Эффи Севранс втирала лодочное масло в свои щиколотки. С ними было все в порядке, и совсем не из-за масла, прохладного и успокаивающего раздраженную кожу. Запах оставлял желать лучшего, оно могло бы быть и не таким прогорклым, но было довольно интересно, как ее ноги превратились в зеленые и скользкие. Разумеется, должен был появиться Чед и увидеть.
- Что ты делаешь? - спросил он. Возможно, тупейший вопрос на всем свете. Глаза у него были. Видеть он мог.
Эффи ответила:
- Я подумала, что если я возьму достаточно масла для лодки, то смогу протащить лодыжки через манжеты. - На всякий случай она подняла ноги над оленьей травой и потрясла железом на ногах.
- Как ты думаешь?
Она ощущала себя немного противной, когда Чед на самом деле рассматривал это предположение, прищуриваясь так сильно, что жир с его щек поднимался до самых глаз. А затем немедленно раскаялась в этом, когда он сказал:
- Нет. Твои ноги слишком большие.
- Ну попробуй выпить его, - парировала она, кивнув на фляжку из телячьей кожи, в которой было лодочное масло.
Чед Лаймхаус был чемпионом среди глотателей червей и всего-что-только-можно проглотить. Он посмотрел на речной берег, где Уокер Стоун устанавливал ловушку для рыбы, затем на вытащенную на берег и перевернутую лодку.
- Дай, - приказал он кратко, как хирург просит пилу, перед тем, как отрезать чью-то ногу для спасения жизни.
Перекатившись вперед на колени, Эффи вручила фляжку Чеду.
- За Баннен! - провозгласил он, высоко подняв ту над головой. Подцепив пробку большим пальцем, он поднес горлышко ко рту. И выпил. Эффи смотрела, как его кадык подпрыгивал вверх и вниз, вверх и вниз, когда он проглатывал большие порции масла для лодки. Зеленая смазка начала проливаться мимо рта, и скатывалась по его подбородку, но он продолжал пить.
Под конец она уже не могла больше выносить это зрелище. Оторвав фляжку от его губ, она крикнула:
- Хватит!
Чед ухмыльнулся и рыгнул. Его подбородок и шея были скользкими от масла, а воротник его превосходного шерстяного плаща был черным.
- Вкусно, - сказал он с глубоким удовлетворением.
Эффи пристально смотрела на него, в глубине души надеясь, что лодочное масло было вроде безобидное растительное. Как льняное или касторовое. Она не хотела никого убивать, на самом деле Чед ей нравился.
Вытерев подбородок рукавом рубашки,он сказал:
- Гляди на скалу вон там. Если залезть на нее, можно посмотреть далеко вокруг. Все это открытое пространство, пустоши, скалы и прочее. Хочешь взглянуть?
Эффи почувствовала, как ее сдавил застарелый страх.
- Нет, ответила она, зная наверняка, что разочаровала его. - Принеси мне назад камешек сверху.
Это было хорошей штукой, дать человеку что-то сделать, она уже знала. Чед кивнул:
- Большой или маленький?
Эффи сложила обе ладони вместе чашечкой:
- Вот такой.
Запомнив размер попрошенного камня, Чед отправился. На полпути к подножию скалы, он, не глядя по сторонам, поднял руку в молчаливом приветствии. На Эффи произвело впечатление, что он знал о том, что она еще будет смотреть.
Поднявшись несколько неловко на ноги, она начала искать пробку от фляжки. Боги знают, как Чед собирался подниматься на скалу с ногами, связанными двухфутовой железной цепью. Прыгать, наверное.
Она могла сказать, что день сегодня хорошим быть не обещал. Волчья река, которая обычно была коричневой, посерела, и легкая зловещая зыбь делала ее поверхность матовой. Грозовые тучи расплывались с юга во все стороны, а болиголов и чернокаменные сосны на берегу реки начинали раскачиваться. В довершение бед, папаша Уокера как раз сидел у лодки, наблюдая за ней сдвоенными бусинами глаз. Иногда ей казалось, что маленький старикашка знал, о чем она думала. Серый клан, вот откуда были он и его сын. Это был странный клан, и известно о нем было немного. Может быть, старейшины там узнали, как угадывать незащищенные мысли.
