Бомба, о которой говорил полковник Ясука, лежала в ангаре N4 базы "Палеоарктика", на глубине сорока семи метров под землёй. Колоссальный снаряд весом в тридцать одну тонну покоился на специальной решетчатой аппарели, подключенный тремя мощными силовыми кабелями к стационарным генераторам электроэнергии; внутри гудели моторы криогенных установок, поддерживающих в жидком состоянии ампулу с тритием. При сбросе бомбы и постановке взрывателя на боевой взвод тритий из ампулы должен был растечься по специальным трубкам, уходящим далеко вглубь под внешнюю урановую оболочку зарядной капсулы. Внутри этой оболочки среди сложной системы отражателей излучения уже покоились полностью готовые к использованию сферические ампулы боевых компонентов: мощный урановый детонатор с дейтериевым бустером, термоядерное устройство с искровиком из плутония и гигантский заряд третьей фазы, содержащий в себе более двух тонн дейтерида лития-6. Каждый из боевых компонентов был, в свою очередь, окружён толстым тампером из природного урана, пронизанного тритиевыми трубками, которому предстояло распасться и сгореть под действием потока нейтронов, почти втрое повысив в итоге суммарную энергию взрыва. Довершала композицию тонкая внутренняя оболочка из кобальта, дававшего при нейтронном облучении один из самых смертоносных радиоактивных изотопов, какие только сумело извлечь человечество за девяносто лет из своих атомных игрушек.
Сотрудники "Палеоарктики" обращали на бомбу не слишком много внимания. Семиметровый снаряд толщиной больше человеческого роста, раскрашенный в бело-оранжевые цвета проекта, вызывал у них скорее удивление своими размерами, чем интерес к своему содержимому. Кроме того, на всей базе только Дингель и люди полковника Ясуки знали, что на самом деле представляет из себя эта сигара, похожая на маленький смешной дирижабль. Персоналу сообщено было, что это кассетная актиническая бомба, начинённая внутри несколькими десятками тысяч горючих магниевых шариков - экспериментальная разработка, с помощью которой проект мог надеяться поддержать десантников Душана Мандича при их следующей вылазке в Белград. Но сотрудникам сейчас было в целом не до того: весть об измене командующего базой Лазаруса уже просочилась между сотрудников, несмотря на принятые Ясукой меры по предотвращению слухов. Многим было жалко командора: буквально за сутки чудаковатый Лазарус успел завоевать их симпатии в куда большей степени, чем шикарный блондин Роор за все предыдущие месяцы.
Меж сотрудников проекта шли жаркие споры:
- Как мог Лазарус оказаться изменником? Ведь он только что прибыл, а утечка информации с базы, судя по всему, случалась и раньше!
- Ну так недаром же Лазаруса перевели сюда с базы "Катран"! Ту базу под Новороссийском, которой он раньше командовал, дважды уже пришлось ликвидировать, а их главный боец Артём Галь сбежал теперь и пиратствует в открытом море. К чёртовой матери такое руководство!
- Чем Лазарус-то виноват? Россия вышла из проекта, базу пришлось переносить. А за Галя, помнится, что-то слишком плотно взялась наша служба внутренних расследований. Я б на его месте тоже удрал!
- Гляди, и за тебя возьмутся!
К полуночи субботы эти разговоры надоели Ясуке; он заглянул в кабинет командующего, оккупированный теперь Дингелем, и по громкой связи сообщил персоналу базы, что с этого момента любое обсуждение его, полковника Ясуки, действий приравнивается к внутренней измене. После этого он выставил Дингеля из кабинета, вышел на связь с Адмиралом и долго говорил с ним о чём-то. Выйдя обратно, сухо сказал новому командиру базы, дожидавшемуся в приёмной:
- Готовьтесь принять "Хануман". Спецгруз будет сброшен с него в девять утра. И распорядитесь, чтобы мой самолёт был готов: я немедленно вылетаю на головную базу проекта, в "Шангри-Ла".
Ходил и говорил полковник с трудом: две пули калибра .22, выпущенные Лазарусом, пробили Ясуке левое лёгкое, только чудом не задев сердце. К счастью для полковника, обе пули прошли насквозь, и нанохирургам оставалось только очистить и зашить раны. В любом случае, Ясуке полагалось по всем правилам как минимум три дня строгого постельного режима, но неукротимый самурай, превозмогая боль, всё же продолжал действовать.
Поэтому Дингель, угрюмо кивнув в знак согласия, дал техникам команду подготовить "лирджет" полковника к отлёту, а сам взялся за составление докладных записок и отчётов о состоянии дел на базе: это занятие как нельзя лучше успокаивало его в любой возникающей сложной ситуации.
Тем временем в ночном небе над Венгрией проползли на небольшой высоте три выкрашенных в чёрный цвет самолёта "Старлифтер", поднявшиеся со взлётной полосы белградского аэропорта. Самолёты исправно отвечали кодами транспортной операции проекта АМО на все запросы венгерских и австрийских ВВС и станций радарного обнаружения. Это вполне соответствовало тому, что военные знали о планах проекта в районе Белграда; самолёты спокойно пересекли австрийскую границу, направляясь в район базы "Палеоарктика", в Нижний Тауэрн.
В сорока километрах от базы, среди покрытых перелесками горных верховий Энса, люки транспортных самолётов раскрылись. Крылатые машины, точно снежный обвал, круто ушли в небольшую долину и медленно поползли над её противоположным склоном. В лесок, покрывающий долину, посыпались без парашютов две с лишним сотни ксеноморфов - людей и волков. По перелескам потянуло белым туманом. Разбившиеся в лепёшку оборотни один за другим возвращались к жизни, строились в предрассветной тьме в боевые группы, выслушивали задание командиров. Затем из-за горного перевала донеслись один за другим три взрыва: это упали транспортные самолёты. Нужда в них отпала, а вернуться назад прежним курсом им бы уже никто, конечно, не дал.
Командовавший операцией Сергей Шилов, войсковой старшина Армии Славянского Единства, которому Баум по законам Высшей Крови дал зачем-то ещё и волчье имя Кровавый Клык, сказал своему войску короткое напутствие:
- До этого момента мы имели целью освобождение славянских народов от рабства, но сами сражались как завоеватели. Сейчас же мы впервые бросаем вызов не гражданским властям и не национальной армии другого государства; мы призваны предотвратить преступление, смертоносное для всего человечества. Это даёт нам право на решительные действия. Узнав, какие преступления тут творились, честные люди всего мира простят нам многие из тех ошибок, которые мы могли сделать раньше. Более того: из отверженных мы в их глазах превратимся в героев. Вперёд!
С этими словами он распахнул ворота потайных ходов, ведущих в глубину базы "Палеоарктика". Всё, что потребовалось ему для этого, - ввести на специальном устройстве дистанционного управления три секретных набора команд, полученных им от Маркуса Черстера.
Оборотни бесшумно устремились вперёд, в глубину подземных галерей. Расчёт был сделан на то, что катастрофа трёх транспортных самолётов, идущих под кодами и эмблемами проекта, но не пославших вовремя запроса на посадку и, как следствие, разбившихся о запертые ворота, отвлечёт персонал станции. Так оно и вышло.
