Каждый уважающий себя писатель должен иметь хотя бы один Роман. Без него будет всё не то. Даже пара сотен рассказов и повестей не смогут удовлетворить провинциальное тщеславие. И вот несчастный автор годами напрягает свои мнимые литературные способности, пыжится изобразить нечто смахивающее на вожделенного Кафку или популярного ныне Акунина, набрасывает и бросает свои бессвязные записки, ищет ловкие повороты сюжета, перекапывает тонны воспоминаний, к сожалению, с каждым годом всё более тощие на перлы находок. В результате получилось то, что получилось. Трилогия или триптих, а, точнее, три варианта романа написанные в разное время и при разных обстоятельствах. Ознакомиться с данным трудом можно в любом порядке, а можно и закончить знакомство на этом предисловии. Ничего особо увлекательного не будет. Ну, жили-были люди много лет назад, молодо-зелено, учились и трудились, развлекались как могли, делали глупости. Люди как люди, только Секс их испортил. Но в данном произведении его почти не будет, не надейтесь. Хочу также уведомить, что добрая половина описанного ниже вряд ли когда происходила, а всякое совпадение имен и фамилий (равно как и добытые из свободного доступа фото) не имеют никакого отношения к реальным знакомым мне людям. Это сугубо личная трактовка событий уже далекого прошлого, хорошенько сдобренная фантазиями коварной Мнемозины.
1 часть. Встреча
Параллельные прямые не пересекаются. - Аксиома нашего Мира.
1 глава. Абитура
30 июля 1974 года двадцатилетний, пару месяцев не бритый и не стриженый человек, вышел из вагона поезда ВЯТКА. Часы на башенке вокзала показывали половину одиннадцатого утра. Обойдя здание слева, перед входом в метро он увидел будку с надписью "Мосгорсправка" и встал в небольшую очередь. Через пару минут на клочке бумаги ему выдали ответ: "Автобус 40 до остановки "Сад им. Баумана". Как оказалось в последствии, этим маршрутом он пользовался первый и единственный раз.
Гороховский переулок уходил влево и вниз, огибая небольшой сквер на возвышении, за которым открывалось здание с колоннами и табличкой на фасаде "МИИГАиК". Войдя в прохладный вестибюль, он сразу увидел бумажный плакат со стрелкой и устремился вверх по лестнице в указанном направлении.
Необходимо было сделать окончательный выбор факультета. "Аэрофото" отпадал, так как там придирались к зрению - у К. со школы сохранилась небольшая близорукость, хотя очки он не носил. "Картографический" был невозможен по некоторым причинам. Из оставшихся двух, "Астрономо-геодезический" привлекал романтической приставкой "Астро", и потому выбор пал на него. То, что там конкурс оказался чуть выше, чем на других факультетах не смущало - всего-то 2,8 на место! - К. был уверен в себе.
Часа через четыре, после всех формальностей и ожиданий, с группой абитуриентов К. на Метро перебрался в общежитие института на Студенческой улице, где его вселили в комнату на первом этаже вместе с Колей из Горького - флегматичным рослым парнем - и Сашей из Ростова. С Колей он познакомился еще днем в скверике у института, когда тот рассказал свою свежую после армейскую историю: не понравился военкому, и служака через неделю после дембеля призвал его на месячные сборы.
За окном темнело. Было уже около шести вечера. Саша предложил: "Пошли на Киевский вокзал, он должен быть недалеко, там и перекусим!"
Втроем они вышли за ограду студгородка, состоящего из нескольких многоэтажных корпусов, и через 15 минут оказались в знакомой им провинциальной суете огромного вокзала.
Отстояв очередь в буфете, парни закрыли чувство голода накопившееся за суматошный денёк, и побрели по залу ожидания, рассматривая пассажиров, отчасти уже осознавая свое некоторое превосходство над этими уставшими, бесприютными людьми.
Как это обычно бывает в летние месяцы, сидячих мест не хватало, многие стояли, притулясь к стене или поручню, или даже запросто располагались на своих вещах. Некоторое время троица бесцеремонно рассматривала небольшой цыганский табор - десяток полуодетых детей всех возрастов резвились или уже спали на гигантском лоскутном одеяле, постеленном прямо на полу; молодая цыганка кормила голого малыша, бесцеремонно высунув на всеобщее обозрение смуглую, как она сама, грудь. Временами от усталости своего питательного труда младенец засыпал, и тогда струйка белой жидкости стекала по его сморщенному почти старческому личику. Воровато-го вида подростки клянчили невдалеке мелочь у пассажиров и, собрав дань, подбегали к старшим из этого табора, причем, мужчин почти не было видно - они по одному появлялись изредка и, дав распоряжения, исчезали.
