Чоргорр : другие произведения.

История с фотографией, часть 3 Диссертация и прочие хлопоты

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Ближе к полуночи Цитадель ходила ходуном. Сама Тьма играла и шутила сегодня вместе со своими детьми, до неузнаваемости меняя ауры и лица, придавая непривычные очертания телам. Кого ты приглашаешь на танец? Кто приглашает на танец тебя? Если прежде не договорились об условных знаках, поди, угадай..."

История с фотографией

Часть 3

Диссертация и прочие хлопоты

  
   Ноябрь-декабрь 1996, Москва
   Предзащита диссертации Романа Чернова прошла идеально, в срок и по плану. Главное было не смотреть в угол, пустой для всех, кроме Ромиги. Туда просочился под мороком один наглый студент и корчил чудовищно смешные рожи, пытаясь сбить Мистера Безупречность с делового настроя. Тщетно! Однако нав решил, что мало постучал белобрысой головой о паркет. "Всерьёз наказывать балбеса не за что, но вредные привычки лучше отбивать в зародыше". Едва уловимый жест, и на очередной гримасе челюсть шутника заклинило в крайнем положении. А Ромига отвернулся к плакатам и перестал обращать на Женьку внимание.
   Глянул снова, почуяв слабый всплеск зелёной энергии: "Расколдовался? Молодец. Усвоил урок, или будешь дальше маяться дурью?" Женя Коренной с ненаигранным интересом слушал доклад Р. К. Чернова, даже в блокноте что-то черкал. "Вдвойне молодец!"
   По движению губ Ромига угадал вопрос, который студент очень хотел задать, да не знал, как теперь выйти из подполья. Нав ехидно подмигнул и уложил информацию в пару лишних предложений, отвечая профессору Муриной. Женькино удивление выглядело смешнее всех предыдущих гримас. "Ага. Феи уже рассказали ему, что мысли магией не читаются".
   Больше нав на полукровку не отвлекался. Ответил ещё на пару вопросов. Выслушал и пообещал учесть замечания по работе. Традиционная формальность: Ромига специально пропустил в диссертации три запятые и переставил номера в списке литературы. Выслушал от коллег пожелания удачной защиты. Поблагодарил, пообещал стараться.
   Скривился, встретив взгляд Леночки, которая закончила писать протокол заседания, а теперь томно улыбалась и вздыхала. Подмигнул Веруне -- та, сияя глазами, подняла большой палец. Ромига сгрузил на Веруню подготовку большинства вспомогательных бумажек. Она делала всё в наилучшем виде. Теперь радовалась, будто её, а не Р. К. Чернова, допустили к защите. Собственная диссертация Веруни уже третий год висела на середине первой главы. Девочка занималась чем угодно другим, впрочем, это были её проблемы, а не нава.
   Ромига хотел уточнить кое-что с научным руководителем, но Геннадий Николаевич убедился, что аспирант отлично справляется с докладом, и ушёл на лекцию. Вообще, с той ссоры перед конференцией, общались они сухо и сугубо по делу. Роман Чернов, естественно, попросил прощения за резкость. Профессор как бы простил, но...
  
   Аккуратно сворачивая плакаты, убирая в папку фотографии, нав тихонько насвистывал старинный французский марш и думал о своём. Челы из аудитории быстро разбрелись: кто на занятия, кто на обед. Даже Леночка с Веруней ушли. Один Женька остался:
   -- Роман Константинович! Можно спросить?
   Нав кивнул.
   -- Как вы угадали мой вопрос?
   -- Спросить можно. Получить ответ -- нет. Сам думай.
   -- Я думал. Вы не колдовали. Точно, -- почти уверено, с легчайшей ноткой сомнения в голосе.
   -- Не колдовал. Ещё не хватает, тратить энергию на такую ерунду.
   -- Но угадали! Даже повторили вслух, дословно. Мол, возникает вопрос...
   -- Да.
   -- Но не колдовали?
   Ромига застегнул папку, обернулся лицом к студенту:
   -- Думай, Евгений, думай! Магия, как тебе должно быть известно, не заменяет мозгов.
   -- В магической школе говорят, у навов очень тонкий слух. Если б я хоть шёпотом сказал. Или я сказал -- сам не заметил?
   -- Нет. Но тепло.
   -- Что "тепло"? -- такое напряженённое раздумье на лице, аж забавно смотреть. Потом Женя что-то вспомнил или поймал мысль. С сомнением глянул на Ромигу. -- Вы по губам читаете, как глухие?
   -- Горячо! -- рассмеялся нав.
   -- Правда? Просто по губам? -- на физиономии студента восхищение ловким фокусом мешалось с досадой от его разоблачения.
   -- Что, Жень, слишком простая разгадка? Думал, стал объектом применения какого-нибудь секретного аркана? Которому вас коварно не учат блондинки?
   -- Ну, -- полукровка заметно смутился. -- Они, правда, не хотят учить нас интересным вещам. И вообще, носы задирают со страшной силой.
   -- Есть такое дело, -- кивнул нав, спокойно констатируя всем известный факт.
   -- Можно подумать, это мы, челы, сидим в гетто, а они владеют Землёй, -- Женька осёкся. С опаской, но и с лёгким вызовом посмотрел на Ромигу.
   -- Мы, челы? Ну-ну, -- нав прищурился, несколько секунд мерил студента плотоядным взглядом.
   Почуял: маг-недоучка собирает энергию для защиты. Фыркнул, связывая Женьку слабенькой "Рыбацкой сетью", чтобы тот, повозившись, сам мог её распутать. Подхватил папки с диссертацией и бумагами, большую папку с фото, тубус с плакатами. Стремительно двинулся к выходу. Бросил через плечо:
   -- Я закончил здесь и иду в столовую. Хочешь поговорить, присоединяйся.
   Сгрузив вещи на стол в преподавательской, Ромига вышел обратно в коридор. Женька маячил под дверью и последовал за навом в столовую.
   -- Таки, "мы -- челы"? -- Ромига вернулся к прерванному пару минут назад разговору. -- Любопытно, сколько процентов людской крови насчитали в тебе зелёные?
   -- Пять шестнадцатых. Дед по матери -- люд. И один из прапрадедов, тоже с маминой стороны. Их обоих нет в живых, а прочая родня мне, само собой, не рада. Ну и я -- чего бы я стал к ним набиваться? У меня другие такие родственники есть, с которыми не вожусь никак. Общие гены никого ни к чему не обязывают, -- парень говорил убеждённо и почти спокойно. Похоже, этот вопрос был когда-то достаточно больным, чтобы всерьёз обдумать и решить его для себя. Зато теперь, когда Женька узнал, какая непростая у него родня, легче.
   -- Дед мог дождаться внука. Люды, как тебе известно, живут дольше челов, -- слегка поддел Ромига.
   -- Мне сказали, он был дружинником и погиб в каком-то конфликте с чудами. Почти сразу после войны, Вторжения, по-вашему. Его звали Радомир, из домена Сокольники. Вы его знали?
   -- Нет. А бабушка тебе ничего не рассказывала?
   -- С дедом у неё был военно-полевой роман, бурный, но короткий. Медсестричка и бравый лейтенант. Есть одно фото: мы с дедом здорово похожи, -- парень гордо вскинул голову, выдвинул подбородок, чуть прищурился, явно копируя выражение лица с той старой карточки. -- Потом, типа, "дан приказ ему на запад, ей в другую сторону". Беременную бабушку отправили в тыл, она родила маму и до конца войны проработала в тыловых госпиталях. Вышла замуж, родила ещё двоих. Я с детства знаю деда Филиппа, а не того... Ромига, вам правда интересна наша семейная история? -- Женька подчеркнуто обратился к наву по настоящему имени. Говорил тихо, не привлекая внимания попутного и встречного народа: они уже почти пришли в столовую.
   -- Да, мне любопытно, кого я привёл в Тайный Город, -- кивнул нав. -- Твоя родословная -- часть тебя, как бы ты ни относился к родне. Но отношение тоже много значит. Таки, чел?
   -- Это настолько важно, что вы всё время переспрашиваете?
   -- Да. У челов встречают по одёжке, в Городе -- по генстатусу.
   -- Я свои гены не выбирал. Но выбираю быть с теми, кто меня вырастил и воспитал. Даже если бы предложили другие варианты. Так не предложат же! Вы всё верно сказали, когда давали мне телефон магической школы, -- Женька фыркнул. -- Сидел тут в "Трёх педалях". Какой-то люд с пьяных глаз принял за своего. Плюхнулся за столик, начал что-то бормотать про своего барона и дела в домене. Разглядел получше -- шарахнулся, как от чумного.
   Ромига представил картину, покачал головой.
   -- Думаю, он перепутал тебя с кем-то знакомым. И тебе повезло: вы не наболтали друг другу лишнего. А то мог бы сейчас со мной не разговаривать.
   Преподавателю и студенту повезло взять обед почти без очереди. Продолжили беседу за столом. Слегка озадаченный Женька переспросил:
   -- Не наболтали лишнего -- что вы имеете в виду?
   -- Люд сдуру, спьяну ляпнул незнакомому челу нечто, не для чужих ушей. Запросто мог потом устранить чела. А если бы чел начал вещать про задирающих нос зелёных, гетто и сородичей, владеющих Землёй, дал бы хороший повод для драки. И вряд ли вышел победителем. Хотя, чел -- маг, а люд -- нет.
   Женька пожал плечами, но не стал спорить. После паузы, целиком посвящённой салату, спросил:
   -- Ромига, вы меня нарочно пугаете? Зачем? -- прямой взгляд в глаза, дерзкий и любопытный одновременно.
   -- Хочу, чтоб ты пожил подольше. А для этого, нравится тебе или нет, чел в Тайном Городе должен знать своё место. И придерживать язык за зубами. По крайней мере, пока не освоится и оперится.
   -- Да, я уже наслушался, что среди нелюдей я никто, и звать меня никак, -- насупился полукровка. -- Но мне всего-то и нужно научиться управлять своим колдовством. Иначе фигня выходит, опасная. А в холуи к Великим Домам идти не хочу. Другие дела найдутся.
   Нав вопросительно приподнял бровь:
   -- Другие?
   -- Ромига, скажите, вы археолог просто по приколу? Эта диссертация ваша... Вы же наверняка знаете про скифов в сто раз больше, чем любой профессор? Может, даже помните в лицо тех, чьи курганы копаете?
   -- Я не настолько взрослый нав. А хочешь слышать ответы на все свои вопросы, наберись терпения и задавай их по очереди. Кстати, на мой вопрос про другие дела ты не ответил.
   Женька смутился, даже кровь прилила к лицу. Но сбить его с мысли было не так-то просто. Глянул исподлобья, как молодой бычок:
   -- Так мы про другие дела и толкуем: про науку археологию. Вот я и спросил, зачем она наву?
   -- Любопытно, -- пожал плечами Ромига, составляя на поднос пустые тарелки.
   -- То есть, вы правда узнаёте что-то новое про скифов?
   -- Правда, -- нав ответил преувеличенно серьёзно, сдерживая смех. "Племена Великой Степи -- не атланты, не гиперборейцы. К исчерпывающему знанию о них Навь никогда не стремилась. Потому, роясь в курганах, я узнаю про тех челов много забавного. Чего нет в летописях, и не сохранила память старших сородичей", -- подумал, но вслух не сказал.
   Женька попробовал проверить правдивость собеседника магией, и тут уже Ромига рассмеялся открыто:
   -- Жень, имей в виду, раскусить мою ложь тебе не по зубам. Но я не лгу. Я вправду занимаюсь тем, что мне интересно. Просто соблюдаю некоторые правила игры. Защита диссертации в них входит. Если хочешь поспрашивать меня про скифов, спрашивай. Да и книжные лавки Города тебе теперь открыты.
   -- А в вашей диссертации тоже всё правда?
   -- Это ты можешь проверить сам, коллега археолог. Факты, выводы -- всё в твоём распоряжении, -- Ромига допил компот и собрался уходить, но тут Женьку прорвало.
   Юный маг предусмотрительно накинул на них обоих "полог тишины", только потом дал себе волю:
   -- Проверить? Но вы же всё равно всегда будете на шаг впереди! Будете знать больше! И мешать знать нам. Любыми путями! Вы же сами рекомендовали мне книжку Серебрянца. Но кто превратил открытие в псевдонаучный бред, учёного -- в клоуна? Кто?! -- почти крича.
   Ромига властно поднял руку, останавливая поток слов. Спросил:
   -- Ты бывал на выступлениях Лёвушки?
   -- Нет.
   -- Он сейчас в Москве. Сходи, послушай, потом продолжим разговор, -- встал, коротким кивком попрощался и пошёл по своим делам. Диссертация была их малой долей. Надводной частью айсберга, который с каждым днём погружался всё глубже.
  