Однако Ясука, заслышав взрывы, не пожелал оставаться на базе ни одной лишней минуты. Он собрал своих людей и на не до конца заправленном самолёте тотчас же покинул базу, прежде чем раздались первые выстрелы.
Когда ксеноморфы Маркуса ворвались на базу, Дингель перевёл взгляд на табло оперативного дисплея, показывавшего, где и как размещаются сотрудники. С первого взгляда он понял, что всё кончено. Драться, а тем более командовать дракой, Дингель не умел.
- Объявить эвакуацию персонала, - распорядился он. - Группу прототипа "ноль" - в ангар номер четыре, погрузить и эвакуировать спецгруз. Вывезти все биоскоры. Остальное оборудование оставить.
Один за другим подорваны были массивы накопителей данных в компьютерах базы: противнику нечего было и надеяться теперь получить доступ к секретной информации. Со свистом и гулом в распахнутые ворота вылетали транспортные самолёты и конвертопланы - вся боевая авиация проекта сосредоточена была сейчас в районе Балкан, тщетно ожидая сигнала о начале штурма. Дингель отправил в эфир информацию о нападении на "Палеоарктику", передал военным самолётам команду следовать свободно выбранным курсом на дружественные авиабазы, вставил в настольный компьютер начальника базы гексогеновую шашку с подожжённым фитилём, вышел и аккуратно запер дверь.
В коридоре он столкнулся с идущими прямо на него автоматчиками в серой униформе. Ими предводительствовал высокий, широкоскулый молодой человек с острыми проницательными глазами. На плечи молодого человека накинута была серая шинель со стоячим воротником.
- Капитан Дингель?
- Да, естественно. А вот вы кто такой, чёрт возьми?!
- Меня зовут Сергей Шилов, я войсковой старшина специального корпуса Армии Славянского Единства. Я только что захватил вашу базу. В связи с этим, у меня к вам два вопроса. Где бомба и где полковник Ясука?
- К-какого чёрта? - ошарашенно уставился на него Дингель. - Откуда вы всё это знаете?!
- Это дурацкий вопрос, я на него отвечать не буду. Ещё раз спрашиваю: где?
- Ясука улетел, - сказал Дингель. - А бомба... Бомбу вы не получите!
Из-за спины человека в шинели вынырнул ещё один, с подёргивающимся лицом. В руке у него была тонкая стальная цепочка.
- Этого нам только не хватало, - поморщился тот, что в шинели. - Никуда бомба не денется, и эвакуировать её они не успеют. Мы же завалили снаружи своими самолётами ангары транспортной секции. Вы можете быть свободны, Дингель, - обратился он к ошарашенному капитану. - Присоединяйтесь к вашим коллегам, эвакуации мы мешать никак не намерены. Вы нас не интересуете. Вам, как офицеру, даже будет сохранено личное оружие: можете оставить себе свой "кольт". Только не вздумайте стрелять нам в спину: у нас это не в заводе, неблагородно, знаете ли...
Он развернулся и пошёл по коридору в сторону выхода в техническую секцию. Там гремела стрельба: кто-то всё-таки оборонялся.
- А они не взорвут эту бомбу прямо здесь? - спросил тот, что с цепочкой.
- Нет, - ответил человек в шинели. - Они же не сумасшедшие! Этот Дингель сам сказал Маркусу, что там сто пятьдесят мегатонн. Да такой взрыв разнесёт треть Европы!
От этих слов из головы Дингеля вылетели все планы и решения, только что вихрем поднявшиеся при мысли о заваленном снаружи ангаре транспортной секции.
"Сам сказал Маркусу"!
Это было ключевым словом. Дингель всегда умел соображать быстро, и на сей раз он легко смог сопоставить все факты, давно уже беспокоившие его дисциплинированный разум на уровне неопределённых и оттого не принятых вовремя в расчёт осторожных вопросов подсознания.
Так значит, шпионом, работавшим на Чёрного Волка, всё это время был Антуан Роор! Он, Дингель, мог это легко проверить, но из укоренившейся привычки к абсолютной лояльности любому начальству даже не попытался это сделать. И он же, по той же самой привычке, застрелил невиновного в измене Лазаруса, потому что признал в тот раз непререкаемый авторитет начальственности за полковником Ясукой! Более того: ведь если Ясука проводил сколь-нибудь глубокое расследование, он должен был сам знать о том, что Лазарус не может быть виноват. Хотя непонятно тогда, чего ради Лазарус начал стрелять в японца: не из-за антиславянских же идей полковника он так хотел его убить, в самом деле...
Но и это уже неважно. Он, Фердинанд Дингель, примерный семьянин и лютеранин, отец четырёх детей - соучастник предательства и убийства! По его недосмотру гибнет лучшая из баз проекта, предатель остался на свободе, а сверхмощное термоядерное устройство, мечта любого террориста, будет с минуты на минуту захвачено боевиками Маркуса Черстера!
Будь в этот момент на базе ещё хоть кто-нибудь из старших офицеров проекта, кто взял бы на себя полноту ответственности за разрешение создавшейся ситуации, Дингель немедля покаялся бы ему во всех своих грехах и, лишний раз подтвердив свою лояльность начальству, взялся бы вновь за разрешение проблемы с атомной бомбой. Но единственным на базе человеком, облечённым всей полнотой ответственности за её судьбу, сейчас как раз и был сам Дингель, а признаваться в лояльности самому себе он как-то не привык. Поэтому, осознав себя жалким и стопроцентно одиноким, он вставил в рот ствол служебного пистолета и без лишних раздумий нажал на курок.
Впрочем, если бы его самого как-нибудь спросили, что он думает о том, чтобы таким способом завершить свою жизнь, он не нашёл бы в этом ничего ужасного. В роду Дингелей все мужчины по отцовской линии поступали так же уже семь поколений подряд. Об этом с тоскливой гордостью рассказывали юным Дингелям вечерами их матери и бабушки. Так что инженер Дингель поставил в этом ряду уже восьмой путевой столбик, имея, таким образом, все основания завещать благородную традицию бегства от жизни своим потомкам в грядущих веках...
Амалия Николсон отстреливалась короткими очередями из пистолета-пулемёта с длинным стволом, прячась от наступающих за металлическим парапетом аварийной лестницы. Забросить сюда гранату сквозь переплетение консолей и рам арматуры оказалось для оборотней слишком сложным делом. Огневая позиция была почти идеальной: внизу, на керамических плитках пола, валялись уже шесть ксеноморфов, убитых рутениевыми пулями Амалии.
- Ну что вы там копаетесь! - крикнула она во время короткой передышки.
- Ангар не открывается, стену завалило, - угрюмо отозвался командир группы прототипа "ноль".
- Так заминируйте эту штуковину и взорвите её к чёртовой матери! А сами катитесь отсюда!
- Командир приказал: спасать любой ценой. Да ведь эдакой бомбищей можно во всём Белграде ксеноморфов пожечь!
Амалия взбежала по лестнице вверх, в ангар N4, тряхнув рыжими короткими волосами.
