Веки никак не хотели открываться. В голове было пусто. К телу с правого бока прижималось чье-то теплое тело, чужое дыхание топорщило мелкие волоски на виске. Слегка обернувшись, встретился взглядом с Камиэлем. Виктора не наблюдалось, зато было слышно, как где-то за дверью шумит вода. Значит, вампир в душе.
Вспомнилось все и сразу. Покраснеть хотел, но не вышло, потому как приток крови наблюдался в обратном от головы направлении. Рука ректора плотно прижимала к себе, а в бедро упиралось явное доказательство, что мне здесь рады. Лежать так было приятно, но очень уж мышцы затекли. Поэтому, не вняв грозному предупреждению эльфа, ни с того ни с сего вдруг заоравшему "Стой!", сладко потянулся. Точнее, попытался потянуться... И на пару с Дарено тут же злобно зашипел. Оказывается, мы вчера увлеклись слегка, ну и влипли. В прямом смысле. Семя засохло на волосах. У ректора на паховых, а у меня на попе. Не то, чтобы я сильно волосатым был именно в этом месте, носки то точно не свяжешь. Но пушок какой-никакой имелся. В прошедшем времени. С этого момента тоже имеется, только, видать, островками, потому как с моего благословения была проведена внеплановая депиляция без анестезии. Сразу вспомнилась незабвенная фраза кухарки Доминика. Выдал я сию конструкцию резво, без запинки, четко определив приоритеты, что, куда, кому и как надолго надо засунуть. И тут же в ентом нелегком деле подсобить вызвался под предлогом, что не раз подобное уже делал и точно знаю как. Короче, будет больно, но недолго. Эльф удивленно взирал на меня во все глаза, переваривал. А то! У меня язык с рождения подвешен правильно. Подумаешь, раздваивается на конце временами.
Похлопал эльф глазенками, похлопал и вдруг румянцем залился - любо-дорого посмотреть. Ну прям не эльф, а девица красная. А потом таким ржачем богатырским зашелся, что любой конь от зависти копыта откинет. Я возмущенно пофыркал еще для порядка, а потом и сам пару раз сдавлено хрюкнул в кулак. Лежу, значит, балдею, потираю пощипывающую кожу в месте экстренного удаления волос. Улыбка довольная по всей роже размазалась.
Дарено отсмеялся, одеяло откинул и встал с кровати. Как был голым, так и встал. У меня рот открылся самопроизвольно, челюсть на кровать брякнулась и признаков жизни не подает.
- Надо же... - протянул я задумчиво, увлеченно рассматривая обнаженного ректора. А ведь он не урод. Ну, худощавый, жилистый, особенно по сравнению с Виком. Но при этом как-то удивительно гармоничен. Пропорции правильные. Все в нем длинное какое-то: туловище, руки, ноги, нос, ну и там тоже, соответственно. Но особенно почему-то привлекли узкие ступни. Или просто это сочетание цветов так на меня подействовало: белая-белая кожа и неожиданно беззащитные розовые подошвы. Вот как такое быть может - все в Дарено жесткое, острое, длинное, а ступни вдруг практически идеальные? И еще, конечно, волосы красивые. Платиновые, густые, почти по щиколотку. И как это они нам ночью не мешались? Хотя, если учесть, что Дарено сверху был, то, в принципе, понятно.
Сожалений о прошлой ночи не было. Я физически не способен сожалеть о том, что мне понравилось. А мне понравилось ведь. Классно было, красиво, правильно... Приятные воспоминания пришлось отложить на потом, когда Камиль вдруг обернулся, поймал мой изучающий взгляд, нахмурился и язвительно так спросил:
- Что такое, Царев?
И вот это самое "Царев" неожиданно больно резануло по ушам, ведь для меня то, что произошло, было ничем иным, как занятием любовью, а для него, судя по всему, банальный трах. Я разозлился. Может, для этого ушастого я и в постели был Царевым? А ведь и правда, он же меня кроме как мальчишкой глупым, вообще никак ни разу не назвал! Что ж, господин ректор, может я и эпизод в вашей жизни, но такой, что в память намертво въедается. Это я вам точно говорю!
Как можно более скептически оглядев Дарено с ног до головы, презрительно бросил:
- Смотрю на вашу тощую задницу. Вчера я ее не видел, кажется. Повезло!