Среди вокзальной публики попадались явные бомжи. В это вечернее время они привычно готовились ко сну. Шею одного прикрывало грязное вафельное полотенце, другой, укрывшись картоном, растянулся вдоль деревянного диванчика, - никто не тревожил его покой, хотя там свободно могли поместиться четверо пассажиров.
Не спеша, по залам парами прогуливались хозяева этого временного путевого сообщества - милиционеры, они проверяли документы у подозрительных на их наметанный взгляд небритых мужчин без видимого багажа. Если документы оказывались не в порядке или отсутствовали, их под опасливыми взглядами оставшихся, уводили куда-то. Москва, как об этом свидетельствовали лозунги, кое-где протянувшиеся вдоль тротуаров и улиц, готовилась стать образцовым коммунистическим городом.
На крытом перроне Саша, обладатель ростовского акцента, попытался приколоться к одинокой девичьей фигуре, но та оказалась настолько измучена дорогой и пересадкой, что только вяло, отвечала на вопросы, даже не выразив беспокойства от назойливого интереса к себе.
Уже в темноте они вернулись и, полистав перед сном свои учебники, затихли, растянувшись в блаженной усталости в своем ново обретенном пристанище.
2 глава. На Кутузовском
Утром их разбудил ворвавшийся в открытую форточку Can"t by me love!, вызвавший у К. неприятное ощущение, усугубленное последовавшим вскоре пронзительным женским визгом, - общага начинала новый день. Несмотря на явно солнечное утро, в их комнате стоял полумрак из-за густых кустов, закрывавших все окно, находившееся, к тому же, в тени соседнего крыла здания. Вставать не хотелось.
- Столовку бы поискать, - лежа мечтал Николай.
- Если каждый день есть в столовых, никаких денег не хватит! - парировал Саша, натягивая брюки. Все-таки, надо было куда-то идти.
За территорией городка ребята повернули в сторону противоположную метро и Киевскому вокзалу. Где-то вдали различалась улица с видимым движением людей и машин. Там наверняка можно найти все необходимое.
Это был просторный и красивый Кутузовский проспект. В утренней дымке на горизонте угадывался центр Москвы. Пройдя совсем немного в том направлении, товарищи обнаружили не-большое кафе, куда и вошли позавтракать. В будущем К. частенько оставлял здесь свои рубли, а потому следует бегло описать это местечко.
Очень маленькое чистенькое кафе с шестью столиками на четверых каждый. Меню состояло из пельменей нескольких разновидностей: со сметаной, с маслом, острым соусом, а, также, жареные. Вместо пельменей иногда предлагали бифштекс. Кроме того, имелись салаты, блины и вкусные щи. Цены слегка кусались, но зато тихо и чисто. Посетители сюда являлись так же культурные и тихие. Лишь однажды К. нарвался здесь на грубость со стороны провинциалки, к счастью, это случится еще очень не скоро. А пока все шло прекрасно.
Проспект, тем временем, наполнялся прохожими и машинами. Продуктовый магазин на той стороне манил огромными буквами МОЛОКО. Подземного перехода вблизи не оказалось. Пришлось пересекать проезжую часть, пока стая машин задержалось на едва видимом отсюда далеком перекрестке, а затем ждать, стоя посреди улицы, очередного промежутка в потоке техники для следующего броска.
Загрузившись пакетами и батонами, неофиты намеревались совершить обратный переход, но в этот момент случилось нечто необычное. Автомобили, ранее мчавшиеся в обе стороны проспекта, по чьей-то команде стали тормозить и останавливаться на краю проезжей части, а по самому центру, где, еще недавно пережидая поток, стояли наши герои, на большой скорости пронеслась "Волга" ГАИ, а вскоре другая, - черного цвета, а вслед за ней уже три автомобиля с темными стеклами. Замыкала процессию еще одна машина ГАИ. Все событие заняло не более полутора минут, и вот уже улица ожила, обычное движение восстановилось.
"Шишка какая-то!" - резюмировал Саша. Впоследствии ребята узнали, что где-то поблизости на Кутузовском живет Брежнев.
По возвращении к себе, они разместились на своих кроватях и, попивая молоко, весь оставшийся день занимались, - завтра первый и важнейший экзамен, математика письменно.