- До Белграда она уж точно не дотерпит! Знаете что: а у меня есть план. Раз они все ломятся сюда, в ангар, давайте прямо тут и взорвём это устройство! Поставим таймер на сто секунд, сами сбежим вниз по шахте на девятый уровень, к арсеналам, а они пусть наслаждаются фейерверком. Эта штука ведь должна не взрываться, а гореть, насколько я понимаю?
- Ну, взрыв-то тоже будет неслабый, - заметил командир группы. - Это надо, чтоб шарики разбросать. Завалит к дьяволу, вообще потом не выкопаемся!
- С девятого уровня выкопаемся, - пообещала Амалия. - Мне Антуан тайные ходы показывал, на склон напротив. Их в прошлом году сделали, сама не знаю зачем...
- А что, - сказала вдруг девушка, входившая в группу. - Я тоже думаю, что это метод. Помирать, так с музыкой!
- А бомбу-то мы сумеем взорвать? - спросил угрюмый командир.
- Сумеем! Тут должен быть стандартный таймерный взрыватель от "Хантинг Инжиниринг", для подрыва бомб на заданной высоте, сто секунд максимальное замедление. Плюс ещё зачем-то блок боевого ордера, как на атомных бомбах, но Ясука уже вставил в него нужную кассету.
- Не нравится мне это устройство, - мрачно сказал командир, - ну да ладно. В самом деле: помирать, так с музыкой! Пошли, что ли, приманим побольше народу глянуть на этот фейерверк. А вы, Амалия, тогда проверьте, пожалуйста, что на девятый уровень у нас есть доступ. Я лично тут вместе с ним гореть не хочу. Как мы появимся - взводите вашу бомбу...
Четверо бойцов спустились гуськом по той самой лестнице, которую так успешно обороняла перед этим Амалия Николсон, и скрылись из виду.
Она проверила работу скоростного лифта, ведущего на девятый уровень. Всё было в полном порядке: кабинка послушно проехалась вниз и вверх ровно за минуту; внизу было безжизненно и пусто, только пахло почему-то свежим воздухом и травой. Тогда Николсон вернулась в ангар и подкатила передвижной трап, обычно используемый техниками, к аппарели у носовой части бомбы. Отвинтила переднюю крышку обтекателя, чтобы получить к механизму взрывного устройства непосредственный доступ. Кроме ожидаемого взрывателя от "Хантинг Инжиниринг", применяемого на всех воздушных боеприпасах проекта и оттого хорошо знакомого женщине, здесь виднелись в глубине ещё две металлических красных рукоятки с символами, показывающими направление открытия. Светосигнал на корпусе взрывателя, против ожиданий Амалии, мерцал пульсирующим кроваво-красным огнём. Инстинктивно знакомая с подобной техникой, Николсон повернула одну за другой обе рукоятки по стрелке. Раздался негромкий шум: это заработали компрессоры в хвосте бомбы, нагнетая сжиженный тритий из ампулы в сложную систему трубок, пронизывающих внутреннюю урановую начинку снаряда.
На корпусе взрывателя вспыхнул ровный зелёный огонёк.
"И всё-таки как хорошо, что Антуана здесь сейчас нет, - подумала Амалия, выставляя максимальное замедление в сто секунд. - Мало ли какой взрыв даст, в самом деле, это устройство! Мы-то успеем удрать глубоко вниз, нам ничего не страшно, а вот каково придётся верхним галереям базы - об этом лучше пока даже не думать. Счастье ещё, что все наши, кажется, успели-таки эвакуироваться...".
Григорий Дементьев решил отправиться на войну не просто так. Будучи во многих вещах человеком вполне практическим и здравым, он не видел большого смысла в бойне славян против славян, развязанной неведомыми ему силами в Сербии. Нужен же ему был вполне практический компонент: в лабораторных дневниках Патрикеева много раз упоминалось вскользь, что вся нынешняя мировая ситуация была связана каким-то образом, прямо или косвенно, с появлением в середине прошлого века атомной энергии и атомного оружия. Взрыв, произошедший в Белграде утром в прошлую пятницу, давал уникальный шанс проверить некоторые из этих выводов на практике. Правда, это была какая-то вшивая тактическая бомба, меньше килотонны, а в туманных намёках Патрикеева проскальзывали всё время ссылки, что какие-то неизвестные силы, стоящие за Кризисом, в прошлом веке интересовались в первую очередь эффектами от взрывов сверхмощных термоядерных устройств. Но ничего подобного на Земле уже давно, увы, не применялось. Правда, мандат ООН давал некоторым организациям и странам право применять для уничтожения зон Кризиса атомные снаряды мощностью до ста пятидесяти килотонн, чем те время от времени и пользовались; но с изобретением куда более чистой и эффективной световой боеголовки подобные развлечения сошли на нет как-то сами собой. Ни у кого не было желания дополнительно поганить экологию тяжело больной планеты. Так что Дементьеву приходилось довольствоваться тем малым, что послала ему судьба.
Беда была только в том, что попасть на линию фронта, в которую превратился теперь Белград, можно было только одним способом - в качестве солдата.
Дементьев провёл бессонную ночь (как уже говорилось, спал он днём) в размышлениях, на чьей стороне ему следует сражаться. Здраво рассудив, что авантюре Маркуса Черстера вот-вот будет положен конец, он постановил присоединиться к сербским патриотам. Русским людям было давно не в диковинку драться на стороне сербов против всяческих напастей. К тому же он решил, что при первой возможности научится важнейшему из искусств, а именно - искусству убивать.
К поездке он приготовился вполне основательно: подобрал три комплекта белья, ботинки на шнуровке, две шапки и камуфляж. Разместил в рюкзаке двадцать банок консервов, в одну из них хитроумным способом запаял "глок". Купил шоколаду, чаю в пакетиках, билет на поезд (самолёты уже не летали) - и пошёл прощаться к Маше Патрикеевой.
Рано утром состав увёз спящего довольным сном Дементьева от сияющих блеском недавней реконструкции стен Варшавского вокзала на юг, в сторону литовской границы. На камуфляжной куртке будущего добровольца вышит был толстой флюоресцирующей нитью Белый Кристалл.
Дементьев спал и видел, что он скажет когда-нибудь Патрикееву о своём свидании с его женой в эту последнюю предвоенную ночь.
Весь день он мирно провалялся на верхней полке, вызывая своей неподвижностью удивление соседей по купе и просыпаясь только для того, чтобы предъявить документы очередной команде пограничников. Когда же за окном сгустились сумерки, Дементьев начал проявлять активность: проснулся, сходил привести себя в порядок, потом громко поел на своей верхней полке чипсов и принялся шарашиться по купе. Минут через пять его выгнали. Отоспавшийся Дементьев, однако, отнёсся к этому факту с редким добродушием: купил на ближайшем полустанке очень вкусной польской колбасы, купил вишнёвых пастилок и, наделав из всего этого бутербродов, начал угощать ими дремлющих соседей. Потом, доев пастилки и колбасу, залез обратно наверх и начал считать на карманном микрокомпьютере таблицы проводимости для жидкокристаллических сред по методу Рейзинга. Необходимость таких расчётов вдруг властно пришла ему в голову как раз этой ночью.
