Фактически, тебя изнасиловали!.. Причём это была групповуха с извращениями! Ты даже в рот, верно, никогда прежде и не брала....
   Вероника, плавая мимо "мамы", ушами следила за каждым её словом, боясь что-то пропустить. Она знала, что это может закончиться печально.
   -Но это было всего лишь "посвящение", девочка! Немного необычное! Но.... Ты ведь тоже необычная, правда?! - "мама" снова попустила собеседнице молчание. - Ко мне девочки просятся сами, и я их не беру!.. А ты не просилась!.. Ты, как дикая кобылка, которую изловили в твоих родных украинских прериях! И, чтобы была под седоком смирной, тебя прежде нужно обкатать! Понятно?!..
   -Да, - Вероника едва кивнула головой. Ей хотелось нырнуть под воду, чтобы ничего не слышать и не видеть.
   -Ну, так вот! - продолжила "мама". - Я-то не такая кровожадная, как тебе, видно, кажется, но знай - меня нужно бояться! Ты ведь меня боишься?
   -Да, - призналась Вероника.
   -Молодец! Люблю честность! - заулыбалась "мама". - Знаешь, когда понимаешь, что тебя боятся, то это приятно! Но когда тебе об этом говорят!.. Я при этом испытываю экстаз! Не знаю почему, но мне нравится, чтобы меня боялись....
   Она взяла в руку пузатый фужер, и официант на треть наполнил его вином из бутылки. "Мама" поболтала его и приложилась носом к краю бокала.
   Вероника вдруг увидела себя словно со стороны, откуда-то сверху. В чаше бассейна плавает брасом она, красиво разводя ноги в стороны и назад. Её попочка выглядит сверху, как аппетитный персик. И она почему-то представила себя лягушкой. Не лягушкой, как животным, а просто какой-то девочкой-лягушкой, которая живёт в этом тёплом бассейне....
   -Ну, хватит! Расплавалась там! - окрикнула её "мама". - Вылазь давай! Будешь со мною завтракать!
   Глава 9.
   Вероника, с омерзением вспоминая о пережитом, чистила зубы в туалете спального вагона. Она сделала это один раз, потом второй. Но ощущение того, что рот её превратился в мерзкое помойное ведро, не проходило.
   Она всегда считала, что заниматься этим - удел проституток и шлюх.
   А тут она! Да ещё с нерусем!
   Иногда, прежде, ей и самой хотелось попробовать это сделать, но она даже и в мыслях допустить не могла, что однажды ей в рот свой мерзкий член сунет какой-то "чурка".
   "Тьфу! - Вероника сплюнула, снова вспомнив пережитое. Её тошнило, кружилась голова. - Как мерзко! Почему это происходит со мной?!"
   Она снова принялась чистить зубы.
   Кто-то подёргал дверную ручку снаружи и толкнул дверь. Убедившись, что в туалет занят, в дверь постучали.
   Вероника насторожилась. Сердце ушло в пятки. Ей почему-то показалось, что это Саид. Она прислушалась, за дверью было тихо.
   Стук повторился, но на этот раз она услышала женский голос:
   -Освобождайте туалет! Граница! Паспортный контроль! Туалет закрывается!
   Вероника открыла дверь и выглянула наружу.
   Перед туалетом стояла проводница.
   -Выходите, девушка! Брянск! Я туалет закрываю на паспортный контроль! - повторила та.
   -Какой паспортный контроль?! - удивилась Вероника.
   -Здрасте! - в свою очередь удивилась проводница, слегка присев, словно в танцевальном па. - Вы откуда, королева, с Луны свалились?!
   В голосе её сквозила ирония.
   -А что такое? - не могла понять "королева".
   -Как что?! - проводница потеряла терпение, взяла её за руку и стала тянуть из туалета. - Мне туалет надо закрыть! Сейчас пограничники придут!
   -Какие пограничники? - не поняла Вероника.
   -Сначала российские! - пояснила проводница, милостиво снизойдя до неведения пассажирки. - А в Конотопе - украинские! Милочка, да вы, в самом деле, что: новостей не смотрите, газет не читаете?!..
   -Нет! Некогда мне было в последнее время! - призналась Вероника, впрочем, газеты и новости никогда её и не интересовали.
   -Ну, ты даёшь, принцесса! Так Союза-то уже нет! Теперь вместо Союза - СНГ, Содружество Независимых Государств. Украина отделилась, в общем. Правда, не совсем....
   Вероника слушала её, оторопев от услышанного.
   Проводница закрыла туалет и посмотрела на её растерянное, глупое выражение лица.
   -А-а-а, да ну тебя! А ещё с Москвы едет! Как с деревни какой! Недаром говорят: Москва - большая деревня! - проводница протолкнулась, протиснулась мимо ошарашенной Вероники, пошла деловитым быстрым шагом по коридору, качаясь из стороны в сторону в такт покачиваниям вагона, и крикнула ей, не оборачиваясь. - Иди в купе, готовь паспорт к проверке! Через месяц, говорят, ещё и таможню введут! Тогда шмонать будут!..
   В Брянске, - а Вероника поняла, что это Брянск только по тому, что сказала проводница, - в купе ввалился злой, мокрый от шедшего на улице проливного дождя пограничник. С плащ-палатки у него лилось как из ведра на дорогой, толстый ковёр, которым был застелен пол двухместного купе.
   Он попросил паспорта. Сначала проверил паспорт Вероники, долго глядя ей в лицо и что-то изучая в нём и в документе, потом принялся за Гарика.
   Паспорт Гарика пограничнику чем-то не понравился, и он сказал ему:
   -Пройдёмте со мной! Вещи пока можете оставить! Вы вдвоём едите?! - поинтересовался он.
   -Нет! Нет! - в один голос ответили Вероника и Гарик.
   Армянин исчез следом за пограничником. Дверь закрылась. Воцарилась тишина, в которой было слышно, как в соседних купе раздаются голоса погранцов, идёт проверка документов.
   "Хоть бы его сняли!" - с надеждой на чудо взмолилась Вероника.
   Однако Гарик вскоре вернулся. Он ничего не сказал, только сел напротив Вероники за столик и уставился насуплено в окно.
   За заливаемым дождём окном виднелась асфальтированная платформа, освещённая яркими фонарями на высоких столбах. Там шло какое-то движение. Проходили пограничники с собаками, сновали железнодорожные рабочие с молотками и фонарями, стояли под зонтами какие-то пассажиры, которых вывели из вагона. Потом их куда-то уводили. Некоторые возвращались и садились обратно в поезд.
   Вдруг совсем рядом, - за окном купе, - Вероника увидела Саида. Он шёл с пограничником. Было слышно, как он что-то ему объясняет на ломанном русском. Следом пограничники вели ещё несколько человек, бывших с ним в поезде.
   Вероника невольно отпрянула от окна. Гарик, заметив её движение, зыркнул на улицу и отодвинулся вглубь купе тоже.
   Поезд постоял ещё минут пятнадцать, потом поехал. Саида и его людей видно больше не было.
   -Интересно, их сняли с поезда?! - поинтересовалась Вероника у Гарика, впервые заговорив с ним за вечер.
   Гарик молча пожал плечами.
   Через час, в Конотопе, снова вошли пограничники, но на этот раз украинские.
   -Будь ласка, документы! - обратился к ним, зайдя в купе, сержантик-пограничник.
   Вскоре поезд тронулся, подцепленный тепловозом с хвоста состава, словно пошёл обратно в Москву. Но теперь он шёл уже по железнодорожной ветке на восток.
   За окном шёл убаюкивающий ливень, и, не смотря на всё произошедшее, взвинтившее нервы, Вероника почувствовала, что хочет спать.
   Не раздеваясь, она забралась под одеяло, укрылась с головой и отвернулась к стене.
   -А как же "спокойной ночи"? - поинтересовался Гарик.
   -Спокойной ночи! - буркнула Вероника, не шевельнувшись.
   -Нет, ты не поняла! - Гарик подсел к ней на полку и скинул с неё одеяло.
   -В чём дело?! - сердито и сонно спросила Вероника, повернувшись к наглому таксисту, мешавшему ей спать.
   -Надо же! Голосок прорезался! - удивился Гарик. - Что осмелела, милая?!.. Родиной запахло?!
   Гарик сбросил одеяло на пол, ловким движением руки нырнул под её попу, пальцами схватил трусики и дёрнул их вниз, на бёдра, так, что они затрещали.
   Вероника попыталась сопротивляться. Она скрестила ноги в коленях, не давая снять трусы дальше, стала царапаться, отталкивать армяна.
   -Мне что, силу применить? - поинтересовался Гарик, прекратив снимать с неё трусики. - Мы, тёлка, с тобой договорились. Я тебе сделал всё, что ты просила, рискуя, - как ты видела, - своей шкурой....
   -И в рот свой член сунул, тоже рискуя шкурой?! - зло прищурилась Вероника.
   -Представь себе!.. Слушай! Девочка, будь умницей, не зли меня! - предупредил Гарик. - Ты что думаешь, всё прошло?! Теперь можно меня кинуть?! Нет, милая! Я тебе этого сделать не позволю! Я сказал: неделю буду драть тебя как сучку, значит, - буду драть! И никуда ты от меня не денешься!
   -Да кто ты такой?! - возмутилась Вероника, чувствуя прилив ярости.
   -Я - Гарик! - словно представился ей таксист. - А ты кто такая?!
   -Ты меня что, за проститутку держишь?! - возмущение Вероники нарастало.
   -Слушай, милая, если бы я тебя держал за проститутку, у нас с тобой было бы всё по-другому! Ты, что не видишь?! Я тебе помог! Из такого дерьма вытащил! Если бы не я - страшно сказать, что было бы! Так что, давай, ты будешь умницей! Мы с тобой условились на неделю? Неделю буду тебя иметь, когда, где и как хочу! Это твоя плата за спасение! Будь добра рассчитаться!
   Гарик был прав, но Вероника не собиралась с ним спать!
   Армянин попытался продолжить снимать с неё кружевные трусики.
   -Слушай, Гарик, ты прав! - остановила его, схватив за руки, Вероника. - Ты мне помог! Спасибо тебе! Да, ты спас меня из скверной ситуации!.. Но, давай решим по-другому!
   -Как по-другому?! - густые брови Гарика взлетели от удивления в свете ночников над спальными полками.
   -Ну, по-другому - это по-другому!
   -Слушай, девочка! Не пудри мне мозги! - Гарик начинал злиться. Он снова стал тянуть трусики. - "По-другому" никак не получится!
   -Я дам тебе двести долларов! - воскликнула Вероника.
   Гарик широко улыбнулся:
   -Ха, ещё чего!
   -Двести долларов!.. И билет куплю обратно в Москву!
   -Милая, у тебя же денег нет?!
   -Я по приезду найду! - пообещала Вероника.
   -По приезду - меня не устраивает!
   -Слушай, в Москве самая дорогая проститутка сотку стоит, - ты же знаешь! - попыталась уговорить его Вероника.
   Гарик перестал стаскивать трусики.
   -Я бы и за тысячу долларов не стал помогать тебе от Саида удрать! - сказал он, прищурившись. - Мне моя шкура дорога!
   -Тогда почему же помог?!
   -Потому что ты сказала - сделаю всё, что хочешь! Будь добра платить!
   Гарик снова потянул трусики над её скрещёнными в коленях ногами, потом остановился и посмотрел в глаза Веронике.
   -Считаю до трёх! - предупредил он. - Раз, два....
   Вероника была в смятении: "Что делать?!"
   Кричать?!
   Ну, прибегут пассажиры, милицию вызовут! Но доказательств-то нет! Армяна отпустят, а он в Москву - Саиду стуканёт, где её искать!..
   -...три! - Гарик оттянул трусы так, что они превратились в длинную резинку, затрещали.
   -Не рви! - крикнула Вероника и развела ноги....
   На вокзал поезд прибывал рано утром. В четыре утра проводница забегала, поднимая пассажиров. Заглянула она и в их купе:
   -Подъём! Просыпаемся! Умываемся! Через час приезжаем!..
   В лицо Веронике ударил яркий луч света. Она проснулась от короткого сна и ощутила, что тело её как-то странно гудит и поёт как хорошо настроенная струна.
   Гарик успокоился только под утро, часа в три. Всю ночь он вытворял с ней то, чего она прежде и не знала. За ночь к своему удивлению Вероника два раза испытала сильнейший оргазм, и отвращение к армяну смешалось в её душе со сладостным ощущением удовлетворённой похоти.
   Вставать не хотелось. Она сладко потянулась, как кошка, выпростнув руки из-под одеяла. Оно сползло, обнажив её голую грудь.
   Вероника глянула на соседнюю полку. Там храпел Гарик, уткнувшись лицом в подушку, лёжа неприкрытой, голой задницей вверх.
   Проводница окинула их оценивающим взором, но только повторила:
   -Поднимаемся, умываемся! Через час Сумы!..
   Возможно, ей частенько приходилось видеть такое в своём вагоне СВ....
   -Мне что, тебя к себе в квартиру вести?! - спросила Вероника, когда они вышли на привокзальную площадь. - Там мои родители!
   -Ничего, милая, ищи выход! - сказал Гарик, озираясь по сторонам, осматривая незнакомый украинский город. - Да, с такси у вас тут совсем дело плохо!
   На огромной площади не было ни одного таксомотора.
   -И какой?!..
   -Снимай номер в гостинице - твои проблемы! Кстати, мне помнится, ты говорила, что дома найдёшь двести долларов! Вот и ищи!
   -Ну, ты наглец, как тебя там!.. Гарик! Я хотела тебе деньги отдать, чтобы не спать с тобой! А что получается: ложись под тебя да ещё и номер сними?!
   Гарик смерил её взглядом сверху донизу:
   -Номер снимай самый лучший, в лучшей гостинице! А то Саиду в Москве скажу, где ты теперь обитаешь!
   Вероника стояла в замешательстве. Наглость "гостя" не влезала ни в какие ворота!
   -Как знаешь! Денег у меня нет, вот и всё! Баста! Под мостом, значит, будешь меня драть или в парке городском на лавочке! Домой я тебя к себе не поведу!
   -Ты ж сказала - найдёшь деньги?! - возмутился Гарик. Он постоял, потом полез в карман и достал кошелёк. - На, вот! Сто долларов! Поменяешь, за гостиницу заплатишь!
   Вероника потянулась за деньгами. Когда она взялась за купюру, Гарик придержал её и добавил:
   -Но учти!.. Деньги я тебе занимаю! В течение недели найдёшь и отдашь! Нет - пеняй на себя! Поняла?!
   -Поняла! - сквозь зубы процедила Вероника.
   "Ну, мразь черномазая! Я тебе покажу!" - подумала она про себя и, дёрнув купюру из рук Гарика, спрятала её в кармане.
   Поймав, наконец, таксомотор, они промчались по проспекту до центральной гостиницы города с одноимённым названием, свечкой устремившейся в небо на центральной площади, напротив огромного здания обкома партии.
   Гарик, посмотрев вверх, одобрил выбор:
   -Хорошая гостиница, высокая! Бери номер повыше, я город хочу посмотреть!..
   Администраторша, посмотрев на сто долларов, которые протянула ей Вероника, сказала:
   -Идите, меняйте! Мы доллары не принимаем! Рубли тоже! У нас теперь карбованцы!
   -А где менять-то?! - удивилась девушка.
   -В банке - где! - усмехнулась администраторша.
   -Так ещё же шесть часов утра! - воскликнула Вероника. - Какой банк?!
   -Хорошо! - администраторша положила на стойку ключи. - Вот вам номер "люкс" на двенадцатом этаже! Паспорт оставьте мне! В девять часов сходите в банк, поменяете доллары! Расплатитесь - я вам паспорт верну!
   Вероника взяла ключи, передала их Гарику, тот направился с ними через огромный просторный холл к лифту.
   Администраторша, глянув вслед армянину, сказала:
   -Номер одноместный! У вас прописка местная, поэтому вам гостиницу снимать не положено! Этот кто вам такой?! - бросила она кивком головы вслед "гостю". - Родственник, что ли?!
   На лице администраторши отобразилась сложная гримаса: догадка, ухмылка, ирония, сочувствие, понимание, - коктейль чувств. Вероника не знала, что ответить.
   -Это просто гость! Знакомый! - нашлась она.
   -Вот и скажите этому вашему... знакомому, - пристально уставилась на неё администраторша, - что после двенадцати посторонних в номере быть не должно, в том числе и вас! Вам ясно?!..
   Вероника кивнула головой и пошла, заливаясь краской, следом за Гариком к лифту.
   -Да, и вот ещё что! - окликнула её администраторша.
   Вероника вернулась, не глядя ей в глаза.
   -Доллары можете поменять на рынке, - подсказала та, - если не страшно!.. У менял! Они с семи часов там торчат! Только смотрите - кидают! Фьюить! - изобразила она бросок в сторону. - И денег нет! Имейте ввиду!
   -А почему? - Вероника была ошарашена порядком вещей, установившимся за время её отсутствия.
   -А потому что в банке доллар стоит двадцать три тысячи карбованцев, а менялы предлагают сорок шесть! Понятно?!
   Вероника кивнула головой.
   -Вот и выбирайте, где менять лучше: в банке или на рынке!..
   В номере было просторно и уютно. Шикарный торшер, большая двуспальная кровать, диван, телевизор, кресла, плательный шкаф, в туалете импортный санузел и стеклянная душевая кабина - Гарик остался доволен.
   Он вышел на балкон. Декабрьская поздняя заря едва занималась. Внизу по улицам ползли рваные облака тумана.
   -Хороший город! Красивый! - заключил Гарик, осмотрев панораму с балкона. - Что это у вас тут за набережная?!
   -Набережная реки Сумка! - ответила Вероника и возмутилась. - Слушай, я тебе не экскурсовод!.. Пошла на рынок! Деньги менять!
   -Красивая набережная, только вместо реки какое-то болото! - возмутился Гарик, словно её не слушая. - Иди-иди, милая! Я тебя подожду!.. Только не долго!
   Когда она была уже на пороге номера, Гарик крикнул ей вслед:
   -Только не вздумай смыться! Себе хуже сделаешь!
   Глава 10.
   Вероника присела на плетёное кресло как была, нагишом.
   "Мама" сделала знак, и ей сверху набросили полотенце.
   -Спасибо! - поблагодарила Вероника.
   -Да меня благодарить не надо! - ответила "мама". - Ешь давай!.. Бери бокал!
   Вероника машинально взяла пузатый фужер. Стоявший рядом официант тут же наполнил его на треть красным вином.
   -Видишь, как тебя обслуживают! - заметила "мама". - Ты попала в большую, дружную семью, где все друг друга любят, где все друг другу рады!
   В другой ситуации Вероника, не задумываясь, съязвила бы, но сейчас ей ничего не оставалось, как только промолчать, сжав зубы.
   -Ты даже не замечаешь, как к тебе относятся, - заметила "мама". - Ну, давай выпьем! За тебя!..
   Она выставила в сторону Вероники бокал, и та чокнулась с нею.
   Вино было приятным, оно доставило Веронике некую толику радости.
   "В самом деле, хватит грустить! - приказала себе Вероника. - А то сейчас тебя джигиты быстренько взбодрят!.. Раз, на кукан, - и готова перепёлка!"
   В общем-то, пока, действительно, не было никаких причин для грусти. Она сидела на плетёном из виноградной лозы кресле в роскошной сауне. Рядом был накрыт всевозможными дорогими яствами и закусками шикарный стол. Она пребывала в компании голой женщины, которую уважали и боялись настолько, что с десяток чеченцев стояли по стойке смирно вокруг бассейна, в то время как эта голая тётка в полотенце сидела и угощалась дорогим вином и завтраком из ресторана на несколько сотен долларов.
   Вероника подумала, что, если исключить прошлый опыт и неизвестное будущее, то сама по себе эта ситуация, - её присутствие здесь, - выглядела круто. На мгновение какой-то ослепительный, точно бриллиантовый блеск сверкнул в её мозгу. Это было как озарение, как мизерный, пусть едва различимый, с пылинку, кусочек отрады, но Вероника решила ухватиться за него, как за мгновение, и, пока оно длится, наслаждаться им.
   Она разрешила себе расслабиться впервые за долгое время. Быть может, подействовало вино? Быть может, её опьянили её мысли? Она вдруг вполне допустила себе, что минут через пять к её голове по воле той же женщины какой-нибудь чеченец приставит пистолет или воткнёт его ей между ног и будет ковыряться им в её детородном проходе. "Ну, да и пошёл тот чечен, и то прелестное мгновение, да и сама я там!" - послала она всё, отбросив дурное в сторону, и принялась с удовольствием за еду.
   "Всё-таки еда здорово отличается в зависимости от цены!" - с удовольствием сделала для себя открытие Вероника.
   Она нагло потянулась за бокалом, от чего у "мамочки", - едва заметно, но всё же, - округлились глаза. Она заулыбалась так радостно, будто Вероника доставила ей какое-то несказанное удовольствие, и тоже протянула руку за фужером.
   -Вот это мне нравится! - заметила "мама".
   Они выпили ещё, потом ещё. Еда была вкусной. В голове было хорошо. И Веронике стало всё равно, что с ней будут теперь делать. "Может быть, так и надо было всегда себя вести? - спросила она сама у себя. - Если изнасилование неизбежно - расслабься и наслаждайся!"
   -Ну!.. Так ты не ответила мне на вопрос! - снова обратилась к ней "мама", когда большая часть завтрака ударными темпами была уничтожена голодной девчонкой. - Ты мужу изменяла?..
   Вероника молчала и ела. Ей уже было всё равно, что болтает эта тётка.
   -Да не ври, что не изменяла, - продолжила та, словно захмелев и услышав почудившийся ей ответ. - Ну, так вот!.. Вспомни свои ощущения! Радость встречи, ожидание чего-то нового! Ведь ты же тогда не воспринимала то, что к тебе в постель ныряет другой мужик, как какую-то тяжёлую обязанность?!..
   -Но это было другое! - осмелела, наконец, подвыпившая Вероника.
   -Да что ж в этом другого-то?! - искренне удивилась "мамочка". - И там, и там - всё одинаково! Просто ты субъективно воспринимала тогда случайные сношения как радость, а сейчас почему-то воспринимаешь такое же случайное порево, как некую обязанность....
   -Но тогда мужика я выбирала! - возражала Вероника, чувствуя, что её несет, и она всё больше съезжает с катушек, чего делать не следовало бы. Но выпитое вино горячило кровь, хотелось спорить. Она даже "мамочке" сейчас в рожу вцепилась бы с удовольствием, потрепала бы её, коготками подрала, да, видно, ещё мало выпила. - А теперь выбирают меня!..
   "Мамочка" о чём-то задумалась, словно отключилась от разговора, и даже в сторону отвернулась.
   -Хорошо! - продолжила она. - Ты девочка симпатичная! Даже красивая! И, что самое важное, ты нравишься мне! К тому же, ты умница!.. Как ты думаешь, почему я тебя неделю в стойле держала, когда мне каждая минута дорога?..
   Вероника нагло, развязно пожала плечами. "Мамочка" оценила эту ужимку, видимо, сделав вывод, что девочка потеряла страх. Выдержав новую паузу в разговоре, она вскоре продолжила:
   -Мне основной доход, конечно же, приносят номерные девочки, ну, есть ещё там, - на улице несколько шастает, но то вообще отбросы. Они даже не живут здесь. Их, вон, сутенёры пасут, а мне отстёгивают. И в принципе, и те, и другие - рабочие лошади. Они натурально пашут! Но ты - совершенно другое дело! Ты какая-то особенная, мне не хотелось бы самой, чтобы по тебе как танком ездили каждый день и сперму в тебя вёдрами сливали....
   -Зачем же тогда меня так?! - возмутилась Вероника, в первый раз дерзнув это сделать.
   "Мама" не оставила этот выпад без внимания, но продолжила, как ни в чём не бывало:
   -Но у меня есть элита! Это девочки, которых по номерам не таскают. Они - очень дорогие! Я отдаю их на эскорт услуги. Девочки, которые там работают, разбиты на два уровня: обыкновенный и высший. Первые от номерных, по сути, ничем не отличаются. Просто девочки работают на выезде из гостиницы, по квартирам, по дачам, обслуживают нашу столичную, так сказать, знать. Но высший - это особая каста! Премиум-класс! Туда многие хотят попасть. Ведь девчонки летают по заграницам, по курортам, по столицам, общаются с влиятельными людьми, правда, - "мама" не удержалась, чтобы не съязвить, - на низком, половом уровне, но всё же! Там у меня всего пять девочек работает!.. Ты будешь шестая! Но там есть два минуса! Во-первых, процент, который эти девочки получают, в несколько раз ниже, чем тот, который я оставляю номерным труженицам. А, во-вторых, эти услуги не так часто требуются, и потому, в общем-то, заработки у девочек там, хоть они и высший класс, невелики, иногда даже меньше, чем у простых девчонок....
   -Ну, это мне не грозит! - нагло перебила её Вероника. - Я же ваша секс-рабыня! Мне деньги вообще платить никто не собирается!
   -Ну, здесь ты права! - согласилась "мама". - Поэтому после недельных раздумий, которые, - поверь мне на слово, - были очень тяжёлыми и мучительными, я решила определить тебя в премиум-класс! Ну, конечно, по сравнению с обыкновенной номерной девочкой, это отличается всё равно как Золушка в конце сказки от Золушки в начале. Но там и требования совершенно другие: этикет, культура, английским или немецким надо владеть!.. Ну, что?! Согласна?!..
   "Мамочка" уставилась на неё так, будто только что подарила Веронике миллион долларов.
   -Да я, в общем-то, не знаю....
   Вероника была в замешательстве. Опять вино мешало ей в самый решительный момент думать быстро и чётко. "Дура! Что ты мелешь?! - кричало что-то внутри неё. - У тебя что, выбор есть?! Соглашайся, пока тётка добрая!"
   -Сразу скажу, что иметь тебя будут гораздо реже, чем обычную, номерную девочку. В этом уже преимущество, что касается тебя. Тебе-то семью кормить не надо.... Ну?.. Что? Согласна?! - заинтересованно осведомилась "мама". - Впрочем, чего это я твоего согласия спрашиваю?! Как сказала - так и будет. Туда другие попасть мечтают, а ты тут цацу из себя разыгрываешь! Мне ещё потом спасибо скажешь! Но одно условие!.. Непременное!
   -Какое? - поинтересовалась Вероника. Она уже решила для себя, - хотя и вовсе не собиралась заниматься проституцией, но всё же, - согласиться, потому что вдруг поняла, что если откажется, то её по номерам таскать будут, как Вику, каждый день по десять раз. Но та хоть деньги себе зарабатывала на дальнейшую счастливую жизнь. А Веронике это зачем нужно? А в этом премиум-классе, глядишь, и вообще работы не будет!
   -В каждой бочке мёда, - продолжила "мама", - должна быть ложка дёгтя, чтобы приторно и муторно не сделалось. Поэтому, нравится тебе - не нравится, я буду тебя иметь, когда захочу и с кем!.. Но это всё же лучше, чем если тебя будут каждый день по номерам ебсти. Впрочем, детка, выбора у тебя всё равно нет! Здесь всё решаю я! С завтрашнего дня берусь за твоё обучение: премиум-класс я обучаю лично, потому что это - моя элита, моя гордость, моя витрина в высоких сферах! Сожительнице своей ничего не рассказывай, а то она с тебя шкуру спустит, как узнает, поняла?!
   -Поняла, - кивнула головой Вероника, догадываясь, что на этом разговор и вся аудиенция вообще подходят к концу.
   -Да, и вот ещё что! - вдруг спохватилась "мамаша". - Если я, - говорю тебе на будущее: запомни хорошенько, - замечу, что ты берёшь у мужика член хоть с малейшей долей скрытой брезгливости, - а я это нутром чувствую, - то будешь у меня в этом деле тренироваться, тренироваться и тренироваться. До одурения! Поняла?
   -Поняла! - согласилась Вероника, думая, что придётся своё отвращение к этому занятию спрятать очень глубоко, иначе чей-нибудь член будет частым гостем в её гортани, а этого ей очень не хотелось.
   "Мама" подала знак стоявшему рядом с Вероникой официанту, тому, что наливал ей вино, каждый раз делая это с каким-то заискивающим лизоблюдством в манерах, - "Голубой, что ли?" - думала, подвыпив и немножко осмелев в мыслях, Вероника, краем глаза наблюдая за его жеманными манерами:
   -Ну-ка, ты!.. Встань перед её креслом!
   Официант выполнил распоряжение "мамочки".
   -А теперь, Лада, снимай с него штаны и бери в рот!.. Я посмотрю, насколько ты поняла!
   Вероника опешила.
   Всё шло так хорошо, приятная выпивка, вкусная еда, деловое обсуждение дальнейшей работы.... И вдруг - на тебе! Как гром среди ясного неба! Снимай с мужика штаны и соси ему член! К тому же, "мама" в первый раз обратилась к ней по её "рабочему" имени: Лада.
   Это был вызов. "Мама" начала проверять её лояльность, которая была под большим вопросом?! А, может быть, она просто прикалывалась?!..
   Ну, вот! Вдруг, - ни с того, ни с сего, - у какого-то официанта по "маминой" воле возьми, да и отсоси! Внутри загорелось пламя протеста!..
   Вероника хотела взбрыкнуться как та дикая кобылка, которую ещё не укротили, но потом, поняв, что этим только даст повод себя лишний раз "объездить" джигитам, стоящим вокруг, послушно потянулась к ширинке официанта.
   Тот стоял как вкопанный, сам, видимо, не ожидавший такого поворота событий.
   Вероника расстегнула официанту его светлые брюки, распустила ремень. Всё это она делала медленно, с трудом преодолевая брезгливость, как бы нехотя, и потому "мама", наблюдавшая за каждым её действием с таким интересом, что даже привстала на кресле, заметила:
   -Давай живее! Ты что, Лада, уснула?!..
   Вероника заспешила, заторопилась, почувствовав в затылок дыхание групповухи. Лучше, действительно, отсосать один член, чем десяток.
   "Боже, как мерзко!" - воскликнула она внутри себя.
   Хмель вдруг вышел из неё. И от этого стало ещё противнее.
   Она спустила вниз штаны официанта, затем его какие-то нелепые, в цветочек, семейные трусы, - он ведь не ожидал, наверное, что придётся раздеваться на публике.
   Теперь перед Вероникой на уровне её лица висел, понурив набок голову, мужской член, выглядывавший из чёрных, вьющихся зарослей как маленькая мышка. Внизу висели в мошонке на разной высоте два яичка, одно побольше, другое поменьше.
   Вероника сидела в двадцати сантиметрах от гениталий официанта и уговаривала себя: "Ну, ведь это же обыкновенный человек, а у него - обыкновенный член! Ведь это же не..."
   ...Больше всего на свете она ненавидела жареное сало!
   Несмотря на то что Вероника жила в местах, где сало на столе - едва ли не ежедневная пища, жареным она его терпеть не могла, хотя ей как бы полагалось его любить.
   Все вокруг просто обожали жареное сало.
   Сырое сало Вероника любила и ела с удовольствием. К варёному она относилась поспокойнее, хотя заставить себя его съесть было трудно. Но жареное всегда вызывало у неё рвотный рефлекс, и вот теперь она его сейчас почему-то вспомнила.
   Вероника почувствовала, как что-то изнутри, из наполненного едой и вином желудка, подкатывается к её горлу.
   "Да, сейчас было бы просто здорово взять и обгадиться!" - со злостью на себя подумала она, производя инстинктивное сглатывание и прогоняя прочь воспоминания о жареном сале.
   -Ну, Лада! Я жду! - словно дала стартовый отсчёт "мама".
   Преодолевая дикое отвращение, жалея, что протрезвела, Вероника взялась пальчиками за член официанта, собираясь засунуть его себе в рот.
   -А как брать? С заглатыванием иди просто за щеку? - повернулась она к "мамочке", зачем-то, - видимо, чтобы потянуть время, - пытаясь блеснуть своей эрудицией в этом вопросе.
   -Как хочешь, Лада, как хочешь! - ответила та, не впечатлившись. - Если я увижу у тебя больше брезгливости, чем только что прочитала на твоей мордашке, то, - поверь мне, - этот член будет у тебя во рту сегодня не последним!
   Предупреждение подействовало. Вероника, забыв про своё отвращение, потянула официанта за его отросток к себе, вытянув его, как резинку. Тот подался вперёд, придвинулся к ней вплотную.
   Вероника взяла член в рот. Сначала она поместила его за щеку, но он стал расти, увеличиваться в размерах, делаться всё твёрже, оживая от такого удовольствия, тогда ей вскоре пришлось широко открыть горло и ввести уже ставший упругой дубинкой детородный орган туда.
   "Когда всё это закончится?!" - подумала про себя Вероника.
   -Не отвлекайся, Лада, не отвлекайся! - переживала рядом "мамочка". - Делай это профессионально!.. Вот! Молодец, молодец!.. Отбрось лицемерие и ханжество! Работай только с органом!.. Вот умница!
   Официант стоял перед Вероникой, закрыв от блаженства глаза, - она иногда смотрела на него, вверх. К счастью, долго ей мучиться не пришлось, он оказался мужичком слабеньким и через полминуты кончил, зайдясь сладострастным "А-а-ах!"
   О том, что клиент опустошился, Вероника поняла по этому тихому всхлипыванию интеллигентного мужчины и по тому, что член в глотке стал ритмично пульсировать и, сделав это пару раз, сдуваясь, потерял упругость.
   -Ну, вот! Молодчинка!.. С почином, тебя, Ладушка! - радостно прокомментировала "мама" завершение процесса. - Платить будешь девушке?! - сердито набросилась она на официанта, тут же, ещё не успев отойти от блаженства, уже испугавшегося её наезда. - Ладно, я сама заплачу!..
   Она протянула в сторону руку, выставив указательный палец, и стоявший рядом с ней чеченец подал ей зелёную купюру достоинством в сто долларов.
   "Мама" протянула её Веронике, вытиравшей рот:
   -На, держи!..
   -Я же на отработке! - наивно воскликнула та, сама мысленно усмехнувшись своей деланной честности: отработать можно только то, что имеет размер....
   -Бери, бери! - приказала "мама". - Дают - бери! Бьют - беги!..
   Вероника взяла свой первый публичный заработок.
   -Одевайся, Лада! Завтра начинаем с тобой занятия! - отпустила её "мама". - Отсосала хорошо! Почти профессионально! Я удивлена!
   Вероника встала с плетёного кресла и стала одеваться. Теперь она знала, что на неё сегодня больше никто не набросится....
   Придя в номер к Вике в сопровождении Саида, Вероника пошла в ванную, чтобы вызвать рвоту.
   Саид осмотрел с порога номер и запер его на ключ снаружи.
   Рвота не шла, и Вероника долго стояла на коленях перед унитазом, потом плюнула на это и пошла в комнату. Она положила под подушку Вике стодолларовую купюру, чтобы та знала, что Вероника начала отдавать ей долг.
   Некоторое время она лежала на кровати, свернувшись в позу младенца, потом разделась, залезла под одеяло и уснула.
   "Ну, вот, принцесса, ты и стала шлюхой! То, чего ты так боялась, наконец, случилось!" - была последняя мысль, которая мелькнула у Вероники перед сном....
   Вика пришла вечером.
   Приняв душ, она разбудила подругу:
   -Говорят, ты сегодня у "мамки" была в сауне? Рассказывай, что было!
   -А кто говорит-то? - удивилась Вероника.
   -Слушай, если Москва - большая деревня, то, что ты про "Космос" удивляешься? Тут пукни в одном углу - в другом вонять начнёт!
   -Ну, тогда и рассказывать нечего, раз так! - махнула обиженная на безупречную работу "тряпочного" телефона Вероника.
   -Да ладно, тебе! - обняла её Вика. - Я ж так, как и все, - в общих чертах только знаю!.. Что?! Опять тебя там ябли всем хором?!..
   Вероника обиделась, попыталась вырваться из Викиных объятий.
   -Да ладно, ладно! Шучу я! - урезонила её Вика. - Это ж я в шутку! Что я, не понимаю, что ли, что если б такое произошло, то ты в любом случае сейчас так не выглядела бы?!
   Вероника ещё некоторое время обижалась, сидела и дулась.
   Вика отпустила её, прошла к холодильнику, достала оттуда банку шпрот, бутылку шампанского, порезала хлеб, сделала бутерброды, выложила аккуратно их на тарелочку и вернулась к Веронике на кровать.
   Та уже включила телевизор и сердито уставилась в ящик, будто с интересом наблюдая за передачей.
   Вика достала из-под кровати небольшой столик и поставила его среди постели, затем накрыла маленькой беленькой скатёрочкой, достала с полки над кроватью пару фужеров, накрыв стол.
   -А что у нас за праздник?! - удивилась Вероника, будто отвлеклась от телевизора.
   -Ну, как чё?! "Мамка" про тебя вспомнила! - нашлась, что ответить, Вика.
   -Да, лучше б ещё триста лет не вспоминала! - с горечью, чуть не брызнув слезами, уткнулась в руку на коленке Вероника.
   -Что так? - удивилась Вика. - Почему?
   Вместо ответа Вероника полезла под подушку хозяйки номера, достала оттуда стодолларовую бумажку и положила перед своей новой подружкой:
   -Вот!
   -Чё это?! - не поняла Вика, но потом догадалась. - Чё, клиент у тебя сегодня первый был, да?!
   -Ага! - покивала головой Вероника. - Официант!
   -Как официант?! - ничего не поняла Вика.
   -Отсасывала я у него! - чуть ли не с истерикой, со слезами в глазах крикнула Вероника. - "Маме" так захотелось!
   -Ну, это ничего! - успокоила её Вика, нежно гладя девчонку по вздрагивающим плечам: Вероника то ли беззвучно смеялась, то ли рыдала. - Ладно, - в любом случае, давай выпьем!.. А ты как хотела?! Проституткой быть и в рот не брать?!
   -Да я вообще не хочу быть никакой проституткой! - затрясла руками Вероника в истерике.
   -Слушай, мать! - прикрикнула на неё Вика. - Тут уж ничего не попишешь! Получилось так с тобой! Прими и живи дальше! А не то хуже будет! Будешь истерики закатывать - я опять Ангелу в номер возьму! А ты - иди куда хочешь! Но знай, что такого уюта и домашней обстановки больше ни у кого нет! К тому же, другие в номере по трое, по четверо живут! Где бабки друг у друга тырят, где драки, где ещё что! Ты чё возомнила?! Думаешь, просто так тут всё в этой жизни?! Номера-то мы сами оплачиваем! Я тебя харчую, лелею! А так тебя поместили бы с теми, кто только прибыл! Ты что думаешь, такие хоромы, как у меня, у всех?! Да девки, - те, что начинают только, - по десять человек в комнате живут! Туда хочешь?! Пожалуйста! Я не держу! Там и вши, и трипачёк, и все другие удовольствия жизни! И охрана их там бесплатно ябёт каждый день! А ты - вон какая! Да тебя там просто заябут, даже до работы не дойдёшь!..
   Вероника молчала. В самом деле! Ей просто везло, - судя по рассказам Вики.
   Да. Надо, действительно, перестать дёргаться и приспосабливаться к новой жизни!
   Глава 11.
   Вероника шла вдоль чугунной ограды набережной давно обмелевшей реки Сумки, которая едва текла среди огромных островов ила, поросших камышом, ржавыми пятнами занимавших почти всё пространство русла, извивалась между ними в широком предназначенном для полноводной реки канале с высокими стенами из белого камня.
   Воздух был свежим и прохладным. Туман с приближением рассвета растворялся. Хотя и стоял декабрь, погода напоминала позднюю осень.
   Она шла медленно, словно прогуливалась.
   На другой стороне канала находился парк, за которым, на высоком взгорке, в конце улицы стоял пятиэтажный дом, где в угловой квартире на пятом этаже жили её родители. Они не знали ничего об её жизни, ни того, что она была в Москве, ни того, что с ней там произошло. Всё, что им было известно: Вероника вышла замуж за богатого, и тот купил ей в центре города огромную квартиру в качестве свадебного подарка....
   Всё-таки декабрьская свежесть давала себя знать. Промозглая сырость пробирала до костей. Вероника ёжилась, кутаясь в своё испачканное самым паскудным образом жёлтое демисезонное пальто, которое одела, кое-как оттерев его на скорую руку влажной тряпкой. По жёлтому дорогому драпу теперь были видны огромные чёрные масляные разводы. В таком виде на рынок идти было нельзя.
   Она дошла до моста через канал, свернула направо, поднялась вверх по улице Горького до деревянной лестницы, ведущей на взгорок, а по ней - к родительскому дому за многоэтажкой.
   Когда-то она здесь жила. Это было совсем недавно, но Веронике казалось, что с тех времён прошла целая вечность.
   На длинной белой эмалированной табличке, прибитой на углу пятиэтажки, значилось: "Улица Новоместенская". Ниже висела круглая белая бляшка с номером "35".
   Вероника поднялась на пятый этаж крайнего подъезда, осторожно, стараясь не шуметь, вставила ключ в замочную скважину, аккуратно его повернула, вошла в прихожую квартиры.
   Дома у родителей было тихо, тепло и уютно.
   Вероника прошла в свою комнату, где не была уже полгода, открыла шкаф, достала своё коричневое пальто с воротником из песца, которое считала уже немодным и старым и не собиралась больше носить. Переодевшись в него, она также тихо выскользнула обратно и направилась на центральный городской рынок менять валюту.
   По дороге Вероника как-то незаметно для себя вернулась к событиям прошедшей ночи....
   Да, это был первый раз, когда она испытала такой мощный, яркий оргазм. И не один, а целых два. Случилось то, чего так долго она втайне желала! Ощущение было такое, будто матку вывернули наизнанку и хорошенько вытряхнули, как половичок от накопившейся пыли! И, не смотря на то, что душа её не испытывала к Гарику ничего, кроме отвращения, её тело было впервые полностью удовлетворено произошедшим, и оттого ежесекундно испытывало лёгкость и удовольствие.
   Вероника по-бабьи была в первый раз счастлива. Раньше, ещё вчера, она считала, что оргазм - это когда нарастает наслаждение, но теперь, после этой ночи, она могла точно ответить себе на вопрос, - что же такое настоящий оргазм!
   Всё, что у неё было до того, даже та мастурбация, которой она занималась изредка, чтобы испытать чувство поострее, было так блёкло, так мелко по сравнению с ночным извержением сладострастия. Да, оказывается, найти подходящего партнёра, было не простой задачей.
   Но Гарик и не был её партнёром. Ночью он просто делал её, как повар котлету на сковородке: умело, быстро, безжалостно, со знанием дела. Он владел ей, как вещью, делал всё, что хотел.
   Особо запомнилось Веронике, как старательно Гарик вылизал её клитор своим шершавым языком, то и дело окуная его во влагалище, а вставленные ей в анус пальцы двигались внутри так, что с непривычки, пока не разошлась, как утюг, Вероника тихо взвизгивала сначала от боли, а потом от непонятного, дикого удовольствия, которого прежде не знала.
   Всякий раз, когда Гарик ставил её раком и входил сзади, его большой палец в её анусе вращался из стороны в сторону, касаясь стенок и доставляя ей странное наслаждение. Потом он как бы затихал внутри неё и только водил своими бёдрами вправо-влево так, что Вероника просто сходила с ума от дикого наслаждения. Она чувствовала, как её влагалище раздувается, словно большой кожаный мяч, по стенкам которого изнутри, как язык колокола, бьёт что-то твёрдое и упругое, заставляет их натягиваться, пружинить и вибрировать в такт этим ударам, как тетива лука. К этому добавлялись подобные ощущения в прямой кишке. И это было несказанно приятно.
   А ещё он ложился снизу и насаживал её тело сверху, как индейку на вертел, и крутился в ней или её крутил на себе, - Веронике от обуревающих её волн блаженства это было непонятно, да и неважно. При этом пальцами одной руки он делал распаляющие внутренний жар тела движения в её попе, а другой жадно и властно мял её набухшие от удовольствия, упругие, как спелые арбузы, груди. А потом опрокидывал её, садился сверху и нагло втыкал в её рот, - тут же вдруг полный слюней, - своего монстра. Сам прогибался при этом немного назад и вводил ей два пальца, указательный и средний во влагалище, а мизинец и безымянный в анус. Всё это он делал мастерски, со знанием дела, не спрашивая её, нравится ей это или нет.
   "Может быть, это и называется: драть как сучку?! - задавала себе вопрос Вероника, вспоминая буйную, страстную ночь. - Может быть, и другие знают, как это - "драть сучку", но со мной так не поступали?! А Гарику что?! Он меня "как сучку" и "отодрал"!"
   Вероника вдруг призналась, что если бы с ней кто-то так спал каждый день, она этому человеку готова была бы слизывать грязь с его ботинок, стелиться перед ним ковром, делать всё, что он скажет, лишь бы это продолжалось, продолжалось и продолжалось. "Только пусть это будет не армян!" - уговаривала она сама себя, но тут же признавалась себе, что ей всё равно, кто бы это был, лишь бы это было так, как прошедшей ночью!
   Это было неприятное открытие, которому сопротивлялась её униженная и оскорблённая душа, но тело, её женское тело, бесстыдное и ненасытное, кричало в восторге: "Хочу так всегда!"
   "Вот бы найти того, кто меня драл бы так каждый день!" - загадала Вероника, энергичным порывом запустив желание в лузу материализации....
   На рынке царило настоящее столпотворение. Несмотря на раннее утро, здесь было не протолкнуться. Всюду шла бойкая торговля. Чем здесь только не торговали! Всё, что росло на хлебосольной украинской земле, было здесь. От шума перед прилавками с мясом и салом можно было оглохнуть. От манящих, перебивающих один другой запахов кружилась голова.
   Но Вероника искала менял. Она и понятия не имела, как они должны выглядеть и что делать, а потому время шло, а она так и не могла обменять доллары на карбованцы. Она наворачивала по огромному рынку уже второй круг, но никаких менял нигде не видела.
   Тут Вероника заприметила идущего впереди отца одной из своих школьных подружек: здорового, высоченного, пучеглазого красавца, мясоруба "дядю Колю".
   Он выглядел моложаво и весело, слегка подвыпивший, ходил между торгашками салом и мясом и, показывая большим своим указательным пальцем в сторону той, с которой хотел поговорить, издалека, чтобы не лезть сквозь давившийся у прилавков народ, о чём-то с ними перекликался. Услышав ответ, он красиво, вразвалочку, как хозяин, шёл дальше, до другой торгашки.
   -Дядь Коль! - догнав его, крикнула, стараясь перекричать стоящий вокруг гомон, Вероника. - Дядь Коль!
   Но он её не слышал, сам остановившись и что-то горланя через толпу в торговые ряды.
   -Дядь Коль! - затрясла его за рукав, с трудом поймав жестикулирующую руку мясника, Вероника. - Дядь Ко-оль!
   Он обернулся к ней, посмотрел слегка осоловевшими, пьяными, серо-голубыми глазами, по которым сохло не одно женское сердце.
   -Дядь Коль! Не узнаёте?! - обрадовалась Вероника.
   Дядя Коля, по всему было видно, её не признал. Он даже прищурился от натуги, силясь вспомнить, кто перед ним. Но потом, видно, догадавшись, что это школьная подруга его дочери, громким точно с рупора басом, проревел:
   -Чего?!
   -Подскажите, дядь Коль, - он наклонился к ней, чтобы лучше разобрать её слова сквозь окружающий их гвалт мясных рядов. - Подскажите, доллары - где поменять?! Менялы где?!
   Дядя Коля поманил её пальцем, чтобы она следовала за ним, прошёл на внешний из бетонного кольца рынка выход, остановился, поджидая, пока Вероника подгребёт к нему, продираясь сквозь толпу входящих посетителей, и указал куда-то в сторону:
   -Ото там, на вещевом, - палец его указывал на огороженную вдали квадратом решётчатого металлического забора территорию с рядами, покрытыми длинными крышами. Там торговали челночники, с недавних пор расплодившиеся как грибы после дождя, привозным барахлом. - Тильки осторожнее - кидают шибко. Сашко Цындренко спроси, вашего одноклассника, да ты его знаешь! Ну, давай, если что не так - подойдёшь....
   Вероника направилась в "клетку". Здесь было спокойнее, торговля шла не так бойко, как на продовольственном рынке.
   Теперь она увидела стоящих рядами по несколько человек в проходах между торговых стеллажей с табличками в руках и на шее менял. Это были люди разного возраста: и совсем пацаны, и взрослые дядьки. К ним то и дело кто-то обращался, что-то спрашивали проходившие мимо посетители рынка.
   Вероника тоже подошла к крайнему молодому парню:
   -Мне Сашко нужен!
   -Який такий Сашко?! - переспросил её парень так, словно уже послал подальше. - Тут знаешь, скильки Сашко!
   -Цындренко Сашко! - уточнила Вероника.
   -Не знаю такого! - отрезал парень и отвернулся, давая понять, чтобы шла дальше, не мешала.
   Вероника отошла, немного оторопев: знакомое, родное хамство! Как она по нему "соскучилась"! Сразу чувствуется, как ты здесь нужна!
   К парню, у которого она только что спрашивала про Сашко, подошёл здоровенный мужичина с дамочкой, видимо, женой, худенькой такой, как тростиночка, которая доверчиво, словно ребёнок двумя руками держалась за его ручищу, едва ли не нырнув к нему под плечо.
   По дамочке Вероника как-то сразу определила не местную породу: на рынок заглядывали приезжие с Курской области, до границы с которой по прямой было километров тридцать. Да и у мужика говор был не здешний.
   -Почём баксы берёшь?! - поинтересовался мужик, наклонившись над менялой, словно желая того напугать.
   -Сколько у тебя? - невозмутимо, с профессиональным хладнокровием поинтересовался тот.
   -Сто! - ответил мужик, сказав это как "миллион".
   -Сорок четыре с половиной! - назначил цену меняла.
   -Не-е! - закивал здоровяк. - Там больше давали! Пойдём, Жень!..
   -А сколько хочешь? - остановил его меняла.
   -Сорок пять! - развернулся мужик обратно.
   -Ладно, давай! - сдался как-то сразу меняла.
   Здоровяк полез за пазуху, извлёк оттуда кошелёк, открыл его отделения, в которых лежала одна единственная банкнота, достал её и протянул меняле.
   -Не фальшивая?! - поинтересовался меняла, поднимая стодолларовую купюру над головой, стараясь разглядеть её на фоне алеющего зарёй неба.
   -Проверяй! - разрешил мужик.
   Вдруг рядом с рукой менялы над его головой выросла откуда-то сбоку, из длинной вереницы его собратьев, другая рука. Она дёрнула купюру, выхватила её из рук менялы и над головами толпы передала куда-то дальше. Там её уже встречала следующая рука. Банкнота со скоростью метеора понеслась над головами толпы, удаляясь всё дальше.
   -Эй! Стой! - заорал здоровяк, выпростнув руку от своей дамочки и бросившись сквозь толпу догонять мчащуюся над головами, убегающую вдаль свою единственную стодолларовую банкноту.
   Меняла, который только что разговаривал с ним, юркнул в противоположную сторону и тут же исчез в толпе. Дамочка не местной породы, брошенная кавалером, погнавшимся за призрачной надеждой вернуть свои деньги, в растерянности осталась стоять посреди толпы, не обращающей на произошедшее никакого внимания, идущей вдоль по проходу между торговыми рядами и глазеющей на кусающиеся в цене привозные шмотки.
   "Ничего себе! - подумала Вероника, став свидетелем молниеносной, чётко отработанной схемы отъёма денег. - Надо искать Сашко!"
   Через минут тридцать, обрыскав в толпе весь вещевой рынок, она увидела в дальнем его, глухом углу нескольких менял, стоящих в сторонке от других. Среди них она узнала одноклассника. Тот ещё в школе прославился всякими спекуляциями, да и старший брат его водился с блатными. Сашко вместе с братом присутствовал среди приглашённых Бегемотом на их свадьбе.
   -Сашко, привет!
   -О, какими судьбами?! - заулыбался бывший одноклассник, обрадовавшись её появлению, хотя близкими знакомыми они никогда, даже в школе, не были.
   -Да вот, баксы надо поменять! - доверительно сообщила Вероника.
   -Тс-с! - Сашко приложил указательный палец к губам, взял её за плечо и повёл в сторону от остальных менял. - Ты шо, хочешь пустой уйти?!
   Он говорил на странной смеси языков, частью на русском, частью на суржике, переходя с одного на другой, а то и вовсе употребляя их смесь, с характерным сумским акцентом, от которого она отвыкла.
   -А что?! - удивилась Вероника.
   -Да тут всех подряд кидают, без разбора! - заговорщическим шёпотом сообщил Сашко девушке, потом, оставив её, вдруг развернулся и приблизился к остальным своим собратьям по профессии. - Сань, а Сань! Тут моя знакомая пришла, кума, Бегемота вдова!
   -Ну, и шо?! - сердито отозвался один из стоявших группой менял.
   -Та я з нею пийду, кавы попьэмо!
   -На шо?! - также недовольно продолжал Саня.
   -Так давно не бачыв! - оправдывался Сашко.
   -Так шо?! - возмутился Саня.
   -Погутарим трошки!
   -А кто работать будет, ты, перец?!
   Но Сашко уже отходил, пятился задом к Веронике:
   -Та я быстро! Пъять хвылын!
   -А ей надо было баксы поменять! - бросил ему вслед Саня.
   -Та яки баксы, Саня?! То ж вона пошутила! - так же, на ходу, уводя Веронику в сторону, словно оттаскивая её от края пропасти, бросил ему Сашко.
   Он взял её под руку, как хорошую знакомую, и повёл прочь с вещевого рынка обратно, в сторону круглой бетонной шайбы рынка центрального.
   -Пидэмо, я тут одно кафэ знаю, внутри! Посидимо трошки, погутарим!
   -А что так Саня твой баксами моими заинтересовался?! - спросила Вероника.
   -Та ты шо?! - сделал круглые глаза Сашко и заговорщически поведал. - Кидаем же усих подряд! И своих, и чужих! Сперва хоть своим ещё по путёвому меняли! Потом одно время уговор быв: красивых дывчин не кидать! А сейчас чешем усих подряд, без разбора! Так шо, скажи спасибо, шо менэ побачыла!
   -Это мне дядя Коля подсказал! Надьки Скляренко отец!
   -Так, вот то ж! Привет ей передавай! - попросил Сашко.
   -А я её вижу?! Она ж замуж за лейтенантика выпорхнула и унеслась куда-то за бугор.
   -Так, вот то ж! - согласился Сашко, потом посетовал. - Ну, времена!
   В дешёвой и грязной забегаловке на втором этаже центрального рынка за круглым столиком Сашко, изредка озираясь по сторонам и пристально осматривая посетителей, отсчитал под крышкой стола толстую пачку странных разноцветных фантиков, мало похожих на деньги, и передал карбованцы так же, под столом, Веронике:
   -На, держи!
   -Сколько здесь?! - поинтересовалась Вероника, пряча огромную толстую пачку во внутренний карман пальто.
   -Четыре миллиона, - сообщил Сашко.
   -А что так мало?! - удивилась Вероника, уже сориентировавшаяся в обменных курсах на рынке. - Ну, хотя б, четыре с половиной!
   -Та ты шо?! - округлил глаза Сашко. - Какие четыре с половиной!!! Ты знаешь, скильки в банку дають?!
   -Двадцать три! - осведомлённо доложила Вероника.
   -Двадцать два - не хотела?! - возмутился обиженно Сашко. - Я своим за такым курсом нэ миняю!
   -А мне администраторша в гостинице сказала....
   Вероника осеклась: знать о том, что она общалась с администраторшей гостиницы, Сашко было совершенно лишним.
   -Та мало кто и шо тоби сказав?! Пусть сама идёт и меняет - тады узнает! Я и без того тоби за найвышым курсом скынув! Даже знакомым хорошим ниже меняю, тому ж дяде Коле.
   -Ладно, спасибо! - согласилась Вероника, положив свою руку сверху на его ладонь.
   -Я тоби поминяв так тильки тому, шо чув, якэ в тебэ горэ сталося - кормильца лишилась....
   -Да, - согласно кивнула головой Вероника и отвела взгляд в сторону.
   -Ты дывысь, с грошыма осторожней! - предупредил её Сашко.
   -А что? - насторожилась девушка.
   -Як шо? Ты хочь знаэшь, яка у народу середня зарплата по мисту?!
   -Нет! - замотала головой Вероника.
   -Та ось те ж! - подтвердил Сашко. - Пьятсот тысяч карбованцыв! То ж трохи бильше дэсяти доларив за рынковым курсом!
   -В день, что ли?! - удивилась Вероника.
   -В месяц! - ошарашил её Сашко. - Ось те ж, видразу выдно, шо з грошыма справы нэ мала! Конечно, за Бегемотом тоби було як за камяною стиною! Ну, теперь звыкай до обычной жизни!
   -А что? - удивилась Вероника.
   -Ну, як шо?! Мужа твоего бильше нэмаэ! Сама думай, як на хлиб заробыты! А сейчас цё, ой, як же ж не просто!
   Вероника не ответила. Потом, помолчав, спросила:
   -Сашко, хочешь кавы!
   -Не-е, спасибо! - одноклассник уже вставал, чтобы уйти.
   -Ну, Сашко! Пожалуйста! Посиди со мной! - взмолилась к нему Вероника.
   -Не, я пойду! - Сашко был неумолим. - Ты шо хочешь, шоб мэнэ Саня пайки позбавыв?
   -А это кто? - поинтересовалась Вероника, догоняя Сашко, уже отбивавшего по лестнице чечётку, скатываясь вниз, словно мячик.
   -Бригадир наш! Вын так на мэнэ злый, подозревает, шо я клиента увёл - тебэ! Ты за мной на речёвый рынок не ходы! - предупредил Сашко.
   -Слушай! У меня к тебе ещё серьёзный разговор есть! - схватила его за рукав модной дорогой куртки, останавливая, Вероника.
   Сашко вырвал у неё руку и пошёл дальше:
   -Говори, покы ыдэмо! У нас до вещевого еэ двисти метрив!
   -Разве на ходу серьёзные дела обсуждаются?! - удивилась Вероника, едва поспевая за быстрым шагом Сашко.
   -Ты балакай, а я вжэ покумекаю - серйёзно справу чы ни! Якшо серйёзно - ввечэри, писля рынку пошукаю тэбэ.
   -Да где ж ты меня найдёшь?! - удивилась Вероника.
   -Вот то ж! Мисто малэнькэ - пошукаю, у хвылыну знайду!
   -В общем, надо одного человека убрать! - заспешила с объяснениями, видя, что забор вещевого рынка уже близко, Вероника.
   -Это не ко мне! - отмахнулся Сашко.
   -Но у тебя брат в блатных! Он же моего мужа хорошо знал!
   Сашко вдруг остановился, как вкопанный:
   -Чоловика!.. Але не тэбэ! Ты в блатному свити нихто, розумиэшь?! К тому ж, сейчас много чего поменялось! Союза нэмаэ!.. Украйна самостийна и нэзалэжна! Теперь другие времена! Хозяева в городе другие! Нет человека - нет проблем! Твого чоловика нэмаэ - ты без нього нихто! В городе каждый день кого-нить вбывають - розбиркы миж блатными йдуть! Так шо, моя тоби порада, веды себэ тыхо! Нэ здумай до блатным сунутыся сама! Тэбэ там и ранише-то не вызнавалы! Багато хто булы незадоволени, шо Бегемот на тоби одружився! Это мой добрый тебе совет! А про всё, шо там тоби когось прыбраты трэба - забудь, як про жахлывый сон!..
   Сашко снова зашагал. Вероника поспешила за ним. Он остановился:
   -Ну, шо тоби нэ ясно?!
   Она не знала, что ответить. Ей очень хотелось, чтобы кто-нибудь помог ей избавиться от Гарика.
   -Вси! Дали не ходы! - предупредил её Сашко. - А то без бабок пидэш! Да, и дывысь! Тут карманники промышляют тэж, будь здоров!
   Вероника осталась стоять одна, глядя, как Сашко исчезает за запретной для неё зоной огороженного забором квадрата.
   Глава 12.
   Каждое утро теперь за Вероникой приходил Саид или ещё кто-нибудь из чеченцев. Её отводили в сауну к "мамочке", где та проводила с ней индивидуальные занятия.
   -В школе могут научить всему, кроме двух вещей! - говорила ей "мама" после завтрака, плавания в бассейне и лёгкой разминки, которая для Вероники по настроению преподавательницы заключалась или в баловстве с её клитором и доведением "учительницы" до оргазма, или в отсасывании у кого-то из присутствующих члена. Через неделю она уже привыкла к этой процедуре и заглатывала мужской "хоботок" как устрицу, даже не обращая внимания на персону, как мама того и добивалась. - Первая - как делать деньги, а вторая - как делать секс. Поэтому слушай меня внимательно и запоминай. Деньги делать я тебя учить не буду, во всяком случае, пока. А вот делать секс - это то, чему ты должна научиться за эти несколько уроков! И запомни, проституция - это такая же профессия, как и все остальные. Она специфическая, своеобразная, но профессия. В конце концов, существует много своеобразных и специфических профессий, требующих от человека тех или иных качеств. Много профессий, в которых люди имеют дело с чужим телом. Например, врач, особенно в морге! Но проституция - это особая профессия, поскольку ты имеешь дело не только с чужим телом, но и со своим.
   "Мама" потянула вино из фужера.
   Они теперь каждый день сидели в сауне перед бассейном нагишом в плетёных креслах и будто бы непринуждённо общались.
   Вероника, в конце концов, смирилась со своим положением и больше не сопротивлялась ни судьбе, ни тому, что мама называла её Ладой, ни ежедневному заглатыванию в глотку очередного члена. Она теперь всё это воспринимала, конечно, не как мелочи жизни, но как некий недостаток своего существования, избавиться от которого было невозможно. В конце концов, другим людям приходилось мириться в своей жизни с гораздо большими неудобствами: инвалидностью, неизлечимой болезнью, нищетой. И Вероника вдруг поняла, что, - если так подумать, - то на их фоне у неё всё было просто замечательно. Нет, конечно, были и другие люди, у которых всё было намного лучше, чем у неё, но Вероника приняла ту неизбежность, от которой прежде безрезультатно пыталась избавиться, и теперь пребывала во внутреннем покое, даже делая с виду гадкие вещи.
   -Если хочешь знать, Лада, - продолжала тем временем обучение "мама", - умение преподнести своё тело, умение с ним обращаться, умение выжать из него, как из лимона, максимум удовольствия, - дорогого стоит. Вряд ли и пять процентов женщин владеют этой наукой. А для проститутки - это основы ремесла, которые, между прочим, эмпирическими методами не познать! Только на своей шкуре! У меня, кстати говоря, высшее образование и не одно! И степень доктора наук по двум направлениям - психология и биология. Я также кандидат медицинских наук.... Но я стала проституткой, когда однажды поняла, как сера и ничтожна моя жизнь, в том числе и сексуальная. У меня, поверь мне, не было никакой материальной потребности это делать, но я решила посвятить свою жизнь именно этой профессии. Почему? Это уже личное и выходит за рамки программы обучения. Но я нисколько не жалею о выборе!..
   "Мама" замолчала, оставив Веронику в одиночестве, а сама погрузилась в бассейн, с наслаждением плавая по нему.
   -Если хочешь, Лада, можешь присоединиться!
   Вероника, допив своё вино, встала и нырнула с бортика в бассейн, приобщившись к "маме".
   Так, плавая рядом с ней, она слушала дальше её поучения:
   -Проститутка премиум-класса должна полностью соответствовать своему рангу! Поэтому я буду учить тебя обращаться с телом клиента, мужчина или женщина это будет - не важно! Кроме того, я буду учить тебя манерам, искусству.... Ты будешь изыскана, утончённа, неотразима! Даже тогда, когда ты будешь в постели с несколькими клиентами, они не будут видеть вокруг ничего, кроме тебя! Ты будешь знать, на каких тайных струнах их организма и души сыграть в тот или иной момент, чтобы они после свидания с тобой были в восторге и не жалели нисколько о потраченных на тебя деньгах....
   Как ни странно, но начался курс обучения с Библии.
   Вероника была этому несказанно удивлена.
   -Наша профессия - древнейшая, описанная даже в Ветхом Завете. Поэтому с него мы и начнём, - прокомментировала "мама" такое решение и сделала манящий жест рукой.
   Ей подали книгу. Библию подали и Веронике. Она поймала себя на весьма щекотливой мысли, что сидит теперь в сауне, нагишом, на плетёном кресле, в окружении стоящих как на посту нескольких сердитых чеченцев, рядом со своей пленительницей, - по сути, развратной женщиной, - и вместе с ней листает страницы священной книги.
   Для неё это было какой-то очередной фантасмагорией, одной из многих, случившихся с ней за последнее время, быть может, даже святотатством. Но это было лучше, чем заглатывать чей-то член.
   Впрочем, Вероника теперь сомневалась, что было непристойнее: сидеть вот так, нагишом, с Библией в руках в сауне рядом с проституткой экстра-класса или уже и без былого душевного сопротивления, просто так, словно выполняешь рутинную работу, заглатывать и сдаивать мужской половой орган.