В конце дня к ним подселили четвертого. Им оказался Андрей из подмосковного Зеленограда. Почему-то всем сразу стало ясно, что он еврей. К. сталкивался с евреями в армии, угадывал пренебрежительно настороженное отношение к ним остальных, но из личного опыта не комплексовал перед этим народом - знал себе цену. Впрочем, и его самого иногда принимали за не русского.
Андрей неплохо знал Москву, и на несколько дней стал их гидом. Для начала он показал дорогу до института, вперед ехали в группе и толком ничего не запомнили. От станции метро "Студенческая" надо было ехать до конечной на линии "Калининской", там сделать пересадку на "Арбатскую" и от нее добираться до "Курской". Далее минут пять пешком вдоль Садового Кольца до поворота на улицу Карла Маркса, к которой и примыкал Гороховский переулок.
На станции выгодно садиться в определенный вагон, чтобы по выходе из него на платформу быть как можно ближе к эскалатору подъемника на поверхность или к переходу на станцию пересадки. Иногда сразу сесть в нужный вагон не хватало времени. Тогда на промежуточной остановке можно выйти и быстро перейти в соседний вагон, более удобный в дальнейшем. Это позволяло экономить время на поездку. Кроме того, некоторые молодые люди бежали по эскалатору вниз и даже вверх, что, конечно, запрещалось правилами, но служители метрополитена не придирались к этому ускорению движения. Вообще, ребята по началу едва успевали за Андреем, но очень скоро уже сами носились по знакомым переходам и лестницам, как будто всю жизнь прожили в этом городе с его вечной суетой и столпотворением.
Андрей показал закусочную на Арбате в здании ресторана "Прага". И пусть при входе почти всегда стояла длинная очередь, эта забегаловка ввиду удобства расположения привлекала к себе. С той поры наш герой изредка бывал здесь, часто вдвоем с кем-либо. Отстояв минут пятнадцать, желающий перекусить приближался к огромному самовару, из которого наливал себе в солидную чашку горячего куриного бульона. Затем, по примеру завсегдатаев - здесь всегда попадалось много неопытных приезжих - с помощью вилки бросал в чашку яйцо из числа уже очищенных и лежащих тут же - его следовало раздавить и смешать с бульоном. Далее в поле зрения появлялись разложенные в витрине - часто в два слоя - тарелки с маленькими острыми котлетками - шпикачками - под гарниром из тушеной капусты. Замыкалось меню стаканом чая, кофе или какао с не-большим овсяным коржиком, покрытым розоватой глазурью. Неудобством заведения было отсутствие сидячих мест, - только пожилые посетители могли претендовать на несколько стульев за маленькими столиками у стены. Остальные подкреплялись стоя возле высоких круглых столов на шесть персон, а иные и вовсе без церемоний располагались на подоконниках.
3 глава. Экзамены
Экзамены проходили в актовом зале, где вместе со стульями расставлялись столы. Экзаменаторы сидели на невысокой сцене и оттуда наблюдали за порядком. Каждый испытуемый получал билет с заданием. Результаты стали известны через два дня - оценки вывешивали в фойе на листах ватмана. Евгений получил "хорошо", Андрей - "отлично", а их соседи по комнате - "трояки".
Три свободных дня между экзаменами оставляли время, чтобы побродить и поездить по городу. Николай предложил передвигаться пешком - больше увидишь и лучше разберешься в пере-плетении улиц. Для начала они решили пройти от общежития до центра. После описанного уже маленького кафе на Кутузовском они обнаружили кинотеатр, немного дольше еще один, детский, - за ним довольно большую пельменную, а вскоре проспект разделился на двое. На развилке располагалось огромное двухэтажное кафе "Хрустальное". Пройдя мимо его стеклянного фасада, можно было разглядеть вдали мост и небоскребы Нового Арбата, которые К. уже видел вблизи, когда Андрей водил его в закусочную на Арбатской площади и в книжный магазин с приглашающей надписью "WELL COME". Но чтобы добраться туда, сначала нужно было пройти мимо сталинской высотки гостиницы "Украина", перейти мост - кроме них пешеходов здесь не оказалось, - затем через комплекс зданий СЭВ, похожих на две раскрытых книги, слева от которых, на набережной, разворачивалось какое-то грандиозное строительство. За мостом начинался Калининский проспект, средняя часть которого называлась в народе Новым Арбатом, но чтобы достичь его следовало перейти широкое Садовое Кольцо, опоясывающее мощным потоком машин центр столицы.
И вот вы попадаете на советский Бродвей: современные высотные здания, широкие пешеходные тротуары, магазины и кафе со всех сторон. В начале его - трех метровый вращающийся синий глобус - реклама "Аэрофлота", а на другом конце - цветной экран с движущимися картинками, обычно немыми.