Хотя она знала, что это было глупо, Эффи скорчила ему рожу. Это на самом деле было уже слишком, все пристальные взгляды, молчание и знание "я-вижу-о-чем-это-ты-девочка". За неимением лучшего занятия она потащилась на берег и предложила Уокеру Стоуну помочь чистить рыбу. По крайней мере, она получила удовольствие от его удивления.
Уокер поставил ловушку на рыбу вечером накануне, после того, как они вытащили лодку на берег. Он поймал в плетеную корзину трех рыб, блестючку и двух небольших форелей. Они все еще прыгали.
- Возьми мелкую, - сказал он, протягивая ей ловушку. - Покажи мне, как ты собираешься это делать.
Так она и сделала, уверенно управившись со всеми тремя рыбинами. Блестючка была не намного больше ее ладони, это было то, что Безумная Бинни называла "на один укус": ее глотаешь целиком, или вообще выбрасываешь. Она не заслуживала обезглавливания или чистки внутренностей, и Уокер Стоун знал это. Тем не менее, она положила ее на пенек для чистки, прижав ее хвост своим средним пальцем, и начала делать выскабливающие движения ребром свободной руки.
- Удаление чешуи, - спокойно сообщила она Уокеру. - Лучше делать до того, как вычищать кишки и отрубать голову.
- Итак, с рыбой ты знакома, - сказал он, взглянув на нее с интересом в первый раз за все те дни, что она его знала. Он резко повернулся к ней спиной. - Бери ее, - бросил он через плечо. - Костер для готовки разжигать не будем.
Эффи не очень-то хотела блестючку, но привычка к хорошим манерам, привитая ей за многие годы Рейной Черный Град, была сильна, и она взяла ее. После дней, которые она провела, прячась у заводи с водопадом к западу от Ганмиддиша, рыба ей хлопот больше не доставляла. Особенно сырая рыба. Тревожило, что она перестала слышать в своей голове голос Рейны, зато взамен услышала батюшкин. Ты ее ловишь. Ты ешь ее. Он умел быть твердым, ее батюшка. Твердым, но правильным.
Лучше, чем масло для лодки, подумала она, когда подняла извивавшуюся блестючку над головой. Она захотела сделать посвящение, как Чед, но слова "За Черный Град!" не слишком много значили для нее. Возможно, она находилась вдали от клана слишком долго. Внезапно вдохновившись, она крикнула "За Дрея!" и бросила серебристую рыбку в открытый рот.
Потребовалось несколько глотательных движений, но теперь, когда имя Дрея присоединилось к этому, рыбка была просто обязана проскочить вниз. Она до сих пор не знала, что произошло с ее старшим братом после нападения на Ганмиддиш. Какой-то надеющейся и суеверной частью ее разума она решила, что, если она проглотит залпом эту рыбу, тогда Дрей окажется живым и здоровым. Блестючка пошла вниз. Она чувствовала ее трепыхание, когда мышцы пищевода проталкивали ее в желудок. После этого ей потребовалось присесть.
Папаша Уокера, который мог или не мог зваться Дарроу, следил за ее успехами скачущими движениями своих глаз. Она знала, что по непонятным негласным правилам взаимной игры, которую они разыгрывали, если бы она не выдержала и скрылась нарочно с его глаз -- скажем, за ствол дерева или камень -- так или иначе, это значило бы, что он выиграл. А Эффи Севранс не собиралась доставлять ему такое удовольствие. Так что она села у всех на виду, в стороне от лодки, и как можно дальше от болиголова.
Отсюда ей был виден Чед, поднимающийся на скалу. Сейчас он был близок к победе. Его прием вытягиваться всем телом с руками вверх, а затем подтягивать нижнюю часть за собой, выглядел довольно впечатляюще для толстого мальчишки. Теперь она жалела, что не согласилась с ним пойти, но старый страх все еще крепко держал ее.