Однако к концу первых суток пути верхняя полка осточертела Дементьеву окончательно. Он снова слез, накинул камуфляж и пошёл шляться по вагонам.
В тамбуре его встретил какой-то парень с наколками на кистях рук.
- А, доброволец! Тоже едешь отомстить за братьев-славян?
- Почти угадал, - кивнул Дементьев.
- Эк! - не то согласился, не то икнул тот. - А чего ж не татуировался? Тут прямо в поезде спец есть...
- А на кой фиг?
- Эх, блин, кислый ты! Кто тебя вербовал, тот урод. Сделал из тебя с первого раза пушечное мясо. Вот если ты язычник, или, скажем, сатанист, - тогда воевода Баум превратит тебя в оборотня. А это, брат, гораздо круче: не всякая пуля на войне серебряная...
Дементьев уставился на бредившего с нескрываемым подозрением.
- Ну чего вылупился? - спросил тот. - Я вон наколки сделал: Авсен, Лада и птица-Сирин. Сейчас "Русские Веды" читаю - тягомотина, конечно, но для самообразования полезно. Пошли, кореш, нечего тут хлебалом зычить: там у нас такая кодла этих добровольцев понабилась! Мигом тебе просветят, что к чему...
Он хлопнул Дементьева по плечу:
- Как звать-то тебя?
- Григорий...
- Тоже неплохо. Хотя мне камрад говорил: хочешь пробиться в Высшую Кровь - не зовись чисто русским именем. - Он открыл дверь в соседний вагон. - Пошли, что ли? А, хотя погоди. - Татуированный прикрыл дверь обратно. - Курить есть? Камрады говорили: если оборотнем заделаешься - без курева уши спухнут. Так хоть натянуться заранее...
- Не курю, - сказал Дементьев. - Хотя погоди-ка. Имеется кое-какой запас, как раз на такой случай...
Он сбегал в купе, перебудив всех соседей, достал зажигалку и пачку "Честерфилда", припасённую для подмазки каких-нибудь курильщиков в критической ситуации. Разговор с добровольцем, так открыто направляющимся в стан противника, откровенно заинтересовал его. На всякий случай Дементьев прихватил ещё и свой "глок", вскрыв консервную банку. Шутить с подобными попутчиками явно не приходилось.
- На. Держи, - он предложил татуированному сигарету.
Тот повертел её в руках, понюхал, закурил:
- Бабская шмаль. Я обычно "верблюдины" курю, ультрасильные. Как привык в третьем классе, так их только и тяну, - он открыл дверь вагона, сплюнул на рельсы встречной колеи. Закрывать дверь не стал - только прикрыл, картинно облокотился на поручень. - Хорошо, блин, придумали с этими терактами: теперь любой может дверь открыть, не то что раньше. Стой и кури, сколько влезет, наслаждайся свежим воздухом. Раньше вот, помню, мы ездили в... А-ахх!
...Раскрытая им дверь вагона спасла Дементьеву жизнь.
Городок, куда попали Стелла и Патрикеев, тоже был забит беженцами. Похоже, люди, всерьёз поверившие в возможность новых бомбардировок Белграда, подались кто куда - подальше от войны и от оборотней.
- Нет, - с огорчением признал Патрикеев после получасовых скитаний по запруженному народом пригороду, - из проекта АМО тут никого не видно. В общем-то это логично, учитывая уровень секретности нашей организации. И телефоны все забиты... Вы чего-то хотите?
- ...я есть хочу... - призналась Стелла.
- М-да. Я бы мог угостить вас вином и шашлыком с помощью одного незатейливого фокуса, но, увы, я уже приготовил сегодня с помощью этого метода другое угощение - хотел досыта накормить баумовскую погоню свинцом. Если я попробую развлечься им ещё раз, у меня разорвётся сердце. Мой собственный учитель профессор Анофриев не раз предупреждал меня об этой опасности... Короче, спрячьтесь где-нибудь и подождите меня. Я попробую раздобыть еды, не то через час это станет невозможным...
Патрикеев помог Стелле разыскать убежище: маленький ручеёк, протекавший через широкую водосточную трубу под насыпью просёлка. Густой тальник скрывал вход в трубу с обеих сторон. Вода в ручейке выглядела вполне чистой.
- Отлично, - сказал биолог. - Вы можете пересидеть здесь до моего возвращения. Уже светает, и мне следует поторопиться. Я пошёл за едой, а вы, Стелла, постарайтесь больше никуда не пропадать.
Он исчез и вернулся к Стелле только сорок минут спустя. Смокинг и бабочка Патрикеева были в пуху и в перьях, да и вообще биолог имел очень предосудительный вид. В руках он держал нескольких дохлых кур и полиэтиленовый пакет с какой-то снедью.
- Да прямо! Я залез в курятник здешнего фермера. Сломал рукой засов, залез внутрь и добыл этих изумительных жирных пташек. Правда, я заплатил за взятое: заглянул к фермеру на веранду, оставил полста розовых и пистолет с запасной обоймой патронов. Пистолет сейчас тут скоро будет на вес золота. С утра наверняка начнётся мародёрство, курочек всё равно поедят, а пистолет в таком положении точно лишним не будет... Ну, заодно я с веранды упёр ещё немножко еды: хлеб, яйца, кусок сыра, помидоры. Завтрак, в общем.
- ...всё равно, по-моему, это неправильно...
- Что поделать - обстановка критическая. Тем более что сербского я не понимаю, договориться мы бы не смогли. Хозяин усадьбы понял бы только то, что я покушаюсь на его кур, и выставил бы меня. Буду надеяться, что мне ещё представится как-нибудь случай его отблагодарить. А теперь у меня к вам важный вопрос: вы птицу ощипывать умеете? Я - не умею!
С этими словами перепачканный перьями биолог, развесив смокинг на ближайшем кусте тальника, упал прямо на голыши и заснул.
Девушка принялась ощипывать кур, глядя украдкой, как спит Патрикеев. Спал он крепко, но беспокойно. И снилось ему, судя по всему, нечто очень не биологическое: то он бормотал, что надо перенести пулемётный огонь на левый фланг, потому что туда уже тащат шестидесятимиллиметровку, то кричал по-английски какому-то Коруэллу, чтобы тот срочно пикировал. Стелла отошла к подветренному краю трубы и продолжала свою работу там, надеясь дать своему новому другу как следует выспаться.
Но выспаться ему не пришлось. Был шестой час утра, ветки тальника уже золотились ярким солнечным сиянием, когда небо в их просветах из тёмно-голубого превратилось в ярко-оранжевое, а предвещавшие с утра непогоду прожилки перистых облаков запылали ослепительным огнём. Предположив, что на город сбросили ещё одну или несколько газотопливных ракет, Стелла выбралась посмотреть на горизонт; но Белград, смотревшийся на кровавом фоне восхода контрастной бело-розовой гребёнкой, лишь курился следами ночных пожаров - и ничего более. Дымное облако, висевшее над столицей, относило ветром к северу, за Дунай.
Стелла перевела взгляд на север - и обомлела.