После всего этого простора и великолепия двадцатого века улица сужалась, зажатая старыми зданиями роддома 1 имени Грауэрмана и военного универмага с генеральскими кителями и фуражками в витринах. После чего открывалась Арбатская площадь с двумя входами Метро, а далее в просвете улицы уже багровела стена Кремля. Обойдя ее слева вдоль Александровского сада (более похожего на аллею с широким газоном), можно под благоговейное шарканье по брусчатке тысяч подошв подняться через один из двух проездов, обходящих здание Исторического музея, на плоскую вершину Красной Площади. Лучше всего это делать ближе к шести часам вечера, когда закатное солнце дает контрастные прохладные тени, отчего древние стены и башни кажутся еще выше и величественнее. В такие часы сама площадь прячется в полумраке, и лишь верхушки зубчатых стен и стержень Спасской башни ясно высвечиваются на фоне голубовато-багрового неба...
К. быстро привык к состоянию полного одиночества среди ежедневной многотысячной толпы на улицах этого крупнейшего города мира. Мимо проплывали на встречных эскалаторах и проносились в окнах поездов тысячи лиц, и ни одного знакомого или повторяющегося.
***
Предстоящий экзамен по физике у многих абитуриентов вызывал повышенное беспокойство. Но К. в данном предмете знал толк - даже не пошел на консультацию. Когда он быстро решил задачи своего билета, соседка - девушка в очках с обеспокоенным лицом - подсунула ему свой. За несколько минут ответы были готовы. К сожалению, помощь была напрасной, - в числе принятых ее не оказалось. За столиком экзаменатора на сцене К. бойко отчитал начала устных ответов, но каждый раз был, прерываем понимающим "достаточно". - "Отлично!"
После экзамена ребята друг за другом постепенно собирались в своей комнате. Последним пришел Андрей. Он был нескрываемо, раздосадован и обозлен, - не сдал. "Сегодня же папа приедет и разберется с ними! Я правильно решил все задачи!" Когда за ним хлопнула дверь, К. сказал: "Никогда не поверю, что он не смог сдать физику, если математику сдал на "отлично"!" Позже из передач зарубежного радио он узнал, что в связи с начавшейся еврейской эмиграцией, существовала квота на прием в вузы для данной категории граждан.
После каждого экзамена К. закидывал под койку учебники, по которым готовился. Последней туда улетела брошюрка по русскому языку. В сочинении он расписался в любви к великому Пушкину и получил "хор" - как обычно, поставил лишнюю запятую.
До объявления результатов о зачислении оставалась неделя, которую предложили употребить на помощь в ремонте общежития. Первый день носили мусор, старую мебель и прочий хлам, накопившийся за год студенческой жизни. На второй что-то делали с трубами на чердаке. В сере-дине дня девушки, которые мыли окна, попросили в помощь себе одного парня, - они не доставали кое-где. Им дали К. Очевидно, на чердаке пользы от него оказалось маловато. Вооружившись тазиком и тряпкой и взобравшись на подоконник, он стал тереть верх окна. Закончив с первым, перебрался на другое, затем третье. Там сосредоточенно терла окно какая-то девушка. К. сделав свою часть работы, спустился вниз и заговорил с ней.
- Меня зовут Женя, а тебя как? - Сердце забилось от волнения.
Она молча продолжала мыть окно, даже не повернулась к нему. К. недолго рассматривал ее профиль, что-то еще сказал и пошел дальше.
На другой день, не дождавшись результатов, он уехал домой.
В конце августа ему пришло казенное письмо. Его уведомили о зачислении на 1 курс Московского Института Инженеров Геодезии, Аэрофотосъемки и Картографии.
4 глава. Теплый сентябрь
В школе К. по лености не имел успехов в изучении английского языка. Когда на первом занятии в институте "англичанка" что-то спросила его, он испытал видимые затруднения. Улыбнувшись, она сказала уже по-русски: "Идите на первый этаж, там, в 103-ей аудитории ребята из вашей группы начинают с нуля изучать французский". Так Евгений стал "французом".
Его ждал приятный сюрприз. Во французской подгруппе он обнаружил девушку, с которой пытался познакомиться, когда дней десять назад мыл окна. Мельком он уже видел ее на лекциях.