Открытое пространство. Видно на лиги вокруг. Она вздрогнула, хотя и не так сильно, как в прошлом. Год назад она не вышла бы из круглого дома без подначек Рейны или Райфа, соблазненная мыслью о шенковых собаках или выгнанная словом "Пожар!" Эффи Севранс никогда не любила бывать снаружи. Чем более открытым было место, тем меньше оно нравилось ей, поэтому леса были лучше, чем поля, а низины лучше, чем высоты. Она не могла сказать, почему это было так. Хорошо, может быть, она и могла, но объяснение было таким ... нелогичным, что она не любила в этом признаваться даже самой себе. Снаружи ты выставлен. Напоказ. Можно увидеть, что к чему, возраст этого, корявые корни и источенные непогодой камни. А еще пахло. По утрам, как вымытый туманом, появлялся настоящий, истинный запах земли. Он был древним, бодрящим и мудреным. Он казался распахнутым настежь, но дышать всем этим воздухом было тяжело. Небо над ним было большим и свободным, и если смотреть достаточно долго, можно было увидеть, что оно вращается. Снаружи все двигалось, смотрело, росло, изменялось. Внутри все было спокойно.
И там не было глаз, которые могли бы тебя найти. Здесь было немного непривычно -- о, она знала, иные вещи были необычными по-разному -- Эффи считала, что нечто без добрых намерений пыталось ее разыскивать. Что это могло быть, вряд ли она догадалась придумать. Она однажды подслушала разговор Орвина Шенка с Джебом Оннакром о подлых собаках Мейса Черного Града. "Они злорадны, Джеб. Они будут смотреть и ждать, а затем они цапнут тебя прямо за палец так, что ты выронишь замок, а они смогут убежать".
Именно таким ищущее ее нечто казалось Эффи: ожидающая злоба. Долгое время, насколько она себя помнила, совсем давно, когда она только начинала ходить, когда Дрей и Райф перебрасывали бы ее, визжа и радуясь, один другому, она полагала, что что-то пытается найти ее. Об этом никто не знал, хотя Райф уже догадывался о чем-то, потому что он всегда был особо осторожным всякий раз, когда брал ее наружу.
Чем это нечто могло быть, чего оно хотело, если оно действительно существовало, или это была просто мысль, засевшая в ее голове, как заноза, она не знала. Все, что она знала наверняка -- это ощущение было сильнее, когда она стояла на открытом месте. Впадины, поляны, даже русла рек, которые были обсажены деревьями, были предпочтительнее высоких мест и открытых пространств, где Эффи Севранс могла оказаться беззащитной.
Положение намного улучшились с тех пор, как она оставила круглый дом. Бедная Рейна, она считала, что отправляет Эффи для лучшей жизни в Дрегг. В конечном счете этого не вышло, но странным образом все-таки сработало. Эффи знала, что, когда Рейна смотрела на нее, она видела ребенка, который был слишком тих и одинок, и слишком много интересовался градским священным камнем, молельней, и темными, сырыми пространствами под круглым домом. После неприятностей с сожженным шенковым псом и обвинения Эффи в колдовстве, Рейна опасалась, что Эффи никогда не сможет жить обычной жизнью в Черном Граде, и отправила ее жить к родственникам в Дрегг. Рейна надеялась, что Дрегг преобразит Эффи, Эффи знала это совершенно точно, потому что Рейна так сама ей и сказала. "Ты научишься там танцевать, и заведешь новых друзей. Научишься готовить и шить, а если захочешь, то и сражаться на мечах. У них есть прекрасные сады, Эффи, с водопадами, зелеными самшитовыми изгородями и розами. Тебе стоит покопаться в них, получить немного солнца на шею и грязи между пальцами. Выбежать в купальный пруд и поймать рыбку, поваляться на траве, посмеяться, пососать травинки, поиграть".