Весь северный горизонт позади далёкой горной гряды окаймляла чудовищная бурлящая стена тьмы, пронизанная багровыми зарницами. Этот необъяснимый мрак на севере ширился и рос, побеждая могучее сияние рассвета. То не была туча или облако; не было это и дымом пожара. Девушка несколько секунд смотрела в ту сторону, пытаясь объяснить для себя новое непонятное явление. Потом быстро спустилась вниз, в трубу.
В этот момент задрожала земля. Тяжело закачался свод трубы и сама насыпь над ней. Задребезжали голыши, мелкая рябь покрыла воду в спокойном ручье, тяжко застонали корни тальника и ракитника. Патрикеев вскочил, точно подброшенный пружиной, и заметался по импровизированному убежищу. Схватил кур, Стеллу, чемоданчик, пакет с едой, смокинг - девушка еле успела отобрать часть вещей у биолога.
- Наверх, скорее! - крикнул он.
- Что происходит? - В минуты опасности вечное смущение у Стеллы Симберг полностью пропадало.
- Землетрясение. И очень странное, судя по всему. Я с таким встречался только однажды, когда...
Страшный удар обрушился на них снизу - земля точно вздыбилась. Что-то с треском лопнуло и зашаталось под сводом, в трубе. Вокруг завыло, загрохотало подземным рокотом: в недрах прибалканских равнин рвались и разрешались какие-то вековые напряжения. Брызнули голыши, и в воздухе тотчас повисла мокрая пыль. Кашляя, биолог полез наверх, волоча за собой Стеллу.
- Это правда что-то странное! - крикнула она. - Там, на севере...
Они вскарабкались наверх, и Патрикеев уставился на северный горизонт, уронив к ногам свой походный чемоданчик.
Багровый мрак за горами исчез, развеялся без следа; там оставались теперь только низкие, плоские тучи, серым драным одеялом укрывавшие горную гряду. Но выше этой полосы туч небо имело какой-то странный оттенок, тусклый, пыльно-розовый, не имевший ничего общего ни с лазурной синевой в зените, ни с догорающим на востоке победным багрянцем рассвета. Патрикеев, закусив губу, всматривался туда, растопырив для устойчивости ноги по-матросски на продолжающей качаться и дрожать почве. Через минуту розовая мгла потускнела, стала серовато-коричневой, как кирпичная пыль. Над её размытым маревом тяжко, как луна, поднялось в небеса на северо-западе косматое огненное облако невероятной величины, переливающееся в лучах рассвета всеми оттенками тёплых тонов.
Биолог наклонился, открыл чемоданчик и вынул небольшой бинокль.
- Да, причём колоссальный. Думаю, диаметр облака уже сейчас около тридцати километров, а высота - примерно пятьдесят. Я и не знал, что у нас на Земле хоть где-то делают такие чудовищные атомные снаряды. Мой покойный друг Слава Ленский, большой любитель атомного оружия, очень сильно удивился бы, узнав, что такое вообще возможно.
- ...покойный?..
- Он разбился на мотогонках в Италии. Но сейчас это неважно, послушайте... Мы должны понять - сохранилось ли в целости наше убежище? Ведь вас ещё предстоит скрыть от солнца до сумерек, да и любопытные глаза нам ни к чему. И, наконец, я не уверен, что Белград не станет в ближайшие минуты жертвой атомной бомбардировки.
- Белград?!
- Да. Думаю, это всё взаимосвязанные явления. Возможно, кстати, с этим и связано неожиданное решение коменданта Белграда об эвакуации населения из города. Этот Маркус - в определённой степени гуманист. Но после такого чудовищного взрыва... Что они там могли взорвать, интересно мне знать?!
- ...а что там, в той стороне?..
- Там много что. Там Будапешт, там Вена, там Прага. Если я что-нибудь понимаю в дистанциях и азимутах, а также в ядерных взрывах, то это было в районе Вены. Пожалуй, километрах в ста западнее, в Нижнем Тауэрне. Взрыв был наземный, и я оцениваю его мощность примерно в семьдесят мегатонн. Но какой объект в этом захолустье можно атаковать с помощью такого колоссального заряда? Они же развалили четверть континента!
Стелла Симберг побледнела:
- ...в Нижнем Тауэрне расположена база "Палеоарктика"...
- Заглублённая? - спросил с интересом Патрикеев. - В толще горы?
- ...пятьдесят метров от поверхности до первого уровня...
Биолог злобно сплюнул.
- Теперь мне почти всё ясно, - сказал он и полез обратно в заросший кустами овражек, к трубе, служившей им пристанищем.
Полковник Ясука снял телефонную трубку. Видеоизображение он специально отключил: знал, что подчинённые боятся поднимать на него взор лишний раз, поэтому старался щадить их чувства.
- Аято Умеи-кун, - сказал он, - у меня есть для тебя новое ответственное задание.
- Я всегда рад услужить вам, Ясука-сан.
- Знаю, знаю, мой мальчик. Ты отличный агент. Поэтому тебе предстоит в одиночку выполнить очень важную, трудную миссию.
- Я надеюсь оправдать ваше доверие.
- Отлично. Ты должен раздобыть для меня коды доступа головной базы проекта.
- "Шангри-Ла", Ясука-сан? - переспросил Аято после короткого молчания.
- Да. Мои люди опять не смогли проникнуть внутрь этой проклятой базы.
- Я скорблю об их памяти, господин...
- Они сами виноваты. Но теперь вся надежда на тебя. Только ты можешь выяснить, что ещё скрывается в недрах этого проклятого проекта АМО!
- Дозволено ли мне будет узнать заранее, почему начальник службы внутренней безопасности проекта сам не владеет этой информацией?
- Отлично схватываешь суть дела, мой мальчик. Я и в самом деле рад работать с тобой. Но я не знаю этих кодов. Их знает только Адмирал.
- Я должен выяснить их у Адмирала?
- Или вскрыть. Здесь я тебя не ограничиваю. И кроме того, ты должен выяснить, что такое там вообще расположено, на этой головной базе.
- Со всем почтением хотел бы заметить, что там не был ещё ни разу ни один из известных мне сотрудников проекта АМО, Ясука-сан. Выяснить, что представляет из себя база "Шангри-Ла", среди сотрудников проекта тоже будет очень-очень сложно, господин.
- Выясняй, где хочешь. Тут я тебя тоже ничем пока не связываю. Единственное ограничение: об этом разговоре должны знать только мы вдвоём. Никто больше. Даже мои помощники.
- Скромно заверяю вас в своей абсолютной порядочности, Ясука-сан. Но это очень сложное задание.
- Я знаю. Поэтому и награда будет особой.
- Благодаря вашей щедрости, Ясука-сан, моя семья имеет возможность время от времени получать от вас за мои скромные услуги небольшое денежное вознаграждение. Осмелюсь предположить, что на сей раз оно может быть больше в целых четыре раза?
- Нет, мальчик мой, - смеясь, сказал полковник. - За особое задание и плата полагается особая. Если ты выполнишь его, твоя мама будет жить.
Он повесил трубку и взглянул в иллюминатор: самолёт плыл на запад над скучной бурой Африкой.