Глаза Дарено зло сощурились, на щеках выступили два слегка розоватых пятна. Он дернулся было, попытался от моего взгляда спрятаться за волосами, а потом выпрямился, длинные пряди одним взмахом головы за спину откинул, подбородок вздернул и безразлично сказал:
- Зато я вчера имел удовольствие на вашу задницу насмотреться со всех сторон, так сказать.
Стоит и реакции моей ждет. Дыхание спокойное, руки в кулаки не сжаты, а только чувствуется в нем напряжение какое-то. То ли плечи сведены, то ли еще что.
- Ну, значит, не одному мне вчера повезло, - нагло заявляю я. Демонстративно отбрасываю одеяло, встаю с кровати и иду в ванну к Виктору, буквально чувствуя, как взгляд спину прожигает.
Как только Вадик скрылся за дверью ванной, плечи Камиэля устало поникли. Ссутулившись, он тяжело опустился на постель, плотно, до боли стиснув голову руками. Боже, что же он наделал! С самого начала ведь знал, что ничем хорошим это не кончится. Малодушно испугался одиночества, схватился за шанс этот, как за соломинку последнюю. И ведь даже признаваться себе не хотел в своем страхе. Убедил сам себя, что так проще будет, что с вампирами война ни к чему. А что проще то? Как раз проще было бы убить Вадика сразу. Мог же, черт возьми! С учетом того, что про Универсалов он сам и рассказал, то мог так убить, чтобы и следов никаких не осталось. Никто его не посмел бы обвинить. Вот только посмотрел в глаза шальные и совершил ошибку. Глупо то как! Влюбился? А как это? Не помнил уже Дарено, что такое любовь. При всем желании не вспомнил бы, а желания то как раз и не было никакого. Всю жизнь насмешки над внешностью не трогали, а тут одно замечание, и как нож в сердце. Неужели, он хотел бы Вадику нравиться? Зачем ему это? Ну, смазлив мальчик, этого у него не отнять. Только он за жизнь таких красавцев видел, что Вадик и рядом не стоял. Характер ершистый, но и таких Камиэль встречал. Так что же в этом мальчике такое, что хочется его прижать к себе и не отпускать никогда?
Вскочив с кровати, когда услышал, как в душе выключили воду, он яростно начал одевать раскиданные где попало вещи. Еще до того, как Вадик с Виктором вышли из ванной, уже стоял у входной двери. Кинул последний тоскливый взгляд на закрытую дверь, за которой слышалась веселая перебранка и смех, и стремительно вышел из комнаты.
Ректор быстро шел по направлению к своему кабинету. Перед глазами то и дело проплывали картинки прошлой ночи: стоны Вадика, мелкие бисеринки пота на золотистой коже, шальной взгляд Виктора. Нежность в терпкой смеси с отчаяньем. Вампир же до последнего пытался в себе ревность подавить.
Почему опять он? Почему именно с Виктором судьба так настойчиво сводит Камиэля? Что хочет этим показать, играя в свои жестокие игры?
Ведь ему казалось, что переболело все давно. И с вампиром он вот уже несколько сотен лет не то, чтобы часто общается, но по крайней мере и желания придушить голыми руками больше не возникало.
И тут на тебе! Сам себя так подставил, что врагов не надо. Связь тройную создал, рискуя всем, между прочим. Неизвестно ведь было, как попытка ее установить подействует. Теоретически, если бы их с Вадиком магия не приняла бы вампира, то могло и рвануть так, что пол Академии разнесло бы к чертям собачим. К чему все эти риски? Чтобы видеть теперь в глазах Вадика то презрение, которым он его только что окатил?
Говорят, мудрость приходит с годами. С сегодняшнего дня Камиэль уже не так в этом уверен. Ничего от мудрости не было в его импульсивном порыве приручить того, кто прирученным быть не желает.
Дарено летел по коридору, распугивая студентов и преподавателей своим хмурым видом. Сейчас он ненавидел Виктора, на которого с такой любовью смотрел Вадик. И мальчишку ненавидел за то, что на него он так никогда не посмотрит. Но больше всего Камиэль ненавидел себя самого за глупые надежды...
nbsp; И вот это самое "Царев" неожиданно больно резануло по ушам, ведь для меня то, что произошло, было ничем иным, как занятием любовью, а для него, судя по всему, банальный трах. Я разозлился. Может, для этого ушастого я и в постели был Царевым? А ведь и правда, он же меня кроме как мальчишкой глупым, вообще никак ни разу не назвал! Что ж, господин ректор, может я и эпизод в вашей жизни, но такой, что в память намертво въедается. Это я вам точно говорю!