Эффи становилось плохо, когда она вспоминала слова Рейны, словно каким-то образом, находясь здесь, она доставляла Рейне неудобство. Иногда она думала, что было бы хорошим делом отправить Рейне записку. Ловила рыбу, валялась на траве, нашла друга. Все еще жду, когда научусь шить. Самое смешное, как видишь, перехваченная по пути, сначала с Клевисом Ридом и Драсом Ганло, затем с Уокером Стоуном и его папашей, она менялась именно таким образом, какой надеялась получить Рейна. Эффи Севранс в лодке, живет в лагере, готовит, дурачится с Чедом, лезет в воду, чтобы искать мидии и водорезов: это бы порадовало Рейну.
Думы о Рейне заставили Эффи ощутить на сердце тяжесть. Не было никакой возможности сообщить ей, что все в порядке ... и не было способа убедиться, что эти слова были истинны. Когда первые плевки дождя попали на платье Эффи, Чед победно махал руками с вершины скалы. Он подбрасывал и поднимал что-то вверх, но она не могла разобрать, что он говорил. Она встала и помахала в ответ. На берегу Уокер закончил чистить форель и заворачивал филе в листья щавеля, чтобы сохранить его свежим до вечера. Папаша Уокера поднял и встряхивал лодку. Тогда скоро отбываем, сделала вывод Эффи. Еще один день на реке в восточном направлении.
Что удивило ее в речном путешествии -- по крайней мере, путешествии по реке вверх -- так это то, насколько медленным оно было. Человек быстрым шагом двигался быстрее, чем двое мужчин передвигались при помощью шестов. Те случаи, когда Уокер и его папаша развивали максимальную скорость, были в глубоких протоках с медленным течением, и с использованием весел. Тем не менее, по каким-то причинам они обычно держались подальше от основной реки, выбирая ручьи и притоки, которые были мелкими, пенистыми, узкими или извилистыми. А значит, использовались шесты, а не весла.
Эффи часто задавалась вопросом, как далеко они ушли. Она находилась рядом с Уокером и его отцом в течение многих дней, и теперь вошла в привычную круговерть. На рассвете или незадолго до него -- завтрак, погрузка в лодку, и плавание вверх по течению до темноты. Редкие стоянки будут устроены без палаток, костров и отхожих мест. Холодный ужин иногда может быть дополнен теплой рыбой, а затем -- спать, а утром все это начнется сначала.
Эффи могла отдать должное Уокеру и его отцу -- они держали дисциплину. Уокер даже не особенно много значил для нее и Чеда. В основном он относился к ним, как к грузу. Пока они выполняли то, что он им говорил, смирно сидели в лодке и оставались в пределах видимости из лагеря, он не повышал голоса или не прикасался к ним. Папаша Уокера был кое-чем другим. Эффи представляла его злым человечком из болота, который получал удовольствие от затруднений других людей. Она замечала, что, когда она находилась рядом с ним, ее амулет ощущался приглушенно, словно он был завернут в толстое одеяло или опущен в воду. Он был живым и присутствующим, просто ему не хватало воздуха.
- Мальчик. Поторопись. - Уокер Стоун позвал Чеда. - Через четверть мы отправляемся. - Штаны рыбака из шкуры выдры были мокрыми до колен, и вода оставила на них сине-зеленые переливы, легкие завязки вокруг голенищ сапог из лосиной кожи мешали речной воде заливаться внутрь, когда он и его отец плавали в лодке. - Девочка. Прикрой костер. Убери горшки и одеяла.
Эффи вскочила, чтобы выполнить его приказания. Уокера нельзя было игнорировать, когда он готовил лодку. Лагерь находился в лесистой и заросшей тростником бухточке к северу от Волчьей. Чет считал, что они сейчас находятся неподалеку от Крозера. Мысли об этом присягнувшем Дхуну клане с его круглым домом из огромных речных валунов привели Эффи в легкий трепет. Она была далеко от дома, направляясь на территории, враждебные Черному Граду. Если они продолжали бы двигаться на восток, они миновали бы защищаемые Дхуном земли, и проникли на территории, подвластные Бладду. Это был длинный путь из дома, и река, мысы, деревья и скалы все менялись, становясь более дикими. Согласно Инигару Сутулому, восток был местом варваров, на которое Каменные Боги заявляли права, но которым никогда полностью не владели.