   Ромига, теперь уже по приказу комиссара, старательно вспоминал все свои дела за минувшие годы: от самых недавних, и дальше, вглубь. Необычные случаи в Тайном Городе и за его пределами. Имена и лица, вплоть до мимолётных знакомств.
   Всех этих нелюдей и челов помощники, наёмники, осведомители Сантьяги методично просеивали сквозь частое сито, выискивая странные смерти, загадочные исчезновения, внезапные сумасшествия, взлёты и падения, резкие смены образа жизни и рода занятий. Общительный, непоседливый, авантюрный нав обрастал такими же знакомыми, потому биографии с пометкой "любопытные факты" одна за другой ложились на стол комиссара. Дальше предстояла тонкая проверка, которую не поручишь кому попало. С некоторыми личностями комиссар встречался сам, по следу других посылал Ортегу или Богу. Работа не на один день, тем более, навы остерегались раньше времени всполошить Тайный Город и спугнуть подозреваемого. Но пока все зацепки оборачивались пшиком или отголосками известных комиссару интриг.
   Первым делом Сантьяга, конечно, проверил всех навов, без исключения. За неполный месяц нашёл время и повод переговорить с каждым в Цитадели, с глазу на глаз. Задал деликатные вопросы. Поискал следы магического воздействия, вроде тех, которые дознаватель засёк на Ромиге. Убедился: больше ни у кого в Тёмном Дворе подобных проблем нет, и в обозримом прошлом не было.
   Собрал консилиум из лучших навских мастеров контроля сознания. Сперва просто сообщил о казусе: "один из нас столкнулся с неизвестным ментальным воздействием", изложил подробности, выслушал мнения. Потом пригласил Ромигу. Незадачливого нава ещё раз подробно расспросили, просканировали вдоль и поперёк, пообещали обдумать ситуацию со всех сторон. Но пока не добавили ничего существенного к наблюдениям и выводам, сделанным Идальгой по "горячим следам". Улинга, один из мастеров, взялся оптимизировать для Ромиги защитный артефакт от "Заговора Слуа". Другой, Шага, настаивал, что защита должна быть неснимаемая и от целого спектра воздействий. Эту идею комиссар поддержал. В результате Ромига обзавёлся замысловатым "навским эскизом" на лопатке. Пока мастер Брага готовился наносить магическую татуировку, Шага с Улингой наперебой советовали, что делать, если вдруг не поможет. Спорили едва не до острых ушей, Сантьяга подогревал дискуссию провокационными вопросами, а Ромига старательно запоминал всё сказанное. Но собственное чутьё геоманта тихо подсказывало: этого мало. И магия мира тоже вряд ли станет панацеей, хотя может здорово помочь.
   Ромига осваивал возможности вновь открытого дара с лихорадочной поспешностью. Подгоняло, пугало и бодрило одновременно стойкое ощущение: "я на краю", "многие помогают, но если сам не справлюсь, никто не спасёт".
  
   -- Терга, спарринг?
   -- Нет, мы сегодня отрабатываем оборону от группы противников. Хочешь в центр круга?
   -- Да.
   Каждый участник тренировки уловил за ответом Ромиги мрачноватую радость. Пока Терга давал вводную, геомант избавился даже от того минимума энергии, с которым ходил. Никогда раньше не пробовал, может ли магия мира помочь в рукопашной схватке? Обычно она для этого слишком медленная. В обрывках дошедшей до Ромиги теории -- ничего о боевом применении. Но вот хороший случай проверить на практике.
   Навы отсалютовали друг другу клинками, и завертелась карусель. Сначала в четверть силы и скорости. Это же не настоящий бой, когда стараются побыстрее и понадёжнее обезвредить врага. А на тренировке каждый показывает другим, на что способен, учится и учит, отлаживает взаимодействие в группе.
   Ромига давно не выходил один против всех, предпочитал играть в команде. Но сегодня предчувствие издевательски подсказало: "Скоро будешь один против целого мира, учись и привыкай!" "Против навов? Против своих?!" "Свои останутся так далеко, что считай, их нет". Мурашки побежали по спине, но бой, даже тренировочный, не лучшее время разбираться с сомнительными прозрениями. Геомант желал, чтобы чутьё работало на ближнюю перспективу, и добился этого. В момент, когда атака пошла всерьёз, уже видел, как сплести узор движений, чтобы проскользнуть мимо чужих клинков и поочерёдно вывести всех противников из игры. Оценил себя: "Трудно, но сделаю". Даже огрехи техники, мелкие ошибки, которые раньше подводили его, теперь становились приманками и ловушками для атаковавших. Разум знал, как победить, тренированное тело справлялось с задачей. Кое-что пришлось импровизировать по ходу, но и тут чутьё не подкачало.
   Терга не участвовал -- внимательно наблюдал со стороны.
   Финал: разгорячённые, местами поцарапанные навы расступились, опуская катаны. Непобеждённый одиночка и потерпевшая поражение команда отсалютовали друг другу, после чего Ромига с удовольствием занял место в общем ряду. Кажется, он как боец только что вышел на новый уровень, но неуютное чувство "один против целого мира" не отступало, гасило радость.
   -- Ромига, ты совсем запустил технику. Но как же тебе невероятно везло! -- прокомментировал Хонга. Его Ромига нейтрализовал первым, и нав успел полюбоваться схваткой со стороны.
   -- Везло просто до невозможности! -- Анга хлопнул Ромигу по плечу, едва не вколотив по щиколотки в пол. Будто проверял, на месте ли знаменитая сила, которая в этот раз не помогла. -- Отлично работаешь на скорости. И твои намерения не читаются через эмоции. Наконец-то.
   -- Давно пора, -- добавил Зворга. -- Но всё равно любопытно, где тебе, Ромига, отсыпали столько удачи. Поделился бы?
   Ромига устало пожал плечами:
   -- Я б поделился, да не знаю, как.
   "И дороговато обходится такая удача", -- хотел добавить, но язык не ворочался. Дошёл, присел на скамейку у стены. Расслабился, закрыл глаза, всем телом постигая цену боевого применения геомантии. Короткая тренировка вымотала, выжала насухо, причём не мышцы -- мозг. Нав автоматически нашарил в кармане "батарейку", подзарядился. "Хорошо, но не то. Поесть, срочно!"
   Терга возник рядом.
   -- Ромига, ты меня опять удивляешь. Как тебе удалось выложиться до обморока?
   Выносливый навский организм уже нашёл, чем компенсировать перегрузку, приступ слабости миновал. Ромига открыл глаза, аккуратно встал со скамейки.
   -- Угостишь обедом, расскажу. Или пойду ловить дракона, чтоб сожрать с чешуёй.
   -- Угощу, и поговорим.
   Вокруг Терги с Ромигой молчаливой стеной стояли остальные навы. Ромига чувствовал их удивление, уже не такое уважительное, как после победы. В спектре эмоций, а у некоторых на лицах, явственно читалось: "Опять Шальная Стрела что-то намудрил!" Успокоил сородичей знаком, понятным любому наву: я в порядке, помощь не нужна. Товарищи так же молча начали расходиться. Ромига снова ощутил себя своим среди своих, и это было прекрасно.
   Шуркь у Терги тоже удался. Урчать в животе и звенеть в ушах у Ромиги перестало почти одновременно. Потом пришла блаженная сытость, способствующая беседе. Умиротворённая пауза в несколько ударов сердца -- и вопрос, заданный Тергой не раньше и не позже, чем собеседник готов отвечать:
   -- Теперь объяснишь, как выиграл схватку?
   Ромига по-кошачьи облизнулся, отдавая должное шуркь'у, и, миг подумав, ответил вопросом на вопрос.
   -- Объясню. Но буду очень признателен, если ты сначала расскажешь, как это выглядело со стороны?
   -- На первый взгляд, совершенно обычная твоя манера. Но ты каким-то образом шёл к победе даже тогда, когда делал ошибки. Шёл прямо и ни разу не споткнулся.
   Геомант кивнул, соглашаясь со словами мастера, и тут же уточнил.
   -- Споткнулся дважды. Недооценил скорость Анги и увёртливость Логи. Но выкрутился.
   Терга прищурился, обдумывая:
   -- Допустим, споткнулся. Но можно подумать, ты заранее спланировал бой от начала до конца. Считается, что при таком количестве и уровне противников это невозможно. Хотя я видел, как талантливый предсказатель сражался в трансе. Похоже. Но ты же был без энергии. Ты вообще теперь часто на нуле. Зачем?
   Ромига широко раскрытыми глазами смотрел на Тергу и не спешил отвечать. Мастер уже почти догадался, жаль отнимать у него удовольствие последнего шага к истине. Терга не обманул ожиданий.
   -- Я помню, ты консультировался с Сантьягой по магии мира. Твои изыскания дали такой результат?
   -- Да, Терга, это геомантия. Оказывается, её можно применить и так.
   -- То есть, ты сможешь повторить этот фокус в реальном бою? А потом так же присядешь отдохнуть?
   Ответа на второй вопрос у Ромиги пока не было. Возможно, "фокус" всегда будет отнимать столько сил.
   -- Повторю, если другого выхода не увижу. Иногда победа важнее выживания.
   -- А иногда наоборот, -- взгляд воина, покидавшего разгромленный Уратай в последних рядах арьергарда, потяжелел до полной неподъёмности.
   Ромига опустил глаза.
   -- Я помню, Терга. Главное, вовремя отличить одно от другого.
   -- И сохранять волю к жизни до последнего вздоха, -- припечатал Терга.
   -- Если получится, то и после, -- мягко усмехнулся геомант.
   Терга не поддержал шутку. Резко сменив тему, заговорил о деталях боя, о том, что фокусы -- фокусами, а технику подтягивать надо. Ромига слушал, весь внимание.
  
   "Сик транзит глориа мунди", -- фраза крутилась в голове Льва Моисеевича Серебрянца с самого утра. "Так проходит мирская слава", -- переводил он с мёртвого языка, глядя в полупустой зал.
   Когда-то здесь сидели даже в проходах, а лектор с удовольствием высматривал лица постоянных поклонников. Теперь больше радовался незнакомцам. Старым слушателям нового сообщить нечего, уже давно. Исследование зашло в тупик с тех самых пор, как Серебрянц захлопнул за собой двери научного сообщества и отправился в лекционное турне по городам и весям. Интересное и прибыльное, особенно поначалу. Однако надежды, что публика принесёт к ногам историка новые свидетельства о нелюдях, мягко говоря, не оправдались. Возможно, он просто не умел вылавливать нужное из мутного потока бреда и вранья? Одно дело, архивная работа, которой учили. Другое, общение с публикой, гм... разной степени адекватности. Иногда Серебрянц сам себе казался психом, вроде ловцов йети и контактёров с летающими тарелками. Иногда был уверен: тем несчастным, на самом деле, свернули мозги гнусные колдуны, которых сам он никак не может вывести на чистую воду. Видел: чем дальше, тем несерьёзнее люди воспринимают любую "паранормальщину". И на него уже смотрят не как на учёного, а как на артиста разговорного жанра.
   "Сик транзит глориа мунди... Нет, не сама проходит! Это проклятые неуловимые нелюди украли у меня славу! Сколько раз встречал понимающие улыбочки, намёки и молчание. Они всегда рядом. Смотрят, издеваются. Ненавижу!"
   Взгляд историка упёрся в белобрысого парня на третьем ряду. Патлатый, плечи как шкаф, мощные загорелые руки до локтей унизаны нелепыми тесёмками-браслетами. Чиркнул карандашом в блокноте и вдруг заговорщицки подмигнул. Или показалось?
   Всю свою ненависть Серебрянц вложил в рассказ об успехах Святой Инквизиции, подробно живописуя разные способы пыток и казней. По жизни, падал в обморок от одного вида крови: своей, чужой, не важно. Но на словах готов был рвать врагов человечества на куски. Стучал сухоньким кулачком по кафедре, выкатывал глаза, брызгал слюной. Обращался, в основном, к белобрысому. Всё больше распалялся, встречая знакомый взгляд: спокойный, уверенный, знающий. Увы, как всегда, заинтересованность парня быстро сменилась разочарованием и скукой. На длинной цитате из "Молота ведьм" он брезгливо поджал губы и ушёл, не досидев до конца лекции.
   "Ну, погоди! Мы ещё доберёмся до тебя, вражье отродье!" -- подзуживал себя Серебрянц. Стал искать в зале нового основного слушателя, но публика, как назло, подобралась на редкость снулая и блёклая. "Где же вы, славные, могучие "мы"? Не для кого выступать, незачем. Даже билетный сбор не покроет аренду зала. Может, зря я отказался от того предложения? Если то был не розыгрыш коллег. Или не провокация проклятых нелюдей. Ненавижу, как же я вас всех ненавижу!" Историку хотелось заорать и швырнуть в зал графин с водой. Но человечек на сцене продолжал говорить по заученному, а графины уступили место дурацким пластиковым бутылкам.
   Когда-то именно в этом зале Серебрянц встретил искушение. Любил думать, будто геройски его отверг. "Или, наоборот, свалял величайшую в жизни глупость?" Так и мерещилась акулья ухмылочка типа, назвавшегося Романом Черновым. "До сих пор иногда передают от него привет, портят настроение на неделю-другую. А может, это один и тот же нелюдь, просто в разных обличьях? Чернявый хлыщ, прелестная рыженькая девица, белобрысый хиппи... Вот ещё участковый на днях приходил, задавал странные вопросы. Разные-то разные, но все они чем-то неуловимо похожи. Главное, этот взгляд! Нет, пусть матушка помалкивает, будто мне пора лечить паранойю!"
  
