Хэн Дэс Нэ. От Вилы - к Арсейсу. Часть 7

Часть VII

-- ВИЛА: ПИСЬМА ЛЮБВИ

-- ВИЛА: ЧЕРЕЗ ЛЕТИЗЕНИЮ. СКАЗКИ

-- ПАНГАР: "НЕ МАЛО ЛИ ВАС, НЕ НАДО ЛИ НАС?"

-- ЛИВ: А ЛЮБОВЬ ВСЕГДА БЫВАЕТ ПЕРВОЮ

-- ВИЛА: ПЛЕННЫЕ

1. ВИЛА: ПИСЬМА ЛЮБВИ

Любимая! После ночи наших признаний одни Боги ведают, как я хочу увидеть и услышать Вас! Никто не подозревает, что творится в моей душе, а я с ума схожу. Нет у меня права пересылать Вам письма; никто не узнает от меня нашу тайну. Значит, остаются лишь разговоры через время и расстояние. Если как-то вечером у Вас будут гореть щёки - значит, моё письмо дошло до адресата.

Вы, скорее всего, и сами знаете, что Лив остался доучиваться в Арвиладском университете, как обещал отцу, и в поход мы выступили без него. Время неподходящее - холодает, так что может и лучше, что Лива с нами нет. Мы - это Пангар, Йонги и я. Пангар, бывший монах из Заозёрного братства, обещал помочь мне выяснить, кто и как в Рогане и Вольных городах ведёт торговлю людьми. Буде выяснится что-то стоящее, войдёт в нашу с Ливом книгу. Хоть я не чужд вере в чудесное, но не настолько наивен, чтобы рассчитывать раздобыть сведения о родительской семье. Под какими кличками или номерами внесены мои родители и их дети в учётные записи, да и сохранились ли ещё сами записи - Бог весть.

Если уж вспомнили о семье, то куда больше я скучаю по своей второй - семье Леоров...

Ну вот, начал говорить о своих спутниках, и сбился. О Пангаре мы знаем немного, только то, чем он готов поделиться с товарищами по путешествию. Подозревал, а с каждым разом всё сильнее убеждаюсь, что круг его интересов обширен, а запас знаний неисчерпаем, как Холодное море, от берегов которого мы движемся к югу.

Второй наш спутник в этом походе - Йонги. Да, да, не удивляйтесь. Малышка Йонги, как Вы её называли. Двоих из нашей троицы ведёт Любовь: Йонги страдает по Ливу, а я ... надо ли повторять? Ваш сын стал для девушки и объектом мести за сестру, и предметом нешуточной страсти, для которой сплели рифму "любовь - кровь". Когда-то меня считали рыцарем Йонги. Когда-то очень давно... Я рад, что этот полог позволил скрыть подлинные мои чувства. Всю мою жизнь в замке Леоров я любил и люблю только одну, и это не Йонги.

Держится "малышка" молодцом, шагает наравне с мужчинами, не сетуя на дорожные неудобства. Очень кстати пришлись навыки обращения с арбалетом и луком. В нашем маленьком отряде это главный добытчик дичи. С готовкой лучше справляется Пангар. Такой искусно приготовленной дичи не подают и к столу эврисема! Вот такой у нас отряд.

Путь наш лежит из Арвилада через Летизению до самых Вольных городов. Представляю, как Лив сейчас нам завидует!

В летнее время здесь столько цветов! Представляю себе белые, на высоких стеблях, с головокружительным ароматом - маленькие луны. Они раскрываются по ночам, и никуда не скрыться от воспоминаний ночи, когда мы так же открылись друг другу. Сердце пульсирует от резкого взмаха крыльев птиц (это Ваши ресницы), от солнечных бликов на воде (Ваша улыбка).

Раз уж не могу я сорвать для моей Уиллии цветы, могу я подарить ей хоть сказку? Здесь, на побережье Холодного моря, встречаются такие красивые сказания и легенды!

Итак, "Красивая сказка".

В далёкие-предалёкие времена Бог Моря чаще показывался на суше. Однако эти выходы продолжалось недолго. Почему? Надо знать, что представляет собой этот Бог. С виду он огромная рыба, но с человеческим морщинистым лицом и большими висячими усами; плавники - его руки. А теперь подумайте хорошенько, каково вам будет встретиться с подобным монстром. Люди боялись его смертельно, чувства взрослых передавались детям, кроме, пожалуй, тех, о которых не слишком пеклись старшие. Ведь многим родителям, что день-деньской заняты делами, просто-напросто нет времени следить за своими детьми.