   -Я хочу почитать тебе страницы Писания, - сказала "мама", - чтобы ты имела внутренне спокойствие при занятии проституцией. Видишь ли, многие считают проституток падшими женщинами.... Хм!.. Отчасти они правы. Но лишь в той части, в какой женщина, действительно, пала. Вот взять хотя бы тебя, Лада. Ты становишься проституткой не по своей воле! И ты ничего не можешь с этим поделать! У тебя есть единственный выход из этой ситуации - умереть!.. Или быть проституткой, потому что этого хочу я, потому что тебя к этому приговорила судьба, или - умереть! Вот и весь твой выбор! Как видишь, он не большой. Может быть, ты хочешь умереть?!..
   -Нет! - замотала головой Вероника.
   -Ну, вот и хорошо! На это, действительно, не у каждого хватит сил! Тогда приготовься стать проституткой! В принципе, это как другая форма брака, как бы со всем миром. И если это не по твоей воле, - что в этом порочного? Смерть порочней продажности!..
   Веронике показалось, что сейчас с ней говорит не голая тётка из плетёного кресла в сауне фешенебельной московской гостиницы, а её бабушка, которая всегда старалась привить ей "страх Божий", проводя с ней долгие часы за чтением Евангелие. "Прости, бабуля, что была у тебя плохой ученицей!" - попросила она мысленно прощения.
   -Я по статусу коммунистка, бывшая, - уточнила "мама". - Коммунизма-то больше нет! Впрочем, что касается лично моих убеждений, то коммунисткой в душе я никогда и не была. Просто, в нашей стране без партии никуда выше дворника подняться было нельзя, поэтому внешнюю оболочку коммунизма, если ты хочешь добиться чего-то, надо было носить. Знаешь, я не буду останавливаться на своём происхождении, но меня перспектива того, что я произошла от голодных и рабов, ну, никак не устраивала, впрочем, как и то, что я якобы произошла от обезьяны....
   Она усмехнулась и посмотрела на Веронику:
   -Ты, Лада, веришь, что произошла от обезьяны?..
   Вероника замотала головой.
   -Вот и я не верю.... Да мне эта мысль сама просто противна, не говоря уже о том, что она абсурдна! - с негодованием возмутилась "мама". - Это же надо было такое придумать! Я что-то не наблюдаю повсеместного очеловечивания обезьян в Африке. Следуя этой теории, мы и теперь должны были бы встречать обезьян на разных уровнях эволюционного перехода в человека. Эволюция ведь идёт сама по себе! Так почему прекратилась?!.. Дирижёр исчез?!.. Ага! - "мама" погрозила пальцем в никуда.
   Вероника продолжала слушать "маму", и её вдруг то и дело стала осенять догадка, что у той, наверное, "не все дома". Иногда нечто подобное угадывалось и в её поведении. Тогда ей становилось особенно страшно за свою судьбу....
   -Так что, снаружи я коммунистка! Но Библию читаю, хотя и не верующая ни во что, кроме гринов! Я не приверженка христианства, как такового, как сущности, поскольку я из любопытства исследовала многие религии, и для меня христианство такой же осколок истины, как и все прочие религии, эдакий духовный бриллиант! Но чтобы собрать корону истины, нужно сложить все бриллианты вместе! Знаешь, вряд ли кто из живших, живущих и тех, кто будет жить в будущем способен это сделать. Здесь простое сложение, приобщение, объединение или какой-то другой механический способ мышления не поможет. Собрать эту корону - истинная головоломка. Это всё равно, что одолеть того херувима, который стережёт древо жизни. Понимаешь, о чём я?..
   -Нет! - Вероника попыталась что-то припомнить, но мысль уткнулась в пустоту.
   -Ну, вот, крещёная! Я материалистка, а Библию знаю, пожалуй, раз в сто лучше, чем ты. Читать надо Святые писания! Кстати, у меня есть несколько приятелей, семейные пары.... Удивлена? - поинтересовалась вдруг "мама".
   -Да, нет! - пожала плечами Вероника.
   -Ну, так вот! Они пыжатся, изображают из себя верующих, православных. Он, между прочим, мозговитый парень, мог бы далеко пойти, но вот... в партию вступать не стал, когда предлагали, причину не объяснил, конечно, побоялся.... Ты хоть в курсе, что немногим ранее за приверженность к религии расстреливали у нас в стране?..
   -Ну, да, - машинально кивнула в ответ Вероника.
   -Ну, так вот, - продолжила "мама", - пострадал он, в общем, в жизни за идею. И когда я при них начинаю читать отрывки из Библии, эта парочка начинает затыкать уши и кричать, что такого в Библии написано быть не может. "Это, - говорят, - не Библия, а какая-то порнография!" Я им говорю: "Так возьмите и прочтите сами, своими глазами!" Не берут! Говорят: "У тебя Библия неправильная!" А я эту книгу у них на полке взяла! Так что Библия - такая вот книга! В ней каждый видит то, что хочет!
   "Мама" поманила стоявшего невдалеке "жеманного" официанта. Тот склонился над ней, и она что-то прошептала ему на ухо.
   Вероника, до того расслабившаяся в уютном кресле под полотенцем, накинутом на голое тело, влажное ещё после бассейна, напряглась слегка, навострив ушки: "мама" в любую минуту могла что-нибудь "отчебучить", и беседа на религиозные темы запросто в следующий момент могла превратиться во что-то непристойное с точки зрения морали.
   -Сейчас завтрак подадут! - пояснила "мама" свои нашёптывания Веронике, повернувшись к ней, но, заметив, что девушка немного занервничала, погрозила ей пальцем. - Я же предупреждала, чтобы ты была хладнокровна и спокойна, как удав.
   Она немного помолчала, будто вспоминая, о чём это говорит, и продолжила:
   -Но есть одна очень важная особенность, которая мне импонирует в христианстве.... Вернее, две. Хотела бы узнать - какие?
   -Да! - кивнула головой Вероника.
   Ей, в самом деле, интересно было слушать "маму". Та проявляла неожиданно глубокий интеллект, от чего становилось временами страшно, как это чудовище, эта женщина, обладая такими знаниями и таким умом, на поверхности, в жизни от которого была видна лишь шляпка размером с булавочную головку, может быть одновременно такой умной, такой просвещённой, такой эрудированной, такой алчной, такой грязной и такой жестокой.
   -Первая, - "мама" сделал в воздухе какой-то феерический жест. - Это то, что Христос всегда изображён обнажённым! Да, он прикрыт для приличия в интимных местах изображением ткани, но она находится в таком отдалённом от его тела положении, что понимаешь, - это лишь мера приличия. Ведь казнили-то на кресте людей голыми, чтобы за ними потом меньше убирать. Об этом нигде не говорят, но когда человек умирает на кресте, то с него под действием силы тяжести исходит всё, что было внутри, в его кишечнике и мочевом пузыре. Мышцы-то уже не работают, сфинктеры, колечки из мышечной ткани, которые действовали, как запорные краны, расслабляются, что на мочеиспускательном канале, что в прямой кишке. Поэтому, по идее, на кресте Христос должен быть изображён без одежды. Кстати, в Евангелие есть момент, где его одежду делят между собой стражники, стерегущие кресты. Но поскольку он и там прикрыт по чреслам туникой, то напрашивается сама собой аналогия в изображении Христа обнажённым и в других случаях. И это символ того, что христианство работает даже не с телом человека, которое в образе Спасителя изображено нагим, а ещё глубже, с тем, что внутри, с душой....
   Вероника хотела спросить её: "Зачем вы мне всё это говорите?!" Ей, в самом деле, были непонятны "мамины" изъяснения на высокопарные темы, но она решила промолчать. Это всё же было лучше, чем постигать азы профессии в натуральной форме, хотя она не сомневалась, что это ей тоже ещё предстоит. Но было непонятно, зачем "мама" так углубилась в религию. Здесь это было совершенно не к месту!
   -...А вторая, - продолжала "мама", - это Мария Магдалина. Она ведь была проституткой. Ты хоть знаешь, о ком я говорю?!..
   -Ну, да! - что-то постаралась припомнить Вероника.
   -И она была ближайшей сподвижницей Христа, между прочим! Да, она раскаялась, по Библии. Но в чём ей было каяться, если она прелюбодействовала не по прихоти своей, а по необходимости. Мне кажется, что здесь есть более глубокий, непостижимый для многих смысл. Дело в том, что, по большому счёту, в жизни социальное устройство общества с давних пор вынуждает женщин заниматься проституцией, многие из которых вовсе не склонны к полигамным отношениям. Но, бывает, и наоборот! Ведь есть и замужние дамы, которым одного мужика мало. Да даже тебя взять, Лада! Ты ведь полигамная сучка!.. Мужиков любишь!.. Ну, что не однолюбка, так это точно! А давай тебя в станок ставить, так ты брыкаешься вся, как недотрога!..
   Вероника, забывшись, хотела возразить, но "мама" подняла указательный палец вверх:
   -Дай мне сказать, я потом тебя выслушаю!.. Так вот! В образе Марии Магдалины, скорее всего, выражено скрытое страдание женщины, которая против своей воли должна принимать мужчину, чтобы прокормиться. Здесь есть и ещё один смысл! Если Христос - это высший символ человеческого существования, соответствующий его чакре, расположенной над головой человеческого существа, то Мария Магдалина - это низший смысл существования человеческого тела, который олицетворяет чакру удовольствий, наслаждения, продолжения рода, расположенную в основании позвоночника. Вот альфа и омега, о которых говорит Христос, начало и конец пути. Такого живого символа, состоящего из единства и противопоставления, как ни крути, больше нет ни в одной другой религии....
   Появилась группа официантов с подносами.
   Вскоре "мама" пригласила Веронику к трапезе поднятой и протянутой к ней рукой с пузатым фужером, на треть заполненным красным вином.
   -Несомненно, и я не берусь отрицать это, - продолжила она, с каким-то достоинством орудуя ножом и вилкой на тарелке, - в христианстве есть образ святости и непорочности. Это Пресвятая Дева, но к нашей профессии она не имеет никакого отношения, а потому я культивирую в христианстве только то, что мне близко. Кстати, вот ещё один образ единства и борьбы противоположностей: Мария Магдалина и Дева Мария. Знаешь, понять до конца одни только образы и символы - жизни не хватит....
   -Зачем вы всё это рассказываете мне? - не удержалась снова от ненужного вопроса, глотнув вина и почувствовав вновь некоторую, большую, чем до того, степень свободы и раскрепощённости, Вероника.
   -Я?! - "мама" даже перестала жевать от недоумения, уставившись на девочку. - Я из тебя потихоньку делаю проститутку экстра-класса!..
   -Но разве всё это надо знать проститутке? - удивилась Вероника немного погодя.
   "Мама" снова перестала есть и посмотрела на Веронику, как бы акцентируя внимание на том, что та начинает выходить за рамки предписанного ей поведения, - ведь они всё-таки не подружки, мило беседующие на пикнике, и статуса присутствующих никто не отменял, - но потом продолжила, как бы поставив себе на заметку очередную зарубку с минусом за поведение ученицы, которую надо будет исправить:
   -Обыкновенной - нет! Но той, которой будешь ты, - да! Знаешь, ты ведь не будешь обыкновенной девочкой по вызову! Ты будешь жрицей любви, представляющей мой храм Эроса. Ведь даже в древности были весталки, которые служили при храме. Они принимали мужчин так же, как принимали их уличные девки. Но к уличным шли простолюдины, а к весталкам - знать. И отличались одни от других, как небо от земли. И если ты считаешь, что я напрасно трачу на тебя время, то я могу сделать тебя обыкновенной, - номерной, - девочкой хоть с сегодняшнего дня!..
   -Нет, нет, что вы! - испугалась Вероника такой перспективы.
   -Тогда не зли меня! - предупредила "мама". - Я молчу, но считаю твои проколы!.. Их уже три! Я буду терпеть до десяти! Но, когда это случится, я просто вышвырну тебя на помойку жизни обыкновенной проститутки!.. Обратно пути не будет!
   Вероника задумалась. "Мама" не шутила, и она поняла, что эта сауна, эти роскошные завтраки и эти беседы на отвлечённые, казалось бы, темы, - не просто какая-то прихоть, а, в самом деле, процесс её обучения, возможно, одному из самых тяжёлых предметов, - мастерству проституции самого высокого уровня. И ещё!.. Она поняла, как коварна эта женщина! А все те, казалось бы, издевательства, которые ей пришлось перенести, были всего лишь платой за входной билет в эту элиту, в которую "мама" ещё только собиралась её посвятить. И своими вопросами и репликами она просто пилит сук, на котором сидит над зловонной жижей ямы жизни обычной проститутки.
   Десять надпилов, - и сук сломается! И она упадёт в эту смрадную лужу!.. Она сделала уже три!..
   Вероника всем своим существом ощутила, что "мама" нисколько не лукавит с ней и не играет: она, действительно, хладнокровно считает её промахи. А, когда их будет десять, спокойно и хладнокровно столкнёт её с тропы, ведущей в, - пусть не сказочный и прекрасный, но всё же свой, хоть маленький, но родной дворец некоторого благополучия и счастья, - лучшую из всех возможных в её положении участь.
   Всё это промелькнуло в голове у Вероники, и она в который раз пообещала себе никогда больше не задавать "маме" никаких вопросов, не язвить и вообще быть ниже травы и тише воды. И, если в следующую минуту её поставят раком или заставят делать миньет, - относиться к этому так же, как в школе относилась к тому, что заканчивался урок литературы или истории, и начинался урок физики или химии, - никак! Это тоже была школа - школа выживания!..
   В самом деле, она уже преуспела в познании некоторых основ нового существования. Теперь она просто и непринуждённо раздевалась в присутствии мужчин и делала это так, словно бы их и не было, хладнокровно заглатывала в рот мужской член, расставляла ноги и принимала мужчину и в задок, и в передок так, словно мыла посуду или делала ещё какую-нибудь несложную рутинную работу. Она никогда прежде и не поверила бы никому, если бы ей сказали, что с ней когда-нибудь будет такое: она будет просто отключать стыд, отвращение, неловкость!..
   Пока Вероника размышляла, углубившись в свои мысли, "мама" продолжала говорить, и ей едва не пришлось пожалеть, что прослушала её.
   -...Выводов можно сделать много. Ну?!.. Вот тебе какие в голову первыми идут? - поинтересовалась она, и Вероника изобразила, что задумалась, меняя на лице гримасы, хотя и понятия не имела, о чём та спрашивает. - Ну, на твоём месте, - "мама" не заметила прокола Вероники, - я бы первым делом сделала вывод, что из хорошей проститутки в последующем получается хорошая жена: мужу не изменяет, - зачем это ей. Кстати, понятие "нагулялась" сродни этому. Но "нагулялась" - это не факт, что дальше гулять не будет, - вдруг не встретила подходящий размер и темперамент. А проститутка, она наработалась, ей этого больше не надо и даром. К тому же она справится с любым темпераментом и размером. Поэтому у меня девочки, не дешёвки, конечно, - те, напротив, в другую сторону идут, - а хорошие, выходят замуж очень даже неплохо! Мои девочки - лучшие жёны. И их берут с удовольствием мужчины с деньгами, с положением, в возрасте.... А знаешь почему? Потому что многие из них к этому времени уже развелись не по одному разу, детей вырастили, а хочется семейного счастья, в том числе, и в постели. Мои клиенты, которые пользуются премиум-классом, настолько привыкают к высшей пробе в постели, что их больше уже никто и ничто и не устраивает. И потому они берут моих девочек в жёны! При этом они их у меня ещё и выкупают! А что?! Они знают, что за такой женой - как за каменной стеной: преданная мужу, в постели - настоящая куртизанка, детей, как правило, нет, с изменами, а, значит, и с подставами, и целой кучей всякой прочей смертельно опасной дряни, на которую можно нарваться с обыкновенной женщиной, вопрос отпадает сам собой! Так что, в этой книге, Лада, я нахожу отраду и спокойствие. Кстати, ты знаешь, чем отличается Талмуд, Ветхий завет и Коран?
   -Не знаю, - замотала головой Вероника.
   -Ты должна это знать, потому что у тебя будут разные клиенты: атеисты, православные, католики, иудеи, мусульмане. Со всеми ты должна будешь поладить и найти общий язык. Ты сама-то верующая? - поинтересовалась "мама".
   -Ага, крещёная, - кивнула головой Вероника.
   -Ну, это теперь модно! - согласилась она. - Так чем они отличаются-то?!
   Вероника молчала, потому что уже дала ответ, и "мама" словно вспомнила об этом:
   -Ничем!.. В описательной части - ничем! По сути, это одна и та же книга, об одном и том же Боге, одном и том же пути появления и развития человечества, только созданная в разных конфессиях. Ну, да ладно! Все эти книги ты должна будешь прочесть, но мой тебе совет на будущее - всем представляйся атеисткой, не верующей! Так проще! Не будет проблем!..
   Вероника хотела спросить: "А как же крестик?!" - и только тут вспомнила, что она не носит его уже долгие-долгие годы. Она вообще не помнила, когда надевала его на шею в последний раз.
   Постепенно, за разговором, завтрак подошёл к завершению, а с ним и теория. "Мама" назвала главы Бытия, которые завтра у Вероники спросит. Та пролистала Библию и заложила страницы, которые надо будет прочесть.
   -Ну, на сегодня уроки закончены! - подытожила "мама", потом откинула с себя полотенце и поманила Веронику. - Ну, теперь, киска Лада, доставь маме несколько минут радости!..
   Вероника без промедления встала, сбросила с себя полотенце и прильнула к жаркому телу женщины.
   Глава 13.
   Вероника шла прочь от центрального городского рынка, чувствуя во внутреннем кармане тяжесть от макулатуры, на которую она обменяла сто долларов.
   "Эти карбованцы, наверное, килограмм на десять потянут! - думала она. - Да! Тяжела риднэнька валюта! А если бы я обменяла все свои три тысячи?! Меня что, завалило бы кучей этих пёстрых фантиков?!"
   Вероника забеспокоилась. В номере у Гарика осталась её сумочка. Уже у лифта он догнал её:
   -Будет повод вернуться! - сказал он, дёргая сумку у неё с плеча. - Я понимаю, что она тебя не напрягает! Что там?! Куча косметики и всякой дряни, но.... Будет лишний повод вернуться!
   Знал бы он, как дорога ей это сумка! Быть может, если бы он не догадался её забрать, она, действительно, исчезла бы от него, растворилась бы в городе!.. Да у Гарика был какой-то нюх!
   "А вдруг он начнёт рыться в сумке?! - испугалась Вероника. - Нащупает под подкладом что-то странное, плотное, хрустящее?!"
   Быстрым шагом она заспешила по набережной в сторону гостиницы.
   Город уже просыпался.
   На дороге появились машины, везде были видны люди....
   У стойки администраторши Вероника распахнула своё старенькое, не модное, как ей казалось, пальто и вынула из внутреннего кармана толстенную пачку, размером с кирпич, перетянутую резинкой.
   -Поменяли? - спросила у Вероники дежурная с некоторым удивлением, затем стала рыться в своём журнале. - Так, вот ваша квитанция! Два миллиона триста тысяч карбованцев! - объявила она Веронике.
   "Ну, вот, - подумала та, - если бы в банке меняла - только-только хватило бы!"
   Вероника отделила наугад полпачки карбованцев и подала администраторше. Та, мусоля пальцы, старательно принялась считать купюры.
   -Ещё двести пятьдесят тысяч не хватает! - заключила она и перевела взор на девушку.
   После расчёта Вероника присела в фойе на модерновое кресло и, развалившись в нём, теперь почувствовала, как она вымоталась.
   "Сейчас бы прилечь! Поспать! - размечталась девушка. - Ванну бы принять!"
   Подниматься в номер к сексуальному маньяку Гарику, который, - она не сомневалась в этом, - сразу бы на неё набросился, ей не хотелось. Да это было и ни к чему: ванны там всё равно не было. Только душ! А ей хотелось полежать в горячей ванне. Это можно было сделать спокойно только у себя в шикарной просторной квартире с видом на Псёл и городской драмтеатр. Отсюда до неё было метров пятьсот, если пройти по пешеходной Стометровке. Проблема была только в том, что у Вероники не было ключей от квартиры. Они были на квартире у Бегемота, а ключи от той он, - насколько она помнила, - отдал Гвоздеву. Теперь надо было разыскивать его, если он только в городе. Получался заколдованный круг.
   Вероника не видела ни Гвоздя, ни Фиксу очень давно. Их не было даже на похоронах Бегемота.
   "Ладно, если не найду Гвоздева, - вызову слесарей ломать дверь! - решила она. - Жалко, конечно! Жора поставил фирменную бронированную входную дверь. Противовзломную! Во сколько мне этот ремонтик обойдётся?! Нет, уж лучше найти Гвоздя!"
   Вероника решила заняться поисками бывших подручных мужа.
   "Попрошу их, как найду, чтобы армяна этого прикончили!" - со злобой подумала она, поднимаясь из глубокого мягкого кожаного кресла.
   -Э-эй! Милая! - окрикнул её в гулкой пустоте огромного фойе гостиницы ставший знакомым голос, от которого её передёрнуло.
   Вероника поморщилась и устало повалилась обратно в кресло.
   Гарик подошёл ближе:
   -А я тебя уже потерял! Ты где была?! Три часа прошло!
   -Где-где?! Доллары менять ходила! Думаешь, это так просто?! - раздражённо поинтересовалась она, глядя на него снизу вверх из низкого глубокого кресла, в котором утонула.
   -О! Я смотрю, у тебя новый прикид?! - воскликнул Гарик, тронув пальцами меховой воротник и подбросив вверх песцовый хвост.
   -Да какой новый?! - возмутилась Вероника. - Старьё задрипанное! Ты же мне испачкал моё жёлтое модельное пальтишко?! Вот и пришлось к родителям забежать, переодеться в то, что нашла! Не буду же я ходить в грязном! Оно, между прочим, семь сотен стоит! А теперь его только на помойку выбросить!..
   -Ты что, милая, предъявить мне хочешь?! - удивился Гарик, показав на себя рукой. - Ну, попробуй!
   -Не хочу я тебе ничего предъявлять! - успокоила его Вероника, подумав про себя: "Когда же всё это кончится! Как бы на него управу найти!"
   Она представила, как отыщет тех, кто сможет, наконец, расправиться с её обидчиком и насильником.
   "Я тебе покажу! - со злостью подумала девушка, зыркнув исподлобья на стоящего перед ней, прямо напротив её сложенных одна на другую ног армянина, и мечтательно добавила. - Сейчас бы как дала ему по яйцам!"
   -Ну, а чего здесь сидишь, в номер не поднимаешься?! - удивился Гарик.
   -А чего я там забыла?! Деньги я поменяла, номер тебе оплатила! Иди, отдыхай!..
   Гарик обернулся назад, где метрах в десяти находилась стойка, за которой, развесив уши, сидела администраторша. В фойе никого, кроме этих двоих, не было, и их разговор, далеко разносившийся в гулкой пустоте, невольно привлекал её внимание.
   Заметив, что постоялец на неё смотрит, администраторша опустила глаза, делая вид, что занимается записями в своих документах.
   Гарик присел перед Вероникой на корточки, взял её за колено под юбкой и, больно сдавив его как клешнёй, тихо процедил сквозь зубы, чтобы никому кроме Вероники не было слышно:
   -Слушай, милая! А я сюда не в гостинице жить приехал! Я здесь, чтобы с тебя своё получить - как договаривались! Я знаю, что ты думаешь! Как бы от меня смыться!..
   -Нет-нет! - наклонившись к нему, так же шепотом, испуганно закивав головой, произнесла Вероника.
   -Да, знаю-знаю! Думаешь, я не понимаю: ты у себя дома! Могла бы просто уйти - и всё! Я уже так и думал, даже удивился, когда тебя увидел внизу, в кресле. Молодец, что вернулась! Учту на будущее!..
   -На какое будущее?! - громким шёпотом возмутилась Вероника. - Я тебя через шесть дней знать не хочу больше!
   Гарик положил ей на рот поперёк губ свой указательный палец:
   -Тише, не шуми! Через семь, если уж на то пошло! Но эти семь дней - и есть будущее! Поверь мне: их ещё надо прожить! Согласна?!
   Вероника кивнула головой, убрав толстый палец армянина со своего лица.
   -А вот проживёшь эти семь дней - тогда, пожалуйста, до свидания.... Кстати, дома была - деньги взяла?! - поинтересовался Гарик. - Про сто долларов-то не забыла ещё?!
   -Я дома у родителей была! - ответила Вероника. - Они простые рабочие люди! Для них сто долларов - это целое состояние! Да они их и не видели никогда!
   -Хорошо! - согласился Гарик. - Ищи!
   -Вот я и хотела идти искать! - огрызнулась Вероника. - А ты меня остановил!
   -Позже пойдёшь! Сейчас в номер поднимайся!
   -Я не хочу! - зашипела девушка.
   -Я хочу! - Гарик сдавил колено так, что ей стало нестерпимо больно, и она чуть не закричала.
   -Ты что делаешь?! Синяк будет! Как я потом ходить буду?!
   -Тогда слушайся!
   Гарик дождался, пока Вероника встанет и пойдёт к лифту, потом подошёл к администраторше и что-то сказал ей на ухо.
   Не дожидаясь Гарика, девушка вызвала лифт, и поднялась на двенадцатый этаж, чувствуя себя так, словно направлялась на экзекуцию.
   Дверь в номер была открыта. Её сумочка валялась недалеко от входа, небрежно брошенная на пол.
   Вероника подняла её и проверила подклад. Он был целым. Да и откуда Гарику было знать, какое богатство в ней спрятано?
   Она вышла на балкон.
   Солнце уже взошло и красным блином взбиралось всё выше над городским пейзажем.
   С двенадцатого этажа гостиницы центр города был как на ладони. Вон окна её дома, вон рынок, где она только что была. "Быть может, пока я ходила, "гость" стоял здесь и следил за мной?! - подумала Вероника, облокотившись локтями о деревянную обшивку бетонного барьера балкона. - Впрочем, какая разница!"
   Щелкнула запираемая дверь номера.
   -Нам сейчас позавтракать принесут! - сообщил ей Гарик.
   -Платить тоже мне?! - поинтересовалась девушка.
   -Все расходы - твои! А как же?! Я же гость! - заулыбался армянин.
   -Да уж, точно "гость"! - согласилась Вероника. - Ты меня ебать будешь до завтрака или после?! - сама от себя такого не ожидая, вдруг осведомилась она, подбоченившись.
   Вчерашняя бурная ночь пришла ей на память. В ней вдруг зардело дикое пламя похоти, какой она прежде не знала. "Зачем я это спрашиваю?!" - испуганно, лукавя сама с собой, удивилась Вероника.
   -А что? - Гарик поправил постель, на которой, видимо, успел вздремнуть.
   -Да так, ничего! Интересуюсь, чтобы знать свои планы на бу-ду-ще-е! - выделила Вероника последнее слово.
   "Что я делаю?! Что я делаю?! - неслось у неё в голове. - Я же сама, как последняя шлюха, напрашиваюсь на то, чтобы меня!.."
   Гарик присел на кровать:
   -Слушай, милая, иди сюда! - позвал он её.
   Вероника вопреки своему твёрдому намерению сопротивляться вдруг подчинилась. Гарик посадил её на колени, обнял за талию.
   -Ну?! - съязвила она. - Мы прямо как влюблённые!..
   Внутри неё всё уже горело желанием. Ледяное, жгучее пламя бушевало в теле, доставляя нестерпимый холод. Ей захотелось вдруг, чтобы пусть даже Гарик бил её, причинял ей боль, страдание, от которого, как ей казалось, тело её согреется.
   Это было похоже на помешательство! Такого с ней никогда прежде не случалось! Но теперь ей хотелось этого!
   Внутри был холод, кровь останавливалась, замерзая, тело стыло. И нестерпимое желание, чтобы его положили на кровать и вторглись в ледяное нутро жгучим мужским членом, оттаивая, прогоняя прочь эту внутреннюю стужу, обволакивало её сознание пеленою оцепенения.
   Это было странно, дико, непонятно её мятущейся душе, которая просто сгорала от нестерпимого жара стыда и позора, в то время как её тело сгорало от такого же нестерпимого ледяного холода. Ей было бесконечно стыдно за себя, за своё состояние, в котором она вдруг оказалась. Она не хотела этого. Душа её прямо сейчас убежала бы прочь отсюда, подальше от этого маньяка, забилась бы в какой-нибудь самый неприметный уголок вселенной и там пережидала бы эту бурю. Но тело требовало, желало, хотело! Оно каким-то своим мозжечком мечтало, чтобы его положили на живот и лупили по бесчувственной заднице, оживляя её, толстенным и широким ремнём, пока та не зарделась бы полосами от прилива крови, пока не ожила бы, наконец, а потом вонзали в неё длинные, горячие мечи. И лёд одиночества внутри плавился бы, растекаясь жгучим блаженством по плоти.
   "Я схожу с ума! - призналась себе Вероника. - Я просто схожу с ума!"
   Ей стало страшно. Если так пойдёт и дальше, то она скоро всё променяет на то, чтобы её "драли как сучку"! Она этого не хотела. Но что-то внутри толкало её к этому. И она подчинялась, как подчиняется булыжник притяжению Земли и падает из далёкого космоса на неё, сгорая в ауре-атмосфере....
   -А, может быть! - усмехнулся Гарик, привлекая её к себе ближе. - Почему бы и нет?!
   -Ну, - она, сделав над собой неимоверное усилие, попыталась слегка отстраниться, но руки Гарика были тверды и по-прежнему держали её близко, так, как хотели. Она ещё сопротивлялась своему дикому необузданному ледяному пламени внутри, хотя понимала, что уже проиграла, но оттягивала момент расплаты за поражение, заставляя мозг вести перепалку с мужчиной, - хотя бы потому.... Ты мне доллары как поменял?! Если бы нормально поменял, я бы сама до дома добралась, без твоих услуг!..
   -Ну, может, потому так и поменял! - соглашался Гарик.
   -Ах, вон, какие мы дальновидные! - уже потеряв логическую связь в разговоре, восклицала Вероника.
   Она уже не отпихивалась. Всё уже было решено.
   Сидеть на коленях было тепло и приятно, и она разрешила себе больше не сопротивляться: "Всё равно, зачем напрягаться?! Раз уж пошла масть - так пошла!"
   По инерции она ещё что-то говорила:
   -Только любовью в этом и не пахнет!
   -Тебе не пахнет! - Гарик запустил ей руку под кофту, нащупал лифчик и проник в него, стал ей мять грудь. "Началось!" - подумала Вероника, испытывая внутри себя долгожданное блаженство от прикосновений. Теперь ей хотелось просто раскрыться как цветку, вывернуться навзничь, наизнанку, чтобы с неё пили её благоуханный нектар пчёлы, делая своё дело, соблюдая обычай Земли, которому подчинялись все, и доставляя ей тепло, радость и блаженство. - А мне ещё как пахнет! Я бы, будь добреньким, тебя бы ни за что не получил! А тут ты - моя, и никуда не денешься!
   -У тебя руки холодные! - сказала она, со стыдом чувствуя, что её подлое тело так и тает в руках Гарика. Нужно было прикладывать огромные усилия, чтобы сопротивляться его ласкам, чтобы вырваться из его объятий. Это было всё равно, как если бы она сейчас захотела оторваться от грешной Земли, выпростнуть из объятий её притяжения и улететь прочь, в космос, где легко и свободно, и нет тяжести и брена существования. Но сил у неё больше не было. Она так устала сопротивляться даже не ему, а себе, своему телу, своей страсти, своему желанию, ледяному огню, бушующему в ней и требующему, чтобы его подавили, уничтожили....
   -Ты меня растоптал! - пожаловалась Вероника, вся млея, но стараясь не показывать, что уже готова ко всему. - Ты хоть понимаешь, что растоптал меня! Я не знаю, как буду жить дальше! В кого я превратилась?!..
   На самом деле ей было всё равно, что будет когда-то дальше. Главное было сейчас, и она только изображала, что сопротивляется этому.
   -Всё будет у тебя хорошо! - Гарик тоже говорил что-то, лишь бы сказать.
   Она уже лежала на постели с задранной юбкой и кофтой, с полуспущенными колготками, и сама стремилась теперь избавиться от пут одежды.
   "Что же я делаю, дура?!!" - был последний сознательный упрёк Вероники самой себе прежде, чем волна страсти окончательно, с головой захлестнула её, и дальше она уже воспринимала всё, как в бреду, как в лихорадке.
   То, что она делала дальше, то, что с ней делал дальше мужчина, воспринималось как фантасмагорический эротический сон, в котором можно всё, потому что стыд не действует в запретной для него зоне сновидений.
   Вероника горела, бушевала, как пламя. Она сама теперь была, как этот ледяной огонь, поглощающий тепло, жар мужского начала, по которому так изголодалась, которого так не доставало внутри. Ей хотелось, чтобы этот жар поселился в ней навсегда, чтобы внутри больше никогда не было этого ледяного холода, чтобы больше ей никогда не приходилось так жаждать вторжения, быть самодостаточной. И она готова была заплатить за это цену своей страсти, она готова была делать теперь всё, что скажет ей её страсть, всё, что захочет теперь страсть горячего мужского огня, обвивающего языки её ледяного пламени.
   Она готова была слиться с этим пламенем, срастись с ним, окунуться в него полностью и позволить ему окунуться в себя, и больше никогда не разлучаться, быть единым целым, погасить свою ледяную страсть жаркой мужской страстью и поглотить её, стать единым целым с нулевой температурой, с нулевым импульсом желаний навсегда.
   Языки её обжигающего льдом голубого огня закручивались вокруг вторгающихся в неё жарких испепеляющих оранжевых языков чуждого мужского пламени, образуя длинные крученые жгуты, которые всё больше и напряжённее скручивались, истончая друг друга, а потом лопались, взрывались, разлетаясь на миллионы крошечных пузырьков блаженства, иголками вонзавшихся в плоть. Но уже новые языки пламени продолжали ту же пляску, выполняли ту же программу, исполняли тот же танец страсти, через секунду так же разлетаясь и освобождая место новым танцорам.
   Гарик что-то говорил ей, то ли ругал, то ли кричал. Но она не слышала его. Она прорывалась к реальности сквозь эти бушующие языки пламени, скручивающиеся, взрывающиеся, ударяющие по ней волнами оргазма, и не могла прорваться. Они окружали её своим страстным хороводом. Словно она была прима-балерина в кругу этих пылких голубовато-оранжевых пар, которые откуда-то из ниоткуда прибывали, прибывали и прибывали, кружась, скручиваясь, взрываясь в своём диком танце и сжимая своё кольцо вокруг неё всё плотнее, не давая ей уже и места для танца. Она просто задыхалась от их бесконечных разрывов, от этих миллионов маленьких брызг, больно вонзающихся в её плоть. Ей казалось, что она сейчас вот-вот выпорхнет от невыносимой боли блаженства из своего тела и унесётся прочь, оставив этих сумасшедших танцоров одних, что ещё секунда, ещё полсекунды, и её больше не хватит, чтобы выносить это дальше! Она просто кончится, иссякнет!..
   Вероника разразилась диким воем, сотрясшим, как ей показалось всё здание. От этого исторжения звука должна была рухнуть башня гостиницы, площадь, сама Земля, - так ей показалось. Ей хотелось разорвать весь мир пополам, как испорченный и ненужный листок бумаги, скомкать его и вышвырнуть вон. Ничего не должно было после этого продолжаться! Ничего!.. Существование всего сущего на этом должно было прекратиться....
   Она обструхалась от дикой силы оргазма, едва не потеряв сознание, и затихла.
   В дверь номера кто-то настойчиво и долго уже долбил кулаком: наверное, принесли завтрак.
   Глава 14.
   -Сегодня у нас урок физиологии, - бросила "мама" Веронике, заметив у той в руках книгу.
   Та выполнила домашнее задание, прочитала указанные ей вчера главы Бытия и шла теперь под впечатлением прочитанного в сопровождении чеченца с Библией в руке, надеясь, что сегодня будет продолжение эзотерической темы.
   Вероника удивлялась теперь, как прежде даже не пыталась прочесть то, что задала ей "на дом" "мама". Как странно было по указанию этой женщины читать Библию. В самом деле, почему прежде, когда её просила сделать это родная бабушка, которая всё время старалась приобщить Веронику к вере, она избегала чтения этой книги, увёртывалась, врала?.. А вот теперь прочитала.... Правда, не всё! Даже Бытие за вечер осилить было невозможно! А уж, тем более что у Вики "работы" вчера было немного, и потому она льнула к Веронике, добиваясь ласки, с удвоенной настойчивостью. Поэтому та второпях, чтобы не заработать очередной "минус", "вырвала" из пятидесяти глав лишь те, что требовала прочесть "мама". Было малопонятно, но экзальтично!
   "Мама" приказала ей в обязательном порядке прочесть главу девятнадцатую, в конце которой Вероника с удивлением обнаружила инцест, тридцать восьмую, где невестка под видом проститутки зачала от своего свёкра....
   -Будет время, прочтёшь ещё несколько глав: двенадцатую, шестнадцатую, двадцатую, двадцать пятую, двадцать девятую, тридцатую и тридцать девятую!.. Но сегодня это не обязательно! - сказала ей напоследок "мама".
   Теперь Вероника собиралась поделиться с ней впечатлениями и продолжить занятия.
   Но "мама" меняла расписание без предупреждения, как, впрочем, и всё остальное в жизни своей пленницы. Она посмотрела на вставшую в растерянности перед её креслом Веронику, потом взяла со столика из лозы кожаную плётку, которая всегда была рядом с ней, и подняла ею подол короткой юбочки девочки, которую та сегодня одела, словно проверив, всё ли так, как она приказала. Хотя из её положения, скорее всего, было и так заметно, что та без трусиков.
   Вероника даже удивилась про себя, что уже никак не реагирует на "мамины" выходки, такие же экстравагантные, как и вся её теперешняя жизнь. Она просто спокойно стояла и ждала, пока "мама" убедиться в выполнении её правил....
   Каждый день гардеробом Вероники занималась специально назначенная женщина. Она приходила вместе с Саидом или другим чеченцем и выбирала из специально доставленного в номер металлического никелированного шкафчика, похожего чем-то на те, которыми используются в спортивных раздевалках, одежду для выхода на предстоящий день.
   Веронике казалось, что её наряжают, как цирковую лошадь. Правда, глядя на себя в зеркало, она нравилась себе. Даже то, что снизу задувало, уже не беспокоило её: "мама" сразу же отправляла её в горячий бассейн, а по возвращении Вероника залезала в горячую ванну.
   Новая одежда была подобрана с экзальтирующим пристрастием чьей-то профессиональной рукой и преображала её так, что при появлении в коридорах гостиницы девочки, сверкающей яркими тканями одежды, блёстками, длинными вырезами или короткими юбочками, иногда из полупрозрачного материала, иногда, вообще, похожими как газ, которых и не было вроде, а их очертания угадывались лишь по накладным аппликациям, встречавшиеся на пути постояльцы и служители гостиницы просто замирали от изумления и эпатажа перед ослепительно и вызывающе одетой прелестной особой, будто бы спустившейся в холодную Москву с какого-то бразильского карнавала.
   Увидев гардероб Вероники, Вика была удивлена и возмущена. Своё негодование она замаскировала под предлог того, что та без её ведома что-то привнесла в номер. Но, узнав, что это распоряжение "мамы", буйствовать перестала....
   -Опа-а! Ты что это, в монашки решила податься?! - прыснула Вика, заметив вчера вечером у Вероники в руках Библию, которую та читала по приказу "мамы".
   -Да! Если бы! - ответила она. - Это мне задание!
   Вика посмотрела на неё как-то странно, даже с искренним удивлением, точно увидела впервые, хотела о чём-то ещё спросить, но, промолчав, пошла делать бутерброды.
   Вероника всё больше замечала, что её подружка и спасительница как-то странно реагирует на происходящие в её жизни перемены, которые Вике явно не нравились.
   В самом деле, с чего бы это ей должно было симпатизировать то, что, вместо того чтобы работать по номерам, Вероника каждый день теперь вся из себя разодетая "шастает" в сауну к "маме", - сарафанное радио об этом доносило сразу же, - а вот теперь ещё и Библию читает?! Видно, в понимании Вики, это, в самом деле, было чересчур....
   "Мама" плёткой направила руку Вероники к столику, как бы показывая, чтобы та положила книгу на него.
   -Что?.. Прочла? - поинтересовалась она.
   -Прочла! - восторженно начала Вероника, как школьница, стремясь поделиться своими впечатлениями с "учителем".
   -Всё, что я сказала?!
   -Всё!..
   -Ну, и?! - "мама" сделала паузу, в течение которой Вероника успела набрать в рот побольше воздуха, но не дала ей ничего сказать. - Весь мир вращается вокруг pussy - вот мораль того, что ты прочла! Правда?!.. Ну, это если грубо, по-нашему! Причём, и мужской, и женский. И обрати внимание, что это написано в книге, которая является основой основ всей цивилизации, ну, я не беру во внимание коммунистов! И что ты там увидела?!.. Близкородственные связи, инцест, стремление расплодиться и обзавестись материальным любой ценой. Всё это свойства той нижней чакры, которая находится в основании позвоночника. В Новом завете мир описан с точки зрения самой высшей чакры, но и там присутствует низшая, правда, в новом качестве. Поэтому мораль, царящая вокруг, лжива. И Авраам, и Иаков имели по несколько жён, причём те ещё подкладывали под них своих наложниц и служанок, каждая со своей стороны, а рождённых от них детей считали своими. Впрочем, там тоже есть конфликт. Но для тебя не это главное! Главное для тебя - это понять, какое место занимает секс в жизни человечества, коль ему такое место отведено в Библии!.. Первостепенное! А ещё ты должна была бы обратить внимание, что женщине не присущ стыд. Ей необходимо зачать, и она готова ради этого, если больше никого нет, переспать даже с собственным отцом! Ну, да ладно! Это тебе для общего развития! Потом, на досуге, обязательно читай Бытие и Новый завет! Я тебя немного проэкзаменую! Попозже, когда у тебя в голове всё уляжется, займёмся другими религиями!.. Поняла?!..
   -Да! - выдохнула набранный воздух разочарованная своим пылким восторгом Вероника.
   В самом деле, не в школе же она была!
   -И помни, что ты - жрица той, нижней чакры, которая описана в Бытие! Библия - это инструмент, такой же, как молоток! Молотком можно забить гвоздь, а можно по башке тюкнуть!.. Ну?!.. Ладно, сейчас, как всегда у нас разминка, а потом займёмся теорией! Кого выбираешь?!.. Разрешаю! - "мама" проявила великодушие, позволив выбрать Веронике партнёра для миньета самой.
   Вероника показала на того жеманного официанта, с которым уже имела дело.
   -Подойди сюда! - поманила его "мама", потом обратилась к Веронике. - Будешь делать это стоя! Корму ко мне поверни! Наклонись!..
   Вероника нагнулась и стала заниматься брюками официанта. "Мама" наблюдала за ней некоторое время, потом задрала короткую юбочку девочки ей на спину, оголив её бёдра, словно круп прелестной кобылки, и стала гладить её по ягодице, с удовольствием рассматривая Вероникины дырочки. При этом она то и дело поглядывала, как Вероника управляется с официантом, делая порой замечания.
   -Тебя кто заглатывать научил? - поинтересовалась она с любопытством, но, понимая, что Вероника не может ей ответить, продолжила. - Впрочем, я догадываюсь кто!.. Ты вот думаешь, что мастерица миньета?!..
   Вероника прислушивалась к словам "мамы", чувствуя, как член официанта принимает в её руках всё больший размер. Никакой мастерицей она себя не считала, но с "мамой" ухо надо было держать востро!
   -...А я, между прочим, только и увидела, что один профессиональный приём! А за щеку брать - это так, твои личные фантазии, бытовые! Может, пару раз в детстве кто-то из мальчишек тебе сунул, так ты и запомнила! А, между прочим, миньет - серьёзнейшая штука! Можно сказать, что это основа профессии проститутки, особенно в наше время, когда у мужиков через одного не стоит как надо даже на кобылку вроде тебя! Надо будет тебя обучить непременно этому искусству! - заключила "мама", потом, изнемогая от вида торчащей из бутона яркой одежды молоденькой, упругой и прелестной, словно точёной из куска драгоценного камня задницы со всеми нижерасположенными прелестями, тихо, словно шепча, воскликнула. - Ах ты, моя прелесть!.. Жалко, что я не художник!..
   Вид стоящей в нагибе с задранной юбкой и прильнувшей к чреслам официанта Вероники возбуждал не только "маму". Стоявшие вокруг бассейна сауны мужчины как-то нервно переминались теперь с ноги на ногу, готовые взорваться от страсти.
   "Мамины" пальчики уже подобрались к вульве Вероники, помокревшей от ласки. Теперь она с удовольствием окунала их между налившимися, ставшими упругими и большими срамными губами девочки, иногда ловко, с профессиональной сноровкой разводя их в стороны большим пальцем и мизинцем, отчего становился виден чёрный, манящий глазок влагалищного устья, в который "мама" аккуратно, но страстно запускала дуплет из среднего и указательного пальца, безымянным при этом шире раскрывая розовую вульву вниз. Потом, поводив там немного, она вынимала их и запускала ставшие слизкими пальцы в анус Вероники, где совершала вращательные движения.
   -Да, многому тебе надо будет ещё научиться, девочка! - продолжала свои наставления "мама", едва не теряя голос от страсти к прелестной пленнице, потом кивком головы поманила стоявшего первым с другой стороны от кресла Саида.
   Тот, словно жеребец, сорвался с места.
   Вероника почувствовала, как что-то ещё, кроме пальчиков "мамы", утыкается ей в клитор вместе слияния больших срамных губ. Она была сегодня в красных туфельках на шпильках, но и без них её ноги "от зубов" не оставляли чеченцу никакого шанса в таком положении попасть не то что в анус, который "мама" готовила для этого, а даже туда, куда положено было входить мужскому члену.
   Вероника мысленно усмехнулась, представив, как готовый вот-вот взорваться от возбуждения точно спелый огурец Саид привстаёт на цыпочки, тянется вверх, к её манящей и влажной, раскрывшейся, как алчная роза, вульве и не может до неё дотянуться. Ей это было забавно. И она с удовольствием продолжала ощущать своим клитором, по которому скользила влажная головка члена сходящего с ума от безумного желания мужчины, напрасные попытки вторгнуться в её прелестный бутон хоботка истекающего слюной по нектару насекомого. Она не собиралась делать то, что могла: немного согнуть колени и слегка присесть. И её ноги, стройные, как стрела, и высокие, как колонны, гордо и твёрдо держали её задницу далеко наверху, недоступно для посягательств нападавшего.
   "Не дорос ещё, малшык!" - с мстительным удовольствием думала она, представляя себе озабоченное, сосредоточенное и страдальческое выражение лица недоумевающего и растерянного Саида. Хоть этим она могла досадить обидчику. И Вероника тут же пообещала себе, что будет мстить за себя всеми доступными ей средствами, даже такими.
   "Мама", видя напрасные попытки своего приспешника дотянуться до вожделенного отверстия девочки, привлекла его к себе и языком принялась водить по его пунцовой головке, иногда причмокивая сложенными в трубочку губами, иногда разводя их в кольцо и неглубоко принимая в рот его орган.
   Вскоре Саид разразился громким "А-а-а-а-а!!!"
   Вероника тоже порадовалась: хотя "мама" и помогла Саиду, причиной-то его пылкого возбуждения была она, её горделиво стоящая на высоких и стройных ножках, доводящая до дурноты мужчин своей красотой попа.
   "Получи, сволочь!" - с каким-то садистским упоением, прежде никогда не испытанным, подумала Вероника и поняла, что от состоявшейся мести тоже испытала лёгкий оргазм: мышцы её матки несколько раз бурно сократились.
   Официантик тихо, интеллигентно опорожнился в её горло и стал сдуваться.
   Разминка была завершена, и Вероника не собиралась больше никого в себя принимать.
   Она выпрямилась, одёрнула вниз юбку, чтобы её прелести больше никого не возбуждали, и вытерла ладонью рот.
   -Я готова! - сказала она "маме".
   Та отстранила посрамлённого Вероникой Саида, натягивавшего обратно брюки своего строго костюма, сбросила с плеч полотенце и спустилась в парящий бассейн.
   -Молодец! - похвалила она её как-то многозначно оттуда, определённо заметив маленькую месть Вероники. - Лезь купаться!..
   Вероника сняла блузку, расшитую воротничком и рукавчиками из красного, крашеного пуха, сбросила полупрозрачную юбочку с аппликацией из жёлтых, красных, зелёных и золотых крупных сердечек из сверкающей отражениями зеркальной плёнки, положив их на ставшее уже будто её собственным плетёное из лозы кресло, стоявшее рядом с "мамкиным", и прыгнула щучкой, сложив над головой руки, в воду, подняв высокую волну, хлестнувшую через борт бассейна, отчего охранники стали поднимать по очереди ноги, чтобы не промочить свои дорогие туфли в побежавшей по плитке пола луже, устремившейся к сливным отверстиям.
   Некоторое время они плавали рядом, и Вероника вдруг на минуту представила себя равной "маме", но потом прогнала прочь эту иллюзию, которая до добра бы не довела. Однако ей всё же было приятно, что она доставила много хлопот "маме" с Саидом. И где-то глубоко-глубоко внутри себя думала теперь, что когда-нибудь, став свободной, искренне посмеётся, вспоминая это дурацкое время. Она не сомневалась всё-таки, что однажды, - правда, не знала ещё, когда и как, - сбросит с себя оковы этого рабства.
   Быть может, "мама" думала, что Веронике уже нравится происходящее с ней в её жизни. Её одевали в дорогую одежду, она завтракала вместе с "мамой" самыми изысканными блюдами, и та готовила её стать примой своей элиты. Быть может, любой другой девчонке это показалось бы исполнением её желаний и снов. Но всё, о чём втайне грезила Вероника, была свобода.
   Она не знала, какой она будет, эта свобода. Конечно же, не такой, как прежде.... Да и была ли прежде в её жизни свобода? Но она знала, что это время непременно наступит, и готова была теперь терпеть своё существование до тех пор, пока явственно не увидит её лучезарный свет.
   Впрочем, "мама" должна была поверить в то, что Веронике если и не нравится то, что с ней происходит, то, во всяком случае, она смирилась бесповоротно со своим существованием и новой ролью. Это было главным залогом успеха её плана.
   Вероника задумалась.
   Роль - так вот чем была её жизнь! Она всегда играла какую-то роль: то жены Бегемота, то, - теперь, - девочки, становящейся прима-проституткой. Неужели она не сможет больше никогда быть самой собой, той, настоящей, какой ей всегда где-то в самой глубине души хотелось быть, такой, какой она была когда-то прежде?!
   Веронику вдруг озарила смутная догадка: во всём, что происходит с ней сейчас, да и было раньше, виновата на самом деле только она сама. Да, она сама медленно, но уверенно, быть может, даже не подозревая этого, шаг за шагом шла к такой жизни....
   -О чём задумалась, Лада?! - поинтересовалась "мама", пытаясь проникнуть в её мысли.
   -Вкусный был член! - Вероника приложила все усилия к тому, чтобы это прозвучало не как язва, а как глупая шутка.
   -А чего Саида не пустила?! - "мама" подплыла ближе и спросила, с укором нахмурив брови.
   Вероника почувствовала, что почти нарвалась на очередной "минус", и теперь надо было спасать себя:
   -Увлеклась миньетом!.. Старалась исправиться, чтобы не было замечаний!..
   Оправдание выглядело немножко глупо, но "мама" вроде бы приняла его.
   -Ты должна быть внимательна! Считай, что я тебе поверила! - с укоризной и раздражением бросила она ей. - Ещё раз такое замечу - считай, что нарвалась! Понятно?!
   -Понятно! - кивнула головой Вероника.
   -Не забывайся, девочка! - продолжила "мама", плывя рядом с ней по кругу. - Ты здесь не на вечеринке: хочу - не хочу! Видишь, что готовлю тебя, значит, - жди клиента! А он об тебя тёрся-тёрся, да так и не достал!.. Ты что?!.. Я тебя учу угадывать желания клиента, все его прихоти, потому что часто ты будешь иметь дело с людьми стеснительными в действиях, скованными в своих желаниях моралью и своими представлениями о сексе, а ты должна будешь их освободить от этих цепей, о которых они, зачастую, и не подозревают! Ты должна будешь предугадывать мысли этих людей, которые блуждают в самых потаённых закоулках их сознания. Те, кто будут встречаться с тобой, - как правило, видные деятели общества, причём по большей части, иностранцы. Семейное положение, пуританская мораль, столпами которой они являются, просто раздавили их сексуальность своим гнётом. А ты должна будешь снять с них этот гнёт одним лёгким движением.... Не навсегда!.. Навсегда им и не нужно! И даже вредно!.. На время!.. На то время, что они будут проводить с тобой.... Поняла?!
   -Поняла! - опять согласилась Вероника, чувствуя, как "мама" потихоньку закручивает гайки.
   -Ты думаешь, я не заметила того, что ты сделала?! - поинтересовалась "мама".
   Вероника не ответила, сжавшись внутри.
   -Ты думаешь, что я не поняла твоего проступка?! - "мама" раззадоривалась. - Девочка! Да я бы тогда здесь сейчас с тобой не плавала, а обслуживала бы какого-нибудь забулдыгу за три рубля в подъезде, если бы так было!.. Тебе понятно?!
   -Да! - ещё больше съёжилась где-то в себе Вероника, стараясь не показывать этого снаружи.
   "Мама" направилась к лесенке:
   -Вылазь!
   После завтрака настроение её улучшилось. Выпив немного красного вина, она повеселела, - или Веронике так только показалось, потому что захмелела слегка сама.
   -В общем, так! Сегодня, как я и сказала, у нас урок физиологии, ну и, немного, медицины. Проститутка твоего уровня должна знать досконально устройство половых и связанных с нею других систем организма мужчины и женщины, а также изменение этих органов с возрастом, чтобы учитывать эти особенности. Твоими клиентами будут мужчины и женщины ближе к сорока и старше, поэтому молодёжь трогать не будем, только вскользь: вдруг какой-нибудь сердобольный папа захочет, чтобы ты научила его сына правильно обращаться в постели с будущей женой....
   Вероника слушала её наставления, но "мама" вдруг, как всегда, резко сменила тему разговора:
   -Ты думаешь, я не знаю, о чём ты мечтаешь?
   -В смысле?! - не поняла её Вероника.
   -В прямом смысле! - уточнила "мама". - Я читаю тебя, как книгу, Лада! Я уже тебе не раз об этом говорила: ты вся передо мной как на ладони....
   -Но что я такого сделала?! - попыталась понять наезд Вероника.
   -Ты?!.. Ничего не сделала! Но ты постоянно думаешь!.. Ты втайне мечтаешь удрать, усыпив мою бдительность!..
   "Мама" сделала паузу, словно давая возможность ей парировать свои слова, но Вероника только промолчала.
   -Молодец, что хотя бы не отпираешься! - похвалила её "мама". - Это глупо! Меня не проведёшь! Но... поверь мне! К дверце, которая отделяет тебя от свободы, у меня есть ключик, о котором ты даже не догадываешься!.. И ещё!..
   "Мама" снова сделала паузу, выждав, когда Вероника посмотрит ей в глаза:
   -Я вижу, что, пока твоё будущее беспросветно, ты не будешь работать на меня с той полной отдачей, как того хочу я, и к чему я тебя готовлю! Неужели ты думаешь, что я вот так просто забавляюсь с тобой в сауне?! Как бы ни так, Лада! Это обучение! А обучение стоит денег! Ты уже влетела мне в копеечку, и я потрачу на тебя ещё больше!.. Я вижу, что ты можешь заработать мне ту сумму, которую я хочу получить! Поэтому прямо сейчас я дам тебе надежду! Надежду на свободу! Дорожи ей, Лада! И береги, как зеницу ока! Поняла?!
   -Поняла! - согласилась Вероника, вся вслушиваясь в каждое слово женщины, которая только что пообещала освободить её. Теперь ей нельзя было пропустить ни звука из её речи.
   -Вот моё условие, Лада! - посмотрела на неё пристально "мама". - Миллион долларов США!.. Я предоставлю тебе свободу, когда получу с твоей pussy один миллион долларов США! Понятно тебе?!
   -Да! - с благоговением произнесла Вероника.
   Сумма, которую обозначила "мама", была огромной, но это был горизонт, пусть очень далёкий и призрачный, но, тем не менее, реальный, осязаемый горизонт конца её бескрайней ночи. Она была просто счастлива услышать это!
   Миллион долларов?!.. Какой пустяк!.. Да она отработает ей этот миллион!.. Пусть не сразу, но она будет стараться, будет ублажать клиентов так, чтобы они просто сыпали на "маму" деньги золотым дождём!..
   Заметив, что девочка изнутри вся словно просияла и стала светиться, "мама" решила немного притушить фитилёк её счастья, чтобы не сгорел преждевременно:
   -Но для этого тебе надо будет много работать!.. Поэтому я тебя и учу всему, что знаю сама!.. Тебе придадут светский вид и статус высокообразованной и культурной леди, против которой ты даже сейчас ещё просто пацанка провинциальная, затраханная в этой гостинице! Я готовлю тебя к работе на международном уровне! Ты будешь бриллиантом моей диадемы, потому что я так решила! Я вижу - ты достойна занять центральное место в оправе моей сверкающей короны из шести прелестных звёзд!.. Поэтому учись, слушай всё внимательно, запоминай, тренируйся!.. Будь как пластилин, из которого я делаю шедевр!.. Поняла?!..
   -Да! - счастливо кивнула головой Вероника.
   Она теперь словно увидела свет в конце тоннеля.
   Где-то в глубине души ей всё ещё было обидно и горько, что всё так вышло, что с ней случилось всё это. Но теперь Вероника понимала, что если хочет добраться до того горизонта, который ей показала "мама", то должна забыть, затереть, уничтожить в себе эту обиду. И, несмотря на то что это ещё до конца не принято в глубине её души и даже всё ещё чрезвычайно неприятно ей, должна стать настоящей проституткой, проституткой премиум-класса. Стать ей, чтобы проползти по этому чёрному, как беззвёздное небо, как ночь без края, коридору позора, безграничному полю чужой похоти до того светлого горизонта свободы, который забрезжил слабым лучиком надежды в непроглядной дали.
   Глава 15.
   "Вероника! Ты шлюха!" - укоряла себя девушка.
   Она стояла на балконе двенадцатого этажа гостиницы и смотрела на раскинувшийся перед ней родной город, такой прекрасный и теперь словно чужой. Будто она в нём никогда и не жила, а только приехала непонятно зачем из Москвы с армянином-таксистом, чтобы как последняя шалава по три раза в день отдаваться ему в номере "люкс" провинциальной гостиницы.
   "Кто я теперь?! Что со мной стало?!" - спрашивала себя она, пытаясь зацепиться сознанием за отвесную скалу реальности, проносящуюся мимо неё в её свободном падении, которое должно было закончиться больно и страшно: а как ещё бывает, когда падаешь с бешеной высоты? - только так.
   Всё так стремительно менялось в её жизни! Её последние надежды на то, что всё вернётся в прежнее, спокойное, беззаботное, размеренное русло, так отчаянно возносились мимо куда-то вверх, навсегда становясь недосягаемыми, что голова кружилась, и ей казалось, что она вот-вот упадёт с балкона вниз, на площадь. Ей так хотелось, чтобы весь кошмар, происходящий с ней, вдруг лопнул, как мыльный пузырь, и оказалось вдруг, что это всего-навсего лишь дурной сон.
   "А, может быть, будет лучше, если я сейчас упаду? - подумала Вероника. - В самом деле, вдруг я сплю, и это падение будет поводом проснуться?! Ведь это не может происходить со мной на самом деле! Всё так нелепо, так мерзко, так непривычно! Нет, такое может быть только во сне! Тогда почему он не кончается? Может быть, сейчас, когда кружится голова, а меня тянет вниз с балкона, он и закончится, этот странный сон?! Нет, это не реальность! Это сон! Сон!!!"
   -Милая, иди сюда! - донеслось до неё словно из ниоткуда. - Не держи балкон открытым: холодно!..
   Вероника будто очнулась, посмотрела на себя, как бы привыкая к тому, что видит.
   Она стояла босиком, голая на ковровой дорожке, которой был застелен бетонный пол балкона, укутавшись в простыню, и не чувствовала холода морозного воздуха. Сколько она так стояла? Минуту? Час? Вечность?
   Человек, говорят, ко всему привыкает, вот и она привыкла стоять здесь, как статуя, не чувствуя ни холода, ни стыда, которым горела её смятённая душа, - ничего. Теперь она была просто статуя, как та девочка на фонтане, при входе в центральный парк культуры и отдыха, которую иные, шутя, называли последней девственницей города. Да, лучше бы она была той девочкой, и сидела бы на том пустом, осушенном корыте фонтана, не ведая ни стыда, от которого сейчас сгорала, не перед кем-то - перед собой, ни смятения, которое не давало ей понять, как жить дальше. Да и как понять, когда тебя "дерут как сучку" по три раза в день, и это, кажется, продлиться целую вечность?
   Шёл третий день их пребывания в гостинице. И всё это время Вероника ни разу не покидала этот номер. Даже еду им приносили сюда.
   Гарик доставал из кармана её коричневого пальто, лазая как к себе, толстыми пачками карбованцы и отдавал их посыльному из ресторана, что находился в цоколе гостиницы.
   Несмотря на предупреждение администраторши, после двенадцати ночи из номера её почему-то никто не выгонял, и это продолжалось уже третий день.
   Вероника настолько одурела от происходящего с ней, что теперь даже не одевалась. Она так и ходила, в чём мать родила, по номеру, укрываясь, если становилось прохладно, простынёй или одеялом. Видели ли служащие гостиницы, что она в номере, - не видели, её это уже не интересовало: жизнь всё равно мчалась, как сошедший с ума скорый поезд, куда-то под откос, где ждал тупик, крах и смерть..., если только всё вокруг не было сном.
   Иногда, в такие минуты, как сейчас, ей казалось, что, если она закроет глаза, напряжётся, что-то сделает со своими мыслями, то всё вокруг изменится, лопнет, как пузырь, перестанет быть, как и не было, исчезнет в никуда, туда, куда исчезают все сны. Но она не знала, что нужно сделать, чтобы это случилось, как всё это прекратить, и это тяготило и томило её. Её душа, измученная этим кошмаром, просто остолбенела внутри, словно отрешилась от всего происходящего и никак не воспринимала его.
   Гарик то ли насиловал, то ли соблазнял её, отчего она была полностью вымотана и опустошена. Оцепенение сковало её мысли, и душа её не подавала никаких признаков своего присутствия....
   -Сегодня среда! - сказал Гарик, когда Вероника, подчинившись его окрику, зашла в номер и закрыла балконную дверь. - Давай иди в город! Ищи деньги! Сто долларов! Ты не забыла?!
   -Нет! - Вероника даже не обрадовалась, что он её отпускает, а словно зомби стала собираться, не испытывая никаких эмоций.
   -Сумку оставь в номере! - предупредил Гарик, когда она хотела взять её с собой.
   На улице было малолюдно, хотя и было время обеда.
   Вероника шла по Сотне, приходя в себя потихоньку от оцепенения. Мысли понемногу загорались в темноте сознания, и она начинала соображать, что ей делать.
   Проходя мимо, она зашла в прежде любимое кафе "Снежинка", взяла чашку кофе и села за столик в углу пустого зала.
   "Надо найти Гвоздя!.. Забрать у него ключи от дома!.. Тогда у меня появится хоть какой-то вариант!.. Может быть, Гвоздь и Фикса помогут мне избавиться от армяна?! - рассуждала Вероника, прихлёбывая потихоньку горячий напиток. - Но что я им скажу?! Кто это, и почему они его должны убрать? А если вылезет наружу всё моё приключение с этим армяшкой?! Кого волнует, по чьей воле это случилось?! Главное, что это произошло! Тогда прохода не будет от похотливых ублюдков, и моя жизнь в родном городе навсегда превратится в ад!.. Буду вести себя тихо, - Гарик-то уедет и всё, как и не было ничего!.. Только бы администраторша гостиницы и горничные не разнесли по городу как сороки на хвосте!.. Да, город маленький!"
   Вероника вспомнила давние слова одной своей подружки. Та предупреждала её, когда она ходила ещё в девичестве: "В этом городе все спят под одним одеялом!"
   Да, если это блядство, в которое она окунулась, как в ушат с дерьмом, вылезет наружу, то ей уж точно не отмыться - жизнь изменится навсегда и не в лучшую для неё сторону!
   Нет, не будет она никого просить, чтобы расправились с Гариком. Той злобы нет уже. Она иссякла. Устала быть, как будто съела зубы. Эмоции уступили место здравому смыслу и осознанию реальности, боль и обида притупились, она к ним словно привыкла и смирилась со своей какой-то странной участью, которая, в конце концов, должна была закончиться. Теперь она только и ждала, когда всё это тихо прекратится, сойдёт на нет. Ей осталось потерпеть четыре дня. Полсрока уже прошло, и это радовало, вселяло надежду, что и остальное время пройдёт так же, пусть и трудно, мучительно медленно, но минует.