   А нав даже не догадывался, что стал личным кошмаром Чокнутого Лёвушки. При случае, рад был пополнить его аудиторию новыми слушателями. Под настроение, и приветы через них передавал. Однако именно сейчас Ромиге было совершенно не до Серебрянца. Женя Коренной тоже интересовал геоманта постольку-поскольку. Вероятно, в скором будущем судьба полукровки переплетётся с судьбой одной маленькой художницы. Женька даст ей опору в трудную минуту, поможет сберечь жизнь и талант. "Когда... если я буду не в состоянии влиять на события".
   Обостренное чутьё подсказывало Ромиге, что любовно выпестованный, расписанный на годы вперёд проект "археолог Чернов" вскоре может быть свёрнут. По форс-мажорным обстоятельствам. Нава это бесило. Ромига привык строить планы и менять их по собственному произволу или по приказу иерархов Нави. Неведомая сила, внезапно и грубо вторгшаяся в его жизнь, не принадлежала изначальной Тьме. Значит, не имела ни малейших прав на её Стрелу. Прав не имела, однако брала их. Пусть, не до конца успешно...
   Сантьяге он теперь отчитывался раз в три дня. Когда новостей не было, просто беседовали.
   -- Ромига, ваш таинственный враг отступил, но не уничтожен, не капитулировал, даже не опознан. Мы до сих пор не обнаружили никаких следов. Вы понимаете, что это значит?
   -- Да, комиссар. Я жду следующего нападения, чтобы разбираться со своей стороны.
   -- Обращаю внимание, вы сами признали, что во время прошлой атаки не полностью себя контролировали.
   -- Да, я могу быть опасен для сородичей, -- Ромига говорил подчёркнуто спокойно, однако мышцы, которые делают навские уши острыми, жгло от напряжения.
   -- Для них и для себя. Вы обдумали контрмеры?
   Последние несколько дней Ромига старательно вспоминал: кто, как и зачем пытался его сломать. Приёмы работы с собственной памятью, которым учил Шага, начали давать результаты. Вот, на свою голову, вырвал из пелены забвения ещё кусочек. Безволие и бессилие, впившиеся в загривок магические когти, невозможная в своём совершенстве, безначальная и бесконечная пустота вокруг. Накрыло, скрутило. Будто со стороны услышал свой голос:
   -- Я думаю о карантине в уединённом месте. Например, в охотничьем домике Анги. Под "Рыбацкой сетью" и присмотром надёжных товарищей. Увы, мои успехи в геомантии оказываются теперь совсем некстати. Если враг сумеет взять меня под контроль... Если его цель -- ударить по Нави...
   Под изучающим взглядом комиссара Тёмного Двора Ромига проваливался в худший из кошмаров: чувствовал себя живой бомбой, готовой взорваться в любую минуту. Ярость и страх грызли изнутри, мешали думать, как в самые поганые времена. Нав изо всех сил старался сохранить хотя бы внешнее спокойствие, не расклеиться перед Сантьягой. Тот слегка поморщился:
   -- Ромига, напоминаю, вы выдержали прошлую атаку. В одиночку, без чьей-либо помощи, -- голос комиссара был убедителен и настойчив. Чуть ироничен, если вслушаться. -- Вспоминайте, гарка, чему вас учили? Ваши способности -- оружие против врага, и только против него. Геомантия -- новинка в вашем арсенале. Вы составили отличную программу исследований и тренировок. Старшие товарищи подстрахуют вас. В деталях разберётесь по ходу. Только без крайностей. И никаких болотных островов, Цитадель -- Город -- Цитадель. У вас здесь куча дел, пусть они идут по плану.
   Дела... Преподавание в Университете Ромига теперь воспринимал почти за отдых. Так артист, выходя на сцену, отвлекается от обыденных проблем. "У Романа Чернова всё прекрасно, и никто из челов никогда не заподозрит, что с Мистером Безупречность что-то может быть не так".
   Одни глаза: серо-зелёные, любопытные, способны были разглядеть чуть больше. И то -- в принципе. Студент Женька ходил за преподавателем хвостом, выискивая любую возможность поговорить с понимающим собеседником о реалиях Тайного Города, и это прекрасно укладывалось в Ромигины планы.
   Полукровка нашёл нава во время обеда в столовой, вежливо спросил разрешения и подсел за столик:
   -- Я сходил на выступление Серебрянца, как вы советовали.
   В эмоциях, в голосе, на лице Женьки было столько гадливости, что дальше можно не спрашивать. Но Ромига хотел услышать словесную оценку.
   -- Как впечатления?
   -- Слизняк ухватил за хвост жар-птицу, теперь не знает, что с нею делать. Рад бы задавить, и в суп, да слабо. Отвратное зрелище.
   -- Зришь в корень, -- холодно улыбнулся Ромига. -- Любопытно, как бы ты поступил на его месте?
   -- Я не на его месте. Я маг, -- заявляя это, молодые человские колдуны обычно раздуваются от гордости. Во взгляде Женьки читались сомнения и недовольство.
   Короткий ответный кивок:
   -- Да, это даёт тебе преимущества.
   -- Некоторые. Мне Тайный Город открыт. Но я смотрю на новых знакомых, кто практикует в большом мире. Маги, которые прикидываются шарлатанами, по-моему, позорнее шарлатанов, прикидывающихся магами. А что делать?
   Ромига пожал плечами:
   -- Ты меня спрашиваешь? Твоя семья отвергла магию и систематически уничтожает своих магов.
   -- Да, -- Женька совсем погрустнел. -- Поэтому я вынужден покупать энергию у зелёных ведьм и по первому требованию подвергаться всяким дурацким проверкам. Какие уж тут преимущества.
   -- Подвергаться проверкам? Уже? Как тебя угораздило? -- искренне удивился нав.
   -- Нет, это нам разъяснили права и обязанности в школе. А ещё все уши прожужжали режимом секретности. Глядя на этого горе-профессора, я понимаю, зачем. Я и раньше понимал, но как-то...
   -- Абстрактно?
   Женька отрицательно мотнул белобрысой башкой.
   -- Нет, наоборот, слишком конкретно. Раньше думал только о своей безопасности. А с подачи этого хмыря посмотрел глобально. Если бы у него вышло вас разоблачить, думаю, "мира-дружбы-жвачки" не получилось? Война? Большая? -- глаза парня расширились, нав уловил смутные образы летящих ракет и встающих до горизонта атомных грибов, всеобщей гибели и разрушения.
   Подумал: "Челы отлично умеют запугивать самих себя". Ответил твёрдо.
   -- Потому не вышло и не выйдет. Но лично у Лёвушки выбор был. Поведи он себя осмотрительнее, знания открыли бы ему дверь в Тайный Город, как тебе -- магия. Но он распорядился своим открытием и собой так, как распорядился. Теперь пожинает заслуженные плоды.
   -- Ромига, а как вы думаете, какой у меня выбор?
   Геомант сморгнул, на краткий миг отрешаясь от зримого. Уточнил с усмешкой.
   -- Жень, ты в здравом уме и трезвой памяти перекладываешь свой выбор на мало знакомого нава?
   Полукровка смутился:
   -- Я просто хочу услышать ваше мнение. Плохого вы мне пока не советовали.
   -- Хорошо. Чётко сознавай свои интересы, изучай обстановку, ищи правильных союзников и береги то, чего достиг. Других советов у меня для тебя нет. А, ещё один: на семинар к Старостину сегодня не опоздай. Приятного аппетита, и до свидания.
   Ещё одна пара. Потом Роману Чернову надо забрать и передать очередную стопку подготовленных Веруней бумажек. Безгранично преданный, обожающий взгляд девушки начал беспокоить Ромигу, пробудил смутное недоброе предчувствие. Другая кафедральная воздыхательница, Леночка, раздражала его своими бурными домогательствами, и только. А такие тихони иногда творят сущие безумства, примеры он прекрасно помнил.
   Прикинул, не разрядить ли напряжение, подарив ей несколько приятных ночей? Веруня была вполне в Ромигином вкусе. Он не сомневался, что получит массу удовольствия, пробуждая этот вулкан. Однако видел: девушка не из тех, кого после короткой интрижки можно оставить с новым опытом, спокойную и довольную. Веруня искала, в ком раствориться без остатка, забывая себя, навсегда. Ромигу такой вариант отношений не устраивал, особенно сейчас. Потому старательно делал вид, что не замечает, как пылают Верунины щёки и дрожит голос, когда она разговаривает с ним. Держал дистанцию, хранил вежливый деловой тон, ему-то было не трудно. Решил, что постарается дальше обойтись без её помощи в диссертационных делах, благо уже немного осталось.
   Забрал бумаги, отдал бумаги -- и поскорее в Цитадель.
   Два нава, молодой и старый, неторопливо кружили возле замысловатой конструкции из множества деталек, удерживаемых на месте лишь равновесием сил, подобно картам в карточном домике. Резкое движение, колебание воздуха, и всё рухнет. Но сооружение, похожее на сросток кристаллов, уже второй час утончалось и вытягивалось ввысь. Древняя игра-головоломка могла быть медитацией, тренировкой, фоном для беседы, всем понемногу одновременно. Ромига и Шага, геомант и мастер ментальных воздействий, играли и беседовали. Предмет разговора был деликатный и болезненный: подробности атаки, которой подвергся геомант. Однако и сама по себе игра, и темп обсуждения, заданный Шагой, Ромигой поддержанный, настраивали на безмятежно-сосредоточенный лад.
   Ромига смог пробудить воспоминания о кошмарах, с которых началась атака неизвестного врага. Поставил надёжный заслон сопровождавшим их ярости и панике. Теперь спокойно делился с Шагой образами там, где не хватало слов. А не хватало часто, таким странным оказался пережитый навом опыт. Увы, облик врага он так и не вспомнил.
   -- В той бесконечной пустоте у меня не было даже иллюзорного подобия тела. Нечем увидеть лицо, заговорить с ним. И сам он не обращался ко мне никогда. Таскал за собой, и всё, -- Ромига скользящим, стремительным движением вынул деталь из основания конструкции и водрузил на вершину. Плавно отступил, передавая ход и слово старшему сородичу.
   Время высушило Шагу до птичьей лёгкости, лишь прибавив его движениям -- свободы, уму -- остроты. А память мастера была бесценным кладезем информации, не попавшей ни в какие отчёты.
   -- Очень давно я сталкивался с чем-то, похожим на твой случай. К сожалению, тогда мы так и не разобрались до конца, -- плавный глубокий наклон, и Шага обеими руками выхватил две детали разом. Одну поставил сверху на Ромигину, вторую пристроил на выступавшее в сторону "плечо" конструкции.
   -- Расскажи? -- Ромига задал вопрос и сделал ответный ход, не особо задумываясь.
   -- То было в Эпоху Непрерывных Войн, когда на Землю ринулись десятки новых рас. Ходили слухи, будто шаманы каких-то очередных дикарей умеют путешествовать сквозь Пустошь, не открывая порталы Большой Дороги. Говорили, лучшим из них не нужно для этого ничего, кроме собственного дара, а худшие крадут силу у других разумных, проникая в их сны, -- Шага переставил очередную деталь всего на ладонь от пола. Правила позволяли: вниз и на одном уровне -- нельзя, только вверх, но не обязательно на вершину.
   Ромига обошёл головоломку кругом, что-то прикидывая.
   -- Красть силу у кого попало -- обычная практика слабых и недоученных колдунов. Но убыль магической энергии я заметил бы сразу. Убыли не было, -- молодой нав ещё раз примерился и переставил сразу две детали. Конструкция опасно пошатнулась, но устояла.
   -- Спешишь, -- невозмутимо констатировал Шага. -- Однажды ко мне обратился шас, чей сын заснул и больше не просыпался. Эрлийцы не смогли разбудить ребёнка, тогда отчаявшийся отец пришёл к нам. Он не верил, что это просто непонятная неизлечимая болезнь. Он торговал с теми дикарями, видел шамана, верил слухам и умолял помочь сыну или хотя бы отомстить, -- мастер аккуратно переставил одну детальку из середины на самый верх.
   -- Да, сила -- не обязательно энергия Источников. Масаны черпают её из крови разумных. Гиперборейцы из... Шага, что это была за семья? -- в этот раз расчёт и движение Ромиги были безукоризненно точны. Сооружение не дрогнуло, когда он ловко извлёк и переставил сразу три детали.
   -- Спешишь, -- повторил мастер, -- Я обследовал ребёнка и понял, что его не отпускает кошмар, подобный твоим. Сейчас ты показал, я вспомнил. Ужас и одиночество духа, затерянного в бесконечной пустоте, очень яркое ощущение, -- ещё одна аккуратная перестановка.
   Ромига задумался: он, в самом деле, поспешил. Правила древней игры теперь позволяли ему выиграть партию в один ход. Достаточно добыть из основания и водрузить на вершину матово-чёрный кубик, не обрушив конструкцию. Нав мог это сделать, или следующим ходом закончит мастер. Беседа завершится до следующей встречи вместе с игрой, в этом Шага непреклонен. Геомант улыбнулся. Он сейчас намеренно не пользовался своим даром, как оба нава не применяли обычную магию. "Но до чего логика любимой игры Шаги похожа на логику магии мира!" Ромига придумал, как растянуть партию ещё на несколько ходов. Хотел услышать конец истории сегодня. "Или Шага её только начал? С него станется". Прокомментировал:
   -- Я, как ни странно, быстро привык к ужасу пустоты. Больше бесился от плена, от невозможности освободиться, -- очередной перестановкой Ромига намеренно привёл конструкцию на грань обрушения. Пусть Шага, прежде чем тянуться за кубиком, позаботится об устойчивости.
   -- Мы тогда ещё толком не зализали раны после ухода в Тайный Город. Однако князь разрешил мне разыскать дикарей и задать вопросы их шаману. Безутешный отец вызвался проводником, комиссар отправил с нами двоих гарок. Мы быстро и без лишних хлопот нашли, что искали. Шаман был в таком же состоянии, как маленький шас. У нас не было причин жалеть дикаря, и мы принялись будить его самыми жёсткими методами. Быстро поняли, что он умрёт, но не проснётся, -- Шага сделал ход, совсем не такой, как ожидал Ромига. Неожиданным манёвром мастер уравновесил конструкцию и снова открыл доступ к чёрному кубику.
   Однако Ромиге история была интереснее выигрыша. Снова не тронул кубик сам, заблокировал его для Шаги и спросил:
   -- А почему ты не построил "Иглу инквизитора"?
   -- Я был тогда моложе тебя, и мне это было не слишком просто. Однако я построил "Иглу". Самый неудачный опыт за всю практику. Пробовал сканировать сумасшедших? В тяжёлых случаях отделить реальность от бреда почти невозможно. Тогда я не стал ломать себе голову: взял дикарский язык и ещё кое-что, по мелочи. Шаман умер. Мальчику повезло немногим больше: через три дня он проснулся совершенно безумным, -- мастер уравновесил головоломку, снова открывая Ромиге путь к выигрышу.
   -- Шага, а что другие дикари? Вы у них тоже ничего не узнали? -- Тянуть дальше геомант не стал, завершил игру победным ходом, поклонился Шаге.
   Старый нав ответил поклоном на поклон. В качестве приза ответил на последний вопрос.
   -- Простые дикари не знали ничего, полезного нам. А шаманы этой семьи больше не приходили на Землю, -- магическим пассом Шага заставил все детали игры рассыпаться и сложиться в идеальный куб. -- Ещё одну партию?
   -- Нет, давай в следующий раз. Шага, можно ещё вопрос?
   -- Задавай.
   -- Зачем ты мне всё время подыгрываешь?
   Шага улыбнулся, подпустил в голос каплю добродушного ехидства:
   -- Заметил у тебя ученическую привычку поддаваться и пропускать старших вперёд. А по-моему, пора привыкать к выигрышам. До встречи.
   Ромига не стал отшучиваться, извиняться или объяснять, зачем ломал игру. Независимо от того, кто как выиграл-проиграл, оба нава потратили полтора часа не только с удовольствием, но с немалой пользой.
   -- До встречи.
   Обед, короткий отдых, и следующая важная задача, которую геомант не мог решить без посторонней помощи. Спустился в Подвалы, постучал в знакомую дверь, услышал приглашение заходить. Дознаватель был в кабинете один, за лабораторным столом. Собирался синтезировать нечто смертоносное? Ромига примерно догадывался, что: обсуждали недавно. А пока шла подготовка, можно поговорить.
   -- Идальга, мне нужно два снадобья. Одно -- чтобы усиливало мои геомантские способности, другое -- чтобы глушило их. Грубо, на уровне физиологии. У меня есть кое-какие намётки: вот, держи записи. А кто лучше тебя справится с подбором действующих веществ?
   -- Допустим, Эрига. И кое-кто из эрлийских фармацевтов.
   -- Зато ты полностью в курсе дела. И мне нравится работать с тобой.
   -- Понимаю. Попробую. Два геоманта разных генстатусов -- хороший материал для сравнения. Лучше больше, но что имеем, -- дознаватель изучил на просвет мутное содержимое объёмистой колбы. Добавил туда алую каплю из небольшого флакона, встряхнул, ещё раз посмотрел. Довольно хмыкнул и закрепил колбу над горящей спиртовкой. -- Уговоришь своего чела участвовать?
   -- Думаю, он согласится. Но давай начнём с меня. У нас мало времени.
   -- Предчувствия?
   Ромига поморщился, кивнул:
   -- По-прежнему ничего определённого. Но постоянно ощущаю себя то ли на длинном поводке, то ли под прицелом. Возможно, просто реакция на то, что было. Но Шага здорово помог мне успокоить нервы, а чувство опасности никуда не делось. И комиссар уверен, что одной атакой дело не ограничится. И Доминга с Тамиром насчитали вероятность гибели выше средней в мирное время.
   Идальга очень внимательно просканировал собеседника.
   -- Хорошо бы, всё-таки нервы. Так посмотреть, всё чисто.
   -- Все говорят, чисто. Но когда мы берём у кого-то волосок для генетического поиска, следов тоже не оставляем, а можем найти "объект" в любую секунду.
   Дознаватель молча кивнул, соглашаясь с очевидным. Заглянул в блокнот, который принёс Ромига, скептически пожал плечами:
   -- Мне не верится, что вообще возможно сделать зелье для заглушки.
   -- Почему? Мы мало знаем о магии мира. Даже приблизительно не понимаем, что и как происходит там с вероятностями, с цепочками причин и следствий. Но отследить, какие структуры мозга активны, когда я строю геомантские арканы, -- проще простого. Значит, можно подхлестнуть или придавить эту активность. Трудно будет воздействовать только на неё, не влияя на всё остальное: скорость нервных реакций, интеллект, память, настроение. Но если сильно припрёт, я согласен терпеть побочные эффекты.
   -- Убедил. Аналог "Рыбацкой сети" для геоманта -- достойная задача, мне нравится, -- Идальга ухмыльнулся, меряя бывшего ученика задумчиво-отстранённым, раздевающим до костей взглядом.
   Ромига фыркнул:
   -- Асурский свет! Говорю же: два снадобья! Меня гораздо больше интересует стимулятор, -- вспомнил недавний разговор с комиссаром, поправил себя. -- Нет, всё-таки оба.
   Дознаватель молча отвернулся к лабораторному столу: проверил температуру в колбе, чуть подкрутил спиртовку.
   -- Похоже, твои отрезвляющие горошины сойдут за основу для стимулятора, -- продолжал рассуждать вслух геомант. -- После портала -- ну, тогда, для тебя -- я проверял ещё дважды. Очень помогают. Но слишком бодрят, надо сделать помягче. И добавить что-то, повышающее выносливость, а то я просто отключаюсь в какой-то момент.
   -- Ты написал. Я умею читать, -- кивнул Идальга на блокнот. -- Сейчас закончу, займёмся тобой. Можешь подождать здесь, только сиди и молчи.
   Ромига оседлал стул и предался созерцанию одного из самых захватывающих в мире зрелищ: увлечённой работы виртуоза в своём деле.
   Длинный и сложный аркан. Мутная жидкость в колбе, нагреваясь, стала желтовато-прозрачной, потом медленно изменила цвет на густо-сапфировый. Дознаватель ещё раз удовлетворённо хмыкнул. Чуткие пальцы скользнули по длинному ряду неподписанных пробирок, безошибочно выхватили нужную. Три золотистые крупинки упали в раствор. Шёпот ещё одного аркана, пламя ярко полыхнуло и погасло. Содержимое колбы почернело, потом изошло тёмным паром и стало бесцветным, как вода. Стеклянные стенки снаружи покрылись капельками росы. Идальга тщательно просканировал итог своих трудов. Внешне оставался бесстрастен, но Ромига достаточно его знал, чтобы понять: дознаватель доволен, как сытый дракон.
   -- Довёл синтез до конца?
   -- Да.
   -- Поздравляю.
   Идальга бережно перелил жидкость в бутыль тёмного стекла, заткнул пробкой, запечатал арканом и убрал в шкафчик для ценных и опасных веществ. Упруго потянулся, размял кисти, подмигнул Ромиге:
   -- Вот теперь держись, геомант.
   -- Сдаюсь на милость, и не говори, что нету. В понедельник мне хотелось бы выйти из Цитадели в хорошей форме.
   -- Еда, сон, промежуточные доклады Сантьяге?
   -- Само собой.
  