Прежде чем начать рассказ об амурных делах, надо описать новых товарищей нашего героя. Старостой группы назначили красавца-усача с еврейской фамилией, по всему видно, демобилизованного сержанта. С учетом его должности, это был вполне терпимый паренек, не совавший нос в чужие дела, а лишь доносивший распоряжения деканата до группы. Из парней К. особенно сблизился с двумя, Бубновым и Кабошко. Оба были после армии, "французы" и, в целом, приятные люди. Кроме них французский изучали Шивринский и Маляров, - шустрый семнадцатилетний паренек в очках и с заметным уральским "оканьем". Он очень неплохо знал английский, и сам решил овладеть вторым языком. Еще один москвич, Чернявский, имел вид домашнего культурного мальчика. Как-то он принес и декламировал в перерывах подаренный ему на день рождения (не иначе как высоколобым дядюшкой) самиздатский сборник Окуджавы в виде толстой стопы фотоотпечатков: "...и он прицелится в тебя..."
В группе был азербайджанец, смешной, путавшийся в русском недалекий паренек с прилипшим к нему непонятным прозвищем Афранж.
Из прекрасной половины выделялись две москвички: красавица Марина - ее лишь слегка портил чуть приплюснутый носик - и девица уже лет 25-и по фамилии Авдеева, о которой ходили слухи, что она уже побывала замужем. Еще была серьезная, в очках, Людмила, веселушка Ольга, имевшая где-то мужа и маленького сына - Как я соскучилась по ним! - а также, очень худенькая Катя - тупица и плакса, но лучшая бегунья в институте. В довершении картины нужно упомянуть пышную малютку Мелик-Довтян и, разумеется, ту, о которой скоро пойдет речь.
Француженка - веселая толстуха слегка за тридцать - относилась к своей работе, честно говоря, легкомысленно, но студентам такой стиль нравился. Частенько после официальной части она травила анекдоты про свою жизнь на Кубе, включала модные французские песенки или, вообще, пускала своих подопечных в свободную дискуссию на тему далекую от предмета обучения. Но, как ни странно, к концу первого курса К. даже без особого усердия со своей стороны, удивляясь успехам, мог что-то отвечать на ее вопросы, часто лишь позже понимая их смысл. К сожалению, доля лирических отступлений со временем увеличивалась, что не шло на пользу.
Единственной в группе знакомой с французским языком, исключая коммуникабельного москвича оболтуса Шивринского, была Мира. За одним столом с ней сидела "прижав уши" ее прилипчивая подруга в очках, некрасивая и, видимо, не русская. Впрочем, и у самой Миры фамилия по звучанию была явно татарская, что совершенно не смущало К. С меланхолически отрешенным выражением лица, с небольшой горбинкой на прямом носу, с темно русыми волосами средней длины, с правильной фигуркой вчерашней школьницы и приятно ленивым голосом, - да, это была Она. Сразу после занятий еще на лестнице, К. увязался за ней и весь путь до общежития болтал что-то беззаботное. Она почти не отвечала, но позволила сопровождать. Неприятная спутница улыбалась через безобразные очки.
На другой день Евгений подсел к ним на лекциях и затем при возможности делал это всегда. Надо заметить, у каждого студента завелись свои любимые места в аудиториях. Несмотря на некоторую обычную путаницу и случайные варианты, негласный порядок рассаживания ревниво соблюдался.
Однажды в конце занятий староста объявил, что сегодня их курс будет участвовать в торжественной встрече президента дружественной африканской страны, который будет проезжать по Большому Каменному мосту в 4 часа дня. Группа должна приветствовать его там между 16-м и 17-м столбами.
От института шли почти колонной, превратившейся в метро в прерывистый ручеек, а перед мостом вновь собравшейся. Там уже было полно студентов и рабочих со всей Москвы, выстроенных по обе стороны улицы до горизонта. Столбы оказались предусмотрительно пронумерованы красной краской, и группа заняла свою позицию. Выдали бумажные флажки, советский и "дружественный".
Ожидание затянулось, все возбужденно галдели, как перед первомайской демонстрацией. Погода стояла прекрасная. Не зачем говорить, что в этой толпе Евгений и Мира оказались рядом, но из-за шума не могли толком разговаривать. С высокого моста Кремль выглядел как на коробке дорогих конфет или заставке "Интервидения". Безлюдная пешеходная дорожка вдоль Стены манила своим уединением. Он предложил: "Давай сбежим отсюда, никто не заметит!" Ближайшая станция метро, откуда они недавно пришли, работала только на "выход", а потому парочка решила совершить романтическую прогулку в сторону Красной площади, где метро наверняка открыто.
Толкотня моста осталась позади, и вот они уже, не спеша, идут вдвоем по Кремлевской набережной, а вокруг - никого, только справа за широким газоном непрерывный поток машин и вечная зубчатая Стена слева.