   Вероника всё же опасалась того, что, вернувшись в Москву, таксист сдаст её Саиду. И этого нельзя было допустить. Впрочем, если Саиду, действительно, было бы нужно её найти, он разыскал бы её и без Гарика.
   Слухи, которые могли разнестись по городу, о её пребывании в гостинице, были, конечно, опасны и вредны. Но их можно было пресечь. Она знала, как это сделать. А вот Саид в далёкой теперь Москве был реальностью, управлять которой у неё не было никакой возможности. Жить с осознанием того, что однажды он может снова возникнуть в её жизни, было равносильно тому, как сидеть под дамокловым мечом: привыкнуть к этому было невозможно, избавиться от этого тоже.
   "Нет, вряд ли он пойдёт к Саиду! - рассуждала Вероника. - Ему совершенно не нужно светиться в этой истории, поскольку Саид может и ему предъявить за помощь в побеге. Ведь вылезет же, если начнёт что-то против меня мутить! В конце концов, неизвестно, может быть, чеченцы уже и приезжали по мою душу? Я ведь всё это время дома не живу - в гостинице, инкогнито!"
   Размышляя так, Вероника всё-таки решила, что она сильно сгущает краски, переоценивает возможности "чехов" и их желание в её поимке. Скорее всего, о ней уже и думать забыли! Ну, сели в поезд, но это по горячим следам было! А теперь что? Вряд ли они поедут в другую, как теперь выяснилось, страну, за тысячу километров, разыскивать беглянку, которая задолжала пару-тройку тысчёнок баксов. Для Москвы - это мизер! В Москве масштаб денег совершенно другой!
   Чем больше она думала о произошедшем, тем более странным ей казалось, что чеченцы вообще за ней погнались. Хотя, конечно, если знать, куда человек в Москве может удрать, то его догонять будут. Но чтобы на Украину за ним ехать - это, пожалуй, было чересчур!
   Кружение мыслей в её приходящей в себя голове снова вернуло Веронику к Гарику, который увязался за ней, прилип, словно банный лист, обобрал её, как мог и надругался над женщиной в ней.
   Да, он не насиловал её в обыденном понимании смысла этого слова. Он умело распалял её желание, а иногда, - стыдно признаться, - она сама подвигала его к этому, испытывая тоску по той острой, жгучей усладе, которую он ей доставлял. Но всё же он вторгся в её святая святых! И это требовало отмщения! Она ненавидела его за это!..
   В кафе вошёл парень и направился к стойке.
   Вероника отвлеклась от своих мыслей, обуревающих её голову, и обратила на него внимание. Кроме неё, это был единственный посетитель кафе, и он, к тому же, показался ей знакомым.
   "Так и есть!" - обрадовалась Вероника.
   -Гвоздь! - заорала она на весь зал так, что сама устыдилась своего буйного душевного порыва. Видно, что-то внутри неё настолько исстрадалось, что больше не могло выносить прежнего течения событий, и хваталось за любую встречную соломинку. - Гвоздь!!!..
   Это и вправду был Гвоздев.
   Услышав дикие вопли, раздающиеся в пустом помещении кафе, он обернулся, дико, испуганно озираясь по сторонам: откуда так истошно вопят. Окинув глазами зал, Гвоздь увидел за угловым столиком Веронику, которая сидела там, как забившийся в уголок от испуга ребёнок, вся взъерошенная, точно прибитая и потасканная жизнью.
   Гвоздь оправился от испуга, слегка откинул в приветствии назад голову, поднял вверх руку, как-то натянуто, не искренне улыбнулся и направился к ней.
   -О, зда-арова! А ты здесь чего?! - удивился он, подойдя к её столику.
   -Не видишь, кофе пью! - улыбнулась Вероника. Она была так рада встрече с Гвоздевым, что ей с трудом удавалось это скрывать, словно увидела старого и доброго приятеля, хотя Гвоздь был человеком Бегемота и с ней, в общем-то, не общался. Однако теперь она надеялась, что у них получится деловой контакт. - С ног сбилась тебя искать! У тебя ж ключи от Жориной квартиры!
   -Ну, и что?! - удивился Гвоздь.
   -Ну, как что?! - тоже удивилась Вероника. - Я ж в ней ключи от своей квартиры оставила! Домой не могу попасть! Да и вообще я, насколько понимаю, хозяйка теперь и того, и другого!..
   -Ну, и где ж ты всё это время обитала?! - вдруг спросил её Гвоздев как-то странно, словно требуя отчёта.
   -В смысле?! - не поняла Вероника, но радостную улыбку с её лица смахнул такой тон разговора.
   -Да в прямом смысле! - уточнил Гвоздь. - Я ещё три дня назад Циню видел. Он сказал, что тебе доллары на рынке менял - сто единиц, по курсу сорок! Видишь, я всё про тебя знаю, кроме одного! Где ты шарахалась?!
   Веронике стало не по себе. Настроение испортилось.
   -Ну, я ж перед тобой отчитываться не должна! - возмутилась она.
   -Да нет, подруга! Ошибаешься! - ответил Гвоздев. - Ладно, я сейчас себе что-нибудь возьму перекусить и подойду! И давай... пересаживайся из этого угла в место куда-нибудь поприличнее! Тебе что-нибудь взять?!
   -Салатик какой-нибудь! - попросила Вероника, почувствовав лёгкий голод.
   Пока Гвоздев делал заказ, её всю трясло, как от озноба. Что-то недоброе было и в словах, и во всём поведении Гвоздя. Она не могла понять, что ей ещё может угрожать, но чувствовала нутром какой-то неприятный и серьёзный подвох.
   Гвоздь повернулся к ней, увидел, что она по-прежнему сидит в углу, и кивком головы напомнил ей, что просил её пересесть.
   Вероника опомнилась и перескочила поближе, усевшись у огромного окна витрины, в которую было хорошо видно идущих на вечернюю службу в Петропавловский собор прихожан православного храма. Теперь их было значительно больше, чем прежде, и Вероника не могла понять, то ли это от того, что рухнул коммунизм, то ли от того, что развалился Союз.
   Гвоздь подсел за столик напротив неё, принёс несколько тарелок с едой. Следом подскочила официантка и поставила на столик ещё несколько блюд. Гвоздев подвинул ей салат:
   -Ешь. Угощайся!
   -Спасибо! - поблагодарила Вероника и стала потихоньку наклёвывать угощение. Она была страшно голодна, хотя утром поела в гостинице, но не хотела показывать этого.
   К столику вернулась официантка, принесла две небольшие хрустальные стопочки и графинчик рябиновой настойки.
   -Будешь? - спросил Гвоздь. Вероника отрицательно покачала головой. - А зря! Ну, я, на всякий случай, налью!
   Он разлил по стопочкам рубиновый напиток:
   -Ну, за встречу!
   Вероника сидела, глядя на него. Гвоздь взглядом показал на стопку, мол, присоединяйся. Она немного помедлила, но всё же протянула руку, оправдываясь перед собой, что ей, действительно, надо снять стресс.
   Честно говоря, Вероника думала, что первым делом, когда всё закончится, напьётся как свинья. Закроется в квартире и напьётся! Иначе у неё просто сядут нервы. И хотя ничего ещё не закончилось, она разрешила себе немного расслабиться.
   Гвоздев опрокинул стопочку, потом принялся за украинский борщ.
   Вероника немного посидела, но повторила за ним.
   Жгучий, но приятный, со вкусом свойственным только этому напитку, произведённому на местном спиртзаводе, огонь растёкся по её телу, наполняя все его члены теплом, а голову лёгким хмелем.
   Гвоздь налил ещё.
   -Больше не буду! - предупредила Вероника.
   -Давай-давай, помогай! - приказал он. - Я за рулём больше трёхсот не пью!
   Вероника выпила ещё, чувствуя, что пьянеет, и вместе с тем её тревоги отходят, отлетают куда-то в небытиё.
   -Так ты где шарахаешься третий день? - снова поинтересовался Гвоздь.
   -Да что ты привязался: где была, где была? - отмахнулась Вероника.
   -Подцепила что ль кого?! - съехидничал он.
   -Да, вот в моём-то положении только кого-то и подцепить осталось! - возмутилась она.
   -А какое у тебя положение?! Ты вдова, при бабках, при квартире....
   -При каких бабках, при какой квартире?!..
   -Ну, Бегемот же тебе квартиру подарил? Подарил!
   -А бабки какие?!
   -Ну, не знаю! Может, заначка осталась!
   -Да я с Москвы пустая приехала, как барабан!
   -Где ночевала три дня?..
   -Слушай! - подвыпившая Вероника осмелела, отошла от своего пришибленного состояния. - Я тебе не жена, чтобы отчитываться! Ты не Бегемот!
   -Да, - согласился Гвоздев, - я не Бегемот, но поскольку его нет, ты мне теперь будешь докладываться обо всех своих происшествиях, ясно?!
   -Это почему же? - Вероника следила, как Гвоздь подливает ещё сумской рябиновой, ожидая, когда тот закончит и предложит выпить.
   -Да потому, что теперь я душеприказчик твоего покойного супруга!
   Он подал ей в руку стопку, они чокнулись.
   -Это кто так решил?! - удивилась Вероника, отхлёбывая настойку, как компот.
   -Люди!
   -Какие такие люди?!
   -Большие! Скоро будет сходняк, на котором окончательно всё определится. Ну, Бегемота квартира и всё прочее, скорее всего, в общак отойдут. А насчёт твоей квартиры - всё будет зависеть от меня.
   -Это почему же?! - Вероника допила стопку, налила ещё и выпила снова, даже не дожидаясь приглашения.
   -Да потому, что, - я же сказал тебе, - назначен его душеприказчиком. Будешь имя своего супруга позорить - квартиру у тебя заберут.
   -Да это что такое! - Вероника пьяно ударила кулаком по столу. - Как заберут?! Кто?! На каком основании?!
   -А на таком, что будешь себя недостойно имени вдовы вора в законе вести - всё! Будешь лишена всех благ!
   -Жора Бегетов, между прочим, мне эту квартиру подарил! На свадьбу! - воскликнула Вероника.
   -Вот о чём и речь! Веди себя, значит, достойно его имени! - не унимался Гвоздь.
   -А я что? Делаю что-то не то?
   -Вот я и спрашиваю, где три дня эти была?
   -Во все дыры пердолилась, как последняя сука! - со злостью бросила ему в лицо Вероника, чувствуя, что совсем опьянела. - Ты мне, лучше, от квартиры моей ключи дай, чтобы я не ночевала, где попало!..
   -Так, а что сразу не зашла, как приехала? - Гвоздь полез в карман, сделал вид, что там пошарился, потом добавил. - О, дома забыл! У Бегемота! Поехали!..
   Вероника ещё не успела ничего сообразить, как он решительно встал из-за столика, подхватил её под ручку и поволок прочь из кафе, словно она была уже в стадии "готовченко".
   -Ты меня куда? - поинтересовалась она, безуспешно пытаясь сдержать натиск.
   -За ключами! - сообщил Гвоздь.
   Он провёл её по Сотне до собора. Здесь за углом здания, где заканчивалась пешеходная зона, стояла его новенькая "Ауди".
   -Видала?! - с гордостью бросил Гвоздь кивком головы на бирюзовую иномарку.
   -Видала! - равнодушно согласилась Вероника. - Я гляжу, прибарахлился ты! За чей только счёт?!
   -Так машины в Питере сдал, таксо! - он усадил Веронику в авто. - Мы с Бегемотом дело одно разбадяжили. Я тачки толкнул, а хозяина уже нет! Ну, я, как полагается, в общак часть отвалил, а часть - вот... "по совету друзей", что называется!..
   Спустя минуту они уже мчались по извилистым улицам. Гвоздь с удовольствием давил на газ, а Вероника смотрела в окно.
   "Наверно, сейчас в постель потащит! - с пьяным равнодушием думала она, глядя на проносящихся мимо людей, здания, машины, ларьки. - А, иначе, зачем напоил?! Душеприказчик!.. Ну, точно, всё к этому идёт!"
   -Ну, и, - рассказывай, - где же ты была-то три дня?! - снова переспросил Гвоздев.
   -Я же сказала: пердолилась во все дыры, какие только у меня есть! - её забавляло, что можно язвить, отвечая правду, и это не будет восприниматься как правда.
   -Зачем так говоришь?! - обиделся Гвоздь.
   -А зачем спрашиваешь?!.. Душеприказчик хренов! - Вероника вдруг поняла, кто виноват во всех её проблемах и не на шутку разозлилась. - Ты бы, лучше, за мной в Москву приехал! Душеприказчик! Тогда бы и спрашивать не надо было! Да и у меня проблем не было бы!
   -А какие у тебя проблемы?! - поинтересовался Гвоздев, поворачивая в знакомый двор Бегемотова дома. - Слышал, - Циня обмолвился, - ты кого-то убрать просила!..
   -Вот Цындренко, вот трепло! - возмутилась Вероника. - Что за мужики пошли?! Хуже баб!.. Да, Гвоздь, у меня проблемы, и, оказывается, они все из-за тебя! Ты почему за мной в Москву не приехал?!..
   Вероника произнесла это с такой неподдельной злостью, что Гвоздь, притормозив у подъезда, даже опешил:
   -Но-но-но! Поосторожнее на поворотах! У нас условлено было....
   Веронике показалось, что будь у неё сейчас пистолет, она бы с диким удовольствием выпустила в него всю обойму, утешив свою неизбывную обиду, боль и унижение.
   -Тогда попробуй, сучёнок, ещё раз спросить, где я была три дня! - предупредила его Вероника.
   Глава 16.
   -Ну, хватит мечтать! - окликнула Веронику "мама". - Мечтами сыт не будешь! Как говорил великий Ленин, надо учиться, учиться и, ещё раз, - учиться! Поэтому давай-ка учись, Лада, делу проституции настоящим образом, уже не за страх, а, действительно, что называется, - за совесть! У тебя ведь теперь есть, к чему стремиться, правда?!
   -Да! - согласилась Вероника, от предвкушения свободы прикрыв глаза.
   -Пойми! Я не питаю к тебе ни добра, ни зла! Для меня ты всего лишь источник моего дохода! Один из многих! Моя задача - правильно определить тебе место в моей империи страсти, чтобы ты принесла мне максимальный эффект! И, если я пообещала что-то, то сделаю! Что ж, я сделала первый шаг к твоему освобождению! Я назвала цену твоей свободы и хочу получить её с тебя! Как только рассчитаешься - ты свободна! Но помни! - погрозила ей пальцем "мама". - Это моё условие зиждется на твоём беспрекословном мне повиновении! Тропинка к свободе очень узкая и скользкая! Смотри, не поддайся соблазнам, а иди по ней прямо, как мы с тобой и договорились, не останавливаясь, не оглядываясь, не задумываясь! Тогда дойдёшь! Я вижу в тебе потенциал преодолеть ту планку, которую я тебе поставила! Знаю, будет нелегко, но ты справишься, иначе я бы на тебя даже и минуты тратить не стала. Поняла?!
   -Да! - только и ответила Вероника, окрылённая теперь новой мечтой так, словно ей уже даровали освобождение.
   -Ну, тогда приступим к занятиям! - вернула её "мама" с небес на землю. - Итак, мы отвлеклись! У нас сегодня урок физиологии и медицины! Итак, первое, что ты должна знать: мужчины есть обрезанные и необрезанные! Вроде бы пустяк, но очень важный! В Библии недаром ему придаётся так много значения! Обрезаются иудеи и мусульмане. Необрезанные - это христиане, атеисты, ну, и все прочие. Впрочем, иногда обрезание делают по медицинским показаниям и для улучшения гигиены полового органа.
   "Мама" жестом пригласила к своему креслу одного из чеченцев и официанта, которому Вероника два раза делала миньет:
   -Пойдите сюда оба! Снимайте штаны!
   Она дождалась, пока брюки обоих упадут на пол, а потом, взяв в обе руки по члену, стала отточенными движениями, быстро, словно надувая шину на детском велосипеде, приводить их в боевое положение.
   -Вот видишь! Даже так видно обрезанный член! - комментировала она свои действия, обращаясь к Веронике. - У этого головка в спокойном состоянии спрятана в крайнюю плоть, а вот у этого она всегда снаружи! Ну, и в зависимости от возраста и вида обрезания, под ней иногда бывает, а иногда и нет, кольцо из крайней плоти.
   "Мама" продолжала искусно водить руками по напрягшимся половым органам обоих мужчин, добиваясь окончания процесса, иногда прикладываясь губами и щекоча им головки своим языком, стараясь делать это в равной степени одинаково.
   -Вот смотри! - сказала она, когда первым "выстрелил" "пистолет" официанта. - Видишь, у необрезанных семяизвержение происходит быстрее! И это несмотря на то, что он только что кончил - ну, совсем слаб, юноша....
   Спустя минуту, брызнул белёсой жижей и орган чеченца.
   -Поняла?! - поинтересовалась у неё "мама", отпуская мужчин.
   -Да! - согласилась Вероника.
   Теперь она упорно стремилась воспринимать всё происходящее не как неправдоподобную, будто сон, фантасмагорию, а как профессиональную информацию, которую иным образом получить и усвоить, видимо, было нельзя.
   -Вот и хорошо! - согласилась "мама". - Теперь перейдём к возрастным особенностям! Сначала мальчики! У мальчиков, практически у всех, наблюдается преждевременное семяизвержение: сунул - и потекло, даже пару раз дёрнуться не успеет. Это связано с повышенным гормональным фоном и перевозбуждением нервной системы. Здесь мы долго задерживаться не будем. Что тебе делать, если вдруг попался мальчик? Ну, во-первых, дай что-нибудь тормозящее, успокаивающее, а если не помогло, то зайди на второй круг. Во второй раз у него всё произойдёт не так быстро. Нет, - заходи на третий. С третьей попытки он точно минут десять сможет почувствовать себя мужиком, засадившим кобылке, ощутить, как это, когда его член внутри женщины. Мальчики обычно через десять-пятнадцать минут после оргазма снова готовы ринуться в бой. Их фабрика по производству спермы работает, как снаряды на фронт штампует - без продыху. А вот со стариками всё обстоит с точностью до наоборот! Во-первых, разбудить их красавца очень не просто! Он на тебя смотрит, а у него всё висит! Глазами-то весь уже в тебе, а в реальности, - фьюить, - и не выходит! Словно и не мужик! Для мужчины хуже позора нет, когда перед злачной тёлкой у него слюни текут, а на зуб он её взять не может! Что делать будешь с таким клиентом?!..
   "Мама" посмотрела на Веронику испытывающе.
   -Буду делать миньет! - ответила та с готовностью, как школьница на экзамене.
   "Мама" покачала головой.
   -Дохлый номер! Хотя иногда помогает! Но он либо в рот тебе почти сразу кончит, либо, когда попытается на тебя забраться, у него всё опять упадёт! И что тогда?! - она снова глянула на озадаченную Веронику, но потом продолжила. - Я тебе уже говорила, что у тебя будут клиенты, пришибленные грузом пуританской морали, браком и прочими тяготами их положения, обязывающего быть начеку! Они-то к нам теперь и летят, потому что там, на Западе, их могут подкараулить и застукать. Снимут такого дядю, в газету пропечатают, и всё - прощай кресло, положение, власть, деньги!.. Они этого так бояться, что оскопиться готовы. Но ведь против естества не попрёшь! Вот и едут ко мне!.. Приедет такой джентльмен ко мне, и я ему предоставляю вот такую шикарную украинскую кобылку, как ты, - кровь с молоком, точёное тело, вся при прелестях! Он слюной изойдёт и только! Ну, может, таблеточек, там, каких глотнёт! Но!.. Знаешь, это, как правило, не помогает! Его надо отвлечь! Дать ему почувствовать, что с тобой он словно в другом мире, в котором нет истеблишмента и респектабельности, в котором есть только маленькая, аккуратненькая, симпатичная украинская сучка Лада, готовая выполнить любую его прихоть, и он!..
   -Ну, станцую ему! - нашлась Вероника. - Массаж сделаю...
   "Мама" некоторое время ждала проявления ещё каких-нибудь фантазий девочки, потом продолжила:
   -Раньше в царских покоях по стенам развешивали полотна художников порнографического характера, чтобы, попав туда, царственные особы отвлеклись от дел государственных и занялись делами постельными. Поэтому у тебя всегда должен быть при себе хотя бы один качественный порнофильм, лучше так называемые "десятиминутки". Смысла там никакого, зато одно порево! Это отвлекает и развеивает очень хорошо! У клиента-то в физиологическом плане, может быть, всё нормально. Поэтому действуй через психику: релакс в обстановке, в музыке, в одежде, немного порно такого, чтоб за яйца его взяло и выжало. Ясно?..
   Вероника кивнула головой.
   -Ну, а что касается женщин....
   "Мама" прервалась, обратив внимание на недоумённое выражение лица Вероники:
   -Да-да, Лада, среди твоих клиентов будут и женщины! Причём в возрасте! Иногда семейные пары вместе прибегают к услугам первоклассной проститутки, чтобы восполнить недостающую остроту былых ощущений. Поэтому ты должна знать про женщин не меньше, чем про мужчин. Я не говорю про тех, которым не достаёт мужского внимания. "Мачо" у меня в ассортименте тоже есть. Я говорю о тех женщинах, которые будут приходить к тебе.
   -Но зачем?! - удивилась Вероника, разыграв из себя наивность.
   "Мама" посмотрела на неё с предупреждением.
   -Дурочку из себя, Лада, не разыгрывай! Вика с тобой спит?!.. Спит! - она мотнула головой, подтвердив свою осведомлённость об интимной жизни девочек. - А ведь она не стара, и трахают её каждый день!.. Так что, есть женщины, которые просто испытывают потребность в однополых сексуальных отношениях, впрочем, как и мужчины. И они будут твоими клиентками! В основном к тебе будут приходить женщины богатые, состоятельные, зачастую замужние, которых ты должна будешь обслужить не хуже, чем мужчин. Если тебе кажется, что это проще пареной репы, то ты ошибаешься: эти дамы очень требовательны, стеснительны, немногословны. Ты должна будешь потрудиться до изнеможения душевных и физических сил, прежде чем доставишь им настоящее удовольствие, за которым они пришли. И запомни, что в отличие от состоятельных мужчин, состоятельные дамы спуска не дают!.. Не дождёшься!
   "Мама" протянула руку и официант, стоявший при ней, подал ей фужер с апельсиновым соком, которым она промочила горло:
   -Что из женской физиологии ты должна знать? Если не брать в расчёт лесбиянок, которые вообще с мужчинами в постели дела не имеют, то женщины ближе к сорока, какие раньше, какие позже, начинают ощущать потребность в сношениях в задний проход, в анус. Я не говорю про фригидных, я имею в виду нормальных женщин, которые умеют испытывать оргазм. Обычным способом они достичь такой остроты ощущений уже не могут....
   "Мама" поставила фужер и показала официанту пальцем, чтобы налил вина для неё и "ученицы":
   -Кстати, это касается и мужчин, но об этом позже: там совершенно другая причина. Так вот, вернёмся к женщинам сорока лет! Они зачастую не могут рассказать об этом не то, что мужьям, но даже любовникам, с которыми более откровенны, поэтому приходят, приезжают, прилетают ко мне. Многие из них и не осознают этой потребности прямо. Они просто становятся не удовлетворёнными прежними формами совокупления, но не понимают в чём их причина, и потому ищут разные способы избавления от неё. А причина в том, что они перестают чувствовать то, что испытывали раньше. Это называется локальная фригидность, когда те эрогенные зоны, которые были работоспособны прежде, перестают служить источником удовольствия. Они словно изнашиваются и отключаются, как слишком заезженные, в общем, приедаются. И старые формы совокупления уже не доставляют той остроты оргазма, которая ощущалась прежде, он всё сильнее затухает. Для женщины это как конец жизни! Если только она прежде испытывала эти ощущения, потому что, например, процентов восемьдесят, а то и девяносто, моих сверстниц оргазма ни разу в жизни не испытывали. Ну, а те, что испытали, становятся шлюхами или проститутками, потому что у нас мужики на девяносто девять процентов и не знают, что женщине тоже оргазм положено испытывать!.. Это статистика! Она - вещь упрямая. Ну, да ладно, отвлеклась!.. И эти женщины начинают бегать по докторам, лечиться, не понимая, что произошло просто смещение эрогенных зон, и теперь они могут достигнуть прежнего удовольствия только с помощью заднего прохода....
   "Мама" приняла поданный ей бокал и принялась слегка колыхать его круговыми движениями, изредка прикладываясь носом и потягивая им аромат вина с края бокала:
   -Кстати, порнофильмы, конечно, как учебник использовать не стоит, но они хотя бы наглядное пособие, симптом такого поведения, отображение потребности, которая начинает подспудно довлеть над женщиной к сорока годам. Я не знаю, почему так устроено женское тело. Возможно, это атавизм, пережиток прошлого, доставшийся нам от птиц, у самок которых нет разделения заднего прохода, мочеиспускательного канала и половых органов. У них есть одно общее для всего этого место - клоака. Мы уже не птицы, но вот потребность, чтобы в этой клоаке что-то соприсутствовало, у женского организма, видно, осталась. Впрочем, не спорю, - это моё личное мнение....
   Официант поднёс бокал с вином и Веронике. Она приняла его и стала повторять за "мамой", пытаясь, если и не ощутить аромат винных испарений, то хотя бы сделать вид, что знает не только правила этикета, но и тонкости питья изысканных благоуханных напитков.
   "Мама" заметила её старание и похвалила:
   -Молодец! Теперь я вижу, что ты, действительно, желаешь освоить все тонкости нашего ремесла. Но для этого у тебя будет специальный учитель по этикету! Кроме того, тебя будут вывозить в свет, водить на спектакли, на балеты, чтобы ты приобщалась к прекрасному!..
   Вероника невольно сделала удивлённое лицо, и "мама", заметив это, добавила:
   -А ты думаешь, что я цену тебе определила просто так?! Лада, тобой будут заниматься лучшие специалисты: балетмейстер, массажист, хореограф, искусствовед, парикмахер, дизайнер женской одежды, специалист по этикету и даже по этике высшего общества. Имиджмейкер будет формировать твой образ, чтобы он раскрылся ещё сильнее, дополненный букетом привитых тебе навыков, стандартов и правил ношения одежды и поведения. Если будешь старательно усваивать уроки, то тебе смогут позавидовать многие из лучших светских дам. Кроме того, тебя научат правилам этикета в высшем обществе, что сделает тебя вхожей в высший свет. И ещё!.. Я приглашу настоящего французского сомелье, - он сейчас один на всю Москву, - чтобы он научил тебя правильно внимать благоуханию винного аромата и разбираться в тонкостях вкуса дорогих вин! Мы вот сейчас пьём с тобой коллекционное вино, - не самое лучшее и дорогое, конечно, но вполне достойное, чтобы я к нему притронулась! Попробуй уловить его аромат, его букет!..
   Вероника отпила вина, так и не учуяв в запахе напитка никаких особых изысканных ароматов.
   -Впрочем, мы отвлеклись! Вернёмся к физиологии человеческого тела, касаемо части, нас интересующей....
   Вероника удивилась: "мама" стала как-то изысканно изъясняться. Куда-то пропали её скабрезные словечки.
   Вдруг с ней что-то произошло. Словно где-то глубоко-глубоко внутри неё сработал будильник, пробудивший её ото сна. Вероника словно увидела себя со стороны снова.
   Вот сидит она в сауне, нагишом, прикрытая лишь полотенцем, напротив какой-то развратной голой тётки, владеющей десятками московских путан, с совершенно развращённым мировоззрением, которое та теперь старается привить ей. И для чего?!.. Для того чтобы она, Вероника Бегетова, стала суперпроституткой и заработала этой гадине миллион долларов!.. Своим телом!..
   Вероника будто откровение увидела: это не её жизнь! Это не про неё!.. Она словно играет какую-то чужую, дурную роль, и не может никак выкарабкаться из этого мрака, из состояния, когда ты точно знаешь, что это не твоё место в жизни, что попал сюда по какой-то гнусной ошибке судьбы! Но прекратить это не можешь. Для этого словно требуется некий таинственный ключ или какое-то тайное искупление, найти которые, чтобы вырваться из этого ада и вернуться в свою привычную жизнь, ты не в состоянии.
   Она поняла, что не хочет углубляться в то, что ей пророчит эта наглая тётка, которая похитила её из её же маленькой, тихой, спокойной, уютной, провинциальной жизни и теперь, ради своей выгоды, готова выжимать из неё все соки, не смотря на то, что она вдова....
   Вдруг ей показалось, что всё это с ней происходит, как страшная месть покойного супруга. Говорят, умершие видят всю жизнь свою и жизнь своих близких. Она у них как на ладони. Более того, им доступны и мысли тех, кого они любили, из прошлого и даже будущего, как свои! И если это правда, то Бегемот, видать, осерчал, - было за что, - и устроил такую "сладкую" жизнь своей оставшейся в живых супруге, что ей и не снилась. Чтобы она вдоволь насытилась тем, чего так страстно и тайно, в глубине своего подсознания всегда желала: хорошей ебли!
   Возможно, это в его власти! Хотела - получи!..
   Боже!!!
   Вдруг в первый раз в жизни Вероника с мольбой обратилась к Бегетову Евгению, которого всегда прежде, даже про себя, называла не иначе, как Бегемот, несмотря на то, что он был её мужем: "Жора! Жора! Жорочка! Если ты слышишь меня!.. Я не знаю в аду ты или в раю, и есть ли они вообще эти ад и рай, но!.. Жора! Если ты слышишь меня!.. Спаси! Просто, спаси меня от этого кошмара! Пошли мне кого-нибудь! Пошли мне избавителя от всего этого! Жора!"
   -... что же касается мужчин, то тут другой случай, - продолжала между тем "мама", не заметив, что Вероника витает где-то в облаках, иначе та схлопотала бы ещё один "минус", - во всём виновата предстательная железа. Слышала что-нибудь?..
   "Мама" теперь заметила вроде, что Вероника её не слушает, но та вовремя спохватилась, пожав плечами:
   -Предстательная железа?..
   -Да! Предстательная железа, - продолжила "мама" свою лекцию. - Это очень интересный орган. Его называют вторым сердцем мужчины. По форме она напоминает жёлудь. Железа охватывает собой мочеиспускательный канал. Спереди она закрыта лобковой костью, поэтому доступ к ней возможен только через задний проход....
   "Мама" сделала паузу и обвела взглядом присутствующих мужчин, как бы говоря: "Ага! Попались!" - потом продолжила:
   -Она находится в пяти-семи сантиметрах от сфинктера анального отверстия и играет очень важную функцию: если железа даёт сбой, - у мужика "не стоит"!.. Когда мужчина молодой, железа эта работает хорошо, даже чересчур хорошо, но с возрастом она устаёт, и ей для продолжения нормальной работы начинает требоваться - что?!..
   "Мама" уставилась на Веронику. Та в растерянности пожала плечами. И "мама" снисходительно продолжила:
   -Правильно!.. Периодический массаж!.. Существует специальная урологическая процедура, когда врач нагибает мужчину, вводит ему в задний проход палец и производит там им массаж. Честно говоря, - я думаю, - лучше, чем испытать это, просто прийти к нам!.. И грамотная, обученная своему делу, проститутка сделает это гораздо лучше и приятнее! Даже с точки зрения психологии, как ни крути, ощущение другое: у уролога ты пациент, - больной, - а у девочки - клиент - ловелас....
   "Мама" глянула на Веронику: "Запоминай, как следует! Тебе это предстоит!" - а потом снова заговорила:
   -Многие мужчины не признаются в этом, но потребность, чтобы у них "поковырялись" в заднем проходе, есть у большинства из тех, чей возраст за сорок. Они жутко стесняются этого и даже возмущаются, если пытаешься получить доступ к их анусу. Но тут ты должна быть не только настойчива и неотвратима, но и нежна! Если у мужчины не стоит даже после просмотра хорошей порнушки, - а ты вскорости научишься разбираться в порнофильмах, как профессионал, - я это тебе гарантирую, - то здесь требуется твоё незамедлительно вмешательство в его... задний проход. Поэтому ты должна будешь даже не предлагать это клиенту, а с помощью игры, нежности и ласки, расположив его к доверию тебе, добраться до его предстательной железы. Для этих процедур есть специальный набор инструментов: на Западе он есть в любом секс-шопе, - тебе я его выдам позже....
   "Мама" поднялась с кресла, снова прошла к бассейну и уже оттуда, плавая мимо Вероники, закончила свою лекцию:
   -Мужчины будут стесняться твоих предложений только, если ты будешь не профессиональна. Они даже не понимают, что испытывают эту потребность. Некоторые считают, что, - когда им вводят в задний проход дилдо или вибратор, - это признак голубизны.... Ты должна будешь убедить такого клиента, что это останется между вами, как, впрочем, и всё остальное. На самом деле это всего лишь особенность устройства мужского организма. Сексуальная ориентация здесь ни при чём, и надо смело брать быка за рога, смазывать дилдо или вибратор и нежно вставлять его клиенту в попу. Мои номерные девочки этого не делают, - я их этому не учу. Там другая клиентура, другие отношения, другой уровень доходов. Но проституток премиум-класса я обучаю этим техникам обязательно. Здесь отношения с клиентом протекают на уровне семейных, доверительных. Порой бывает, моим элитным девочкам клиенты доверяют то, о чём никогда не смогли бы попросить жену. А для этого надо очень постараться! Кроме всего прочего, проститутки премиум-класса - это рот на замке. Даже я не знаю того, что происходит у них в постели, и постоянно учу их, что это тайна! В первую очередь, их клиента, и только во вторую - их....
   Глава 17.
   От её последней фразы Гвоздь будто опешил, и долго сидел так, в одной позе, словно замер, доставая ключ из замка зажигания. Это был вызов, и он обдумывал, как на него среагировать.
   Вероника едва сдерживалась, чтобы не вцепиться в наглую, самодовольную, ставшую холёной и разъевшейся рожу человека, который на её горе неплохо нажился.
   Скорее всего, машина, на которой он привёз её сейчас на квартиру Бегемота, была куплена на деньги, которые Гвоздь должен был отдать Жоре, а теперь, значит, получается - ей. И с квартирой, с общаком, - со всей этой лапшой, что навешал ей на уши Гвоздев, было то же самое. Он просто её разводил, забирая, что плохо лежит, пользуясь её неосведомлённостью.
   Вероника вдруг почувствовала в себе какую-то внутреннюю силу, уверенность в своей правоте и праведную злость: "Нет, я не позволю себя топтать, кому ни попадя! Я не такая! Я буду всех иметь, кого захочу!"
   Ей, хотя и была пьяна, было хорошо видно, как Гвоздь мучительно выбирает правильное направление в поведении для дальнейших отношений с ней: от этого зависело, кто из них окажется в дальнейшем на коне. Она пожалела, что выпила, и это мешало соображать ей быстро и хладнокровно, принимать точные и правильные решения. Но Вероника была полна решимости и злости идти теперь в наступление и не давать Гвоздеву и минуты прийти в себя:
   -Ты вот сейчас меня на квартиру к Бегемоту привёз! Думаешь, не знаю зачем?! Чтобы уложить в постель!.. Ключи гони быстро!
   -Какие ключи?! - Гвоздь попытался опомниться от натиска, которого совершенно не ожидал.
   -Обыкновенные! Ключи от моей квартиры!
   -Ну, сейчас, поднимусь!..
   -Гвоздь! Они у тебя в кармане! Я видела в кафе! - Вероника нагло врала, продолжая яростную атаку. - Доставай живо! Или мне, - что, - тебя обыскивать?!..
   Гвоздь, видимо, запамятовав, что в кафе из кармана ничего не доставал, - "Внимательнее надо быть!" - усмехнулась про себя Вероника, - полез в него и достал ключи.
   -Вот видишь, говнюк! - Бегетова цапнула их как кошка. - Думаешь, очень хитрый?! Сейчас меня на квартире моего покойного мужа оттрахаешь, а потом покажешь какую-нибудь видеозапись на сходняке? И скажешь: "Да она сучка, со всеми подряд!.. Вот!.. Смотрите!" Во-о, тебе! - Вероника сунула под нос Гвоздеву дулю с таким страстным порывом, что заехала ему в лицо.
   Голова бандита отлетела назад и ударилась о стекло, и у него, как у сопляка, потекла кровь.
   Это была кульминация короткой и внезапной стычки. Теперь надо было выдвигать "душеприказчику" обоснованную предъяву или "съезжать с базара" и ждать контратаки!
   Да, если бы она не спасовала в Москве! Если бы не притащила на хвосте в город армяна! Сейчас бы она могла предъявить!..
   Раз Гвоздь назвался душеприказчиком, она бы сейчас отыгралась на нём на все сто! И не только на нём! Она бы пошла на сходняк и предъявила всем ворам, что её бросили в Москве, оставили один на один с "чехами", с московскими бандитами! Да, в Москве свои порядки, но они должны были помочь ей! Она не сама в Москву подалась, а с Бегемотом, по его делам! А поскольку он держал "общак", то они должны были выручить её из беды!..
   Мысли эти пронеслись в голове Вероники с быстротой пули, и только сейчас она поняла, как надо было себя вести в Москве, чтобы можно было так поступить. Возможно, ей пришлось бы несладко, возможно даже, её убили бы! Но!.. Если бы она осталась жива во всей той заварухе и приехала бы в город сама, то, вернувшись, могла бы предъявить всем ворам города счёт на оплату своих приключений! Да она не была блатной, но она была женой вора в законе! Да, её считали пацанкой и не относились к ней серьёзно! Но!.. Но они ответили бы за всё!..
   Гвоздь пихнул её кулаком в грудь.
   -Скажи спасибо, что я баб не бью! - сказал бандит, вытирая из-под носа юшку. - Я бы тебе сейчас показал! Ты что, думаешь крутая, что ли?!.. Да кто ты такая?! - он скорчил мерзкую гримасу. - Бегемот тебя подобрал под забором! Смотри-ка!..
   Вероника намерена была содрать с Гвоздя долларов сто "за обиду", - чувствовала, что тот "при бабках". И хотя момент был упущен, а атака захлебнулась: противник опомнился от натиска, пришёл в себя, и теперь надо было держать встречный удар, а лучше - ретироваться, чтобы всё как следует всё обдумать: на пьяную голову соображать было трудно, - она вдруг, сама не понимая, как это у неё вышло, сказала:
   -Ладно, Гвоздь, не злись! Дай мне долларов сто... или двести!
   У Гвоздева глаза округлились от неожиданности и удивления. Он перестал вытирать кровь из-под носа, и она стала капать ему на джинсы.
   -А, может, сразу косяк отвалить?! - ухмыльнулся он, зло насупившись и посмотрев на неё исподлобья.
   -Можешь и косяк! - согласилась Вероника, не реагируя на его угрожающий вид. - Чем больше, в общем, тем лучше! Ты за мной в Москву не приехал, мне пришлось в долги влазить, добираться домой самой!..
   -Это твои проблемы! - перебил её бандит.
   -Я понимаю, что - мои! Но душеприказчик-то - ты! Вот ты и должен был их решать! Поэтому... с тебя отступные! Я же много не прошу!.. Слушай, давай, действительно, косарь, и мы расстанемся друзьями! - Вероника снова незаметно стала напирать, перешла в атаку.
   Глаза у Гвоздева продолжали расширяться.
   -Да ты знаешь, что такое по нынешним временам косарь?! - возмутился он. - Это сорок пять миллионов карбованцев!..
   -Я же не спрашиваю тебя, сколько это! - подняла вверх указательный палец Вероника. - Я говорю: "Дай!" И, кстати, не надо мне считать бабло по кидаловскому курсу! По нему всё равно деньги не меняют!.. Ладно, давай-давай, раскошеливайся! Я знаю, что бабки у тебя есть! И это деньги моего покойного мужа, душеприказчиком которого тебя назначили!.. Кстати, кто?!..
   -Не твоё дело! - Гвоздь снова стал вытирать кровь из-под носа, но, увидев, что она накапала на джинсы, выругался, достал носовой платок и, слюнявя его, стал оттирать им брючину.
   -Не моё дело?! - удивилась Вероника. - Это что же получается, я приехала с Москвы без копья в кармане, три дня домой попасть не могу, а мне душеприказчик Бегемота косарь не даёт с его денег на мелкие расходы?!.. Так, что ли, получается?! - Вероника чувствовала, что она входит в какую-то новую роль, и ей это нравилось! "А ведь, действительно, эта мразь должна мне деньги моего мужа отстегнуть на жизнь!" - вдруг пронеслась у неё в голове яркой вспышкой спасительная догадка. - Когда там у вас сходняк?!.. Я на него хочу попасть! Хочу посмотреть, как вы там бабло моего покойного супруга делить будете! Что в общак пойдёт, что кто растащить попытается!
   -Да ты кто такая?! - удивился Гвоздь, снова перестав оттирать кровь и подняв на неё глаза в неподдельном изумлении. - Тебя и на порог не пустят! Ты не из блатных! Туда только тузам доступ!
   -А я жена одного из этих тузов, которого убили в Москве! - закричала на него Вероника так, что, наверное, слышно было и на улице. - И я имею право смотреть, как вы меня попытаетесь раздеть и оставить без всего!
   Она вдруг остервенела. Ей, действительно, захотелось ударить Гвоздя чем-нибудь тяжёлым или пристрелить его, как собаку. Вероника бросилась на него, не понимая сама толком, что делает:
   -Бабки гони! Живо!..
   -Ты что думаешь, я их с собой ношу?! - возмутился Гвоздь, отбиваясь от наседавшей девчонки. - Пойдём в хату, я тебе отдам!..
   Вероника почувствовала подвох, прекратив нападать:
   -Неси сюда! Я подожду!
   Она не сомневалась, что в квартире Гвоздь поведёт себя по-другому. Возможно, у него, действительно, всё готово для съёмки порносцены.
   -Ничего я выносить не буду! - отрезал Гвоздь. - Хочешь, чтобы отвалил бабла, - айда в хату! Нет - иди пустая!..
   Это, конечно же, был шанс, шанс как прорваться в дамки, так и "опуститься ниже плинтуса". Было рискованно доверяться Гвоздю: кто знает, что у него на уме. Ведь то, что предположила Вероника, был всего лишь один из множества вариантов его поведения. В конце концов, за ней оставалась целая квартира, а, может быть, и две. Да и вообще неизвестно ещё, что, в самом деле, причиталось ей от дел покойного супруга. Об этом она задумалась только сейчас, когда её надоумил Гвоздь, заведя разговор на квартирную тему. До этого она даже как-то никогда и не размышляла о том, что Бегемоту, конечно же, принадлежало в городе гораздо больше, чем две квартиры....
   Вероника вспомнила сцену на вещевом рынке, когда стодолларовая купюра стремительно помчалась прочь от попавшегося на удочку мужика: её пытаются надуть таким же отработанным способом! Она чувствовала: её хотят развести, оставить пустой и нищей, такой же, какой она была до замужества, - и со злостью отчаяния думала: "Ну, уж - дудки!"
   Да! Ей нужен был совет! Она понимала, что для ведения этой игры, - за и на бабки, - у неё должны быть какие-то существенные рычаги влияния и надёжная точка опоры. Сейчас она давила только гонором, возникшим из её обиды и злости на совершенно ровном месте. Это был всего лишь муляж, толкни который, да просто дунь на него, - тот упадёт, опрокинется и обнажит всю её беззащитную наготу.
   "На понтах далеко не уедешь!" - справедливо заметила она.
   Вероника понимала: второго Бегемота не получится. Он был подарком судьбы, который она приготовила себе сама, как искусный кулинар. Да и тогда Бегетов достался ей только потому, что она вела правильную игру, была строптива и упряма, и близко его к себе не подпускала до самой свадьбы.
   А сейчас? Что?.. Связаться с Гвоздём, наглой шестёркой, которая уже определила судьбу её имущества, как общаковского, при этом приворовав себе, видать, большую половину?!.. Обойдётся! Свяжись с шестёркой, - и выше шестёровских шлюх и подружек уже не поднимешься! Тем более этот парень так ненадёжен! От него так и сквозит подляной! Чутьё говорило ей: он может предать в любую минуту, которую сочтёт для этого удобной! Вот и сейчас! Зачем он звал её в квартиру?! Изнасиловать, изобразив, что она под него легла? А потом показать на сходняке, что она не достойна владеть деньгами Бегемота, и давайте-ка заберём всё это в "общак", в том числе, и квартиру, в которой сейчас эта "шлюшка" живёт. Она её не достойна!..
   "А, может быть!.. - Бегетову вдруг осенила страшная догадка, которая заставила её протрезветь. - ...Гвоздь собирается меня там просто убить?!"
   Вероника глянула на Гвоздя совершенно иными глазами.
   А что?!.. Нет человека - нет проблем! Всё перейдёт в "общак"! При этом и Гвоздь перехватит себе львиную долю прежнего Жориного богатства, - за ним не заржавеет! И не надо ничего! Всё враз решится! Бегемота нет! Раз, - и жены его, Вероники Бегетовой, тоже нет! Всё теперь колхозное, всё теперь моё! Можно брать, пока есть, что! Сколько хочешь!..
   От волнения Веронику прошиб холодный пот: "Чем дальше в лес, тем толще партизаны!"
   -А что это ты меня так настойчиво в квартиру тащишь?! - зло спросила она у бандюгана.
   Гвоздев ничего не ответил, насуплено продолжая вытирать кровь с брюк.
   -Так, даю тебе пять минут, чтобы ты вынес мне косарь баксов, - а ещё лучше, - сорок пять миллионов карбованцев!..
   -Нет у меня столько! - ответил Гвоздь.
   -Ладно, говори, когда у вас сходняк..., и я пошла! - Вероника открыла дверцу машины и остановилась, как бы ожидая ответа, но Гвоздь молчал. - Ладно, у других узнаю! В любом случае, то, что ты меня с бабками кинул, я найду кому сказать!
   -Ладно, погоди! - Гвоздь вышел из машины и уже направился, было, к подъезду, но остановился, вернулся, подошёл к машине со стороны Вероники. - Как-то странно, что не хочешь в квартиру зайти?! Твоя же ведь....
   -Как-то странно, что ты меня так усиленно в неё тащишь! Моя-то - моя, но живёшь-то там ты!
   -И что?!
   -Времена нынче неспокойные!.. Сам знаешь! - Вероника посмотрела на часики. - Я жду ещё четыре минуты, а потом ухожу!..
   Гвоздь исчез в подъезде и через три минуты появился снова, протягивая Бегетовой почтовый конверт.
   -Сколько здесь? - поинтересовалась она.
   -Как просила - косарь! - отозвался Гвоздь.
   -А если бы два попросила? - Вероника приоткрыла конверт, пересчитывая "зелёные".
   -Слушай! Не наглей! - разозлился Гвоздь. - Простые люди и за год такие бабки не заработают, какие я тебе отдал, а ты....
   -Ну, мы же не простые!.. - Вероника была довольна и едва сдерживала эмоции, чтобы эта радость не прорвалась наружу и не выдала её с потрохами.
   -Ты не блатная! - подвёл итог Гвоздь. - Всё!.. Бабки получила?!.. До свидания!..
   -Постой! - Вероника поставила свои ножки в салон. - Отвези меня к драмтеатру, в мою квартиру!
   -Ну, ни фига себе!.. Бегетова! У тебя точно борзометр зашкалил! - возмутился Гвоздев. - Ты теперь при бабле! Езжай на таксо!
   -Ну, Гвоздь!.. Ну, по старой дружбе! - она стала дурашливо, словно заигрывая с ним, уговаривать его, дёргая за брючину, на которую накапало крови: хорошее настроение скрыть всё же не удавалось.
   Гвоздев медленно направился на водительское место....
   -А сколько по нынешним временам стоит человека убить! - спросила она, когда машина выехала со двора.
   -Смотря кого! - ответил Гвоздь. - Циня говорил, что ты его об этом спрашивала....
   -Давай, заедем куда-нибудь, посидим, поговорим! - предложила Вероника.
   Гвоздев скорчил кривую ухмылку, сильно выпучив губы:
   -Ну, давай!
   Они проскочили до "Центрального дома связи", свернули с площади направо, затем налево, вверх по горбатой улочке. Здесь, на крохотном пятачке было сразу четыре бара, двери в которые были рядом друг с другом.
   Гвоздев притормозил машину, заехав на обочину узкой улочки.
   -В какой идём?! - поинтересовался он.
   -"Под фонарём"! - выбрала Вероника.
   Народу здесь было столько, что казалось, тут празднуют какое-то торжество. Внутри тоже было не протолкнуться.
   Гвоздь подошёл к бармену, что-то шепнул ему на ухо, указывая то на столики, то на Веронику. Тот согласно кивнул в ответ, попросив присмотреть за стойкой официантку, прошёл в зал, направившись к уютной арке-кабинке, вход в которую был обвит лианами с вьющимися побегами плюща поверх. Там, за столиком на двоих, сидела какая-то парочка.
   -Извините, - обратился к ним бармен, - но этот столик был заказан!.. Разве официантка вас не предупредила?!
   -Да-да, - согласился бородатый, интеллигентный мужчина, - мы сейчас....
   Через минуту Бегетова с Гвоздевым уже сидели на их местах.
   -Ты растёшь! - кивнула головой Вероника.
   -А то ж! - согласился Гвоздь, довольный комплиментом. - Этот столик всегда зарезервирован для таких персон, как я! - похвастался он. - И так в каждом баре города!
   Принесли коньяк, кальян и кофе.
   -Чур, угощаешь ты! - предупредил её Гвоздев. - Ты же теперь при бабках!
   -Да я не против. Только у меня баксы, а как же их поменять!
   -Запросто! - свистнул он официанта.
   Тот подошёл, и Гвоздь стал что-то говорить ему на ухо, одновременно показывая Веронике жестом, чтобы гнала сотню.
   -По какому курсу поменяют? - поинтересовалась Вероника, когда официант с её стодолларовой банкнотой удалился.
   -Сорок три! - сказал Гвоздь. - Три мои!..
   -Валяй! - махнула рукой Бегетова.
   -Ну, так о чём ты хотела поговорить-то? - спросил Гвоздь, потягивая кальян.
   -Об убийстве! - сказала Вероника, наблюдая пристально за реакцией собеседника.
   Тот и усом не повёл:
   -Это я слышал!.. Конкретно! Кого убрать надо?!
   Бегетова задумалась. Свести всё на шутку?.. Сказать: "тебя" или "меня"?.. Но так шутить было опасно, зачем лишний раз давать повод размышлять на эту тему! С другой стороны, сделать заказ - раскрыть карты. Играть надо было осторожно....
   Вероника вдруг вспомнила Саида, и это определило её решение.
   -Есть человек!.. Не местный!.. Возьмёшься?! - поинтересовалась она.
   -Не-е-е, я в Москву не поеду! - сразу замахал руками Гвоздь. - Мне и тут хорошо!..
   -Почему ты решил, что в Москву?!.. Да я его с собой привезла!
   -О, как! - удивился Гвоздь. - Кто такой?!
   -Да, тип один!..
   -Не темни, Бегетова! Что за тип?!.. Чем дышит!?.. Я просто так на мокруху не пойду!..
   -Как просто так?! - не поняла Вероника.
   -Кто такой-то?!.. Тем более с Москвы!.. Блатной?!..
   -Да, как сказать.... В общем-то, и нет. Хотя связи у него с блатными имеются! Я зову его просто - "гость". Сколько ты хочешь?!..
   -А чё он сделал-то?!
   -Да, старые грехи! - Вероника темнила.
   -Да, какие старые грехи?!.. Что ты гонишь?! - возмутился Гвоздев. - Откуда у тебя в Москве старые грехи?!.. Что?! Бабки задолжала?!
   -Задолжала! - согласилась Вероника. - Только не ему! Он как посыльный за ними приехал! Я обещала найти!..
   -А-а!.. Вот ты чего бабло дерёшь, как бешеная! - догадался Гвоздь.
   -Да это копейки по сравнению с моим долгом! - отмахнулась от него рукой Вероника.
   -Копейки?! - удивился Гвоздев. - Сколько же за тобой?!..
   -Сто косых! - Бегетова назвала сумму с потолка, побольше, чтобы впечатлить Гвоздя её размахом.
   -Сто косых?! - он едва не подавился дымом из кальяна. - Да ты соображаешь, сколько это бабла?!.. С чего ж ты столько задолжала?!
   -Ну, всё тебе скажи!.. Так что, берёшься?!
   -Ну, давай! - пожал плечами, словно договаривался о чём-то обыденном, Гвоздь. - Сделаем так! Когда он будет уезжать, ты позвонишь мне, скажешь ему, что заказала такси. Я за ним приеду. Ну, а дальше - дело техники!
   Посидев ещё немного "Под фонарём", они вышли на улицу.
   -Ты только сначала рассчитайся! - предложи ей Гвоздь, подходя к машине. - Я уберу "гостя", но это тебе будет дорого стоить!..
   -Сколько?! - с готовностью поинтересовалась Вероника.
   Они уже сели в машину, но Гвоздев все молчал, делая вид, что занят выруливанием с парковки назад.
   Когда машина подъехала к перекрёстку, он, наконец, произнёс:
   -Бабки мне сейчас не нужны! Поэтому будешь отдавать пиздой!
   Он пристально глянул на Веронику, опешившую от такого заявления, словно оценивая её реакцию на свои слова.
   -Слушай, Гвоздев, я в шоке! - произнесла она, придя в себя через минуту.
   Они уже пролетели центр города и свернули, не доезжая до моста через Псёл, на дорогу, огибающую городской драмтеатр.
   -Не, ну а ты чё думаешь?!.. Тебе убери "гостя", да ещё и "за спасибо"?! Я чё, за просто так на мокруху должен идти, да?!
   -Почему - "за спасибо"?! - удивилась Вероника. - Я же согласна заплатить!
   -Ну, вот и плати! - согласился Гвоздь. - Год буду тебя иметь, когда захочу, согласна?!..
   Вероника не могла поверить в то, что слышит это от Гвоздева:
   -Слушай!.. Я же в трауре! Я же вдова Бегемота, Гвоздь! Ты посмотри, сколько вокруг девок красивых, ладных! Наш город ими напичкан - пройти нельзя! Ты же их пачками можешь иметь, Гвоздь!..
   -Ну, как хочешь! - пыл Гвоздева немного поостыл. - Это моё условие!.. Нет - так нет!..
   Вероника тяжело вздохнула. Мужики вокруг неё словно с ума посходили.
   -Дай, подумаю!
   -Ну, думай скорее! - Гвоздь резко тормознул у её подъезда. - Найдёшь, если что!..
   Глава 18.
   На следующий день Веронику в сауну к "маме" никто не повёл.
   Она прождала до обеда, удивляясь и немного страшась перемен. Процедура утреннего посещения "маминых" "апартаментов" вроде как уже вошла в привычку, и теперь было даже страшно, что всё меняется.
   Лишь к вечеру за ней пришёл Саид. Он принёс ей чёрные чулки в крупную сетку с поясом-поддержкой, норковую шубку, белую блузку с глубоким вырезом на груди, длинную юбку, импозантно рассечённую по бокам, чёрные лакированные полусапожки, похожие, скорее, на странные бальные туфельки-гольфы, и какую-то маленькую декоративную шляпку из чёрной вуали с брошами, бантом скрученную в небольшой узелок, который крепился к волосам, как большая заколка. Вместо трусиков Саид протянул ей какой-то пушистый меховой комочек на резинке, похожий на заячий хвост.
   Следом за Саидом в номер зашли парикмахер и визажист.
   -Одевайся! - приказал чеченец спокойно. - Через час едем в оперу!..
   В заключение Саид протянул ей колье из камней, сверкающих тысячами пронзительных искорок.
   -Смотри, осторожнее! - обратил он её внимание на вещицу. - Это бриллики! Потеряешь, - будешь "маме" ещё лям отрабатывать!..
   Вероника удивилась и обрадовалась.
   Она не была на улице уже так давно, что даже не верила, что в мире существует что-то ещё, кроме этого огромного гостиничного комплекса. Всё, что она видела в окно, с некоторых пор воспринималось ей, как декорация этого спектакля, в котором она участвовала: люди, деревья, машины, здания, заборы и даже Останкинская башня.
   Час спустя Вероника выходила с крыльца гостиницы на пандус, где её ждал лимузин. Сюда, к верхнему подъезду, разрешали подъезжать лишь самым важным гостям гостиницы.
   На улице кружился последний снежок, было слегка морозно, и вовсю пахло весной.
   Вероника с удовольствием вдохнула пьянящий свежий воздух, пытаясь задержать дыхание и ощутить его вкус.
   Швейцар распахнул дверцу авто и поклонился одетой как принцесса молодой женщине. Саид аккуратно и едва-едва подтолкнул её к дверце, как бы давая понять, что она всё равно под его контролем. Вероника ступила вперёд и приземлилась в просторный салон.
   Внутри была "мама".
   -Ну, здравствуй, Лада! - слегка улыбнулась она, метким глазом оценив стать Вероники, действительно, смотревшейся на миллион долларов.
   -Здравствуйте!..
   Саид сел рядом с водителем, в кабину, отгороженную от салона звуконепроницаемым стеклом. Вероника ощутила, как лимузин плавно тронулся.
   -Обращайся ко мне "мадам"! - приказала ей "мама".
   -Здравствуйте, мадам! - покорно повторила Вероника.
   -С этого дня твоя жизнь будет другой! Я буду вывозить тебя в театры, в рестораны, - туда, где бывают "наши" иностранцы. Я буду показывать тебя своим клиентам, и заодно ты будешь проходить мою программу обучения дальше. Тебе ясно?..
   -Да, мадам!
   -И помни, Лада: все они знают, кто я!.. И, конечно же, все они знают, кто ты!..
   Вероника слушала, стараясь не поддаваться той радости, которая взрывала её изнутри. Она ощутила, что жизнь её с этого дня меняется навсегда! Но, самое главное, ей показалось, - свобода её сделалась пусть на шаг, но ближе. Она даже ощутила её дыхание и потому едва сдерживала себя, чтобы не прыгать до потолка.
   Теперь каждый день она выезжала с "мамой", одетая в дорогие наряды и украшения на оперы и оперетты, в балет и на спектакли классических театров, - в места, которые посещали богатые иностранцы, приехавшие иногда специально ради одного спектакля в Москву через полсвета. Позже Вероника со своей хозяйкой ужинали в самых дорогих ресторанах Москвы в обществе "маминых" клиентов.
   Вероника старалась быть немногословной, и, хотя знала английский, поддерживала беседу лишь в самых крайних случаях односложными "Да" и "Нет". "Мама" велела ей вести себя предельно скромно, словно пай-девочка. Это пробуждало к ней повышенный интерес, и "мама", словно зная это, обкатывала её образ перед будущими клиентами, повышая и повышая его в цене.
   Днём с Вероникой занимались преподаватели по составленной "мамой" программе.
   Прошла одна неделя, за ней другая, а её больше никто не трогал. Более того, "мама" отселила Веронику в отдельный номер, казённый, пустой и неуютный, не такой, как Викин, похожий на маленькую квартирку, но всё же - отдельный....
   -Набирайся соку, Лада! - сказала ей "мама", запретив даже мастурбировать. - Я буду следить за тобой, ясно?! - погрозила она Веронике пальцем. - Ты теперь мой товар!..
   Впрочем, Веронике казалось, что она настолько пресыщена не то, что сексом, - даже мыслями о нём, что теперь сможет прожить без него лет, наверное, сто.
   Ежедневные прогулки по свежему воздуху согнали с её лица бледность, она разрумянилась и расцвела, как майская роза, ждущая, когда её сорвут.
   Но время шло, а "мама" всё не выпускала её на ринг.
   Вероника понемногу набиралась опыта в театральных, оперных и опереточных делах, в балете. С помощью искусного сомелье она научилась улавливать тончайшие букеты запахов дорогих вин. Её ежедневно учили, и она старалась быть хорошей ученицей. Она теперь знала, что учёба эта поможет ей быстрее обрести свободу....
   Как-то незаметно наступил апрель, и теперь всё вокруг распускалось, цвело и уже по-настоящему пахло весной. Вероника часто с грустью вспоминала родные места, где уже давно наступили тёплые дни, но, тем не менее, ей всё равно было радостно, что день ото дня, пусть и позже, чем на Украине, вокруг становится всё зеленее и теплее, что день всё больше прибывает, и дело идёт к лету....
   С Викой она теперь виделась редко, они столкнулись с ней лишь несколько раз в коридорах гостиницы, и та при встречах всё время останавливала её и спрашивала, как дела, звала в гости. Но Вероника при всём желании не могла этого сделать: номер её по-прежнему запирали снаружи, и несколько раз за ночь приходил охранник, чтобы лично убедиться, что Вероника на месте....
   -Я не могу! - сказала как-то раз ей Вероника, зная, к тому же, что "мама" разговаривала с её сожительницей и строго-настрого запретила той с ней спать.
   Но до Вики как будто ничего не доходило. Вероника видела, как та вся сгорает от желания затащить её в постель.
   -Ну-у, давай хоть разок! - стала упрашивать Вика.
   -Не могу, меня пасут и днём, и ночью! - ответила Вероника.
   -Ну, тогда бабки гони!.. Живо! - вдруг изменилась вся лицом её бывшая подружка. - Чтоб завтра отдала всё, а не то!.. - Вдруг Вика сунула ей под юбку руку и так метко, ловко и больно вцепилась ноготками большого и указательного пальцев в её клитор, что у Вероники всё в глазах потемнело от дикой боли. Охранник, сопровождавший Веронику, отвернулся в сторону, словно чем-то отвлёкся. - Поняла?!..
   Это было похоже на то, будто бы краб схватил её клешнёй. Однажды, когда-то давно, в счастливом детстве, Веронику схватил за палец краб, к которому она потянулась, заметив его в прозрачной морской воде. Ощущения были такие же! Он так больно ухватился тогда за палец маленькой Вероники, что у неё от этого стало сводить мышцы!..
   -Да! - ответила Вероника.
   Но клешня всё ещё сжимала её самый чувствительный орган. Такую пакость могла сделать только женщина, и не всякая, а именно хорошо разбирающаяся в женской физиологии: такая, как Вика.
   -Точно?! - угрожающе переспросила её подружка и ещё сильнее сжала клитор острыми, как бритва ногтями.
   -Точно! - подтвердила Вероника.
   -Ну, смотри! - Вика отпустила её и пошла прочь по коридору.
   Видимо, их дружбе наступил конец.
   Охранник тут же повернулся к Веронике, как ни в чём не бывало. Она хотела возмутиться: куда он смотрит, пока её тут щипают, - но поняла, что это бесполезно и будет выглядеть глупо.
   Вот из-за таких маленьких уколов, которые были совершенно разными, но всегда кололи в одну и ту же саднящую точку её души, у Вероники всё же не проходило ощущение своей вещности. Она каждый день, несмотря на то, что прошлое постепенно забывалось, а будущее ещё не наступило, думала о том, что является фактически чьей-то собственностью. И едва эти мысли закрадывались в её прелестную головку, как она тут же стремилась избавиться от них, прогнать прочь. Это давило её к земле, угнетало, прибивало к камерному мирку, в котором она теперь так и существовала, не смотря на то, что давно уже разъезжала по всей Москве на дорогущем лимузине, посещала оперу, рестораны, балет и театры. Но!.. Всё это было не по-настоящему, всё это было не для неё! И, даже если ей нравился балет или постановка, она всё равно не могла отделаться от мысли, что здесь она сама как декорация действа по прихоти "мамы", а не в результате устремлений своей души...
   И всё же у неё теперь было больше свободы и развлечений.
   Если Вероника бывала днём в гостинице, ей теперь было разрешено в сопровождении охранника посещать ресторан и казино, присутствовать на концертах, проходивших в огромном зрительном зале гостиницы.
   Денег у неё не было, и потому она не стремилась находиться в таких местах за исключением ресторана, где её кормили за "мамин" счёт.
   Как-то, спускаясь пообедать, Вероника заметила в фойе Гарика. Видимо, он привёз клиента и зачем-то зашёл с ним в гостиницу.
   В душе её смешался комок чувств. Она встала, подбоченившись, слегка отставив ножку в сторону, в позу: "Ну, что, попался!" - и уставилась на Гарика в упор.
   Сначала он делал вид, что её не замечает. Хотя трудно было не заметить такую ярко накрашенную и броско одетую, в красных, лиловых и фиолетовых тонах, всю в каких-то блёстках и ярких, желто-зелёных меховых воротничках и манжетах, красивую молодую женщину, которая выделялась на фоне окружающих как яркое пятно краски на фоне обыденности серой стены жизни.
   Вероника смотрела на него долго. Тот весь как-то ссутулился, словно его что-то придавило сверху, стал суетиться, спешить, потеряв самообладание.
   Она не звала его, лишь наблюдая за ним, как хищная кошка за человеком, которого хотела бы сейчас порвать на мелкие кусочки. Ведь это он сделал так, что она теперь стояла посреди "Космоса" вся из себя яркая, расфуфыренная, узнаваемая и броская. Может быть, какая-то другая провинциальная девчонка и сказала бы Гарику "спасибо!" за такую метаморфозу! Но... только не Вероника. Она готова была здесь же, в вестибюле броситься на него, вцепиться в его наглую рожу и драть её своими коготками, как драли когда-то её из-за этого человека, который сначала попользовался ею, а потом сдал её гостиничным головорезам....