   Примерно через двое суток:
   -- А теперь попробуй передвинуть кубик на десять дюймов вправо. Сможешь?
   Ромига пару секунд размышляет, потом начинает отдавать приказы голему. Делает для куклы портал, смотрит на часы.
   -- Через тридцать пять секунд должно сработать. Отдыхаем, или давай следующее задание?
   -- Отдохни.
   Просторная комната без окон. Посреди комнаты -- большой стол, заставленный множеством странных предметов. Ромига сидит на стуле. Позади него стоит Идальга, держит руки на Ромигиных висках. Задача со снадобьями оказалась сложнее и многограннее, чем думал геомант. Дознаватель, между делом, ехидно подкалывает за это бывшего ученика. Тот не остаётся в долгу. Обычный для них режим работы. Только Ромиге всё меньше хочется упражняться в остроумии, просто хорошо быть рядом с Идальгой, чувствовать на себе его магию и прикосновения. Кажется, лихой ветер, что похозяйничал в Ромигиной голове, раздул угли не только болезненных, но очень приятных воспоминаний: начала учёбы, нескольких лет после примирения в Париже. Или их оживили подсказанные Шагой упражнения? Или, снадобья, которые нав уже проглотил за время экспериментов, дают неплановый побочный эффект?
   Ромига прикрывает глаза, запрокидывает голову, утыкаясь затылком в живот Идальги. Вздыхает:
   -- Всё-таки, странная штука геомантия. То целый день ничего не получается, хоть разорвись. А для этого задания я увидел сразу шесть вариантов решения. Правда, другие очень затратные.
   -- Затратнее, чем портал на тридцать с лишним миль, маскировка и работа голема?
   -- Да, -- в миг ответа кубик бесшумно перемещается на заказанные десять дюймов.
   -- Эффектно подгадал.
   -- Это было не сложно, -- Ромига переводит дух, чтобы произнести слова, весьма далёкие от темы исследования, но дознаватель резко сжимает пальцы, возвращая голову товарища в вертикальное положение:
   -- Раз не сложно, слушай следующее задание: перекрась костюм комиссара в чёрный цвет, -- тихонько фыркнув, уточняет. -- Тот, который на нём сейчас.
   -- Идальга, ты...
   Конечно, дознаватель видит всё, что творится с подопытным. Бывший ученик это прекрасно понимает и начинает злиться. Из обратного портала выходит голем. Ромига напряжённо молчит, размышляя над очередным заданием и не только над ним. Мысли ползут странными, извилистыми путями. "Не о том думаешь!" Нав встряхивается, собирается, вчерне оценивает свои возможности и последствия построения аркана. Исследовательский азарт теснит всё лишнее.
   -- Ты не можешь этого сделать? -- голос дознавателя вкрадчив.
   -- Допустим, могу. Но это же комиссар... И что он потом с нами сделает?
   -- Заставит быстро перекрасить обратно?
   -- Думаешь, получится? Ты сегодня оптимист. Или вы с ним опять поспорили?
   -- Не важно. Можешь -- действуй. Программа исследований утверждена, задания в этой серии даю я. Какие хочу, такие даю.
   -- Хорошо, как скажешь. Глубокого чёрного не выйдет, только тёмно-серый, -- тянет геомант, вглядываясь в мерцающую под веками паутинку. -- И кое-какие побочные эффекты. Не опасные. -- Ухмыляется и снова начинает командовать големами: на сей раз тремя сразу. Полчаса подготовки. Ромига предельно сосредоточен, не отвлекается на разговоры, даже почти не шевелится: так Идальге удобнее вести наблюдения. Наконец, с усталым вздохом Ромига тянет руку к стоящему на столе телефону.
   -- Добрый вечер, комиссар. Вы сейчас очень заняты? На пять минут. Мы с Идальгой хотим вам кое-что показать. Да, десять-пятнадцать минут подождём, -- кладёт трубку, откидывается на спинку стула. -- Сантьяга замкнёт аркан, войдя сюда. Потом сделаем перерыв, мозги опять плавятся.
   -- Ты что-то говорил про побочные эффекты?
   -- А, ерунда, сейчас сам всё увидишь, -- усталое безразличие в голосе нава напрочь забивает эмоции. -- Ты нашёл, что искал?
   -- Кое-что нашёл. Скоро угощу новым зельем.
   Портал. Они ожидали, оба. Но вид шагнувшего из портала нава всё-таки ввёл их в лёгкий ступор. Настолько непривычно выглядел Сантьяга в тёмном костюме, рубашке, галстуке. Будто не он вовсе! И комиссар замер, уставившись на дознавателя.
   -- Идальга, позвольте спросить, что у вас с головой?
   -- Побочный эффект эксперимента, -- ответил Ромига за товарища. Не оборачиваясь. Он и так знал, что волосы Идальги сменили природный цвет на ярчайший, огненный рыжий, какой даже среди чудов -- редкость.
   -- Что? -- в один голос спросили старшие навы.
   Идальга провёл руками по лицу, по волосам -- всё на месте. Оттянул прядь, скосил глаза. Сантьяга начал поправлять запонку.
   -- Ромига, это ваша работа? -- очень вежливо поинтересовался комиссар. -- Вы именно это мне хотели показать?
   -- Да. В рамках наших с Идальгой экспериментов, по плану, -- геомант быстро встал с надоевшего стула, переместился, дабы видеть обоих собеседников. Зрелище того стоило!
   -- Великолепно. То есть, за порчу имущества я могу взыскать с вас обоих? -- голос Сантьяги был обманчиво ласков. -- Любопытно, что вы ставили целью, если это -- побочный эффект?
   Ромига помолчал, ожидая, не скажет ли чего-нибудь Идальга. Но тот молчал, задумчиво накручивая на палец рыжую прядь.
   -- Итак, я вас очень внимательно слушаю, -- поторопил Сантьяга.
   -- Общие цели -- это к Идальге. Конкретная задача опыта -- перекрасить ваш костюм, комиссар. Побочный эффект -- Идальгины волосы, -- честно признался геомант. -- Имущество не испорчено. Даже магическую энергию тратить не нужно. Одежда вернётся к обычному виду, как только вы покинете это помещение.
   -- Пойдёмте.
   Они вышли из портала в кабинете Сантьяги. Ромига не ошибся. Комиссар -- в привычно светлом костюме -- сел за стол. Экспериментаторам тоже предложил присаживаться. Смотрел на них поверх сплетённых пальцев, в глазах искрился смех.
   -- Ромига, а что, по-вашему, нужно сделать, чтобы убрать побочный эффект?
   -- Можно сходить к парикмахеру. Можно воспользоваться магией. Но для начала Идальге хорошо бы полюбоваться на себя в зеркало. Возможно, после этого проблема отпадёт сама собой.
   -- Именно отпадёт? -- переспросил Сантьяга. -- Буквально?
   -- Нет.
   Дознаватель рыкнул, материализуя небольшое зеркальце. Заглянул туда.
   -- Ну и?
   -- Зеркало должно быть большим, в твой рост или выше, -- уточнил Ромига.
   Идальга встал, создавая себе такое. Холодно глянул на своё отражение, хмыкнул, заметив, что волосы начинают темнеть: от корней к кончикам, довольно быстро. Когда почернели самые длинные пряди, дознаватель с явным удовольствием уничтожил зеркало. Сантьяга сказал:
   -- Демонстрация возможностей геоманта очень впечатляющая. Но я не советую вам, Ромига, дальше развлекаться в таком духе. Особенно за стенами Цитадели.
   -- Я и не собираюсь. Разве я похож на идиота?
   -- Изредка, как любой из нас, -- улыбнулся комиссар. -- Идальга, вы почему молчите? Какова была цель эксперимента? Это то, что мы с вами обсуждали?
   -- Да, -- ответил дознаватель. -- Я наблюдал разницу между работой геоманта в эмоционально нейтральной и эмоционально окрашенной, -- Ромига не сдержал смешок, -- обстановке. После простых манипуляций с предметами я дал Ромиге задание, которое с гарантией вызвало у него сильный внутренний протест. Промежуточные результаты, если сочтёте нужным, обсудим наедине, чтобы не нарушать чистоту исследования.
   -- Обсудим, -- подтвердил комиссар. -- Ромига, напоминаю: вы имели право отказаться.
   -- Я помню, -- кивнул геомант. -- Но я видел: могу. Решил: сделаю.
   -- Мне нравится, как изящно и чисто вы решили поставленную задачу, -- продолжил Сантьяга.
   -- Чисто? -- приподнял бровь дознаватель.
   -- Да, вполне. Если побочные эффекты ограничились тем, что видели мы трое. Надеюсь, это так, Ромига?
   -- Не совсем. Но прочие изменения мира не вышли за рамки обыденного. Отчитаться подробно?
   -- Не сейчас. Прочитаю в ваших рабочих записях.
   -- Кстати, о записях: мой старый пропавший отчёт должен найтись у Ортеги в кабинете. В правой колонке письменного стола, под ящиками.
   -- Я попрошу Ортегу поискать. А вы, Ромига, пока спускайтесь в лабораторию и ждите Идальгу. Вы ведь на сегодня ещё не закончили?
   Ромига с Идальгой быстро переглянулись, первым ответил дознаватель.
   -- Да, комиссар, мы продолжим. У меня родилась интересная мысль.
  
