Это место не обязано быть свалкой, думала Табита, присев на колени на обочине улицы, выбирая из сорняков обрывки мусора и складывая их в пластиковый пакет.
Надев джинсы на фланелевую пижаму и снова закутавшись в отцовскую безразмерную толстовку, Табита начала работу в их дворике сразу от крыльца трейлера, где набила сорняками небольшой пакет, старательно выдергивая их один за другим. Это было нелегко - каждую упрямую травинку приходилось вытаскивать из холодной твердой земли, и частенько, пытаясь их вытянуть, она получала лишь горсть зелени в руке, в то время как корень сорняка не поддавался и оставался сидеть в земле. У Табиты еще не было лопаты, но она обнаружила в сарае забытую и слегка заржавевшую плоскую отвертку, когда доставала для осмотра кирпичи. Холодную ноябрьскую погоду многие сорняки не перенесли, а тем, что уцелели, наверняка предстояла суровая зима.
В конце года на самом деле ничего уже не росло, но мистер Мур осенью работу на дворе запустил, а потом, видимо, на зиму решил оставить все как есть. Это настроение царило во всем районе нижнего парка, поэтому ее отца трудно было в этом упрекать. При беглом взгляде на участки по обе стороны от них или через дорогу от них в глаза бросался один и тот же набор из чахлой поросли, накиданного мусора и беспорядочно разбросанных проплешин голой земли. Участок семьи Мур не был, по ее мнению, плохим - просто запущенным. Запущенность отличала состояние всего трейлерного парка и, в какой-то степени, людей, которые ставили здесь свои дома. Душевное состояние человека и его ближайшее окружение были взаимосвязаны. Уборка внутри их трейлера несколько месяцев назад сотворила с ней чудо.
Я не обязана быть трейлерным отстоем! Парк может быть просто... ну, знаете, сообществом жилых домов. Он не обязан быть свалкой. Я не знаю, когда и почему здесь все стало так плохо, но, как в случае со мной, если немного поработать, все может стать лучше.
Табита стиснула зубы, выуживая какой-то мусор - грязный клочок ткани непонятного происхождения - и осторожно опустила его в пакет. Она не знала, была ли это чья-то брошенная рубашка, оставленная на обочине дороги бог весть когда, или что-то еще, и, по правде говоря, не горела желанием это выяснять.
Вряд ли мне удастся привести в порядок весь парк, от такой перспективы Табита не могла не поморщиться. Кто знает? Или, может быть, смогу, просто двор за двором? Да, это я, волонтер-доброволец по уборке и уходу за территорией Sunset Estates! Сидя дома, я схожу с ума, и мне хочется хоть чем-то заняться - пусть это будет что-то полезное. Правильно?
К сожалению, как Табита и ожидала, восстанавливаясь после операции, она увидела, что ее силы быстро иссякают. У нее было желание и мотивация поработать, но сейчас в ее баках просто кончилось топливо; она действовала по инерции, из последних сил. Еще не закончив прополку с другой стороны трейлера, она поняла, что устала и чаще всего просто сидит на корточках, глядя на небольшой и какой-то уродливый островок травы.
А может, и нет? Табита хотела взяться за дело, чтобы что-то изменить, но ее энтузиазм на фоне усталости сник. С долгим, медленным вздохом, который превратился в облачко пара, она продолжила свое неблагодарное занятие, на этот раз двигаясь медленно и более осмотрительно.
В следующие полчаса она сидела на корточках на обочине перед каждым соседским трейлером со своей стороны узкой дороги, медленно заполняя мусором второй небольшой пакет. Сломанная рука Табиты оставалась заправленной в передний карман отцовской толстовки, а ее здоровая в перчатке собирала окурки - массу окурков - вместе с неопознанными обрывками мятой бумаги, которые когда-то могли быть картонками от фастфуда. Несколько вонючих банок из-под пива, смятых и забытых, и перекрученные куски проволоки, которые, похоже, служили каркасом одного из тех рекламных плакатов, которые люди устанавливают перед своим домом; самого плаката давно уже не было.
Ползая вдоль дворов рядом с улицей, она собирала куски битого стекла размером с гальку, страницы рекламных объявлений, брошенные на улице в момент непогоды, и десятки крошечных кусочков синего пластика, которые она не могла понять от чего. Пока не нашла синюю ножку фигурки, остальная часть игрушки явно попала под машины, раздавлена и забыта.
Встречались небольшие кусочки металла. Разрозненные деревяшки, которые, должно быть, откололись от какого-то крыльца, с клочком прибитого коврика. Мятый вонючий пенопластовый контейнер для еды на вынос, сочащийся ярко-оранжевой жижей, которую она посчитала соусом к заказанным кем-то крылышкам. Сломанный одноразовый медицинский шприц, к которому Табита не стала прикасаться, и просто подгребла его в сборочный пакет одним из истлевших клочков выброшенной почты. Еще одна пивная банка. Еще две. Еще окурки, много окурков, размокшие огрызки пористой бумаги настолько усеяли заросли бурьяна, что можно было подумать, что они там вырастают из непрошеных сорняков.
Продвижение шло медленно, но не потому, что задача была трудной, а скорее просто потому, что Табита не спешила и действовала методично. Уборка территории не была веселым или приятным занятием, но в определенном смысле приносила удовлетворение - девочка чувствовала, что чего-то добилась. Она мечтала об этом, выздоравливая в больничной палате, и наконец-то могла что-то делать и снова почувствовать себя делающей что-то нужное.
В тяжести пластикового пакета, с который она, присев, пробиралась вперед, наполняя его растениями, мусором и прочими курьезами трейлерного парка, красочными мазками рисующих Америку с низкими доходами, было что-то отрадное. Тяжесть пакета символизировала ее решимость, и, оглянувшись на улицу, сравнивая их небольшой дворик с соседними, она поняла, что он действительно выглядит намного лучше.
Пусть не на много, но можно заметить, если присмотреться, со слабой улыбкой решила Табита. Каждая мелочь помогает! Каждая мелочь вносит свой вклад. В какой-то мере.
Когда ее уши защипало от холода, Табита наконец - осторожно - выпрямилась, потянулась и удовлетворенно вздохнула, облачко от дыхания снова показалось в воздухе. Она не закончила уборку, но большая часть участков на их стороне улицы была приведена в порядок, а ее второй пакет заполнился почти доверху. Она раньше пропускала мимо ушей, когда говорили, что ей можно принимать только ванну, а не душ, но сейчас, после сорока с лишним минут, проведенных на холоде, принять теплую ванну было бы просто восхитительно.
Табита пробрела небольшое расстояние до дома, усталая и опустошенная, но хотя бы не унылая. В чем-то она добилась заметного прогресса, и теперь, когда станет до конца дня отдыхать, этот отдых будет заслуженным. Думаю, это то, что мне действительно было нужно.
- Мама, - Табита позвала сразу же, как только вернулась в тепло трейлера. - Я хочу принять ванну, чтобы погреться; не могла бы ты сначала посмотреть со мной улицу? Я немного выполола сорняки и прибралась. Хочу тебе показать.
- Так вот чем ты там занималась!? - воскликнула миссис Мур. - Выглядывала проверить, как ты там, и не могла понять, что ты затеяла. Табита, ты не можешь убрать весь район.
- Если не я, то кто? - усмехнулась Табита.
- Табита, - предостерегла мать. - Я знаю, ты хочешь как лучше, но что, если наши соседи не одобрят, что ты копаешься в их частной собственности?
- Уверена, что некоторые из них так не сделают, - с язвительной усмешкой ответила Табита, а потом понизила голос до хрипоты. - Это мой мусор, кретинка. Отвали!
- Следи за языком, - сказала мисс Мур, но при этом закатила глаза и натянуто улыбнулась.
Они возобновили занятия, на которых Табита пыталась играть, и, хотя у нее не было большого природного таланта передавать характерные черты поведения и контролировать выражение лица, Табита умела изображать естественно выглядящее поведение и попадать в образ.
Она немного хитрила, ведь у нее был опыт шестидесяти лет жизни, откуда она могла черпать, а значит, и целый ряд запоминающихся личностей из будущих фильмов, шоу, аудиороликов и даже мемов. В основном Табита пыталась или подражать, или на ходу придумывала небольшой самобытный характер, а мать критиковала ее игру и учила, как ее улучшить.
Мне только нужно быть осторожной и никогда не делать этого рядом с Алисией, потому что она наверняка сможет меня поймать на том, что я цитирую что-то знакомое, подумала Табита. Или, подожди, может, так и стоит делать?
- Табита, я знаю, ты скучала последние дни, но, пока ты выздоравливаешь, я бы предпочла, чтобы ты сидела в доме и писала свою книгу, как ее там. На улице ты можешь простыть!
- Это только в нашем районе, - слабо улыбнулась Табита. - Я не уходила далеко и не торопилась, останавливалась, как только чувствовала, что пора остановиться. Я просто... хочу, чтобы все стало немного лучше. И у меня есть время. Прямо сейчас у меня нет ничего, кроме времени.
С некоторым материнским беспокойством, которое показалось Табите удивительно приятным по сравнении с их ожесточенными ссорами в начале года, миссис Мур несколько минут суетилась над зимним нарядом дочери, прежде чем разрешить Табите вернуться на улицу. Старания женщины по-прежнему казались Табите нелепыми после того, как она так долго была предоставлена самой себе, но, честно говоря, это была хорошая нелепость.
Сегодня ранним утром она попросила разрешения провести некоторое время на улице на свежем воздухе без строгого присмотра. Только ее примерное поведение после возвращения домой дало матери повод наконец-то смягчиться. Табите пришлось пообещать, что она не будет сильно напрягаться и не будет делать ничего запредельного, например, проходить в окрестностях свой обычный маршрут с упражнениями. Оглядываясь назад, Табита подумала, что она могла бы улизнуть и получить удовольствие от долгой спокойной прогулки вместо того, чем она занималась утром. Прополка получилась, пожалуй, куда более напряженной!
Но... я же не отправилась на легкую пробежку и не устроила прогулку с упражнениями, чтобы потренироваться, размышляла Табита, пока миссис Мур искала для нее шарф. Раньше я бы так и сделала. Учитывая наши с мамой отношения.
- Табита Энн Мур, ты только посмотри - твои щеки совсем красные, ты практически замерзла!
- Просто у меня на щеках медовый румянец! - усмехнулась Табита.
- Думаешь, ты такая остроумная, - миссис Мур с добродушным ворчанием обмотала дочь шарфом. - Шутница.
Я не бунтовала, не бросала вызов ее авторитету, ничего подобного - просто мне не хотелось подчиняться. Раньше ее слова ничего не значили, между нами не было такого... доверия. Теперь, когда я знаю, что ей не все равно, это кое-что значит. Это значит, что я не буду продолжать свои тренировки, даже если очень-очень хочу к ним вернуться.
Сама Шеннон Мур натянула старый потрепанный зимний блейзер, а когда они открыли дверь и спускались по ступенькам, взяла Табиту за руку. То, что ее закутали, казалось, было слишком незначительным и запоздалым жестом, но этот знак внимания все равно был, и Табита быстро поняла, что с того самого вечера с колядками - а может, и чуть раньше - ей очень нравились любые проявления признательности и искренней заботы, которые выражали ее родители. Это было по-детски неловко: от яростного стремления к стоической независимости в мае до отчаянной жажды любого внимания от родителей, но Табита ничего не могла с собой поделать.
Это просто проявляются мои чувства, сказала себе Табита, нетерпеливо ведя мать на середину улицы, чтобы та могла увидеть все, что дочь уже успела сделать. Это не откат в детство, это... эмоциональный рост. Верно? Как бы то ни было, мне сейчас тринадцать, и я могу вести себя соответственно возрасту!
- Что ж, в самом деле выглядит очень мило, - вздохнула миссис Мур, оглядев ставший немного чище трейлерный парк и прищелкнув языком. - Я тобой горжусь. Но не думала, что ты так долго будешь этим заниматься - с тобой всегда что-то происходит - и я не хочу, чтобы ты надрывалась на холоде или считала, что это - твоя обязанность. Единственная твоя обязанность - отдыхать и восстанавливаться.
- Опускаться на колени и собирать мелочи - не такой уж тяжелый труд, - улыбнулась Табита. - Думаю, это почти все, что я могу делать, пока слишком слаба.
- Табита, если ты неважно себя чувствуешь, тогда мы ведем тебя домой прямо в ванну! - нахмурилась миссис Мур. - Посмотри на себя, ты же практически посинела!
- Мам. Всего сорок три градуса (по Фаренгейту, по Цельсию это около +6), - Табита закатила глаза, как и подобает подростку, кем она сейчас и была. Это оказалось даже веселее, чем она ожидала. - В Канаде в такую погоду все еще носят шорты с футболками.
- Ну, здесь не Канада, а Америка! - возмутилась миссис Мур, легонько шлепнув Табиту. - Немедленно возвращайся домой!
- Да, мамочка.