Как всё произошло, видели от начала до конца только пилоты "Ханумана". Участок поросшего лесом горного массива на самой линии терминатора в центре Европы вдруг вспучился и через секунду лопнул колоссальным пламенеющим пузырём. Масса камня сдержала на доли секунды убийственную световую вспышку, но огненный шар, поднявшийся на рассвете над Западной Австрией, сам по себе излучал столько тепла, что над окрестными горами бесследно испарились от его сияния редкие утренние тучки. Пожар мгновенно охватил весь Линц; в Винер-Нойштадте десятки домов и сооружений загорелись ещё до того, как их обратила в порошок чудовищная сейсмическая волна.
В Вене от взрыва практически мгновенно сработали защитные сооружения Технотопии: броневые плиты сомкнулись стеной, заключив город в неуязвимый правильный шестиугольник металла и бетона. Поэтому город без особых потерь пережил сейсм и ударную волну; рухнул лишь мост Разумовского, да ещё в Венском Доме Моря, оборудованном в одной из старых башен зенитной обороны, полопались от сотрясений все аквариумы с солёной водой. Вокруг же царил хаос. Разрушительные сейсмические события наблюдались в Словакии, Силезии, Чешских Татрах, Швабии и северной Швейцарии, а грохот взрыва докатился даже до Москвы.
Семь минут спустя все европейские сооружения Технотопии переведены были на режим аварийного функционирования. Уже никто не сомневался, что причиной катастрофы стал взрыв огромного атомного устройства. Огненное облако можно было наблюдать на большей части территории Западной и Центральной Европы; к этому моменту оно уже начало остывать и превратилось в чёрно-сизый гриб высотой около семидесяти пяти километров. В клубящиеся недра этого гриба сброшен был с "Ханумана" реактивный исследовательский зонд, подобранный позже конвертопланом проекта. Зонд и передал впервые в эфир уточнённую информацию о параметрах взрыва. Суммарная мощность его составила 144,2 мегатонны - не такое уж существенное отличие от заявленной мощности заряда, в тысячу раз превышающей максимум, разрешённый протоколами Совета Безопасности ООН.
Как и ожидалось, основную опасность от взрыва составили не разрушительные действия, а чудовищный уровень радиации. До трети всех осадков, отравленных кобальтом и продуктами распада урана, не поднялось в ионосферу с радиоактивным облаком, а выпало смертоносным дождём в радиусе семидесяти километров от эпицентра. На границе этой зоны суммарный ожидаемый уровень радиации превышал сорок семь тысяч рад. Гористая местность способствовала удержанию осадков и пыли в пределах этого района; но она же обеспечивала постепенный вынос отравы в бассейн Дуная и далее, в Чёрное море. Неизвестно было и то, как поведёт себя основная (и более опасная) масса продуктов распада, выползшая в небеса. Облако расплывалось и тянулось к северу, закрывая собой всё более широкие территории над Германией, Чехией и Силезией. В предрассветном небе Атлантики на широтах от Лондона до Азорских островов загорелись разноцветные сполохи северного сияния, вызванные сильной ионизацией верхних слоёв атмосферы.
Через двадцать минут после взрыва созвано было экстренное заседание Совета Безопасности. По предложению представителя Руанды, в создавшемся критическом положении высшее распорядительное руководство антикризисными мерами было вручено генеральной дирекции проекта "Технотопия", при непрерывном участии одного из секретарей Совета Безопасности в её работе.
В связи с невозможностью выполнения полётного задания в этой ситуации пилоты "Ханумана" изменили курс и два часа спустя посадили свой планетолёт на авианесущем крейсере "Ирука" - мобильной базе проекта АМО.
Всё это было предусмотрено заранее - всё, кроме района, где произошёл взрыв. Но в целом вряд ли что-нибудь особенно изменилось бы в этой последовательности событий, если бы всё пошло гладко и вместо катастрофы на базе "Палеоарктика" бомба была сброшена утром на Белград.
К полудню по среднеевропейскому времени генеральная дирекция "Технотопии" опубликовала свой срочный план действий, одобренный и ратифицированный Советом Безопасности ООН при двух голосах против: американском и французском.
Поскольку масштабы катастрофы в Центральной Европе превосходили всякое воображение, Технотопия принимала экстренные меры по спасению человеческих и материальных ресурсов Земли. С момента публикации этого документа концерн переставал быть экономической структурой и окончательно становился международным политическим образованием.
Все европейские и атлантические убежища Технотопии должны были приступить к функционированию немедленно. Вопрос о срочном вводе в действие других убежищ должен был рассматриваться после получения данных о радиоактивном заражении в результате взрыва на "Палеоарктике".
Гражданами Технотопии становились автоматически те, кто законно проживал на территории её структур до сегодняшнего дня, а также обладатели сертификата-ваучера концерна. Остальные жители планеты могли быть эвакуированы в пределы Технотопии только по согласованию с менеджерами региональных комитетов, для чего постановлено было создать специальные комиссии. За исключением особо ценных сотрудников, переходивших на службу в концерн автоматически, все остальные эвакуированные получали статус "временно перемещённых лиц", без гражданских прав.
На территории Технотопии вводилась единая правовая система по европейскому образцу, с выборным парламентом и советом директоров, заменяющим кабинет министров. Однако до окончания кризисного периода действие парламентской системы приостанавливалось; вся полнота исполнительной власти переходила к совету директоров текущего состава. Это было сделано, чтобы уменьшить вредные последствия разброда и массовых волнений в чрезвычайной ситуации.
С той же целью Технотопия получала официальное право иметь свои вооружённые силы, статус которых с точки зрения международного права соответствовал отныне статусу национальных армий и войск ООН.
Запрещались все виды народных собраний, митингов, шествий и другие формы политической активности, поскольку это затрудняло кризисное управление и мешало безопасности Технотопии. Нарушители этого запрета неукоснительно подлежали изгнанию.
Технотопия выкупала у граждан и организаций на территории своих объектов все права на земельную собственность в пределах этой территории в течение трёх лет.
Странам, входящим в концерн, предписывалось ускорить отправку в Технотопию ценных грузов, включая валютные запасы и памятники культуры, а также интенсифицировать строительство различных сооружений Технотопии, в первую очередь - оборонительного характера.
Вокруг всех объектов Технотопии вводилась стокилометровая полоса отчуждения. Жители должны были выехать из этих зон в течение пяти суток. Впоследствии на этих территориях порядок и безопасность должны были поддерживаться армией Технотопии.
Мистер Алиас Т. Филандер мог быть доволен. Его планы продолжали осуществляться.
- Вот отстой! - сказал с уверенностью Адмирал, просматривая сводку новостей.
- Точно-точно, это полный отстой, - согласился дежурный.
- Слышь, пельмень! А давай, типа, сделаем чё-нибудь!
- Ага! Можно на "Палеотропику" позвонить, и всё такое, - предложил дежурный.
- Давай, блин.
Дежурный набрал код соединения. На экране появилась просторная комната с каменным сводчатым потолком, освещённая одинокой экономической лампочкой. В фокусе камеры возвышался грубо сколоченный деревянный ящик, заполненный до половины битыми пивными бутылками. На бутылках лежал животом вниз иссушенный смуглокожий старец, явно вкушающий плоды длительного недеяния. Мальчик в тюрбане, сидевший подле ящика в позе совершенства, вынимал из трёхлитровой банки один за другим длинные ржавые гвозди и заколачивал их молотком в обнажённые сухие бёдра старца. Из-за этого старец в своей средней части немного напоминал дикобраза.