   Белый камень на берегу безымянной реки, чёрная фигура нава, рябь отражения... Ромига устал так, что едва донёс голову до подушки. Теперь даже в любимом сне не хотелось шевелиться и думать. Глядел на бегущую воду, пока не начал задрёмывать. И так уже спал. Прекрасно знал об этом. Но веки сомкнулись, сознание поплыло. Увидел себя со стороны, прикорнувшим на тёплом камне, ничуть не удивился.
   Дуновением ветра -- по-над водой прочь. Солнце плавилось в закатные облака, с востока над горизонтом повисла первая из трёх лун. Насекомые-однодневки завершали свои брачные танцы и падали в реку, из которой выползли на рассвете. Летуны покрупнее, похожие на миниатюрных драконов, охотились и играли. Воздух звенел от мириад разноцветных крыльев.
   Ветерок шевельнул верхушки трав. Угольно-чёрный дракончик расправил четыре перепончатых крыла и взлетел. Заложил вираж. Перекувырнулся в воздухе, ловя последние лучи солнца. Спикировал к воде, чиркнул по ней длинным хвостом-рулём. Устремился ввысь, по спирали ввинчиваясь в небо. Вверх, пока достаточно воздуха для дыхания и крыльев. Потом можно снова стать ветром...
   Нав сладко улыбнулся во сне, вздохнул, потянулся. Слева под рёбрами кольнула боль: слабая, уходящая. За шуточку с волосами дознаватель "приласкал" товарища ножом: походя, невзначай, тоже пошутил, в своём духе. Ромига не держал зла, потому что... Да хотя бы потому, что, помимо Идальги, было на кого злиться всерьёз!
   Ромига тревожно заворочался, почти проснулся. Любимый сон -- дикий, прекрасный мир неведомо где -- потускнел, послушно отпуская сновидца. Но усталость склеила веки, и жаль было расставаться с радостью полёта. Нав перевернулся на бок, ловя ускользающее видение. Почти поймал, вновь ощутил себя тем крылатым существом, но чёрные крылья резали теперь абсолютную, невозможную и очень знакомую пустоту. Ни верха, ни низа, ни сторон света, ни света, как такового. Тьмы там тоже не было -- нав в ужасе воззвал к родной стихии и в следующий миг обрёл вокруг себя некое пространство.
   Сияющая белая твердь вместо неба, чёрная зеркальная гладь вместо земли. Ромига ясно видел своё отражение внизу: фигурку нава, раскинувшего руки в полёте. Фигурка увеличивалась, приближалась, будто он падал, хотя продолжал лететь вперёд. Глянул вверх, увидел своё отражение и там. Понял: белое -- тоже зеркало, две плоскости стремительно сходятся и вот-вот раздавят его. Испугался. В очередной раз осознал, что спит. Вспомнил, что умеет управлять событиями в снах, создавать и выбирать желанные реальности. В миг, когда зеркала почти сомкнулись, извернулся в полёте, сильно толкнул их руками и ногами. Приказал разойтись обратно, стать нормальными небом и землёй.
   Увы, над этим сном власти у него не было. Чёрная поверхность выстрелила обсидиановой шрапнелью, изрешетила тело. Нав упал, покатился по осколкам, закричал в голос. Белое припечатало сверху, ломая кости, размазывая в лепёшку. Самое время проснуться, но кошмар не отпускал.
  
   Кто-то звал Ромигу по имени. Нав с трудом открыл глаза, сфокусировал взгляд на светлом пятне лица, узнал Идальгу. Выдохнул хрипло.
   -- Как же я ненавижу умирать во сне!
   Прохладные пальцы скользнули по влажному от испарины лбу, легко пригладили взъерошенные волосы.
   -- Можно подумать, наяву лучше, -- фыркнул дознаватель между двумя арканами. Закончил сканирование, разочарованно вздохнул, потёр переносицу.
   -- Хуже, -- согласился с очевидным Ромига. -- Но так тоже мерзость! -- сел на постели, радуясь, что боль не потянулась за ним из сновидения в явь. Обратил внимание, что Идальга одет по-уличному. -- У тебя сработал сигнальный аркан?
   -- Да, и я пришёл посмотреть, что за кошмары давят тебя на этот раз.
   -- Именно давили, да, -- поморщился Ромига. -- Но, кажется, на этот раз обошлось без той твари.
   -- Я тоже не ощутил здесь никого, кроме тебя, -- подтвердил дознаватель. -- А жаль. Так что это было?
   Ромига прикрыл глаза, вспоминая, анализируя, стараясь дать ответ по сути:
   -- Я думаю, моё воображение поиграло в пятнашки со скверными воспоминаниями и дурными предчувствиями. Жаль, ничего не поймало. Даже если сон провидческий, толковать такой абстракт -- пустое дело.
   -- Картинку дашь?
   Ромига кивнул. Недовольно поморщился, пробормотал аркан: открыл сородичу воспоминания о своём сне.
   -- Небо и земля, светлое и тёмное, "лунный сплав" и обсидиан? Любопытно, -- первым нарушил молчание Идальга.
   Если верить некоторым летописям, "лунным сплавом" звали любимый металл асуров. Мечи из него превосходили лучшие изделия навских оружейников. Ромига отрицательно помотал головой:
   -- Чёрное зеркало -- обсидиан. Насчёт второго я не уверен. Тысячи лет никто не держал в руках металл Первых и не помнит, каким он был на самом деле. Когда Первые мне раньше снились, я видел и ощущал "лунный сплав" иначе. Сны, конечно, зыбкая стихия. Непостоянная, -- Ромига задумался, Идальга не торопил. Младший нав продолжил, будто сквозь полудрёму. -- Знаешь, автор манускрипта, который я недавно читал, называет геомантов любимыми шутами Спящего. Кажется, нам иногда аплодируют. Главное, не попасть между ладоней.
   -- Как моль? -- осклабился дознаватель. -- Ты всё-таки слишком много общаешься с челами, Ромига. Заимствуешь их стиль мышления. Вряд ли это пойдёт тебе на пользу.
   Нав со смехом откинулся на подушки:
   -- Да, метафоры -- забавная игра ума. Больше говорят о том, кто их придумал, чем о сути дела. Весь сон с зеркалами -- сплошная метафора. По-моему, бесполезно толковать. По крайней мере, пока, -- Ромига завёл руки за голову, потянулся. Послевкусие кошмара уходило, думать о нём не хотелось. До утра, по крайней мере.
   Идальга щёлкнул пальцами, привлекая внимание собеседника.
   -- По мне, так трактовать вполне легко. Есть опасность со всех сторон. И что-то тебе навевает мысль, что опасны и собратья -- тоже.
   -- С чего ты взял? Думаешь, обсидиановое зеркало -- про навов? -- удивлённо приподнял брови Ромига. Помолчав пару мгновений, нахмурился и тихо добавил. -- Естественно, я не рад, что из-за какой-то сволочи вынужден выворачивать напоказ подробности всей своей частной жизни. И содержимое мозгов в придачу. Одно дело, просто так, добровольно откровенничать с кем-то. Другое -- по необходимости, как сейчас. Неприятно. Но смертельного удара от своих я не жду, нет.
   Идальга пристально смотрел на сородича:
   -- А у тебя есть враги, Ромига? Кроме той непонятной сущности?
   -- Мы тысячу раз обсуждали это и с комиссаром, и с тобой. Недоброжелатели -- да. Враги... Я лет сто не убивал никого на дуэли. Не таскал к себе в постель чужих возлюбленных. Меня не ловили на покраже ценных артефактов и книг. Вообще, в Городе я веду до неприличия тихую и размеренную жизнь. Среди челов враги были. О, какие роскошные у меня случались враги! -- нав мечтательно улыбнулся. -- Но я либо закопал их сам, либо они закончились естественным путём. Масаны... Ты в курсе, сколько раз я наводил гарок на след лидеров Саббат. За один "поход очищения" мне лично поклялись отомстить. И до сих пор мы не всех этих кровососов развеяли по ветру.
   -- Может, тогда они? Ты неплохой предсказатель иногда. И можешь чувствовать опасность. Обсидиан -- могут быть и масаны.
   -- Или челы. Да кто угодно, кто знает, чем нас резать.
   -- А "лунный сплав" -- твой неведомый враг.
   -- Если враг из асуров, и мы его зацепим, будет здорово! -- глаза Ромиги сверкнули азартом. Нав был уверен: поимка живого асура стоит всех пережитых неприятностей, и ещё три раза по столько же.
   -- Вряд ли из них, -- с сомнением пожал плечами Идальга, -- Но зацепить его в любом случае будет отлично.
   Азарт Ромиги погас, росла неловкость, тоскливая и тревожная. Чтобы не молчать, спросил:
   -- Откуда ты сорвался? Что-то важное было?
   Идальга пожал плечами:
   -- Собирался ехать домой после встречи в "Ящеррице". Машину бросил на стоянке, но это мелочь.
   Ромига снова сел, подтянув колени к груди. Сцепил в замок пальцы, закусил губу. Скользил взглядом по лицу сородича, избегая смотреть в глаза. Поймал себя на желании отдаться бывшему наставнику целиком и полностью, без всяких условий. Пусть Идальга делает, что хочет. Всё, что ему угодно, Ромига готов принять. Страстные ласки, секс -- или свирепую боль, руки и острую сталь где угодно внутри, игру на обнажённых нервах. Сглотнул ком в горле, осознав бешеную силу желания. Взвесил -- решил дать ему выход здесь и сейчас, пока не занесло неведомо куда. Улыбнулся краешками губ, тихо спросил:
   -- Сколько раз сработает сторожевой аркан, пока ты засечёшь атаку? Где и с кем я буду, когда ты снова выйдешь из портала -- проверить, всё ли в порядке? Думаю, лучше бы мне остаться с тобой. Если ты не против, конечно, -- поймал взгляд Идальги, ожидая его реакции, решения. Однако дознаватель молчал, и Ромига принялся отчаянно выговаривать вслух, чего хочет: подробно, откровенно. Высказал, выдохся, спрятал потемневшее лицо в колени.
   Молчание Идальги затягивалось, и Ромига чувствовал, что тот смотрит на него: задумчиво, отстраненно. Потом дознаватель вздохнул.
   -- Тебе просто хочется забыться, Ромига. Просто свалить на кого-то всю ответственность за происходящее с тобой, -- сейчас Идальга был безмерно далек от бывшего ученика. И холоден, словно говорил не с собратом. -- Я понимаю твое желание. По старой дружбе побуду рядом. Подстрахую. Но не более того, -- голос на мгновение потеплел. -- Договорились?
   Ромига съёжился, будто его окатили ледяной водой. Очень вовремя окатили! Поднял голову, пристально, зло посмотрел Идальге в глаза.
   -- Договорились. Ты прав, я хотел бы забыться. Только знаю, это никак не избавит меня от неприятностей, которые где-то зреют. Извини, понесло.
   -- Все в порядке. Бывает, -- спокойно ответил дознаватель. -- Тем более, сейчас говорил не столько ты, сколько остатки снадобий в твоей крови. Но я лучше расставлю все точки над нужными буквами. Чтобы в дальнейшем не возвращаться к этому вопросу.
   -- Договорились, -- повторил Ромига. -- Кстати, я не уверен, что желаю спрятаться от неприятностей, а не прокатиться на гребне этой волны. С пользой и удовольствием, -- сухой, короткий смешок. -- В конечном итоге, как обычно.
   Геомант так и сидел, обхватив руками колени: упруго сжатая, готовая ударить пружина. Чуял растущую угрозу, силился различить подробности. Но чутьё притупилось от усталости, от однообразных: "кубик -- туда, кубик -- сюда". Да и со стимулятором, надо признать, дурная затея: как большинство попыток усилить природные способности. Вот заглушка у дознавателя получилась быстро, легко, и вполне рабочая. "Сеть птицелова" -- назвал он снадобье. Не универсальная, правда, сеточка: на единственного навского геоманта, Ромигу. Для челов и других -- просто сильная отрава.
   -- Идальга, делаем перерыв в экспериментах. Мне нужен отдых.
   -- Хорошо. Я пока обработаю результаты, -- дознаватель покачал головой, -- И будь осторожнее.
   -- Буду.
   Дознаватель скрылся в портале, оставляя Ромигу самостоятельно разбираться с сумбуром желаний и чувств. Привести их в равновесие -- первоочередная задача. Решаемая! Полчаса медитации. Пара часов нормального, безо всяких видений и кошмаров, сна. Тренировка в зале.
   В кабинет к комиссару заходил уже очень спокойный и собранный нав. Ему было немного стыдно за "красильный бенефис", но ситуация рабочая, все всё понимают. Поздоровался, поставил на стол перед Сантьягой небольшой пузырёк тёмного стекла.
   -- "Сеть птицелова", -- прочитал комиссар иероглифы на этикетке. Глядя на просвет, встряхнул склянку -- внутри перекатывался десяток серых горошин. -- Это то, что я думаю? У Идальги получилось?
   -- Да, если я пойду вразнос, это снадобье позволит быстро заблокировать мои геомантские способности. Каждая пилюля действует не меньше суток. Будет время, проведём испытания, подберём дозировку точнее. Идальга обещал другие формы введения и мгновенный антидот, но подробности он сам вам распишет.
   -- Вы отдаёте мне всё? -- уточнил Сантьяга.
   -- Нет, половину оставил себе. Идальга синтезирует ещё, если понадобится.
   -- Вы принесли только один пузырёк, значит, стимулятор вы с ним не сделали?
   -- Я решил, что пока обойдусь природными способностями. То, что у нас получалось, немного усиливало чувствительность, но сильно сносило мне критику и самоконтроль. Эту цену я сейчас не готов платить. Даже во время экспериментов, -- Ромига чуть виновато посмотрел комиссару в глаза. -- Извините за вчера.
   -- Извиняю. Вчера вы, Ромига, меня удивили и позабавили. Если ваш снесённый самоконтроль выглядит именно так, я могу быть спокоен и за вас лично, и за Цитадель, -- лёгкая улыбка и пристальный взгляд, за которым Тьма непроглядная. Даже для большинства сородичей.
   -- Если бы дело было только во мне, -- вздохнул геомант. -- С поисками ничего нового?
   -- Ищем. Терпение, Ромига. Крупная и острожная дичь, вроде той, которая ходит за вами, быстро не ловится. Кстати, раз стимулятор давал не только побочные эффекты, но и немного пользы, что говорят ваши предчувствия?
   -- Всё очень смутно и нечётко. Но опасность, кажется, со всех сторон.
   Ромига рассказывал, привычно уже делился образами. Сантьяга внимательно уточнял детали, но ничего не комментировал и не стал предлагать своих толкований. Выслушал, наградил геоманта одобряющей улыбкой, пожелал терпения и удачи и отправил восвояси.
  