Вид чудища, восставшего из моря, не испугал, а скорее заинтересовал двух таких деток - мальчика и девочку. Спустя некоторое время все трое весело плескались в воде, но самые красивые фонтаны брызг получались у Бога Моря. Постепенно дети привыкли к тому, что у берега их поджидает добрый приятель.

Шло время, меняя всё, кроме хорошего отношения Бога к брату и сестре. Вчерашний мальчик превратился в стройного юношу, а малышка - в девушку, молва о красоте которой разнеслась далеко за пределы рыбацкого селения. К ней сватались многие, однако родители не спешили с окончательным решением судьбы дочери, как истинные рыбаки, ожидая лучшего улова.

Бог Моря простёр над юношей свою милостивую руку, и юный рыбак никогда не возвращался с пустыми руками. Девушка же по-прежнему приходила к берегу побеседовать со старым добрым приятелем. Сколько раз хотел тот просить у неё руки и сердца, но всё что-то мешало. В первую очередь ощущение собственного уродства.

Не все Боги связаны с водной стихией, иные обитают и в небесных чертогах. Один из них - Бог Солнца. Случилось так, что, пролетая над побережьем, он заметил молоденькую девушку, собирающую на берегу выброшенные морем раковины. Девушка ему понравилась, они разговорились и разошлись, довольные друг другом. Бог Солнца взял себе за обычай ежедневно навещать девушку на том месте, где впервые увидал её. Каково же было его изумление и негодование, когда он застал свою красавицу дружески беседующей с этим уродом, Богом Моря!

- Решай, кто из нас тебе дороже? Если выберешь этого урода, придётся жить с ним в море; если уходишь со мной - окажешься в горних высях. Ну же!

Девущка посмотрела на напряжённые лица обоих и с улыбкой ответила, что оба равно ей дороги. Она не желает ссоры между ними, не собирается жить нигде, кроме родной земли, а потому выйдет замуж за обычного человека.

Но тут что-то пошло не так. В самый день свадьбы с обеспеченным человеком средних лет девушку похитили приспешники перекупщика, торговавшего живым товаром. Похитители остановились перевести дух на том самом месте, где сестра и брат обычно встречались с Богом Моря. Рассердившись, тот наслал на хитников ползучие морские растения, избавиться от которых было не проще, чем от цепей. Не остался в стороне и Бог Солнца: его лучи со всей силы поджаривали грабителей.

Всё бы хорошо, только растения-убийцы не остановились, добравшись до невесты, а палящие лучи сожгли ей кожу. Безжизненное тело упало на песок.

Молча смотрели Боги на результат своего вмешательства. Только с тех пор Бог Солнца редко навещает эти места, а Бог Моря ушёл на глубину и не показывается людям. Оттого побережье имеет мрачный вид, а море получило название Холодного.

Девушку звали Летизения. С тех пор её имя стало именем не только побережья моря, но и целой части Хеймлана.

Такая вот легенда о происхождении названия. Грустная, как все хорошие легенды, как сама действительность. Погрустите о нас, но недолго.

Прекрасных Вам снов, любимая!

2. ВИЛА: ЧЕРЕЗ ЛЕТИЗЕНИЮ. СКАЗКИ

О, великий Бог Моря! принесу тебе весомую жертву: скоро мы встретимся с Ливом. Где-где? В Караэнае, вот где. Вернее, на границе твоей любимой Летизении и одного из Вольных городов.

Отряд у нас подобрался аховский: беглый монах, беглая же дворянская дочь, ряженый дворянин. Как верёвкой связаны мы поисками новых знаний, справедливости, судьбы, а теперь и своего друга. Через Летизению мы двинулись по предварительной договорённости, а вот как Лив очутился на территории заповедника эврисема - для меня загадка. Встретимся - сам расскажет.

Проходя по Летизении, я понял, насколько велика и разнолика территория бывшего Хеймлана. Пустоши, редкая растительность (правда, какой ей и быть по весне?), зыбучие пески, ближе к морю - песчаные косы, пологие склоны. Гладь воды до горизонта, глазу не за что зацепиться. Физиономия у моря неприветливая. Недаром прозвано оно Холодным. Холодное, серо-стальное, какое-то глухое. В солнечный день случается и тёмно-синий цвет, но долго же его приходится дожидаться.

У берегов, где помельче, просвечивает дно, на дне - морские обитатели: мелкие рыбёшки, целые и битые раковины. Глубже камни, камни ... Ни тебе русалок, ни русалов, тем паче Бога-Рыбы. Зато остались о них красивые предания, сказки, стоит записать в нашу книгу о Хеймлане. Вот Лива обрадуется! Вот и первая - "О жемчужинках", слышал от старого одноглазого рыбака. Клянётся, что глаз ему выколола рогатая скотина, вышедшая из повиновения, но, сдаётся мне, дедушка служил морским богам под флагом с черепом, костями и скелетом. Впрочем, сказка от этого не пострадала, даже наоборот, приобрела нужный колорит.