- Ты откуда приехала? - начал разговор К.
- Из Волгограда. Весь город - один длинный проспект вдоль берега. Весной красиво, все цветет. - Лицо Миры превратилось в клумбу.
- А я из Слободского, небольшой город на Вятке. У тебя фамилия Рахматуллина...
- Мой папа татарин, а мама русская... Мне геоморфология нравится, а тебе?
- Живаго забавно рассказывает, но я почти все знаю: о дрейфе материков, о ядре Земли и о всяких эрах и периодах.
- Откуда?
- Читал разные журналы еще в школе, да, и в армии.
- А где ты служил?
- В Омске, во внутренних войсках. В самом центре города, рядом с кинотеатром Маяковского наша часть. Но я зэков мало сторожил, второй год весь работал художником-оформителем.
- Люблю рисовать, только не умею - загрустила М. - Не получаются надписи на черчении...
- Буду тебя тренировать, я учился в художественной школе.
- А я в музыкальной, на фортепьяно. Боюсь, теперь все забуду...
Они повернули за угол Стены (К. с удивлением успел подметить, что в одном месте она слегка развалилась в верхней части) и поднялись на Красную площадь.
- Мы с девчонками в выходной ходили в Мавзолей.
- Ну, и как там?
- Интересно, только в очереди стоять долго. Спускаться глубоко, останавливаться нельзя. Ленин какой-то маленький.
- Усох за 50 лет! - Мира укоризненно посмотрела на К., но, вскоре не выдержав, засмеялась.
В переходе на Калининскую мелькали знакомые лица, - встреча состоялась.
Вечером К. написал два письма, оба в Слободской. Одно матери, а второе - Т.
***
Историю КПСС читал приятного партийного вида мужчина предпенсионного возраста. В конце первой лекции он по отечески ласково предупредил новоиспеченных студентов не спешить жениться и, вообще, заводить амуры в период обучения. Как он оказался прав!
По до армейскому опыту учебы в Кировском политехе, К., дабы не иметь проблем, решил уделить этому глупому и не нужному с его точки зрения предмету некоторое внимание. Это оказалось совершенно не трудно. Аккуратно, разными цветами, с разнообразными хитроумными значками на полях он изобразил рефераты указанных работ Ленина, а именно: "Что делать", "Шаг вперед - два шага назад", "Советы постороннего", "Большевики должны взять власть", "Лучше меньше, да, лучше" и прочую галиматью. Даже беглого знакомства с подобными трудами было достаточно, чтобы усомниться во вменяемости автора.
Любимый со школы предмет К. - физику - вел симпатичный седенький старичок, профессор Дмитриев. Он явно покровительствовал нашему герою. Когда однажды тот запутался у доски в выводе формулы, доброхот ласково успокоил: "Ставлю вам авансом "4", вы просто не посмотрели нужную страницу, а к следующему уроку сделаете это". На занятиях и лабораторных работах изучали в основном оптику: линзы, зеркала, лазеры и прочее касающееся оптических приборов и методов измерений.
В конце коридора у профессора был крохотный кабинетик без окна, куда он как-то (это было уже ближе к концу 1 курса) заманил К. и более часа рассказывал о своих научных исследованиях в области поиска закономерностей в распределении давлений и температур в вертикальных срезах атмосферы по результатам запусков метеозондов и ракет. К. с трудом понимал десятую часть диковинных формул, голова нагрелась, как при усердной игре в шахматы. Его помощь должна была состоять в производстве вычислений над рядами пятизначных чисел на основе нескольких полученных им листов исходных данных. Если бы К. сделал это за пару месяцев, как предполагалось, вручную, в свободное время, то судьба могла повернуться к нему своей новой стороной. Студенты выполняли свои вычисления на механических арифмометрах "Феликс" и бухгалтерских счетах, а логарифмы и синусы выискивали в толстенных справочниках, - все это можно было взять на пару часов в библиотеке. Вскоре, правда, появилась аудитория с электронными настольными калькуляторами вроде пишущих машинок, но туда не всегда можно было попасть. Поэтому К. в большинстве случаев обходился приобретенными личными средствами: карманным арифмометром и шикарной логарифмической линейкой за 10 рублей, а недостаток точности этих приборов покрывал смекалкой.
Чтобы многократно ускорить профессорское задание, К. решил создать программу автоматического счета для вычислительной машины. Однако знаний полученных на первом курсе явно не хватало, а машина тогда была всего одна и доступ к ней ограничен. Попытки запустить и отладить программу кончались печатанием колонок нулей и недовольством ждущих своей очереди студентов и преподавателей, да, и сам агрегат "Наири-К", занимавший половину аудитории, частенько по нескольку дней стоял в ремонте. В общем, работа над программой затянулась до бесконечности, и профессор потерял к нему интерес...