   Пока Ромига носился как худой щенок между Цитаделью и Университетом, Семёныч затеял дома ремонт с полной перестановкой мебели. Раньше думал: ветшающего уюта, оставленного женой, хватит до гробовой доски. Ан -- нет.
   Начал сам. Замазал трещину на потолке: надёжно законопатил лазейку в кошмар, где два нава терзали люду, потом один нав -- другого. "И так-то неприятно, а зная, что это не просто игра воображения -- тем более. Но если вдруг увижу дальше? Другие события?" Мешая алебастр в половинке мячика, старик осознал: сломав спичку "на удачную учёбу", они с учеником как-то по особому раскрыли друг другу свои жизненные истории. Семёныч, при желании, мог теперь каждую ночь смотреть длинный-предлинный сериал с Ромигой в главной роли. Нав, если догадается, тоже. Старика это не смущало: он давно не хранил ни одной серьёзной тайны. "А ему сильно не по нраву пришлось, что я за ним подглядываю. Жизнью заставил поклясться, что никому ничего не расскажу..."
   Любопытство Семёныча боролось с осторожностью и тактом. И ещё одна мысль беспокоила, пока орудовал мастерком: "Увлёкшись былыми делами, как бы не прошляпить интересное впереди. Или опасное. На Ромку же кто-то охотится. Кто-то очень сильный, странный и чужой, даже по сравнению с самим навом. Нет, не надо мне сейчас прошлого. Будущее бы разглядеть, да подстелить соломки!"
   Вспомнил, как грозил по телефону Идальге и услышал в ответ: "Построить стоящий аркан за пару мгновений тебе не под силу, а помешать сможет любой маг". Это правда, узоры судьбы не плетутся мгновенно. И даже на обдумывание нужно время, если делать по уму. "А время можно провести с удовольствием и пользой". Критический взгляд на потолок со свежей заплаткой: "Никуда не годится! Обновлять, так всё. И лучше -- руками профи".
   На следующий день Семёныч весело командовал двумя молдаванками. А может не молдаванками, но приехали вроде из Приднестровья. Главное, быстро и на совесть сделали ремонт нескольким знакомым старика. Его квартирку пообещали привести в порядок недели за три.
   Жилище -- не мастерская, куда он не пустил бы посторонних. Но домашний ремонт тоже цеплял кое-какие важные ниточки, потому требовал хозяйского пригляда. Пока девушки расчищали, шпаклевали, красили, Семёныч был на подхвате. Обеспечивал материалами, передвигал мебель, выносил мусор, работа не хитрая. Иногда он делал её чуть-чуть наособицу, да вряд ли кто заметил.
   Странноватые местами указания, как и что должно быть покрашено-поклеено, ремонтницы восприняли снисходительно. Однако сделали по-своему -- тут же заставил переделывать. Непреклонно, но так вежливо и галантно, что даже не мелькнуло мысли расстраиваться из-за лишней работы, спорить. Следующие указания ловили уже на лету.
   Между делом, Семёныч постоянно развлекал себя и девушек всякими байками, шутками, прибаутками. Маленькая квартира звенела смехом, как весенний лес -- птичьими трелями: было так же тепло, весело, и работа спорилась. На третий день ремонта старик начал ловить на себе заинтересованные женские взгляды. Впрочем, у одной девицы в глазах явно читалась корысть: "Окрутить деда, помрёт -- квартира останется". Хозяин недвижимости быстро и безжалостно, парой фраз про детей и внуков остудил пыл.
   А вторая запала на шуточки и подходы старого ловеласа всерьёз. Семёныч видел: это яблочко готово сорваться и упасть, только подставь ладони. Понимал, девушка почти не помнит себя, совсем не видит его за бурей чувств. Бешеная жажда любви и ласки, отчаянный стыд и страх -- он давно изучил эту простую, ядрёную, будто "коктейль Молотова", смесь. Обычно давал ей перебродить во что-то более сложное и менее разрушительное.
   Для начала уговорил на фотосессию в пятницу, вечерком после работы. В незнакомой обстановке маленькая Марта поначалу совсем оробела. Как десятки женщин до неё, ужасно боялась всех этих фотографических штуковин. Потихоньку отогрелась, начала раскрываться. Под мигание вспышек и щёлчки фотокамеры, уже почти не замечая их, рассказывала Семёнычу историю своей жизни. Как романтические грёзы и правила поведения "хорошей девочки" разбивались о житейский опыт беженки и гастарбайтера. То смеялась, то украдкой смахивала с ресниц слёзы, то разыгрывала в лицах.
   Ловкие руки фотографа бережно касались её: наносили лёгкий грим, что-то делали с причёской и одеждой. Жестами подсказывали и направляли, как встать, как сесть.
   Полтора часа пролетели незаметно. Марта падала с ног от усталости и парила в воздухе от хмельного, терпкого, незнакомого счастья. Будто корка, нараставшая много лет, сковавшая так, что не вздохнуть, рассыпалась в пыль, и стало невероятно, невообразимо легко. В какой-то момент старческие руки поднесли ей зеркальце -- оттуда посмотрела принцесса, лишь отдалённо похожая на то, что девушка наблюдала в зеркале каждый день. Потрясение оказалось слишком велико. Глаза прекрасного видения наполнились слезами. Марта ахнула, закрыла лицо руками и зарыдала. Непонятно, куда подевалось зеркальце: фотограф мгновенно обнял её и немалое время баюкал-утешал, будто маленькую.
   Проплакалась, успокоилась, привела себя в порядок. Чинно-благородно попили чаю. Фотограф ещё и проводил почти до общаги. Кажется, только потому её не унесло ветром, как воздушный шарик. Пока шли вдвоём, беседуя о какой-то милой ерунде, постепенно "приземлялась", заново привыкала к звонкому асфальту под каблучками. Удивлённо смотрела на город, в котором провела несколько лет, а видела будто впервые. Встречала взгляды прохожих, не пряча глаз. Уже сама по себе, одна, миновала вредную вахтёршу. Той даже в голову не пришло ляпнуть дежурную гадость маленькой женщине с прямой спиной, ясным, небоязливым взором и затаённой в уголках губ счастливой улыбкой.
   Проводив девушку, Семёныч вернулся к себе. Быстро проявил отснятое. Едва дождавшись, пока обсохнет плёнка, сделал контактные отпечатки. Высушил и тут же засел над ними с лупой. Увлечённо и азартно, как в молодости, вылавливал лучшие кадры. Знал, что первый взгляд -- поверхностный. Самое интересное выхватит второй или третий, а может, десятый. Но без первого их не будет, верно? Весело насвистывал подхваченный от Ромиги мотивчик.
   Звякнул телефон. Семёныч глянул на часы -- далеко за полночь. Поднимая трубку, не сомневался: звонит кто-то из навов.
   -- Алло, -- голос Идальги.
   -- Алло, чем обязан? -- фотограф насторожился.
   -- Не возражаешь, если я сейчас зайду за своими фото?
   Семёныч ещё раз посмотрел на часы. Впрочем, какая разница: он не спит, нав тоже. А вопрос в таком тоне, что не предполагал отрицательного ответа. Старик выдержал небольшую паузу, светски улыбнулся в трубку.
   -- Да, они готовы, приезжай. Зайдёшь по Ромигиному пропуску, он круглосуточный.
   Собеседник нажал отбой, и тут же посреди комнаты завертелся маленький чёрный вихрь. В комнату шагнул Идальга. Фотограф чуть дрогнувшей рукой снял очки.
   -- Лихо! Я думал, ты на машине приедешь.
   Гость пожал плечами. Стремительно обошёл комнату. Не обнаружил ничего нового, кроме плёнок и контактных отпечатков на просмотровом столе. Взял один лист.
   -- Это не те фото, -- буркнул фотограф с ощутимой ноткой недовольства. -- Ты так быстро прискакал, что я не успел достать твои.
   Что говорить, он даже трубку положить не успел. Медленно опустил её на рычажки аппарата. По-стариковски кряхтя, подошёл к стеллажу в углу, покопался в ящике, где хранил готовые заказы. Добыл нужный пакет. Вернулся к просмотровому столику. Собрал и отодвинул на край контрольки с Мартой, кроме той, которую внимательно изучал нав. Явный интерес, но притом, абсолютно бесстрастное лицо, сочетание жутковатое. Впрочем, Семёныч помнил: портреты Ромиги Идальга рассматривал и хвалил с тем же непроницаемым выражением.
   Старик, тихонько вздохнув, взгромоздился на любимый стул. На гостя так и так приходилось глядеть снизу вверх.
   -- Присаживайся, -- с хрустом распечатал пакет, отработанным жестом разложил перед Идальгой пять отпечатков 10х15, свой отбор из той фотосессии. Рядом положил стопку контактов и лупу.
   Нав последовал приглашению пугающе стремительно и бесшумно. Только что стоял с отпечатком в руках -- уже сидит напротив. Быстрый взгляд в глаза, лёгкая вроде бы ухмылка, и вот он уже изучает свои портреты. Вдумчиво, неторопливо, будто час на них смотрит.
   Фотографируя Идальгу, старик вволю поиграл с контрастами. Первый портрет -- немного под старину. Рассеянный свет без резких теней, мягкий рисунок оптики. Породистое лицо господина в чёрном хранит высокомерно-непроницаемое выражение, и смотрит он мимо объектива.
   На втором отпечатке волосы и одежда нава почти слились с фоном, выделив белое пятно лица. Прямой, пронзительный, воистину тёмный взгляд наводит на мысли об удавах и кроликах -- или о юных рыжиках в подворотне.
   Ещё один портрет: с классическим "Рембрандтовским" светом, в три четверти. Как показалось фотографу, самый "демонический" и самый интересный. Мужчина на портрете спокоен, погружен в себя и даже чуть улыбается. Но сквозит такой опасной, непредсказуемой силой, что хочется обойти его дальней дорогой. Или, наоборот, поддаться обаянию и лететь навстречу.
   Четвёртый отпечаток: почти чёрный силуэт на светлом, будто прожектором выхваченном фоне: чеканный профиль, гибкая фигура, изящная кисть, в которой то ли нож сейчас возникнет, то ли сплетутся убийственные чары.
   Пятый: прожектор погас, очень "низкий ключ". Тот же хищник в ночи, в своей родной стихии. Лицо бесстрастно и непроницаемо, но что-то во взгляде, повороте головы, позе говорит: охота прошла удачно, он сыт и доволен...
   Семёныч вложил в пять бумажных прямоугольников изрядную долю своего мастерства и понимания, натренированного за долгую жизнь на разных, очень разных людях. "Челах", -- мысленно уточнил фотограф. "Сейчас проверим, насколько мой опыт растяжим на нава. Данного, конкретного нава". Сделанная работа лежала перед заказчиком и сама по себе больше не интересовала старика. Заинтересует снова, если нав захочет увеличить какой-нибудь портрет. А пока Семёныч смотрел на Идальгу. Прикидывал, как бы сфотографировал его сегодня, сейчас. И ждал реакции.
   -- Хорошая работа, -- не меняя выражения лица, обыденным тоном сообщил нав. -- Очень хорошая.
   Старик пожал плечами: он сам знал, что хорошо сделал работу. "Достаточно хорошо. Не чересчур. Ровно впору". Улыбнулся:
   -- Фирма веников не вяжет.
   Ответный взгляд: тяжёлый, опасный, будто со второй карточки.
   -- Ты настолько уверен в своём мастерстве, чел?
   Старик пару мгновений смотрел в чёрные провалы навских глаз. Склонил голову, развёл руками над фотографиями.
   -- И в нём. И в том, что тебе, скорее всего, понравятся образы. Я редко ошибаюсь в таких вещах. Самое сложное -- выбрать из удачных кадров лучшие. Поэтому я делаю свой отбор, но предлагаю заказчикам самим рассмотреть все. Вот контактные отпечатки...
   -- Я заберу их, вместе с плёнками. Оставлю тебе эти пять картинок, которые ты выбрал сам. На память, -- нав, чуть ухмыльнувшись, аккуратной стопкой сложил портреты и пододвинул старику. Заглянул в пакет, прежде чем убрать туда контакты. -- Здесь всё?
   -- Да, все негативы в пакете. Большие печатать собираешься?
   -- Не здесь, -- предельно короткий, равнодушный ответ.
   Семёныч едва слышно вздохнул: он давно привык отпускать от себя работу на любой стадии и не спрашивать о её дальнейшей судьбе. Чутьё подсказало: у материалов этой съёмки впереди долгое будущее в чужих руках. Предстоит плёнкам много интересного, чего старик не умеет и вряд ли уже научится. "Очень любопытно!"
   -- Идальга?
   Нав приподнял бровь, ожидая вопроса, который Семёныч проглотил. Задал совсем другой:
   -- А... как сейчас дела у Ромиги?
   -- Нормально, насколько я знаю. Он давно был у тебя тут? Виделись?
   -- Давно. Он по уши в диссертации. По моим ощущениям, с ним всё более-менее в порядке. Но... Вы выяснили, что тогда было? Поймали злодея?
   -- Нет. Потому наша договорённость -- присматривать -- в силе. А я ещё раз обследую тебя сейчас. И подлечу немного.
   Семёныч довольно, благодарно улыбнулся:
   -- Я с прошлого раза летаю, как на крыльях. Договорённости договорённостями, а хочу тебе просто так сказать большое спасибо.
   -- Хочешь, говори, -- ухмыльнулся нав. -- Марш на диван.
   -- Вот, я и говорю: спасибо. На диван?
   -- Да, сегодня опять буду работать по-эрлийски. Со спящим пациентом.
   -- Шуточки у вас, доктор!
   -- Спокойной ночи, -- Идальга, видимо, уже начал ворожить: глаза чела, секунду назад абсолютно бодрого, стремительно слипались. Семёныч хотел спросить, что лечить-то будем? Он же отлично себя чувствует! Да и про прошлый раз интересовали кое-какие подробности. Но слишком хотелось спать. Доковылять до диванчика в углу, скинуть обувь, натянуть на себя плед и провалиться... Нав молча ждал.
  