Когда Боги создавали Землю, поверхность будущей Летизении они посыпали мелким жемчугом, совсем, как посыпают песком дорожки на суше. Нежились жемчужинки на солнце, пока от жарких лучей не начали трескаться их нежные шкурки. Самая бойкая из всей команды попросила богов о помощи.

Те вняли просьбе и вылили на поверхность Летизении дождь. Лил он несколько дней кряду, и беленькие шкурки жемчужинок размокли и посерели. Жемчужинки давай просить Небо помочь их беде.

Послали им в помощь слепой дождь. Почему слепой? Не без глаз, как ваш покорный слуга, но работает только с солнцем вместе. Опять не то: солнца слишком много, воды слишком мало. Вопят, как моряки, когда в них метит подрезанная залпом грот-мачта либо посудина даёт течь: "По-мо-ги-те!".

Боги и помогли: залили водой всю Летизению. Лежите себе на дне, жемчужинки. А тем это опять не по нутру. Носятся вокруг них рыбёшки, шныряют рыбы, приползают и рыбищи. Поднимают тучи песка, искажают тонкий рисунок воды. Что делать, Боги?

Поразмыслив, терпеливые Боги дали каждой жемчужинке по домику -раковине. Не обеспокоят их более назойливые морские обитатели. Ну, теперь хорошо?

Нет, не хорошо. Слишком тесно на дне от этих домиков. Домик к домику, между ними и малёк не проскочит, а хотелось бы приличных дорожек, заборчиков.

На сей раз жемчужинки Богов доняли, пришёл конец терпению высших. Бог Моря как хлопнет кулаком по каютам жемчужинок - и осталась от них лишь малая толика. Зато им просторно, уютно, безопасно. Кому и есть дело до спесивых жемчужинок, так это людям. Но это уже другая история.

Словоохотливый рыбак нам и другие сказки рассказал, когда вино и угощение развязали ему язык. Другая была о животных, и не только о них. Кто-кто, а я-то знаю, что человек всюду ставит себя выше природы, считая, что получил этот лен в пожизненное пользование. Оттого в любом сказании о животных проглядывают сквозь рогатые и волосатые маски человеческие лица. Не стала исключением и эта сказка.

Жил на побережье Холодного моря молодой парень, охотник за жемчугом. По временам выходил он на своей лодчонке в море и пускался на поиски в морских глубинах. Смелому и проворному часто с уловом везёт. Одно плохо: не умел он копить заработанное, чаще дарил жемчужинки приглянувшейся ему девице. Войдя со временем во вкус, та потребовала, чтобы молодой человек принёс ей не мелкую, как обычно, а о-о-очень большую жемчужину.

Что ж, было б сказано. Парень, как и обещал, вышел в море, но, на беду, его чёлн попал в шторм. Не успел бедняга сказать "Ох!", как лодчонка перевернулась и оказалась на дне морском.

Так бы и лежать ему там на веки вечные, но сжалилась над ним пригожая дочь морского бога. Привела утопленника в чувство, выслушала и подарила О-о-очень большую жемчужину.

Если бы этого подарка хватило, чтобы девица согласилась на свадьбу с ловцом жемчуга! Как же! Услыхав, что у дочки Морского бога на руках браслеты из дивного жемчуга, она поставила незадачливому женишку условие принести ей эти драгоценности.

Что ж, было б сказано. Дочь Морского бога благосклонно выслушала человека, сняла с себя требуемое, как-то загадочно при этом улыбнувшись. Горячо поблагодарив дарительницу, парень помчался к девушке. Та, не подумав и спасибо сказать, натянула на себя оба браслета. Не успела она сказать "Ох!", как руки её превратились в ласты! Бегом бежит дева к морю - отмыться, но чем дольше полоскается в воде, тем больше становится похожей на тюленя. Тюленю на мелководье не жить, вот и пришлось девице уйти в глубокое море, подальше от селения.

А парень погоревал немного, но утешился, не раз и не два побывав в гостях у дочки Морского бога. Так и путешествует с суши под воду и обратно. И везде-то он свой, везде-то его любят и привечают - смелого, бескорыстного, покладистого.

Сказку свою закончил старик весьма занятно: "Так что не важно, где ты живёшь, а важно, какой у тебя характер". Есть над чем поразмышлять, пересекая Летизению - Страну Морского бога и Рыбаков.

-- ПАНГАР: " НЕ МАЛО ЛИ ВАС, НЕ НАДО ЛИ НАС?"