   Но последние события её жизни научили Веронику не спешить и сохранять самообладание, и потому она просто стояла и спокойно смотрела на него, зная, что он никуда от неё не уйдёт. Она словно гипнотизировала его, чтобы Гарик глянул в её сторону, но тот упорно отворачивался.
   Вероника проводила его испепеляющим взглядом на выход, до вращающихся четырёхлопастных дверей. И тут он всё-таки не выдержал и повернулся, посмотрев ей глаза в глаза.
   По этому взгляду Вероника сразу поняла, что тот давно заметил её и теперь мучительно преодолевал соблазн глянуть в её сторону, но всё же не сдержался....
   Лицо Гарика сначала побелело, потом покраснело, потом позеленело и, в конце концов, сделалось пунцовым.
   Вероника, стоя всё в той же позе, в которой за ним наблюдала, поманила его своим длинным указательным пальцем с красным накладным ногтем: теперь это был её дресс-код, в котором она постоянно передвигалась по гостиничному комплексу, вызывая к себе море внимания.
   Увидев, что Вероника смотрит на него в упор и манит к себе, Гарик тут же расцвёл в широкой златозубой улыбке, словно только что заметил старую приятельницу. С каким удовольствием она влепила бы ему сейчас хорошую затрещину в эту нагло улыбающуюся армянскую морду!
   -Зда-арова, милая! - приблизился он к ней наигранно неспешно, широко раскрыв руки, будто собираясь обнять её где-то в район талии.
   Чеченец, сопровождавший её в ресторан, молча выдвинулся из-за спины и выставил вперёд руку, остановив Гарика в полуметре от Вероники.
   -Что здесь делаешь? - поинтересовался Гарик, немного подавшись назад.
   -Пиздой торгую! - Вероника позабыла все приличия.
   Гарик смутился, потупил взгляд.
   -Пойдём, составишь мне компанию пообедать! - предложила она ему.
   -Не-не, красивая, ты извиняй меня, у меня клиенты, работа! - Гарик собрался было уходить и отвернулся.
   Вероника, пользуясь своим положением, бросила взглядом чеченцу на Гарика, и тот в следующую же секунду цепко схватил армянина за запястье.
   -Здесь твоего согласия никто не спрашивает! - прокомментировала Вероника.
   Она вдруг поймала себя на мысли, что начинает обращаться с людьми так же, как это делала "мама". И это ей почему-то понравилось.
   Конечно, если бы Вероника приказала охраннику бить Гарика, то он вряд ли бы стал это делать... пока. Но задержать - задержал, её власти для этого было достаточно уже сейчас.
   -Эй, друг! - обратился армянин к чеченцу. - Руку отпусти, а! Я Саида знаю!
   -Здесь распоряжения отдаю я! - продолжала Вероника.
   Она просто не верила самой себе. Ей, действительно, нравилось, что по её команде задержали человека, тем более что, - будь её воля, - она пришибла бы его прямо на этом месте. "Как это приятно!" - с неожиданным лёгким экстазом сделала для себя открытие Вероника. Теперь-то она поняла, каково "маме", когда та жестами решает судьбы людей.
   Ей было отрадно. Она видела, как охранник, словно бульдог, схватил Гарика мёртвой хваткой и теперь уже не отпустит до её распоряжения. И если бы армянин стал вырываться, вот тогда бы чеченец пару раз врезал ему так, что тот и загнулся бы, - в этом Вероника не сомневалась.
   "Ну, давай же!.. Дёрнись! Сволочь!" - молила про себя Гарика Вероника, с едва заметной улыбкой наблюдая, как тот пытается освободиться какими-то объяснениями от молчащего и ожидающего её команды или действий жертвы охранника.
   -Он тебя не отпустит! - объяснила Вероника Гарику. - Пока я не скажу!..
   -Слушай!.. Милая! - переключился с чеченца на неё Гарик. - Ты что себе позволяешь?!.. Зачем меня он взял так за руку и держит, а?!..
   -Я же говорю: обедать пошли! - ответила ему Вероника. - И если я сказала: "Пошли!" - то это и означает: пошли, - и ничего другого!
   -Ты что, крутая стала, да?! - возмутился Гарик, осознав, что ему никуда не деться.
   -Если бы я стала крутая, с тобой бы сейчас по-другому разговаривали! - ответила Вероника. - А так, тебя просто за руку взяли! И ты разнылся как баба! Обедать пошли, я сказала!..
   Она развернулась и пошла, прочь зная, что все вокруг смотрят на эту сцену, и что чеченец поведёт Гарика за ней следом, потащит его силком, если тот будет упираться.
   Когда охранник воткнул Гарика на стул за столиком напротив Вероники, тот обиженно одёрнул свой пиджак, посмотрел на него и отряхнул рукава, словно они запылились.
   -Ну, что, Гарик?! - поинтересовалась Вероника.
   -Что - что?! - не понял тот. - Вы меня от работы отрываете!.. Мне деньги зарабатывать надо!..
   -А по Сумам кататься, девочку трахать, - тебе времени и денег не жалко было?! - возмутилась она.
   -Слушай, милая! - Гарик немного подался к ней через стол, словно собираясь посекретничать. - Этот вопрос между нами! Мы же договорились!..
   -Как это мы договорились, - удивилась Вероника, - когда я здесь, в Москве?!..
   -Ну, мало ли что?! - пожал плечами Гарик. - Может, ты по своим делам приехала....
   -А это тогда кто?! - показала Вероника пальцем на чеченца.
   -Ну, не знаю, может, с тобой приехал!.. В этой жизни, знаешь, всё возможно!..
   Подошёл официант, узнал Веронику, сделал лёгкий поклон головой и подал меню.
   -Заказывай! - протянула Вероника папку с меню Гарику.
   -Слушай, милая! У меня столько денег нэту, чтобы тут обедать! - стал прибедняться армянин.
   -Ничего!.. Найдёшь! Давай заказывай! - со злостью сказала Вероника. - Я буду суп из акульего плавника, ростбиф из оленины....
   Гарик быстренько подсчитал, сколько будет стоить обед Вероники.
   -Двести долларов?! - возмутился он. - Нэ-э-э!
   -Себе закажешь то же самое! - добавила Вероника в ответ на его возмущение.
   Официант даже не стал задерживаться больше и ушёл за заказом.
   -Платишь ты! - предупредила его Вероника.
   Гарик сидел сокрушённый. Она не знала, - большая ли это для него сумма денег или нет, - но ей нужны были как раз те четыреста долларов, на которые был сделан заказ, чтобы рассчитаться с Викой, - и та бы от неё отстала: обеды всё равно записывались на "мамин" счёт, только Гарик об этом не знал.
   -А ты как думал-то?! - спросила Вероника у Гарика. - Сначала попользовался мною. А потом слил?!.. Мы так с тобой не договаривались!.. Вот теперь плати за обед! И будем считать, что в расчёте!..
   Гарик немного повеселел. Видно было, что он уже согласен рассчитаться, только бы Вероника, действительно, не имела к нему претензий.
   Когда принесли салаты, он снова наклонился вперёд, будто ест, и шепнул Веронике:
   -Слушай, милая!.. Ну, прости!.. Я не хотел! - извинился он перед ней.
   -Ну, а как это так получилось, что меня накрыли на моей квартире? - удивилась Вероника.
   -Да я говорю, что не знаю! - шёпотом возмущался Гарик, поедая свой пятидесятидолларовый салат. - Саид как-то пронюхал, что я знаю, где ты есть, насел на меня, пригрозил, что, - если не сдам, - всю мою семью перережет!.. А с Саидом шутки плохи!..
   -Трусоват ты, Гарик! - заключила Вероника.
   -А ты шикарно выглядишь! - вдруг восхитился Гарик. - Я слышал, что ты в дамки пробилась!.. Я же сказал, что ты стоишь тысячу долларов!..
   Вероника ничего не ответила, и весь оставшийся обед прошёл молча.
   В конце Гарик достал из кошелька четыреста долларов и положил на столик:
   -Звони, если что....
   Вероника протянула руку и забрала деньги.
   Вечером она нашла Вику и отдала ей долг.
   -В расчёте! - подтвердила та с сожалением, что цепляться больше не за что. - Ну, прощевай!..
   Однако в тот же вечер, вопреки запретам "мамки", Вика вломилась к ней в номер.
   -Ты откуда ключ взяла?! - удивилась Вероника, подумав про себя: "Сейчас приставать начнёт!"
   Она как раз только что приняла душ, и ходила по номеру голая.
   Вика подлетела к ней и, обхватив за талию, как пушинку подняла Веронику в воздух. Она вся сияла от восторга:
   -Подруга, я поздравить тебя примчалась!..
   -А что такое? - насторожилась Вероника.
   -Мы завтра с тобой отчаливаем!..
   -Куда?! - у Вероники в душе родилось какое-то сладкое предвкушение приключения и путешествия.
   -В Испанию... или в Италию! - радостно прыгала Вика. - Я сама толком не знаю!
   -Зачем это?! - удивилась Вероника, но сладкое предвкушение праздника, выросло в ней ещё сильней.
   -На съёмки! Будем в эротическом фильме сниматься у итальяшек! - Вика визжала и прыгала до потолка, радуясь как ребёнок. - Ты представь, как это здорово! Море, солнце, тепло!.. Красота!..
   -А ты откуда знаешь?! - Вероника уже поверила в это, но для чего-то задавала глупые вопросы.
   -Саид проговорился! - призналась Вика, продолжая прыгать.
   -А как же там, загранпаспорта, все формальности....
   -Да брось ты! Не твоя это забота!.. У "мамы" всё повязано! Тебя в самолёт погрузят, - и лети себе, снимайся! Только ты и я!
   Викина радость передалась и Веронике. Та стала тоже скакать как ребёнок, по постели, по ковру....
   Вика обняла её за плечи, и они ещё долго прыгали вместе по всей этой маленькой, неуютной комнате номера. Потом вдруг Вика ухватила её за затылок, привлекла к себе и страстно поцеловала взасос.
   Вероника некоторое время сопротивлялась, дёргалась, стараясь вырваться, но вскоре Викины руки, гладящие её груди, ягодицы, проскальзывающие по клитору ниже, в промежность, нежно проникающие своими пальчиками в анус и влагалище, подчинили себе дикую украинскую кобылку, и они вместе рухнули на приведённую в беспорядок кровать....
   -Слушай, я тебя никому не отдам! - сказала после Вика.
   -Так насчёт Италии ты соврала?! - спросила Вероника разочарованно, не в силах злиться на подругу.
   Ей вдруг захотелось поверить в эту сказку, и было немного обидно, что Вика воспользовалась такой красивой легендой, чтобы совратить её.
   -Да нет!.. Ты чё?! - Вика догадалась и привстала на локте, заглядывая Веронике в её красивое лицо, в глаза. - Ты решила, что я это придумала, чтобы с тобой переспать?!..
   Вероника ничего не ответила.
   -Слушай, мать! - возмутилась Вика - Ну, ты и стерва! Я - стерва!.. Но ты....
   -Ладно, расскажи, что делать там будем! - отвлекла её Вероника, вновь окунувшись в радость предвкушения сказки.
   -Ну, эротическое кино! - стала объяснять Вика. - Будут нас там голыми снимать!..
   -Это что?! Надо будет....
   -Да нет! - перебила её Вика. - Ничего там не надо будет!.. Это же не порно! Итальяшки снимают эротику! Не знаю уж почему! Это немцы снимаю порно! Вот там тебя драть будут по десять раз за один дубль! Причём, самое плохое, это для здоровья вредно: только возбудишься и - "стоп мотор!" - что-то не так пошло, нужно переснимать!.. А здесь эротика. На съёмках у мужиков даже не стоит. Их голыми снимают, но член-то не показывают! А он как верёвочка болтается! Аж противно! Но, главное, подруга, не это!.. Главное, то, что завтра мы с тобой будем за границей, на югах!..
   Утром Саид принёс Вике зелёный чемоданчик.
   -Собирай вещи! - сказал он как-то буднично.
   Вероника ничего не сказала, потому что уже знала, - куда.
   В душе её всё пело от восторга!
   Глава 19.
   Наконец-то она была дома. Зашла в просторный коридор своей огромной квартиры, закрыв за собой стальную бронированную дверь на лестничную клетку.
   -Боже, как хорошо-то! - Вероника бросила из рук всё на пол, скинула туфли и принялась бегать по комнатам и прыгать от счастья, разбрасывая, словно цветы, салютами вверх, под потолок, доллары и те миллионы карбованцев, на которые в кафе сменяли сотню баксов. - Боже, как хорошо!..
   Только теперь она поняла, как соскучилась по своей огромной роскошной квартире в самом центре города, и её обуяло неправдоподобное ощущение счастья. Не надо ей было никакой Москвы! Да и никакого другого, пусть даже самого лучшего в мире мегаполиса.... Для неё её город был милее всех остальных на свете! И это была правда! Здесь она родилась, здесь она выросла, здесь она была счастлива!..
   Оказавшись в своей квартире, Вероника теперь просто взрывалась от вырывавшегося из заточения на волю счастья. Казалось, всё прошло!
   "Мой город - самый любимый на свете! Я люблю тебя! - кричала она во весь голос, и эхо отзывалось по всем комнатам её огромной квартиры. - Я люблю тебя!"
   Её радости и восторгу, вдруг вырвавшимся наружу из долгого плена отрешённости и тоски, не было предела.
   Только теперь Вероника почувствовала, что вернулась наконец домой, в свой город, в свою квартиру. Только теперь появилось ощущение защищённости.
   Она прыгала, хлопала в ладоши так, что они все раскраснелись и были похожи на два пульсирующих от прилива крови толстых блина, выбегала на большой балкон, смотрела на людей, прогуливающихся праздно и безмятежно по площади перед драмтеатром, вокруг огромного квадратного бассейна фонтана, что-то даже кричала им, словно пьяная, снова забегала в квартиру и носилась по ней опять, как скаковая лошадь, производя при этом какие-то дикие, визжащие и ликующие звуки, вся исходя буйной энергией бесконечной радости и безбрежного восторга.
   Да нет, она не была будто пьяная!
   Вероника забежала на кухню, открыла огромный холодильник, извлекла из него бутылку шампанского, открыла, откупорив корковую пробку.
   Брют брызнул шипучей пеной на кафельный пол кухни. Вероника едва не поскользнулась в его пенистой луже, захохотав, как ребёнок. Она отхлебнула из горлышка холодного, жгучего шампанского, а остальное вылила на себя сверху, устроив душ за двадцать баксов.
   Ей показалось этого мало! Она достала ещё бутылку! Растрясла её в руке так, что, - едва отвернула, слегка освободив проволочную рамку, удерживавшую корковую пробку, - та с диким хлопком полетела вверх, в потолок, ударилась об него и отскочила куда-то в огромный, просторный коридор квартиры как мячик для пинг-понга. Пенная струя, словно из пламегасителя пожарной машины, толстым стволом выстрелила кверху и рассыпалась, не достав до потолка, зонтообразным куполом пенного фонтана из огромных, шипящих, разлетающихся на мелкие брызги капель, окатив Веронику с ног до головы.
   Как она ждала этого момента!
   Она даже не подозревала, как ждала этого момента! Оказывается, всё время, всё то долгое, нескончаемое время, она только и жила ожиданием того, когда, наконец, войдёт в свою квартиру, когда останется одна. А все неприятности и страхи, погони и опасности, угрозы и вторжения в её жемчужно-опаловое тело, все те подонки, которые поганили её чистую искрящуюся, как бриллиантовое колье, жизнь, будут вовне, за стальной дверью её квартиры. И никто из них не посмеет сюда проникнуть.
   Она порой и не верила, что этот момент когда-нибудь настанет! Иногда ей казалось, что её странствия мимо дома не закончатся никогда.
   Теперь же она ощущала себя, как рак-отшельник, нашедший, наконец, свою потерянную, старую, но прочную и надёжную раковину. И, как и прежде, ей уже ничего не было страшно. Она чувствовала здесь себя как в крепости. Это и была её роскошная и уютная крепость, которая отныне будет беречь свою молодую и красивую хозяйку от всех превратностей и угроз жизни.
   "Мой дом - моя крепость! - Вероника чувствовала восторг, радость и умиротворение прекрасного, счастливого конца страшного пути. - Никто не переступит порог моего дома! Никто!"
   Она снова забежала на кухню.
   Буйство радости ещё не улеглось. Она открыла новую бутылку. Налила в конус шампанки, стоявший на высоком и узком, словно барная стойка, столике, выдвинутом из кухонной стенки, ещё брюта. Хотела присесть на высокий барный вращающийся кожаный стул-табурет, но не удержалась, поскользнулась на огромной, янтарной, шипучей луже шампанского, разлитой по нежно-розовому, персиковому полу, и упала в неё.
   Даваясь от смеха, потешаясь над своей неуклюжестью, беспричинно счастливая, Вероника принялась кататься по кухне, а потом, поднялась, сбросила с себя всю одежку, оставшись голой, и топтала её, глядя, как та намокает, пропитывается дорогим шампанским.
   Ей захотелось как-то отблагодарить судьбу за те чувства, которые она сейчас испытывала, за то неизмеримое ничем счастье, в которое она вдруг окунулась. И тогда Вероника схватила из ванной огромный таз для белья и стала нагребать разбросанные в коридоре карбованцы, затем выбежала на балкон и принялась с какими-то радостными воплями разбрасывать их вокруг, на улицу, что-то пьяно крича людям, находившимся внизу, на площади.
   Сначала на неё никто не обращал внимания. Однако когда полетели с балкона, словно густая, плотная стая воробьёв, порхнувших в разные стороны, вращающиеся пропеллерами бумажки, народ стал присматриваться, что там происходит.
   Вскоре всё пространство вокруг балкона, на котором что-то кричала голая девчонка, было заполнено листопадом из бумажек, вылетевших словно конфетти из лопнувшей хлопушки, крутящихся и танцующих друг с другом в медленном падении. Было похоже, что это летят фантики и обёртки от конфет. Но когда карбованцы широким веером стали падать на площадь, на крышу магазина, застревать в сучковатых ветвях деревьев, улетать прочь, уносимые порывами ветра, в народе произошло заметное оживление.
   Не каждый день, тем более, сейчас, когда всё вокруг рушилось и валилось, можно было увидеть, как какой-нибудь сумасшедший радует толпу, разбрасывая из тазика с балкона купюры, сыплющиеся с неба, как манна небесная....
   Вскоре это происшествие привлекло огромную толпу, вдруг возникшую неизвестно откуда перед домом. Люди давились, с азартом прыгали один выше другого, стараясь поймать падающие сверху, вращающиеся пропеллерами, порхающие в воздухе, как беззаботные мотыльки, купюры, толкались, подбирая деньги, упавшие на брусчатку площади. Другие, дивясь, смотрели вверх, на голую девчонку с тазом в руках на балконе, что-то пьяно орущую и одаривающую народ щедрым дождём карбованцев.
   В баре Веронике дали за доллары лишь мелкие купюры, - те, что были в кассе, - целый мешок! И теперь она беззаботно и весело сеяла их по ветру, стремясь, чтобы они заполнили собой всё пространство вокруг балкона.
   Народ вошёл в раж. Внизу происходило какое-то столпотворение. Люди просто сходили с ума. Оттуда орали: "Ещё! Ещё!" - там бегали за улетающими по ветру прочь банкнотами, отталкивали друг друга от упавших на землю денег и просто откровенно дрались. Кто был проворен, мог бы набрать себе здесь денег с месячную зарплату....
   Но вот карбованцы в тазике кончились. Последние купюры, опоздало кружась и вращаясь, подлетели к толпе и исчезли в выныривающих из неё одна выше другой руках. Денежный листопад закончился так же неожиданно, как и начался.
   Толпа народа стояла внизу и ждала продолжения, задрав головы вверх, словно голодные дети, ожидающие корки хлеба с барского стола.
   -Я вас всех люблю! - заорала Вероника, подпрыгивая, тряся голыми грудями и махая тазом.
   В ответ с улицы ей что-то закричали, снизу до неё доносились какие-то свисты, вопли одобрения, призыва и удивления и даже скабрезные шутки, и это придавало её восторгу и буйству радости ещё больше энергии. Со всех сторон людского моря внизу слышалось: "Ещё!.. Давай ещё!.. Ещё!"
   Но Вероника поостыла, в прямом смысле, почувствовав, что на улице весьма прохладно.
   Вернувшись с холодного балкона в тёплую квартиру, она, наконец, ощутила, что радость успокаивается. Буйство угасало. Теперь она чувствовала, что порядком набралась.
   Уже поостыв, растеряв свой пыл, прошла она в коридор, где в длинном шкаф-купе прихожей было встроено огромное, до потолка, зеркало, и стала рассматривать в него своё нагое тело.
   Оно было прекрасно! Наверное, не было никого на свете, кому бы её тело нравилось больше, чем ей самой. Оно всегда поражало, привораживало, восхищало и даже возбуждало её, как будто она смотрела на него глазами мужчины.
   Но теперь к этому восторгу примешивалась какая-то горечь.
   Вероника присела на высокий табурет, поставив его напротив зеркала, развела ноги и стала рассматривать своё лоно, разводя руками припухшие, словно воспалённые, большие срамные губы.
   Она внимательно осмотрела свой клитор с маленькой пимпочкой мочеиспускательного отверстия, малые губы, устье влагалища, развела его пальцами, заглянув, - насколько возможно было, - внутрь. Она старалась рассмотреть там какую-то особенную нечистоту, грязь насилия, такую же, какую она ощущала сейчас в душе.
   Однако и без того результаты осмотра удручали. Её лоно выглядело больным, было нездорового, густо-красного цвета. Вероника прекрасно знала его истинные цвета: бледно-опаловый и нежно-розовый. Оно было глянцевым прежде, словно внутренняя поверхность морской раковины, выстланное таким же, как раковина, перламутровым эпителием, гармонично переходящим в ткани всего остального тела. Но теперь всё здесь было красным, бурым, воспалённым.
   "Да, подружка! Досталось тебе! - посочувствовала сама себе Вероника. - Надеюсь, больше этого не повториться! А ведь этот урод мог меня ещё и "веником" наградить!"
   Мысль о том, что её ненаглядная подружка могла теперь стать пристанищем какой-нибудь мерзкой венерической заразы, и тогда ей придётся с другими неудачницами посещать кожно-венерологический диспансер, сдавать анализы, проходить унизительные осмотры, принимать лекарства и уколы, чувствовать себя то ли подопытным кроликом, на котором решили провести опыты, то ли мерзкой шлюшкой, на которую сами врачи бросают косые взгляды, привела её в полное смятение....
   Веронику сильно тревожило и состояние ануса, который прежде был зоной табу для секса.
   Она легла на кожаную поверхность круглой табуретки животом вниз, попой к зеркалу и, завернув голову, стала внимательно изучать свой задний проход, широко разводя пальцами в стороны ягодицы.
   Никогда прежде в её анус ничего не входило! Когда этот армян нагло пихал в него свои пальцы, а потом свой толстый член, Веронике казалось, что он порвал ей всё то место, где тонкая, собравшаяся в гармошку бледно-розовая слизистая, окружённая большим пегим кругом эрогенной зоны, переходила плавно и незаметно в кожу промежности.
   Только теперь, оказавшись дома, Вероника могла, наконец, внимательно заняться изучением последствий трёхдневной сексуальной экзекуции.
   Осмотр её удручил. Она почувствовала, как её всю начало крупно трясти от нервного перевозбуждения. Тело дрожало от возмущения произошедшим над ним надругательством. Из неё выходила энергия душевной боли.
   Вероника, вся трясясь будто от озноба, направилась в ванну. Она вдруг почувствовала себя как свинья грязной, и ей захотелось отмыться. Поэтому, набрав в огромную ванну воды, она вылила туда целый пузырёк какого-то дорогущего американского средства, которое ей как-то раз продала подружка, состоящая в какой-то сетевой компании-секте. Этого пузырька, по заверениям продавщицы, должно было хватить на несколько сотен приёмов ванны, но Вероника вылила его сейчас весь целиком.
   Из чаши ванны огромным облаком, распространяя благоухание, полезла розоватая пена. Она прибывала с такой интенсивностью, что через минуту самой ванны под её горой не было видно.
   Вероника, наконец, почувствовала, что теперь сможет отмыть с себя грязь последних дней, успокоить свои воспалённые органы, которые прежде не знали подобного обращения и были заботливо оберегаемы хозяйкой, как самое большое её сокровище, смыть с них нечистоту насилия и нежеланного вторжения.
   Она снова прошла на кухню, двигаясь семенящим шагом, стараясь не упасть на мокром, скользком полу, взяла с барного столика фужер-шампанку с колыхающимся янтарным напитком, извлекла из холодильника ещё одну бутылку, прихватила пару плиток горького шоколада и со всем этим направилась в ванную комнату.
   Здесь пена уже высилась, как айсберг, скрыв под собой саму огромную, круглую раковину чаши ванной.
   Вероника вошла в эту розоватую шипящую, расступающуюся перед ней гору из пены и, держа высоко в руках бутылку, шоколад и шампанку, опустилась вниз, в набравшуюся до краёв водой огромную ракушку, которой не было видно из-за пены.
   Благоухание дорогого средства, приятная горячая вода, уют родной ванной комнаты окружили её. Она раздвинула пену и поставила фужер и бутылку на плоскую выемку полочки в акриловой стенке ванны над водой, положила рядом шоколад.
   Едва она убрала руку, как пена, продолжающая, не переставая, лезть из воды, скрыла это от взгляда, как и всё остальное вокруг. Ей показалось, что она достигла уже потолка, заполнила без остатка всю белоснежную комнату ванной и теперь, наверное, через щель под дверью просачивается в коридор.
   "Да! - согласилась Вероника. - Надо было послушать подругу!"
   Впрочем, это был сущий пустяк!
   Она была дома! Как долго, как мучительно долго она мечтала забраться в горячую ванну у себя дома! Никакие московские номера люкс с их казённой роскошью не могли заменить тепла и уюта этой домашней родной ванны....
   "А-а-ах!" - Вероника, словно с горки, съехала с уступа, на котором сидела, в глубокую часть чаши, занимавшую большую её часть, окунувшись с головой в горячую, пузырящуюся розовой пеной, шипящую, приятную воду.
   Некоторое время она была под водой, задержав дыхание и заткнув нос. Было слышно, как вода с шумом льётся из крана, как шипят вокруг пузырьки американского средства, продолжая генерировать пену, как плещутся, бьют по поверхности воды её ножки.
   "Какое блаженство!" - она не могла даже впитать в себя, удержать в своём сознании все те ощущения комфорта, прелести, чистоты, счастья, умиротворения и блаженства от уюта обстановки, в которой она сейчас пребывала.
   Это было ни с чем несравнимо! Она словно заново родилась, и теперь купалась в этом светлом и радостном ощущении гармонии тела, души и духа.
   Вынырнув на поверхность, она вздохнула и тихо, чтобы не спугнуть блаженство, но сильно, чтобы снова почувствовать, что это ей не сниться, произнесла: "Боже мой!.. Как хорошо!.. Как хорошо!.."
   Это было всё, что теперь требовалось ей для счастья. Она находилась в том состоянии эйфории, которое можно было бы назвать, пользуясь английским, "happy end", и теперь решила, что приложит все усилия для того, чтобы обеспечить себе такую жизнь в дальнейшем навсегда.
   Она купалась и плавала по ванной, ныряла, садилась на акриловую выемку-скамейку корпуса чаши, пила шампанское, ела горький чёрный шоколад и чувствовала себя на седьмом небе от счастья.
   Ей не хотелось больше ни о чём думать: ни о Гарике, ни о Саиде, ни о Гвозде. Все её проблемы куда-то отлетели. Она прогнала их прочь, оставшись наедине со своей квартирой, с горячей и уютной ванной, с бокалом шампанского в руках и плиткой шоколада на акриловой выемке-полочке.
   Если бы ей сейчас предложили провести так остаток жизни, то она, скорее всего, согласилась бы, не раздумывая....
   Пена, уносимая потоком воды в верхнее сливное отверстие ванны, начала постепенно спадать, хотя в ванне по-прежнему происходила её генерация. Вероника взяла мочалку, закрыла наконец воду в кране и стала обтирать себя, с особой тщательностью прикладывая усилия к промежности между анусом и влагалищем, старательно оттирая от невидимой, но ощущаемой её душой нечистоты клитор, срамные губы, поросший кучерявыми пшеничного цвета волосками лобок. Она снова и снова принималась намыливать все те места, за которые хватались руки Гарика, куда входил его член, при каждом нечаянном воспоминании испытывая новый приступ омерзения, на этот раз к самой себе. Ей казалось, что, сколько бы она ни мыла свои интимные складки, они всё равно останутся грязными.
   Вместе с остатками пены стало улетучиваться и ощущение комфорта и уюта. Чтобы как-то восполнить потерю, Вероника прошла через ванную к раковине, взяла на полочке пульт висевшего над дверью телевизора и вернулась обратно, нырнув в горячий источник блаженства.
   По телевизору теперь вещание шло только на украинском языке, и Веронику, хотя она и ощущала себя украинкой, от этого почему-то покоробило: "У-у-у, теперь везде у нас будэ ридна мова!"
   Восторг её совершенно прошёл, пены в ванне больше не было, шампанка была пуста, брют выпит, шоколад съеден. И хотя настроение Вероники всё ещё оставалось хорошим, она уже воспринимала всё произошедшее не более чем внезапный мощный выплеск эмоций, связанный с испытанным ею стрессом.
   Даже то, что она выбросила на ветер несколько миллионов карбованцев на потеху толпе, воспринималось теперь, как несусветная глупость, - на эти деньги можно было бы безбедно прожить целый год. Да и брют, вылитый на пол, стоил не одну сотню долларов.
   "Вероника! Тебя душит жаба! Остановись!" - сказала она себе.
   В самом деле, что теперь было толку грустить о том, что сделано?..
   Мысли Вероники незаметно вернулись к Гарику.
   Он, без сомнения, потерял её! Вероника даже представила себе, как он сейчас беспомощно мечется по гостинице, по номеру, словно зверь в клетке, в которой ему стало тесно и неуютно, ощутив, наверное, впервые дискомфорт одиночества в чужом городе, и от души рассмеялась.
   С этими мыслями она и заснула прямо здесь, в тёплой воде огромной ванны, вдруг почувствовав жуткую усталость, навалившуюся на неё, как камень, пришедшую на смену буйству чувств восторга и веселья....
   Ей приснилось, что она на море. В безоблачном небе, в зените, высоко висит и ярко светит щедрое солнце, одаривая весь мир своим теплом. Море, бирюзовое, волшебное, пленяющее взор море, каким она всегда его знала, ласково плещется вокруг своими пенящимися на гальке пляжа волнами. Она лежит на мелководье, на рыжем песке вперемешку с белой галькой, опершись на неё локтями, и смотрит, как бычки поклёвывают её ноги, как ползёт между небольших камней крошечный рак-отшельник с белой завитушкой-раковиной на спине, которого то и дело переворачивает набегающая на берег лёгкая прозрачная волна. Но отшельник вновь переворачивается на лапки и ползёт дальше.
   Вдруг она видит, как одна из волн, гонимых к берегу лёгким бризом, становится слишком большой и страшной, не такой как остальные её сёстры, мелкие и едва различимые, а высокой и даже цвета другого: тёмно-синего, угрожающего. Она удивляется происходящему, но понимает, что эта волна накроет её с головой. Вероника пытается подняться и убежать, но не может этого сделать. Тогда она набирает полные лёгкие воздуха и старается уцепиться за находящийся рядом в воде скользкий валун. Волна накатывается, Вероника оказывается под водой, начинает захлёбываться....
   Она открыла глаза, увидев, что в самом деле теперь под водой, пускает, захлёбываясь, пузыри. Через несколько мгновений Вероника понимает, что тонет в собственной акриловой ванне, уснув от усталости во время купания, и выныривает, хватая ртом воздух....
   Телевизор шипит белым рябым экраном, по которому бегают тысячи серых точек, - передачи закончились. Вода в ванне остыла и стала прохладной.
   Вероника вылезла и, укутавшись в огромное махровое полотенце, пошла в спальню.
   Электронные часы в коридоре над входом на кухню показывали уже половину четвёртого утра.
   Вероника нырнула в огромную двуспальную кровать, устланную ещё перед отъездом в Москву красной простынёй, укрылась пуховым одеялом в таком же красном атласном пододеяльнике. Её голова утонула в огромной пуховой подушке в красной атласной наволочке, словно убаюкивая и напевая едва различимую колыбельную.
   Вероника снова ощутила блаженство, но не успела на нём сосредоточиться, как тут же погрузилась в предутренний глубокий сон. На её лице засветилась лёгкая улыбка. Ей снилось что-то хорошее....
   Проснулась она часов в десять.
   Вокруг было тихо и хорошо.
   Вероника потянулась в постели как кошка, вынырнула из неё, открыла форточку. Оттуда понеслись знакомые звуки обыденной городской жизни: шумели машины на далёкой улице, с площади доносились голоса прохожих, лаяла собака, где-то визжали, играя, дети.
   "Жизнь возвращается в привычное русло! Всё будет теперь хорошо!" - настроила она себя на лучшее.
   Вдруг Вероника вспомнила, что номер Гарика оплачен только до двенадцати часов сегодняшнего дня.
   Конечно, ей можно было бы и не беспокоиться, послать этого армяна на все четыре стороны и забыть про него навсегда, как про страшный сон. Но теперь Вероника не собиралась отпускать его в Москву!
   И у неё в душе осталась ещё одна заноза, от которой она так и не смогла избавиться, - месть.
   Кто-то должен был ответить за то, что за ней гонялись по Москве чеченцы, три дня насиловали, хотя она и совершенно ни при чём: её просто разводили на деньги!
   Глава 20.
   На следующий день Вероника увидела море!
   Она так давно не была на нём, что просто не могла сдержать своего восторга. К тому же, это было другое море, не то, к которому она привыкла с самого детства, - более ласковое, тёплое и солнечное.
   Здесь было здорово! Солнце, искрящееся в бирюзовой дали, тёплый воздух, который ласкал её кожу при каждом дуновении! Горы и вулканы, поражающие своим грозным величием. И запах! Этот особый запах йода, который чувствуется в воздухе только тогда, когда совсем рядом много морской воды, - целое море!
   Вероника в восторге обнялась с Викой, и они долго прыгали на каменной площадке, с которой открывался живописный пейзаж на прекрасные окрестности, все в зелени и бирюзе.
   Море спокойное, тёплое, ласковое блестело до самого горизонта тысячами бриллиантовых искорок. И у Вероники захватывало дух от восторга....
   С утра всё закрутилось в её жизни иначе, как в хорошо отлаженном механизме, обозначив тот рубеж, с которого возврата к прошлому уже не будет.
   Не успели Вика с Вероникой прилететь в Рим, как их тут же погрузили в машину и повезли в окрестности Неаполя, где должны были проходить съёмки.
   Вероника смотрела на силуэты исполинских вулканов, очерчивавшиеся на горизонте в обрамлении облаков лиловыми силуэтами, на зелёные горы, на кучерявые виноградники, на разноцветные поля, проносившиеся мимо, - на восхитительные пейзажи вокруг, и душа её пела от восторга. Она об этом и мечтать не могла.
   Водитель, толстый итальянец лет пятидесяти, всю дорогу оглядывался на красивых, броских "руссо"-девчонок, сидевших на заднем сиденье, и, весело улыбаясь, что-то рассказывал им, мурлыкая на певучем и ласковом языке, будто те его понимают. При этом он всё время зыркал на Вику, которая из баловства, едва он поворачивался к ним, тут же разводила ноги и показывала ему свою киску. Саид, сидевший рядом с шофёром, зная, что та вытворяет, то и дело жестами показывал итальяшке, чтобы он следил за дорогой, но водитель не обращал на его предупреждения никакого внимания и то и дело крутил головой, обалдевший от такого представления.
   Всю дорогу от Рима до Неаполя Вероника и Вика беспричинно заливались смехом от восторга и радости, от удивительного возбуждения, в которое привело их путешествие. Было так здорово, что они очутились вдруг где-то за тридевять земель от ставшей теперь в их воспоминаниях далёкой, прохладной и неуютной Москвы в жаркой и светлой, словно стёклышко весенним дождём промытой Италии. Казалось, теперь всё будет по-другому.
   К вечеру они добрались до моря. До этого оно иногда выглядывало из-за гор, мелькало где-то у горизонта, то ближе, то дальше от дороги. Но теперь раскинулось перед ними во всей своей необъятной, чарующей красоте.
   Машина, на которой их везли, остановилась на каменистой площадке для отдыха, с утёса которой открывался великолепный морской пейзаж.
   Водитель сделал привал. Здесь, где-то в кустах, на той стороне дороги, был источник воды, родник, бивший из скал. Итальянец что-то протараторил, улыбаясь, поманил за собой Вику и направился с кувшином к роднику. Но Вика не пошла, хотя не на шутку раззадорила итальянского дядьку. К мужчинам она была равнодушна, и "за так" никогда с ними не спала.
   Саид встал на краю обрыва. Горный пейзаж, обрамлявший морские дали, видимо, напоминал ему родину. Он с удовольствием забросил руки за голову и потянулся, поделал наклоны вправо, влево, иногда озираясь на прыгающих, расшалившихся не на шутку, как дети, девчонок.
   Спустя пять минут машина тронулась дальше и вскоре достигла какой-то небольшой деревушки на берегу моря, утопающей в садах и виноградниках. Шофёр уже не оборачивался больше, поняв, что женщина с ним просто играет.
   Воздух Италии, тёплый, ароматный, пахнущий вином, морем, цветами, - жизнью, пьянил и дурманил разум Вероники.
   К машине подошёл улыбающийся человек, лет тридцати, в круглых очках. Он пролез в открытое заднее окно и, увидев красивых славянок, весь рассыпался в восторге и комплиментах на красивом, но непонятном языке.
   Вероника и раньше слышала этот певучий, мурлыкающий, словно для пения и удовольствий рождённый язык. Во времена её детства итальянцы буквально наводнили её родной город, где строили для Советского Союза трубопрокатный завод. Но тогда она была мала и сейчас сожалела, что не знает этого красивого языка, вибрирующего теплом, морем, вином и страстью.
   -Андьямо, андьямо, синьор! - говорил подошедший к Саиду, вылезшему из авто, усатый итальянец, показывая на аккуратный двухэтажный домик с тёмно-красной черепичной крышей, возле которого остановилась машина.
   Тот ничего не понял, но догадался, что их приглашают внутрь, кивнул головой, показывая, чтобы девочки шли за ним.
   Молодой человек в круглых очках открыл дверцу "Фиата" и сделал рукой приглашение.
   Было смешно и забавно общаться с людьми, не понимая языка и лишь угадывая, что они хотят сказать, по жестам.
   Гостей проводили в дом, за накрытый к их приезду всякой всячиной стол.
   Всё было вкусно и необычно, многие блюда были весьма экзотичны и незнакомы Веронике. Еда была по-деревенски простой, но по-итальянски экстравагантной. Их, словно компотом, поили вкусным, - вроде бы не крепким, но потом дающим себя знать, - молодым вином.
   Затем итальянец в очках, оказавшийся режиссёром фильма, в котором они прилетели сниматься, - это стало понятно после общения жестикуляциями и попыток связать понятия двух разных языков, - проводил Вику и Веронику наверх и показал им комнату с двумя кроватями.
   -Буона ноттэ! - пожелал итальянец, и вскоре его шаги стихли на узкой деревянной лестнице, ведущей вниз.
   Как только дверь за ним закрылась, Вика, разгорячённая вином и впечатлениями, тут же стащила с Вероники сарафан, - всё, что было на ней из одежды, и вскоре они уже страстно занимались любовью, сначала на полу, потом на кровати.
   Когда на небе появилась луна, и стало смеркаться, Вика примостила Веронику на широком деревянном подоконнике настежь открытого на деревенскую улицу окна и, повернув к себе, ещё долго и нежно, но страстно ласкала языком её красу, иногда отвлекаясь и горячо шепча ей в ухо:
   -Ах ты, моя кобылка украинская!.. Люблю тебя!..
   Утром, открыв глаза, Вероника даже не поняла, где находится.
   Так непривычно было проснуться не в казённом гостиничном номере, а в уютной, но по-деревенски простой комнатушке.
   Вспомнив, что они в чудесной Италии, в какой-то живописной деревушке на берегу моря, она с невыразимым наслаждением потянулась.
   Солнце уже вовсю светило на безоблачном небе, на дворе горланили петухи, кудахтали куры. Можно было подумать, что они где-то на Украине.
   Вероника поднялась, подошла к настежь распахнутому окну.
   Внизу на кривой деревенской улочке, вымощенной булыжником, несколько оборванцев-мальчишек что-то обсуждали между собой, показывая на их окно. Возможно, вчера они подсматривали и видели голую попу Вероники, взошедшую в окне вместе с серебристой луной на небе. Заметив в окне обнажённую прелестницу, они заулыбались ей, оживились, стали махать руками, привлекая к себе её внимание.
   "Жизнь, наверное, действительно, - простая штука! - подумала Вероника, глядя на деревенских пацанов, с надеждой посылающих ей сигналы, и, вспомнив давешний разговор с интересным и необычным молодым человеком в самолёте, произнесла задумчиво вслух. - Если чего-то хочешь, проси! И рано или поздно получишь!"
   Вика ещё спала, утомлённая вином и ночными забавами.
   В дверь постучались. Вошёл режиссёр.
   Он хотел что-то сказать, но, застав прелестную Веронику, стоящую обнажённой вполоборота у окна, за разглядыванием деревенского пейзажа незнакомой страны, просто обомлел, залюбовавшись ею.
   Лучик солнца проникал между её ног и оттенял её бёдра и спину. Русые волосы Вероники, переливаясь золотом в солнечном свете, развевались в лёгких дуновениях ветерка, вихрившегося в окне, словно он перебирал, приподнимая, расчесывал и гладил их.
   -Грациа, грациа, синьоритта! - восхитился итальянец.
   Вероника повернулась к нему, ослепив его своей красой.
   "Мамины" уроки не прошли даром, и она не выказывала теперь и тени смущения. Ей, и в самом деле не было стыдно. Что такого? После всего, что она видела и пережила, стоять вот так перед незнакомым мужчиной совершенно голой?! Какой пустяк!..
   Проснулась Вика, поднялась, откинув одеяло, окинула сердитым взглядом замечтавшегося режиссёра, посмотрела на Веронику.
   -Чё это он на тебя уставился?! - поинтересовалась она у неё с лёгким оттенком ревности, почёсывая пушок на лобке, потом спросила уже у непонимающего её режиссёра. - Бабу голую, что ль, не видел?!.. А ещё эротику снимает!
   -Ну, может, потому и уставился, что снимает! - сказала Вероника, защищая итальянца. - Красоту видит!..
   После завтрака их повезли на море, где уже шли съёмки. Здесь стояли фанерные и деревянные декорации зданий, муляжи кораблей, несколько трейлеров для персонала, кресла под зонтиками от солнца, камеры на миниатюрных рельсовых дорогах, проложенных вдоль побережья.
   Переводчика не было и все объяснения дополнялись экспрессией жестов, но обстановка давала понять, что люди делают деньги. Веронику несколько раз заставили голой пробежаться по берегу. При этом рядом, чуть впереди, по рельсам катилась дрезина с оператором и камерой, и она чувствовала, что её снимают крупным планом.
   Потом были съёмки на стоящем здесь же макете парусного корабля, словно выброшенного штормом на берег. Снимали сцену её любви не то со спартанцем, не то ещё с каким-то старинным воином в латах поверх голого тела.
   Веронику поворачивали в разные позы, выхватывая крупным планом её злачные места, потом несколько раз делали дубли в объятиях "спартанца", который изображал, что совокупляется с ней то в одном положении, то в другом.
   У "спартанца", и в правду, всё болталось. И Вероника чувствовала, что ей это противнее даже, чем если бы её заставили заниматься с ним сексом по-настоящему. Дубли снимали по несколько раз, и она то и дело ощущала, как его безжизненные гениталии бьются о её лоно сзади, прикасаются к нему, словно мягкий комок, раздражая своей немощностью.
   Съёмки продолжались в авральном режиме до вечера, с перерывом на обед, во время которого Вероника ела, не утруждая себя одеждой....
   Вечером, когда они остались вдвоём в своей комнате на втором этаже, Вика долго плевалась.
   -Ничего не понимаю! - возмущалась она. - У них что, встаёт, когда им скомандуют, или вообще не встаёт?! Противно так, тьфу! - мужиков она итак терпеть не могла, но это было для неё чересчур. - Я и не думала никогда, что может быть так мерзко, когда у него ничего не стоит, а он изображает из себя секс-машину! Я думала, что порно снимать тяжело, - там здоровье расшатывается! Тебе суют по несколько дублей кряду, но кончить не дают!.. Но тут!.. Тут вообще!.. Крыша съехать может! Вот так с годок поснимайся - и умом тронешься!.. Нет, лучше быть простой проституткой, - вот, что я скажу!..
   Так продолжалось несколько дней. Саид сопровождал их на берег, а когда начиналась работа, смотрел на съёмки из-под зонтика прищуренным глазом, весь разморённый жарой. Вечером он оставался где-то в нижней комнате деревенского домика....
   -Завтра "мама" приезжает! - сообщила ей Вика, когда они лежали в объятьях друг друга однажды вечером.
   -Ты откуда знаешь?! - поинтересовалась Вероника.
   -Саид сказал! Предупредил! - ответила Вика.
   -Зачем? - удивилась Вероника.
   -Он знает, что я с тобой сплю! Вот и предупредил! Мама очень нервничает от этого! Ревнует, что ли?!..
   На следующий день, действительно, появилась "мама" в сопровождении какого-то красивого мужчины лет тридцати пяти. Она была в весёлом, каком-то пляжно-курортном расположении духа. На ней был дорогой белый костюм, расшитый золотом, очки в золотой оправе, белоснежная широкополая шляпа.
   -Ну, здравствуйте, девочки! - сказала она, обращаясь как бы ко всем.
   Потом взяла Веронику за талию и отвела в сторону:
   -Ну, как тебе, Лада?.. Нравится в Италии?!
   -Да, спасибо, мадам!..
   -А я по тебе соскучилась! - заигрывающе закинула голову назад "мама".
   Здесь вдали от Москвы, от "Космоса", её слова звучали как-то по-другому, вульгарно и пошло, отвратительно! Она словно измельчала в глазах Вероники на фоне окружающего волшебного великолепия. Хотелось даже по старой привычке, которую с неё почти вытравили, съязвить. Но Вероника сдержала себя, понимая, что это всего лишь её иллюзии, и растянула ротик в радостной улыбке....
   Вечером все сели за стол в деревенском домике, где жили Вероника и Вика. "Мама" сияла успехом, здоровьем и счастьем. Красивый мужчина был загадкой для всех и привлекал внимание присутствующих дам. Он сидел рядом с "мамой" и смотрел весь вечер неотрывно на Веронику, словно зачарованный....
   -Ты чего? - поинтересовалась Вероника, заметив, что Вика грустит рядом с ней.
   Та неспешно потягивала молодое вино из глиняной кружки, потихоньку пьянея, потом шепнула ей на ухо:
   -"Мама" тебя на ночь заберёт в Неаполь!
   -А кто это с ней рядом? - полюбопытствовала Вероника.
   -Это Битлер, немец, но русский! В Лондоне живёт.... Лет десять назад уехал из Союза. Он финансирует съёмки фильма.... Смотри, как на тебя уставился! Возможно, "мама" тебя ему скормит! - ответила Вика.
   -Почему? - удивилась Вероника, впрочем, сама понимая, что "мама" может "скормить" её любому, кто заплатит, - без объяснений.
   -Потому что это "мамино" кино! - проявила свою осведомлённость Вика. - Она съёмку затеяла! Битлер организует финансирование! "Мама", - она хоть и богатая по "нашенским" меркам, но в мировом масштабе - пшик! - нищета! Знаешь сколько надо денег, чтобы вот этот фильмец снять?!.. А знаешь, сколько она с него заработает?!.. О-го-го!!!
   Но Веронике это было не интересно.
   После ужина "мама" пригласила её в свой лимузин, где уже сидел тот красивый мужчина. Он снова смотрел на неё в упор. "Мама" уселась рядом с Битлером, напротив Вероники, и лимузин покатил в Неаполь.
   Почти сразу "мама" незаметно от него сделала Веронике жест рукой, раскрыв кольцо из большого и указательного пальца. Это означало, что Вероника должна развести свои ножки так, чтобы перед гостем предстала вся чарующая прелесть её дивной красы.
   Заметив знак, Вероника как бы невзначай слегка подвинулась на сиденье тазом вперёд, чтобы попа не так сильно утопала в его мягкой коже и, словно раковина, раскрывающая створки и обнажающая свою драгоценную жемчужину, как бы нечаянно, "неосторожным движением" изящно развела ножки.
   Словно свет в темноте зажёгся. Взгляд мужчины невольно загорелся и переместился вниз, на её лоно.
   "Мама" покачала головой, недовольная тем, что, несмотря на обучение, Вероника сама не догадалась этого сделать, но тоже залюбовалась её ухоженной киской.
   Вероника как бы невзначай отвернулась к окну. Ей в самом деле было интересно смотреть на вулканы вдали, на южные пейзажи, на мелькающую за окном до светлого, голубого горизонта гладь моря, на аккуратные, словно причёсанные, сочного зелёного цвета плантации и виноградники, на живописные, словно декорации сказки, пейзажи с налепленными на них домиками с черепичными крышами, садами, горами, бездонной глубины небом, на огромный город, к которому они подъезжали....
   Ей вдруг захотелось остаться здесь навсегда.
   Понимая, что это невозможно, Вероника перевела взгляд на сидевших напротив неё в салоне лимузина.
   Оба смотрели на её разведённые ноги. "Мама" что-то незаметно для мужчины сигнализировала. Теперь она показывала кольцо из большого и безымянного пальцев, в которое окунала указательный и средний, и слегка качала головой, рассерженно давая понять, что девочка расслабилась.
   Вероника выполнила команду по "маминому" сигналу, приподнялась и подложила под себя на сиденье руку, сев на неё сверху так, что теперь её пальчики выглядывали из-под её злачного цветка снизу. Немного подавшись в сторону окна, за которым проносились чудесные изумрудные пейзажи, Вероника ввела большой палец в анус, а указательный и средний запустила в вульву, иногда проникая по влагалище, иногда лаская кончик клитора.
   Краем глаза она видела, что мужчина закипает.
   Вскоре её киска пустила соки, и Вероника вдруг почувствовала, как сильно возбудилась сама от этой игры и необычности положения. Обстановка вокруг: Италия, море, лимузин, красивый мужчина, - всё это возбуждало.
   Она бросила влажный, манящий взгляд на сидевшего напротив красавца. Вероника не претворялась, было видно, как она вся исходит страстью.
   Битлер посмотрел на "маму". Видимо, та мешала своим присутствием перейти ему в наступление. Тогда "мама", заметив взгляд и сама возбудившись от наблюдаемой сцены этой игры, пересела к Веронике, привлекла её к себе и стала целовать взасос, полезла руками под сарафан девочки и принялась страстно мять её груди, просто сводя ту с ума, не упустив шанса вкусить от её красоты и молодости.
   Вскоре Вероника вся пылала жаром, как хорошо растопленная печь, но мужчина по-прежнему сидел напротив, весь изнемогая от страсти. И тогда, оставив "маму", Вероника подалась через салон к нему, присела на его колени и положила ему на плечи свою красивую изящную руку. Другой она привлекла его ладонь к своему горячему лону, исходящему пылким пламенем страсти, нектаром любви и благоуханием.
   Битлер уже не в силах был сдерживать порыв. Своими бёдрами Вероника чувствовала, как бьётся, пульсирует, упирается под нею придавленный в брюках мужчины член. Она расстегнула ему рубашку, но он уже и сам раздевался. Вскоре он переместил Веронику на сиденье, задрав вверх её попу. Вероника увидела его большого с пунцовой головой, как шашка наголо занесённого над ней жеребца, и вся изошла негой предвкушения. Желание заставило её привлечь к себе его сгорающее огнём вожделения тело, и Битлер страстно засадил своего пышущего похотью красавца в её лоно.
   Веронике нравился этот мужчина, она была до предела возбуждена, и теперь, умелая в искусстве любви, обученная её приёмам, настоящая жрица эроса, незаметно управляла процессом сношения так, чтобы его страсть держалась как можно дольше, и он не взорвался прежде времени, как переспелый огурец, разбрызгивая вокруг семя.
   Когда она чувствовала, что он приближается к оргазму, то отстраняла его от себя и просто гладила его по телу, но потом, когда возбуждение перегорало, Вероника знала, что до следующего пика может позволить ему вкушать себя дальше....
   Она с удовольствием испытала оргазм, потом ещё один и ещё, и только после третьего раза позволила мужчине с громкими возгласами залить её потоком горячего семени. Потом она с наслаждением взяла в рот его красавца, из которого продолжало ещё сочиться семя, и помогла освободиться от его остатков внутри, массируя при этом член пальцем для продвижения жидкости наружу.
   Битлер в изнеможении упал на сиденье рядом с "мамой"....
   За окном мелькали живописные и непривычные кварталы южного итальянского города на фоне двуглавой горы Везувия на дальнем горизонте.
   Вероника была счастлива. Это был первый раз, когда она сама приняла в рот член и испытала от этого удовольствие. И даже сперма Битлера показалась ей вкусной, как свежее сырое яйцо.
   Она вдруг со всей ясностью поняла, что должна удержать Битлера около себя если не навсегда, то как можно дольше, что хочет принадлежать только ему. Но потом лишь горько усмехнулась, вспомнив слова "мамы": он знает, кто ты!..
   С этого дня на съёмки Веронику возили из Неаполя. По дороге она любовалась красотой залива и сказочно красивых кварталов древнего города.
   Иногда ей хотелось потрясти головой: не сон ли это. Но она боялась, - если это, действительно, был сон, - спугнуть его, и потому старалась даже не дышать на своё ощущение сказочности и нереальности происходящего, лишь бы оно продолжалось.
   Битлер снял роскошные апартаменты с видом на набережную из окна и теперь, едва дождавшись, пока Вероника закончит работу на площадке, тут же увлекал её в машину, где по дороге предавался с ней неистовой страсти.
   Это продолжалось и в номере. И только потом уже, поздно вечером, утомлённые любовными утехами, они спускались в ресторан на самом берегу моря, продуваемый со всех сторон тёплым морским воздухом, за накрытый для них столик под полотняным шатром.
   Играла музыка настоящего оркестрика "трио", сновали официанты, блестели тысячи маленьких огоньков, украшавших пространство над столиками, висевших в воздухе над ними, как звёздная паутина.
   Вероника была пьяна жизнью, сексом, теплом, морем, Италией и Битлером. Она была счастлива, словно была не проституткой, а просто влюблённой малышкой, обыкновенной украинской девочкой, оказавшейся вдруг по какому-то мановению волшебной палочки в этой удивительной и чудесной сказке жизни.
   Глава 21.
   Кутаясь в махровый халат на голое тело, Вероника прошла на кухню.
   Брют, разлитый вчера во время восторженного буйства, высох уже, оставив липкие пятна.
   Посреди кухни лежала сырая куча растоптанной одежды, впитавшая шампанское.
   Вероника ногой отпихнула её в угол, к автоматической стиральной машине, прошла к плите, зажгла газ, достала кофемолку, банку с зёрнами кофе.
   Через пять минут она уже сидела за столом у окна, завтракая бутербродами из крекеров с салями, которую нашла в холодильнике среди продуктов, большая часть которых испортилась от долгого хранения.
   -Как поступить? - размышляла она, вспоминая вчерашний разговор с Гвоздевым.
   Его предложение было неприемлемо. Потеряться от "гостя", и позволить Гарику уехать в Москву?..
   В конце концов Вероника решила купить у Гвоздя пистолет.
   В первый раз в жизни она пожалела, что никто не научил её убивать людей. Тогда бы она обошлась и без пистолета. "Убить человека руками, пусть даже чурку, наверно, очень тяжело! - думала девушка, дожёвывая последний бутерброд и поглядывая на часы, которые уже показывали начало двенадцатого. - Вот выстрелить из пистолета гораздо проще!.. Поэтому мне нужен пистолет!"
   Вероника прошла в коридор и набрала номер квартиры Бегемота. Гвоздь поднял трубку не сразу.
   -Аллё-о-о! - раздался в трубке его пьяный голос.
   -Это я, Гвоздь! Привет! - поздоровалась Вероника.
   -Чё-о-о? Надумала?!
   -Давай встретимся! - предложила она вместо ответа. - Разговор есть!
   -Ну, давай.... Только вечером! Сейчас не могу!.. Головка бо-бо!..
   Они договорились на десять в том же баре: до него мимо центрального универмага от её дома было пешком минут пять.
   Собрав в коридоре разбросанные доллары и оставшиеся от вчерашнего швыряния с балкона с десяток купюр карбованцев, Вероника взяла с собой две стодолларовые банкноты и всю без счёта наличность в украинской валюте.
   По дороге она зашла в банк, поскольку больше не собиралась связываться с менялами на рынке. В обменном пункте было пустынно. Только в углу сидела женщина в возрасте.
   Вероника прошла к окошку, посмотрела курс и подумала: "Двадцать пять тысяч! Карбованец уверенно девальвирует!"
   Она хотела достать стодолларовую купюру, чтобы обменять её, но в это время женщина, сидевшая в углу обменного пункта, быстро подошла к ней и спросила на ухо:
   -Доллары будете сдавать?!
   -Ну, да! - кивнула девушка.
   -Давайте, я у вас куплю!
   -Зачем? - удивилась Вероника. - Вы же можете купить в обменнике.
   Она показала рукой на значащийся на вывеске курс продажи: "28500 крб./$"
   Женщина ухмыльнулась:
   -Вы, видать, только продаёте валюту! Попробуйте купить!
   -А что такое?! - удивилась Вероника.
   -Да этот курс так, только для вида, значится. Банки доллары не продают! Только покупают!..
   Обменяв стодолларовую купюру на полиэтиленовый мешок с фантиками на четыре с половиной миллиона карбованцев, Вероника направилась в гостиницу.
   Дежурная администраторша, другая, не та, что была в день их заселения, спросила, в какой номер направляется девушка.
   -А вы знаете, что этот номер через двадцать минут надо будет освободить?!
   -Знаю, знаю, - подтвердила Вероника, направляясь к лифту.
   -Продлевать проживание не будете? - поинтересовалась администраторша ей вдогонку.
   -Нет, "гость" сегодня съезжает! - у Вероники насчёт Гарика был теперь свой план.
   Она зашла в номер, широко распахнув дверь.
   Гарик лежал, скучая, задрав на спинку кровати ноги в своих остроносых туфлях, и смотрел в потолок. Увидев её, он поднялся и спросил, с возмущением протянув в её сторону руку ладонью вверх, при этом, для уверенности, подбоченившись второй рукой:
   -Э-ээ!!! Ты где ходишь, красивая?!
   "Красивая" прошла в номер, чувствуя себя сегодня совершенно по-другому:
   -Сам знаешь - где!
   Вчерашний день в городе и вечер, проведённый дома, придали ей жизненных сил и решимости противостоять нападкам и сексуальным домогательствам Гарика.
   "Ничего больше не будет!" - решила она.
   -Милая, я что сюда, диван проминать приехал?! - Гарик попытался на неё наехать.
   -А, правда, зачем ты сюда приехал?! - поинтересовалась "милая" у армяна, словно увидела его впервые.
   Она не смотрела на "гостя", но спинным мозгом чувствовала, как у того округляются глаза, как Гарик вскипает словно чайник, готовый вот-вот взорваться, не зная, что ответить.
   Вероника быстро ходила по гостиничному "люксу", собирая свои вещи.
   В углу валялась её сумочка. Вероника подобрала её и заглянула внутрь. Подклад был целым....
   Гарик схватил её сзади и потащил на кровать, развернув из угла и толкая впереди себя бёдрами. Вероника почувствовала, как ей в ягодицу сквозь ткань одежды упирается его твёрдый член.
   -Сволочь! - не выдержала она, ловким движением вырвавшись из его цепких объятий. - Хватит меня насиловать, ты, мразь!..
   Гарик опешил от такого решительного отпора. Он стоял посреди комнаты и не знал, что делать. Наконец он нашёл зацепку:
   -Ты сто долларов нашла?
   Вероника достала из кармана стодолларовую купюру и швырнула ему на постель.
   -А ты куда собираешься? - поинтересовался Гарик, разглядывая купюру на свет.
   -Я?!.. Я - домой! - Вероника собралась выходить из номера в коридор.
   В эту минуту показалась кастелянша и спросила у армяна:
   -Что, сдаёте номер? Я принимать пришла.
   Армянин остолбенел от неожиданности.
   -Я тебя внизу жду! - бросила ему Вероника и исчезла в коридоре.
   Теперь она решила привести армяна к себе в квартиру и там с ним расправиться самой с помощью купленного у Гвоздя пистолета: нельзя было позволить ему вернуться в Москву....
   -Ты же говорила - у тебя родители дома?! - спросил Гарик, оглядывая изысканный интерьер, когда Вероника завела его в коридор своей роскошной квартиры. - Да и не похоже, что тут старики живут.
   -Это моя квартира! - призналась Вероника, чувствуя себя хозяйкой положения. Скрывать ей больше было нечего: отсюда "гость" уже не уйдёт. - Мне её муж на свадьбу подарил!
   -Шикарные апартаменты! - Гарик прицокивал языком, прогуливаясь по просторным комнатам, оценивая новоселье. - Слушай, милая, я ребятам позвоню, - пусть ещё недельку за машиной присмотрят?!
   -Ну, уж дудки! - ответила Вероника. - Послезавтра: ау фидер зейн! Гуд бай!
   Гарик ещё не освоился в роскошной обстановке и с удовольствием прохаживался по комнатам, когда Вероника, пользуясь моментом, открыла входную дверь и с порога напоследок бросила ему:
   -Я за продуктами, - в холодильнике мышь повесилась! Приду вечером! Располагайся, прими ванну! В холодильнике пиво, водка, шампанское, - что хочешь! Пока!
   Гарик замешкался, и Вероника, затворяя стальную дверь, услышала только:
   -Эй, милая....
   "Сиди здесь, урод!" - подумала она, запирая квартиру: без ключа Гарик ни за что не смог бы открыть замок и выйти.
   Она выскочила из подъезда и направилась в центр города, на Сотню, решив скоротать время до встречи с Гвоздевым в каком-нибудь кафе.
   На безоблачном небе ярко светило низкое декабрьское солнце. Был лёгкий морозец, и Вероника была одета по погоде: дома у неё был большой гардероб, - избавившись от допотопного коричневого пальто с песцом.
   На ней теперь была модная рыжая кожаная куртка и джинсы, и выглядела она просто отпадно, - сама себе нравилась....
   Близился Новый Год. Повсюду стояла суета и сутолока. Народ рыскал по магазинам в поисках подарков. В нескольких местах на улице ставили большие новогодние ёлки.
   Настроение Вероники было прекрасным. Жизнь налаживалась. Деньги на первое время теперь у неё были, можно было подумать, чем заняться после того, как избавится от Гарика. Это она решила сделать в кафе, в одиночестве, чтобы никто не мешал.
   Вероника заглянула в "Снежинку", где в прошлый раз из посетителей никого, кроме неё, не было. Но там оказалось полно народу. Она пошла дальше, поскольку на Сотне кафе много, - было из чего выбрать....
   -Вероника!.. Привет!.. Это ты?! - услышала она знакомый голос.
   Это была Анжела, подруга из общей кампании, которую Бегемот кормил целый год, подъезжая к Веронике.
   -Привет!..
   Встреча в её планы не входила.
   -Ты в городе?! - удивилась Анжела. - Когда приехала?!.. Что не звонишь?!.. Встретились бы, потрещали о нашем, о бабьем!..
   Анжела потащила её через всю Сотню и центральную площадь города, мимо гостиницы, в которой ещё утром жил Гарик, в детский парк "Сказка".
   Аттракционы уже не действовали, - сезон закончился, - но зато многочисленные кафе и каток, - это работало до поздней ночи.
   Здесь тоже устанавливали огромную новогоднюю ёлку.
   Подружки заскочили в кафе "Сказка": здесь любила бывать Анжела.
   Народу и здесь было много, будто бы всё население города решило сегодня отдохнуть, заполонив все его забегаловки.
   -Ну, рассказывай, как ты? - стала интересоваться Анжела, когда наконец им удалось занять небольшой столик на двоих, отстояв длинную очередь за кофе и мороженным.
   -Да, как я?!..
   Вероника пожала плечами, потупив взгляд: что она могла ей рассказать?
   -Да, сочувствую тебе! Прими мои соболезнования!
   Вероника покивала головой, поджав губы.
   -Понимаю, нелегко тебе подруга! У тебя с финансами-то как?!
   -Зачем спрашиваешь?! - нахмурилась Вероника. - Помочь хочешь?!
   Анжела замялась. Она никогда не была богата деньгами.
