Праздник был в полном разгаре, и до Нового года оставалось совсем немного. Придет Новый год, никуда не денется, а пока -- наливай бокалы полней!
Гремел музыкой магнитофон, что-то робко пытался возразить ему телевизор, но их никто не слушал. Притих телевизор, затаился: его время ещё не пришло. А пока обидно ему...
Все уже перезнакомились и стали как родные, а не хотел Вадим идти в эту компанию. И не пошел бы, но Лариса, жена его, сказала;
--Идем, Вадик, такие собрались там хорошие ребята, не пожалеешь!
От восторга лицо ее стало совсем детским, и не смог ей отказать Вадим.
-- Ну, раз хорошие ребята они, то пойдем! -- и улыбнулся. Сам Вадим высокий, чернобровый, красивый. Глянул в зеркало и сказал;
-- Чем мы хуже других, правда, Лариса? И обоим стало весело.
Лариса -- тоже видная, лицо -- в локонах белых волос, стройная и милая, очень подходила Вадиму, и лет им всего- то пятьдесят на двоих.
Семен, хозяин квартиры, был чуть старше их, а жена его, Ольга, была подругой Ларисы, и вроде даже одноклассница. Да и остальные гости были примерно одного возраста.
И вот в разгар веселья заходит в квартиру соседка, баба Настя -- Анастасия Петровна. Ей лет так за шестьдесят, но выглядит она хорошо; и накрашенная, и завитая, и за словом в карман не полезет, одним словом, чудо-бабка! Скучно ей с дедом своим, тот старый уже фронтовик, потому и при орденах. Но в семейной жизни ничего не значил, и к веселью не склонный. Короче, обуза.
Едва баба Настя переступила порог -- Смяткины притихли. Семен смотрит на Ольгу, та на него -- сейчас что- нибудь да отмочит бабка-разбойница, ох отмочит!
Жили они все на одной площадке; бабка с дедом, сын ее Иван с женой, а в третьей квартире -- Смяткины. Сначала Семен поморщился, но затем лицо его стало замороженным, но все же он выдавил;
-- Проходите, пожалуйста!
А Анастасия Петровна уже поздравила всех с Новым годом, свою бутылочку достала и фруктов в вазу насыпала. Затем стопарик резко, одним глотком, опрокинула. Геройская бабка. А когда ей Николай, который рядом сидел, предложил:
-- Закусите, бабуся, -- и баночку с кальмарами пододвинул ей, та резко его осадила;
-- Какая я тебе бабуся, если я еще е..?
После такой фразы кто замер, кто неловко захихикал, а больше захохотали. А Николаю -- хоть под стол залазь от стыда, хотя и он сам был занозистым парнем. Он и тут нашелся;
-- Давайте еще по одной, -- и уважительно: -- Анастасия Петровна! -- бабка еще рюмку опрокинула;
Крест на пузо наложила,
Губы вытерла платком:
-- Вот теперь так и порядок,
Вот теперь-то -- все ладком!
Да! С такой бабулькой, мы не соскучимся. А она уже Вадима приглашает на танец, и отказать ей, конечно, нельзя, молчит и не мешает им Лариса, а те уже танцуют танго. Чуть прильнула к широкой груди Вадима Анастасия Петровна, чуть коснулась его кучеряшками и шепчет;
-- Какой ты сильный и, наверное, смелый. Твоей жене повезло!
-- Насчет повезло -- не знаю, -- отвечает парень. -- Об этом у Ларисы надо спросить.
-- А зачем спрашивать? Ты здесь самый высокий и сильный. С таким везде хорошо, -- и о чем-то задумалась, старая женщина, и вздохнула тяжело.
"Что-то тяжелое у нее на душе!" -- подумалось парню, и ему стало, ее искренне жаль. А когда он пошел на кухню покурить, то бабушка последовала за ним.
-- Мне надо с тобой поговорить, Вадик, -- произнесла бабка на кухне и в глаза его смотрит, не мигая, как удав на кролика. И вот они уже в бабкиной квартире сидят на кухне, а дед спит в комнате и смотрит геройские сны.
-- А ведь я помню тебя, -- говорит Анастасия Петровна Вадиму, -- ты хулиганистым парнишкой был и на малолетке сидел. Я как увидела твои шрамы на левой руке, а на правой татуировку. Так сразу тебя вспомнила, миленький.
У Вадима глаза полезли на лоб;
-- Что вы, что вы, Анастасия Петровна, -- не был я там никогда. А шрамы -- это из детства -- стекло неудачно разбил. А татуировка -- баловство одно.
Но женщина не слушала его, слезы хлынули у нее из глаз;
-- Спаси меня, родненький! Ведь меня убивают лютой смертью, да еще каждый день!
-- Кто посмел вас обидеть? -- взвился Вадим, назовите -- убью на месте!
Тут лицо бабушки заметно просветлело.