***
В субботу после занятий К. предложил Мире сходить вечером в кино.
- Я не могу, раз в неделю играю на фортепьяно в красном уголке. Надо тренировать руки, иначе все забуду.
- Можно мне послушать?
- Если хочешь, приходи в семь на лестницу. Только я не знаю ничего современного.
Они встретились на пятом этаже и поднялись на шестой, где вместо хозяйственных помещений и коридора, соединяющего два крыла общежития, располагался небольшой , обычно закрытый, зал.
- Сначала я брала ключ у коменданта, а потом стала лазить через окно, - открыла задвижки...
Они вышли на пустой балкон, протянувшийся между жилыми корпусами вдоль всего фасада. Темнело. Мира нашла нужное окно, и почти бесшумно открыв его, легко забралась на подоконник. Перед глазами из-под колыхнувшейся клетчатой юбки мелькнули ее ноги и она, а следом и К., оказались в гулком полумраке просторного помещения.
- Подожди, я сейчас включу свет! - Сбоку от низенькой сцены, где стояло пианино, вспыхнул неяркий светильник.
Она играла неплохо. К. узнавал почти все мелодии, но, пожалуй, только у одной из них помнил название. Той самой, много лет назад услышанной по радио и вызвавшей приятную щемящую тоску по чему-то еще не понятному, но необходимому, как воздух. Тоску по любви - человеческому воплощению вечного инстинкта.
...Они стояли у окна. Он попытался обнять ее, но М. неожиданно присела и, обхватив руками колени, сжалась в комок. "Как воробушек" - подумалось К.
- Зачем ты портишь наши отношения? - донеслось снизу.
- Я не порчу, а продолжаю их...
Продолжение состояло в том, что К. стал бывать в комнате Миры. Когда из дома прислали сшитые в Слободском ателье модные, как ему казалось, брюки, первым делом он прибежал к ней показать обнову! Но та была не в духе. Болела голова... Вяло отвечая на его слова, она демонстративно повязала голову полотенцем и легла на свою койку лицом к стене. Но К. был в игривом настроении и требовал продолжения! Улучив момент, он схватил и поднял ее трепыхающееся тело. Мира вырвалась и, запрыгнув на чужую кровать, отбивалась подушкой. А когда это орудие улетело куда-то, изобразила дикую разъяренную кошку. Даже когти вперед выставила! Соседка с широко открытыми глазами наблюдала за всем происходящим. Аудиенция сама собой подошла к концу...
5 глава. Девушка французского типа
Однажды, когда они с Мирой после занятий подходили к общежитию, очкастая мегера на сей раз благоразумно приотстала, К. рассказал о Т.
- А, знаешь, у меня есть невеста, она скоро приедет сюда, - в нашем институте на четвертом курсе. Не видел ее больше трех лет, учились в одной школе.
- Врешь ты все! Нет у тебя никакой невесты! - после короткого раздумья отрезала М.
Они вошли в вестибюль. Вахтерша уже не спрашивала у них пропуска, - узнавала в лицо. Свежая почта была разложена на подоконнике. Там лежал подписанный знакомым мелким почерком конверт с его именем и фамилией. Мира заглянула через плечо.
- А почему нет штемпеля?
- Это значит, она уже здесь...
- Забери приемник, - сухо сказала Мира.
Он проводил ее до двери комнаты и подождал, пока она просунет в щель его маленькое сокровище. Как только дверь закрылась, К. вскрыл конверт и прочел: "Жду в 6 ч. веч. Таня".
Чтобы скоротать последние минуты ожидания, Евгений достал из чемодана тетрадь и раскрыл ее на последней исписанной странице. За месяц записей набралось немного, да, и то коротеньких. После минутного раздумья он вывел: "29 сентября. Приехала Т., сейчас иду на встречу с ней. Буду ли я счастлив или несчастен? Не знаю..."
Эта запись в дневнике оказалась одной из последних. Дальше жизнь завертелась колесом, разбираться в ней стало совершенно некогда, да, наверно и невозможно. В продолжение года тетрадь изредка напоминала о себе потрепанным краешком на дне чемодана. Потом пропала куда-то.
***
К. стоял у окна, на котором три часа назад обнаружил конверт с запиской Т.