Первое, что ожидало нас по прибытии в чаемый Караэнай (точнее, на его окраину - Каэркаан), - это объявление о беглых. Хорошо поставленным басом, напомнившем мне о покинутом Братстве, глашатай расписывал приметы Лива и Вилы. Вот же, удостоились великой чести, даже не дошед до места назначения! Лив потом признался, что, слушая панегирики себе и Виле, умудрялся одновременно сравнивать описания с действительностью и производить этимологический анализ топонима Каэркаан. Финальная часть -каан - воплощает уменьшительно-ласкательное значение, следовательно, всё вместе означает не что иное, как "маленький Караэнай, городок". Кто бы сомневался...

Меня не сочли достойным причислить к лику ужасных нарушителей божеских и человеческих законов. Сдаётся, что меня ищут свои (бывшие свои). Сведения о беглецах из Братства наружу не выносятся, дабы не запятнать непорочную чистоту священнослужителей.

После таких объявлений соседи по толпе обычно начинают приглядываться к рядом стоящим особям. Хвала Матери, наши замурзанные одеяния и надвинутые на самые глаза шляпы и капюшоны скрыли нас от взыскующих лёгкой наживы. Надеюсь, на время нас охранит число "четыре" (нас четверо) - символ смерти в некоторых культурах. Надолго ли?

Поиски пристанища все почему-то единогласно доверили моей скромной особе. Быв ранее в Караэнае, я без затруднений привёл всю нашу компанию в самое злачное место в городочке. Польза от сего несомненна. Первое: дворян начнут искать в более пригодных для жилья местах; второе: можно разжиться данными об интересующих нас предметах (ибо цель нашего землеплавания отнюдь не в том, что бы отсидеться в заштатном Каэркаане); третье: пребывание здесь не сожрёт того количества средств, как это произошло бы в местах повыше рангом. План, естественно, не без недостатков. Стремясь быть объективным, перечислю их тут же. Во-первых, первородная грязища и насекомые; во-вторых, яства, оставляющие желать много лучшего; в третьих, бессовестное жульничество при расчёте со стороны хозяина забегаловки. Имеется и "в-четвёртых": не хозяин, так его слуги поспешат докладывать властям о вновьприбывших. Выдать нас способен любой из околачивающихся в притоне посетителей или завсегдатаев (по совместительству подсылов).

Сложив все за и против, тем самым составив одно целое из тайах и салгах (лося и лягушки), как выражаются местные, мы покорно и дёшево продали себя владельцу хибарки для странноприимных. На случай бегства здесь имелся запасной выход, да и само строение не привлекало излишнего внимания по причине своего убожества. Однако, как ни замаскирован был наш приют от посторонних глаз, долго околачиваться там я не располагал: через день-два сюда нагрянут фискалы, а следом - городская стража, и тогда не требуется профетического дара, дабы сказать, чем окончится наше предприятие.

Решение наших задач потребовало соответствующей экипировки. Дворянам следовало распрощаться с "походным" обликом и приобрести надлежащий сословию вид. Легче всех это вышло у барышни, и без того путешествующей в качестве молоденького брата одного из парней. А вот рыжую шевелюру Вилы пришлось красить, заодно и подстригли лишнее. Усилием воли сдерживая смех, мы пытались подобрать точное определение новому колеру волос несчастного. На ум приходили исключительно конские масти игреневый, соловый, в яблоках... Перекрашивать кудри Лива рука не поднялась: испортить столь совершенное творение - большой грех! Выручила Йонги, предложив воспользоваться париком, а может и накладной бородкой.

Сам я, быв многоопытным путешественником, сменил одну срузу на другую, перевоплотившись в последователя Светозарного, идущего в паломничество по святым местам со всеми атрибутами - посохом, котомкой, реликвией от святого покровителя на шейном шнурке. Гриву напустил на глаза, шляпу не снимал. Для реликвии сгодилась часть коготка иммера, из любопытства, свойственного этим животным, следившего за нашим отрядом с дерева и застрявшего за эту провинность в расщелине ствола. Мы его, конечно, освободили, но без некоторых клочьев шерсти и с обломанным ноготком. Отругал он нас на своём языке и дал дёру. Тварью неблагодарной обозвал его тогда, а, глядишь, сегодня могу похвастаться кусочком ногтя самого просветлённого Дора. Диалектика, как любят повторять молодые господа.

Ходившу мне с Йонги за покупками, эти молодые люди не теряли времени даром. Лив кстати вспомнил о разговоре с Эйхо Лурди и решил, что сейчас самый подходящий момент сим приглашением воспользоваться. Вила, околачиваясь в пивнушке, завёл полезное знакомство с каким-то завсегдатаем, способным хоть косноязычно, но обрисовать для вновь прибывших ситуацию в городе.