   Некоторое время они молчали, и Вероника думала: "Свалилась на мою голову!"
   -Знаешь, - произнесла Анжела, - я тебе ведь завидовала, что ты за Бегемота замуж выскочила. Ой, сколько вокруг него баб вилось! Думала: "Ну, надо же! Чем она лучше меня?! Сиськи с дульку, жопа с кулачок!" - ты, уж, извини, подруга, что я так откровенно с тобой! Думала: "Ну, что он в ней нашёл, этот дурак!" А теперь я тебе не завидую! Нисколько! Да, уж лучше быть такой, как я, чем оказаться сейчас в твоём положении....
   -А какое у меня положение?! - удивилась Вероника, даже есть перестав.
   -Ну, как же, вдова вора в законе!.. Сложная ситуация! - будто понимая, о чём говорит, рассуждала Анжела. - Если бы ты из себя что-то представляла! Ну там, из известной в городе семьи была, или какие-нибудь связи у тебя были.... Ну, или хотя бы сама чем-нибудь промышляла до того, типа девочек держала, блатхату или салон публичный, двигала бы, толкала б что-нибудь, - то это да! Сейчас бы ещё больше в фаворе была! А так.... Ты никто, - ведь, честно сказать, Бегемоту чуть ли не в глаза тыкали, на ком он женится. И после его отхода ты стала "никто" ещё больше, понимаешь?..
   Анжела внимательно посмотрела на подругу и, видя, что Вероника не понимает, что хочет ей рассказать, разъяснила:
   -Да сейчас, прежде чем взять тебя даже уборщицей, десять раз подумают и посоветуются кое с кем, не говоря уже про что-то большее!.. А в блатной мир дорога тебе закрыта, поскольку ты не оттуда, понятно?!
   -Понятно! - согласилась с ней Вероника, про себя думая, когда же закончится эта ненужная ей болтовня.
   Впрочем, в словах Анжелы доля правды была, об этом стоило подумать... на досуге, но не сейчас!..
   -Слушай, Анжелка! Ты меня не лечи! Я и сама всё понимаю! - Вероника вдруг решила слегка на неё наехать, чтобы та поскорее от неё прыснула. - Лучше помоги материально! Денег вообще нет, понимаешь?!
   Услышав о просьбе помочь с финансами, Анжела резко засобиралась, вспомнив, что у неё какое-то срочное дело.
   -Ну, ты звони, если что! - распрощалась с ней бывшая подруга, которая, - Вероника знала это точно, - не раз ныряла в постель к Бегемоту.
   -Хорошо!
   Вероника проводила её взглядом лохушки, от которой уплывает последняя надежда, а потом некоторое время наблюдала в окно, как та идёт по дороге парка счастливая и довольная, что встретила ту, которой прежде дико завидовала, а теперь могла над ней посмеяться: та в полном дерьме.
   Когда Анжела исчезла из вида, Вероника достала блокнотик, заранее припасённый для этой цели, и стала подсчитывать свои финансы, планируя предстоящие траты.
   Через пару часов она, набросав предварительный план своей дальнейшей жизни, уже спешила на встречу с Гвоздевым, которая в её прожектах играла ключевую роль.
   Ей казалось: план её гениален. Оставалось лишь найти пути отстоять уплывающее от неё имущество покойного супруга, хотя ещё предстояло понять, что собой представляет сколоченная Бегемотом империя. Но перед этим надо было расчистить себе дорогу, первой корягой на которой был Гарик, - ликвидировать его быстро и тихо.
   Да, с Гвоздём спать она не собиралась. Ей не улыбалось влиться в сонм бандитских шлюх. Всё, что она хотела теперь получить от Гвоздя, был пистолет. Она готова была заплатить за него хоть тысячу долларов, всю ту тысячу, которую с него сдёрнула. Это было круто! Пистолет, - она слышала об этом от Бегемота, - по нынешним временам можно было купить сотни за три, если он был чистый, а "палёный", вообще, и ста баксов не стоил.
   Вероника знала, что Гвоздь запросто мог бы достать пистолет. Главное, чтобы он захотел, в чём она не сомневалась, поскольку давала хорошую цену. За такие деньги ей пистолет продал бы любой, но больше никого из блатных она не знала. А действовать надо было быстро, поэтому встреча с Гвоздевым была ей так важна....
   Гвоздь подрулил к кафе гораздо позже, чем договаривались. Увидев ждущую его у входа Веронику, он расплылся в какой-то глупой, но щедрой и искренней улыбке.
   -Опаздываешь! - показала на часики Вероника.
   -Да-а!.. Есть чуток! - согласился тот, от него сильно несло перегаром.
   -Не боишься ездить пьяным?! - поинтересовалась Вероника, когда он, пропуская её вперёд, сделал приглашающий внутрь, в кафе, жест.
   -А-а-а! - махнул рукой Гвоздь.
   Когда Вероника проходила мимо него в двери, он попытался её поцеловать и ухватить за задницу. Но Вероника отстранилась сама и ловко отбила его руку:
   -Но-но, полегче!..
   Они снова заняли тот же столик, который всегда был к услугам Гвоздя.
   -Знаешь, почём я сегодня сотню сбросила? - спросила Вероника, думая, что это придаст беседе живость и разрядит обстановку после его неудачной попытки зажать её в узком месте.
   -Ну?! - мотнул головой Гвоздев заинтересованно.
   -По сорок пять! - похвасталась девушка.
   -Где это так?
   -А вот! - игриво ответила Вероника, давая понять: тебе скажи - тебе захочется.
   -Сегодня на рынке доллар уже пятьдесят стоил! - проинформировал её Гвоздь.
   -Ну, это же у кидал! - усмехнулась Вероника.
   -У кидал - не у кидал, но к Новому году он до шестидесяти допрёт, - я тебе обещаю!
   Им принесли заказанный Гвоздевым ужин: котлеты по-киевски, графинчик рябиновой настойки, сыр с маслинами, бутерброды с чёрной икрой.
   -Ну, рассказывай! - предложил ей Гвоздь, подняв налитую стопку.
   -Что рассказывать-то? - поинтересовалась Вероника, поддержав его.
   -Согласна на моё предложение?! - Гвоздь опрокинул рюмку в рот.
   -Нет, Гвоздь, не согласна! - Вероника поставила свою стопку на столик. - Мне уже не надо того, что я вчера просила!
   -Ах, вон как! - Гвоздев принялся за котлету, но по его раздосадованному лицу было видно, что он ожидал другого ответа. - Быстро у тебя всё меняется!..
   -Да, мчимся вперёд, в двадцать первый век! - согласилась Вероника.
   -А-а-а! - было видно, что он совсем расстроился. - Ну-ну! Давай, давай!
   -Гвоздь! - Вероника слегка пригубила стопку. - Мне от тебя другое требуется!
   -Что именно? - поинтересовался Гвоздев заинтригованно.
   -Ты бы ввёл меня в блатной мир!
   -Ха! - он чуть не подавился очередной стопкой рябиновой. - Да ты что, девочка! С какой стати?!
   -Ну, во-первых, не девочка!.. А, во-вторых, я же вдова Бегемота!
   -Ну, и что?! - удивился Гвоздь.
   -Как что?! - возмутилась Вероника.
   Гвоздь затряс головой:
   -Не-е! Не канает!
   -Ну, хоть познакомь меня с тем, кто на положении сейчас! - попросила Вероника.
   -Слушай! - зло возмутился вдруг Гвоздь. - Ты что о себе возомнила?!
   Вероника стушевалась и тоже принялась за котлету. Так, молча, они и ели минут десять.
   -Давай выпьем! - предложила она. - Наливай!
   Когда они подняли стопки, Вероника произнесла:
   -За будущее сотрудничество!
   -Ха! - усмехнулся Гвоздь, но тост поддержал.
   Наконец Вероника перешла к вопросу, который волновал её сейчас больше всего.
   -Гвоздь!.. Мне ствол нужен!.. Пистолет! Любой! Можно "палёный"! Штуку гринами даю! - залпом выпалила она заученные загодя и много раз повторенные фразы.
   Бандит снова чуть не подавился, на этот раз бутербродом. Он смотрел теперь на собеседницу, внимательно вглядываясь в её глаза.
   -Ну?!.. Продашь? - поинтересовалась Вероника, прервав неловкую паузу, про себя забавляясь его бурной реакцией.
   -У меня, чё, типа лавка по стволам?! - иронично усмехнулся наконец он.
   -Ну, я не знаю! - пожала плечам Вероника. - Я из блатных, кроме тебя, больше никого не знаю, поэтому и обращаюсь! Штуку же даю!.. Ты ещё и наваришься!
   Она надеялась, что её аргументы возымеют действие.
   Гвоздь задумался. Вероника, стараясь скрыть своё волнение и крайнюю заинтересованность результатом ответа, ждала, ковыряя вилкой котлету и глядя в тарелку.
   -Лихая заява! - наконец заключил Гвоздь, зыркнув несколько раз на собеседницу исподлобья. - Ствол - вещь серьёзная! А зачем тебе?!..
   -Нужно! - уклончиво ответила Вероника, потом добавила. - Для самообороны!
   -Типа поверил! - Гвоздь встал из-за столика, пьяно шатнувшись, буркнул подошедшему официанту. - На меня запиши за столик! Завтра с капустой буду - отдам!
   Тот молча кивнул головой, а Веронику бандит поманил на выход:
   -Почипполинили!
   Они вышли на улицу.
   -Садись в тачку! - предложил ей Гвоздев, закуривая....
   -Ну, чё я тебе могу сказать! - продолжил он уже в машине. - Ствол тебе нужен?! Мой не подойдёт?!..
   Вероника сначала не поняла смысл его слов, потом, когда до неё дошло, сказала:
   -Я вполне серьёзно!..
   -Тебя куда? - поинтересовался Гвоздь у светофора на перекрёстке у Сотни.
   -Домой! - Вероника вся напряглась в ожидании ответа.
   Гвоздь проехал перекрёсток, свернул перед мостом через Псёл направо, к драмтеатру.
   -Ствол я тебе достану! - пообещал он. - С тебя койка!
   -Вот как?! - сделала вид, что удивилась Вероника: она уже чувствовала, куда тот клонит. В ней закипало какое-то бешенство: "Чего это всем от неё надо?! Как с цепи сорвались?" - Ну, ты и скот, Гвоздь! - Вероника не смогла сдержать негодования, хотя это было ей не на руку. - Жалко моего мужа в живых нет! Он за это пристрелил бы тебя!.. Как собаку!..
   Гвоздев молча вёл машину по глухой, пустынной улице.
   -Слушай, а что бы он с тобой сделал, останься в живых, а? - наконец, нарушив тягучее молчание, поинтересовался бандит.
   -В каком смысле?! - удивилась Вероника.
   -Ну, - ты в Москве, - что с этим поэтом в гостинице делала?!.. Рога ему наставляла, пока он деньги добывал?! - Гвоздь пошёл в наступление.
   -А ты что, свечку держал?! - возмутилась Вероника из последних сил.
   -Не держал типа, но ходят слухи....
   -Заткнись, придурок, а то за базар ответишь! - сдерживая испуг, отрезала Вероника, чувствуя, как ситуация накаляется.
   -Ты кто такая, чтобы мне за базар перед тобой отвечать?! - возмутился Гвоздь, с пьяной злостью резко крутанув руль на въезде во двор её дома. - После смерти Бегемота ты - просто тёлка сумская беспородная! Твоё будущее теперь - или шлюхой стать, или потаскухой! Всё!..
   Он резко тормознул у подъезда.
   -Спасибо, что подвёз! - Вероника открыла дверцу и, не дав ему опомниться, - а тот собирался продолжать тираду и, быть может, последовать за ней, - быстро вынырнула из машины.
   Не успел бандит вылезти из авто, как она уже исчезла в подъезде за дверью с кодовым замком.
   "С Гвоздём на этом всё, баста!" - со злостью думала, поднимаясь на лифте, Вероника, с болью вспоминая при этом, что дома её поджидает ещё один сексуально озабоченный джигит.
   Глава 22.
   Вероника испытывала и счастье, и тревогу одновременно.
   Съёмки подходили к концу, и вскоре предстояло вернуться в Москву, обратно в "Космос", вспоминая который, душа её содрогалась. Он виделся ей теперь подобным мрачной Бастилии, в которой ей суждено провести остаток дней.
   Битлер давно уже должен был улететь в Лондон, но всё ещё был с ней. Не трудно было заметить, что дела свои он, быть может, в первый же день завершил и теперь просто "подсел" на Веронику, не в силах выпутаться из оков страсти, которыми она нечаянно привязала его к себе.
   Но и она тоже увязла в своих чувствах, как муха в сладком нектаре, что было ей категорически запрещено.
   Теперь ей казалось, что Битлер был всегда, и жизнь, которую она прожила до него, была не жизнью, а только ожиданием Битлера.
   Они даже не могли толком поговорить, потому что, едва наступала минута уединения, как тут же окунались в страсть, сплетались в одно целое и не могли расстаться.
   Вероника словно проснулась от забвения и поняла, что, оказывается, до Битлера она никого по-настоящему не любила.
   Нет, конечно, она была чьей-то женой и чьей-то любовницей....
   Любовница! Любовницей она никогда и не была. Это состояние, подобное тому, в котором она находилась в "Космосе", сродни проституции, правда, иного качества. Любовница, значит, - содержанка. И женщина терпит все прихоти любовника и его присутствие в своей жизни по тем же причинам, по которым становится и проституткой. Только клиент у неё один, иногда несколько. В общем, любовница - та же проститутка только персональная, и мотивы вступления в интимные отношения те же. Но явление это настолько распространённое, что пуританская мораль, осуждая проституцию, лицемерно закрывает на такие отношения глаза, как на что-то вроде бы удобоваримое и общепринятое. Хотя проституция, если разобраться, честнее и даже благороднее, что ли, чем отношение любовницы к своему или своим кавалерам....
   Впрочем, какое ей дело до всей этой дряни! Любовницей она никогда не была, хотя замуж за Бегемота вышла, действительно, как сожительница, рассчитывающая беззаботно прожить всю оставшуюся жизнь за счёт нелюбимого мужчины.
   Да, у неё были романы, которые она позволяла себе с другими, но ни один не мог сказать, что она была его любовницей: мужчин она бросала сразу же, как только ей становилось неинтересно.
   Правда теперь, с высоты своего нового опыта, бросившего её в яму продажной жизни, она могла сказать, что и романы-то эти были какими-то детскими: никакой глубины чувств, никакой экзальтации, никакого экстаза и, уж тем более, того извержения оргазма, за который можно было отдать всё. Она и припомнить не могла, когда хоть раз испытала женское удовлетворение, как насытившаяся кошка, в тех связях, которые были до всего, что происходило с ней теперь. Это было самое настоящее детство: позволять мальчикам, взрослым и не очень, чтобы те с ней баловались и пачкали её дырочку своими неумелыми писюльками. Тьфу! Знала бы она, что это отличается от настоящего секса, как серые сумерки от солнечного дня, - не подпускала бы тогда к себе никого и близко....
   Но Битлер! Битлер был для неё всё! Она отдавалась ему с удовольствием и страстью, с вожделением принимая в себя его член, как долгожданного избавителя от жажды: во влагалище, в анус, в горло. Она словно хотела насытиться им, поглотить его всего и не могла. Она заболела им, но даже не считала это помешательством. Она отдалась Битлеру полностью, на клеточном, на молекулярном уровне, на уровне своего ДНК, будто бы он был единственным ключиком, который открывает ларец её счастья, спрятанный где-то далеко-далеко в глубине её космической сущности. И ей было совершенно неважно, что он думает про неё, неважно, что не знает, какой страстью к нему она вся горит и тогда, когда он с ней, и тогда, когда его нет рядом. С самого первого и до самого последнего атома её многомиллиардная Вселенная, называемая Вероника Бегетова, теперь принадлежала этому человеку безраздельно. И она не переживала о том, что скоро его не будет с ней, и ей снова начнут пользоваться, как половой тряпкой, пусть высшего разряда, но всё-таки тряпкой, чья судьба была в чужих руках: память о Битлере, записанная в каждую клеточку её организма, останется в ней навсегда.
   Да, было грустно, что всё вот-вот должно закончиться, что отмашка "На старт!" уже дана.
   Было даже неудобно понимать, что из-за неё он портит свою жизнь и свою карьеру, потому что давно уже должен быть в Лондоне, со своей семьёй, в своём банке. Но это был его выбор! И Вероника была лишь благодарна ему за это!
   Каждое следующее утро, просыпаясь и видя, что Битлер всё ещё здесь, рядом с ней, она говорила в себе, в своей душе: "Спасибо!"
   И это значило лишь то, что снова будет яркий солнечный день, полный чувств, секса, солнца, счастья, любви!..
   И пусть он думает о ней что хочет - она не против! И даже разрешает ему думать, что она всего лишь суперпроститутка, которая доставляет ему такое дикое удовольствие, - как учили, - которое вряд ли сможет, а, главное, - захочет, - доставить когда-нибудь любая другая женщина. Ей это было не важно! Ей важно было, что она встретила этого человека, и теперь он останется в ней, в её теле, в её памяти, в её чувствах навсегда....
   Быть может, вся её судьба, все её дрязги, все её страхи и приключения, становившиеся порой злоключениями, вся грязь, в которую она окунулась и даже сейчас сидела в ней по уши, были нужны лишь для того, чтобы встретить Битлера?! И она теперь согласна была заплатить такую цену только потому, что вдруг осознала, что он - её высшее предназначение, которое просто не случилось бы с ней, если бы её путь лежал не так, не через Москву, не через "Космос", не через "маму".... Иначе, Битлера просто не было бы. И её жизнь прошла бы зря!..
   Он был как вспышка в её жизни, озарившая смысл её существования, который не казался ей теперь таким запутанным и странным, таким порочным и грязным. Ведь кто-то, чтобы ввести в её жизнь Битлера, просто просчитал самый оптимальный и, быть может, единственный маршрут достижения этой встречи, ради которой, - теперь Вероника это знала точно, - она и родилась....
   Как лампочка, горевшая над ней. Её произвели где-то в Юго-Восточной Азии, доставили через весь земной шар сюда, в Италию. Та долго пылилась на каких-нибудь складах, тряслась в грузовиках, потом ещё недели или месяцы лежала на полке в каком-нибудь захолустном магазинчике или супермаркете Неаполя в ожидании, пока её, купят. Потом её вкрутили в цоколь лишь для того, чтобы сейчас она ярко сияла над её постелью, даря ей свет и тепло. Так и Вероника проделала свой долгий и трудный путь только для того, чтобы однажды появиться и сгореть в жизни Битлера, осветив её своей яркой вспышкой любви.
   Да, когда та сгорит, её без сожаления выбросят на помойку. И пусть потом будет валяться там ещё неизвестно сколько, пока не проржавеет и не превратится в прах, вспоминая всё оставшееся бесполезное время своего существования, как ярко светила над головой у Вероники, над чудесной кроватью, где та предавалась любви и страсти, - сейчас она, не сожалея о будущем, освещала ей мир.
   Так и Вероника теперь знала, что настал тот момент в её жизни, когда надо просто гореть, отдавать себя, не думая о том, что будет завтра.
   Завтра всё равно наступит, - хочет она того или нет, - и по завершению всего её ждёт мусорная яма....
   Каждое утро в их номер звонили. Сначала из банка, где Битлера уже просто потеряли, потом из дома, из далёкого и, может быть, единственного счастливого города на свете, - Лондона, - который просто не мог быть другим потому, что там жил Битлер. Он что-то придумывал, сочинял, врал в телефонную трубку, доказывая, что необходим здесь, на съёмках, нёс какую-то несусветную чушь, чтобы остаться в Неаполе ещё хотя бы на один день. Битлер не говорил ей, но Вероника понимала: причиной тому была она.
   Ей, конечно же, приятно было это осознавать. Но это было не важно, потому что, - уехал бы он или остался, - Битлер поселился в ней навсегда.
   Ей было нестерпимо грустно. Какой-то холодок безысходности и неминуемого расставания сквозил всё сильнее в её душе, но она с усилием прогоняла прочь тревожные мысли, стремясь подольше сохранить тепло внутри себя или его иллюзию. Однако с каждым днём делать это становилось всё труднее....
   Конечно же, это была иллюзия! Он знал, кто она!.. И вряд ли ему было важно, что она чувствует. И даже то, что Вероника стала проституткой не по своей воле, вряд ли могло что-то изменить и быть ей оправданием. Да она и не пыталась ему это объяснять. Она вообще ему ничего не говорила, ни о себе, ни о своих чувствах.
   Все эти две недели, что Битлер был с ней, они только и делали, что безудержно предавались страсти. И Вероника не могла понять: то ли так изменилась она, то ли он был тем мужчиной, который подходил ей, как ключ к замку. Иногда ей хотелось спросить его, что он о ней думает, но она не решалась....
   Настал последний день съёмок. Вероника поняла это по тому, что сворачивали декорации.
   Она ещё раз снялась в какой-то нелепой постельной сцене, где изображала предающуюся мастурбации на одинокой постели покинутую красотку. Этот дубль почему-то не нравился итальянскому режиссёру, и он заставлял снимать его снова и снова.
   Битлера в этот день, - как она привыкла уже, - на съёмочной площадке не было, и Вероника поняла, что это конец её сладкой сказки.
   По сердцу полоснуло ножом, она хотела зареветь и едва сдержала слёзы: если бы о том, что она влюбилась, узнала "мама", это был бы в самом деле конец, но уже всему, - та не раз в ходе своего "обучения" предупреждала Веронику, что главная опасность для проститутки - влюбиться.
   - Узнаю - прощайся со своей заграничной карьерой! - было её "выпускным" напутствием. - Пойдёшь в номерные девки!
   Быть может, Битлер был её первым испытанием, но ей не суждено было его преодолеть....
   После полудня "мама" собрала всех в деревенском двухэтажном домике.
   От всей обстановки веяло финалом. За обедом она сказала Веронике:
   -Ты остаешься в Неаполе ещё на неделю.... Тебя купили....
   Весь оставшийся день Вероника пребывала в растерянности и смятении перед неизвестностью, - быть может, тот итальянский режиссёр позарился на украинскую красотку, - но к вечеру за ней заехал... Битлер.
   Она не могла в это поверить: сказка продолжалась.
   Оказалось, что он уже успел слетать в Лондон, уладить там свои наболевшие дела и вернуться назад!.. К ней! К Веронике! И неважно было, как это называется, - "купили" её или сделали что-то ещё.... Битлер, её Битлер снова был рядом!
   Это было похоже на чудо! Казалось, что кто-то там, где варились в котле истории людские судьбы, внял её нечаянным мольбам и подарил Веронике ещё неделю Италии, неделю Неаполя, но, самое главное, - неделю Битлера!
   Лампочка горела снова, как будто у неё была вторая, запасная, тайная спираль. Значит, её пока рано выкручивать из цоколя и выбрасывать на свалку!..
   Вероника была на седьмом небе, будто эта неделя не должна была закончиться никогда! Её мечты сбывались!..
   Она вспомнила.... С ней рядом в самолёте из Москвы в Рим на международную конференцию летел симпатичный молодой человек. Он рассказывал ей, весело и безудержно болтая, что нигде не работает, ничего не делает и живёт себе припеваючи. Веронике тогда тоже так захотелось, и она поинтересовалась, как такое возможно.
   -Очень просто! Я дистрибьютор сетевой кампании! Моя главная задача - создавать пассивный доход. Сначала было немного, но год от года мой доход возрастает, и вот теперь я езжу по конференциям в качестве почётного гостя, выступаю перед начинающими дистрибьюторами....
   Оказалось, что едва ли не половина самолёта, который вылетел из Москвы, была заполнена его командой дистрибьюторов, которую он вёз на конференцию.
   Вероника и раньше слышала про сетевые кампании. У неё даже было несколько подружек, которые в них работали. Те что-то предлагали и, казалось бы, почти безрезультатно суетились. Но она никогда и подумать не могла, что в сетевой компании можно достичь такого результата! Когда об этом же рассказывали её подруги, ей казалось, что они ищут очередную лохушку, чтобы завлечь её в свою сеть.
   Однако молодой человек не пытался завлечь её, он говорил с ней совершенно о другом, делился с ней своими мыслями о том, как ей изменить её собственную жизнь в лучшую сторону:
   -Думай о том, чего ты хочешь добиться, а не о том, от чего ты хочешь избавиться!.. Закон притяжения - самая большая тайна, которую надо знать, чтобы преуспеть в жизни. Восприятие происходит через призму сознания....
   Вероника слушала его с интересом.
   -Помни, - продолжал молодой человек, - что твои мысли материализуются не сразу! Между мыслью и её материализацией существует некая пауза, промежуток времени, который отделяет желание от его материализации. Он необходим, чтобы человек точно осознал то, что он желает, потому что исправить материализацию потом практически невозможно....
   Вероника вспомнила при этих словах, как она шла по набережной реки Сумка и вдруг с какой-то особой страстью загадала.... Она даже дословно вспомнила, что и как! Это было такое пылкое и мощное желание! Но оно было каким-то неправильным и потому, наверное, материализовалось в виде Саида, "Космоса" и "мамы"....
   -...очень важны положительные эмоции, - наставлял её молодой человек. - Чем чаще будешь испытывать положительные эмоции, тем больше эти сигналы будут уходить во Вселенную и, многократно усилившись, возвращаться к тебе обратно! Сконцентрируйся на положительных эмоциях! В этом секрет закона притяжения! Это тайна жизни! Твоя жизнь может стать просто феноменальной!..
   Вероника и верила, и не верила своему случайному попутчику. Всё звучало так красиво, так просто, так обманчиво!..
   Против его слов был опыт не только её жизни, - жизни родственников, друзей и знакомых. Если бы всё было так, как говорил он, все бы они были счастливы. Но большинство из них едва сводило концы с концами.
   Однако большая часть пассажиров самолёта, летевшего из хмурой Москвы в солнечный Рим, была дистрибьюторами структуры сетевой компании этого молодого человека! Сам он был дорого, добротно и красиво одет и не выглядел несчастным и придавленным жизнью. И Веронике вдруг захотелось выбраться из своего тесного мирка и идти вместе с этим человеком, строя своё будущее по новому лекалу.
   Всё время полёта она слушала его. Он не звал её в свои сети, просто рассказывал нечто новое, и это подкупало:
   -Первый шаг - попроси! Сообщи Вселенной, что ты хочешь! И Вселенная откликнется на твои мысли. Пиши свои желания в настоящем времени, словно размещаешь заказ, выбираешь себе блюдо из меню Вселенной. Второй шаг - поверить, что заказанное исполнится. Это очень важно! Никто не знает, как получится то, что ты просишь. Но оно сбудется обязательно, надо только верить в это! Просто одни просят и тут же отменяют свой заказ, говоря: ничего не получается или, - это не получится. А другие знают, что это сбудется! И у них оно свершается! Сомнения приносят ощущения разочарования. Замени сомнения уверенностью в осуществлении задуманного! Третий шаг - принять радость. Как будто ты уже получила то, что просила. Вера должна быть подкреплена соответствующими эмоциями, иначе не хватит сил материализовать желаемое. Не думай: я могу поступить, но не хочется. Вселенная любит действие! Не медли, не сомневайся! Действуй! Следи за тем, к чему тебя тянет! Желание переходит в физическую реальность вместе с тобой и через тебя....
   Это было просто удивительно! Вероника слушала рассказчика, перебирая последние события своей жизни, и находила во многом подтверждение его слов. Большинство из событий были следствием её страхов, сомнений, страстных желаний. Рано или поздно они воплощались в её жизни.
   -И ты достигаешь желаемого только потому, что ты этого хочешь. Своими мечтами ты освещаешь только несколько десятков метров тёмной дороги будущего впереди, по которой едешь через ночь жизни. Но если не освещать их и не выбирать дороги, то очень скоро окажешься в кювете! Ты должна спросить себя, находишься ли в согласии со Вселенной....
   Помнится, Вероника мысленно усмехнулась тогда. Вот она сейчас, конечно же, находится в согласии со Вселенной, сидя в кресле самолёта, несущего её на съёмки эротического фильма.
   Она слушала речи молодого человека о свободе, которую человек может как дать себе сам, так и забрать сам у себя, а на них то и дело из ряда впереди, напротив, через проход, косо поглядывал Саид.
   Внезапно от всей этой обстановки у Вероники родилась озорная мысль. Ведь на ней даже трусиков нет!.. Интересно, что бы сейчас этот парень сделал, если бы она взяла его за руку и приложила его ладонь к своему горячему клитору, пульсирующему под сарафаном.
   Вероника помотала головой: "Нет, девочка, ты точно становишься шлюхой! Откуда у тебя эти идиотские мысли!"
   Она снова попыталась слушать этого парня, ничего не подозревающего, что "девочка", которой он втирает в мозги свою чушь, - молодая проститутка, которую везут сниматься в эротическом фильме, и сидит она рядом с ним в одном лишь пёстром сарафанчике-разлетайке и чёрных чулках в крупную сетку на поясе-поддержке....
   -Мы сами устанавливаем правила, - продолжал молодой человек, - во Вселенной правил нет! Начни с материализации простых желаний, которые ты знаешь, что доступны тебе в осуществлении, например, с чашки кофе. Материализация желания занимает столько времени, сколько ты сама себе назначишь на это!..
   Но Веронике в самом деле теперь захотелось положить его руку себе на клитор. Вот это была бы материализация!.. Она представила, как это делает! Потом спохватилась, что это очень просто! Ей и не требовалось никакого "заказа" во Вселенную, чтобы взять и сделать это. Надо было только набраться смелости! А вот если материализовать, что он сам положит руку на её злачный бугорок!.. Это интересно!
   -...сначала надо изменить своё мышление, - увлечённо продолжал рассказывать ей сетевик. - Долговая квитанция придёт - потому что ты её ждёшь. Реальность - остаточные последствия прошлых мыслей. Изменись, составь список, за что ты могла бы быть благодарна. Благодарность - самое главное ощущение, необходимое для привлечения. За что благодарим, то и получаем. Благодарить надо с душой....
   Вероника снова старалась его слушать, она с трудом поборола свои шаловливые мысли, которые то и дело лезли ей в голову. "Действительно, - подумала она, пытаясь отвлечься от них, - а что если я сосредоточусь на том, что у меня есть, и буду за это благодарна! Я буду каждое утро и вечер думать, за что я благодарна!"
   -... "камень благодарности", - продолжал молодой человек, поглядывая на Веронику. - Установка на благодарность. Ещё одна установка - визуализация. Надо использовать особенность разума, представлять мысленно, то, что ты хочешь....
   Вероника тут же представила себя мчащейся по бескрайнему лазоревому морю на скоростном катере в компании красивого мужчины, который страстно влюблён в неё, а она безумно любит его. Катер летит через волны, подпрыгивает на них, иногда зарывается носом в воду. Сзади какие-то скалистые, белые, как сахар, берега, покрытые зелёными кучеряшками растительности.... Несбыточная мечта! Но всё же! Как приятно!..
   -...мозг не различает, делаешь ли ты это на самом деле или упражняешься, - словно инструктировал её попутчик.
   И Вероника всё явственнее представляла себя мчащейся по волнам на шикарном, скоростном судне в компании красивого мужчины, одетого..., пусть, в белую тенниску и белые брюки. Мужчина стоит на мостике над кабиной роскошной яхты, крепко держит никелированный штурвальчик. Временами он отрывает взгляд от морской дали и переводит его на неё, голышом загорающую на... корме или носу?.. пусть носу судна. Она тоже влюблённо наблюдает за ним. И всё же... она не может разглядеть его лица. Но знает: это самый дорогой ей, единственный из всех мужчин на свете....
   -Старайся фиксировать только один конечный результат. Задай себе ощущение реального присутствия, почувствуй радость, почувствуй счастье. Без этого визуализация не будет работать. Это будет отдушина, через которую будет проявляться вся мощь Вселенной. Доверься в этом вопросе ей. Это не должно быть обязанностью или рутиной! При визуализации необходимо испытывать радость ощущений....
   Ей вспомнилось, как тогда она загадала, попросила эту Вселенную.... Нет, она просто представила, как живёт с этим красивым мужчиной на берегу моря, в доме, из окна которого видна его бесконечная, до горизонта, синева, и это уже навсегда! Она больше не уедет из Италии, в которую её несёт судьба....
   Вероника тогда пожелала: "Хочу, чтобы в моей жизни появился человек: умный, красивый, богатый и добрый - которому я понравлюсь, и он за меня пойдёт на жертву! Хочу встретиться с человеком, который вытащит меня отсюда!"
   Глава 23.
   Вероника тихонько открыла ключом замок и зашла в квартиру. Повсюду горели светильники и бра.
   Она прошла по квартире.
   Гарика храпел на её двуспальной кровати, развалившись поперёк. Он был голый. В углу комнаты над тарелкой голографического видеопроектора шёл порнофильм, который армян откопал в её дисках и видеокассетах.
   "Вот удобный момент, чтобы прикончить ублюдка! - подумала Вероника и направилась на кухню за тесаком для разделки мяса. - Может быть, и хорошо, что я с Гвоздём не договорилась о пистолете! Всё будет шито-крыто! Никто не узнает!"
   Она вернулась в спальню с огромным нержавеющим ножом в виде топора, приблизилась к кровати, раздумывая, куда нанести удар.
   Прошла минута, другая, а Вероника всё медлила, не решаясь на страшный поступок. Что-то останавливало её. Лишь секунда и одно смелое и решительное движение отделяли её от свободы, но она не могла этого сделать.
   "Нет, я всё-таки не убийца!" - с горечью призналась себе Вероника.
   Она села на корточки рядом с кроватью с тесаком в руках и стала смотреть на спящего на её постели голого мужчину.
   Слёзы бессильной злобы текли по её щекам. Она не могла даже отомстить за надругательство, которое над ней устроил этот наглый армян.
   Вдруг Гарик проснулся. Пару секунд, ничего не понимая, он смотрел на неё, на огромный тесак в её руках, и только потом догадка прошила его насквозь, как игла.
   Вероника поняла, что упустила свой шанс на спасение. Теперь она замахнулась, но слишком поздно. Рука Гарика схватила её за запястье и сжала так, что тесак выпал и вонзился углом лезвия в паркетную дощечку.
   В следующую секунду Гарик, ринувшись на неё как разъярённый тигр, больно сдавил ей горло, повалив на спину.
   -Ах ты, сучка! Что задумала?!
   Его свирепое лицо было совсем рядом, брызгая на неё слюной.
   -Ненавижу! - хрипела Вероника. - Ненавижу!..
   Он хотел ударить её по лицу, но она, увидев это, предупредила:
   -Только попробуй!!!..
   Рука Гарика замерла в воздухе, потом опустилась на молнию её джинсов и стала расстёгивать их.
   Вероника лежала, не сопротивляясь. Она проиграла этот короткий бой, и теперь, отрешившись, отдалась его рукам.
   Гарик затащил её на красный атлас огромной постели и пользовался её телом всю ночь напролёт.
   Пока её не было дома, он раскопал среди вещей в прикроватной тумбочке силиконовый фаллоимитатор с вибратором и анальные бусы - Вероника купила их после свадьбы в единственном в городе полуподпольном валютном секс-шопе втайне от Бегемота, когда поняла, что в постели её муж не так силён, как ей мечталось - и теперь умело пользовался ими, чтобы взвинтить её до такого пика, о существовании которого в своём астральном теле она даже не подозревала.
   Ему нравилось доводить её до состояния, когда она сама готова была просить его заполнить пустоты её тела. И Гарик видел это и делал то, чего она желала, хотя за всё время этой страстной и бурной ночи Вероника не проронила ни слова.
   Он распалял её страсть, заставляя смотреть голограмму над тарелкой видеопроектора, где всю ночь один за другим шли порнофильмы, а потом, когда чувствовал, как возбудилась она от бесконечных сцен и крупных планов актов совокупления, умело совращал её тело к новому соитию.
   Ночь эта была полна изощрённого насилия, кипящей смолой страсти, хитроумных поз, бесконечного вторжения в её плоть, извержений и диких оргазмов.
   Кровь отхлынула от её головы к возбуждённой груди и огнедышащему лону, и она уже ничего не соображала, да и не хотела соображать, целиком отдавшись страсти, делая лишь то, что заставлял совершать её возбуждённый похотью мозг, в котором раскрылись самые тайные закоулки её страстного женского существа, о которых она и сама не знала.
   Вероника снова позволила над собой надругаться. Теперь в своей фешенебельной квартире, в своей любимой постели, в которой любила нежиться, предаваясь эротическим фантазиям.
   Всю ночь она спрашивала себя, пытаясь прорваться в сознание из тумана горячечной похоти, которую умело разжигал беспощадный насильник: "Зачем? Зачем? Зачем?!" Она и сама не могла теперь понять, зачем позволила "гостю" войти в свой дом, почему не прикончила его, как планировала, и почему теперь позволила ему снова войти и в себя.
   Когда за окном спальни забрезжил поздний декабрьский рассвет, "гость" успокоился, наконец, иссякнув. Он связал ей сзади, за спиной руки ремнём, да так и оставил лежать её голую, на животе, прикрыв одеялом. Через минуту Гарик уже храпел рядом с ней на кровати.
   Вероника, измотанная бурной бессонной ночью, тут же отключилась следом за ним, даже не успев обидеться на своё состояние....
   -Не трогай меня больше! - сказала она ему, когда открыла глаза. - Слышишь?! Хватит!
   Гарик лежал рядом и смотрел в потолок. За окном вечерело.
   -Развяжи мне руки! - приказала Вероника.
   Гарик повернулся набок и выполнил её просьбу.
   Вероника поднялась, прошла до зеркального шкафа, открыла его дверку, накинула на себя халат и пошла в ванную.
   Она долго сидела в горячей воде, пытаясь сообразить, что с ней происходит, и как всё это прекратить: попытка избавиться от Гарика провалилась, и вместо этого она в очередной раз была растоптана. "Как курица!" - с укором подумала Вероника, стараясь найти в себе тайные мотивы всего, что с ней происходит. Мысли едва текли, словно её чем-то пришибли. Она понимала, что сама виновата в том, что творится с её жизнью, но не могла ничего исправить. Вдруг со страхом в душе Вероника нашла то, что искала, и ей стало не по себе от этого жуткого открытия. Она поняла, что это происходит с ней только потому, что она сама хотела всё это испытать!
   Да, это она желала, чтобы её вот так извращённо с обыденной точки зрения, выворачивая, в буквальном смысле, наизнанку все её существо, проникая во все дырочки её тела, именно ебли - по-другому не скажешь! А Гарик?!.. Он был всего лишь исполнителем её тайной воли....
   Когда она вышла из ванной, Гарик собирался в коридоре. Вероника остановилась и теперь смотрела на него.
   -Милая, я подумал: с тебя, действительно, хватит! - произнёс он, отвечая на её немой вопрос
   "Дождалась!"
   Она почувствовала, как счастье тихо восходит в её душе, словно встающее на рассвете солнце, всем своим нутром ощутив, что начинается новый период жизни. А бегство из Москвы и сексуальный маньяк Гарик - всего лишь тонкая грязная прослойка между гадким прошлым и чистыми, белоснежными страницами будущего.
   Вероника молча полезла в карман своей куртки, достала оттуда ворох карбованцев и протянула их "гостю". Гарик взял деньги, рассовал по карманам и, ничего не говоря, повернулся на выход.
   -Поезд в семь! - Вероника посмотрела на часы над входом на кухню, в другом конце длинного просторного коридора. - Успеешь!
   Закрыв будто створку раковины, за которой пряталась розовая плоть моллюска её нежного существа, бронированную дверь своей квартиры, она освободилась от последнего чуждого элемента в своей драгоценной жизни.
   Стремительное, неуправляемое падение в пропасть завершилось! нужно было собраться с мыслями и хорошенько подумать, как жить дальше....
   Прошла незаметно неделя. Наступал Новый год.
   Вероника приходила в себя, словно после долгой болезни.
   Она купила небольшую сосёнку, поставила её в зале и теперь  старательно украшала, тщательно подбирая игрушки.
   В городе творилось предновогоднее столпотворение. Магазины были заполнены толпами покупателей, несмотря на крутые цены, сметающими всё с прилавков.
   Погода радовала лёгким морозцем и пушистым снегом, валившим с неба без остановки....
   В новогоднюю ночь зажгла свечи на праздничном столе, открыла шампанское, выпила немного.
   Впервые в жизни Вероника встречала Новый год одна. Но ей было хорошо. Она вдруг ощутила потребность отрешиться от мира, пока мысли её не придут в порядок, и события последнего времени не изгладятся из памяти. Сейчас она могла позволить себе это: в кармане лежало несколько тысяч долларов. Эти деньги давали ей фору: время прийти в себя и подумать....
   Часы пробили двенадцать. На улице тут же послышались радостные крики, девичий визг, взрывы хлопушек. В небо над городом взвились сотни салютов и фейерверков.
   Вероника наполнила фужер шампанским и подошла к окну, немного постояла, глядя вниз, на площадь, где радовались люди, потом чокнулась с оконным стеклом и тихо произнесла вслух: "С Новым годом, Вероника! Пусть он будет для тебя счастливым!.."
   На улице было светло как днём.
   Театральная площадь была освещена розоватыми, сделанными под старинные, - газовые, - фонарями. На ней безудержно веселились люди. Возможно, среди них были и те, что ловили разбрасываемые ею карбованцы. "Интересно, они хоть помнят меня?" - подумала Вероника. Но больше ей не хотелось поступать так. Теперь она желала тишины, спокойствия, умиротворённости, респектабельности.
   Вероника оделась и вышла на улицу.
   Сначала она не спеша прогуливалась мимо драмтеатра, глядя, как веселятся вокруг люди. Ходят кто толпами, кто в обнимку друг с другом. Встречают знакомых и незнакомых, с которыми тут же "корешатся". Пьют шампанское. Обнимаются и угощают всех встречных и поперечных, поздравляя с Новым годом. Горланят песни.
   На углу театральной площади, у краеведческого музея, она свернула налево и прошла мимо ресторана, все этажи которого были наполнены светом и звуками долгожданного праздника: музыкой, пением, топотом ног, шумом веселья. Перешла пустынный проспект. У ЦУМа, было безлюдно. Повернув направо, Вероника направилась на Сотню.
   Здесь ночная жизнь била ключом. Улица была заполнена толпами гуляющих. Все кафе были открыты. Взрывались петарды. Стреляли хлопушки. То и дело в небо взвивались кометы фейерверков и искрящиеся букеты салютов.
   Веронике то и дело встречались знакомые парни и девчонки. Но те были так увлечены своими кампаниями, что не замечали её. Да и она не стремилась быть кем-то узнанной. Словно в шапке-невидимке прогуливаясь среди веселящихся, подвыпивших горожан, она с благодарностью впитывала в своё израненное астральное тело льющуюся отовсюду энергию радости и веселья. Правда иногда, когда знакомые проходили совсем уж близко, Веронике становилось грустно, что её никто не замечает, словно её и нет вовсе на свете. Но, - хотя природе её, как и любой женщины, требовалось мужское внимание, - в эту праздничную ночь она всё же, - пока не иссякнет боль и горечь от пережитых потрясений, - решила остаться одна, чтобы до конца испить чашу одиночества и насытится отрешённостью от окружающего мира.
   Прогуливаясь среди веселящихся, занятых своим счастьем и праздником людей, она почти физически ощущала, как мимо неё струится время, вымывая из её души как мусор из чистого речного песка всю грязь, которую нанесло в её жизнь в последнее время. Праздничная ночь окутывала Веронику своей обещающей чудо, волшебную сказку, возвращение в едва закончившееся детство новогодней атмосферой, залечивая её душевные раны, действуя нежно и заботливо.
   Она шла по Сотне мимо торжественно спящего Петропавловского собора, мимо кафе, заполненных посетителями, чувствуя, что всё больше и больше выздоравливает. Нечто чёрное, нечистое, мерзкое уходило из её души. Ей было и грустно, и радостно. Теперь её жизнь принадлежала только ей, и хотя она к этому ещё не привыкла, это было приятно.
   Лёгкий новогодний снег припорашивал её непокрытую голову. Морозец едва чувствовался. Сверху сыпались разноцветные конфетти, падали на плечи пёстрые ленты запускаемого отовсюду серпантина.
   Вероника сейчас непременно зашла бы в православный храм, если бы он был открыт. Ей давно уже хотелось начать посещать церковные службы, но что-то каждый раз не пускало, останавливало. Не то страх, не то смятенье нападало на неё всякий раз, когда она подходила к открытым дверям собора, и Вероника в печали уходила прочь.
   Вдруг Вероника вспомнила Диму Гладышева.
   Ей показалось теперь, что в Москве она поступила очень жестоко и бессердечно, выгнав его без денег в неизвестность мегаполиса, джунглями раскинувшегося вокруг словно обитель хищного зверя. Да и сам "Космос" на поверку оказался ничем не лучше. Теперь он вспоминался ей средоточием зла и порока, полным невидимых силков, расставленных на таких простодушных людей, как она.
   "Да, провинциалам в Москве делать нечего! - усмехнулась Вероника. - Вмиг перья общиплют!.. Заживо!"
   Впрочем, она до сих пор не могла поверить, что произошедшее с ней, - реальность, а не сон или выдумка её воспалённого воображения. Хотя, вернувшись в родной город, она не узнавала и его, будто попав в другой мир.
   Но в новогоднюю ночь и то, что не стало Союза, а родина стала маленькой, съёжилась, как шагреневая кожа, и то, что исчез рубль, а цены взвились до миллионов странных, невесть откуда взявшихся карбованцев, и то, что люди озверели от происходящего, равнодушно и испуганно наблюдая, как вокруг живьём обдирают их соседей и знакомых, и то, что гиперинфляция, развал экономики, безработица и безысходность обещают скорую вселенскую катастрофу, - всё казалось сущей выдумкой, ночным кошмаром, который развеется поутру
   Вот и она ждала, когда всё пройдёт само собой! А если бы не прошло? Если бы наглый Гарик не уехал в Москву, а остался?! Сначала на неделю. Потом на месяц.... Он ведь подался восвояси, лишь испугавшись, что довёл её до ручки. Не увидь "гость", проснувшись, тесак в её руке, кто знает, сколько бы ещё продолжалось это сексуальное рабство.
   "Как ты вообще до этого докатилась, Вероника? - спрашивала она себя, пытаясь понять, где поступила неправильно. - Может быть, надо было отдать администраторше те деньги?.."
   Вероника гнала прочь от себя эти вопросы, но они лезли из темноты одиночества, портя ей ощущения волшебства новогодней ночи. Вместе с ними возвращались нежеланные воспоминания.
   Конечно, Гарик обогатил её сексуальный опыт. Но, быть может, это было ей и не нужно? Как могут пригодиться в нормальной семейной жизни все те извращения, которые она испытала с ним? Какой муж пальцами или фаллоимитатором-вибратором стал бы имитировать, что его жену одновременно с ним имеет кто-то ещё? И разве стал бы любящий мужчина впихивать в рот возлюбленной свой член так, что его головка затыкала гортань и ходила по пищеводу?!..
   "Тьфу!" - Вероника сплюнула.
   Нет, было поучительно, забавно! Иногда чересчур! Но больше не надо, спасибо!
   Вероника вдруг вспомнила Яковлева.
   Быть может, стоило напроситься к нему в жёны, покинуть этот город, уехать в какую-нибудь Тмутаракань, сидеть там, в маленькой лейтенантской квартире или даже пусть в комнате общежития, и ждать, когда он вернётся со службы. В обед кормить его вкусным борщом, а потом идти с ним в постель. Забеременеть, родить ему сына или дочку, потом ещё сына или дочку.... И так жить, жить, жить....
   "Живи-балдей, рожай детей!" - вспомнила Вероника пожелание Ленки Самсоненко, своей одноклассницы. Она сказала это на свадьбе Надьке Скляренко. Та выскочила за лейтенантика сразу после школы и умчалась с ним в далёкую Монголию. Быть может, это и было настоящее счастье? Быть может, и ей стоило тоже так поступить?.. Впрочем, чего она раззавидовалась? Ведь она тоже вышла замуж! Кто же знал, что всё так пойдёт?!..
   Вдруг Веронику словно молнией прошибло! За всеми делами она ведь как-то упустила из вида, что у неё месячных нет! Задержка больше месяца! И хотя от стресса такое случалось и раньше, так долго не затягивалось!
   "Хорошая женщина в отличие от плохой знает от кого забеременела!" - наставляла год назад бабушка, начав подозревать её в близких отношениях с парнями.
   "Боже! От кого же я залетела?" - испугалась Вероника и вдруг поймала себя на мысли, что, если беспокоится о таком пустяке, - жизнь налаживается.
   Пройдя Стометровку, центральную городскую площадь перед прозябающим в темноте огромным "бумерангом", - зданием бывшего обкома партии, гостиницу, где недавно жила с Гариком, мост над Сумкой, она застыла в раздумье на пустынном проспекте Шевченко. По правую руку, в парке "Сказка", светились сказочные замки детского городка, украшенные гирляндами и фонарями. В центре его ложбины стояла огромная новогодняя ель. Там происходила новогодняя феерия, шло какое-то полуночное представление, собравшее шумную, весёлую публику.
   Слева, в парке "Дружба" тоже было многолюдно. В тёплых бассейнах цветомузыкальных фонтанов ниже по склону двухэтажного ресторана "Кристалл" окрашенные бьющими из-под воды лучами прожекторов плясали в чарующем танце разноцветные струи воды. Здесь, как и всюду, бахали хлопушки, искрились бенгальские огни, взлетали в сыплющее лёгким снежком небо снопы огня фейерверков и разнокалиберных салютов.
   Веронике вдруг захотелось быть среди этих людей, присоединиться к какой-нибудь весёлой компании. Но всё же, не решившись пойти ни в детский парк, ни к цветомузыкальным фонтанам, она развернулась и направилась обратно мимо молодёжного центра "Романтика", где проходила новогодняя дискотека, обогнув с другой стороны свечку гостиницы Сумы по улице героев Сталинграда.
   Так, прогуливаясь, она пошла дальше по этой широкой пустынной улице мимо центральной городской библиотеки имени Крупской, огромное здание которой утонуло в оранжевом полумраке забытья, мимо каскадного фонтана "Садко", скульптурная композиция которого сиротливо стояла на уступчатом взгорке, подсвеченная снизу бьющими в небо прожекторами, и оказалась у Харьковского моста, под которым маслянисто блестел, отражая в своей чернильной поверхности огни многоэтажек на другом берегу, Псёл.
   Здесь было малолюдно. Редкие прохожие спешили мимо, куда-то в более весёлые места.
   Вероника спустилась в поземный переход и вышла к бару у моста.
   За Пслом, на той стороне светились белоснежные кварталы огромной и широкой Харьковской улицы. За спиной справа был драмтеатр, а прямо - Центральный парк культуры и отдыха.
   Она остановилась в раздумье, - куда идти дальше, - у тёмной пустой чаши фонтана с сидящей над ней статуей "последней девственницы города".
   Отсюда недалеко было и до дому, на взгорке за театром....
   Вид "вечно сидящей" у входа в парк "последней девственницей города" заставил её снова вспомнить о пропавших месячных и прислушаться к животу, в котором, возможно, притаилась уже новая жизнь: "От кого это, интересно, я умудрилась подзалететь?.. Интересно, мальчик будет или девочка?.." Девочку она не хотела....
   Вероника начала зябнуть и немного устала от многочасовой прогулки, но домой идти не хотелось. Там было совсем скучно. Ей всё же больше нравилось смотреть на счастливых людей, которые в отличие от неё не были одиноки, чем сидеть одной дома.
   Поколебавшись, она направилась в парк по дорожке над крутым берегом Псла. Навстречу прогуливались тихие, счастливые парочки и редкие группки горожан, горланящие новогодние и не очень песни. Парк был довольно хмурый, народу почти не было. Чем дальше она в него углублялась, тем всё реже и реже встречались люди.
   Вероника достигла пугающего тишиной пустынного полуострова Студенческого пляжа и, пройдя над протокой рукава от реки по качающемуся словно в пустоте над чернотой воды понтонному мостику, будто съехав с катушек, углубилась в тёмный, дремучий лесной массив, словно желая взбодрить себя жутью.
   Ей было холодно и страшно. В пугающей тишине, в темени чащи деревьев далеко разносились её шаги. И уже сама не рада, что забрела сюда сдуру, Вероника прислушивалась ко всяким звукам. Но, бредя наугад, она слышала лишь треск своих шагов по сучкам на узкой тропинке, да тихий плеск текущего где-то слева Псла.
   Неизвестность щекотала нервы, но что-то заставляло её идти вперёд напропалую. Повернуть назад было почему-то страшнее, чем продираться сквозь тьму дальше, потому что означало струсить, и тогда уж точно душу её растерзали бы враз напавшие из мрака страх и паника....
   Новогоднее настроение улетучилось без следа.
   Спустя минут десять, пройдя уже по совершенной чащобе, Вероника добралась до высокой, двадцатиметровой, насыпи нового моста через Псёл и пошла вдоль этой преграды вправо, от реки. Наконец, найдя лестницу, она взобралась наверх и, оказавшись на самой круче, выше крон деревьев, обернулась.
   Мост, оттрассированный огнями, вонзался в далёкие белые кварталы города, светившиеся на том берегу реки, спускаясь вниз с крутого взгорка к реке и пролетая изящной дугой над темнотой припойменного лесопарка. На широком его полотне в этот предутренний час был пустынно.
   Вероника порядком подустала, вымоталась и замёрзла в этих странных новогодних странствиях. Сказать себе самой: зачем она в них пустилась, - она не могла.
   Пройдя вверх по мосту, она оказалась напротив кладбища, на котором был похоронен Афанасий. Это была её первая, почти детская любовь.
   "Как странно, - подумала Вероника, - что я попала сюда!"
   Она давно уже не вспоминала о своём прежнем друге, с которым когда-то многое было связано в её жизни. Теперь это многое казалось пустяком, вздором, даже небылицей. Она и сама не верила теперь в то, что когда-то это, действительно, с ней случилось....
   Прогулка удалась, поскольку она вконец измоталась, выдохлась, устала, проголодалась, замёрзла и теперь хотела домой. Ощущение одиночества напрочь исчезло после той экзекуции, которую она сама себе устроила, не подозревая, во что обернётся выход из дома прогуляться по новогоднему городу. Теперь в душе не было ничего, кроме дикой усталости, а до её дома было ещё километра полтора....
   Вниз, под горку шлось легче, хотя ноги с непривычки к изнурительным пешеходным прогулкам ныли, налившись молочной кислотой.
   "Ничего себе, тётя, ты устроила себе новогодний марафон! - с сарказмом произнесла Вероника, добравшись, наконец, до дома. - Лучше бы сразу легла спать!"
   Новогодняя ночь близилась к концу. На востоке небо уже слегка посветлело.
   Чуда не произошло.
   Впрочем, какого чуда она искала?
   Не самым ли главным чудом было то, что она теперь, после стольких испытаний была дома? У неё была крыша над головой, деньги, - много денег, - собственная роскошная квартира в центре города. "Что тебе ещё надо, девочка?" - спросила с укором себя Вероника, поймав за хвост свою обиду, что Новый год ничего ей не подарил, оставив её без сюрпризов и приключений....
   Она долго стояла перед окном, ожидая восхода солнца, и когда оно появилось над горизонтом алым блином, обещающим мороз, загадала, чтобы наступивший год сложился для неё удачно, и вся её жизнь пошла по-другому. Вероника ещё не знала, как это должно быть - по-другому. Этого она ещё не придумала, но была уверена, что обязательно придумает, когда... проснётся.
   Глава 24.
   Вероника поняла: сказка закончилась.
   Не было даже: "Вот и сказке конец, а кто слушал - молодец!"
   Когда утром она открыла глаза, Битлера рядом, на их огромной кровати, не было. Зато вместо него, напротив, сидел Саид. Он качался взад-вперёд на ножках дорогого стула и почему-то, против обыкновения, ждал, пока она проснётся.
   Всё это сразу вернуло Веронику из сладкого сна в действительность. И хотя за окном ещё были Неаполь, море, солнце, Италия, она поняла, что сказка эта дальше будет продолжаться без неё. Её в следующем сюжете уже не было....
   Вероника заметила, что снова стесняется мужчину: это было удивительно, потому что ей самой казалось, что она уже потеряла стыд навсегда. Но, - чтобы Саид не заподозрил в ней никаких перемен, и ей не пришлось бы проходить суровую "мамину" школу заново, - она, сделав над собой усилие, откинула одеяло, поднялась с кровати и стала как ни в чём не бывало прохаживаться по комнате голышом, собирая вещи и стараясь не обращать внимания на присутствие охранника.
   Декорации спектакля "Счастливая поездка в Италию" убирали так быстро, что Вероника даже не успевала окинуть их прощальным взглядом.
   После одинокого завтрака в номере, не как прежде, - с Битлером, в ресторане на берегу моря, к чему она уже успела привыкнуть за последнюю неделю, - её посадили в тот же "Фиат", который привёз их с Викой на съёмки, и машина стремительно, без остановок помчалась в Рим.
   Мир, волшебный мир Вероники, который она нарисовала себе за эту неделю, и которому несколько раз пыталась внушить: "Живи вечно, никогда не кончайся!" - рушился теперь с быстротой крушения экспресса её несбыточных надежд.
   Пронеслись за окном кварталы Неаполя, скрылся из виду величественный Везувий на горизонте, потом море, а вскоре и Италия. И в этот раз даже дядька-шофёр, - тот самый похотливый итальяшка, которого дразнила своей киской Вика, - уже не улыбался и не оборачивался назад, а грустно и буднично вёл машину, как будто всё, чему должно было случиться, уже свершилось.
   И вот она уже летит в самолёте обратно в Москву, покинув сказочную, волшебную страну, где сбылись её сказочные мечты о любви....
   "Лампочка летит на помойку! - думала Вероника. - Если всё идёт скверно, то всё идёт скверно!"
   Теперь на соседнем кресле вместо общительного и милого молодого человека из сетевой кампании, рассказывавшего ей всю дорогу до Рима, как сделать так, чтобы весь мир изменился по её желанию, сидела какая-то пожилая тётка, говорить с которой у неё никакого желания не было. Не было и ничего другого, за что могла бы зацепиться радость, и её уносило прочь от Вероники, словно пожухлую листву с деревьев осенним ветром....
   Совсем другое дело было, когда она летела в Италию! Её развлекал рассказами молодой человек, ладонь которого она всё-таки положила тогда на своё горячее лоно.
   Вероника предалась воспоминаниям.
   -...выработай привычку пользоваться законом притяжения, - говорил ей он, в то время как Вероника придвинулась к нему, подалась в его сторону. - Надо использовать её постоянно. Не говорить себе: "Эта штука не работает!" Вселенная слышит это, и всё сходит на нет! Вселенная говорит: слушаюсь и повинуюсь!
   Вероника взяла его за запястье и завладела его рукой, делая вид, что внимательно продолжает слушать. Но в голове её уже возникла озорная мысль, которую она теперь решила осуществить.
   Некоторое время она держала его за ладонь, слегка разминая его пальцы, глядя ему в глаза и изображая из себя внимающую слушательницу, которой его слова проникают до самого её сердца.
   -...создай панель образов. Размести на неё предметы своих вожделений!.. Смотри на неё каждый день! Ощущай, что уже владеешь тем, что там размещено.... Вырежи изображения всего того, чего хочешь добиться в жизни!.. Поверь в силу визуализации! Реши, чего хочешь, поверь, что ты этого заслуживаешь, ощущай, что уже владеешь этим, а потом испытывай благодарность и излучай её во Вселенную....
   Вероника поглаживала руку молодого человека, удивляясь себе, что делает то, на что прежде никогда бы не решилась, и, более того, к чему прежде её ничто бы не подвигло!
   -...разум человека может добиться всего, что представит! - продолжал сетевик. - Говори себе: "Я буду верить и действовать так, как будто это уже происходит, и испытывать благодарность за то, что получу, как будто получил уже это!" Сосредоточься на изобилии, на процветании.... Ты притягиваешь к себе то, о чём ты думаешь!.. Надо говорит и верить: "Я могу это сделать!" - и благодарить за то, что будет когда-то, будто это уже произошло! И помни всегда: не сомневайся в реализации желаний, потому что, как только ты начнёшь сомневаться, Вселенная тут же отменит твой заказ: слушаюсь и повинуюсь.... Деньги - часть благополучия. Сначала нужно обрести внутренние атрибуты благополучия, а не наоборот. Каждое наше желание материализуется во Вселенной. Поэтому важно следить за мыслями. Важно понять себя!..
   Вероника поддёрнула как бы невзначай подол своего пёстрого сарафана, и когда он вспорхнул, увлекла прохладную ладонь мальчика, положив её между своих ног, на самый зёв огнедышащей пасти своего зверя, жаждущего удовольствия. Она почувствовала, как прохладные пальцы молодого человека легли на её горячий, пульсирующий под ударами сердца клитор, наливший кровью от желания....
   Зачем она это делала?!.. Был ли какой-то смысл в этом поступке?!.. Веронике было всё равно! Ей просто захотелось так поступить! Сделать это и посмотреть, что будет дальше! К тому же, она порядком возбудилась. Быть может, необычность обстановки: самолёт, предвкушение заграницы, тепла, моря, праздника, другой жизни, - радостной и счастливой, - сделала своё дело, загнав шкалу её возбуждения до отметки "Будет взрыв!" - а, может быть, произошло что-то ещё. Может быть, в её действиях был какой-то тайный, даже ей неведомый смысл, которого она не могла угадать сама....
   Молодой человек опешил. Веронике было приятно наблюдать, как его лицо, такое умное и уверенное ещё минуту назад в том, что он ей декларировал, вдруг вытянулось от удивления, и он потерял дар речи.
   Она горячо вздохнула прямо ему в лицо, обдав его жаром страсти. Да она и вправду уже вся горела внутренним огнём вожделения. Молодой человек хотел убрать свои пальцы, но её рука только крепче схватила их при этой попытке. Она стала водить их шершавыми подушечками по своему сочащемуся соком клитору. Ей показалось, что она может даже составить дактилоскопический рисунок этих прохладных пальцев, задевающих каждую клеточку её налившегося кровью и желанием губкообразного бугорка.
   Она смотрела ему прямо в глаза своим жарким, пышущим желанием соития взглядом, проникая в самую мужскую его сущность где-то в глубине его существа.
   -А ты - озорная девчонка! - заметил мальчик, - он и был перед ней мальчик, со своими знаниями об устройстве мира, видевший вряд ли больше одной pussy, из которой весь этот мир и происходил.
   Вероника была в экстазе. Она чувствовала себя Матерью-Землёй, давшей жизнь всему живому вокруг, в том числе и этому человечку, объяснявшему ей теперь устройство мира, которому она позволила прикоснуться к своему святая святых, не только затем, чтобы обескуражить его, поглумиться над ним и показать ему его настоящее место в мироустройстве, но и потому, что и сама была подобна вулкану, готовому сейчас же взорваться сокрушающим всё на своём пути извержением.
   Парень как-то затих, глядя ей в глаза. Теперь он просто не знал, что ему делать. Он-то не ожидал такого поворота событий, чувствуя себя королём положения. И вдруг эта девчонка, которой он только что "парил мозги", привязала его одним простым движением, - как бычка к стойлу, - к своей горячей, пышущей жаром страсти, мокрой от возбуждения пизде. Как он мог ожидать от неё такого?! Это было нереально!
   -Ну, и что мы будем делать?! - поинтересовался он, приходя в себя.
   Вероника по-прежнему смотрела ему в глаза. Она проникала в его мысли. Она видела, как мальчик сам загорается похотью, и теперь стремительно соображает, где им можно было бы уединиться. Она читала его, как открытую книгу. Теперь все мысли его были о....
   Он обернулся назад, посмотрел вперёд по салону, оценивая, в какой туалет ближе и куда меньше очередь, потом повернулся к ней и даже не сказал ничего, - Вероника прочла всё в его глазах: "Пошли!".
   Молодой человек поднялся с кресла и пошёл по проходу вперёд. Вероника поднялась и направилась следом.
   Когда она проходила мимо кресла Саида, который уже давно краем глаза наблюдал за их вознёй, тот вытянул в проход салона левую руку и поймал её за голень ниже колена.
   -Сядь на место! - приказал он ей спокойно и тихо. - Хочешь этим же рейсом в Москву вернуться?!..
   Вероника как шла, так и направилась обратно. Жар вожделения в её теле не унимался, но приказ Саида был словно ушат холодной воды, вылитый на неё. Он встал и пересел рядом с ней, сказав спокойно и сердито:
   -Ты что, по-человечески вести себя не умеешь в общественных местах?!.. С тебя, оказывается, глаз спускать нельзя! А ещё недотрогой прикидывалась!..
   Спустя пару минут вернулся тот парень, что сидел рядом с ней.
   Увидев Саида, занявшего его кресло, он хотел возмутиться, но тот лишь показал ему на своё пустующее место и добавил:
   -Сядь туда!
   В голосе Саида было нечто такое, что не принимало возражений, и молодой человек молча повиновался....