Она появилась через пару минут. Изменилась, чуть похудела. С улыбкой подошла: "Привет! Пойдем, погуляем! Мне хочется в Измайловский парк, давно там не была".
Весь путь на метро они молчали, стоя у закрытых дверей вагона в двух шагах друг от друга. Шум поезда и суета пассажиров отчасти скрадывали странное чувство неловкости, оправдывая затянувшееся молчание. По большому счету, К. и Т. были почти не знакомы.
Парк оказался просторным, с множеством аллей, тропинок и гуляющих по ним парочек разных возрастов. Вслед за потоком людей они вышли на большую поляну, где, видимо, недавно была какая-то выставка. Художники, в основном бородатые, но молодые, неспеша, переговариваясь, разбирали свои работы. Невдалеке прогуливались милиционеры...
- Знаешь, я чуть с ума не сошла, когда узнала из твоего письма, куда ты поступил!
- Я же писал летом, что сделаю выбор с учетом тебя.
- Но я совсем не ожидала такого!
- У меня было несколько вариантов, но выбрал геодезический - всегда интересовался картами, астрономией, в детстве составлял план города и окрестностей...
- А я в школе в походы ходила, исходили и объехали всю область...
- Что делали на практике?
- Нам дали аэрофотоснимки, и мы на машине объезжали местность, уточняли детали, например, высоту и диаметр деревьев, хвойные или лиственные породы. Когда лень было разбираться, писали на глаз! Соседями у нас были студенты из землеустроительного. Мы их звали "тупографы", а они нас - "геолухи"! Купались в Медведице - ты угадал! В общем, было весело! Да, как ты узнал о моем дне рождения?
- А когда он у тебя?
- 29 июня... Накануне получила твою бандероль!
За пару дней до демобилизации, в самом конце мая, возвращаясь из командировки в дальнюю роту, куда был отослан в качестве художника-оформителя, К. заскочил в Омский почтамт. В его сумке с накопившимися за службу немногими вещами, была небольшая гравюра на фанерке в рамочке. Умелец Чернов (еще один художник политотдела полка) выжигал специальным приборчиком портреты офицеров и их семейств. К. для пробы изготовил одну, скопировав слегка эротическую картинку из какого-то журнала. И вот теперь, опасаясь шмона при отправке, решил отослать Т.
Стемнело. Они остановились в дальнем уголке парка. Легкая прохлада едва тронула вечерний воздух. Перед К. стояла девушка, которую он безумно любил четыре года назад. А в мечтах еще совсем недавно. Но уже летом в письме к ней, пародирую французского романтика, почти с раскаянием написал: "...я увидел, что вокруг множество прекрасных роз..." И где-то недалеко была Мира, еще непонятная, но уже близкая.
Он подошел к Т. вплотную и обнял чуть выше талии. Она в ответ доверчиво положила свои руки на его грудь. К. ощутил непривычно крепкое спортивное тело девушки. Время замерло.
Метро уже не работало, но возле него стояло такси.
Машина мчалась по ночному городу.
- Можно открыть окно? - попросила Т. водителя, - Люблю, когда ветер!
В свете мелькавших снаружи фонарей, ясно вырисовывался необычный стремительный профиль девушки. Рыжеватые волосы развевались, на счастливом лице проступала легкая улыбка слободской Фрэзи Грант...
![[]](/img/h/harin_e_a/04moskov/img_20170406_135210.jpg)
![М []](/img/h/harin_e_a/04moskov/20210405_163228.jpg)
![[]](/img/h/harin_e_a/04moskov/output121.jpg)
![М []](/img/h/harin_e_a/04moskov/20210404_230252.jpg)
![[]](/img/h/harin_e_a/04moskov/0_174567_ac9a2d9f_xxxl.jpg)
![[]](/img/h/harin_e_a/04moskov/output123.jpg)
![[]](/img/h/harin_e_a/04moskov/output122.jpg)
![[]](/img/h/harin_e_a/04moskov/1876739_original.jpg)
![[]](/img/h/harin_e_a/04moskov/_6waf5lcpxq.jpg)
![[]](/img/h/harin_e_a/04moskov/output124.jpg)
![[]](/img/h/harin_e_a/04moskov/img_20170404_135418.jpg)
![[]](/img/h/harin_e_a/04moskov/karmarifm2.jpg)
![[]](/img/h/harin_e_a/04moskov/logareks.jpg)
![[]](/img/h/harin_e_a/04moskov/output120.jpg)
![[]](/img/h/harin_e_a/04moskov/couple-people-are-running222.jpg)
![[]](/img/h/harin_e_a/04moskov/20220829_010029.jpg)