Чутьём распознав в нас (без Лива и Йонги) таких же отщепенцев, как он сам, Чоху (к слову, по-здешнему - `водяной жук, жук-плавунец') не стал чиниться и первым делом выложил самое важное с его точки зрения. Нельзя сказать, чтобы он сильно ошибся, именно этих сведений нам и не хватало. Так вот, злейшим врагом обитателей дна был и остаётся г-н Бэдэр, начальник отряда городской стражи. Боги упаси так его величать на людях! Бэдэр - `рысь' - его прозвище, а имя... имя... да кто его помнит! Бэдэр и Бэдэр. Его лучше вообще не поминать всуе и обходить по кривой. Его отряд, руководствуясь доносами прознатчиков, без суда и следствия хватает кого наметили и тащит на дознание. Но сильно трусить не стоит: имеются среди подчинённых Бэдэра людишки, которым "дно" регулярно отстёгивает кое-что из своей выручки в счёт будущих послаблений...

На вопрос Вилы о работе, способной обеспечить кусок хлеба, Чоху порекомендовал ему попробовать наняться в городскую охрану. Оценивающе поглядев на "собрата", выдал:

- В охрану, ага! Парень ты здоровый, они таких любят. С оружием знаком, эге? А, подучат. Работа непыльная, даже почётная. У меня там шурин, вот. Жалованье...бывает, дают, но кое-что получше достаётся при облавах, если пошустришь, да. А своих, ночлежных, не забудешь (ну, отпустишь, в случае чего) - ещё денежек накапает.

Договорились вечерком сходить к шурину. За дармовым винцом и угощением тот согласился замолвить за Вилу словечко.

Так Вила оказался в городской охране. На первых порах проходил испытания: было бы за что платить, ежели зачислят новобранцем. Своему ходатаю и начальству (не жмот!), солдатам из охраны (душа нараспашку!) пришёлся по душе. Выбрали ему прозвище Табай - "олень". По традиции, солдатам охраны имена заменяют на прозвища; нам оно и на руку.

Невдолге Вила перешёл жить в казарму, но связь с Чоху не прервал. Один подбрасывал нужные сведения, другой свято соблюдал правило не задерживать "своих" людей. Как скоро нужные - это оплатившие вои будущие проступки перед обществом, у того и другого, ко взаимному удовольствию, завелись деньжонки.

Вила, как мы все считали, сделал верный выбор. Первое время в Караэнае мы жили исключительно на его "денежки". Помимо того, через охранников просачивались полезные для нас новости. Вернусь к этому позже.

Сложности возникли с устройством Лива. Хлебные места библиотекарей и писцов, а также их помощников давно уже не были вакантными. Да и изящный, утончённый дворянин в роли простого писца смотрелся бы не просто смешно, но и подозрительно.

Судьба этого молодого человека решилась нескоро, но своеобразно. Ещё раз убедился в правоте тех, кто считает красоту страшной силой. Бесцельно блуждающий по улицам городка длинноволосый красавец не мог не привлечь внимания представительниц прекрасного пола. Прознав, через служанок, где обретается это чудо природы, дамы и девицы завалили его подарками, букетами, винами и деликатесами в красиво убранных корзинках. Йонги кипела гневом на соперниц, не всегда его сдерживая. Скромняга Лив ломал голову, что со всем этим делать. Выход предложил пройдоха Чоху: тишком сбывая дарёное продавцам, можно скопить немного "денежек".

От подарков избавились окончательно, когда самая разумная из скопища восхищённых дам предложила Ливу должность... мэтра изящных искусств. Откуда и название такое взялось? Даже Чоху с малой буквы (читай - водяному жуку) была ясна цель нанимательницы - завладеть предметом всеобщего дамского обожания, но исключительно легальным образом. Как ни странно, только так и мог выжить человек происхождения и склада характера Лива в Каэркаане.

С чем мы его и поздравили (кроме Йонги, конечно).

Стараниями Вилы и Лива собрав немного денег, мы с Йонги перебрались в более подходящие нашему статусу комнаты, ближе к центру городка. Попытка приставить девушку к готовке с треском провалилась. Потреблять изделия ручек Йонги предстояло мне одному (парни столовались в других местах), и я, пожалев и продукты, и свой желудок, возложил на себя обязанности повара.

Нужные нам как вода новости услышал я от Вилы. Он зашёл попрощаться перед секретной операцией, суть которой сводилась к перехвату пленников, захваченных анкудинцами во время набега на чужие территории.

"Стенали демоны, плакали боги". Пробил наш час!