   Остальной путь до Рима Вероника, сидела, глядя в иллюминатор на проплывающие за окном ватные поля облаков и проскакивающие между ними зелёные луга, сверкающие ниточки рек, стрелы автострад, замысловатые контуры городов и селений, рассыпанные, словно бисер по земле. Низ живота сводило словно судорогой, и он нестерпимо болел от напрасного возбуждения, причиняя ей неприятное ощущение, как будто она хотела и не могла помочиться....
   Вероника очнулась от воспоминаний.
   Рядом сидела всё та же пожилая женщина. Она возвращалась в Москву....
   Битлер! Мыслью она искала теперь в сердце этот образ. Ведь он ещё вчера был с ней рядом, но вот она осталась одна, хотя приказывала своему сознанию не отпускать ту реальность. Чтобы она всё длилась и длилась. Чтобы он продлил их жаркое свидание на неделю, потом ещё.
   Наверное, это было плохо, но Веронику вовсе не волновало, потеряет ли он из-за неё семью и работу: Битлер принадлежал только ей, и она ни с кем не хотела его делить.
   Она вспомнила....
   По изумрудным волнам моря, прорезая их, временами не попадая в такт и тогда зарываясь носом в воду, мчится, стремительно летит, низко и уверенно рыча своим мощным мотором, белоснежный, ослепительный катер. И это даже не катер, а какая-то маленькая скоростная яхта, с капитанским мостиком наверху.
   На мостике стоит Битлер и смотрит вдаль, слегка поворачивая никелированный штурвальчик. Временами он переводит взгляд на нос корабля, где полулежит, обратившись к нему, она, совершенно голая Вероника.
   Она облокотилась на локти и приподнялась, и лежит так, подставив своё лоснящееся от тёплых брызг, которыми щедро обдаёт её пенящееся под килем быстроходной яхты море, тело царствующему в безоблачном бездонном небе Средиземноморья солнцу.
   Катер несёт её и Битлера куда-то в открытое море. Позади, всё больше удаляясь, остаются скалистые утёсы берега, белые, как сахар, покрытые зелёными кучеряшками растительности. Чуть дальше видны домики, целые кварталы прилепленных друг к другу домиков, таких крошечных и становящихся всё меньше. Справа от них на горизонте стоит сизая тень Везувия, грозно очерченная на фоне вечно клубящихся над его вершиной словно парик кучевых облаков.
   Картины изумительного пейзажа всё больше исчезают вдали. Битлер везёт её на какой-то остров, где они снова будут предаваться любви. Вероника улыбается ему игриво и, когда он бросает взгляд из тех далей, в которые мчится их кораблик, на неё, лишь шире озорно разводит ноги, с зазывающим, недвусмысленным кокетством показывая свою прелестную подружку во всей её красе, раскрывшуюся от вожделения и жажды любви как бутон цветущей и благоухающей розы.
   Битлер не в силах больше вынести этой картины. Он бросает на неё один взгляд, потом другой, третий, а Вероника всё манит и манит его к себе, как бы говоря ему: "Вот она я!.. Возьми меня!.. Съешь!"
   Наконец он больше не может сопротивляться, глушит двигатель и бросает якорь. Судно колышется на изумрудных волнах, Битлер спускается по лестнице на корму, обходит каюту вокруг и приближается к ней, как хищный лев, жаждущий добычи, что так долго его дразнила своим соблазнительным видом....
   Вероника вдруг с изумлением замерла внутри себя, оцепенев.
   Да ведь она загадала это в самолёте, когда летела в Рим! Заказывала у Вселенной быстроходный катер, несущийся по волнам, себя в кампании красивого мужчины, в которого влюблена, как мартовская кошка.
   Именно тогда, когда сетевик рассказывал ей, как надо управлять визуализацией, как надо доводить до материализации образы желаемого, она так страстно представила себе эту картину: изумрудное море, скоростная белоснежная яхта, исчезающий вдали скалистый берег, мужчина, в которого она влюблена....
   "Всё осуществилось! Всё сбылось! - вдруг осознала Вероника. - Всё, в самом деле, сбылось!"
   Что-то радостно кольнуло в груди. Значит, то, о чём говорил ей молодой человек, в самом деле работает, и надо только как следует сосредоточиться на своих образах!
   -...решение твоих проблем находится в тебе, - звучали так, как будто бы она слышала их сейчас, слова сетевика. - Влюбись в себя, и весь остальной мир в тебя влюбится. Любя себя, ты будешь любить и других. Мы позволяем другим людям творить своё счастье. Но у них это плохо получается или не получается вовсе. Источник твоего счастья внутри тебя. Материализуется в твоей жизни то, на что тратиться твоя энергия. Энергия направлена туда, куда обращено внимание. Ты должна испытывать голод, должна чего-то хотеть. Не трать свою энергию на порицание. Цель твоей жизни такая, какую ты сама себе поставишь. Цель - испытывать радость. Источник успеха - внутреннее счастье. Найди то, что находит в твоём сердце отклик. Следуй за ощущением блаженства....
   Вероника вдруг поняла, что, осуждая "маму", постоянно возвращаясь мыслями в "Космос", сама гнала своё будущее в этот капкан. Сколько сил потратила она на боль и ненависть! И от этого они только многократно усилились в её жизни.
   -...думай о том, чего ты хочешь, а не о том, что не хочешь! - звучали в её голове слова, которые она тогда не восприняла. Теперь их смысл стал понятен ей. - Устраивай не антивоенный митинг, а митинг в поддержку мира. Отвлекайся от негативных эмоций. Отгораживаясь от мира негативными мыслями, ты будешь страдать, ты будешь испытывать дискомфорт. И более того, Вселенная будет множить этот дискомфорт и возвращать его в твою жизнь многократно увеличенный.
   "Теперь я больше никогда не буду думать о "маме"! Вообще ничего не буду о ней думать, ни хорошего, ни плохого! Никогда!" - решила Вероника.
   Она поняла: чтобы избавиться от "мамы", от "Космоса", от Москвы, надо перестать о них думать!..
   -...последний рубеж - это праздник, - звучали в ней слова сетевика. - Визуализируй праздник, добро, счастье, которого ты жаждешь. Никто и никогда не сможет написать за тебя историю твоей жизни. Мысли правильно!
   "Я буду мыслить правильно, буду!.. Теперь я буду представлять себя на курортах, в шикарных и дорогих гостиницах, в разъездах по всему миру!" - закричала в себе Вероника.
   Она зажмурилась и всё оставшееся время полёта представляла себя в самых экзотических местах по всему миру, какие только знала и о которых слышала, твёрдо решив: "Сказка будет продолжаться!.."
   Глава 25.
   Вероника, не раздеваясь, плюхнулась в постель, устланную бирюзовым атласом. После сумасшедшей ночной прогулки ей нестерпимо хотелось спать, и она тут же вырубилась, заснув здоровым, мертвецким сном.
   Проснулась она только под вечер. Её разбудил настойчивый звонок входной двери.
   Вероника насторожилась. Звонили долго, выдерживая небольшие паузы.
   "Кто бы это мог быть?!" - продолжая вылёживаться в уютной постели, она стала перебирать варианты, но не находила подходящего объяснения этой настойчивой трели. Никто из знакомых просто не мог бы к ней сейчас прийти, тем более так бесцеремонно натренькивать.
   Да и кто знал, что она в городе?!
   Гвоздь?!
   Но это был не его стиль. Конечно, Гвоздю от неё кое-что было нужно, но он не стал бы этого добиваться таким примитивным способом: не мальчик ведь. Тем более, зная повадки Гвоздева, его ленивый характер, Вероника отмела этот вариант сразу же. Он бы обязательно прежде позвонил, чтобы зря не тащиться.
   "Тогда кто же это трезвонит, так долго и нудно?.. Анжела?" - вряд ли она стала бы напрашиваться к ней в гости первого января, тем более так настойчиво и продолжительно звонить.
   Собственно говоря, она Анжелу никогда вообще не интересовала. Вероника это знала. И если раньше у той и был повод возникнуть на её горизонте, то теперь, когда не было предмета её явного интереса, - Бегемота, - эта подружка вряд ли сама когда-нибудь по доброй воле показалась бы на пороге её квартиры. Вероника видела, что в глубине души Анжела презирает её и терпеть не может.
   Мог бы зайти кто-нибудь из прежних знакомых, кто-то, быть может, всё-таки видел её вчера прогуливающуюся в новогоднюю ночь в одиночестве.
   Впрочем, нет! Звонили как-то очень уж нагло.
   Обычно так натренькивают в звонок сантехники или электрики, которых вызвали на ремонт в квартире. Те будут звонить до посинения, пока им не откроешь. Всё, что им надо - твоя роспись в наряде на ремонт.
   Но Вероника никого не вызывала. С проводкой, сантехникой, водопроводом, отоплением у неё было всё нормально.
   Тогда кто бы это мог быть?
   Вдруг её посетила страшная догадка, от которой она, взвизгнув, нырнула под одеяло, спрятавшись, словно ребёнок: "А что если это за мной приехали из Москвы?"
   Гарик уже неделю, как был в Москве. Что там могло произойти?
   Вероника не тешила себя иллюзиями, что Гарик питает к ней чувств больше и другого свойства, нежели она к нему. Но всё же она надеялась на его благоразумие. Идти без причины сдавать её Саиду он бы не стал. Вряд ли это закончилось бы для него чем-то хорошим.
   С другой стороны, у Гарика был повод, чтобы это сделать. Ведь Вероника "продинамила" его, если разобраться, половину из обозначенного им срока. И он решил так отомстить ей....
   Вероника с удивлением обнаружила, что воспоминания о Гарике разожгли в ней похоть. Прошла всего неделя, а подружка её уже скучала по экзекуции. Ей, нахалке, хотелось, чтоб её снова наизнанку вывернули. Да, теперь Вероника физически понимала смысл выражения "вывернуть матку наизнанку". Но это обычно бабы друг другу обещают, когда между собой скубатуху затевают. А Гарик не обещал, он делал.
   Вероника мечтательно потянулась, ощутив всё своё женское тело, как один сплошной источник удовольствия, усеянный эрогенными зонами, откинула одеяло и посмотрела вниз, на бугорок своего лобка, кучеряво возвышающийся между бёдер, опустила вниз руку, потрогав налившийся кровью, выпроставшийся наружу из своего укрытия, из больших срамных губ клитор.
   Она всегда считала, что клитор у неё особенный. Нимфоманкой она была или нет, но своё тело она могла изучать и рассматривать часами. Ей нравилось это делать. Она не могла насытиться своей красотой, своими формами, которые ей даровал господь бог и мать природа, своей чувственностью. Ощупывая себя, гладя своё тело руками, чувствуя прикосновение своих пальцев, любуясь изящными линиями бёдер, живота, ягодиц, груди, она всегда приходила в восторг и возбуждение.
   Вероника не знала всей небесной иерархии устройства вселенной, а, быть может, миллиарда миллиардов вселенных, - кто это знает, - но зато настойчиво, как вселенную, изучала саму себя. Она сама была целой Вселенной, и ей иногда казалось, что для того, чтобы мир существовал, достаточно было себя самой.
   Вероника всегда испытывала необыкновенное счастье, когда могла остаться наедине со своим телом и любоваться им в зеркало, принимать какие-то немыслимые позы, открывая его новые пропорции, общаться с ним прикосновениями и познавать его тайны.
   Она была благодарна Создателю за себя, за своё умопомрачительное сложение. Какой глубиной сознания, какой нескончаемой любовью, какой предвечной мудростью надо было обладать, чтобы создать эту удивительную, эту изящную, эту грациозную и многофункциональную конструкцию - её тело. Оно было прекрасной живой скульптурой, самой настоящей скульптурой, грациозной и чувственной. Не только другие, - она сама, - не могла подчас отвести от него глаз. Оно просто завораживало её.
   Если оно было одето - то было украшено. Даже сущие лохмотья, если бы она напялила их, - дерюга какая-нибудь дырявая, грубая мешковина или джут, - только оттеняли бы его красоту и великолепие! Его нельзя было испортить одеждой. А если одежда была красивой, она только подчёркивала его достоинства.
   Если же оно было нагим, то своей красотой могло заворожить кого угодно, даже свою хозяйку, Веронику!
   Но тело её было не только скульптурой. Оно было вместилищем. Вместилищем её души, вместилищем её жизни. И от осознания этого просто захватывало дух подобно тому, как если представить, что земля, по которой ты ходишь, по которой двигаются миллиарды миллиардов живых существ, где они проводят свою жизнь, рождаются и умирают, зачинают новую жизнь, убивают и пожирают друг друга, земля, где текут реки, высятся горы, царствуют величественные океаны, где возникают и исчезают геологические эпохи, эта земля - не просто вместилище миллионов, миллиардов разнообразнейших функций, процессов и явлений, а ещё и Земля-планета, сама несущаяся с умопомрачительной скоростью в пустоте космоса, в его безбрежной бесконечности. Но на этом пути ей для движения отведена всего лишь узкая тропинка траектории, сошествие с которой означает конец и планете, и всему, что живёт на ней.
   Она всегда сравнивала себя с Землёй. Ей даже не верилось, что другие женщины тоже существуют. Она воспринимала их не более чем декорации к своей жизни, а иногда вообще весь мир казался ей декорацией к существованию её души и её тела. Для себя Вероника была одна во всём мире. Просто Создатель её, чтобы ей не было скучно, выдумал все остальные персонажи мира, придумал ему историю, и баловал её, как любимого ребёнка.
   Вероника верила только в себя и своего Создателя. Иногда ей казалось, что это одно и то же, что Создатель живёт внутри неё самой и творит мир по своему образу и подобию. И она его образ и его подобие. Тогда ей становилось весело, хорошо, радостно и спокойно. И она понимала в такие минуты, что в ней живёт сама вечность, безбрежная вечность существования, и она - свой любимый ребёнок, она сама - предмет своей страсти и своих пылких чувств. А те, кто приходит в её жизнь, - лишь персонажи, которые играют роли, которые она сама им и придумывала. Но чтобы ей было интересно жить, та часть её, которая придумывала роли для персонажей, обладала некоторой степенью свободы и тайны, чтобы не раскрывать дальнейшего сюжета её, - то есть как бы своей собственной и одновременно посторонней, - судьбы прежде времени, в которое это должно было осуществиться.
   Иногда ей казалось, что её разум, сила её мысли могут всё, чего она только ни пожелает сотворить. Но случалось так, что они обретали некоторую самостоятельность и творили просто от случайной мысли, какой бы скверной или недоброй для неё она ни была, и тогда потом всё приходилось переделывать и исправлять.
   Впрочем, бывали и дни, когда ей всё представало в другом свете. И тогда она чувствовала, что никакая она ни хозяйка мира, а лишь крошечная песчинка в его безбрежном океане, от воли которой ничего не зависит. В такие дни на неё находила тяжёлая грусть. Мир делался огромным, страшным, холодным и чужим, а ей казалось, что она просто сумасшедшая дура....
   Вероника приподнялась, опершись на локоть.
   Так она пролежала пару минут, прислушиваясь к звонкам, не прекращавшимся всё это время, потом решила всё-таки подкрасться к двери и посмотреть в глазок. Впрочем, звукоизоляция квартиры позволяла просто подойти к двери, - на лестничной клетке этого не было бы слышно, - но она всё-таки подкралась....
   Да, уж! Глазок! Жора вообще не хотел его ставить при смене двери. Тогда она спросила его:
   -Почему?
   -Глазок - предатель. В нём видна игра света, когда в него выглядывают.
   -Ну, и что? - удивилась Вероника.
   -Могут выстрелить!
   -Куда выстрелить?! - засмеялась, не понимая его, молодая супруга.
   -В глазок, - спокойно объяснил ей муж. - Потом, в него особо-то ничего и не видно. Только пространство перед дверью. Глазок - это для "бычья"!
   Ей тогда это показалось забавным. Смотришь в него, а кто-то стреляет?! Бред какой-то! Поэтому Вероника всё-таки уговорила Бегемота поставить ей в дверь глазок:
   -Слушай, здесь же я буду жить, в конце концов! Можешь считать меня "бычкой", но глазок мне поставь!..
   Установив на время обычный, Бегемот заказал из Японии импортный, который работал как видеокамера и давал обозрение от стены до стены. Кроме того, если в подъезде вдруг гас свет, этот "умный" глазок переходил в режим ночного видения.
   Чудо техники надо было ждать несколько месяцев, и потому, оплатив заказ, они так и укатили в Москву, оставив в двери глазок обыкновенный, совдеповский....
   Подкравшись, Вероника прильнула к нему. Было видно площадку этажа, тёмный угол подъездного колодца перед лифтом. И больше ничего. Однако в дверь продолжали названивать. И это было очень подозрительно и зловеще.
   Вероника пожалела, что у неё, действительно, нет глазка с круговым обзором, но дверь решила не открывать: "Надо, наверное, переехать к родителям, пожить у них! А квартиру сдать постояльцам!" Этот странный звонок заставлял её волноваться всё больше....
   Вдруг замурлыкал телефон на тумбочке в дальнем конце коридора, у кухни. Несмотря на то что звук его был приятным и мелодичным, Вероника вздрогнула, испугавшись.
   Она всё-таки взяла трубку, ожидая чего-то неприятного, вся волнуясь.
   -Бегетова! Зда-аро-ова-а! С Новым годом! - раздался в трубке весёлый голос Гвоздева.
   -А!.. Привет! Тебя тоже! - она успокоилась немного, хотя трель квартирного звонка не прекращалась.
   -Как встретила?!
   -В одиночестве! - призналась Вероника. - Как и положено вдове....
   -Слушай, я к тебе вот по какому вопросу! - Гвоздь опять был навеселе. - С тобой Кекс хочет пообщаться.
   -Кто такой?! - поинтересовалась девушка.
   -Ну-у-у! Здра-асте-е! - возмутился Гвоздь. - Ты чё, типа, Кекса не знаешь?!
   -Нет! - Вероника почувствовала, как теряет авторитет в глазах бандита.
   -Ну-у-у, а ещё на сходняк хочешь! Так тебя там точно в три счёта замордуют!..
   -Слушай, я уже поняла, что это какой-то блатной! - перебила его Вероника.
   -Так - поняла! Это положенец теперь! - подсказал Гвоздь.
   -А по какому вопросу? - насторожилась Вероника.
   -Ну, как - по какому? - удивился Гвоздь. - По твоему!..
   -У меня вопросов много! По какому именно!..
   -Слушай, ты бы спасибо сказала, что я тебе встречу устроил, а не уточняла! У тебя-то особого выбора нет! Да и вообще он с бабами только в бане встречается, в голом виде! А с тобой как с человеком хочет утрясти тему....
   -А какую?!..
   -Что там у тебя тренькает! - возмутился Гвоздь. - Разговаривать мешает!
   -Да кто-то в квартиру ломится! Звонит минут пятнадцать уже, наверно....
   -А-а-а! У тебя какой дом-то? Кирова шесть?! - стал припоминать Гвоздь. - Это, можа, домушники! Ты не открывай! Позвонят-позвонят, да пойдут дальше! У них сейчас рейд по вашему району. Самое время хаты хлопать. Ну, ты не боись, у тебя дверь крепкая, замки - высший класс! Главное - не открывай! Они сейчас на беспределе! Вломятся, по балде настучат и вычистят хату, мама не горюй! Даже я тебе потом не помогу! Это их заработок, сама должна понимать!
   -Да у нас же на подъездной двери стоит кодовый замок! - возмутилась Вероника.
   -О чём ты шепчешь?! - удивился её наивности бандит на другом конце провода.
   Гвоздь замолчал, видно, припоминая, о чём шёл разговор прежде.
   -В общем, так, будь дома, никуда не уходи! Я тебе позвоню! Точно не обещаю, но, возможно, на неделе Кекс тебя пригласит. Я за тобой тогда подрулю! Лады?!
   -Хорошо!
   Вероника повесила трубку, перебирая варианты, на которые с ней мог захотеть общаться Кекс. Все они сходились к одному - "бабкам" Бегемота. Раз с ней хотели поговорить, значит, что-то не получалось с простым прихватом собственности её погибшего мужа. Она мешала.
   Вдруг Веронику осенила мысль, что ей вообще не следует никому открывать двери. Неизвестно сколько денег застряло за её душой после смерти мужа, но даже двух квартир, - её и Бегемота, - судьба которых повисла в воздухе, хватило бы, чтобы ей свернули голову, как куропатке.
   В дверь ещё какое-то время продолжали звонить, и чтобы не слышать этого, она направилась в ванную, включила воду, наполняя огромную чашу ванны для купания.
   Своим сообщением Гвоздь сбил все её мысли. И Вероника пыталась теперь найти ту нить приятных рассуждений, которым доселе предавалась.
   Однако настроение испортилось, и настроиться на мечтательно-эротический лад больше не получалось. Она теперь ощущала себя мишенью в какой-то большой игре. Разве может мишень витать в эротических грёзах?
   Конечно, никому не нужно было убивать её просто так! Но за деньги! Тем более за большие деньги!..
   Вероника закрылась в ванной и включила на полную катушку телевизор, чтобы не слышать тревожащего дверного звонка. Стараясь отвлечься от дурных мыслей, она предалась удовольствию купания и просмотру появившегося совсем недавно в украинском эфире канала MTV.
   "Бог не выдаст - свинья не съест!" - в конце концов решила она, думая таким образом обмануть свои страшные догадки. Но они не покидали её головы.
   Быть может, Кекс поговорит с ней, посочувствует её горю, выразит соболезнование. Ну, а потом, - он же наверняка не простак, - предложит подписать какие-нибудь бумаги о переходе прав собственности. И что ей делать?! Подписывать - не подписывать?! Как поступить? И где гарантия, что, - даже подписав документы, - она останется жива? "Скажут: "Детка, мы, конечно, понимаем, Бегемот любил тебя, но это его проблемы! Нет человека, и проблем его тоже нет! Мы-то тебя знать - не знаем! Поэтому, извини, - подвинься! Мы у тебя заберём это, это и это!" - рассуждала Вероника.
   Она понимала: то, что было оформлено на подставных лиц или просто принадлежало её Жоре по картельному договору, - уже давно отошло в другие руки. Таким образом, наверное, оформлено было многое, но не всё! Иначе, её бы не стал беспокоить сам положенец! А тут сразу столько внимания! Видно, было нечто, что просто так, - без её согласия, - забрать было невозможно, и это нечто было существенно в цене! Иначе, Кекс не стал бы с ней встречаться.
   Продолжая свои нелёгкие раздумья, Вероника вылезла из ванной.
   В дверь уже не звонили. Она прошла на кухню, заглянула в холодильник. Здесь было шаром покати. Старые, испортившиеся, продукты, она отправила в мусоропровод, а то немногое, что покупала к Новому году, уже подъела. Желудок сосало от голода. Надо было идти в магазин.
   У центрального универмага, который, несмотря на первое января, уже работал, стояло столпотворение. Дикая инфляция подгоняла народ к магазинам тратить свои сбережения, пытаясь их хоть таким образом сохранить. Много было приезжих из России.
   Вероника хотела пройти мимо ЦУМа, но через стеклянные двери фойе увидела в центре первого этажа Сашко Цындренко, который теперь отирался здесь, - в группе менял, - и решила задать ему трёп за болтовню.
   -Здорова-а! - засиял тот, заметив Веронику. - С Новым Гадом!
   Вероника набросилась на него:
   -Ты зачем Гвоздю рассказал?!..
   -Тс-с! - приложил Сашко указательный палец к губам.
   Он взял её за плечо и повёл обратно на улицу.
   -Циня!.. Ты куда опять?! - раздался сзади возмущённый голос.
   -Та я ж тильки на хвылыну! - отмахнулся он, а Веронике на самое ухо прошептал. - Не кажи, шо я тоби баксы миняв!
   -Да нужен ты мне больно! - возмутилась она, убирая его руку с плеча. - Ты бы сам трепался меньше - было б здорово! Откуда Гвоздь знает про это?!..
   Они вышли на улицу. Солнышко сверкало в морозном небе, и Сашко щурился.
   -Та то ж в порядке обмена информацией! - оправдывался он перед Вероникой. - Вин до нашой контори прямого видношення нэ маэ, але слово за мэнэ можэ замовыты! Тому я йому де-шо що сливаю! Кстати, ты нэ чула?! - вдруг, вспомнив что-то важное, тронул её за плечо Цындренко.
   -Что не слышала?! - поинтересовалась Вероника.
   -Та його ж вбылы....
   -Кого?!
   -Та як кого?! Гвоздя ж!
   -Как убили?! - не поняла Вероника. - Я вот только что с ним по телефону разговаривала!.. Может, часа два назад!
   -Да-да! - подтвердил Сашко. - Його точно! А Кексу - щэ не видомо! Начебто тилькы поранылы! Прямо на квартыри у ньёго!..
   -У кого на квартире?!
   -Ну-у, у Гвоздя ж!..
   -А где ж его квартира?!..
   -Та як же ж - де?! Твого ж чоловика-покойнычка квартыра! Вин казав, шо ты не заперечувала!..
   Тут кто-то развернул Сашко прочь от Вероники, к себе. Это был Саня, их бригадир.
   -Слышь ты, перец! - зло, но сдержанно произнёс он. - С кралями потом лясы точить будешь! Мы сейчас работаем, понял?!.. Или тебя снова без пайки оставить?!.. Так Гвоздя бильше немаэ, чтоб тебя выручать!..
   Он потащил опешившего Сашко внутрь магазина, давая на ходу инструкции:
   -Там клиент упакованный подвалил! У него косарь! Торгуется за курс! Ты перебиваешь! Дёргаем и сваливаем! На сегодня баста, понял?!..
   Менялы исчезли за стеклянными дверями ЦУМа, и Вероника пошла своей дорогой, в продуктовый магазин. Последняя ниточка, связывавшая её с блатным миром, - Гвоздь, - как ни гнила она была, оборвалась....
   Дома на всякий случай, хотя уже не сомневалась, что это правда, она набрала номер телефона в квартире Бегемота. Трубку никто не брал.
   "Может, и к лучшему! - решила Вероника. - Надо бы ещё документы на квартиру Жоры проверить! На кого они оформлены! Вдруг Гвоздь, действительно, их уже переписал!"
   Вероника смотрела в окно на вечернюю площадь перед драмтеатром.
   Город уже не казался ей таким милым и родным, как прежде. Она чувствовала, что внутри этого спокойного с виду пейзажа идёт настоящая охота, в том числе, и на неё.
   "Хоть возьми и исчезни куда-нибудь месяцев, эдак, на шесть или на год! - сокрушённо подумала девушка. - Но куда?"
   Глава 26.
   Веронике, в самом деле, скучать не пришлось.
   Сразу же по приезду в Москву "мама" сообщила ей, что она отбывает с парой новых клиентов в секс-клуб "Платон отступает", где-то в Соединённых Штатах. После этого были сказочные Гавайи, - по сравнению с ними Италия показалась Веронике уже отсталой и нищей деревней. Потом она сопровождала одного американского бизнесмена в его поездке в Гонконг. И едва возвращалась в Москву, как её уже ждал очередной похотливый до молодой симпатичной украинской пиздёнки старикашка.
   Теперь она ощутила на себе всю мощь "маминого" бизнеса, в котором, хотя и занимала одно из важных мест, была всего лишь винтиком в огромном механизме по зарабатыванию денег на человеческой похоти и жажде молодого, сочного, здорового тела ослепительной красоты юной особы.
   Вероника была старательна, выкладывалась на полную катушку. Она помнила договор с "мамой", и теперь только он и стоял у неё перед глазами. Она представляла его каким-то шкаликом, уровень которого постоянно рос, а наверху была заветная цифра: один миллион долларов.
   Клиенты ею были весьма довольны, и весть о новой, обворожительной и весьма искусной жрице любви, появившейся в обойме у "мамы", расходилась по миру, в буквальном смысле, с быстротой молнии. Бывало так, что, вернув её в Москву, они уже звонили и снова заказывали обворожительную украинскую pussy на самое ближайшее будущее.
   Вероника была нарасхват. Случалось так, что Саид вёз её напрямую с одного курорта на другой, где в роскошных апартаментах уже томился в ожидании очередной богатый старичок, исходящий слюной при одном только воспоминании об этой хохлушке. Вскоре похотливая очередь на неё сделалась такой длинной и плотной, что она уже летала в компании чеченца по всему миру без заезда в Россию, в Москву, в "Космос", едва успевая с самолёта на самолёт. И это Веронику в её положении устраивало больше всего.
   Теперь ей стало понятно, зачем "мама" тратила на неё столько времени и такие деньги, водила её по операм и дорогим ресторанам, украшала в изысканные наряды и осыпала бриллиантами. Вероника взлетела под самый потолок небосвода истеблишмента. Недаром с ней занимались преподаватели, которые натаскивали "девочку" в английском, немецком, французском, давали ей представления об искусстве и живописи, учили её правильно одеваться и накладывать make up и ежедневно определяли её dress code. Её промоушен удался на славу. И теперь все мировые толстосумы, - клиенты "мамы", - желали вкусить её прелести, занимая друг за другом очередь для встречи с ней на полгода вперёд.
   Вероника ходила по рукам в таком высоком кругу, одно упоминание хоть кого-то из лиц которого в мировой прессе рядом с проституткой обернулось бы вселенским скандалом. Поэтому им это стоило очень дорого. Очень! И "мама" не успевала набивать карманы гринами, то и дело нагло взвинчивая цену на её услуги. Впрочем, эти люди денег не считали, - главным для них было оставаться в тени. И "мама" нарадоваться не могла, что так удачно угадала место в иерархии своей секс-империи для новой симпатичной украинской "девочки". Вероника, - она не сомневалась, - была прирождённой суперпроституткой, талант которой был просто зарыт в землю, а она сумела его откопать и раскрыть....
   Спустя пару месяцев этой бешеной гонки Вероника уже и припомнить не могла, где, в какой стране, в каком городе, на каком удивительном и экзотическом курорте была две недели, - и даже неделю, - назад. Они проносились перед ней будто на всё ускоряющей вращение карусели.
   Она крутилась как белка в колесе, проносясь над миром со скоростью молнии, каждый раз встречая рассвет с другим клиентом, в новом месте, в другой части света, но всегда неизменно с Саидом, который стал её тенью в этом стремительном мировом турне.
   Всюду её сопровождало несколько человек, обеспечивающих ей подобающий и подходящий к местному климату внешний вид, одежду и макияж. Они часто менялись. Но Вероника замечала, как они дорожат своим местом, как им не хочется покидать её, носящуюся со скоростью загоняемой лошади по мировым курортам и злачным местам суперпроститутку.
   Вероника чувствовала себя денежным пылесосом, шланг которого "мама" умелым промоушеном умудрилась засунуть в карман не одному из своих клиентов-миллионеров. Она была теперь секс-машиной высшего уровня, безвозвратно отсасывавшей из карманов толстосумов их деньги и застарелую, начавшую тухнуть, сперму из их ушедших было на покой яичек. И то, и другое она делала так восхитительно, что были довольны и "мама", и клиенты. Не была довольна только она.
   Сперва это было до того захватывающе и необычно, что она уже и забыла как-то не то чтобы обо всём другом, но даже о Битлере. Но вскоре Вероника ощутила неудовольствие от происходящего. Её тело стало подавать сигналы протеста против такой нагрузки, - она работала на износ. Мимо проносились десятки тысяч заработанных ею долларов, а в её кармане не оседало ничего. И она всё чаще теперь вспоминала знаменитую присказку: "И я там был, мёд-пиво пил, по усам текло, да в рот не попало!"
   Да, по её соблазнительным усикам, которые ей на больших срамных губах каждый раз старательно выравнивали парикмахеры, - слева и справа от её злачной щёлки, - действительно, текло рекой. Но ей от того не прибывало ни цента. Все её драгоценные наряды, которые следом за ней в чемоданчиках возили по миру, и несколько килограмм многомиллионных украшений, которые в дипломате, пристёгнутом позолоченными наручниками к запястью под ослепительно белым костюмом, носил с собой Саид, - всё это принадлежало не ей. И каждый раз, когда ей на шею надевали колье стоимостью в несколько сотен тысяч, - а то и миллионов, - долларов для ужина или другого появления в компании клиента в публичных местах, Вероника ощущала невыносимую тяжесть, преодолеть которую стоило больших усилий. Она оставалась всё той же нищей куртизанкой, которая выходила на панель, как на сцену, - в ослепительном баснословно дорогом реквизите, который ни на цент не принадлежал ей. И после очередного спектакля его также аккуратно снимали с неё, оставляя в чём мать родила, ни с чем, словно это был манекен.
   Вероника всё больше понимала, что она всего лишь декорация, вывеска, яркая лампочка, на которую, распустив слюни, летели "мамины" клиенты-миллионеры. Что сама она, как человек, как женщина, никому из них и не нужна вовсе. Что они воспринимают её не больше, чем проститутку, чем ярко накрашенную, изысканно и дорого одетую функцию, сексуальную услугу, часть их эпатажа и программы отдыха или путешествия, которая появилась из ниоткуда и по окончании поездки или отдыха должна исчезнуть также, - в никуда. И, несмотря на всё сказочное фешенебельное великолепие жизни на этой прекрасной планете, которое теперь, благодаря её новому статусу, стало ей доступно, которого иначе она не попробовала бы ни на один зуб, Веронику это устраивало всё меньше и меньше. Она понимала, что вскоре, - навсегда отравленная этим ярким ядом роскоши, о которой прежде она и представления не имела, даже и не подозревала, что такая возможна и существует на свете, - уже не сможет жить по-другому. Но ещё больнее было осознавать, что она всего лишь рабочий орган этого праздника жизни. А всё это чарующее великолепие, - вся эта сказка, в которую её с головой окунули, - для неё не навсегда! И она всё чаще задумывалась об этом. Деньги, которые оплачивали за её тело, за её красоту, за её сексуальную неординарность и её умение сдаивать застоявшиеся секреты мужского организма, опустошать яички и семенной мешочек так, что ей позавидовал бы любой уролог, текли прямиком в карман "мамы". Но однажды этот поток должен был иссякнуть, потому что она перестала бы быть той соблазнительной штучкой, которой была сейчас, красота её стала бы уже не юной, и не такой манящей. К тому времени "мама" уже наверняка надоила бы через неё свой миллион долларов и нашла бы новую фаворную "девочку", не уступающую ей красотой и способностями, и Вероника стала бы ей просто не нужна. Тогда её даже не отпустили - просто вышвырнули бы на помойку, оставив без гроша в кармане, лишь со сладкими воспоминаниями в голове. Да и в чём была бы их сладость? В том, что она когда-то ходила в чужих бриллиантах и в чужих дорогих нарядах, бывала на фешенебельных курортах и в злачных местах мира, вроде Лас-Вегаса, Макао и Монте-Карло, куда, словно тараканы к тарелке со сладким ядом, слетались миллионы людей, - богатых и не очень, - одни, чтобы просто провести время, другие с искренней и тщетной надеждой выиграть у этой жизни счастливый билет, третьи - чтобы кого-то объегорить? Какая бы ей от этого всего была отрада тогда, когда всё это прошло?!..
   Вероника знала: любая другая на её месте вылизала бы "маме" всё, что та бы ей приказала, лишь бы попасть в эту сказочную жизнь, которая теперь окружала её, - и той неважно было бы, что будет с ней дальше - через год, через два. Но Вероника всё чаще задумывалась теперь именно об этом, и это отравляло ей возможность наслаждаться той сказочной, яркой, красивой, роскошной, недоступной для подавляющего большинства жителей Земли жизнью, в которую её окунули. Всё чаще она задавалась вопросом: "А что потом?!"
   Может быть, и не нужно было этого делать? Может быть, действительно, пока вокруг был праздник, надо было, не задумываясь о будущем, наслаждаться этим пиршеством, а потом, когда вдруг всё окажется позади, просто свести счёты с жизнью? Но Вероника знала, что как раз это у неё и не получится! Она не сможет убить себя! Не потому, что любит себя, - теперь она уже не знала, любит ли себя, потому что всё больше сама воспринимала своё тело, как вещь, а не как свою драгоценную и единственную Вселенную, которая принадлежала ей прежде, и которую когда-то любила и обожала неподдельной и искренней любовью больше всего на этом свете! А просто потому, что знала: она трусиха, и не сможет этого сделать! И потому, когда "мама" даст ей пинка под зад, а у "мамы", - Вероника не сомневалась в этом, - момент этот был строго рассчитан и заранее известен, она долго, как использованная лампочка, будет валяться на помойке жизни, пока не исчезнет с лица Земли. Но знала точно и ещё одно: этого она не хочет! Она сама должна управлять своим будущим и сделать его таким, каким сама его видит. Но ослепительная, блистающая, завладевающая ежесекундно вниманием мишура окружившей её роскошной жизни мешала ей увидеть, рассмотреть, сконструировать для себя его так, действительно, хотела. Надо было остановиться, отвлечься, перестать воспринимать окружающую её ежеминутно чужую реальность, в которой была всего лишь декорацией, собрать в кулак свою волю и начать строить свой мир, который бы принадлежал только ей.
   Вероника всё чаще задумывалась об этом, но никак не могла приступить к осуществлению своего плана. Она ещё вспоминала того парня, который учил её однажды в самолёте, как управлять своей жизнью. Но его наставления всё больше скрывала ослепительная вуаль происходящего с ней без остановки действа кружившей её красивой, яркой карусели. Весь мир кувыркался вокруг в калейдоскопе новых впечатлений, и она не в состоянии была остановиться. Да она и в самом деле не могла с этой карусели сойти. Чтобы сделать это, ей нужно было отработать "маме" миллион, а до этого было ещё очень далеко. И никто бы ей этого миллиона не подарил....
   Однажды Вероника в ужасе проснулась среди ночи в пятизвёздочном отеле в Рио-де-Жанейро, и поняла, что надо что-то делать.
   В постели рядом с ней храпел очередной голый старикашка, который и не догадывался, сколько душевных сил ей приходилось затрачивать на то, чтобы доставить ему удовольствие, чтобы заставить его член вспомнить, что при ослепительном виде обнажённой женщины он должен вставать, расти, делаться упругим столпом любви, а не продолжать понуро висеть, как дохлый мышонок. Кто бы знал, чего ей стоило будто бы с настоящей страстью обнимать, привлекать к себе и прижимать к своей мягкой, нежной, шелковистой, упругой коже старое, дряблое, обрюзгшее, - всё в мерзких пятнах, плешинах и других признаках организма, пикирующего в утиль, - тело очередного миллионера, начинавшего думать с ней в постели, будто он, оказывается, ещё, - о-го-го, - Мачо, а не просто кусок дерьма с миллионным счётом в банке. Кто бы знал, сколько стоила ей душевного напряжения старательно изображаемая всякий раз, когда клиент обращался к ней, радушная и счастливая улыбка, словно это был её медовый месяц со сказочным принцем, а не отбывание очередного щедро оплаченного "маме" номера с очередным ходячим трупом-толстосумом.
   Проснувшись, Вероника долго сидела на постели, поджав под себя ноги, и думала о происходящем с ней.
   Ей стало душно, и она вышла на просторный балкон.
   Далеко внизу, под гостиницей тянулся мимо, - от одного края города до другого, - берег океана. На освещённом фонарями широком песчаном пляже даже ночью было многолюдно. Там не переставали купаться, играть в мяч, лежать на шезлонгах. Курортная индустрия работала безостановочно. Откуда-то с центральных улиц доносились звуки карнавального шествия, пёстрая кавалькада которого, казалось, здесь не прекращается никогда.
   Её старичок мирно спал, и она ощущала себя медсестрой при последних издыханиях больного, оказывающей ему помощь посредством сексуального взбадривания уже клонящегося к вечному покою тела....
   Порыв влажного тропического ветра дунул ей в лицо. Она всмотрелась в черноту впереди, над морем, разбавленную лишь редкими огнями кораблей и красными сигнальными маяками на вершинах окружающих город гор. Ночь была безлунной, и потому едва угадывались в темноте очертания ещё более тёмной, загадочной и по-своему красивой Сахарной головы, неправдоподобно торчащей из воды крутыми склонами.
   Вероника снова попыталась сконцентрироваться на том, чему её учил парень в самолёте, вспомнить его наставления....
   Было, конечно, здорово, что Вероника за считанные месяцы побывала в стольких местах, даже в одно из которых в своей обычной жизни ей вряд ли когда-либо удалось бы попасть. Но она вдруг поняла, что этот хоровод, запущенный "мамой", однажды всё-таки остановится и сбросит её прямиком на свалку. Но теперь он будет кружить её ещё очень долго, возможно, что даже до тех пор, пока однажды она вот также не проснётся где-нибудь на Шри-Ланке или на Мадагаскаре среди тропической ночи и не поймёт, что это уже не она, не Вероника Бегетова, которой внутри даже теперь она всё равно, несмотря ни на что, ещё ощущала себя. А, действительно, какая-то суперпроститутка Лада, которой некуда, незачем, да и не хочется уже сходить с этой карусели. Потому что привыкла к ней, её больше нигде и ничто в этом мире, кроме нескончаемой череды новых и старых клиентов-старикашек, не ждёт. И, даже заработав "маме" тот пресловутый миллион, который обещал ей свободу, она не сможет покинуть этого замкнутого круга, потому что он стал уже частью её натуры и прочно въелся в её душу своим порочным новообразованием, отделить которое от себя без мучительного усилия, больших потерь и невыносимой боли будет невозможно. И даже если это ей удастся, то вряд ли она найдёт уже ту, прежнюю, себя и сможет заново обрести тот утраченный образ. К тому времени Вероника Бегетова умрёт в ней навсегда. И не останется ничего, кроме пустышки Лады! А прошлое будет тащиться за ней как липкая паутина, притягивая к себе, назад. И побарахтавшись, побултыхавшись в прежнем мире, где ей уже не будет места, без этой странной работы, если её можно назвать работой, без этой кутерьмы, без этого нескончаемого турне с бесконечной сменой несимпатичных и неприятных мужчин, она вернётся обратно к "маме", приползёт к ней и будет умалять, растоптав остатки гордости, взять её обратно.
   И, возможно, "мама" снизойдёт и не обидится на неё за то, что она покинула её империю страсти, променяла на обыкновенную, такую неприкаянную и беспросветную, серую и будничную, лишённую праздника и впечатлений жизнь, - возьмёт обратно. Но, скорее всего, к тому времени "мама" уже вырастит новую фаворитку, которая займёт её нынешнее место главного диаманта её диадемы, и скажет ей: "Извини, Лада! Ты ушла со своего трона, а свято место пусто не бывает! Я нашла новую красивенькую кобылку, а ты теперь займи местечко поскромнее или вообще ступай-ка в номерные девки! Ты уже не котируешься!"
   Вероника увидела своё будущее и поняла, что не хочет его. Она не знала теперь и сама толком, чего же хочет, - только не этого: "Надо найти выход и выбраться с этой пёстрой, усыпляющей здравый смысл хмельным, пьянящим нектаром, завлекательной карусели! Если не сделать это сейчас, этот монстр, Лада, сожрёт меня изнутри, не оставив ничего от меня! Я стану пустышкой, зарабатывающей деньги продажей своего тела!"
   Вероника не на шутку испугалась, что с каждым днём всё больше превращается в Ладу, бездушную мастерицу умений в той сфере, о которой большинство почему-то предпочитает молчать, делая вид, что этого вовсе нет. В конце концов она станет той, которой ничего больше и не надо, которая боится, как бы её место не заняла более молодая, красивая и броская путана, - а такое рано или поздно всё равно произойдёт!
   "Нужно что-то менять! - решила она. - Пока я окончательно не стала ею, нужно выбираться из этого золотого дерьма!.. Но как?!"
   Она вспомнила Битлера! Вот кто был ей нужен! Как она забыла про него со всей этой пёстрой кутерьмой! Как можно встретить мужчину своей жизни и снова окунуться в путанство?! Но что она могла сделать?!
   Да, у них был сказочный роман, но... так казалось только ей! Ведь Битлер прекрасно знал, кто она и почему ему так страстно отдаётся!.. Он же её купил!.. Он и подумать не мог, что она сделала бы это для него с таким же удовольствием и просто так потому, что он ей нравился, потому что она его любила!..
   Битлер! Битлер! Битлер!
   Он исчез из её жизни так внезапно и так давно, что о нём стоило бы, наверное, просто забыть. Но она не могла! Он был записан в каждой молекуле её ДНК, в каждой клеточке её тела, и это знала только она!
   И та мишура, которая пёстрым дождём сыпалась на неё в её теперешней жизни, только отвлекала её от воспоминаний о нём, но не могла их поглотить.
   Вдруг Вероника испугалась, что уже никогда не увидит его!
   "Битлер! Вернись ко мне! Я ничего больше не хочу! - страстно зашептала она куда-то в черноту бразильской ночи. - Битлер!.. Я люблю тебя! Забери меня отсюда, из этой опостылевшей мне своей бриллиантовой мишурой жизни!.. Я хочу жить по-другому!"
   Она закрыла входную дверь на балкон, чтобы не разбудить своего клиента, мирно и сладко, словно ребёнок, дремлющего после опустошения семенных канальцев его тела старикашку, и уже что было силы закричала в чернильный мрак ночи:
   -Битлер! Забери меня с собой!
   На глаза Вероники навернулись слёзы.
   И хотя какой-то убаюкивающий голос внутри неё говорил: "Брось, девочка, ты привыкнешь к этому! Смотри, как всё вокруг красиво, замечательно, как это нравится тебе!" - она знала, что должна бороться за себя, пока ещё не стало слишком поздно.
   Единственное, чего Вероника не знала, так это - как.
   Глава 27.
   Вероника привыкла уже к тому, что каждый день кто-то подолгу звонит в дверь её квартиры. Несколько раз она пыталась подсмотреть в глазок, кто же это может быть. Но никого увидеть так и не удалось.
   Из дому она выходила теперь крайне редко. Только по самой большой необходимости. Странные звонки, загадочное убийство Гвоздя, хотя, скорее всего, с ней никак не связанное, а также тревога от ощущения, что за ней кто-то охотится, заставляли её сидеть взаперти в квартире. Она притаилась и жила теперь тихо, как мышь, лишь изредка выходя за продуктами.
   Для покупок она выбрала маленький магазинчик на глухой, поднимавшейся из предпойменного парка по склону отрога правого берега Псла улице Гагарина. Ассортимент здесь был захудалый, продукты залежалые и дорогие. Но Вероника опасалась показываться в центре города. А здесь людей было мало.
   Не то, что в магазин, - выйти за дверь, в подъезд, - было ей теперь страшно.
   Закрывшись в квартире, словно моллюск в раковине, Вероника проводила день за днём, ничего не предпринимая для того, чтобы хоть как-то начать разрешать накопившиеся, жизненно важные вопросы.
   Сначала она ещё понимала, что тянет резину, что рано или поздно ей всё-таки придётся выйти из дома и начать действовать. Никто ничего за неё делать не будет. В конце концов ей придётся самой предпринимать шаги по защите своего имущества от посягательства жаждущих лёгкой наживы бандитов. Она понимала, что, чем раньше начнёт действовать, тем больше ей удастся спасти. Ведь досидеться можно было до того, что её просто выкинули бы даже из этой неприступной и надёжной, как ей казалось сейчас, крепости. Могло статься так, что она уже ей и не принадлежит, - деньги и связи могли сделать всё, что угодно. Пока она отсиживалась, думая, что находится в безопасности, где-то там, вовне, неизвестные ей злодеи, не встречаясь с ней, не угрожая, не пытаясь её убить, могли бы запросто переоформить документы на её собственность, а потом пожаловать с решением суда: "Выселяйтесь, гражданочка! Пшли вон, на улицу!"
   То, что она вдова Бегемота, - для тех, кто хотел забрать всё, - пустой звук, пшик. Это Вероника поняла ещё из общения с Гвоздевым. Тот и сам, как ей теперь было известно, уже произвёл какие-то действия с квартирой Бегемота якобы с её разрешения. Так и на всё остальное её согласие просто "нарисовали" бы столько раз, сколько понадобилось, без её ведома.
   Вероника понимала: имущественные отношения - это бумаги, которые необходимо правильно оформить и надёжно охранять записи в них. Она чувствовала, что, пока сидит в своей скорлупе, мир меняется! И не в лучшую для неё сторону! И вполне возможно, когда она, наконец, очнётся от своего непонятного оцепенения и захочет действовать, вернуть многое, что сейчас ещё можно сохранить, будет невозможно.
   Она и не претендовала на то, что за её покойным супругом числилось неофициально, по какому-нибудь картельному договору о разделе сфер влияния - это было опасно и глупо! Не стоило злить цербера, стерегущего общак. Это уже перекочевало частью туда, а частью, под шумок, разошлось по тем, кто был ближе к кормилу. Там и догонять было нечего. Зачастую, как говорил муж, это были государственные предприятия, в которых деньги через нужных людей уводились по каким-то непонятным статьям расходов, а потом оказывались у него в кармане. Было и несколько кооперативов, владевших ресторанами и барами, кафе и столовыми, от доходов которых Бегемот получал свой процент. Они были оформлены на посторонних людей, подконтрольных воротилам, и, когда не стало Бегетова, его часть доходов те разделили между собой. Ей там тоже ничего не светило, - Вероника это понимала. Но она не собиралась сдаваться без боя то, что принадлежит ей как супруге по документам, официально.
   Требовалось срочно закрепить свои права на то, что можно было спасти.
   С её квартирой было проще: она была куплена на имя Вероники. А вот с той, в которой жил Бегемот, всё обстояло намного сложнее: Вероника вообще не знала, на кого та оформлена, да и боялась приступать к выяснению этого. Ведь могло статься так, что, тронув этот вопрос, она задела бы какую-нибудь гнилую головешку, и всё здание её надежды, и без того казавшееся шатким и непрочным, просто рухнуло бы, похоронив под собой хозяйку.
   Самого главного, чего не было у Вероники, - это связей.
   Все связи в городе контролировались и перекупались воротилами, такими, как её Бегемот. Тот, кто попадал в сферу их интересов, был обречён. Так или иначе, но они одерживали над ними верх. Раньше были некоторые, недоступные теневым хозяевам города сферы, но теперь, когда рухнул Союз и исчез, - как и не было, - социализм, всё здесь принадлежало им. И Вероника понимала, что сейчас, оставшись без мужа, на развалинах его империи, она стоит на пути стремящихся к его, ещё не прибранным к рукам богатствам, воротил, готовых смести на своём пути все преграды, в том числе и её маленькую жизнь.
   Наверное, если бы она не стала проявлять строптивость при предстоящем переделе и всё, что числилось за ней из империи Бегемота, быстренько отдала, её бы пощадили. Возможно, оставили бы даже с барского плеча квартиру, которую ей подарил муж. Но это был бы предел их щедрости. Без сомнений, всё остальное прибрали бы. А, возможно, её и спрашивать-то не стали бы. Кто она такая?
   Вероника очень боялась. Ведь она даже не Гвоздь! Так, - слух по знакомым пойдёт, что Бегетову почему-то и кто-то убил, - и всё. А, может быть, и не пойдёт даже! До недавнего времени она и понятия не имела, как работает эта безжалостная машина. Но теперь, когда вдруг не стало Гвоздя, который ещё недавно, весь на понтах, разъезжал на новой тачиле по городу в совершенно пьяном виде, никого не боялся и не просыхал ни на минуту, Вероника увидела, как она действует. Кто-то наверху что-то говорит, а внизу кого-то убирают.
   Теперь она знала, что, - когда станет вопрос убрать её с дороги, - заминки не произойдёт даже на секунду.
   Сейчас самым главным было уберечься от бандитской расправы. И Вероника, словно невидимую бурю, пережидала, закрывшись в квартире, это время, которое вообще непонятно когда и как закончится. С виду не было и намёка, что кто-то охотится за ней. А эти звонки? Или она может жить спокойно и вообще никому не нужна в этом городе? Спросить было не у кого.
   Да и как было спрашивать, даже если бы знала у кого:
   -Вы не собираетесь меня прикончить?!
   А они ей что?
   -Да, подожди немного!..
   Неопределённость сводила её с ума. Иногда ей казалось, что время остановилось, а весь мир вокруг замер в ожидании развязки с ней. В другое раз ей виделось, что всё вокруг мчится вперёд со скоростью ракеты, и только она стоит на месте, как фонарный столб, который, словно наждачная шкурка, счёсывает, истончает вышедшая из берегов безжалостная река событий. Тогда она собиралась тут же схватиться за дела, которые не ждали отлагательств, срочно составляла список, который завтра же должна была начать осуществлять.
   Но наступало завтра, а Вероника всё сидела безвылазно в квартире, придумывая себе какие-то нелепые отговорки, почему ничего не делает. Она то смотрела телевизор, то принимала несколько часов к ряду ванну, то старательно накладывала make up, готовясь к выходу в свет. Наступал вечер, а она так и сидела на диване, продолжая старательно подводить глаза и накладывать тени.
   В конце концов, поняв, что день потерян, она срывалась в какой-то тупой истерике: пачкала себе щёки губной помадой, размалёвывая их, как у клоуна, рисуя большие губы и запудривая лицо до дурацкой белизны, а потом дразнила сама себя в зеркало, вымещая, поскольку больше не на ком было, сама на себе злобу за свою бездеятельность, своё дурацкое, беззащитное положение, свою слабость и нерешительность.
   Бывало при этом, что её истерика доходила до того, что она вспоминала себе, как допустила, чтобы какой-то мерзкий армян, взявшийся невесть откуда, драл её "как сучку". И тогда издевалась над собой так мерзко и гнусно, как не додумался бы поступить с ней никто другой. Тогда она старалась себя унизить с таким остервенением, что у того, кто стал бы свидетелем этого, волосы встали бы дыбом. И он бы решил, что видит перед собой тронувшуюся умом молодую женщину, которая истязает своё голое, разрисованное какой-то краской и помадами тело, пихая перед зеркалом фаллоимитатор во все возможные места, наблюдая за собой и обзывая себя самыми последними, унизительными, плющащими остатки достоинства словами.
   После таких срывов, утром, уставшая от вчерашних самоистязаний, Вероника приходила в оцепенение и шок от одного только воспоминания о том, что с собой накануне вытворяла. И тогда плакала, выламывала в исступлении руки, прося у самой себя прощения, обещала себе что-то бессвязное. Потом, немного успокоившись, принимала полдня ванну, стараясь смыть с себя какую-то грязь, которой на самом деле не было, но она всё равно ощущала некую несмываемую нечистоту своего тела и не знала, как с ней справиться.
   Затем она снова плакала. Плакала потому, что с ней происходило нечто странное и непонятное. Она жалела своё истерзанное тело, и её измотанная таким существованием душа скорбела по чистоте и непорочности, которые теперь были ей недосягаемы.
   В конце концов, понимая, что ничего вернуть уже невозможно, и надо жить дальше, она успокаивалась и обещала себе, что завтра непременно займётся намеченными когда-то неотложными делами, снова составляла их список, ложилась спать спокойная и счастливая, что наконец-то вырвется из этого заколдованного круга и начнёт что-то предпринимать.
   Но назавтра всё повторялось снова с точностью какой-то заложенной в сознание программы, прекратить которую она была не в силах.
   В минуты редкого просветления Вероника вдруг понимала, что потихоньку сходит с ума, что надо выбираться из этой западни, в которой оказалась, но тут же успокаивалась, думая, что раз боится, будто у неё паранойя, - на самом деле всё нормально: сумасшедшие никогда не считают себя сумасшедшими. А раз она подозревает себя в этом, значит, - нормальная.
   Поняв это, она несколько дней бездельничала, давая себе отдохнуть и успокоиться.
   Дни отдыха проходили. Вероника снова садилась и старательно записывала на листочек, какие действия по своему спасению начнёт предпринимать завтра.
   Но наступало завтра, и весь круговорот промедления, ничегонеделания, а потом и самоистязаний повторялся снова.
   Она хотела быть сильной, хотела, наконец, начать по-настоящему действовать. Но где-то внутри неё что-то сломалось, будто вышла из строя какая-то маленькая, но очень важная пружинка. И теперь её заедало, как сломанную игрушку, в самый ответственный момент.
   Её удивляло, почему этот сдвиг по фазе, случился именно теперь, а не когда-нибудь раньше. Быть может, убийство Гвоздева сработало как спусковой механизм, как последняя капля, переполнившая чашу давно назревавшего психического кризиса, и её понесло?
   Иногда она порывалась пойти в аптеку и купить себе что-нибудь успокоительное, но потом отговаривала сама себя, потому что не знала, что именно ей надо принимать. К врачам идти она боялась. Если она расскажет психиатру, что вытворяла с собой во время приступов безумия, её наверняка упрячут в психушку. А, во-вторых, даже если ничего страшного и не произойдёт, но городские воротилы узнают, что у неё такие проблемы, то непременно воспользуются ситуацией, чтобы признать недееспособной и упечь "в больничку" на всю оставшуюся жизнь: это всё-таки гуманнее, чем убивать.
   Прошла неделя, потом другая, настала третья, а она всё пребывала в замкнутом круговороте безумия и страха, не в силах его остановить. В конце концов, Вероника потеряла счёт времени.
   По-прежнему она лишь изредка выходила из дома за продуктами, опасаясь попасться звонившим в дверь. Сама она никому не звонила и не отвечала на телефонные звонки.
   В этой прострации она всё больше становилась похожей на помешанную. Уже ничего не ждала, забыв даже, зачем когда-то что-то планировала делать. Но повторялся очередной приступ безумия, и это, в самом деле, становилось похоже на паранойю.
   Когда у неё заканчивались продукты, прежде чем отправиться в магазин на глухой улочке, она обходила все закоулки квартиры, стараясь найти какие-нибудь припасы, лишь бы только не высовываться из своей бронированной раковины наружу. Всякий раз она что-нибудь находила.
   Последнее, что Вероника умудрилась найти и съесть, - дорогущие конфеты, которые она купила перед Новым годом и насыпала в китайскую фарфоровую вазу в зале, позже забыв о них, и несколько бутылок шампанского, припрятанных за занавеской у осыпавшейся уже порядком и пожелтевшей сосны. Его она выпила как компот из чашки. Перед этим она разделалась с импортной сухой колбасой, консервированными ананасами и прочими деликатесами, которые обнаружила в кладовке. Нормальная, человеческая еда, такая, как молоко, картошка, хлеб, сало, которую Вероника всегда предпочитала любой экзотике, как всякая нормальная украинка, родившаяся в хлебосольном краю, становились теперь для неё какой-то роскошью, потому что, как ей казалось, идти за этим в магазин, выходить из дома, было равносильно пересечению линии фронта во время обстрела....
   Однако голод, не смотря на её отчаянное сопротивление, в очередной раз погнал её в магазин. Вероника открыла входную дверь и увидела, как на пол падает какой-то клочок бумаги.
   Это была записка из мастерской, в которой говорилось, что глазок, заказанный и оплаченный её супругом, давным-давно получен. Мастер несколько раз приходил, но никого не может застать дома. Телефон в квартире не отвечает. И потому он оставляет эту записку, поскольку не намерен больше оттаптывать себе ноги, и просит хозяев связаться с ним, когда появятся дома, и назначить время для установки "чуда техники".
   Вероника вернулась в квартиру и несколько раз перечитала записку, пытаясь понять её содержимое. Наконец-то до неё всё дошло. Она обрадовалась и бросилась к телефону, набрала номер мастерской и договорилась с мастером о времени установки импортного чуда.
   К его приходу надо было привести себя и дом в порядок.
   Глава 28.
   Бесконечное кругосветное турне Вероники так и продолжалось с некоторых пор, - без заездов в Москву. Она уже сама не помнила, когда там последний раз была.
   Только что "отгуляв" весьма знаменитого и состоятельного клиента на экзотических Мальдивах, Вероника по плану должна была вылететь на Мадагаскар, как вдруг Саид сообщил ей:
   -Завтра летим в Москву!
   -Как?! - удивилась Вероника.
   Понимая, что так бесконечно продолжаться не может, - прошло уже больше полугода с тех пор, как в последний раз садилась на рейс в Россию, - она всё же надеялась, что это продлиться несколько дольше. Насколько? Вероника об этом не задумывалась! Она вообще ни о чём не задумывалась в последние несколько месяцев. Менялись страны, курорты, парикмахеры, визажисты, клиенты. И только одно было неизменно: она и праздник жизни, который её окружал со всех сторон независимо ни от чего....
   -Как-как?! Молча! - Саид был немногословен.
   Ему, видимо, тоже не хотелось прекращать перелёты с одного роскошного курорта на другой и возвращаться в унылую и беспросветную Россию.
   Вечером Вероника неспешно и даже как-то нехотя, - возвращаться в Москву, в "Космос" у неё не было никакого желания, - собирала вещи в номере люкс, когда вошёл Саид. С ним был визажист.
   -Через час жду тебя для выхода на ужин в ресторан! - сообщил он и протянул ей усыпанное бриллиантами колье.
   Вероника удивилась: для кого ей было наряжаться? - но через час ждала его в номере убранная и оформленная, как обычно, - для выхода с клиентом.
   Саид зашёл за ней, проводил её до такси, и через пару минут они уже сидели неподалёку в ресторане, сделанном в тропическом стиле.
   Стол был шикарно и дорого накрыт.
   -Кого ждём? - поинтересовалась Вероника.
   -Никого! - ответил Саид. - Я тебя угощаю!..
   -Ты меня "гуляешь"? - удивилась Вероника так искренне, озорно и забавно, что в её словах проскочила некая фамильярность и игривость, обезоружившая её сурового охранника.
   Это было откровенное заигрывание. Саиду было запрещено спать с ней, такая связь, даже однократно допущенная, вела бы его к безусловной дисквалификации как охранника Вероники, и его бы заменили на другого. Он мог пользоваться сторонними проститутками, на что ему отпускались средства, но только не вступать в интимные отношения с той, которую должен охранять.
   Веронике показалось, - и богато накрытый стол подтверждал это, - что сегодня Саид почему-то решил нарушить это правило, краеугольный камень своей работы. Это было удивительно и странно! Вероника слишком хорошо успела изучить Саида, чтобы не заподозрить какой-то подвох! Но в голову ей, вскруженную чудным прощальным вечером, игристым красным вином, - всей этой странной обстановкой, - уже закралась шаловливая мысль, которая навязывала ей такое поведение. И хотя где-то в самой глубине души она до сих пор была обижена и даже недолюбливала этого чеченца, месяцы совместного странствия в его бессменной компании всё же примирили её со своим восприятием, - и чем дальше, тем спокойнее и уравновешеннее относилась Вероника к этому человеку.
   И вот сегодня, - ни с того, ни с сего, - она решила переспать с Саидом по собственной воле, пожелав этого от души, потому что нормального мужика, за которым не приходилось бы ухаживать, как сексуально развращённой сестре-сиделке, добивающейся у состарившегося "мальчика" хотя бы элементарного трёхминутного "стояка", у неё после Битлера, наверное, ни разу и не было....
   Мысль о том, что сегодня вечером ей предстоит шикарный секс, Веронику вдохновила и подвигла на новую демонстрацию желания. В конце концов, это была не её проблема, а Саида, - ей-то "мама" подобного категоричного запрета не ставила!
   И всё же!.. Саид дорожил своим местом её охранника, поэтому подобный шаг с его стороны настораживал....
   -Почему мы возвращаемся? - поинтересовалась Вероника снова.
   Она знала: "маме" в последний раз стоило больших хлопот организовать её выезд из России по поддельному загранпаспорту. Поэтому должно было случиться что-то экстраординарное, если ей предстояло лишний раз мельтешить перед пограничниками.
   Саид не ответил, продолжая неспешно есть и смотреть вокруг, будто любуясь тропической природой. Вероника видела, что он чем-то озабочен, скорее, даже расстроен, и, может быть, хочет сказать об этом, но не может.
   Наконец, когда ужин уже подходил к концу, Саид разговорился.
   -Это из-за меня, - только и сказал он.
   Он то и дело подливал ей красного игристого вина, но сам ни разу не выпил.
   -Почему из-за тебя?! - удивилась Вероника.
   -Россия ведёт войну на Кавказе, в моём доме, Грозный в руинах, - сказал чеченец, Вероника что-то слышала об этом краем уха, но это было так далеко от её жизни, что не могло её заинтересовать. - Мы воюем за свободу своей земли! То, что не удалось сделать Гитлеру, произошло теперь. Рано или поздно, это всё равно должно было случиться! Нельзя бесконечно держать народ в узде! Тем более России! Если мне не изменяет интуиция, то ей осталось недолго существовать, как государству. Скоро на её месте возникнет десяток-другой мелких стран.... И мы будем первые, кто отделится от этого имперского монстра!
   Вероника слушала его без особого интереса. В речи Саида сквозили какие-то высокопарные, пропагандистские нотки, а любую пропаганду она просто не переваривала. Тем более что всё это её нисколько не касалось. Если ей, этой стране, надо, - пусть воюет, хоть завоюется! Какое ей дело до России?! Пожалуй, если бы можно было выбирать страну, в которой она пожелала бы жить, Россия не вошла бы даже в первую сотню....
   -И ты поедешь на Кавказ?! - поинтересовалась всё-таки Вероника.
   Саид как-то странно пожал плечами.
   -Это всё решит человек, который приедет в Москву завтра! - ответил он.
   Но Вероника прочла его настоящий ответ в глазах чеченца, которые он отвёл в сторону. Она вдруг заметила, что он не хочет, просто боится, что его заберут на войну, и из более менее благополучной Москвы попадёт воевать против русских танков, пушек и вертолётов. Конечно, кататься с девочкой по курортам в белоснежном костюме, расшитом золотом, с пуговицами, аккуратно и строго украшенными драгоценными камнями, рубином и изумрудом, с дипломатом, полным бриллиантов, было куда приятнее, чем бегать по лесам с "Калашниковым" наперевес или "Стингером" на плече, - грязным, с небритой бородой, изображая из себя ваххабита....
   Вероника усмехнулась.
   Она вспомнила то, что видела по дороге в Москву: не государство, а руины. И такое было везде, по всей России, до самой Москвы! Не стали же специально, - в честь её проезда, - наводить вдоль дороги разруху?!..
   "Как эта нищая страна, какое-то пепелище империи, пародия на державу может ещё с кем-то воевать?! - удивилась она. - Народ её по уши в дерьме, вот-вот захлебнётся, а генералы всё воюют! Ну, что ж! Видать, порох ещё в одном месте не иссяк!"
   Да пропади она, та Россия, пропадом!..
   Это страна не имела для неё никакого значения! Она не значила для неё ничего! Тем более после того, что она видела, объездив весь мир! Россия представлялась теперь ей унылой берлогой русского медведя, который засел в Москве и стращал оттуда окрестные земли, докуда хватало его лап, пришибая свой собственный народ, уже и без того полудохлый, привыкший к его дубине настолько, что по-доброму, по совести, мог делать только одно - пить дрянную русскую водку. Она видела, - ей хватило одного раза, чтобы это увидеть, когда её везли на машине, - как живут в ней люди: словно пленники, сами у себя в рабстве, мучаются - не живут. Но вот то, что теперь туда надо было возвращаться, её никак не устраивало....
   -Но ведь можно было бы кого-то прислать тебе на замену! - возразила Вероника.
   Саид покачал головой.
   -"Мама" не может тебя никому, кроме меня, доверить, - разоткровенничался он. - И это не только потому, что ты красивая, и вряд ли кто устоит долго, как я, против твоих чар.... Что и говорить, знаешь, сколько усилий приходится прикладывать мне, чтобы не засадить тебе своего джигита?!..
   -Ну, я гляжу, сегодня ты решил изменить этому правилу? - заигрывая, поинтересовалась Вероника.
   Она знала: когда так ведёт себя, мужчина уже не устоит против её сетей. Он уже попал!
   -...А кроме того, - продолжал Саид, словно не замечая откровенного кокетства, - у тебя амуниции, - брилликов и прочего барахла, - лямов на пять потянет! Кто устоит перед соблазном, чтобы однажды не отправиться в бега?!..
   -Ну, а ты? - поинтересовалась Вероника. - В самом деле, почему ты не соблазнишься этим? Меня под мышку, "маму" - по боку? Денег хватило бы нам на всю оставшуюся жизнь!..
   Вероника отпила из бокала, сделав маленький глоток красного шипучего вина, игриво глядя на Саида: она уже порядком набралась и могла вот-вот начать нести какую-то чушь.
   Саид подался вперёд.
   -Почему ты решила, что с тобой?! - хитро сощурившись, произнёс он так, словно кинжалом по сердцу полоснул. - Неужели ты думаешь, что у меня не хватило бы мозгов свалить всё на тебя, обналичить бриллики с одного колье, - поверь, что даже этого хватило бы, - а самому явиться с остальным в чемодане к "маме" и сказать, что... ты пустилась в бега?!..
   -А меня куда? - наивно поинтересовалась Вероника, хотя уже знала страшный ответ.
   Саид сделал красноречивый жест ладонью по горлу:
   -В расход - куда же ещё?! И, поверь мне, этот вариант знаю не только я! Поэтому "мама" и посылает с тобой меня! Другого такого, как я, у неё нет!
   Вероника немного оробела, когда её догадка совпала с ответом Саида, но спросила:
   -Но почему она так доверяет тебе?!
   -Много будешь знать - плохо будешь спать!.. Ты закончила?!..
   Видно было, что ему не терпится попасть в номер Вероники. Догадывался ли он: она тоже не против, чтобы её, наконец, хорошенечко продрал здоровый, сердитый, полный силы в чреслах, сдержанный, но уж если дорвался - держись, Саид.
   Однако Вероника тянула время. Может быть, потому что, - ей вдруг отчётливо показалось, - это последний вечер на мировых курортах, и отныне жизнь снова окунёт её в дерьмо на долгое время. И от того Веронике захотелось теперь подольше посидеть под этим тропическим небом, запомнить как следует этот тёплый вечер, чтобы потом, в холодной и серой России вспоминать этот чудный уголок....
   -Ты можешь ответить мне на один вопрос? - спросила она у Саида.
   -Ну, спрашивай! - согласился тот.
   -Сколько заработала на мне "мама"?!.. Если ты знаешь, конечно.
   Саид ухмыльнулся:
   -Зачем тебе?!
   -Ну, у нас с "мамой" был уговор, что она отпустит меня, когда заработает на мне миллион долларов.... И вот меня интересует: я уже отработала эту сумму или ещё нет?! - на глаза Веронике навернулась крупная, но скупая слеза.
   Она снова ощутила себя секс-рабыней, которую выжимали, как лимон, чтобы на её жизни, на её здоровье, на её теле заработать, сколотить баснословное состояние.
   Саид молчал, но Вероника долго не сводила с него теперь своих огромных, ослепительных, испепеляющих, искрящихся слезой глаз, в которых, словно ножи, блестели капли её боли. И он, сильный и безжалостный чеченец, без тени колебания способный перерезать глотку любому, если только ему это станет нужно, не смог устоять против этих едва заметных, скупых, как мужские, но горьких, - горше самого горького горя, - слёз этой молодой, сказочной красоты женщины, быть может, настоящее место которой было рядом с какой-нибудь царственной особой, в тронном зале, но судьба и "мама" определили её в проститутки, - пусть и в супердорогие, обитающие в покоях и роскоши, подобных королевским, но, всё же, продажные женщины, судьба которых, - как земля от неба, - отстояла от судьбы благородной крови.
   -Я думаю, что - да! - тихо произнёс он.
   -И она меня отпустит?! - со вспыхнувшей вдруг за этими каплями слёз, дрожащими в её глазах, надеждой, словно взмолившись к нему, спросила Вероника.
   -Не знаю, - покачал головой Саид. - Завтра у неё спросишь сама! Ждать осталось недолго!..
   Вдруг Вероника вспомнила то, отчего её бросило сначала в жар, потом в ледяной холод....
   Она долго не могла понять, почему ей так скверно было с самого утра на душе, так нехорошо, и только теперь вспомнила, что сегодня была годовщина с той поры, как не стало её мужа....
   Вероника налила вина в фужеры себе и Саиду и предложила:
   -Давай выпьем, Саид!..
   -Не-не-не! - замахал тот рукой. - Я не пью, тем более с женщиной!.. Хочешь - пей, я тебе не мешаю!..
   -...не чокаясь! - продолжила Вероника.
   Теперь слёзы катились по её лицу уже двумя ручьями, и она не могла их сдержать.
   Саид насторожился.
   -Что у тебя? - поинтересовался он участливо.
   -У меня, Саид, год, как погиб мой муж! - произнесла Вероника.
   Она едва смогла сдержать рыдания, которые вдруг словно прорвались наружу откуда-то из недр вулкана её чувств.
   Саид немного поколебался, потом поднял фужер и спросил:
   -Кто он у тебя был?
   -Он был?.. Бандит он был, Саид!.. Бандит!
   -А-а-а! - протянул горец. - Ну, мир его праху!
   Выпив, Вероника почувствовала, что от горя её просто развезло. Она вдруг ощутила себя такой грязной, никчёмной, продажной потаскухой, которая не достойна была никакого прощения, никакой жалости к себе ни от кого....
   -Какая я грязная! - зарыдала Вероника, уже в открытую голося так, что немногочисленные посетители ресторана обернулись к их столику.
   -Так!.. Всё!.. Пошли отсюда! - Саид подхватил её под мышки и повёл из бунгало, делая всем знаки, мол, всё нормально, - девушка перебрала....
   Утром Вероника проснулась, - против обыкновения, одетая, - в огромной постели номера люкс от того, что кто-то зашёл. Она обернулась и увидела Саида.
   -Что у нас вчера с тобой было? - спросила Вероника, но охранник уже стал прежним, суровым и неприступным Саидом, не тем, которого она видела вчера в ресторане. - Что у нас вчера с тобой было?! - повторила она вопрос, допуская фамильярность, которой Саид терпеть не мог.
   -Ничего! - наконец ответил он. - Я пьяных женщин не люблю!.. Даже очень красивых!.. Тем более у тебя вчера была скорбная дата!
   -Ой! Да брось, ты! - Вероника попыталась поймать вчерашнюю волну в его настроении, но это было бесполезно.
   -У нас через два часа самолёт! Приводи себя в порядок! - только и ответил он и скрылся за дверями номера.
   Появились парикмахер и визажист, и Вероника поняла, что отсрочки отлёта, на которую она так рассчитывала, чтобы хоть на день задержаться в этом тропическом раю, не будет....
   Москва их встретила ранней зимой, легким морозом и снегопадом.
   Вероника вышла из трапа, ежась и щурясь от крупных снежинок, которые так и норовили запорхнуть ей под ресницы.
   Ей даже не верилось, что ещё утром она купалась в тропическом воздухе, в лучах жаркого солнца.
   "Ну, Мальвина! Сказка кончилась, вот и твой пыльный чуланчик!" - сказала сама себе Вероника....
   "Мама" встретила её как-то прохладно. Вероника даже удивилась, поскольку, обычно, после долгой разлуки та отпускала в её адрес своеобразные комплименты, которые хотя и коробили, но давали знать, что она к ней дышит неровно. А тут она словно и не заметила её, лишь скользнув по ней стальным взглядом. Она распорядилась гостиничному охраннику, чтобы тот проводил её в номер.
   Веронику снова закрыли снаружи, как будто бы она не стала ещё той секс-королевой, которая принесла "маме" миллион долларов дохода за полгода своей работы!
   Это было возмутительно! Она ожидала совершенно другой встречи! Да "мама" должна была её на руках носить! А её заперли в пустом, казённом гостиничном номере, даже не в том, в котором она жила.
   Вероника хотела начать тарабанить от возмущения в дверь и требовать аудиенции с "мамой", но потом передумала, решив, что утро вечера мудренее, прошла к окну и уставилась на ночную Москву.
   В этом городе ничего не изменилось за время её отсутствия! Как будто бы она уже никуда и не уезжала из него!..
   Дверь отперли, и в номер зашла Вика.
   Вероника ощутила вдруг, как соскучилась по подруге и устремилась к ней. Вика тоже бросилась ей навстречу.
   -Слушай! Мать! - подняла её в воздух, как пушинку, Вика. - Ну, ты даёшь!.. Ты где была-то?! Где пропадала?!.. Ничего себе! Скрылась с горизонта, как корабль от причала! Я уж тебя потеряла совсем!..
   Она обнимала, прижимала к себе Веронику так, что едва не раздавила, целовала в щёки, в шею, в губы и была похожа на соскучившуюся дворнягу, которая облизывает в порывах безмерной радости заплутавшую хозяйку.
   Когда радость встречи и эмоции немного улеглись, они присели на кровать.
   После роскошных отелей, в которых Вероника обитала последнее время, обстановка номера люкс "Космоса" показалась ей по-совковски казённой и даже похожей на камерную.
   Она долго рассказывала Вике, в каких странах, на каких диковинных курортах была, та слушала, оглядывая её с ног до головы и непрестанно привлекая к себе, а потом неожиданно заключила:
   -Ну, всё, отъездилась ты!..
   -Почему? - удивилась и испугалась Вероника.
   -Так война ж! - пожала плечами Вика. - Всё меняется!.. Саида, скорее всего, заберут в Чечню! Завтра приедет какой-то их важный военачальник, Шамиль зовут! Бородатый, злой, как чёрт, говорят! Будет чеченскую диаспору собирать здесь, в "Космосе", на совещание! Очень многие поедут воевать.... Так что, тебя сопровождать в твоём мировом турне будет некому!
   -Да мне и не надо, чтобы меня сопровождали! - ответила Вероника.
   -Как так? - удивилась Вика. - Мама тебя на вольные хлеба не отпустит!..
   -Да я вообще больше не собираюсь этим заниматься! - радостно сказала Вероника.
   -А что? - удивилась Вика, она-то была в неведении насчёт её договора с "мамой".
   -Я отработала лимон зелёных!.. Теперь я свободна! - улыбнулась Вероника, сама не веря своему счастью. - Домой поеду!..
   Вика смотрела на неё некоторое время ошарашено, пытаясь осознать смысл её слов.
   -Ха!.. Мать! - засмеялась наконец она так, что Веронике стало не по себе. - Ты "маму" плохо знаешь!.. Размечталась, чтобы тебя отпустили!.. Как же!
   -Но у меня договор с ней был! - Вероника почувствовала тревогу в сердце.
   -Да она клала на этот договор, знаешь что?!.. Тебе сказать?!..
   Всю ночь Вероника не могла уснуть. Она не хотела верить словам Вики. Ведь Саид сказал ей, что она отработала миллион долларов. Теперь "мама" должна была её отпустить. Но что-то подсказывало ей, что её, в самом деле, никуда не отпустят.
   На следующий день охранник, молодой чеченец, повёл Веронику в ресторан на завтрак.
   Никто теперь не приходил делать ей причёску и выбирать то, что одеть на выход, и Вероника поняла, что в этом вопросе она предоставлена сама себе.
   С собой у неё было немного вещей: лишь то, что она носила в последнее время на солнечных пляжах, где царило вечное лето, - открытые платья и блузки, короткие юбочки и сарафанчики. Весь остальной гардероб она при отлёте на курорты оставила за ненадобностью в гостинице, и теперь он куда-то запропастился.
   Вероника решила наложить самый скромный макияж и одеть самое длинное и закрытое из того, что у неё с собой было. Однако самой нужной и желанной вещи, о которой она теперь мечтала, - обыкновенных женских трусиков, - ей найти так и не удалось. Сейчас она согласна была одеть даже панталоны, и пусть на неё все смотрят как на дуру: её карьера суперпроститутки, да и вообще проститутки, закончилась! И она теперь не собиралась ходить так, чтобы на лестницах мужчины, открыв рты, задирали головы и пялились снизу ей под подол. "С меня хватит!" - зло подумала она.
   -Слушай, мне с "мамой" надо увидеться, - сказала она охраннику, когда они вышли из номера.
   -Ей некогда, - ответил чеченский мальчик, почти подросток.
   -Ну, пожалуйста, проводи меня к ней! - стала просить его Вероника.
   -Она сейчас на собрании присутствует в концертном зале, с тобой говорить не сможет, - ответил охранник. - Ей сейчас не до тебя!
   Он говорил так, будто был посвящён во все "мамины" дела и знал, до чего и до кого ей сейчас есть дело, а до чего и до кого - нет. Однако Вероника была настойчива и в конце концов уговорила мальчика отвести её к "маме".
   После завтрака они прошли через холл в правое крыло гостиницы, и оказались перед дверью в концертный зал. Вероника осторожно, чтобы не наделать шуму приоткрыла дверь и заглянула внутрь.
   На ярко освещённой сцене выступал какой-то бородач, одетый в камуфляжную форму, хорошо подогнанную по его подтянутой фигуре, и высокие армейские берцы. Он прохаживался по сцене, энергично жестикулировал и что-то говорил. Зал, в котором все кресла были заняты мужчинами, был забит до отказа. Все внимали его словам. Стояла гробовая тишина, в которой голос мужчины рокотал как гул горного потока.
   Свет из щели приоткрытой Вероникой двери проник из коридора внутрь огромного полутёмного помещения. Бородач прервал речь и бросил сабельный взгляд на Веронику.
   Она опешила. Этот взгляд, - ей показалось, - проник в неё до самого мозга костей, прочитал всё её нутро и всю её сущность за мгновенье. Он словно застрелил её на месте.
   Однако Веронике позарез нужна была "мама", и она вошла внутрь.
   Мальчик-охранник зашёл следом и закрыл за собой дверь.
   Вероника думала, что инцидент исчерпан, но бородатый чеченец на сцене продолжал молчать и смотреть на неё острым как лезвие, режущим её, орлиным взглядом.
   -Выведите женщину из зала! - наконец вскинул он вверх руку.
   Охранник в испуге попятился назад, в вестибюльный коридор и потянул за собой Веронику, схватив её за голую руку.
   -Там же одни мужчины! - возмутилась Вероника, обратившись к перепуганному подростку.
   -Она там! Возможно, за кулисами! - ответил тот скороговоркой, продолжая тащить её по коридору прочь от концертного зала. - Я же сказал, что ей не до тебя!..
   Глава 29.
   Вероника словно очнулась.
   Записка мастера и предстоящая установка японского глазка вдруг привели её в себя.
   Ну, теперь она увидит, кто натренькивает ей в двери, и больше не будет бояться неизвестности. Она стала уверена, что с этого дня всё пойдёт по-другому.
   Включив телевизор, она вдруг с ужасом узнала, что прошёл уже почти весь январь....
   Ещё неделю она прибиралась в доме, приводила в порядок себя, ожидая прихода мастера, будто какого-то кавалера.
   Квартира за время её безумия превратилась в настоящую берлогу. Она выволокла на площадку и спустила в мусоропровод целую гору мусора. Мыла полы, пылесосила, вытирала всюду пыль, словом, прибиралась так, будто к ней ожидались какие-то важные гости. Не было больше никаких планов. Теперь у неё был один план: поставить импортный чудо-глазок, - а там всё пойдёт по-другому! Вот потом она начнёт действовать, начнёт по-настоящему жить!
   Она выбросила всю свою старую косметику, которой изрисовывала в приступах безумия своё голое тело, чтобы забыть об этом ненормальном, напоминавшем кошмар, периоде жизни, встретилась со своей знакомой сетевичкой и набрала у неё целую сумочку другого, совершенно неизвестного ей макияжа, чтобы привнести в свою жизнь новую струю ощущений.
   Всю неделю она ждала мастера. Он был занят на других объектах, и должен был прийти сегодня, в двенадцать....
   Вероника сидела как на иголках в коридоре, то и дело поглядывая на электронные часы над входом на кухню.
   Установка и настройка электронного глазка, как пообещал ей мастер, займёт не более часа. И после этого у неё начнётся совсем другая, счастливая жизнь. Всё пойдёт как надо!
   Даже за эту неделю в её жизни вдруг произошло много интересного. Она решила заняться обустройством своей жизни. В первую очередь ей нужно было обеспечить источник доходов, и Вероника решила сдать обе квартиры, сначала свою, а позже - и Бегемота, и некоторое время жить у родителей.
   На следующий день после звонка в мастерскую она сходила в редакцию газеты и разместила платное объявление о том, что в центре города, у драмтеатра, сдаётся шикарная квартира с прекрасным видом на Псёл.
   Теперь каждый день звонили. Вероника уже не боялась и брала трубку, уверенная, что это очередные квартиранты. Люди назначали время и приходили смотреть апартаменты. Поскольку встреча заранее оговаривалась, она теперь без опаски открывала двери.
   Посетителей было много. Им вроде бы всё нравилось, они уходили, пообещав ещё перезвонить, но пропадали. Она не могла понять, почему никто не хочет снимать её квартиру. Конечно, цена кусалась, но за такие роскошные апартаменты в тихом, спокойном, удобном месте, хотя и в центре города, была вполне приемлемой. Впрочем, Вероника не сомневалась, что скоро сдаст состоятельным квартирантам свою квартиру, а уже потом займётся квартирой Бегемота.
   Сегодня утром с ней произошло ещё одно замечательное событие. На Сотне она встретила свою школьную подругу. Та, визжа от радости, затащила её в кафе и сделала Веронике интересное предложение.
   -Давай вместе летать в Китай, за шмотками! - угостив её дорогим кофе, предложила приятельница. - У меня место на рынке торговое откуплено! Будем вместе по очереди торговать. Я сейчас одна. И торгую, и за тряпками летаю! Пока летаю - место простаивает, а аренда тикает.... Но даже так бизнес у меня прёт! Кручу тысячу процентов на закупочную стоимость! Представляешь?!..
   -Не знаю! - пожимала в сомнениях плечами, улыбаясь, Вероника.
   На самом деле она только показывала Ленке неуверенность, но про себя давно уже согласилась.
   -Это же сейчас самое то! - продолжала убеждать её подружка, не понимая, что Вероника играет с ней, по-прежнему делая вид, что ещё не решилась. - Годок полетаем, и на квартиру заработаешь!..
   Про себя Вероника ликовала: "Оказывается, вот она какая - жизнь.... Вон, девчонка! Сама в Китай летает - не боится! Сама там шмотками тарится - руку уже набила. Наверно, не без шишек! Здесь точку торговую держит! И плевала на всех с высокой колокольни! А я-то чем хуже?! Да и пошли все блатные на фиг!"
   -Да у меня есть квартира! - весело смеялась Вероника, радуясь предвкушению свободы от оков страха и опасений, забыв про всё.
   -Ну, тогда тем более! - не отставала Ленка. - Машину тогда купишь! Крутую!..
   -Да не хочу я машину! - набивая цену, игриво упрямилась Вероника.
   -А чего же ты хочешь?! - Ленка злилась, не понимая, что же не так в её аргументах.
   Ей и невдомёк было, что Вероника просто прикалывается над ней и над собой, опьянев от обыкновенного разговора на пустяковую совершенно тему.
   В самом деле, как было бы здорово вот так, как Ленка, куда-то лётать, что-то закупать, привозить, продавать, быть хозяйкой своей жизни. Глядишь, и, вправду, - ещё и заработаешь на этом!
   -Да жить хочу... спокойно! - призналась она. Ленка не понимала ответа, но Вероника это и имела в виду: спокойно жить, значит, - куда-то лётать, постоянно где-то за границей чем-то тариться, чтобы никто не мог догнать. - Чтоб не трогал никто!
   -А что, тебя кто-то трогает? - удивилась подруга, слегка насторожившись.
   Про жизнь Вероники она вряд ли что-то вообще знала: со школы не виделись.
   -Да, нет! - помотала головой Вероника.
   -Слушай, брось ты дурью маяться! - Ленка вроде бы догадалась, что подруга прикалывается, и пошла в наступление. - Иди ко мне! Не хочешь летать? Будешь на рынке торговать, а я буду в Китай мотаться! Доход - пополам, за минусом расходов! Идёт?..
   Было видно, что Ленке позарез нужна компаньонша, и Веронику это и радовало, и забавляло. Это казалось ей интересным, обещало что-то новое, свежий глоток жизни, новых впечатлений.
   -А как там?.. В Китае? - Вероника вдруг размечталась, и ей стало так хорошо, будто у неё уже билет на самолёт, и завтра она будет уже где-то далеко-далеко отсюда, за тысячи километров от своих тревог, страха, неопределённости и безумия.
   -Слушай! - Ленка всплеснула руками, обрадовавшись, что собеседницу зацепило. - Китай - это супер! Там даже сейчас тепло! Представляешь?! Можно перед тем, как тариться, на недельку на море сгонять, на какой-нибудь остров.... Хайнянь, например!.. Ой, как там здорово!.. Ой, как там хорошо!.. Подруга, ты не представляешь, как там чудесно!.. Попадёшь - обалдеешь!.. Обещаю!..
   Веронике хотелось уже прямо сейчас сорваться и умотать на этот Хайнань! Она представила себе тёплый жёлтый песочек, по которому плещется ласковое бирюзовое море, шелестящие сочной листвой зелёные пальмы, тёплый тропический ветер, приятно овевающий тело, и даже взвизгнула от восторга!
   Ленка ошалело посмотрела на неё:
   -Ты чего?!
   -Да нет! - осадила эмоции Вероника. - Так, вспомнила кое-что! А ты сама-то на море ездила?! Отдыхала?!
   -Нет! Некогда!.. Надо ж тариться! Какое там море! - Ленка погрустнела, но тут же поправилась. - А вот если бы была у меня компаньонша, такая, как ты, то непременно бы съездила!.. Ну, что?!.. Согласна?!
   -Да я не умею! - Вероника упрямилась, набивая себе цену.
   Ей было забавно, а Ленке непонятно, и та злилась:
   -Во, дурёха! Да все поначалу не умеют! Я тебя научу! Секреты кое-какие расскажу, чтоб не влипла куда! Процент тебе хороший дам!.. Чем не жизнь, а?!..
   Вероника решила прекратить мучить Ленку, но сделала вид, что задумалась, чтобы согласие её не выглядело легкомысленным и скороспелым.
   Пожалуй, это было удачное стечение обстоятельств и лучшее, что теперь могла предложить ей судьба. Чтобы не выдать своей радости, она пообещала:
   -Хорошо, я подумаю и перезвоню!
   -Только долго не думай! - предупредила её Ленка. - Мне компаньонша срочно нужна!.. Ну, или хотя бы продавец на рынке, если не хочешь летать за товаром!.. Тебя бы я с удовольствием взяла!..
   После встречи Вероника заспешила домой, - мастер вот-вот должен был прийти, - довольная тем, что всё в её жизни налаживается и устраивается.
   Все прежние страхи её давно улеглись. Забылось, что в Москве её искали. Да и искали ли вообще?! И где та Москва?! За тысячу километров! Теперь даже в другом государстве!
   Гарик, "гость"!.. Был ли вообще этот "гость"?! Это было давно и неправда!.. Не было вообще никакого "гостя"! Всё это ей приснилось, как дурной сон!.. Правда, иногда забавный!..
   "Как давно у меня мужика-то не было?!" - вдруг подумала Вероника и обрадовалась: если на ум пришло такое, значит, всё и вправду будет по-другому....
   Мастер уже ждал её у дверей квартиры. У него был небольшой чемоданчик с дрелью и инструментами, тестером, осциллографом и прочей дребеденью, в которой Вероника не разбиралась.
   -Через час готово будет, хозяйка! - заверил установщик.
   Спустя минуту он уже сверлил входную дверь, распахнув её настежь.
   В подъезде было холодно, и в квартиру задувал студёный ветерок. Вероника, почувствовав, что мёрзнет, накинула толстый длинный махровый халат.
   Она решила сварить кофе и угостить дяденьку, который ей почему-то понравился.
   Тот делал своё дело: возился с открытой на площадку входной дверью, нахваливая её качество.
   Дверь и в самом деле была превосходная: по немецкой технологии, бронированная, противовзломная, - гранатой не снесёшь.
   Мастер рассказывал между делом, - чтобы работать было не так скучно, - про забавные случаи с работы, а Вероника то и дело выходила из кухни в просторный коридор квартиры поддержать беседу, а потом возвращалась к плите, на которой вот-вот должно было подойти к кипению кофе в турке....
   -Хозяйка, тут к тебе какие-то молодые люди! - донёсся из коридора голос мастера.
   -Сейчас подойду! - кофе сварился, полезла пена, и она спешно сняла турку с газа.
   Вытерев плиту от коричневых клякс, она вышла в коридор.
   -Кто меня спрашивает? - поинтересовалась Вероника у мастера.
   -А вон! - махнул он рукой на площадку.
   На лестничной клетке стояли двое строго, со вкусом одетых мужчин, в которых Вероника сразу признала кавказцев. Они стояли на лестнице, сбоку от входной двери, и выглядели прилично и даже респектабельно, с шиком. От них пахло головокружительным парфюмом.
   На ждавших её были длинные кожаные чёрные плащи, шёлковые белые шарфики, тёмные костюмы с белыми, тяжёлого шёлка, рубашками-косоворотками с расстёгнутыми верхними пуговицами.
   Их пристальный, стальной, холодный, равнодушный к её судьбе взгляд вдруг испугал её.
   У Вероники что-то ёкнуло в груди, сердце ушло в пятки. Первое, что ей захотелось сделать - это закрыться, спрятаться внутри квартиры. Но входная дверь была распахнута настежь. И она не смогла бы её закрыть: мастер монтировал оборудование на косяке стальной коробки.
   Мужчины, однако, стояли спокойно и мирно смотрели на неё, будто чего-то ожидая.
   Вероника прогнала прочь недоброе предчувствие, убедив себя, что это очередные квартиранты. Огромная квартира в центре города, рядом с драмтеатром, с прекрасным видом на реку, в принципе, была по карману только таким личностям.
   -Вы по объявлению! - совладав с присутствием духа, спросила она.
   -По объявлению, по объявлению! - подтвердил тот, что стоял ближе к двери.
   Он был ростом выше, старше и как-то солиднее своего товарища.
   Вновь недоброе предчувствие попыталось завладеть ею. Она даже почувствовала, как её начало колотить мелкой дрожью.
   -Ну, проходите! - дрогнувшим голосом пригласила она стоявших в широкий коридор квартиры, стараясь справиться со своим волнением.
   Незваные гости бесцеремонно ввалились, слегка оттолкнув мастера от двери. Тот оглянулся на них, но промолчал.
   Мужчины, не спеша, вразвалочку, прошлись по коридору, оглядывая роскошную отделку квартиры. Они ходили прямо в ботинках, оставляя грязные следы с улицы на дорогом финском паркете. Веронику это слегка возмутило. Впрочем, это были не первые посетители, кто не хотел разуваться, осматривая квартиру.
   -Чьи такие хоромы будут? - поинтересовался один из зашедших, тот, что был повыше, постарше и посолиднее, когда они оказались в конце коридора, перед входом на просторную кухню. - Твои, что ли?!
   -Да нет, что вы! - почему-то соврала Вероника. - Я тут присматриваю просто!
   -Ну, а хоромы-то чьи?! - снова поинтересовался тот.
   Кавказцы вернулись по коридору назад и, как были, в обуви, в плащах, вошли в огромный зал, сели на широкое канапе, стоявшее посреди комнаты, развалившись в нём как у себя дома, нагло и бесцеремонно.
   Тот, что разговаривал с ней, откинул одну руку в сторону, положив её на широкую спинку дивана. Вторую руку он по-прежнему держал в кожаном плаще. Другой сел как-то поскромнее, сложив руки на коленях.
   Мужчины сидели и смотрели на Веронику, словно ожидая от неё каких-то вопросов.
   -Я вас слушаю! - сказала девушка, поняв, что молчание может продолжаться довольно долго, - гости никуда не спешили.
   Тот, что держал руку в плаще, достал её из кармана. В ней он держал пистолет с глушителем.
   -Собирайся, мартышка! - сказал он Веронике, даже не изменив тон голоса. - Мы за тобой!..
   Сомнений больше не было. Острая, как бритва мысль, что это "чехи" из Москвы, сверкнула в её голове.
   На Веронику напала паника отчаяния. К усилившейся дрожи прибавились ватные ноги и руки.
   Кавказцы спокойно сидели напротив неё и ждали.
   В комнату заглянул мастер. Чеченец, заметив его приближение по коридору, спрятал ствол под полу кожаного плаща.
   -Ну, хозяйка, я всё установил! - сказал он, виновато соображая, что влез в какой-то важный разговор. - Теперь вы в полной безопасности!..
   -Ага! - растерянно произнесла Вероника.
   Ей со всех ног хотелось броситься к этому неизвестному мужчине, закричать: "Караул! Спасите!" - спрятаться за него, уйти вместе с ним из квартиры. Но она продолжала стоять. Вероника поняла: случись это, - и невинного человека, скорее всего, пристрелят прямо у неё на глазах. Да и ноги не слушались её.
   -Хотите посмотреть, как работает?! - не унимался мастер.
   -Она потом посмотрит! - перебил его чеченец, что был постарше. - До свидания!
   -До свиданья! - виновато махнул из коридора через дверь в комнату мастер, как бы обращаясь ко всем.
   Он, видимо, хотел сказать ещё что-то, может попросить, чтобы ему заплатили, но тон кавказца говорил сам за себя.
   -До свиданья! - с трудом выдавила Вероника.
   Мастер расшаркался и нехотя ушёл.
   -Ну, что стоишь-то?! - дождавшись, пока за ним закроется входная дверь, поинтересовался кавказец с пистолетом. - Собирайся!.. Живо!.. А то так поедешь!
   Через десять минут Вероника в сопровождении кавказцев спустилась вниз.
   У подъезда перед домом стоял чёрный шестисотый "Мерседес" с московскими номерами. Тонированные его стёкла в передних дверях были наполовину опущены, и было видно, что впереди сидят водитель и ещё кто-то рядом, на пассажирском кресле.
   Вероника едва шла и вся дрожала. Ей казалось, что сейчас она потеряет сознание. Так и подмывало пуститься наутёк, но она понимала, что её тут же догонят.
   Один из кавказцев, тот, что был помоложе, открыл заднюю дверцу салона и залез внутрь. Второй, тот, что постоянно разговаривал, а теперь шёл сзади, за её спиной, слегка подтолкнул локтем Веронику вперёд, к открытой дверце машины:
   -Лезь!
   "Мамочка! Спаси!" - разорвался вопль в душе Вероники, когда она, нагнувшись, пролезла внутрь дорогого лимузина.
   Чеченец, стоявший у неё за спиной, последовал за ней. Теперь она была зажата между кавказцами с обеих сторон в просторном салоне "Мерседеса".
   Сидевший на переднем сиденье рядом с водителем мужчина, в котором Вероника узнала Саида, обернулся в салон и спросил, глядя ей в глаза своим сверлящим взглядом:
   -Ну, что, сучка, добегалась?!..
   Вероника не могла ничего произнести. Она просто онемела, словно проглотив от страха язык. Однако кавказец и не ждал от неё ответа. Он развернулся и что-то "гуркнул" водителю.
   Машина тронулась и выехала со двора на улицу, потом на проспект.
   Вероника продолжала мелко дрожать от страха и смотрела, как за тонированными окнами мягко идущего автомобиля, не замечающего ям и ухабин плохо отремонтированной дороги, быстро проносятся белоснежные кварталы её города. Вскоре "Мерседес" выскочил на широкую, как проспект Курскую улицу, и в десять минут покинула город....
   Всю дорогу Вероника сидела ни жива, ни мертва. Иногда кавказцы о чём-то переговаривались между собой.
   Через полчаса машина остановилась на КПП Суджа, временно обозначавшем демаркационную линию российско-украинской границы. Внутрь заглянул постовой милиционер. Вероника хотела закричать, позвать на помощь, но крик так и застрял в горле. Она вдруг поняла, что он ей не поможет.
   "Мерседес" пересёк условную линию, и оказался на территории России.
   До самой Москвы никто больше не проронил ни слова.
   Глава 30.
   "Мама" сама позвала к себе Веронику после обеда. Тот же мальчик-чеченец отвёл её в сауну.
   "Неужели всё по новой?!" - удивилась Вероника, когда заметила, куда её ведут.
   Она была не согласна, чтобы всё в её жизни повторялось, словно де жавю.
   "Мама", как и прежде, сидела после купания голая, слегка прикрытая полотенцем, в плетёном кресле. Второе пустовало, словно предназначенное для неё.
   Охранников теперь было раза в три меньше, и все они, как на подбор, были молодые чеченцы, почти подростки, новенькие. Рядом с "маминым" креслом по-прежнему услужливо стоял официант.
   -Лада, присоединяйся! - обратилась она в Веронике, даже не поздоровавшись, показав коротким жестом на пустующее место.
   Между креслами, как и прежде, стоял накрытый яствами стол с графином красного вина и тремя фужерами.
   Видимо, "мама" думала, что Вероника сейчас же скинет свой летний сарафан, в котором, единственном, была, и тоже, - нагишом, как прежде, - усядется в кресло или станет плавать в бассейне.
   Вероника была возмущена. Она не разделась и плюхнулась в кресло как была, в сарафане, с гневом и вызовом глядя на "маму" пышущим от негодования взглядом.
   "Мама" перестала есть и посмотрела на Веронику, сделав паузу.
   -У нас что, бунт?! - поинтересовалась она спокойно, как пожарник с гидрантом у пацана, балующегося спичками.
   -Я отработала миллион! - без предисловий начала Вероника, ей настолько опротивело всё вокруг, что она не собиралась больше задерживаться в "Космосе", в Москве, в России ни минуты и, если бы её сейчас отпустили, согласна была в одном летнем сарафане, без нижнего белья, без трусиков и лифчика, пешком, - ползком даже, - добираться домой, на Украину, в родной город, в свою любимую квартиру, сквозь стужу и пургу, царствовавшие вокруг. - Отпустите меня! Это всё, что я у вас, мадам, прошу!..
   Она даже согласна была на то, чтобы "мама" по-прежнему называла её Ладой, лишь бы отпустила теперь, немедленно! Она имела на это полное право!
   "Мама" снова принялась за еду, бросила кивком головы короткий жест на фужеры, и официант метнулся и наполнил два из трёх на треть красным вином из графина.
   -Кто тебе сказал? - поинтересовалась наконец она с удивлением.
   -Саид! - сжала губы и кулаки от злости Вероника.
   -Саида больше нет!.. Он в Чечню завтра едет! - ответила "мама".
   -Но, тем не менее, он мне сказал! - возразила Вероника.
   "Мама" посмотрела на неё долгим взглядом своих бледно-голубых рыбьих глаз.
   -Девочка! Ты борзеешь! - заметила она. - Вокруг война, а ты мне - отпустите!..
   Вероника опешила от такой наглости, она на минуту даже потеряла дар речи.
   -Причём здесь война?!
   -Ну, как причём?! Форс-мажорные обстоятельства! - "мама" несла какую-то чушь.
   -Я к этой войне, равно как, и к этой стране, не имею никакого отношения! - воскликнула Вероника.
   Она почувствовала, что у неё сейчас будет истерика.
   -Зато я имею! - возразила "мама". - Видишь, как у меня контингент поменялся! - обвела она вокруг себя рукой, показывая на мальчиков-охранников в чёрных костюмчиках. - Прямо Гитлерюнгерд какой-то! Работать-то не с кем!
   Вероника почувствовала, что сейчас взорвётся.
   -Причём здесь я?! - закричала она, не помня себя, и первый раз сделала то, что хотела сделать уже давно, - швырнула фужер с вином так, что он, разбрызгивая веером крупные круглые красные капли, пролетел кувырком через всю сауну и шлёпнулся в бассейн где-то у его дальнего края, громко хрустнув.
   Мама была спокойна. Она лишь проводила бокал взглядом и посмотрела на официанта, отчего тот тут же пришёл в движение и удалился, видимо, за новым фужером.
   -Идёт война! - сказала она так, словно не было никакой выходки со стороны Вероники. - Мы все помогаем фронту!.. У чеченцев нет самолётов, вертолётов и танков, чтобы встретиться с русскими в честном бою! Поэтому мы закупаем им оружие, которое способно противостоять этим железным чудищам: "Стингеры", гранатомёты! Мы несём жертву во имя свободы Чеченской республики!..
   Вероника уже пожалела, что вспылила. Она хотела извиниться, что не сдержалась и метнула фужер, но "мама" словно не заметила этого, и извиняться было как бы и не за что. Теперь она успокоилась и решила поддержать беседу, слегка обмякнув, поняв, что нахрапом ничего не выйдет.
   -Объясните мне, мадам! Причём здесь я?! - она, действительно, хотела понять теперь, как "мама" пытается привязать её к этой войне. - Я не чеченка и не русская, я вообще из другой страны!..
   -А по миру тебя кто пустил?! - удивилась "мама". - Ты что, сама по себе каталась по международным курортам, куда из новых русских-то поедет далеко не всякий - не по карману?!.. А ты их все объездила за полгода!
   -Но я же работала! - возмутилась Вероника. Ей показалось, что "мама" ей завидует. - Я же работала на вас! Ублажала денежные мешки, чтобы не я, а вы получили деньги!
   "Мама" проводила взглядом вошедшего официанта, принёсшего новый фужер.
   -Выпей со мной! - предложила она, глядя, как официант снова наполняет вином бокалы. - Говоришь, Лада, работала? - добавила она задумчиво. - А ты знаешь, сколькие мои девочки спят и видят себя на твоём месте?
   Вероника ничего не ответила. Она просто не знала, чем крыть.
   -Работала она! - возмутилась "мама", поднимая бокал с вином.
   Официант протянул Веронике новый, на треть наполненный дорогим напитком, фужер, и она приняла его, словно сдалась окончательно.
   Бунт был подавлен, она опять была во власти "мамы".
   -Но вы же обещали! - бросила Вероника ей последний козырь, который был также ненадёжен, как и все прочие её аргументы. - Вы сказали мне: моё слово - твёрдое! Заработаешь мне миллион - отпущу!
   "Мама" протянула в сторону Вероники фужер, та чокнулась с ней.
   -За победу! - произнесла тост "мама", потом сделала паузу, пригубив бокал. - Молодец, подловила! - ухмыльнулась она. - Что ж, я своё слово не забираю! Оно, действительно, твёрдое!
   -Ну, тогда отпустите меня! - взмолилась Вероника.
   -Так война же! Форс-мажор! - снова взялась за своё "мама".
   Вероника уже молчала, понимая, что её будут крутить и так, и сяк, но свободы ей не видать. Она хотела плакать, но держалась из последних сил.
   "Мама" пила вино и смотрела на Веронику, пытаясь прочесть её молчание.
   -Хочешь, я скажу, сколько ты мне заработала?! - вдруг спросила она.
   -Зачем?! - обречённо спросила Вероника, понимая, что "мама" ищет оправдания своему коварству. - Я уже всё поняла! Ваше слово ничего не значит!
   "Мама", - было видно, - едва сдержалась от вспышки гнева и процедила:
   -Ты, Лада, меня за слово не трожь! Я в гневе - зверь! Лучше не зли!
   Вероника снова замолчала, а "мама", чуть поостыв, продолжила:
   -Ты заработала мне всего лишь триста тысяч долларов США!
   -Но Саид сказал...
   -Мало ли, что сказал Саид, - перебила её "мама". - Он знает вал, но расходы не считает. Да, по валу от твоих эскортных услуг поступило даже больше, чем миллион! Ты уж извини, бухгалтер у меня в другом месте сидит, не в гостинице, разумеется, поэтому я тебе гроссбух предоставить не могу! Но я и без того, навскидку, покажу тебе весь расклад!
   "Мама" поставила бокал на столик и подалась к Веронике так яростно, словно хотела её ударить, и та невольно отшатнулась.
   -Ты что думаешь, Лада?! - едва сдерживая гнев, продолжила "мама". - Парикмахер с тобой ездил, визажист, массажисты тебя обслуживали, модельеры, платья тебе шили, - это всё за мой счёт, да?! - она помахала перед лицом испуганной девочки своим толстым указательным пальцем. - Не-ет! Это всё было за твой счёт! Поняла?!..
   Вероника испуганно молчала, опешив от "маминой" контратаки.
   -...Саид ездил с тобой, тебя охранял, украшения твои по всему миру таскал с собой в чемоданчике! - продолжала "мама". - Это тоже за мой счёт, думаешь?! Не-ет! - она больно ткнула в грудь Веронике указательным пальцем. - За твой!.. И потому, за вычетом всех накладных расходов, ты принесла мне дохода триста тысяч зелёных! Вот так вот!
   Вероника хотела плакать от бессильной ярости. Атака захлебнулась и провалилась. Она чувствовала, как последняя надежда выкарабкаться из "маминых" когтей покидает её.
   "Мама" некоторое время молча наслаждалась своей победой, глядя с упоением, как Вероника вся исходит страданием, потом продолжила разыгрывать, видимо, давно заготовленный спектакль.
   -Хочешь сделку? - поинтересовалась она у Вероники, которая сидела убитая "маминым" разводом. - Честную! Делаешь. И я от тебя отстаю! Честно! Слово даю!
   Вероника сидела и словно не слушала её. По щекам её текли две струйки горьких слёз. Она бы сделала сейчас всё на свете, лишь бы её отпустили домой.
   -Знаешь, - "мама" заходила словно издалека, - честно говоря, я вот тоже думала, что с тобой, Лада, делать!.. Думала, думала!.. Ну, не вписываешься ты больше в мои рамки!.. Саид уезжает, тебя и бриллики я доверить кому-то другому не могу! У меня просто больше нет такого человека надёжного, как Саид! Сделать тебя обыкновенной, номерной?.. Мне, честно говоря, жалко потраченных на тебя усилий! Ты всё-таки звезда! Я тебя вырастила в супердевочку! И я просто себя уважать перестану, если тебя, плод своих усилий, скормлю местной шантрапе! Это всё равно что я сама под них лягу! Понимаешь?!.. Да я лучше удавлюсь!.. И вот думала я, думала!.. И придумала! Заключу с тобой сделку! Делаешь это и в расчёте со мной окончательно! Домой едешь!..
   Вероника сидела всё так же, словно не слыша "маминых" разглагольствований.
   -Ты вот сегодня как судьбу учуяла, заглянула в концертный зал! - продолжила "мама", заметив, что Вероника навостряет ушки. - Тебя сам Шамиль заприметил!.. Понравилась ты ему очень! Он в женщинах толк знает, поверь мне!.. У него такие красотки - о-го-го!..
   Вероника всё больше настораживалась, слёзы перестали у неё течь, и она теперь сидела, как вкопанная. Сердце всё сильнее колотилось от страха в её груди.
   -В общем, так! - подытожила "мама". - Завтра едешь на Кавказ с Саидом! Побудешь у Шамиля в ППЖ полгодика, в обозе поездишь! А потом Саид тебя в Москву привезёт!..
   -А что это такое ППЖ?! - не поняла Вероника.
   -Походно-полевая жена, - расшифровала "мама" как бы вскользь, продолжая свою основную мысль. - Мне Шамиль за тебя дело делает на миллион долларов! Возвращаешься с командировки - десять процентов твои! Я тебе наликом отдаю и отпускаю тебя в твои ненаглядные... как их там?.. О! Сумы! Идёт?!..
   Вероника сползла с плетёного кресла на пол, словно умерла. Подол сарафана поднялся ей на живот, оголив взорам мальчиков-чеченцев невиданные ими прелести. Она была раздавлена. У неё не было больше сил ни на что другое, как только подползти на четвереньках к маме, взобраться к ней на колени и взмолиться:
   -Отпустите меня, пожалуйста!
   Грушевидная попочка Вероники злачно торчала из-под задравшегося сарафана, смущая своими аппетитными формами, своим выделяющимся между пышных булочек ягодиц коричневым пятнышком эрогенной зоны вокруг маленькой сморщенной дульки ануса, своим расположенным ниже персиком срамных губ, охвативших с двух сторон её волшебную розу любви, пытающуюся вырваться наружу из плена этих стражников, обрамлённых узкими, аккуратно постриженными, словно усики у гусара, полосками волос. Казалось, что у мальчиков, не окрепнувших в наблюдениях голого женского тела, сейчас произойдёт самопроизвольная эякуляция....
   В эту минуту дверь в сауну широко открылась, и в неё зашёл бородатый мужчина, который выступал на сцене. Он был в длинном махровом халате, в котором, видно, так и шёл по гостинице.
   На мгновение он замер, оценивая увиденную картину.
   Обнажённая попа украинской красавицы, которую он случайно заприметил во время своего выступления перед собранием, теперь смотрела своим манящим глазком прямо на него.
   Шамиль решительно двинулся вокруг бассейна к креслу "мамы", у которого разыгрывалась какая-то женская драма.
   "Мама" заметила вошедшего и теперь смотрела, как он приближается к ним, но Вероника по-прежнему страстно умоляла отпустить её, ничего не видя вокруг.
   Вдруг она испугалась: кто-то решительно и мощно взял её за руку и поднял с колен как пушинку.
   Вероника обернулась и увидела того бородатого дядьку, который выгнал её из зала. Сердце её обмерло от страха.
   Шамиль повернул её к себе, легко развёл инстинктивно прижавшиеся к груди руки и одним движением разорвал её сарафан, обнажив ослепительную красоту её тела.
   Вероника ничего не могла сказать, она просто не ожидала, что здесь появится ещё кто-то. Чеченец толкнул её в бассейн.
   -Давай поплаваем, детка!.. Хороша! - оценивающе сверкнул он глазами, глядя, как тело Вероники, описывая пируэт, погружается в воду, обдавая всех вокруг брызгами.
   Когда Вероника вынырнула, отплёвываясь от проглоченной воды, бородач скинул свой махровый халат, под которым уже как торпеда торчал от возбуждения его жеребец, и прыгнул щучкой в воду.
   Веронику едва не захлестнуло мощной волной. В следующую секунду она почувствовала, как чьи-то сильные руки охватили крупными ладонями её талию. Рядом из воды показалась улыбающаяся голова Шамиля. Вероника почувствовала, как крупная головка члена яростно, не спросясь, разверзает её вульву....
   Вечером в её номер пришла Вика.
   Вероника лежала на кровати, уставившись в хмурое московское небо. На ней был халат бородача.
   Вика подсела рядом.
   -Слушай, откуда у тебя ключи от моего номера? - поинтересовалась Вероника.
   -Зачем тебе? - удивилась Вика.
   Вероника ничего не ответила. В самом деле, какая была разница, откуда и как берутся у Вики ключи от этого дурацкого номера, если завтра она едет с Саидом в Волгоград, а оттуда в Махачкалу. Названия этих городов не говорили Вероники ничего. Она там никогда не бывала, да и не собиралась никогда там бывать. Теперь она просто лежала и смотрела на пролетающие над гостиницей серые тучи, грозящие снегопадом.
   -Слышала, что завтра уезжаешь! - сказала Вика.
   -Ага! - как-то отрешённо ответила Вероника.
   -Я ж говорила тебе, что "мама" тебя не отпустит! - Вика немного подождала ответа, но, не дождавшись диалога, продолжила. - Смотри осторожнее!..
   -А что? - поинтересовалась Вероника.
   -Да у этого Шамиля нрав крутой! Будь начеку!
   -Мне "мама" снова пообещала, что отпустит, когда через полгода вернусь! - как-то равнодушно произнесла Вероника, словно и сама не верила уже в эти обещания.
   -Может, и отпустит, - кто её знает, - ответила Вика. - Она потому и пообещала, что знает: шансов вернуться оттуда у тебя практически никаких!
   -Это почему?! - насторожилась Вероника.
   -Я ж говорю: у этого чеченца, Шамиля, нрав как у чёрта, злой, крутой!.. Он женщин меняет, как перчатки! Смотри, не гневи его!
   -Да почему? - удивилась Вероника.
   -Он от ревности может запросто глотку перерезать или шею скрутить как курице! Знаешь, сколько он девок погубил?!.. Поубивал просто!
   Вероника вспомнила пылкий норов бородача, проявленный им в сауне, и невольно содрогнулась, представив, что он может с ней сделать.
   -Она тебя продала Шамилю! - сказала Вика. - За долг!.. Шамиль обложил всех данью на помощь Чечне. "Маме" он назначил платить миллион баксами. "Мама" денег пожалела, сказала, что нет, и предложила тебя в качестве расчёта. Вот он в сауну и приходил на товар посмотреть.... Так что ты теперь его собственность!
   -Как? - удивилась Вероника. - Она же мне сказала, что я в командировку еду, на полгода.
   -Да никакая это не командировка, дурочка! Тебя продали в гарем к Шамилю, поняла?! - усмехнулась Вика.
   -И что же мне теперь делать? - поинтересовалась Вероника растерянно.
   -Не знаю, - пожала плечами Вика. - Беги!
   -С кем?! Куда?! - усмехнулась Вероника. - У меня вот этот халат, который он дал, - самая тёплая вещь в гардеробе!..
   -Здесь Битлер! - сообщила ей Вика. - Я поэтому и пришла, чтобы сказать тебе! Может быть, это твой единственный шанс, спастись....
   -Битлер!!! - Вероника встрепенулась, подпрыгнула на кровати. Сердце её бешено затрепетало в груди от любви, которая всё это время тлела в глубине души. - Где он?!..
   -У "мамы"! - сообщила Вика. - Он ведь несколько раз приезжал, пока ты по курортам ездила. Тебя спрашивал.... Влюбился, что ли? Хочешь, я его приведу?!
   -Приведи, Вика, приведи! - взмолилась Вероника.
   Вика встала и пошла к выходу. У порога, собираясь открыть дверь, она остановилась, словно что-то ещё думая сказать.
   -Я заходить больше не буду.... Битлера запущу, а сама пойду. Ему ключ отдам. Поэтому мы с тобой, подруга, наверно, больше не увидимся.... В любом случае, вряд ли.... Убежишь ты с ним - не убежишь, чувствую, что больше не увидимся! Поэтому прощевай, дорогая!
   -Прощай! - с грустью произнесла Вероника, ей было тяжело осознавать слова своей спасительницы, которые саднили сердце так, что хотелось плакать.
   -Ах, да! Чуть не забыла! - Вика вернулась к кровати, на которой лежала Вероника, и положила к её изголовью несколько купюр. - Вот те четыре сотни, которые я с тебя содрала!.. Ты прости, что я такая стерва была.... Да и есть, наверно!
   -Ничего, - тихо произнесла, словно простила её, Вероника.
   -Любила я тебя просто всегда, мать! Как мужик, наверно, любила, ревновала, не могла отпустить! Да и сейчас люблю! Только вот понимаю: тебе здесь нельзя оставаться! Заездят тебя! Может быть, если вернёшься, "мама" и вправду тебя отпустит! А если нет?!.. Я её знаю!.. Поверь, ещё ни одной не видела девки, которая бы рабочая была, чтобы сама ушла. Пока "мама" с неё все соки не выжмет - не отпустит! Да и не отпустит, а пинка под зад даст, когда та уже ни на что не годится! Вот и всё! А ты-то вон какая! Таких ещё поискать! "Мама", знаешь, сколько с тебя денег огребла?! Очуметь!.. Только вот Саида на войну забирают, поэтому и не может больше тебя эксплуатировать по заграницам! Ты для неё как золотая жила была!.. Ей ни одна проститутка столько денег не принесла, сколько ты!..
   -Откуда ты знаешь?! - удивилась Вероника.
   -Хвасталась она как-то администраторше, - ну, которая с тобой кутерьму всю затеяла, - про тебя, - ответила Вика. - Та-то с тебя несколько тысяч поимела, а эта на тебе миллион долларов подняла! Вот и хвасталась, чтобы ту жаба задавила!..
   Вероника слушала правду, которая теперь, в последние часы её пребывания в "Космосе", лезла из Вики.
   -Да, красиво они тебя, Вероника, развели! Вообще красиво! У этой администраторши прямо талант жертву выбирать вроде тебя!
   -Так, значит!.. - Вероника приподнялась на локте. - Так, значит, я ничего им и не должна была?!..
   -Конечно! - согласилась Вика. - А ты сама-то не видела, что это всё лохотрон?! Тебя развели, мать, как простушку провинциальную, и из простушки сделали проституткой!.. Да ещё и обобрали подчистую!..
   Вероника не знала, что ей делать. Ярость подступила комком к самому её горлу, ей стало тяжело дышать, слёзы затуманили взор.
   -Я убью её! - пообещала Вероника и повторила. - Я убью её!..
   -Ладно, пойду я, а то Битлер устанет ждать! - Вика потеребила её прическу, наклонилась и нежно поцеловала в губы. Вероника подставила их, подавшись слегка вперёд своей красивой головкой на прелестной длинной шейке, чувствуя тепло любви, идущее от женщины в её сердце. По щекам её снова текли слёзы. - Прощевай!
   У порога Вика задержалась, но теперь чувствовалось, что она не вернётся.
   -Да, мать!.. И вот ещё что! - она медлила, словно должна была сказать ей что-то очень важное и не могла. - Ребёнка ты потеряла тогда!.. Ну, когда это посвящение было! У тебя выкидыш был! Я тебе не хотела говорить, но сейчас говорю! Должна ты это знать! А то кто тебе, кроме меня, скажет?!.. Да ладно! Хорошо, что сама жива тогда осталась! Мне скажи спасибо!..
   Вероника почувствовала, что два горьких потока стали ещё сильнее. Она захлёбывалась своими жгучими слезами, уже даже не в силах ничего спрашивать. Да и что было спрашивать?! Она словно воочию увидела всю эту картину!
   Ребёнок! Её ребёнок! Её маленькая, самая красивая, самая любимая в мире, единственная бесконечно дорогая ей крошка, которую она должна была выносить и родить!..
   Вика исчезла за дверью.
   Рот Вероники открылся в немом рыдании. Она вся превратилась в горе.
   Глава 31.
   Вероника смотрела вперёд, в просвет между сиденьями, на дорогу, уходящую в заснеженную даль серым полотном, иногда петляющую и изгибающуюся, иногда прямую, как стрела.
   Сначала по сторонам её мелькали украинские хутора и сёла, с домами из кирпича, реже, глиняные мазанки, беленькие, с разукрашенным ставнями, с крышами из черепицы, иногда из свежей соломы, редко шиферным. Они были словно с картинки из детской книжки, с разводками газопроводной сети на высоких столбах, с аккуратными невысокими заборчиками, и, если не на каменных колоннах, с квадратами секций металлической сетки, или невысокими, только чтобы обозначить территорию, частоколами из красивых остроглавых разноцветных крашеных дощечек, то старательно сделанными плетнями.
   О том, что машина въехала на территорию России, можно было даже не гадать. Пейзаж за окном сразу изменился. Серые, бревенчатые, зачастую покосившиеся и утонувшие в земле, иногда ушедшие по самые окна неказистые домишки, провалившиеся, дырявые шиферные крыши, заборы из длинных некрашеных кривых посеревших жердей с редкими, покосившимися стояками, к которым они были прикручены не то верёвкой, не то проволокой. Всюду бросалась в глаза запущенность, неустроенность, покинутость, как будто здесь не жили уже лет пятьдесят.
   Прежде Вероника никогда не выезжала на территорию российских областей к северу от Украины, и теперь этот контраст, для бывалого водителя ставший привычным и незаметным, бросался ей в глаза. И хотя она была напугана происходящим с ней, не могла об этом не думать: "Странно, та же земля, та же климатическая зона, те же урожаи, то же государство! Почему такая разница?! Ведь даже народ один и тот же: и там, и там по большинству русские! Что же тогда? Почему так?"
   В украинской деревне каждый клочок земли был присмотрен, обласкан, взлелеян хозяевами. Землица стояла ухоженная, вскормленная, готовая вот-вот прыснуть щедрым урожаем по весне. А здесь, куда ни кинь взгляд, была только серость, забытость, забитость, сиротливость, словно и хозяина у владений не было, будто вокруг не угодья плодородной земли, а так, - пустыня, ничейная территория.
   Куда ни посмотри, всюду чувствовалась какая-то недоделанность, неаккуратность. Иногда попадались какие-то странные, пугающие даже своей безысходностью, сооружения.
   Безысходная картина была повсюду. Пейзажи русского захолустья, проносившиеся мимо, ничего, кроме тоски, не вызывали. Они были мрачны, серы и гибельны, словно здесь уже начался, а может быть, даже закончился апокалипсис.
   "На Украине такого нет!" - удивлялась Вероника.
   Нет, было на Украине одно место, похожее на виды вокруг. Но это была зона ядерной катастрофы, которую покинули жители, и где хозяйствовали мародёры, растаскивая радиоактивные пожитки по всей стране. Она однажды видела фотографии тех мест, привезённые оттуда её дядькой, заглядывавшим проездом к её родителям. Когда-то он ликвидировал ту аварию, и в его альбоме, который он вёз с собой, было несколько страничек, чтобы наводить жах на родичей. Вероника тогда, увидев фотографии, решила, что на них снято самое страшное место на земле.
   Но теперь она видела то же самое за стеклом "Мерседеса", нёсшегося по дороге, точно лежавшей в преддверии преисподней. Вокруг, куда ни посмотри, была катастрофа. Вся Россия, до самой Москвы лежала как одна сплошная, мертвящая, пугающая привыкший к другим пейзажам глаз территория бедствия. Ей вдруг стало понятно, почему русский же поэт, Серёжка Есенин, назвал эту страну "страной негодяев".
   Картина за окнами машины удручала. И ей казалось, что жизнь заканчивается. Её словно везли в какую-то Тмутаракань, на растерзание Кощею Бессмертному или Змею Горынычу. И некому было за неё заступиться.
   Странная страна - эта Россия. Триста лет преобразований и реформ не дали практически ничего. Она не изменилась ни при коммунистах, ни после них. Сущность государства, властвовавшего здесь, была прежней. Для него свои же граждане были всегда лишь подножным кормом, дровами, которыми можно было топить печку в доме номенклатурной знати, какой бы природы она ни была: иерархической государственности при монархии, партийной кастовости при коммунистах, финансовой государственно-олигархической верхушки - после. Небольшая группа извергов, некогда захвативших здесь власть, ради баснословной наживы своих кланов, не сомневаясь, что это продлиться вечно, цепко, мёртвой хваткой держала огромную территорию земного шара, заселённую оболваненными, полуголодными, умалишёнными от безвыходности существования, беспомощными до такой степени, что в знак протеста не могли даже удавиться и едва влачили своё существование, людьми, привыкшими к тем скотским условиям, в которых им назначила жить обирающая их на каждом шагу власть.
   В нескольких местах вдоль дороги попались разрушенные церкви со снесёнными маковками или вовсе разваленными стенами храмов. И руины их довершали картину безутешного пейзажа. На Украине Веронике не довелось видеть ни одной разрушенной церкви.
   Бабка рассказывала как-то Веронике по секрету, - о чём прежде, в советское время, и говорить было нельзя, как жители города встречали немцев как освободителей - хлебом-солью. Конечно, были и другие, те, что уходили в партизаны, курсанты артучилища, что погибли, сражаясь на подступах к городу. Но это в основном были люди пришлые, из той же России, а не коренные жители.
   А чем, собственно говоря, коммунисты, которые у Вероники ассоциировались с Россией, поскольку она была рассадницей этой заразы, были лучше немцев?
   Да, немцы расстреливали евреев. Но коммунисты, большинство из которых были те же евреи, устроили на её родине голодомор. При этом продавали украинский хлеб, собранный кровавыми отрядами продразвёрстки, расстреливавшими крестьян за малейшее неповиновение и укрывательство продовольствия, выметавшими всё подчистую из крестьянских амбаров, на экспорт. Люди, вырастившие хлеб, умирали голодной смертью, ели трупы и детей. Миллионы на Украине умерли в это страшное время. Разве те, кто сделал это, были лучше немцев, потом их же и расстреливавших?
   Зная по страшным рассказам своей бабушки, едва пережившей то время, о мучительных страданиях простых, ни в чём не повинных людей, о диких вещах, происходивших по воле коммунистов, а, значит, и евреев, верховодивших на Украине до немецкого вторжения, Вероника не стала бы отрицать, что она, будь на месте тех, кто пережил голодомор, также вышла бы к немцам с хлебом-солью и сама показывала бы немецким солдатам, где скрываются палачи её народа.
   Конечно, немцы тоже оказались не подарком, и вывозили с Украины железнодорожными составами чернозём и людей на работы в Германию. Вероника не собиралась оправдывать их за это. Она только не могла понять, чем русские, великороссы, с которыми у неё всегда ассоциировался коммунизм, были лучше немцев?
   В Веронике боролись друг с другом её русская половина по отцу и украинская по матери. Но Украину, свой город она любила всем своим сердцем. И хотя наполовину была русской, всегда считала себя украинкой.
   Вероника почему-то вспомнила "Кавказского пленника" Льва Толстого:
   "Да, теперь и на Кавказ ездить не надо, чтобы в плен к чеченам попасть! Даже за порог дома выходить не надо! Пленение поставлено на экспорт! А Москва - это теперь как Кавказ, получается?! Там, наверно, "чехов" больше, чем на Кавказе! Конечно, там все деньги! Рыбное место, эта Москва! Впрочем, что мне Россия?!.. Меня похитили и везут неизвестно зачем и куда!"
   Уже несколько часов "Мерседес" стремительно мчался, увозя её всё дальше от родных мест.
   Душа Вероники трепетала от ужаса, всё звонче пели нервы. Казалось, вот-вот они не выдержат напряжения и взорвутся.
   В салоне стояла тишина, был слышен лишь едва различимый звук двигателя. Все молчали, и от этого ей было не по себе.
   За всё время дороги никто не проронил ни слова по-русски, - вряд ли кавказцы размовлялись на украиньской мови, - и это напрягало её сильнее, чем любые наезды.
   Иногда чеченцы энергично переговаривались о чём-то между собой на непонятном Веронике языке, и тогда она пыталась по интонации угадать, о чём идёт речь. Но сделать это было нелегко, и потому Вероника терялась в догадках, что её ждёт.
   Когда тебе что-то заранее предъявляют, и есть возможность просто отмалчиваться, слушая и усваивая информацию, получаешь некоторую фору. Это позволяет понять, к чему готовиться, составить какой-то план защиты, когда настанет время отвечать быстро и по делу, - иначе, тебя сожрут.
   За время жизни с Бегемотом Вероника успела уяснить, что многое в мире бандитов решается "на понтах". Нет, конечно, правило "прав тот, у кого больше прав" работало, но только весьма интересным образом. Правее оказывался тот, у кого был "подвешен" лучше язык, кто мог совершить, действительно, что-нибудь неординарное, чтобы увидели, как он возмущён, а, значит, - и прав. Стоило во время "базара", - словесной перепалки, - "потеряться", сбиться с ритма обмена претензиями, "предъявами", угрозами и наездами, и можно было считать, что ты "продул" стрелку.
