О прощальной вечеринке нам было объявлено за завтраком. Впрочем, слово "вечеринка" казалось не точным, вернее было бы сказать "тусовка". Да и "тусовка" подходила не идеально, потому что ассоциировалась с публикой юной, безалаберной. А нашему Исааку уже за восемьдесят перевалило, да этот непонятный Алекс, про которого никто ничего не знает - уже давно пенсионер.
Только не подумай, что у нас тут все такие старые, вот, в прошлый раз стайка девиц из Кёльна приехала, хотели было вместо вечеринки на дискотеку улизнуть. Сразу видно, что новички - какая тут, в лесу, дискотека! Есть неподалеку сонный городишко с невыговариваемым названием. В лучшем случае пивная будет открыта, где не отрывая седалища от табуреток, сидят неприветливые бюргеры и бубнят о своем. На девушек внимания не обращают.
Я живу в этом старом отеле не в первый раз, ты знаешь. Ты же все про меня знаешь, куда и когда я уезжаю, когда возвращаюсь. И не только. Это потому, что тебя впустили внутрь мелового круга. Моего мелового круга, куда я не пускаю тех, кого не хочу.
На этот раз повезло - досталась отдельная комната, на третьем этаже. Первым делом я распахнула оба окна, выпустить воздух, которым уже кто-то дышал. Потянуло свежестью влажных деревьев - древний Тевтонский лес оживал после зимы, галдели птицы.
Из беседки - её едва видно среди стволов - доносится пение и звуки гитары. Слова плохо слышны, но что за песню они поют, я сразу догадалась. Визбор, который никогда не переступал границы моего мелового круга.
Как здорово, что все мы здесь
Сегодня собрались...
Это Роман и Анна репетируют. Без них не обходится не одна прощальная вечеринка. Анна, наверняка, споет "А напоследок я скажу...", да так споет, что кажется странным, как у неё самой голос не дрогнул, и глаза не увлажнились. Слава богу, закончили Визбора петь, теперь слышен одинокий тенорок Романа:
Мадам, уже падают листья
И осень в смертельном бреду...
В коридоре слышны шаги - все отправились на семинар. Закрываю окна и спускаюсь в лекционный зал. Все стараются сесть подальше от кафедры и косятся на часы, будто это поможет поскорее закончить "мероприятие". Иногда везет, и никаких семинаров с нами не проводят. Сегодня не повезло, думают все...
Появляется дама средних лет, губы растягивая приветливо, но в сияющих глазах - искорки превосходства: "дорогие-мои-прибывшие-на-немецкую-землю-для-постоянного-жительства...". Послушаем, как нам будут помогать "интегрироваться". Хоть и живем тут почти два десятка лет...
Тема семинара - "Что меня удивило, когда я переехал жить в Германию". Моложавый, но при ближайшем рассмотрении вовсе не молодой мужчина по имени Эдуард сразу встал и на неплохом немецком сказал:
- Когда я приехал в Германию, то испытал настоящий культурный шок!
Обведя притихшую аудиторию взглядом, он продолжил:
- По воскресеньям тут все магазины закрыты. А если я всю неделю работал и не успел купить продуктов - что же мне делать? Вот у нас в Москве в любое время суток...
- В воскресенье надо отдыхать! - зычным голосом заявила пышногрудая брюнетка.
Тема была активно поддержана. Пытаясь перекричать спорящих, переключившихся на русский язык, дама пыталась пояснить, что в воскресенье, согласно священному писанию, сам Бог повелел отдыхать, и поскольку Германия - страна католическая, христианская...
- Вы, Эдуард, не понимаете, что такое "культурный шок"! - вскочив с места, крикнула высокая молодая женщина. - Вот у меня был настоящий культурный шок, не в пример вашему! Ох, энтшульдигунг!
Извинения относились к даме, ведущей семинар, и молодая женщина перешла на немецкий:
- Однажды захожу в автобус - а была осень, погода дождливая, много простуженных было. Едем, тихо. И вдруг - все как начали один за другим сморкаться. Я такого еще ни разу не слышала. Громко, как слоны трубят, и долго-долго, с хлюпаньем. Вот у нас это считается неприлично - в общественном месте такие звуки производить!
- А что, в России люди, если из носа течет, не сморкаются, что-ли? - елейным голоском спросила дама.
Замолчавшие было участники семинара разом заговорили - кто по-русски, кто - по-немецки.
Дослушать дискуссию не удалось - меня позвал руководитель нашей группы, "Главнокомандующий", и мы отправились на моей машине в ближайший город, где есть русский магазин, чтобы купить вина и водки для прощальной вечеринки. Можно было не тащиться так далеко, но в немецких супермаркетах не продают ни кинзмараули, ни хванчкару, ни саперави...
И вот последний вечер, наша группа - десятка четыре разношерстной публики - собралась в просторном зале с камином. Женщины приоделись, нет ни одной без макияжа и украшений. На длинном столе расставлены бутылки с вином и водкой, пара тарелок с колбасой и сыром, фрукты, орешки, маслинки...
"Я рассчитываю на то, что вы будете читать свои рассказы", - шепнул мне Главнокомандующий. Я не люблю читать рассказы перед публикой, но соглашаюсь - ведь у нас прощальный ужин и здесь так принято - каждый показывает, что может.
Вот кто-то закончил петь, смолкло расстроенное фортепьяно. Я выхожу в центр зала, слышу, как в камине потрескивают горящие поленья. Меловой круг вокруг меня стал словно наэлектризованный провод, а потом растаял, будто бы вовсе исчез - это я велела ему ненадолго отпустить меня, пока я буду читать свой рассказ...
А теперь можно выпить вина. Снова звучит расстроенное пианино. Я устраиваюсь на диванчике рядом с высокой женщиной из Риги и слушаю, как поют хором:
Любо, братцы, любо,
Любо, братцы, жить!
С нашим атаманом не приходится тужить!
Женщина из Риги говорит мне прямо в ухо:
- Ты знаешь, оказывается вон тот старик в углу, Алекс - немец! По-русски почти не понимает! Что он вообще сюда приехал?
Я не успеваю ответить - мобильник попискиванием объявил, что пришла смс-ка. Еще не прочитав, я знаю, что в ней.
- Муж волнуется? - спрашивает женщина из Риги.
- Волнуется. Только не муж, - отвечаю я.
В центр зала вышел восьмидесятилетний старец Исаак и запел своим могучим голосом свадебную песню на идиш. Потом Эдуард, с которым случался культурный шок, читал свои стихи. Потом - Анна, набросив шаль на плечи, пела романсы, её сменил Роман, исполнив страстно нечто бравурное, и вот кто-то с аккордеоном уже заиграл "Дорогой длинною, да ночкой темною..."
Меловой круг прозрачен, но крепок. Я сижу с бокалом хванчкары и слушаю пение, улыбаюсь, потому что все вокруг - такие замечательные и родные люди. Но они - за пределами моего мелового круга.
Заиграла музыка из появившейся вдруг стереоустановки - "Strangers in the Night"; приглушили свет. Я встаю, чтобы по-английски удалиться в свою комнату и с наслаждением, под шелест крон тевтонского леса, провалиться в сон. Но кто-то появляется и учтиво приглашает на танец. "Устала, нет", - бормочу я. "Хотя бы один танец, ну пожалуйста", - отвечают мне.
Я замечаю несколько танцующих пар вокруг и соглашаюсь. "Это что-то невообразимое...", - шепчет мне мой партнер по танцу. Я его плохо слышу - это мой меловой круг стал вдруг непроницаемым, как сталь.
Конечно, ведь внутри все места уже заняты, больше никого не пустим... Да ведь?