   Когда Семёныч открыл глаза, Идальги рядом не было. Часы показывали десять утра. А в печатной, весело насвистывая, возился Ромига.
   -- Ром, доброе утро! -- окликнул старик.
   -- Доброе, -- отозвался нав. -- Через десять минут закончу, будем завтракать, -- шнур электрочайника, змеясь, пополз по столу, вилка воткнулась в розетку.
   -- Давно тебя не видел.
   Ученик ответил не сразу. Старик подумал, тот не слышит за звуком текущей воды и закрытой дверью. Однако слух у нава был отменный. И желание поддержать пустой пока утренний разговор тоже нашлось.
   -- Дел очень много. Сегодня выкроил время, решил себе выходной устроить.
   -- И у меня выходной. Дома ремонт, за девчатами присмотр нужен. Но до понедельника технологический перерыв. Пока шпаклёвка сохнет.
   -- Ремонт? -- лениво переспросил Ромига. -- Соседи сверху залили? Просто решил порядок навести? Или с каким-нибудь умыслом?
   -- Душа просит новизны, -- улыбнулся Семёныч, легко завязывая ботинки под песенку закипающего чайника. -- Ну и с умыслом. Куда без него.
   Вода потекла тише. По звукам Семёныч определил: идёт промывка отпечатков, участие оператора ни к чему. Точно. Ромка показался из-за двери с фирменной ухмылочкой на лице, аккуратно поправляя рукава чёрного пуловера. Скользнул к холодильнику, порылся там, отправил на стол несколько упаковок мясной и сырной нарезки. Пока продукты безропотно плыли к месту, где их съедят, достал что-то фотографическое из новенького кофра под вешалкой. Выпрямился:
   -- Я его всё-таки купил! Помнишь, смотрели по каталогам?
   Нав держал здоровенный, тяжёлый форматный "Линхофф" так же легко и непринуждённо, как любимую "Лейку". А старик сразу вспомнил...
   -- О, значит опять сон в руку!
   -- Какой сон? -- насторожился Ромига. Сильнее насторожился, чем ожидал Семёныч, и старика обожгло тревогой.
   -- Я видел тебя с такой точно камерой на штативе. Будто у тебя ночная фотосессия. Среди каких-то странных руин в лесу. Я не разобрал подробностей. Луна светила полная, но всё-таки ночь. А ещё всюду клубился туман. Плотной пеленой по земле, и завивался струями. То по колено тебе, то по пояс. Красиво очень: твой силуэт и тренога с камерой, в подсвеченном луной тумане. Но в какой-то момент туман накрыл тебя с головой, и я испугался, что ты в нём утонешь. Глупо. Но мне совсем не смешно было. А главное, луна сверху пялилась, будто зрачок какого-то хищника.
   Ромига быстро положил "Линхофф", скользнул к Семёнычу, наклоняясь так, чтобы смотреть в глаза.
   -- Фотосессия, луна и туман? Всё?
   Старик честно постарался вспомнить:
   -- Да, больше ничего. Статичная, красивая сценка. И тревога на ровном месте. Тебе это о чём-то говорит, Ром?
   -- Говорит. Подтверждает подозрения. Масаны -- туман. Луна, белый глаз... Неужели всё-таки асур?!
   -- Кто? -- с опаской поглядывая на острые уши нава, переспросил Семёныч. Про масанов он уже знал: другое название вампиров. А кто такие асуры? Слово было смутно знакомым: "Боги из индийской мифологии? Или из иранской? Но про таких нелюдей Ромка не рассказывал".
   Сейчас сказал, как сплюнул:
   -- Асуры, первые дети Спящего, владели Землёй до нас. Мы уничтожили их империю. Были уверены, что их самих тоже. Пока люды не разбили нас. Тогда, ища убежища, мы нашли тайное поселение асуров здесь. Пустое, покинутое. Мы заняли его. В свой черёд рядом поселились люды и чуды, вырос человский город. А куда ушли из Города асуры, мы так и не знаем.
   -- А если узнаете?
   -- Войны идут либо до полного уничтожения противника, либо до заключения мирного договора. Пока живые асуры прячутся неведомо где, Первая война не закончена, -- отчеканил Ромига. Старик даже не предполагал, что жизнерадостный, ироничный Ромка может исходить такой лютой ненавистью, и теперь растерянно молчал. Нав почти мгновенно успокоился, возвращаясь к обыденному тону и манере. -- А может, это и не Первые... Семёныч, давай после завтрака послушаем и посмотрим вместе? Как переплести нити, чтобы поменять местами охотника с дичью? -- Ромига налил чаю в две кружки и с аппетитом принялся за копчёное мясо.
   Старик намазал себе бутерброд и глубоко задумался. Ловил смутные отзвуки того, что уже произошло и только может произойти. Вздыхал, морщил лоб. Забытый чай бесполезно исходил паром.
   -- Семёныч, я же предложил посмотреть после завтрака.
   -- Погоди! -- старый геомант явно нащупал нечто. Снял очки. Держа за дужку, плавно дирижировал ими незримому и неслышимому оркестру. Положил очки на стол. С выражением "эврика!" воздел продублённый реактивами палец. -- Ром, кажется, мы можем соорудить ловушку для твоего врага.
   -- Отлично! -- охотничий азарт в голосе нава.
   Тут же разочарование и страх у чела.
   -- Нет, Ром! Ты будешь... наживкой. Враг обязательно погибнет, но тебе тоже не поздоровится. Это условие, чтобы сработала ловушка, -- Семёныч с искренним сожалением посмотрел на ученика.
   Тот упрямо сощурил чёрные глаза:
   -- Насколько не поздоровится? Подробности. И варианты, если сможешь различить.
   Семёныч машинально сжимал в руках тёплую кружку, но был словно не здесь, -- с таким усердием вслушивался в дрожание нитей, связующих мир в единое целое, прошлое с будущим.
   -- Ловушка -- плохой выход. Опасный и ненадёжный. Но я не вижу, как заставить чужака просто так отцепиться от тебя. Или как сделать тебя неуязвимым для него. Ему что-то нужно от тебя. Память, душа, тело... Что-то такое, без чего, в общем, не живут. Он упорный до безумия. Наметил жертву -- не отстанет. Будет искать лазейки в любой защите. И обязательно найдёт, -- в глазах чела плескался уже настоящий ужас.
   -- Панику отставить! -- шикнул Ромига. -- Покажи мне, что нашёл. Давай смотреть вместе.
   -- Нет, погоди...
   Нав вспомнил нового комиссарского аналитика, предсказателя Домингу: как тот в трансе таращится на свечку, и отвлекать его нельзя. Замолчал, терпеливо ожидая. Семёныч тяжело дышал и взмок, будто мышь под метлой. Острый запах человского пота будил в наве хищника. В то же время, Ромига видел: старик боится и переживает отнюдь не за себя. И чуточку смешно, и грустно было от этого. И, холодком под сердцем, предчувствие смертельной угрозы.
   Эмоции быстро ушли вглубь. Уступили место чуткому спокойствию гарки, готового к бою. Молниеносный обмен взглядами -- Семёныч неожиданно легко подхватил настрой Ромиги. Мельком, краешком сознания восхитился: воистину, ничто не мешает теперь зрячей силе дара. Затаил дыхание, осознавая и раскладывая по полочкам, всё, что смог уловить. Откашлялся, отхлебнул остывшего чаю, аккуратно поставил кружку на стол. Заговорил ровно, чётко, без единого лишнего слова.
   Ромига слушал, весь внимание. Сделал усилие, воспользовался зацепками, подсказанными стариком. Видел теперь то, что нащупал Семёныч.
   Внятную картину будущего они, увы, не сложили, источник угрозы не нашли. Но замысел старого геоманта постепенно обрастал подробностями. Семёныч подытожил:
   -- Если мы с тобой рискнём сплести этот узор, любой, кто всерьёз тебя обидит, долго не проживёт. Встретит своего самого страшного врага и погибнет от его руки поганой смертью.
   -- Красиво, но... Не понимаю, зачем вообще для этого что-то плести, -- сухо возразил Ромига. -- Ты выдал идеальное предсказание. Для всех и каждого, кто рискует покушаться на подданных Тёмного Двора. Если я не смогу постоять за себя сам, за меня отомстят другие навы. Очень жестоко отомстят.
   Старик потёр лоб, вздохнул. За минуты предельной остроты и ясности рассудка он расплачивался теперь сильной головной болью, но не жалел.
   -- А ты уверен, что твоего асура, или кто он есть, поймают? Вы вроде уже ловите. Толку? А мы отнимем у гада достаточно удачи, чтобы он попался. Одно мне не нравится: наша придумка -- возмездие, а не защита.
   -- А уж мне-то как не нравится! -- фыркнул Ромига, вставая. Сделал пару кругов по комнате. -- Хотя я вижу расклад, при котором ловушка поможет мне именно выкрутиться и выжить. Если я попаду в плен побитым, но живым.
   -- Врагу настанет кирдык, а ты освободишься сам, или тебя найдут и спасут, -- оптимистично подытожил Семёныч, не понимая, отчего Ромка, наоборот, помрачнел.
   А нав вспомнил Купол. Собратьев, которых вызволили из плена живыми, но слишком поздно. Чутьё подсказывало: со смертью он разминётся, почти наверняка. А плен или что-то подобное впереди светит. Но ни одного конкретного образа. Так или иначе, с грядущими неприятностями Ромига решил разбираться по мере поступления. Присел обратно к столу, прикрыл глаза, чтобы ничто не отвлекало от созерцания узоров во Тьме.
   -- Семёныч, я хочу построить этот аркан. Сплести ловчую сеть на супостата. Но давай ещё уточним детали? Если некто исхитрится самолично вырвать мне сердце или выжечь мозги, то получит сполна. А если будет действовать через кого-то? Руками наёмника, например?
   -- Огребут все сообщники, поровну, -- очень быстро ответил старик.
   -- Да, ты прав. Желание, намерение и действие, достигшее результата. Прилетит по цепочке всем. А только действие -- результат? За увечья или смерть по неосторожности аркан мстить будет?
   -- Ээээ... По неосторожности, думаю, нет.
   -- Хорошо. А если, -- Ромига не договорил, вспомнив историю казни Идальгиного друга и пару похожих историй. Заметил взгляд старика на свои уши, тихо рыкнул.
   -- Не хочу, чтобы ударило по своим. Ни при каких обстоятельствах.
   Семёныч грустно покачал головой:
   -- Ты сможешь снять это с себя, когда сочтёшь нужным.
   -- Да, смогу. А уж предупредить -- в любом случае. И побочных эффектов я не вижу, -- невесело усмехнулся Ромига. -- Значит, строим. Записываю, что и когда делаем. Кстати, на себя ты такой аркан повесить не хочешь? Или уже?
   -- Не вешал и не буду.
   -- Почему?
   Старик пожал плечами:
   -- Не хочу.
   -- Почему? -- нав жаждал разъяснений.
   -- Не хочу, и всё, -- упрямо насупился чел, а чутьё уже подсказывало Ромиге удовлетворительный ответ:
   -- Нам хватит одного на двоих, да?
   Семёныч кивнул:
   -- Хватит.
   Все нужные слова сказаны, план намечен: первый узелок -- вечером. Ромига пошёл сушить промытые отпечатки. Старик поставил подогреваться чайник, решил нормально поесть. А пока лениво рассматривал негативы с Мартой, намечал, что из них напечатает. Ласково и мечтательно улыбался, вспоминая девушку. Рядом снова возник нав.
   -- Я освободил печатную. Будешь работать с этим сегодня?
   -- Да, но позже. Замыслам надо отстояться. А пока хочу показать тебе кое-что из старого. Если не слишком спешишь.
   -- Пока не очень. Можно? -- Ромка потянулся к фото, которые оставил Идальга. Они так и лежали с ночи: стопкой посреди стола, и, конечно, не ускользнули от внимательных чёрных глаз.
   Семёныч кивнул, разрешая. Ждал реакции, но на этот раз Ромига превзошёл старшего сородича непроницаемостью. Задумчиво перелистал фото, покачал головой, без комментариев положил на стол:
   -- А что ты мне хотел показать?
   Фотограф, задетый за живое внезапной отстранённостью ученика, едва не сказал: мол, хотел, да передумал. Но, кряхтя и ворча, полез за папками, где хранил свои фотографические удачи. Добыл из шкафа первую, вручил наву:
   -- Вот, глянь, пока я завтракаю.
   Ромка хитро прищурился:
   -- Любопытно, это то, о чём я думаю?
   Семёныч нахмурился, и не стал выяснять, что именно он подумал. Верхним в папке лежал портрет Ромиги с бабочкой. Нав внимательно рассмотрел знакомое фото, бережно отложил в сторону. Дальше пошли портреты очень разных людей, очень по-разному снятых. Ромига разглядывал их, раскладывая листы на просмотровом столике. Когда поверхности перестало хватать -- прямо на воздухе. Когда папка опустела, вновь покачал головой:
   -- Здорово! А ещё Геннадий Николаевич советовал: попроси Мишу показать коллекцию пикантных фото. Мол, широко известна в узких кругах. Покажешь?
   Старый фотограф тщательно вытер руки салфеткой, достал вторую папку, отдал наву и молча продолжил гонять чаи. Ждать комментариев устал, да и было над чем подумать, кроме фото. Сам удивлялся своему и Ромкиному спокойствию. Беда, одна на двоих, пёрла из-за горизонта свинцовой тучей.
   -- Знаешь, Семёныч, ты всё-таки гений, -- во взгляде нава, брошенном поверх парящих в воздухе фотографий, читалось искреннее восхищение. -- Эти женщины, которых ты снимал, обычные челы. Большинство -- страшненькие по жизни. И ты не лепишь из них красавиц, хотя умеешь. И не злоупотребляешь приёмчиками, которые делают самку привлекательной для самца. Все твои модели проживают своё мгновение в кадре, каждая по-своему. Кто сексапилен, как мартовская кошка, кто нежен, как дитя, кто холоден и колюч, как льдина в Антарктиде. И они не играют на камеру, у каждой в глазах что-то своё. Мне кажется, ты помогаешь им раскрыться, снять все маски. И ловишь в объектив миг осознания ими собственной силы. Миг истины, миг полноты бытия. Смотрю -- оторваться не могу от этой прекрасной некрасоты. Вижу воочию, за что можно любить вашу расу, восхищаться вами. Возможно, именно такими задумывал вас Спящий, когда лепил из чего попало, -- Ромига повёл рукой: фотографии сами собой, по порядку, легли в папки, папки закрылись и чинно поплыли к шкафу.
   Семёныч встал, помог им устроиться на полке. Проворчал:
   -- Умеешь похвалить, Ром. Польстил, так польстил! Почти все мужики, кому я показывал, только слюни пускали на "мартовских кошек". Женщины завидовали, злились, заводились и приходили позировать. Эстеты восхищались фотографической стороной. А ты близок к тому, чтобы "зрить в корень", но... Тебе наши женщины вообще интересны, как женщины?
   -- Некоторые, -- спокойно ответил нав.
   -- А сам ты, как император Нерон, да?
   -- В смысле?
   -- Ну, про него говорили: с женщинами -- мужчина, с мужчинами -- женщина, -- с ехидцей процитировал фотограф.
   Ромига рассмеялся:
   -- Даже без магии больше вариантов. Но имей в виду, Семёныч, с тобой меня ни на что такое не тянуло, даже когда тебе было восемнадцать. Зато твой бравый командир Ричард мог. Чуды -- такие горячие парни!
   Нелепо краснеть, как мальчишка, перед существом, которое на вид во внуки годится. Когда и краснеть-то не за что.
   -- Тьфу на тебя, чертяка! -- фотограф поспешил сменить тему, благо нав сам подсказал, куда. -- Ром, у тебя сохранились те плёнки? Военных лет?
   -- Сохранились. Давно хочу напечатать контакты, внимательно рассмотреть и увеличить кое-что. Принесу в следующий раз, заглянешь в свою молодость. Только, на всякий случай, запасись валокордином, -- подмигнул Ромига.
   Язвил, паршивец, на тему, вовсе запретную для шуток. Рисковал получить по нахальной молодой роже, унимать разбушевавшегося ветерана и долго извиняться. Но Семёныч лишь тихо, растерянно спросил:
   -- Ром, чем была для тебя война?
   -- Дом защищал. Как и ты, -- спокойно ответил нав. Встал и принялся что-то добывать из кейса.
   Чел потряс головой: укачало от разговора, будто на "американских горках". Или не от разговора? Кажется, тучи над горизонтом медленно, неумолимо сгущались.
   -- Семёныч, ты умеешь пользоваться мобильным телефоном?
   -- Мне обычного хватает. А что?
   -- Хочу быть с тобой на связи постоянно. Пока роем яму моему врагу, и вообще. Держи.
   Фотограф с лёгкой опаской посмотрел на чёрный брусочек с антенной в руке нава:
   -- Инструкция есть?
   -- Я забил туда все свои номера, комиссара, Идальги. Сейчас всё покажу и объясню.
   Ромига провёл инструктаж. Семёныч сквозь очки щурился на экранчик, тыкал в кнопочки, бурчал на "буржуйскую технику", но сориентировался быстро.
   -- Не удивляйся, когда найдёшь в телевизоре новый канал. Тебя подключили к ОТС. Будешь теперь в курсе всех тайногородских новостей. Только посторонним не показывай.
   -- Само собой. Ром, а магические средства связи у вас есть?
   -- Есть. Но вашей техникой пользоваться выгоднее, -- нав глянул на часы, досадливо поморщился и начал быстро собираться. -- Мне пора дальше, по делам. Перед началом созвонимся.
   Когда захлопнулась дверь и затихли, удаляясь, шаги по коридору, старик сразу же опробовал "буржуйскую технику". Выбрал в списке Идальгу, надавил кнопочку с нарисованной трубкой, поднёс к уху. На третьем гудке нав ответил:
   -- Слушаю.
   -- Это Михаил Сошкин. Хочу кое-что обсудить. Лучше не по телефону.
   Идальга вышел из портала, влажным полотенцем стирая с пальцев кровь. Повторил:
   -- Слушаю.
   Старик чуть не выронил трубку: внезапные появления собеседника из ниоткуда пока не стали для него обыденностью. Взгляд помимо воли лип к разводам на руках и ткани.
   -- Мы тут... Эээ... С Ромигой обсуждали...
   Нав молча ожидал продолжения, прохаживаясь туда-сюда по комнате. Семёныч перевёл дух и стал излагать то, что собирался с самого начала.
   -- Помнишь, я грозил тебе всякими неприятностями, если ты сделал плохо Ромиге? Извини ещё раз, ляпнул сгоряча. Но действительно можно наколдовать ловушку, которая ударит по любому, кто Ромигу всерьёз обидит. Мы сегодня обмозговали, как. И договорились начать. Вечером.
   Старик сделал паузу: на случай, если Идальга захочет задать вопрос. Но тот лишь кивнул, продолжай, мол.
   -- Вообще, мы искали, как бы зацепить конкретно того супостата. Сделать с ним что-то нехорошее или просто разыскать. Лучше до того, как ещё раз нападёт. Просто так он не отстанет, факт. Крутили так и эдак, нельзя ли просто закрыться от него? Но вытанцовывается только одно: ответ ударом на удар, -- Семёныч накрыл ладонью лежащий на столе блокнотик. -- Здесь план, что нужно делать, чтобы превратить твоего друга в ловчую яму для неведомой твари, -- геомант тяжело вздохнул и повторил сказанное Ромке. -- Когда мы это сделаем, любой, кто убьёт или покалечит Ромигу, встретит своего самого страшного врага и погибнет от его руки поганой смертью. Ромига согласен, потому что лучшего варианта мы не придумали. При некоторых раскладах получится только месть, при некоторых -- шанс на спасение. Естественно, мы прикидывали, что будет, если просто ничего не делать. Но тогда перспективы совсем хреновые. Я, в общем, не спец предсказывать. Только по-крупному: яркое счастье, большие неприятности. Над Ромигой скорая гибель висит, почти неизбежно, -- старик будто подавился последней фразой, но, сделав над собой усилие, упрямо добавил. -- Почти! -- Полез в карман за платком, стёр испарину со лба. -- Идальга, я вам с комиссаром тогда обещал держать в курсе. И три головы лучше, чем две. Может, подскажешь что-то умное, пока мы не начали? Потом менять будет сложнее.
   Нав, стоя спиной к Семёнычу, рассматривал фото на стене. Пожал плечами:
   -- Что я могу подсказать геомантам? По сути, вы все верно задумали. Хотя я бы посоветовал просто быструю смерть. Поганая, да еще от врага, может быть растянута во времени.
   Семёныча передёрнуло, говорил со знанием дела большой специалист. "Но мысль верна".
   -- Лучше быструю, да, -- задумался глубоко и надолго. Поморщился с явным сожалением. -- Не выходит. Похоже, мы нащупали единственный способ хоть как-то прижучить эту сволочь. Может, по ходу дела, проявится другое. Или вы сможете достать его иначе.
   Посидел ещё, невидяще глядя в пустоту. Убедился: ничего нового чутьё не подсказывает и не собирается. Вздохнув, предложил гостю чаю. Тот отказался, спросил, всё ли это, что Семёныч хотел сказать?
   -- Пока всё, -- старый фотограф слегка расслабился и начал замечать детали вокруг себя. Снова зацепился взглядом за кровавые пятна на полотенце. -- Даже не буду спрашивать, от чего отвлёк.
   -- И не надо спрашивать. Если что, звони, -- перед навом завертелся вихрь портала.
   -- Договорились. Уф! Какие вы сегодня все быстрые! -- Семёныч в изнеможении откинулся на спинку стула.
   Отдохнул четверть часа, потом прибрался в обеих комнатах и засел печатать фото Марты. Видел: один или два кадра, вероятно, окажутся в папке удач. "А начатые дела следует завершать. Прежде, чем полезешь в смертельную драку!"
  