- Посмотри. - Чед Лаймхаус подбежал к Эффи с правой рукой у плеча, словно собирался запустить толчком ядро. - Лови! - крикнул он, с силой выталкивая руку вперед.
Эффи вскрикнула и увернулась.
Чед от души рассмеялся, раскачиваясь назад и вперед, сгибаясь в поясе, как будто то, что он сделал, было так смешно, что он не мог остановиться.
- Попалась! - захлебывался он, его лицо на самом деле несколько покраснело. - Я и не бросал его. - подняв руку, он показал камень, принесенный с вершины скалы.
Эффи было отказано в удовольствии дать Чеду знать, что она о нем думает, потому как Уокер рявкнул:
- Вот вам обоим. Сейчас же.
Чед помог ей нести спальные мешки и горшки к лодке. Как только он передал их Уокеру, он попытался отдать камень Эффи -- клык из желтой каменной соли -- но он к ней не попал. Резкого взгляда Уокера хватило, чтобы заставить Чеда уронить камень в воду.
Едва они отчалили, пошел сильный дождь. Эффи пожалела, что не догадалась оставить одеяло от спального мешка, так как ее плащ из вареной шерсти очень быстро намок. Если обернуться, то спальные мешки были видны -- они были уложены за сиденьем папаши Уокера -- но своего рода гордость помешала ей их попросить. Когда они направились в главное русло реки, Уокер вручил ей оловянную кружку, и попросил Эффи вычерпывать воду, как только вода дойдет ей до пальцев.
Вскоре вода покрыла ее пальцы. С юга прокатился раскат грома, и первый из сильных порывов ветра ударил лодку в бок. Длинное узкое судно резко завалилось. Папаша Уокера окунул весло глубоко в воду, и развернулся к ветру. Эффи вычерпывала воду, довольная, что есть, чем заняться. Поверхность воды напоминала подушку для булавок, пронзенную миллионом игл. Деревья вдоль южного берега Волчьей мотало туда и сюда, как неплотно закрепленные кисточки сосновых иголок. Прямо перед Эффи Чед Лаймхаус греб изо всех сил. Когда Эффи наклонялась в ритме экстренной откачки воды, по ее лицу и через ворот платья сбегали струи дождя.
Река здесь была шириной в лигу, без единого острова, загораживающего обзор. Южный берег формировали лесистые холмы, а к северу лежали непроходимые чащи их деревьев лиственных пород, сосен и спящей зимой лозы.
Папаша Уокера задал им курс, который в какой-то мере должен был вести на юг, и она подумала, что, может быть, он намеревается пересидеть бурю на южном берегу. Это казалось неплохой идеей. С носом лодки, направленным против ветра, движение стало устойчивым, но каждый раз во время норовистых порывов ветра удар волны под изгиб корпуса на мгновение поднимал лодку из воды вертикально. Уокеру приходилось немедленно вставать, бросая свой вес вперед и топая по корпусу.
Ни он, ни его отец не казались заметно встревоженными. Они оба трудились упорно и сосредоточенно, тем не менее, Эффи могла сказать, что гребля против сильного ветра их не беспокоила. Эффи завидовала их водонепроницаемой одежде. Даже Чеду оказалось лучше, чем ей, потому что его плащ был сделан из тонкой оленьей кожи.
Из-за дождя видно было плохо. Южный берег стал темно-серым от мрачных качающихся деревьев. Сама река, казалось, стала шире, потому что, даже когда они направились на юг, не было похоже, чтобы берег заметно приблизился. Более того, река просто продолжала сносить. Эффи попыталась вспомнить карты клановых земель, которые Дагро Черный Град хранил, скатанными в рулоны и убранными в чехлы, в своих покоях вождя. Самое большее, что она смогла вспомнить, что Волчья делилась выше Крозера на три отдельных реки, вернее, три отдельных реки сливались, чтобы стать Волчьей. Эффи не была уверена в правильной формулировке, а так же не была уверена в названиях верхних притоков. Серый был отсюда к югу. Она это знала.