-- То-то и оно, милый, -- пела Анастасия Петровна. -- Избавь меня от змея подколодного, сына моего, Ивана! Убей выродка, а я за ценой не постою, всю свою жизнь и пенсию, и дедовскую на кон ставлю -- так уж он нас с дедом достал, -- мент поганый!
"Ну и бабулька! -- изумился про себя Вадим. -- Вот верхушек-то нахваталась! Слова-то, какие -- мент поганый". Но того, что последует за этим, Вадим и думать не мог.
-- Киллер мне нужен, сынок, только он и поможет горю нашему! -- опять запричитала Анастасия Петровна.
-- Так вы хотите, чтобы я убил вашего сына?! -- уточнил обстановку Вадим.
-- Да-да-да! -- подпрыгнула бабушка. -- Очень хочу!
Но тут зашла Лариса, и разговор прекратился.
-- А мы вас совсем потеряли, -- оправдывалась она, -- но, увидев старушку в слезах, Лариса растерялась:
-- Извините меня... -- громко произнесла баба Настя, -- сейчас мы пойдем, все за стол! -- поправила макияж и добавила. -- Уже идем!
За столом они оба выпили по штрафной рюмочке и стали с усердием закусывать. А веселье катилось своим чередом, но уже в Новом году и с еще более широким размахом. Уже все перемешались, а Николай все активнее крутится около Ларисы. Чернявый и весь подвижный, он что-то шептал ей на ухо, и они смеялись, а Вадим все еще не мог осмыслить услышанное от старухи.
"Вот это да! -- удивлялся Вадим. -- Вот это бабулька выдала!" И тут вдруг в гости заявляется Иван, сын Анастасии Петровны:
-- С Новым годом, дорогие соседи! -- и бутылку на стол ставит. Затем пива достал и еще что-то там. Он был невысокого роста, сухощавый и явно не в мать, да и на отца не похож. Как говорится в народе: "Ни в мать, ни в отца, а в прохожего молодца..."
Естественно, и его усадили за стол Смяткины. И оказался он рядом с Вадимом, и волей-неволей потянуло их на разговор. Но помнил хорошо Вадим слова Анастасии Петровны, но смысл их был в том, что сын и пенсию у них с дедом забирает, и "буцкает" их иногда, если те промешкают
и не отдают пенсион сразу. Короче, домашний террорист, бандит, одним словом!
Еще понемногу все выпили, веселятся дальше. А Вадим и говорит Ивану;
-- Мне надо с тобой серьезно обсудить кое-что. Тот исказил рожу:
-- Пойдем ко мне, там и побазарим обо всем.
Встали они из-за стола и пошли на выход, а Анастасия Петровна -- точно на иголках сидит, но видно, что довольна женщина, и, можно сказать, с радостью провожает глазами своего сына.
От Вадима это не укрылось, но он и сам себя не поймет. Надо ли убивать Ивана или не хочется? А может, все же грохнуть? Не за деньги, конечно, а за то, что он со стариками вытворяет?
Прямо сейчас все и выяснить, а там видно будет! -- решает Вадим. А вообще-то приятно быть киллером, вершителем чьей-то судьбы.
"Ох, и понесло тебя, Вадим!" -- говорит он сам себе, но ноги несут его вперед, к краю бездны.
Прошли они на кухню и сели за стол, на котором чего только не было, кроме порядка. И не заметил новоявленный киллер, что спит жена Ивана в комнате. Она так и проспала весь Новый год -- настолько была пьяна, -- и сейчас ничего не слышит, спит себе и похрюкивает в подушку. Достал Иван пиво из холодильника и разлил по кружкам. Не старый он, ему лет под сорок, не больше. Может, и меньше -- разве определить по такой роже? - "Будто на ней черти горох толкли", - это у Гоголя так написано. И Вадим прямо в лицо говорит Ивану;
-- Почему ты мать и отца мучаешь, и террор в доме устраиваешь? Или скучно тебе, милицейских приключений не хватает? А Иван смекнул, что нахрапом тут ничего не возьмешь и не надо злить парня -- силен ведь!
-- Да кто тебе, Вадим, сказал такую глупость? Мать моя? Так из ума выживает старуха, это точно. Ты сам подумай; я работаю в МВД, а там хорошо платят. Кем он там работал, на малолетке, так называют зону, где сидят несовершеннолетние преступники, Вадим так и не узнал.
На кухню вдруг врываются двое крепких парней и две красавицы. Первый парень прямо с ходу "зарядил" кулаком Ивану в лицо;
-- Вот тебе, рожа ментовская, крыса ты поганая! -- и понес по блатному.
Удар был очень сильный: мужика точно ветром сдуло, и он прилип к груди Вадима, и рубашка его обагрилась чужой кровью.
"Хлещет, как из недорезанного кабана", -- подумалось Вадиму, и он не дал ударить Ивана второй раз, удержал руку парня. Все толкались и шумели, а Иван лежал на полу, и каждая из "красавиц" норовила пнуть его в лицо шпилькой сапога.