- Хелло, пандит! - поздоровался Адмирал.
Старец вяло шевельнулся.
- Не мешай мне, - сказал он строго, - ибо я возлежу на рельсах тонких размышлений.
- Ну, типа, это круто, - согласился Адмирал, - но я пришёл просить духовного наставничества, и всё такое...
- А ты ещё профессору Анофриеву позвони, - предложил старец. - Он тебе живо наставит таких, что останется только духовную оформлять. - И после секундной паузы мудрец осквернил свои уста лишёнными всякого блаженства словами. - Панк вонючий!
- Да вот, - замялся Адмирал, - типа, надо что-то делать. Потому что в Европе как бы взорвалась наша база, или типа того. И нам нужно, это, составить стратегию дальнейших действий.
Старец лениво шевельнулся - бутылочные стёкла заскрипели и зазвенели в ящике.
- Надо было думать раньше, - сказал мудрец, выдёргивая из себя гвозди. - Давай теперь будем последовательными. Итак: что ты хотел на самом деле атаковать этой жуткой мегабомбой, когда клянчил её у ооновцев? Только честно.
- Ничего, - ответил Адмирал.
- То есть как - ничего?
- Так. Я собирался взорвать её под землёй, на экспериментальном полигоне базы "Шангри-Ла".
- Это ещё зачем?! - Старец нервно почесался.
- На этом настаивает доктор Давыдов. Он говорил, что ему нужен мощный источник термоядерной энергии, чтобы закончить исследования.
- А почему он решил, что вдруг сможет закончить исследования?
- Понимаете, - сказал Адмирал, снимая шлем, - это очень долгая история. Вы же знаете Валю Патрикеева? Ну, того типа, который с монстрами боролся. Так вот, Давыдов хотел использовать его на всю катушку в одном своём опыте. Вы же знаете, Патрикеев и профессор Анофриев первыми нащупали, что вся природа Кризиса - это физическое взаимодействие информации с живой материей. Да и вообще с материей. Патрикеев был буквально сам себе экспериментальным полигоном, на котором они с Профом оттачивали свою теорию. Естественно, Давыдову тоже захотелось включить Лиса... гм, это у Патрикеева прозвище такое... в общем, Давыдов хотел его использовать. Но тут Патрикеев взял да и разразился статьёй в журнале "Лук" о том. что он знает всё о Кризисе, о ксеноморфах, ну и так далее. У него немедленно начались неприятности с администрацией Технотопии, ну, мы и поволокли его в проект - как эксперта по ксеноморфам, понимаете? Его взяла на заметку Стелла Симберг - знаете же такую?
- Как не знать?
- Ну вот. В общем, она про него рассказала нашей Ируками, а та мало того что знает Ли... тьфу, блин, Патрикеева, - лично, так ещё и решила навести подробные справки о его научных теориях. Ну, и показала Давыдову все его выкладки. Давыдов от счастья чуть не помешался, созвонился аккуратненько лично со мной и затребовал бомбу. Он пообещал, что за месяц-два они с Патрикеевым на пару досчитают схему, и после опытного испытания у них в Сахаре точно будут яблоки цвести!
- Ну, положим, Давыдов всегда излишне увлекается, - буркнул старец. - Опять же, какое отношение яблоки могут иметь к бомбе?
- В данном случае, как я понял, бомба всего лишь источник необходимой энергии. Вместо неё пошёл бы и хороший термоядерный реактор, но это мощнее, а эффект, как я понял, всё равно мгновенный. Настоящая соль там вообще не в источнике энергии, а в этом самом давыдовском аппарате.
- Помню, помню, - сказал старец, садясь. - Нейтринная решётка и компаратор. Но где они возьмут персептрон? В проклятом Массачусетсе? Кажется, до сих пор эту проблему решили только там...
- Валя Патрикеев решил проблему персептрона самостоятельно. Ему удалось построить действующую модель выборки рассеянной информации по заданной матрице распознавания.
- Бред, - сказал старец. - Одно из его типичных громких шоу. Ни АМД, ни "Де Лизл" даже браться не стали за разработку такой стереосхемы. Проблемы аппаратных абстракций...
- Он избрал другой путь для разрешения этой задачи, - тихо сказал Адмирал.
- Какой тут может быть другой путь? Мы не можем построить даже машину, моделирующую человеческий мозг, а он, понимаешь...
- Использует человеческий мозг, - кивнул Адмирал. - Берёт и использует.
- Чей?
- Свой собственный, - хихикнул Адмирал. - Или вы можете себе представить Ли... Патрикеева, который крадётся по ночам питерскими улицами и потрошит бомжей, воруя их мозги? Он же шоумен, он любитель гламура. Знаете какой эксперимент он провёл на публике, чтобы показать, что открытие уже сделано? Претворил воду в вино! Причём не где-нибудь там, а прямо в стакане у папы римского!
Старец тоже захихикал:
- Представляю, какая физиономия была потом у понтифика... Давай, продолжай, это интересно. Как ему удалось разрешить проблему несинхронности? Ведь считывание длится несколько наносекунд, а репозитация активного компонента занимает минуты.
- Так было до эпохи ксеноморфов, - сообщил Адмирал, постукивая пальцем по шлему, лежащему на столе. - Теперь и тот, и другой процессы занимают примерно секунду. Правда, это касается только ксеноморфов или подобных им штучек: избыточная информация там кодируется на молекулярном уровне, причём на том же самом физическом носителе, который терпит преобразования. В один момент времени живое существо, пусть даже ксеноморф, способно потратить не слишком-то много энергии на подобные процессы. Часть её, правда, удаётся изъять из теплового движения, но в основном на это расходуется внутренний резерв, причём не очень ясно, в какой форме. Поэтому все ксеноморфы и жрут в три глотки.
- А Патрикеев теперь тоже жрёт в три глотки? - полюбопытствовал мудрец.
- Он всю жизнь жрал в три глотки, так что тут не уследишь. Но он ведь и не ксеноморф, и не нормальный человек после этих опытов Анофриева. Вообще что попало! Видимо, себе-то он в итоге и сделал тонкую настройку на эти фокусы с информационными выборками. А с нормальными людьми... тьфу! Я тут выяснил, как обходились без компараторов в Массачусетсе: они, гады, тоже использовали человеческий мозг, только это был мозг приговорённого к смертной казни! Для синхронизации мозга с рабочим циклом решётки они пропускали через него болевой импульс, а потом разряд высокой частоты.
- Понятно, - сказал старец. - Потом полицейские давали нормальный ток, и казнённый не мог сказать больше ничего о своих впечатлениях. Что ж, вполне достойно самой демократичной страны мира, всемерно заботящейся о свободе и прогрессе. Другие страны, впрочем, в этом смысле ничуть не лучше... Но ксеноморфия - это запись информации на активный белок, а нейтринная решётка есть нейтринная решётка. Это процесс даже не атомный, это уже какие-то совсем микроскопические структуры. И время срабатывания там всё же наносекунды. Мозг не успеет.
- Давыдов считает, что на нужное время образ объекта можно удержать в мезонном газе. Или в трубке Копполи.
- Давыдов, Давыдов... Нашли тоже физика! Беда, коль сашими начнут жевать индейцы, а "Жигули" клепать корейцы. О-кей, Шлем, ты меня заинтересовал по-настоящему. Я подумаю, как тут можно вывернуться, а ты перезвони мне часика через два. И, кстати, познакомишь меня с Патрикеевым. Это, как ты обычно говоришь, будет круто!
- Невозможно, - Адмирал наклонил голову. - Он пропал. В Сербии.
- Найти любой ценой! - строго сказал мудрец. - В конце концов, если у Давыдова что-то сорвётся, он может оказаться нашей последней надеждой на спасение!
Адмирал повертел шлем на пальце, надел.
- Зашибись! - вздохнул он. - Типа, все так говорят, и всё такое...
Поезду, в котором ехал Дементьев, не повезло: от землетрясения, вызванного взрывом, рухнул небольшой железнодорожный мост прямо перед локомотивом. Состав, двигавшийся со скоростью восемьдесят километров в час, сошёл с расползающихся рельс и рухнул под осыпь. Дементьева вышибло в раскрытую дверь, протащило по склону осыпи, оглушило; спасатели, проводившие эвакуационные работы, нашли у него сотрясение мозга и шок.
Поскольку в Европе царил бардак, а из документов у Дементьева нашли только билет в Загреб и туристический ваучер, поляки отправили его вместе с десятком раненых хорватов, ехавших в поезде, кружным путём через Братиславу к месту назначения. Австрийские границы были закрыты, и Дементьеву предстояла теперь трудная дорога.
Его "глок" пропал без вести при крушении состава. Скорее всего, один из спасателей подобрал и присвоил пистолет.
Однако хаос, творившийся в тот день на европейских дорогах, привёл в итоге к тому, что бессознательный Дементьев уже к вечеру оказался не на пути в Хорватию, а на больничной койке в эвакогоспитале чешского города Табор.
Военный врач в халате поверх мундира бесцеремонно нажал ему зачем-то на глазные яблоки. Дементьев пришёл в себя и пробормотал:
- Белый... Кристалл...
- О, вы русский, - с сильным акцентом заметил врач. - Интернационалист, да? Едете на войну, да?
- Вроде того... - кивнул Дементьев.
- Добре. Я скажу командиру здешнего отряда. Он будет вас брать завтра, соудругу. Ясно, да? Понятно, да?
Итак, в планы Дементьева вкралась какая-то корректива, а этого он терпеть не мог больше всего на свете.
Маркус Черстер озадаченно пожал плечами.
- С ума они посходили! С одной стороны, ослу ясно, что они подорвались на своей бомбище, лишь бы ликвидировать наших лучших ребят. С другой... башку-то на плечах иметь надо, а? Ишь, что натворили? - От всего происходящего Чёрный Волк начал пересыпать свою речь диалектными оборотами и фразочками, достойными техасского реднека. - Послушайте, Николай Петрович, что мы теперь будем делать? Треть Европы в радиоактивной дряни, мы потеряли половину наших ксеноморфов, Мандич и компания вот-вот предпримут решительный штурм, армия не обучена, а бедняга Баум, похоже, окончательно сошёл с ума. Надо выкручиваться!
- Баума вы недооцениваете, - ворчливо сказал комендант. - Баум в данном случае работает на публику, это великий артист, не хуже бесноватого Адольфа. Он как-то заметил мне, что выполняет как раз ту работу, которую ваши наниматели поручили играть вам. Так что сила теперь на его стороне, и вам стоит с этим считаться.
- А вы? На чьей стороне вы, воевода Ездецкий?
- Я на стороне славянской идеи, и тем сильнее буду её отстаивать, чем больше убеждаюсь в катастрофической политике нынешних власть предержащих. Я как-то даже не думал, что ради своего мелкого влияния они и в самом деле готовы превратить остальной мир в безжизненную пустыню! Но коль это так - я пойду за любым, кто обеспечит нам в этих условиях шанс на выживание.
- Тогда идите за доктором Селимом Тилки-беем, он как раз обещал всему миру такой шанс... Но послушайте: нам надо предпринять хоть какие-то оборонительные меры. Армия разваливается, приток добровольцев сейчас наверняка прекратится, а сербы звереют на глазах.
- Плюс к этому, - подхватил Ездецкий, - в городе обретаются ещё три ксеноморфа: Вучетич, его подруга с пулемётом, и какой-то незарегистрированный третий. Его время от времени видят на сенсорах. Масса у него очень небольшая.
- А где опять Стелла Симберг?
- Удрала с турком. Баум почему-то особенно охотится именно на них. Снял с дежурства половину патрулей, прочёсывает колонны беженцев. Похоже, он очень огорчился, что Стелла миновала его волчий желудок.
- Бр-р!.. Не надо об этом. Я видел, что творилось у него в бункере. А вот что за третий ксеноморф - мне как раз очень интересно. И ещё, примите к сведению: Баум, скорее всего, охотится не за Стеллой, а за Селимом Тилки-беем. Похоже, субъект, которого вы называете моим нанимателем, серьёзно заинтересовался им. Во всяком случае, я видел на компьютере у Баума ориентировку на доктора Тилки-бея.
- Что он за тип?
- Крупный учёный. Способен разгадать многие секреты ксеноморфов. Послушайте, Ездецкий, если ваши люди найдут его - пусть привезут сюда с комфортом и под надёжной охраной. Может случиться так, что он наша последняя надежда на спасение. - Эти слова Чёрный Волк произнёс с особым нажимом. - А этот третий ксеноморф... вот вам предположительная ориентировка на него: девушка, белокожая, волосы светло-русые, прямые, средней длины, глаза васильковые, крупные, широко расставлены. Нижняя губа полнее верхней, менее чётко очерчена, рот средний по размерам, уголки приподняты, скуластая. Масса сорок восемь - пятьдесят пять килограммов. Зовут Аделина. Вам достаточно?
Воевода с уважением посмотрел на шефа.
- Откуда у вас такие подробности?
- Это сестра Марты и Кристины, вы разве не догадались? Её завербовали в проект АМО. Симпатичная девушка, и, кажется, очень порядочная. Только не говорите никому, что я о ней хорошо отзывался, иначе Вучетич её убьёт. У него это вошло в привычку в последние две недели... А вот о даме с пулемётом, которая сопровождает Вучетича, я, кстати, не знаю почти ничего. Кроме того, что зовут её Анастасия Светлицкая.
- Скажите, Маркус, - перебил его Ездецкий, - а у вас-то какие соображения по поводу нынешней ситуации?
- Белград для нас потерян, - вздохнул Черстер. - Надо рассылать эмиссаров по всем славянским странам и городам. Поднимать новую армию, повстанческую. Сейчас, когда Технотопия начала показывать зубки, есть шанс, что замешанное нами варево наконец-то по-настоящему забурлит.