- Чед, - прошипела она, наклоняясь вперед. - Куда мы направляемся?
Повернув голову, чтобы взглянуть на нее, он ответил:
- Не знаю. - Его голос звучал как-то странно. - Мне немного не по себе.
- Смотри на воду, - сказала ему Эффи твердо. - Глаза вперед.
Чед так и сделал. Он перестал грести, поняла она, и схватился руками за оба борта. Его лицо было зеленым.
Папаша Уокера пропустил гребок веслом, передавая Уокеру право гребком направить лодку. Судно повернуло на несколько градусов к востоку, и Эффи увидела, что они больше не направляются к берегу. Впереди лежала только река.
Почти сразу же лодка начала раскачиваться. Ветер дул под углом, но и река также, казалось, тянула по-новому. Уокер и его отец вошли в ритм быстрых мелких гребков, не задерживая свои весла слишком долго или слишком глубоко в воде. По всей поверхности появилась коричневая пена, и ветер швырял ее, залепляя им в лица. Эффи потянулась к своему амулету. Камень ощущался бездеятельным и колеблющимся, почти спящим. Недовольная, она позволила ему упасть обратно на грудь.
Другой порыв ветра ударил под лодку, и нос пошел вверх. Над южным берегом сверкнула раздвоенная молния. Прямо над ними громыхнул гром. Лодка переваливалась и наклонялась, вдруг теряя устойчивость в обоих направлениях. Уокер что-то крикнул своему отцу, и его папаша опустил весло в воду и повернул лодку к югу.
Эффи на миг почувствовала облегчение. Дождь лил с силой, и независимо от того, сколько она вычерпывала, вода в лодке продолжала прибывать. Ветер снова дул в лоб, она могла ощутить это по приплюснутости своих щек. От сидящего впереди нее Чеда донесся слабый звук. А затем два события произошло одновременно. Мощный порыв ветра попал под лодку, и Эффи опрокинулась назад. Когда нос пошел вверх, то же произошло с Чедом, свесившим голову и плечи за борт. О нет, его рвало, подумала она с отвращением, когда лодка медленно наклонилась к Чеду. Уокер перенес свой вес рывком в противоположную сторону, но было уже поздно. Эффи скользнула вниз по полированному деревянному сиденью, и на коротким миг зависла параллельно воде, прежде чем в нее погрузиться.
Река охватила ее грудную клетку. Там было ужасно холодно и темно. По подбородку сильно ударило весло. Когда она ахнула от боли, в ее легкие хлынула вода. Где был верх? Была ли она под лодкой? В панике она начала молотить руками. Когда она попробовала пошевелить ногами, ее тело дернулось с такой силой, как будто из-под нее ушел пол. Ножные кандалы рванули ударом спущенной тетивы. Замерев от потрясения, она начала тонуть. Теперь, когда она посмотрела вверх, она увидела, что да, она находилась под лодкой. Ее похожая на стручок тень шла на убыль против света.
Она опускалась все глубже, и начала понимать, какие странные течения здесь действовали. Три реки встречались здесь. Она чувствовала, как они кружили ее тело, как они освободили ее разум от мыслей.
Направленные вниз движения, думала она бессмысленно, это то,что собираешься делать руками, чтобы плыть.
Один из спальников, которые она упаковывала сегодняшним утром, проплыл рядом с ее лицом. Вдохнув, она добавила воды в легкие. Лодка превратилась в тоненькую линию, и она не могла больше вспомнить, почему это было важно. Становилось темнее, или, возможно, она прикрыла глаза: разница вряд ли была существенной.
Все это было теперь не-важ-но.
Опускаясь, она падала в утробу Волчьей, глубоко в холодную коричневую воду. Было только одно небольшое недоумение, которое застало ее врасплох. Кто бы мог подумать, что та самая вещь, которой она избегала всю свою жизнь, закончится здесь? Разыскивающее ее злобное нечто добралась до нее, чтобы остановить, через воду. Оно обратилась щукой -- удлиненной, крепнущей, со сверкающей, как заколдованной, чешуей. Злоба наплывала с большой уверенностью и возрастающей силой. Она не просто бродила по открытым пространствам, она хорошо знала также и темные глубины.