***
Ее долгое отмокание в ванне оказалось именно таким восхитительным, как она себе представляла, и, откинувшись на спинку ванны, Табита почти задремала. Горячая вода сначала обожгла, но через несколько минут тепло прогрело тело и, похоже, выгнало озноб из мышц, так что она с удовольствием нежилась в исходящей паром воде. Сложенное полотенце, пропитанное горячей водой, помогло уменьшить наклон спинки ванны и расслабиться, левую руку она подняла, положив на бортик ванны, а гипс защитила от воды пластиковым пакетом от доставленной газеты, прикрепив его к повязке резинкой.
За всю свою прошлую жизнь Табита принимала настоящую ванну всего несколько раз, предпочитая мыть волосы и тело под душем. Как человек, который большую часть своей жизни стыдился собственного тела и испытывал к нему отвращение, она всегда старалась видеть его как можно реже. После сильной потери веса все изменилось, и Табита стала получать больше удовольствия от вида своего тела, чем ей хотелось бы признать.
Так и не удалось добиться полностью подтянутого живота с заметным прессом, подумала Табита, разглядывая свой животик. Но я определенно к этому шла. До встречи с непреодолимым препятствием. Руки все еще выглядят отлично, а ноги - просто потрясающе. Никогда по-настоящему не ценила спортивные подтянутые ноги, пока не обзавелась сама. Уже пробовала их несколько раз брить, это не так уж плохо. Просто довольно утомительно. Возможно, этой весной я попробую их немного показывать? Может быть, в шортах. Я не готова к юбкам, никак.
Ее грудь? Она по-прежнему была. Существовала. Табита не знала, что с ней делать.
Иногда она смотрела на грудь в зеркало - та вызывала у нее любопытство, и Табита никогда точно не знала, как она к ней относится и как та выглядит. Иногда грудь выглядела на удивление красиво, иногда казалась совершенно чужой и странной, и частенько девочка просто хотела, чтобы груди у нее не было и ей не приходилось подбирать под нее бюстгальтеры. Грудь была примерно того же размера, что и в ее первой жизни, возможно, чуть меньше, но после того, как тело избавилось от большей части жира, радикально изменив фигуру, эти странные выпуклости пропорционально стали казаться намного больше, чем она привыкла.
Как бы в прошлый раз мне ни не нравилось быть незаметной толстухой, но в этот раз идти в старшую школу стройной девочкой-подростком - и с бюстом? Временами это было ужасно. Слишком много раз. Боже, к этому я была не готова. Совсем. Мальчишки-первокурсники не следили за тем, куда смотрят их глаза, и такой уровень даже нечаянного... эээ... внимания. Был не тем, к чему я готова. Честно говоря, всегда считала выражение "эй, мои глаза здесь" шуткой, понтами или приколом. Оказалось, нет.
Я не против, чтобы меня считали привлекательной! Красивой. Это было бы неплохо. Ну, или я так считала. На самом деле получить такой уровень внимания с первого же дня - это не то, с чем я могла справиться. Это определенно повлияло на мои начальные планы научиться общаться и вести нормальную жизнь... а вместо этого мне несколько первых недель пришлось прятаться в библиотеке. Может быть, стоило поговорить об этом с Еленой?
В этой жизни она до сих пор почти не говорила о своей груди, разве что только с бабушкой Лори, когда они примеряли разные платья, чтобы перешить их для нее в блузки. Да и разговорами их можно было назвать лишь с натяжкой, ведь они полностью сводились тому, что смущенная Табита качала головой и принимала совершенно убитый вид каждый раз, когда предлагался слишком открытый фасон. К большому удовольствию бабушки.
Табита задумчиво улыбнулась этому воспоминанию, лениво ведя кончиком пальца по поверхности воды, просто чтобы послушать, какой при этом будет звук. Таких странных моментов, как этот, было много, и она начинала ценить их всё больше и больше. После того, как она стала взрослой, таких случаев больше не случалось. Последние несколько недель она беспокоилась об откате психики в детство, или даже повреждении мозга, и не вернулось ли ее сознание к сознанию девочки-подростка, но даже если так - что с того? Перспектива одинокой и несчастной взрослой жизни, казалось, в этот раз только усиливала все переживания, связанные с опытом взросления, все больше и больше ее опьяняя. Эти счастливые времена, когда все были вместе, вероятно, не будут длиться вечно, и ей нужно было использовать их по максимуму.