4. ЛИВ: А ЛЮБОВЬ ВСЕГДА БЫВАЕТ ПЕРВОЮ...

Стоило пробираться а край земли хотя бы для того, чтобы найти свою вторую половину. Я нашёл её в Сэсси.

Когда, забывшись, я в красках расписывал Виле прелести моей новой жизни, он выглядел что-то мрачно. Спохватившись, я пробормотал, что и он обязательно найдёт свою половинку; нашёл же я, хоть и не сразу. Друг мой усмехнулся, но невесело. Я забыл простую истину додревних: у счастливых нет друзей - они им просто не нужны. Подозреваю также, что он ревнует меня к моей хозяйке - теперь уже владелице моих души и тела. Впрочем, Вила вправе не одобрять меня, ведь я совсем, совсем устранился от наших общих замыслов и дел.

Начну с самого начала. Впервые очутившись там, куда я был "продан" с общего согласия, я почувствовал себя дома, где было всё как у всех - и по-своему. Несколько лет назад хозяином этого здания был состоятельный уроженец Караэная, известный по фамильному прозвищу Сэлэнэ `легкомысленный, ветреный', проще - `распутный'. Когда же он "верхом на журавле отправился на Запад" (иначе говоря, умер), имущество перешло к его бездетной вдове. По иронии судьбы "распутному" досталась в жёны особа образцового до аскетичности поведения. Сэгээн Сайин Сэлэнэ отличалась нездоровым пиететом по отношению к правилам светского этикета, не позволяя окружающим ни на минуту перейти границы приличия. После смерти супруга вдова блистала молодостью, и её жизненное кредо сохранения целомудрия многим казалось нелепым и тягостным.

Круг моих обязанностей также возвращал мне ощущение отчего дома. Я играл на подзабытых за время наших скитаний инструментах, читал хозяйке вслух, сопровождал её на прогулках.

Во время наших прогулок (разумеется, с целой свитой сопровождающих) я не уставал удивляться характеру своей спутницы. Она требовала объяснений всему, что встречалось на пути: форме облаков, направлению ветра, разнообразию трав. При этом слушала ответы не прилику ради, но явно присваивая прослушанное. Если обожатели (а они у неё были) преподносили ей букеты, им предстояло растолковывать объекту страсти генезис окраса и формы лепестков злополучных растений. Да и сами букеты, по-видимому, были нужны даме больше для самоутверждения: г-жа Сэлэнэ не боялась ходить по росистой траве или хвойному настилу в поисках пищи для размышлений (или тех же фитонимов).

Бесстрашно скакала на лошади. Заметив как-то, что г-жа скачет на своём сером в яблоках конике без узды, я бросился на помощь, мысленно рисуя самые горестные картины. Остановить разгорячённую лошадь мне удалось. К счастью или нет, сказать затрудняюсь: не успел я снять её с седла, как получил перчаткой по рукам. Холодный взгляд вопрошал: "Неужели этот мужлан забылся настолько, что позволил себе прикоснуться к неприкасаемому? Не знает, что кто-то числится в городке образцом целомудрия?". Мне доходчиво растолковали, что вдова Сэлэнэ прекрасно справляется с лошадью и часто скачет таким манером. Нечего, мол, руки распускать. Я, видят боги, не стремился сделаться героем в её глазах, но предположение о своей личной заинтересованности воспринял болезненно. Тем более, что мы с ней с самого начала знакомства общались как равный с равным.

Устроившись поближе к камину, мы принимались беседовать обо всём на свете. Да, теперь не с Вилой, как в прежние времена, а с Сэгээн Сайин Сэлэнэ наблюдали мы звёзды, видимые из зарешеченных окон. "И трудно плыть, а звёзды всюду те же"... Я снова был дома.

По настоянию госпожи взялся писать её портрет. Последнее было самым затруднительным: высиживать часами, как настоящая натурщица, дама не собиралась. Поминутно менялось выражение лица - от нарочито постного (парадный же портрет!) до такого "шкодливого" (как выразился бы Вила), что я с трудом сдерживал смех. Как и выражения, с которым она периодически озирала результаты моих трудов: "Знаю я эту знакомую, видела сегодня в зеркале". Кроме того, к ней поминутно обращались с вопросами слуги, служанки, управляющий; приходилось бросать кисть и возмущаться. Тогда госпожа безропотно отсиживала минут пятнадцать и затем упархивала вслед за очередным подчинённым или просителем.