Это было открытием. Внутри, снаружи -- это не имело значения, где она находилась, оно могло найти ее там, где она была слабой.
По ней пробежала легкая дрожь страха, поднимаясь с пяток до головы. Щука была почти над ней. Она видела ее перламутровые бритвенно-острые зубы.
Неожиданно ее дернуло вверх и в сторону. Челюсти щуки со щелчком захлопнулись. Что-то пошло не так. Эффи Севранс потащили далеко к поверхности. Ощущение было такое, словно ее вытягивали их трубы.
После этого она не помнила большую часть времени, которое последовало за этим. Водянистые глаза Уокера принимали угрожающие размеры, когда он работал с ее грудью, как с водяным насосом. Папаша Уокера в самом деле говорил что-то. Правильные слова, полезные слова. Чед Лаймхаус дрожал и выглядел напуганным. Ему было сказано раз десять Сиди и держись за место.
Эффи почувствовала добрый запах древесного дыма и заснула. Уокер разбудил ее ночью, заставил выпить воду, которую она не хотела, ощупал ее руки и ноги.
- Она окоченела.
Она поняла, что, должно быть, заснула после, потому что папаша Уокера даже сказал:
- Нам следует развести более сильный огонь.
Спустя какое-то время в оранжевых отблесках костра над ее собственным возникло лицо папаши Уокера. У него было пакостливое самодовольное выражение глаз, когда он наклонился к ее уху и прошептал свое настоящее имя. Он знал, что завтра она его не вспомнит.
Наступило утро, и хотя солнце светило ей в лицо, и она была завернута в самые лучшие и толстые одеяла, она не могла унять дрожь. Папаша Уокера принес ей фиолетовый чай и настоял, чтобы она его выпила, хотя он был обжигающе горячим. На вкус он был как жир.
Подошел Чед и опустился на колени у ее головы. Оглянувшись по сторонам, чтобы убедиться, что в зоне слышимости никого нет, он рассказал ей, что произошло, и где они стояли.
- Южный берег Волчьей, на земле, принадлежащей Утренней Звезде. Вчера вечером мы могли видеть огни деревни.
У Эффи не было сил перевернуться и посмотреть вокруг. Небо казалось приятно-голубым, и она могла видеть некоторые деревья, которые оказались дубами и водяными каштанами с набухшими почками.
- Уокер вытащил тебя из воды. Казалось, ты ушла насовсем, и мы подумали... Я подумал... - Чед смотрел вниз. Слезы выступили из его глаз, и он вытер их рукавом рубашки. - Меня нужно было повесить на лодке, Эфф -- я не смог пойти и схватить тебя из-за этого. - Перекатившись набок, он поднес ноги через все расстояние к ее лицу так, что она могла видеть цепи на его щиколотках. - Я хороший пловец. Я мог сделать это.
Она ему верила.
- Так или иначе. Никто не знает, где ты была. Уокер был в воде, ныряя и поднимаясь. Его отец говорил ему продержаться еще, пока он думает. Лицо его побелело и покрылось гусиной кожей, он показал на место в воде и сказал, Она там внизу. Ты бы видела, как Уокер нырнул, как выдра за рыбиной. Он был на глубине долгое время, Эфф. Мы с его отцом начали уже бояться. Его отец перевернул лодку и держал ее на месте в то время, когда я влезал. Затем он забрался сам. И только потом, когда мы оба сидели устойчиво, вместе с тобой на поверхность всплыл Уокер.
Чед хотел рассказать ей, как она выглядела, но она остановила его; она не хотела это знать. Понимая, что вскоре ей потребуется в туалет, она попросила его помочь ей встать на ноги. Он галантно присел рядом с ней и обхватил толстой рукой ее за талию. Когда она поднялась, волна головокружения охватила ее. Одна рука протянулась к Чеду, который принял ее уверенно, как скала. Другая пошла вверх к амулету.