   Если ты не прав, но ведёшь себя агрессивно, - нападаешь на потерпевшего так, будто бы это он у тебя что-то "двинул", а не ты у него, в порыве деланной ярости можешь ему врезать или выстрелить как бы сгоряча, - то всё это прибавляет тебе веса. И, если противник сдрейфил при этом, считай: ты его "развёл" и выиграл стычку. Ему ещё может предъявить наблюдающий за разборками смотрящий за необоснованный наезд. Особенно хорошо такая методика работает, если на разборку пострадавший приехал с приглашённой "крышей", - не со "своими": у него её нет, и он просто "обратился".
   Однако все знания Вероники о разборках были теперь бесполезны. И к чему готовиться там, в конце пути, она не знала....
   К вечеру "Мерседес" влился в поток многорядного автомобильного моря, светящего впереди сотнями красных и жёлтых огней, а на встречке - бесчисленными снопами белого света. Пару часов машина медленно пробиралась по столичным пробкам и заторам, начавшимся еще на подъездах к Москве.
   Веронику стало трясти в предчувствии близкой развязки.
   Когда "Мерс" въехал на территорию гостиницы, огороженную по периметру забором, шлагбаумами и будками охраны, она уже едва могла сдержать эту дрожь.
   "Мерседес" заехал под пандус, к нижнему вестибюлю огромной гостиницы.
   -Выходи! - обратился к ней в первый раз за всю поездку сидевший рядом чеченец.
   Он стоял, держа открытой дверцу, в ожидании Вероники.
   Саид ждал её рядом. Он смотрел так, будто собирался растерзать её в следующую секунду.
   -Жалко, что ты женщина!.. Я женщин не бью! - сказал он и пошёл вверх по ступенькам, в фойе.
   Завидев его, швейцар предупредительно провернул дверь.
   -Пошли! - подтолкнул её другой чеченец, показывая жестом вслед Саиду.
   У Вероники от страха потемнело в глазах, ноги опять стали ватными, и она едва шагнула вперёд, в неизвестность.
   Душа её кричала: "Тикай! Тикай, девчушка!"
   "Куда тикай?! - ответила ей Вероника, ощущая смертельную тоску. - Тикала уже!"
   Глава 32.
   Сквозь пелену рыданий, душивших её, Вероника заметила, что кто-то вошёл в номер.
   Это был Битлер.
   Увидел Веронику, плачущую навзрыд от какого-то бесконечного горя на постели, голую, в накинутом сверху махровом мужском халате, он бросился к ней:
   -Вероника!
   Она словно расстроенный ребёнок, продолжая исходить слезами, протянула к нему руки.
   Битлер обнял её и привлёк к себе.
   -Что ты здесь делаешь?! - радостно воскликнула она сквозь рыдания, прильнув к нему и немного успокоившись. - Я всё время думала о тебе!
   -Я приезжал навестить мать и проведать могилу отца! - ответил Битлер.
   -Забери меня отсюда, помоги мне! - взмолилась Вероника. - Мне плохо!
   -Пойдём! - сказал Битлер. - Я выкупил тебя до завтрашнего вечера!
   Он поднял Веронику с кровати.
   -Но куда мы пойдём?! - удивилась она. - Посмотри на меня! На улице холодрыга, а у меня нет зимней одежды! Да вообще ничего нет, кроме этого дурацкого халата!
   Вероника с ненавистью сбросила с себя халат, подаренный Шамилем вместо порванного им летнего сарафанчика, и осталась стоять на постели в чём мать родила.
   -У меня машина внизу! - сказал Битлер. - Я отвезу тебя в загородный дом моего друга. Это всё же лучше, чем торчать здесь!
   -Но в чём я поеду? - взмолилась Вероника, страдальчески сложив руки.
   -Одевай пока халат! - подал ей одежду Битлер. - По дороге заедем в валютный магазин! Приоденем тебя!..
   Вероника, укутавшись в большой махровый халат, прошла до лифта, потом, спустившись, по фойе до огромной стеклянной вертушки дверей из вестибюля гостиницы на улицу. Выскочив на студёный декабрьский воздух, с крыльца нырнула в новенький "БМВ", на который указал Битлер.
   -Как я рада, что ты появился! - улыбнулась она, когда они тронулись, затем потянулась к любимому мужчине, сидевшему за рулём, прильнула к его плечу. - Я давно хотела сказать тебе, только всё не находила момента. А потом судьба разлучила нас....
   -И что же? - трогательно подняв брови, спросил он, наблюдая за дорогой.
   -Я люблю тебя, Саша! - произнесла Вероника так, как она никогда и никому это не говорила. - Я люблю тебя!..
   Битлер притормозил машину у шлагбаума на выезде с территории гостиницы и посмотрел на неё как-то очень странно, долго и внимательно.
   -Я тоже тебя люблю! - произнёс он наконец.
   -Правда? - удивилась Вероника. - Тогда почему ты не сказал этого раньше?
   -А ты?.. Почему не сказала?! - спросил он.
   Вероника потупила взор.
   -Я думала, что для тебя ничего не значу! - ответила наконец она.
   -Но почему ты сказала это теперь?! - удивился Битлер.
   -Потому что завтра я уезжаю на Кавказ, в Чечню! - поджала губы Вероника. - Меня продали в рабство чеченскому полевому командиру! Буду его походно-полевой женой!
   -Это невозможно! - прокричал Битлер. - Мы же цивилизованные люди!..
   -Слушай, увези меня отсюда! - взмолилась Вероника. - Я не хочу на Кавказ, не хочу в какую-то Чечню, не хочу на войну, не хочу быть ничьей походной женой, чтобы потом, однажды, мне в приступе гнева или ревности снесли кинжалом голову! Увези меня в Англию!..
   Битлер повернул голову назад, дал задний ход и проехал так обратно до подъезда гостиницы.
   -Сиди в машине! Я сейчас! - сказал он ей и исчез за четырёхлопастной вертушкой входных дверей вестибюля, но вскоре вернулся, и по его виду было заметно, что всё обстоит не так хорошо.
   -Она не хочет тебя отдавать! - беспомощно и обиженно пожал плечами Битлер, сев в машину. - Слушай! Прямо что-то странное! Знаешь, сколько она за тебя запросила?!
   -Миллион долларов! - догадалась Вероника, грустно пожав плечами и скривив гримасу страдания. - Но разве у тебя нет таких денег?!.. Заплати ей за меня, чтобы подарить мне свободу!.. Заплати! Ты же состоятельный человек!
   Битлер пожал плечами:
   -Миллиона долларов наличными у меня нет.... И никогда не было!..
   -Ну, а как же этот отдых в Италии?! - удивилась Вероника. - Аренда яхты?! Номер люкс с видом на море?! Завтрак, обед и ужин в ресторане?! А все эти бесчисленные экскурсии?! Ты же потратил на меня за неделю больше ста тысяч долларов!
   -Я финансист! - Битлер усмехнулся. - На Западе и в России понятие миллион долларов сильно различается! Я делаю деньги, привлекая чужие активы, инвестирую и реинвестирую, создаю всё новые деривативы и производные! Я делаю доход, который можно получить с миллиона долларов, используя лишь виртуальный миллион долларов!..
   -Как это так?! - не поняла Вероника, чувствуя, что Битлер несёт какую-то чушь.
   -Это очень долго объяснять! - покачал он головой. - Для этого я учился многие годы!.. Но постараюсь рассказать в двух словах!.. В России понятие миллион долларов - это чемоданчик, набитый наличными! Так думают здесь все! Это пещерная страна и пещерный подход к деньгам! Здесь все, даже теперешние русские капиталисты, в прошлом те же коммунисты и комсомольцы, унаследовали понятие денег из допотопного, морально устаревшего, пещерно-утопического учения Маркса! На Западе миллион долларов - это некая виртуальная сумма!.. Это не кэш, понимаешь?!.. Я использую деньги, которые не могу пощупать руками, вернее, их обещание, и эти деньги даже принадлежат не мне!.. Я не могу превратить миллион долларов, с которым работаю, в наличные! Это даже не мои деньги! Всё, что мне принадлежит, - это проценты с этого миллиона, навар по-вашему, которые я сумею заработать, за вычетом самой стоимости денег, понимаешь?!.. Грубо говоря, я беру чьи-то деньги, но не наличные, а запись на счёте в банке или у брокера, на какое-то время за одни проценты, а продаю эти же деньги, на какое-то другое время, - меньшее, - и меньшими суммами за проценты несколько большие, а разницу кладу себе в карман!.. Ну, конечно, не себе, а банку, в котором работаю.... Но это очень примитивное объяснение!..
   Битлер посмотрел на расстроенное лицо Вероники, которая так и не смогла его понять.
   -Я платил за яхту, за гостиницу, за ресторан! - постарался объяснить он доходчивее. - Да, я потратил больше ста тысяч долларов! Но!.. Это были не наличные деньги!.. Это было лишь моё обещание того, что я когда-то рассчитаюсь, понимаешь?! Если бы я платил везде наличными, то остался бы без штанов!..
   Он снова посмотрел на неё.
   По Веронике было видно лишь то, что её надежды на Битлера рушились на глазах.
   -Ну, а как ты вносил за меня залог в миллион долларов, когда меня оставили с тобой без охраны, без Саида, в Неаполе?! - поинтересовалась она уже как-то вяло и обречённо.
   -Наличными! - признался финансист. - Так же, как внёс залог и сейчас, сегодня!..
   -Ну!.. Так вот! Как?! Ты же их откуда-то берёшь?! - ничего не могла понять Вероника. - Почему тогда ты не можешь на них купить мне свободу от этого рабства?!
   -Это деньги, которых у меня нет! - Битлер выискивал понятия попроще, чтобы донести до Вероники сущность своего богатства, больше со стороны похожего, в сущности, на мыльный пузырь. - Я их беру у банка во временное распоряжение!.. Даже не так!!!.. Это операционный кредит банка, который мне подконтролен, но которым я не владею! Понимаешь, банки дают друг другу краткосрочные кредиты для покрытия дефицита платёжного баланса, восполнения ликвидности.... Ты уж извини, за эти термины!.. Я и без того стараюсь объяснять всё как можно проще. Ну, так вот! Есть кредит овернайт, есть кроссдэй.... Я сижу на денежном потоке банка, то есть мимо меня течёт огромная река денег. Там текут миллиарды долларов!.. Поэтому то, что я отщипываю на время, - на несколько дней, - небольшую сумму, скажем, в миллион долларов, никому не заметно....
   -Ну, так отщипни и заплати за меня! - брови Вероники наивно взлетели вверх.
   -Но это незаметно, когда я вывожу деньги из потока на день, максимум, - на три! И то, я лавирую между кредитными линиями. Ты же видела, как в Неаполе я несколько раз на дню садился за ноутбук и что-то делал?! Это я закрывал овернайт и тут же брал кроссдэй. Эти кредиты довольно дороги, поэтому максимальная длительность, которую я могу себе позволить - это три дня. Потом я стараюсь как можно быстрее вернуть эту сумму в денежный поток, - потому что заплатить проценты за пользование ею со своего жалования могу только за такой небольшой срок подобного кредита, - и незаметно вношу плату процента за пользование этими деньгами от посторонней компании.... Если я не восполню процент банку, у него возникнет недостаток ликвидности! То есть у банка пропадут деньги, не пойдёт баланс!.. Начнутся разбирательства, и в конце концов выйдут на меня!.. Я потеряю работу и средства к существованию.... Понимаешь?!.. А если финансист теряет работу из-за того, что был пойман на подобных махинациях, то больше уже никогда и нигде её не найдёт! Конечно, я бы мог заплатить твоей хозяйке векселем банка с высокой ликвидностью, который, в случае чего, она спокойно могла бы превратить когда-то потом в наличные. При этом я бы так не рисковал и проценты не платил.... Но она векселя не признаёт, требует только наличку. Вот мне и приходится идти на разные махинации, чтобы побыть с тобой и избавить тебя от ига её рабства хотя бы на это короткое время!.. Я же ведь вижу, что с тобой делают!..
   -Спасибо тебе! - Вероника вдруг подалась к Битлеру и с понятной только ей благодарностью прильнула к нему, растерянному и такому же беспомощному перед судьбой и перед "мамой", как и она. Теперь для неё это был уже не тот исполинский финансовый воротила, каким он казался ей раньше, а обыкновенный человек, который просто умел превращать свои финансовые знания и навыки в деньги и этим жил. - Я сейчас даже больше тебя люблю, чем прежде, когда я думала, что у тебя все карманы набиты долларами....
   -Но что же теперь делать?!.. Я не хочу, чтобы тебя увозили в Чечню! - воскликнул он с ужасом в глазах.
   Вероника задумалась.
   -Сколько ты можешь отдать за меня наличным прямо сейчас?! - спросила наконец она.
   -Ну, тысяч пятьдесят!.. Поверь, - это всё, что у меня есть!
   -Я сама поговорю с ней! - Вероника дёрнула ручку дверцы машины и обернулась к нему. - В конце концов, это наглость!.. Я должна была ей всего пятьдесят тысяч!..
   -Вероника! - окликнул её Битлер, но она уже бежала через метель к подъезду "Космоса" в одном махровом халате на голое тело. Ветер раздувал его полы, и прохожие с изумлением смотрели на её обнажающуюся при каждом порыве до самой талии снизу фигуру.
   Он вышел из машины и бросился за ней следом, но догнал её только у лифта в огромном фойе гостиницы.
   -Где она? - спросила Вероника, поправляя распахнувшийся халат, обнаживший её ослепительное тело, и дрожа больше от нервного возбуждения, чем от холода.
   -В кабинете! - ответил Битлер, нажав кнопку вызова лифта.
   Вероника знала этот кабинет! Там она впервые увидела "мамочку".
   Стремительно преодолев несколько переходов, она ворвалась в него, словно сейчас готова была дать решительный бой мерзкой женщине или хотя бы набить той как следует наглую рожу.
   "Мама" сидела в компании администраторши, они что-то курили, и обе весьма удивились появлению Вероники нагишом, в одном халате нараспашку, в сопровождении Битлера....
   -Я вам должна была пятьдесят тысяч долларов! - сказала Вероника с порога, настежь распахнув дверь. - Почему за моё освобождение вы требуете с Битлера миллион?!..
   -А что ты думаешь, Лада?! - с невозмутимой наглостью ответила ей "мама", словно давно ждала этого вопроса. - Деньги стоят денег! На твой долг капают проценты!
   -Какие проценты?! - возмутилась Вероника. - И перестаньте, в конце концов, называть меня Ладой! Меня зовут Вероника, понятно?!..
   -Ах, вон как мы заговорили! - угрожающе повысила тон "мама". - Надо же!.. В присутствии кавалера осмелела?!.. Так он здесь, в России, - никто, и звать его - никак, поняла?!.. Я его здесь, в Москве, самого сцапать могу, будет шалить! И он это знает!
   -Я отработала вам миллион долларов! - продолжала Вероника, не обращая внимания на её слова. - Миллион!!!.. Вы мне ни копейки не заплатили! Всё забрали! Даже шмотки! А я вам должна была всего лишь пятьдесят тысяч долларов! Вам ни одна ваша проститутка столько денег не принесла, сколько - я! Я работала честно, по нашему уговору! По моим подсчётам, я уже отдала вам свой долг, какой бы они ни был!..
   -Мало ли, что ты там считаешь!.. Отдала долг! - возмутилась "мама" так откровенно, что невольно, слушая её, можно было подумать, что Вероника, действительно, ей должна. - Твой долг ещё и вырос! Я тебе уже объясняла, сколько денег я на тебя потратила!.. Что?! Будешь жаловаться?! Кому?! - она засмеялась, откинувшись назад. - Битлеру?!.. В ООН?!..
   "Мама" и администраторша развеселились, и Вероника поняла: они "под кайфом". В кабинете стоял специфический запах анаши. Доказывать что-либо ей было бесполезно.
   -Сколько? - спросила Вероника, вдруг обречённо сникнув, поняв, что каким-то загадочным, непостижимым образом целиком оказалась во власти этой женщины, которая теперь могла назначить за её свободу любую сумму, какую хотела, с потолка.
   -Миллион! - став серьёзной и злой, ответила "мама".
   -Это беспредел! - не выдержала Вероника. - Я же так никогда не рассчитаюсь!.. Почему всё время миллион?! До курортов был миллион, и теперь, когда я уже принесла вам миллион на блюдечке, опять - миллион!.. Я что - ваша собственность?!
   -Да! - покивала головой, дурашливо сложив трубочкой губы, "мама".
   Разговор был окончен полным разгромом. Вероника вышла из кабинета.
   -Когда ты уезжаешь?! - поинтересовалась она у Битлера.
   -Завтра! С Шереметьево! - ответил он.
   -Значит, мы видимся в последний раз?! - на глазах у Вероники навернулись слёзы.
   -Ну, почему же?!.. У нас ещё есть время... до завтрашнего вечера!
   -Нет! - покачала головой Вероника и направилась в свой номер, потом обернулась к озадаченно стоявшему посреди гостиничного коридора Битлеру. - Иди, забери у неё свой миллион! Если будет спрашивать, скажи, что я не хочу с тобой спать!..
   Она пошла прочь, потом остановилась, снова повернулась к нему и произнесла:
   -Хочешь, останься со мною здесь, в моём номере!.. Я тебя хочу!..
   Всю ночь Вероника предавалась отчаянному сексу, словно хотела съесть Битлера целиком, полностью превратить его тело в семя и поглотить всё его без остатка. Теперь она знала от Вики, почему не беременела, хотя ничем не предохранялась вопреки требованиям "мамы", - всё это время у неё наблюдалось какое-то спонтанное желание "залететь"! Хоть от кого! Ей было всё равно! Но ничего не выходило, и теперь, когда Вика рассказала ей про выкидыш, она знала, что уже вряд ли сможет это сделать.
   Если бы она могла, то забеременела бы сейчас от Битлера просто потому, что, в самом деле, его любила и хотела произвести на свет от него ребёнка, мальчика....
   В тайной надежде на чудо Вероника всю ночь страстно, самоотверженно, до изнеможения совокуплялась с ним.
   Под утро Битлер устал от любовной страсти и её умелой игры и затих рядом с ней....
   -Если я убегу, ты возьмёшь меня с собой, в Лондон?! - поинтересовалась Вероника.
   -У тебя ведь даже паспорта нет! - грустно заметил он. - Простого!.. Не то, что заграничного!
   -Всё равно! - продолжала она. - Я убегу!.. Спрячешь меня в чемодан!.. Купи большой чемодан! Я туда залезу, и ты сдашь меня в багаж! В Англию прилечу в чемодане!
   -Ты представляешь себе, что это такое? - удивился Битлер. - Там, в багажном отделении, холодно и разреженная атмосфера! Это же не пассажирский салон! Ты можешь просто замёрзнуть или задохнуться при перелёте! Тебя могут обнаружить! К тому же, багаж кидают, как попало, на тебя могут навалить тонну чужих вещей и просто раздавить!
   -Всё равно! - заключила Вероника. - Лучше пусть раздавит, чем терпеть такое!..
   -Ну, хорошо! - согласился вдруг Битлер. - Рейс на Лондон, из Шереметьево в двадцать два ноль-ноль. Я куплю чемодан побольше, пластиковый, чтобы тебя не раздавило, кислородную маску и что-нибудь из тёплой одежды.... Здесь не до красоты! Думаю, телогрейка, ватные штаны и толстые шерстяные носки подойдут.... Буду ждать тебя в здании аэропорта, в вестибюле на платформе, там, куда приходит аэроэкспресс с Савёловского вокзала.
   -Хорошо! - ответила Вероника, уже вынашивая план побега. - Я доберусь до Шереметьево сама!.. А ты с утра забери деньги и уезжай, как будто совсем, понял?!
   -Только.... Если ты не приедешь, Вероника, - сказал Битлер, - то я улечу.... Без тебя....
   -Хорошо! - решительно произнесла она. - Я буду! Жди!..
   Рано утром, пока не ушёл Битлер, она позвонила Гарику с телефона из номера: пока в номере у неё был клиент, для его удобства связь не отключали.
   -Гарик! - сказала Вероника, услышав сонный голос армяна. - Жду тебя на обед!
   -Слушай, милая!.. Дорого в "Космосе" обедать! Понимаешь?!.. У меня столько денег нэту!..
   -Я тебе отдам твои четыреста долларов! - произнесла Вероника. - Будь в четыре!
   -Точно?! - у Гарика даже голос переменился, он враз проснулся. - Ну, жди, милая!..
   Вероника выбрала из оставшихся тряпок платье поприличнее и в сопровождении молоденького мальчика-чеченца спустилась в гостиничный ресторан на обед.
   -Долго не кушай! - предупредил её охранник. - В шесть за тобой Саид заедет!..
   Вероника окинула взглядом помещение и нашла столик, за которым уже сидел Гарик, ожидая не столько её, сколько обещанные деньги. Он сидел с чашечкой кофе. Вероника направилась к нему и подсела, сделав вид, что не знает таксиста:
   -Здрасте! Можно к вам приземлиться?!..
   Гарик глянул на Веронику, потом на молоденького охранника и принял её игру:
   -Да, пожалуйста, милая! Для такой красивой девушки у меня всегда свободно!..
   Подошёл официант, Вероника сделала заказ и стала ждать, когда его принесут. Охранник стоял рядом с ней, и она теперь лихорадочно думала, как от него избавиться.
   -Слушай, мальчик! - обратилась к нему Вероника. - Давай, я тебе что-нибудь закажу!
   -Нет! Нет! Спасибо! - замахал руками чеченец. - Я на службе!
   -Да ладно, тебе! - возмутилась она. - Думаешь, мне приятно есть, когда ты вот так, как надзиратель, надо мной стоишь! Даже в тюрьме так не едят!..
   Слова её возымели действие, и через пару минут охранник уплетал за соседним столиком заказанный Вероникой ему лагман. Теперь она могла говорить.
   -Где деньги, милая? - спросил Гарик первым.
   -Отдам в Шереметьево! - процедила Вероника, низко наклонившись над тарелкой.
   Гарик понял, что она хочет удрать, но, видно, решил ей помочь за обещанные деньги.
   -Половину сейчас! - произнёс он, поглядывая на увлёкшегося едой охранника.
   Вероника передвинула ему по столу две сотенных купюры, хотя и понимала, что Гарик может её кинуть. Но надо было рисковать: торговаться времени не было.
   -И за обед сегодня платишь ты! - сказал таксист, взял со стола доллары и встал, готовясь уйти. - Жду тебя пятнадцать минут под пандусом, потом уезжаю!..
   Когда Гарик скрылся из вида, Вероника ещё несколько минут лениво ковырялась в тарелке, потом встала и пошла.
   -Куда? - поинтересовался охранник, оторвавшись от еды.
   -В дамскую комнату! - смутила его Вероника и повернулась к официанту, сказав. - Мальчику ещё лагман, пожалуйста, какой-нибудь десерт и попить!.. На мой счёт!
   Улучшив момент, когда охранник на неё не смотрит, Вероника выскочила из ресторана, неторопливо прошла по фойе мимо администраторши, которая оформляла группу клиентов, так же не спеша, вошла в вертушку, за которой стоял на улице портье. Она представляла себе, что её никто не замечает, и потому надо делать всё спокойно. Иначе, если начать мельтешить, все сразу обратят на тебя внимание и поймут, что это побег.
   На улице стоял большой туристический автобус, и из него выходили иностранцы. Гарика с его машиной не было.
   У Вероники от обиды навернулись слёзы, и она, поняв, что он её обманул, повернула обратно ко входу: стоять в одном платье на морозе было холодно....
   -Эй, милая! - окрикнул её голос Гарика.
   Она тут же обернулась, - Гарик выглядывал из-за автобуса, - обошла не спеша огромный автоэкспресс и тут же бросилась стремглав в машину, вся дрожа от переохлаждения.
   -Я специально за автобус встал, чтобы меня не заметили! - пояснил Гарик. - В Шереметьево, значит?!
   -В Шереметьево! - подтвердила Вероника. - Жми на всю катушку!.. Скорей!
   -Э-э! Здесь рядом! - успокоил её таксист. - Пробок нет, через полчаса там будем!..
   В Шереметьево-1 Вероника отдала у подъезда Гарику оставшиеся двести долларов.
   -Никому не говори! - предупредила она его.
   -Да я что, больной?! - пожал плечами Гарик, убирая в карман деньги. - Бежишь, что ли, милая?!.. Куда?! - поинтересовался он после.
   -Слушай, Гарик!.. А я ведь тебя тогда, в Сумах, убить хотела! - сказала ему зачем-то Вероника.
   Гарик осёкся, да так и остался сидеть, ошарашенный признанием.
   Вероника выпорхнула из машины в своём летнем платьишке, вбежала в подъезд аэровокзала, промчалась на верхний этаж, в конце длинного зала которого был вход на станцию аэроэкспресса.
   Битлера она узнала издалека по огромному чемодану, который был при нём. Он бросился к ней радостно как мальчишка.
   -Саша!.. Времени нет, давай паковаться! - отстранила его сердито Вероника.
   Они прошли на перроны аэроэкспресса, сели в поезд, который вскоре отправился в Москву.
   В вагоне было пусто. Под потолком в центре салона работал телевизор.
   Они разместились на креслах, Битлер раскрыл огромный чемодан, откуда достал телогрейку, нательное бельё, ватные штаны, шерстяные носки, валенки и шапку-ушанку.
   -Одевайся! - сказал он Веронике. - Через час будем на Савёловском вокзале.
   Вероника скинула с себя платьице, - единственное, что на ней было из одежды, - натянула полушерстяное нательное бельё, затем штаны с фуфайкой, валенки и шапку. В этом наряде она была похожа на какого-то глупого, но очень красивого мальчика-подростка, с тонкими, юношескими, почти девичьими ещё чертами безусого лица.
   Одевшись, Вероника стала со злостью топтать своё платье, потом порвала его в клочья. После этого она уселась и стала смотреть на проплывающие мимо огни мегаполиса.
   -Скоро приедем! - глянул на часы Битлер. - Надо лезть в чемодан!
   Вероника повернулась к нему от окна. В её глазах было что-то непонятное, не то тревога, не то испуг: план побега в Англию в чемодане был, действительно, изуверским.
   -Тебе страшно?! - спросил Битлер.
   Вероника немного помолчала, как будто собираясь с духом, потом сказала:
   -Саша! Страшнее той жизни, от которой я бегу, нет для меня ничего!..
   Затем она встала и приказала ему, бросив взгляд на чемодан:
   -Открывай!
   Битлер раскрыл чемодан в центре вагона, где не было кресел. Вероника вступила в него, присела и улеглась, умащиваясь в страшной посылке, свернувшись калачиком. Битлер помогал возлюбленной втиснуться в ограниченные рамки пластикового ящика как мог.
   -Вот кислородная маска! - сказал он ей напоследок. - Почувствуешь, что трудно дышать, - надевай!..
   Когда поезд плавно остановился у глухого перрона-тупика Савёловского вокзала, из него среди немногих прилетевших в Москву пассажиров вышел Битлер. Он с трудом переместил огромный и тяжёлый чемодан на платформу и покатил его на колёсиках к зданию следом за ушедшими вперёд попутчиками.
   -Вы знаете, сколько за перевес заплатите? - удивилась принимавшая на весах багаж девушка. - И вам таможню пройти надо!..
   -Что в чемодане?! - поинтересовалась подошедшая таможенница.
   -Очень ценный груз! - ответил Битлер.
   -Что именно?! - не унималась женщина.
   -Документы! - Битлер предъявил дипломатический паспорт. - Досмотру не подлежат!..
   -Не подлежат - не подлежат! - расстроилась таможенница. - А чего так много-то?!
   Битлер пожал плечами:
   -Дипломатическая почта! - и обратился к взвешивавшей чемодан девушке. - Сколько я должен!..
   Вскоре чемодан, взвешенный и оплаченный, уезжал по транспортёру в сторону окна, зашторенного резиновыми ленточками, и Битлер крикнул ему вдогонку:
   -Вы поосторожнее там с почтой! Очень нежная документация!..
   Через час он снова был в Шереметьево и ждал приглашения на регистрацию на рейс в Лондон....
   -Как там сейчас Вероника? - думал Битлер, потягивая дорогой, вкусный кофе в заметаемом пургою аэропортовском кафе.
   Глава 33.
   Вероника не верила своим глазам. Она снова видела эти фешенебельные, но холодные, отталкивающие от себя её душу залы и коридоры, холлы, вестибюли и лифты. Она бы никогда не вернулась сюда по своей воле. Это было дурное де жавю: всё то же самое, как несколько месяцев назад, только теперь она здесь не по воле мужа, - ненужная никому в Москве украинская девчонка, - а привезённая страшными "чехами" беглянка.
   "Боже, Бегемот! Зачем ты меня в Москву приволок?! - вырвался у Вероники крик души, рванувший по сердцу стальными когтями скорби. - Смотри, что теперь со мной!.."
   Вероника на минуту закрыла глаза. Ей казалось, что это дурной сон, и если она как следует зажмуриться, то наваждение исчезнет!
   Зажмурилась она сильно, до боли в мышцах, так, что в глазах пошли жёлтые и синие круги, расплывающиеся и пульсирующие. Казалось, она сейчас перепрыгнет от этого усилия желания в другое измерение, где жила счастливо и беззаботно, и расстанется с этим кошмаром.
   -Ты чего, мартышка, рожи корчишь?! - прервал её порыв голос чеченца.
   Вероника открыла глаза.
   Никуда она не переместилась, ничто вокруг не исчезло как дурной сон. Реальность - тяжёлая на подъём штука, которую просто так не изменишь....
   Веронику завели в просторный кабинет с большим окном, с широким столом в центре, с креслами по обеим стенам. За столом сидела знакомая Веронике администраторша.
   Женщина бросила на неё взгляд и приказала заведшим её чеченцам:
   -Обыщите её!
   Её бесцеремонно раздели до лифчика и трусов, вытряхнули на кресло её сумочку, в которой как всегда было полно всякой всячины.
   Среди всего хлама внимание молодого чеченца, который занимался её сумочкой, привлекла толстая, короткая трубка из долларов. Чеченец взял её тремя пальцами из высыпанной на сиденье кресла кучи, поднёс к столу и положил перед администраторшей.
   -Здесь почти четыре тысячи долларов! - обречённо произнесла Вероника. - Забирайте, и мы с вами в расчёте! Это всё, что у меня есть!
   Администраторша взяла в руки свёрток, покрутила, сняла с него резинку, пересчитала валюту. Некоторое время она молчала, раздумывая, и Веронике показалось, что вопрос исчерпан.
   -Это я беру как штраф! - произнесла наконец администраторша чётко и холодно.
   -Какой штраф?! - возмутилась Вероника, чувствуя, что её не отпустят, несмотря на то, что отдала всё, что у неё было.
   -За побег! - пояснила администраторша. - Вы, Бегетова, должны мне ещё вот столько!
   Она что-то нарисовала на листке и передала через молодого чеченца Веронике.
   Девушка посмотрела на клочок бумаги:
   -Пятьдесят тысяч?! - возмутилась Вероника. - Я должна вам пятьдесят тысяч долларов?!..
   Администраторша, вытянув губы, прикрыв веки, молча кивала головой.
   От возмущения Вероника хотела закричать, бросившись через стол, вцепиться в наглую рожу этой подлой тётки, но только сказала:
   -У меня нет больше денег! Я отдала вам всё, что было!..
   -Ну, во-первых, не отдала! - перебила её администраторша. - Если бы ты тогда отдала мне эти деньги, - она прищурилась, наигрывая из себя справедливость, - то, возможно, я бы и удовлетворилась этой суммой....
   -Пятьдесят тысяч долларов?! Вы хоть представляете, какие это деньги?! Да на эти деньги можно, наверно, половину вашей гостиницы купить!..
   Администраторша ухмыльнулась.
   -Ну, положим, не половину! - она подалась вперёд и массивной грудью налегла на полированную, красного дерева, крышку стола. - Я не люблю, когда меня перебивают!.. Во-вторых, у меня нет причин скостить тебе из этой суммы ни цента! Знаешь, сколько стоят услуги ребят, которые тебя привезли?! О-оч-чень дорого! Они тебя разыскивали о-оч-чень долго! Плюс к этому номер до сих пор за тобой!.. Ты его не сдала!.. Так что, плати!
   -Чем?!! - всплеснула в отчаянии руками Вероника.
   Администраторша откинулась обратно в кресло, и то отъехало назад под её грузной тушей.
   -Не знаю! Это твои проблемы! В общем, так! - она взяла ручку и стала стучать ею по столу. - Даю тебе время до завтра! Поживёшь в своём номере, подумаешь, вспомнишь! Позвонишь родственникам!..
   -У меня родители - простые рабочие! Они таких денег и за всю жизнь не заработают!..
   Администраторша сделала паузу, подождав, пока Вероника прекратит возмущаться.
   -Я просила меня не перебивать!.. Так вот! До завтра подумай, может быть, вспомнишь, кто может тебе денег дать! Завтра, в двадцать три тридцать мы с тобой встречаемся в этом же кабинете. Понятно?!..
   Вероника молчала. Какая разница?! Понятно ей или нет - это ничего не меняло!..
   -Отведите её в номер! - скомандовала администраторша и, когда Веронику уводили, предупредила. - Да, и Гарику больше не звони!.. Он всё равно не приедет!
   Веронику отвели в знакомый ей номер. Здесь было чисто и прибрано. Её всю колотило от нервного перевозбуждения. Чтобы хоть как-то успокоиться, она набрала горячую ванну и залезла в неё, оставив на поверхности, над водой только нос, чтобы дышать.
   Весь долгий вечер она раздумывала, что ей теперь делать.
   В самом деле, звонить родителям? Она не хотела их расстраивать! Да и чем они могли помочь?! Продать её квартиру?!.. Даже в самом лучшем раскладе они бы не смогли выручить и половину суммы, которую требовала администраторша. К тому же, галопирующая инфляция переключила людской спрос на более насущные потребности, и продать квартиру быстро и по более менее подходящей цене было невозможно.
   Да, кому она врала?! Она и не хотела продавать свою шикарную квартиру! Даже теперь, когда над её жизнью нависла смертельная опасность, - а она это чувствовала, - Вероника не могла расстаться с мыслью, что когда всё кончится, и она вернётся домой, то квартира ей ещё понадобится: жить-то она - где будет?! К тому же, стараясь защититься от возможных посягательств на её собственность со стороны городских воротил, она несколько дней назад отнесла заявление в БТИ, чтобы на сделки с её квартирой наложили арест, который снять может только она личной явкой. Никакие доверенности, заверенные хоть тремя нотариусами, хоть десятью, не были действительны, - только её личное присутствие! Она знала, что бонзы, если им понадобится, "сляпают" такие доверенности без проблем. Поэтому с её квартирой теперь ничего сделать было нельзя, да она и не хотела этого, как будто бестелесному духу, если её прикончат, эта квартира может понадобиться!
   Где-то в глубине души, несмотря на страшный испуг, Вероника рассчитывала, что всё обойдётся и всё будет нормально. Она словно смотрела кино сама про себя и никак не могла до конца осознать, что всё происходит реально.
   Устав лежать, Вероника вышла из ванной и прошла в комнату номера. Был уже третий час ночи.
   Она подошла к окну. Там по-прежнему была Москва.
   В чёрном небе стояло оранжевое марево от миллионов огней внизу: мегаполис не спал даже ночью.
   Некоторое время Вероника постояла у окна. Чувствуя, что устала до того, что даже эмоции в её душе уже угасли, и вот-вот потухнут мысли, сделала несколько шагов к кровати, повалилась на неё и заснула тут же глубоким, но тревожным сном.
   Следующий день прошёл как в тумане. Утром ей принесли завтрак, в полдень последовал обед, вечером ужин - гостиничный сервис работал, как и положено.
   Вероника сняла трубку. Телефон работал, но она опустила её обратно: кому звонить?.. Некому!..
   Весь день она пребывала в какой-то прострации, несколько раз выглядывала зачем-то из номера, но там прогуливался по коридору то один чеченец, то другой. Эти были незнакомые ей, совершенно другие, и Вероника поняла, что "чехов" в гостинице - пруд пруди.
   К вечеру, когда стало темно, а в Москве в это время года темнело намного раньше, чем у неё на родине, она всполошилась, стала лихорадочно что-то придумывать, но ничего придумать не смогла. Так и провела остаток дня в номере с потушенным светом, лёжа на кровати и тупо глядя в потолок немигающим взглядом.
   В начале двенадцатого за ней пришли и отвели её снова в тот же кабинет.
   Теперь здесь кроме администраторши сидела и какая-то расфуфыренная тётка, вся в золотых перстнях, сверкающих мелкими бриллиантами, которая беспрестанно курила длинные тонкие дорогие сигареты.
   -Ну! Что?! - поинтересовалась администраторша у Вероники.
   -Ничего, - ответила Вероника, словно отупевшая за сутки.
   Администраторша облокотилась на стол, перебирая в руках какую-то безделушку, долго смотрела на Веронику испытывающим взглядом, потом стала говорить:
   -Поскольку ты из бедной семьи, и рассчитаться тебе нечем, мы поступим по-другому!..
   Она сделала паузу, снова испытывающе глядя на Веронику, будто давая той шанс одуматься и выложить требуемые ею деньги, но, немного подождав, снова заговорила:
   -У женщины всегда есть, чем рассчитаться! Её кошелёк всегда при ней! И этот кошелёк у неё между ног!..
   Вероника некоторое время пыталась сообразить, что несёт эта дура, а администраторша протянула руку в сторону расфуфыренной тётки, которая была занята чем-то у себя под носом, на столе.
   -Это твоя "мама"! - произнесла администраторша, указывая на странную гостью.
   -Что значит: моя "мама"?! - не поняла её слов Вероника.
   -Это, - теперь, - твоя "мама"! - повторила ей администраторша. - Будешь работать на неё, пока не рассчитаешься со мной!..
   Вероника ничего не могла понять! Какая ещё "мама"?!.. Что значит - "мама"?!.. Мама у неё есть!..
   Мысли стали крутиться у неё в голове, обрабатывая слова этой наглой тётки до понятного ей языка.
   Администраторша тем временем впервые за всё время беседы с нею встала из-за стола и подошла. В руках у неё было что-то, но Вероника не могла разглядеть, что это.
   Администраторша протянула руки к её шее и стала что-то на неё надевать, проскочив своими пухлыми пальцами под её волосы. Вероника отпрянула в назад и, вскинув руки, отбила ручки администраторши:
   -Убери свои поганые жерди!..
   Вдруг её схватили сзади, скрутили руки.
   Веронике стало больно, и она непроизвольно нагнулась вперёд.
   Администраторша снова подошла к ней и, схватив её за локоны волос, свисавшие вниз, чтобы она не мотала головой из стороны в сторону, крикнула одному из чеченцев, крутивших ей сзади руки:
   -Держи, чтоб не рыпалась!
   Чеченец взял волосы Вероники у администраторши и намотал их на кулак, как верёвку. Вероника почувствовала, как кожа её скальпа натянулась, стало больно. Ей показалось, что волосы её трещат, рвутся и по очереди выскакивают из головы вместе с луковицами.
   -Ай! Больно! - вскрикнула она.
   Администраторша обхватила шею девушки руками, и вскоре Вероника почувствовала, что её что-то плотно обжимает.
   Это был ошейник. Вероника поняла это, увидев, как администраторша отходит, а в руках держит поводок. Он был намотан на автоматическую катушку, которой можно было, нажав кнопку, делать его длиннее или короче. Второй конец поводка тянулся к её шее.
   Это было так унизительно, что из глаз Вероники прыснули слёзы.
   Администраторша подошла к столу, за которым по-прежнему какими-то своими делами занималась, покуривая длинную и тонкую сигарету в мундштуке, расфуфыренная дама.
   -Всё! Забирай её!.. Пока не отработает долг! - сказала, передавая ей катушку поводка, администраторша.
   -А сколько я должна-то?! - дёрнулась Вероника, но чеченцы только крепче сжали ей руки.
   Администраторша сделала удивлённые глаза:
   -А ты что? Не помнишь?!..
   -Нет! - воскликнула девушка в истерике сквозь слёзы.
   Администраторша снова назвала сумму.
   -Да не могла я вам столько задолжать! - завопила Вероника дурным голосом. - Считать давайте!
   -А что тут считать?! - приблизилась к ней администраторша. - У меня-то счётчик постоянно включен! Чем дольше бегаешь, тем больше себе набегаешь! Вот и набегала!.. Плюс - ребята за тобой на Украину смотались, в эти, как их там... Сумы! Их услуги о-оч-чень дорогие! К тому же, машина, пробег!.. Тебя что на "Запорожце" в Москву привезли?!
   -Я не просила, чтобы меня вообще привозили! - воскликнула Вероника.
   Администраторша подошла и двинула Веронике под дых так, что та загнулась:
   -А я тебя не спрашиваю! Я не просила тебя из Москвы бежать! Осталась бы, всё бы обошлось гораздо меньшей кровью!.. И тебе здесь никто слова не давал! Ты теперь наша, пока не рассчитаешься! А рассчитываться тебе, как отсюда до Киева раком доползти, да ещё, по дороге, чтоб тебя пердолили постоянно, поняла?!..
   Вероника молчала. От сильного и неожиданного удара в солнечное сплетение спазм сковал всю её дыхательную систему, и она корчилась на полу, думая, что вот-вот задохнётся.
   "Мама" затушила бычок в стеклянной пепельнице, встала и натянула поводок:
   -Вставай, сучка украинская, пойдём работать! Надо тебя сначала осмотреть! Но так вроде бы ничего! Ладная! О!.. Кличка у тебя рабочая будет "Лада", поняла?!..
   Вероника корчилась от боли на полу, ничего ей не отвечая.
   Администраторша со всего размаху пнула её в бок ногой:
   -Отвечай, когда к тебе обращаются!
   "Мама" остановила её:
   -Анфиса, не порть мне товар, а то за неё, побитую, и цента не дадут....
   Эпилог.
   Вероника сидела в шумном купе плацкартного вагона и вспоминала.
   Всё прошло!.. Всё, действительно, прошло!.. Как сон.
   Был ли он плохим или хорошим?..
   Нет, не был он ни хорошим, ни плохим, - этот сон. Он был её жизнью, в которой было всё, - и плохое, и хорошее.
   Но теперь всё было позади. За окном, на перроне Киевского вокзала стоял Гладышев и влюблённо смотрел на неё. Его было едва видно в декабрьской темноте.
   Вероника встряхнула головой. Нет, надо прекратить этот сон. Надо отвязаться от его образов, в том числе и от Гладышева.... Впрочем, его в том, прежнем сне не было, - она выгнала его в самом начале. Он появился только сейчас, словно какой-то всемогущий бог, вытащив её из того кошмара....
   Бегетов. Яковлев. Гладышев. Охромов. Битлер. Кантемиров. Саид. Муарам. Шамиль....
   Она перебирала в памяти мужчин, которые для неё что-то значили. Каждый оставил свой след в её жизни, и в жизни каждого из них она оставила свой. Их было много в прошлой жизни, всех не перечесть.
   Хорошо ли это было или плохо? Она не знала ответа на этот вопрос. Но теперь, когда поезд вёз её домой, она хотела выбросить из своей памяти их всех, чтобы освободить место для совершенно новой, другой жизни....
   Какой она будет, эта её новая жизнь? Вероника не знала, но теперь она не сомневалась, что всё у неё будет хорошо.
   "Наверно, так в жизни не только у меня: шаг вперёд - два шага назад, потом, наоборот, два шага вперёд - шаг назад.... Жизнь прошла, а ты вроде бы никуда и не переместился! - думала Вероника, глядя на стоявшего на перроне за окном вагона Гладышева. - Но нет, у меня так больше быть не должно! Я должна поставить себе цель и следовать ей! И не важно, хорошая она будет или плохая! Надо идти к этой цели, поскольку метаться от одного к другому, пожалуй, - худшее из зол, какое только можно придумать! Я должна поставить себе цель и следовать к ней, во что бы то ни стало!"
   Но выбрать теперь какую-то цель, после всех тех событий и испытаний, что с ней произошли, было так трудно, что она уже просто боялась сделать это неправильно! Ведь материализация желания - это хорошо только тогда, когда она происходит вовремя и так, как нужно, - уж она-то в этом уже убедилась.
   Вся её жизнь была материализацией её внезапных и неосознанных, но мощных и страстных порывов. Иногда ей казалось, что она не могла себе пожелать того, что с ней произошло, но потом понимала, что всё-таки где-то не уследила за своими мыслями. Ведь их энергетика подобна энергии взрыва, мощнейшего взрыва сверхновой. И управлять потоком мыслей так же опасно, как мчаться на скорости в триста километров в час по узким городским улицам: в случае ошибки шанса на её исправление практически нет, но это заметно лишь тогда, когда результат манёвра уже перед глазами - надо иметь опыт....
   Гладышев помахал ей рукой. Вероника ответила ему.
   Почему она так поступала с ним. Ведь именно он спас её, избавил от всех проблем.
   Год назад это пытался делать Битлер. Однако спасти её на самом деле удалось, как ни удивительно, только Гладышеву.
   "Странно, - подумала Вероника, глядя на этого невзрачного парня, - трудно поверить, что этот человек может вообще кого-то спасти!"
   Она вспомнила: когда пришла в сознание, рядом был Гладышев.
   -Дима?!.. Ты?! Откуда?!..
   -Я за тобой! - произнёс он. - Ты свободна, я отдал твой долг этим уродинам!
   -Но откуда у тебя деньги?! Они просили так много! - не могла понять Вероника.
   -Ты им больше ничего не должна!.. Успокойся! Я отвезу тебя домой!..
   -Дима, неужели ты отдал за меня такие деньги?!.. Откуда ты их взял?!.. Это же целое состояние! - Вероника не могла поверить в его слова.
   -Да, ерунда?! - махнул рукой Гладышев.
   -Ерунда?! - удивилась Вероника. - Я не знаю никого, у кого нашлись бы такие деньги!
   -Вероника!.. Успокойся!.. Самое главное, ты свободна! - Гладышев радостно засмеялся.
   -Свободна?! - она поднялась с постели. - И я тебе ничего не должна?
   -Нет! - покачал он головой, став серьёзным и снова влюблённым в неё.
   -Почему?!
   -Наверное, потому, что я люблю тебя, Вероника! Ты свободна! Я отвезу тебя домой!..
   Они спустились из гостиницы вниз. Никто не останавливал её при этом. Никто не обращал на неё внимания. Никто не сопровождал и не окрикивал её.
   Некоторое время они шли молча, как-то бесцельно, неизвестно куда и зачем. Вероника шла впереди, Гладышев, как и прежде, следовал за ней.
   "Другой бы сейчас схватил меня за руку! - думала про себя Вероника. - Остановил бы, по крайней мере! Сказал: "Стой! Стерва! Ты куда чипполинишь?!"
   Её теперь злило, что Гладышев, сделав то, что не смог сделать никто другой, вёл с ней себя так, словно он этого и не сделал, словно он был здесь ни при чём. Да нет, её злило даже не это!.. Её сводило с ума то, что он снова появился в её жизни, и теперь она не могла сказать ему даже "Спасибо!", потому что сказать простое: "Спасибо!" - было так мало, как и не отблагодарить вовсе. А большего он и не просил.... Она видела, что он не может от неё попросить большего. Да! Здесь надо было не просить, а требовать!..
   Так, молча, они прошли целый квартал, потом второй, третий. Вероника стремилась непонятно куда, огибая огромную территорию ВДНХ слева. Они прошли вдоль каких-то трамвайных путей, пересекли дорогу. Вероника петляла, словно уходила от погони, какими-то кривыми улочками. Вот впереди показалась какая-то небольшая протока, не замерзающая даже сейчас в декабре, по которой плавали утки. Она прошла по полукруглому мостику над вяло текущей водой, остановилась.
   Впереди, на взгорке, был парк. Дорожка, уходившая на холм, - прямо, - вела к церквушке. Налево от мостика шла другая, асфальтированная тропинка, проложенная по широкому брустверу, разделявшему протоку и квадратный пруд. Ложбина пруда была замёрзшей. Дети лепили на ней снеговика. Мимо них по тонкому льду шла протоптанная, тёмная, набухшая водой тропинка. Вероника пошла по ней, слушая, как трещит под ногами лёд.
   Ей было неловко.... Ей было так неловко! Она вдруг оказалась в ситуации, когда не могла воспротивиться чужой воле спасти её. И, - хотя сама желала свободы, - не могла принять её, потому что спаситель был ей неприятен. И неприятен он был ей потому, что вёл себя не так, как с ней поступали другие мужчины, которые, пусть не явно, но всё же делали её своей собственностью. Ведь даже побег с Битлером, чем дальше, тем больше выглядел, как сделка....
   Вероника остановилась перед подъёмом на склон парка, повернулась и так смотрела, как приближается Гладышев, догоняя её неспешной походкой.
   Он подошёл и остановился.
   -Подожди!.. Ты что, не будешь ставить мне никаких условий?! - Вероника не могла поверить, что это происходит на самом деле. - Ты не будешь говорить мне, что я должна то или это, - отработать тебе эти деньги?!.. Хотя я не представляю, как их можно отработать?!.. Да где ты взял такую сумму?!.. Ты что, действительно, отдал им за меня такие деньги?!.. Я, что, свободна?!..
   Она словно просила его едва ли не открытым текстом: "Ну, веди себя по-другому! Распни меня, я буду согласна!.."
   Но он только и сказал:
   -Да!
   Это прозвучало как приговор. Это было хуже приговора! Вдруг всё, - всё, - что она перенесла и испытала, теперь, за секунду, девальвировалось! Её вселенское горе, которое она несла в своей душе, превратилось после этого в копеечную забаву! Как будто ничего и не было! Как будто это был просто сон, от которого он её разбудил! А ей где-то в глубине души хотелось, чтобы тот, кто спасёт, освободит её, стал объяснять ей, как тяжела его ноша, что он пошёл на жертву! Как это сделал Битлер! Но Гладышев просто пришёл и освободил её. Он сделал это так буднично, будто бы она и не страдала эти два года, будто бы душа её не терзалась от нестерпимых мучений!.. Будто бы ничего и не было!.. Был только сон!
   Может быть, это и, вправду, был просто сон?!..
   Но нет, Вероника сама теперь не желала, чтобы это было сном! Ей почему-то хотелось помнить эти страдания и даже как-то садистски наслаждаться ими, вспоминая, как её превратили в жертву. Но то, что сделал Гладышев, превращало эти воспоминания в "пшик", в мусор! Они вообще становились чем-то недостойным существования! И, значит, её жизнь, эти два года, которые теперь просто провалились в тартарары, была потрачена зря?!.. Выходило, что все её страдания и душевные муки, сопровождавшиеся иногда острым, как перец чили, контрастом телесных удовольствий, были напрасны?..
   Но как можно было смириться с тем, что Гладышев отнял у неё эти два трудных года её жизни?! Чтобы их помнить, надо было страдать, мучиться дальше, перейти от одного гнёта к другому. А он просто взял и снял его с неё! И всё! Как ничего и не было! Всё равно, что взял и из взрослой жизни вернул её в беззаботное детство, единственное что при этом не сделав - не изменив возраста, не убрав из её памяти того, что она уже знала и не могла забыть о взрослой жизни. И она была в этом детстве чужой. Детям ведь многое не положено знать!.. А она знала!..
   Да нет же! Она и не была ребёнком! Она теперь уже никогда не будет ребёнком! Она ощущала себя женщиной! Разве женщина может снова стать ребёнком?!.. Познавшая мужа уже не может шагнуть за черту девственности! В ней раскрывается букет злачности, в неё попадает семя нового знания о своём теле, которое уже нельзя игнорировать! С этого момента женщина ощущает, что она не есть нечто завершённое, даже если чувственность в ней ещё не проснулась. Она есть лишь часть существа! И даже самая экзальтированная мастурбация, которой иногда она тешила себя в девичестве, не в силах была больше выносить вовне это накопившееся внутри неё напрасно пламя, не могла запустить того процесса роста злака, который запускало проникновение в её храм чужеродного, противоположного по духу образования - мужчины. И дело было не только в том, что внутрь неё, в физическом смысле, проникал мужской орган, - это можно было сымитировать и механически, - и она часто это пыталась сделать. Всё было гораздо глубже. Четыре нижних из семи тел человека: физическое, эфирное, астральное и ментальное, - проникали при этом друг в друга и сплетались, сливались, превращаясь на время в единое целое, образуя между собой неразрывные связи. А она познала то, чего теперь, если бы можно было всё исправить, не хотела бы познавать никогда! Она познала слияние с телами многих мужчин!..
   Пока не становится опытом - это звучит заманчиво. Потом, в процессе познания, это даже интересно, появляется какая-то страсть к новому, неизведанному. Но вот когда острота ощущений вянет, начинаешь всё больше испытывать то, что прежде игнорировала: ощущать, как слипаются, схватываются друг за друга эти тела, образуя единое целое, один организм. Как сказано в Библии - и станут одним целым. А потом эти связи надо рвать, причиняя с каждым разом всё более ощутимую боль. Страсти эмоций унять всё труднее. А переживания, которые остаются ещё дольше? - со временем терпеть это становится невыносимо! А к тебе примывает всё новые тела. И твои тела, - эфирное, астральное и ментальное, - вновь начинают образовывать связи, пытаясь создать с ними единый кокон. И этот кокон, едва сформировавшись, вскоре снова рвётся! И снова становится больно, обидно, тошно.... Им же, телам этим, невдомёк, почему так происходит. Они как растения выполняют свою жизненную программу, каждый раз стремясь срастись с телами мужчины.
   Было ли ей интересно, как переживают то же самое другие?!.. Скорее всего, нет! Она подозревала, что, возможно, конструкция этих тел у женщин различна. И у тех, что склонны к полигамии, она какая-то другая, словно специально созданная для многочисленных связей!
   Было ли ей интересно, что потом, - во время и после расставания, - испытывали мужчины, с которыми ей приходилось сплетаться на краткий миг жизни?!.. Нет - ещё более! Она теперь просто смотрела на свои растрёпанные за эти два года, истасканные тела, и не могла понять, смогут ли они вообще когда-нибудь прийти в норму, восстановиться. И она хотела!.. Хотела прожить эти два года по-другому!.. Как? Она ещё не придумала! Но даже, если бы придумала, это было бы напрасно, потому что время вернуть было невозможно.
   А Гладышев.... Он сделал иное. Теперь, после его вмешательства в судьбу Вероники точка входа была равна точке выхода, а между ними лежала дуга страданий и жизни, которая теперь не принадлежала ей. Благодаря ему, дуга эта замыкалась в какое-то странное кольцо длиною в два года и выпадала из её судьбы. Позади была ровная дорога жизни, впереди теперь тоже ничто не предвещало напастей, а под ногами, где-то в глубине, словно в аду, была эта дуга длинной в два года, свёрнутая в кольцо. И про кольцо это теперь можно было забыть, как его и не было вовсе.
   Это было как искупление, но отличалось от него, потому что об искуплении просят и молят высшие силы. А Гладышев был земной, обыкновенный! Да она знала его и прежде! И она не могла теперь признать его ни богом, ни посланником бога, исправившим её судьбу....
   -Гладышев! Ты сумасшедший! - она развернулась и, пошатываясь, пошла от него прочь, поднимаясь по тропинке на взгорок лесопарка.
   -Ты куда, Вероника?! - Гладышев пошёл за ней вдогонку.
   -Гладышев! Ты же сказал, что я свободна?! - Вероника снова остановилась и повернулась к нему. Она не могла поверить, что так разговаривает со своим освободителем. - Да?!..
   -Да! - остановился он, не подходя к ней.
   -А раз свободна, значит, - не связана никакими обязательствами, в том числе, и с тобой, понял?!..
   Вероника говорила то, чего не хотела. В это время она думала про себя: "Куда тебя несёт?!" - но ничего не могла с собой поделать. В сердце её не было ни капли благодарности, и она даже не могла понять, почему. Что-то внутри неё протестовало против того, что именно он, в конце концов, её по-настоящему спас. Даже то, что устроил Битлер, блекло на фоне сделанного для неё этим невзрачным на вид пареньком. К тому же, странным, которого она знала, как облупленного. Она даже сейчас, хотя Гладышев мог купить её с потрохами, помыкала им как тряпкой. И ей было приятно это делать, несмотря на то, что он смог для неё то, чего никто больше не в состоянии был сделать. Но Битлеру Вероника была когда-то благодарна, а Гладышеву - нет....
   -Понял!
   -Ну, вот и всё! - Вероника быстро зашагала прочь снова.
   Гладышев так и остался стоять на месте, посреди тропинки, выложенной красным кирпичом.
   Она отошла метров на двести, туда, где маячила круглая, как блин станция метро "Ботанический сад", потом остановилась в раздумье.
   Чувства, самые непонятные нахлынули на неё, и она не могла в них разобраться. Этот человек спас её, вытащил из ямы рабства, в которой, если бы не он, она осталась, возможно, на всю жизнь. Она понимала, что больше никто и никогда ничего более ценного для неё не делал. Он вернул ей свободу. Битлер не смог это сделать. Он лишь помог ей бежать. Но и за это она была благодарна ему! А Гладышев вернул ей свободу, но она не могла найти в себе ни капли благодарности. Быть может, потому, что Битлера любила тогда, а Гладышева сейчас презирала?!..
   И вот теперь, несомненно, она была перед ним в долгу. Но не могла принять ощущение этого долга, поскольку он ничего не требовал. И потому из материального долг этот превращался в долг невидимый, неосязаемый, но от того более тягостный, неоплатный - в моральный. Как отплатить ему? Чем? Гладышев не требовал никакого расчёта. Да он и не мог ничего требовать! Как некий самозваный искупитель пришёл и освободил её. Она желала любви, а всё, что он мог дать ей, - это свободу. И для Вероники любовь и была требованием. Требуют только завоеватели!.. Все требовали от неё любви. Он не требовал. Он дал ей свободу. Но свобода - это пустыня, пустота! Делай, что хочешь.... Но не с чем и не с кем!
   Вероника совсем запуталась в своих мыслях. Битлер увёз её, потому что любил её. И Гладышев освободил её, потому что любил её. Но между любовью Битлера и любовью Гладышева была такая пропасть, от взора на которую у неё кружилась голова....
   Вероника повернулась и пошла обратно.
   Гладышев по-прежнему стоял на месте, глядя, как она возвращается.
   -Дима!.. Что мне сделать? Как отблагодарить тебя? - Вероника подошла и взяла его за руку. Он смотрел на неё и молчал. - Дима?! - снова спросила она, заглядывая ему в глаза. - Ты что, любишь меня?..
   -Да! - ответил он.
   Вероника вздохнула:
   -Дима, ты спас меня!.. И я обязана отблагодарить тебя!.. Я должна стелиться перед тобой ковром, вылизывать тебе ноги, но... я не могу! Почему - знаешь?!
   Дима стоял и просто смотрел на неё. Где-то в глубине души Вероника ловила этот влюблённый взгляд и принимала его. Но она теперь была не той девочкой, которая могла завибрировать, как струна при ощущении этого взора. Когда-то давно ей было бы приятно, что мальчик так влюблён в неё. Но это ушло безвозвратно. Она теперь была видавшей виды женщиной, познавшей всю тонкую сущность плотских удовольствий своих и чужих, и это делало её взрослее, старше, черствее, а, может быть, даже старее, не телом - душою. А он был всё тем же юным мальчиком. Таким же пылким дурашкой, который взял где-то десять миллионов и заплатил за её жизнь, не оставив себе, наверно, ничего....
   -Я тебя не люблю! - произнесла Вероника. - Я хотела бы тебя полюбить!.. Правда-правда!.. Я очень хотела бы тебя полюбить по-настоящему!.. Но не могу! Я просто не могу найти в своей душе и искорки той любви, чтобы зажечь из неё пламя, понимаешь?!..
   Дима долго молчал.
   -А кого ты любишь?!
   Вероника задумалась, видно, ища в глубине себя ответ на этот вопрос.
   -Не знаю, до всего этого я очень любила себя! И вряд ли, Дима, я любила ещё кого-нибудь!.. В самом деле, я никогда никого больше не любила! Но теперь... я такая грязная, вся такая истасканная!..
   Вероника заплакала.
   Дима прижал её к себе, крепко обнял и так держал её долго-долго, пока Вероника тряслась навзрыд в его объятиях. Ей даже показалось: так тепло и уютно, - стоять среди зимнего сада в его объятиях, и она на минуточку забылась. И эта минуточка показалась ей вечностью, такой блаженной и счастливой, как когда-то в детстве.
   Вдруг она перестала трястись и отпрянула:
   -Дима!.. Но я тебя не люблю! - она пристально посмотрела в его глаза, так, словно хотела прочесть в них все его мысли в ответ на своё беспричинное, неблагодарное издевательство, но потом вдруг развернулась и пошла прочь, ругая себя: "Господи, какая же я стерва!"
   Если бы он сейчас не пошёл за ней!.. Она так молила его, чтобы он сейчас не пошёл за ней. Ведь, собственно говоря, ей некуда было идти, здесь, в Москве, без денег.
   Теперь, когда она была свободна, мысль, иногда посещавшая её прежде, о том, что она пошла бы домой даже пешком, её как-то не вдохновляла. И, покапризничав ещё немного, она бы вернулась к нему, сказала: "Дима! Прости меня, дуру!" - и упала бы перед ним на колени не потому, что была благодарна, а потому что надо было жить дальше.
   Но Гладышев снова потащился за ней.
   "Дурак! - со злостью выругалась Вероника. - Видимо, ты никогда не научишься обращаться со мной, как с женщиной!.."
   Она остановилась и, когда он приблизился, произнесла, наслаждаясь своим садизмом:
   -Ладно, проводи меня до вокзала!.. Я тебе разрешаю! Купишь мне билет! Посадишь на поезд!..
   Он молча слушал её, готовый на всё. Но это "всё" заканчивалось для него на Киевском вокзале. И Вероника видела, что он согласен будет сделать ей и это! Что ему стоило, если он заплатил за неё "маме" десять миллионов долларов?!..
   "Сосунок!" - она взяла его за руку и повела за собой.
   Они вошли в круглое, как блин, здание станции метро, спустились на эскалаторе вниз, доехали до кольцевой линии и через сорок пять минут были на Киевском вокзале.
   Здесь как всегда была толчея. Очередь в кассы была - не протолкнуться.
   -Иди вон туда! - показала она ему на стоянку коммерческих такси. - Спроси Гарика! Он тебе поможет достать билет "бэз проблэм"!.. Возьмёшь мне плацкартный вагон!..
   Гладышев смотрел на неё, словно что-то хотел и не мог спросить, и Вероника ответила, словно прочитав его мысли:
   -Я поеду одна!.. Возьмёшь билет - встретимся здесь!..
   Дима понуро, как-то нехотя и обречённо поплёлся к таксистам, а Вероника осталась стоять на месте, снова пытаясь понять, почему она такая стерва.
   Нет, жизнь научила её быть покладистой с мужчинами, но... если они были брутальны как самцы! А Гладышев?! Он так и остался тем, прежним, всё тем же Гладышевым?..
   Через полчаса Дима нашёл её. Он был с билетом.... С одним!..
   "Боже! Когда ты научишься понимать женщину!" - воскликнула про себя Вероника, но ничего не произнесла вслух.
   Если бы Гладышев пришёл сейчас с двумя билетами в СВ, она бы.... Она бы подарила ему чудесную ночь и, быть может, стала его навеки.... Но он пришёл с билетом... одним.... В плацкарт!.. С одним!..
   "Дурак!" - со злостью выругалась про себя Вероника....
   Поезд тронулся. Гладышев остался где-то в темноте перрона, по ту сторону реальности.
   Состав набирал ход. За окном было темнота и холод, в которых плыли мимо московские кварталы, где жили, - невидимо копошась как муравьи, - сотни тысяч людей, которых её судьба не интересовала ровно так же, как и их - её.
   Вдруг Вероника обратила взор внутрь себя....
   Молитва! Если бы она сейчас хорошенько помолилась, то, возможно, ей указали бы правильный путь, по которому надо было идти дальше! Но она так и не научилась молиться! Молитва сохраняла её жизнь, и она знала, что молитва - это не эфемерный набор слов! Это нечто живое, живущее, как ни странно, даже внутри неё, той, которую она теперь уже разлюбила и не могла полюбить снова. Она была с ней всегда, просто Вероника этого не понимала. Молитва была тем, что сохраняло её жизнь во всех передрягах, это была волшебная дверца в другой, сказочный мир, избавление от всего опостылевшего ей, но она не могла найти к ней дорогу....
   Вероника поняла, что должна каким-то образом найти в себе силы и полюбить себя снова, полюбить такую, какой она теперь была, грязную и развращённую женщину. И тогда, возможно, её жизнь изменится и станет другой. Но как это было сделать? Полюбить себя такую было, - всё равно что, - полюбить... Гладышева! А это было не-воз-мож-но!..
   "Странно! - подумала она. - Снова какое-то де жавю! Будто бы это уже не раз со мной было!"
   Потом приказала себе тихо, но строго: "Не рви себе сердце, Вероника!.."
   1995, 2009, 2021 гг.
   Конец.
   Продолжение следует....
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"