Один раз мне всё же удалось застать её в момент задумчивости. Погода ли, воспоминания сделали своё дело, но профиль на фоне зарешеченного окна поразил меня своим совершенством. Всплыли из глубины сознания женские портреты кисти мастеров прошлого - Диэнария из Шейнала; безымянного Арвиладского Бродяги; катайского гения кисти, известного нам как Као то Као (`лицом к лицу'). Она обернулась, и в её глазах прочёл я такую тоску, что захотелось обнять и утешить это ожившее одиночество. Ни слова не говоря, хозяйка скрылась в тёмной пасти дубовых дверей - такая маленькая, такая лёгкая и такая грустная.

Придя спустя несколько дней ревизовать последнюю версию своего портрета, она уже не грустила, но и не смеялась. Долго смотрела. Так долго, что я не осмелился спросить её мнения о работе. Взор её будто спрашивал: "И это я?". Широко расставленные глаза, слегка вьющиеся каштановые волосы, большеватый рот. Может, это типично для здешних уроженок? Потом, много позже, она призналась мне: чтобы так написать, надо было её понять. А я и понял: домашняя - и шальная, сдержанная - и безгранично любознательная; сочетающая интерес к земному и горнему, как все в отряде Вилы.

Всё чаще и звонче оглашал покои смех хозяйки. Очередной приступ веселья вызвал визит закадычного друга её покойного мужа. Чтя приличия в этом доме, он заявился со старшей замужней сестрой. На протяжении всего посещения последняя орошала слезами полотно, перечисляя достоинства усопшего. Участие её брата в беседе ограничивалось восклицаниями и жестами. Господин явно собирался позвать замуж вдову приятеля. Подобная догадка роилась не у меня одного. Госпожа Сэлэнэ держалась с гостями на редкость холодно, если не сказать надменно, всячески поддерживая тему "Мой незабвенный супруг", что не способствовало матримонтальным намерениям пришедших. Я-то видел, как приветливо и весело встречали здесь иных визитёров, поэтому посчитал шансы господина близкими к нулю.

Как только захлопнулись двери за гостями, госпожа дала волю своему смеху:

- Попасть в кабалу к очередной пивной бочке! Да я скорее утоплюсь в тех, что остались от муженька! Жить с такой свояченицей! или золовкой! - скажите, как правильно?

Увы, это было не последнее посещение недогадливого искателя руки вдовы. Впоследствии даже хозяйка перестала жалеть беднягу, подвергая назойливого визитёра открытому осмеянию.

Однажды смех госпожи насторожил меня. Не привычный, от души, а какой-то нездоровый, истеричный. Я кинулся на звук, по дороге беспардонно отстраняя слуг, и не зря. Перво-наперво потребовал принести воды, поил бедняжку, действительно бьющуюся в припадке. Вода ли, вовремя поданная, или тепло моего тела, оказавшегося совсем рядом с её, остановили припадок, и странный смех наконец затих.

- Всё прошло, благодарю. Видите ли, ко мне явилась ваша девочка, переодетая мальчиком, окрестила меня тиранкой. Я правда веду себя как тиранка? Велела - она! - мне! - держаться от Вас подальше.

Тут уж воды отхлебнул я. Из того же кубка. Йонги! Её инкогнито развеяно в прах! Что до остального, поступки - это характер, не нами сказано.

Я задал Сэгээн Сайин Сэлэнэ только один вопрос:

-Что же Вы ответили?

Сэлэнэ, этот образчик этикета и целомудрия, загадочно улыбнулась сквозь слёзы, и, кинувшись мне на шею, прошептала одно слово "Поздно!"

Я всё понял и наконец-то поцеловал её. Свою Сэсси.

5. ВИЛА: ПЛЕННЫЕ

Услышав от меня о предстоящем "отъёме" пленников у анкудинцев, Пангар предложил совершенно безумный план. Я, Вила, должен тайком провести его, Пангара, на место схватки, где он даст захватить себя в плен. Тогда мы будем знать, куда отправляют пленных, и сможем проследить механизм торговли людьми.

Затея настолько безумная, что я сразу же замахал всем, чем мог: руками, ногами и головой. Остыв, пришёл к выводу, что на данный момент это единственный для нас способ понять истинное положение вещей, подобраться к началу цепочки перепродаж. Сейчас я на службе, участвую в вылазке; как скоро подвернётся другой случай попользоваться такой возможностью, неизвестно. Словом, я дал "добро", выпустив на волю дракона.

Согласие согласием, но встал вопрос, как доставить на "поле брани" мужчину солидной комплекции и немалого роста, не привлекая ненужного внимания. Чоху, отчасти посвящённый в наши проблемы, предложил остроумное решение - запихнуть Пангара в мешок с крупой: походную кухню ещё никто не отменял. Пришлось соврать, будто нашего друга надо срочно переправить в Анкудинию, где его обещали вылечить от начавшейся глазной болезни - в другое ушлый Чоху не поверил бы. Представил себе, каково нашему мудрейшему в мешке, а главное - солдатам, грузившим провиант.