-- А ты не лезь! -- бросили угрозу в лицо Вадиму. -- А то и тебе достанется! -- эта крыса все выгребла из холодильника и Ивану в лицо -- ногой. -- Всю водку и закуску утащил, гад, из хаты, где мы гуляли, -- и опять Ивану ногой -- получи!
Вышли на лестничную площадку Вадим, а за ним тот первый парень, что драку начал. Поднялись они чуть повыше по ступенькам, и беседуют себе. У каждого по сигарете в зубах.
А второй "гость" и девицы -- в квартире остались и, наверное, "метелят" Ивана. Вдруг послышался шум разбитого стекла, падение тела и истошный крик женщины -- жены Ивана, которая проснулась от посудного грохота:
-- Убили, убили!
Выскочила из квартиры вся троица, и скоренько так на выход из дома. Первый парень следом за ними -- только их и видели. "Наверно убили Ивана", -- подумал Вадим, но это его не взволновало, он остался спокойным. Вылетели гости Смяткиных на площадку и видят, что сверху спускается Вадим. Рубашка его в крови, и он идет к ним, -- убийца идет! Первый заметался Николай:
-- Не ходи сюда, Вадик: сейчас менты приедут, а у меня два года условных было -- посадят тебя, а я "прицепом" идти не хочу.
И глаза его и молили и просили: "Не ходи сюда, не ходи!" И Лариса растерялась, сникла вся. У нее и слов не нашлось, что сказать, так и стояла она бледная: "Не может быть!"
Только Ольга, жена Николая, не растерялась:
-- Что вы здесь стоите, ну-ка, в хату все! А ты, Вадим, быстро снимай рубашку, я ее постираю... "Вот молодец, -- мелькнуло у того в сознании. -- С такой женой не пропадешь".
Он еще не понимал толком, что они подумали, будто он убил кого-то и кровь надо смыть, чтобы снять подозрения именно с него, с Вадима. Короче, каждый думал по-своему, и Анастасия Петровна тоже. "Помянуть надо Ирода", -- сказала она и за стол тянет Вадима, рюмку ему наливает и подносит бережно:
-- Непутевый он был, сыночек мой милый, а слезы радости блестят в ее глазах, -- отмучался, родненький!
И опять все пьют, но как на поминках.
А тут и менты приехали, и какие-то заявления просят написать в соседней комнате. Но никто и слышать не хочет про заявления; праздник, мол, какие еще заявления?
Плюнули те и уехали; "Пейте дальше, чтоб вы треснули! А тут из-за вас и праздников нет".
И опять пьют гости; поминать так, поминать Ивана! А Вадима Ольга целует на кухне;
-- Какой ты смелый!
"А Ольга -- ничего себе так! -- думает парень и жмется к ней теснее. Исчезнуть бы с ней куда?"
А Николай Смяткин увивается вокруг Ларисы; "Лапочка ты моя! Да моя Ольга и ноготка твоего не стоит. За тебя и жизнь не жалко отдать!" И Ларисе кажется, что приятен Николай. А сразу-то и не показался он ей.
И Анастасия Петровна -- туда же; все пытается добраться до Вадима:
-- Я с тобой рассчитаюсь, сокол ты мой ясный. И только Вадим с Ольгой удалятся в другое место, она опять к нему:
-- Я с тобой рассчитаюсь, Вадим.
Не стерпел кто-то из парней и ехидненько бросил бабе Насти; "Натурой что ли?"
-- А что?! -- изумилась Анастасия Петровна. -- Я ведь только жить начала!
А сама уже не стоит на ногах... Короче, Содом и Гоморра!
Тут и Николай с Ларисой нашли Вадима с Ольгой и на разговор вызывают. Стоят они, обнявшись, и никого это не удивляет -- все нормалёк!
-- Мне нравится твоя Лариса, -- говорит Николай Вадиму. А тот ему:
-- А мне твоя Ольга, -- и целует ее.
-- Так в чем же дело, -- продолжает Николай, -- давай меняться. Все по совести, братан!
Вадим уже сильно пьяный и без рубашки:
-- Я свою жену тебе не отдам. И Ольгу -- тоже. Так будет честнее...
Николай кидается на него с кулаками, и они угощают друг друга тумаками. Их растащили, и они опять ведут борьбу, но словесную. Кровь и царапины не в счет -- два самца, два продолжателя своего рода...
-- А давай жить одной семьей, как шведы! -- говорит Николай, пусть Ольга будет и твоя и моя, а Лариса моя.
Ольга с ходу влепила ему пощечину и заплакала, купая в слезах свои красивые глаза:
-- А чем я хуже Лариски?!
Скандал разрастался и готов был всех втянуть в свой круговорот, но тут на пороге комнаты нарисовался Иван со своей женой:
-- А мы живы, и мы кушать хотим! А вы, я вижу, хоронить меня собрались? Не дождетесь! Мента не так просто убить! -- и достает из кармана бутылку, держит ее, как гранату: