Так действует поэзия (особый вид насилия)
                                                                                   А. Кабанов


Пусть поэтам присуще  скорбеть и ломаться душой,
горе горькой взахлёб заливать... Мы забыли про это.
Мы презрели охотно запретное. Нам хорошо
было так, что уверились - мы ни фига не поэты.

Только муза, немая как сон, как летучая мышь,
всё металась и билась с разлёту - то в стены, то в стёкла.
Ей на воздух хотелось, на волю (летят журавли ж),
обессилев она опускалась, и никла, и блёкла.

Иногда залетали в наш омут, зарёй залитой,
стрелы дивных стихов, оперённые строчки с отравой.
Мы молчали как рыбы, запрятав в губах золотой,
вдруг почуяв своё на него неотъёмное право.

И друг другу стихов не писали, запрятав апрель.
В трёхлитровую ёмкость души золотой закатали.

Но не спрятать себя от себя. Мы упали в постель
и забыли часы наблюдать,
и себя уже не соблюдали.