Строя планы конспирации, мы вовсе упустили из виду расстояние между Караэнаем и Анкудинией. Выходило, что бедняге Пангару надо неделю пролежать в завязанном мешке, никак не выдавая своего присутствия! Однако судьба к нам благоволила. Добравшись до Аноя, мы столкнулись с отрядом всадников, сопровождавших колонну пленных. До меня дошло, что это и был тот лакомый кусочек, что нам велено было отгрызть у анкудинцев.

А перед нами стояли не анкудинцы - люди из Аноя. Спутать невозможно. В казармах городской охраны я много чего наслушался, особенно по части различий в обмундировании. Караэнайцы предпочитали в отделке формы красный цвет, анойцы облюбовали голубой. Аной славится как оплот святости, а где её и искать, как не на небесах! Небожители и впрямь покровительствовали анойцам: те были куда как хорошо осведомлены о наших передвижениях (небось, за наши же солдатские денежки).

Нашему командиру был предъявлен ультиматум: срочно покинуть данную территорию.

- Развернуться и топать несолоно хлебавши? Да за кого вы нас принимаете, голубые?!

Вряд ли анойцы рассчитывали на наше благоразумие, но реплика насчёт голубых ускорила развитие действий. Короче, схватка состоялась. Усиленно работая длинным копьём, как принято вооружаться в караэнайской армии, я стремился как можно скорее добраться до Пангара и освободить его наконец от мешка. Размахивая копьём, приближался я к своей цели. Но не один я рванул в направлении походной кухни. О, вон та парочка пытается под шумок (и немалый) стащить мешок-другой провианта. Другой-то ладно, но не этот же! Налетев на мародёров подобно Энегири, легендарному Охотнику анкудинцев, я великодушно предоставил им возможность возиться с другим мешком, закинув на круп коня своё сокровище. Обменявшись взглядами с теми, кого я лишил половины добра, мы понимающе кивнули друг другу: жить-то надо...

Узник из распоротого мешка смешался с другими пленными, а я вернулся восстанавливать права Караэная. То-то смеху и шуточек было, когда наши доблестные вояки, гоня колонну дважды пленных, смаковали детали победы над "голубыми"! Меня хлопали по плечу, хвалили за то, что не удрал с поля боя (тут мы с мародёрами скромно потупили глаза).

Про себя отметил, что анкудинских пленных отделили от захваченных анойцев. Полюбопытствовал, куда денут "голубых". Взрыв хохота, поток скабрезностей, в итоге: "Начальство решит". В правилах войны равному противнику полагается возможность выкупа. Так ли? Узнаем, дай срок.

Куда больше, чем судьба анойцев, беспокоил меня Пангар. Слов нет, поступок его героический, однако история далеко не закончена. Вдруг да опознают его наши стражники? Вот будет конец всему. Мы заранее договорились, что Пангар возьмёт имя полукровки Сымара (`плотно сбитый, крепкий'), мать его из Ватании. А могут присвоить захваченным одни номера, и что тогда? как и где искать нашего Пангара?

Мало мне этих треволнений - пришлось вместе с другими отличиться в грандиозной попойке по случаю победы над Аноем. Иначе нельзя - что это за солдат, если не омыл такое событие!

В казарму притащился уже не своими ногами, а с помощью отзывчивых товарищей. Свалился замертво, проспал бы и побудку, коли бы они не растолкали. Построив нас, начальство похвалило отряд за успешное выполнение приказа. Втайне я рассчитывал на денежное вознаграждение, но награда материализовалась бочонком вина на всех. Опять пить!.. Не уподобиться бы светлой памяти мужу г-жи Сэлэнэ с его больной печенью...

Оставить комментарий © Copyright Хэн Дэс Нэ (fliny@mail.ru) Размещен: 20/11/2022, изменен: 20/11/2022. 35k. Статистика. Глава: Фэнтези От Вилы - к Арсейсу Скачать FB2		Ваша оценка:
Аннотация: Нормальные герои, как водится, всегда идут в обход. Вот и путь Вилы с отрядом лежит севернее, чем маршрут Лива, - через Летизению. Летизению, страну рыбаков Холодного моря; Летизению, с её забавными сказками и причудливыми легендами. О любви и смерти, о любви и смерти. Один из героев найдёт здесь свою любовь. Жизнь же других, занятых боевыми вылазками, опасно приблизится к последней черте. Куда склонится чаша весов Судьбы? Помогут ли военные хитрости? Подождём продолжения.

Хэн Дэс Нэ : другие произведения.

От Вилы - к Арсейсу. Часть 7