   Тем временем Ромига уже сидел дома, в Цитадели, и быстро дописывал новый отчёт. Думал не о Сантьяге, хотя он, конечно, прочтёт первым. Думал о геоманте, который когда-нибудь станет учиться по Ромигиным записям, как сам он учился по архивным обрывкам. "Хорошо бы это оказался кто-то из наших. Вряд ли Тьма мне одному вручила этот странный дар".
   Вообще, обсуждать с комиссаром новые планы Ромига сейчас не слишком хотел. Мелькнула мысль передать отчёт через помощников. "Но вдруг опять пропадёт? Нет уж, только в руки!"
   Ради лишней минуты-другой на обдумывание пошёл пешком. В коридоре столкнулся с Нааргой, весёлым и хулиганистым навом, который некоторое время назад увлёкся живописью и теперь рисовал всё подряд, на чём попало. Вот и сейчас, почти на бегу, не глядя ни вперёд, ни под ноги, черкал карандашом в блокноте. Пойманный за плечи за миг до столкновения, пообещал разрисовать с ног до головы самого Ромигу, а заодно всё его движимое и недвижимое имущество, и тут же очень быстро смылся порталом. "Зараза!" -- фыркнул Ромига вслед. Злиться на безалаберного художника всерьёз было невозможно. Наоборот, радовало, что у кого-то в Цитадели отличное настроение и никаких серьёзных проблем.
   Комиссар оказался на месте, будто специально ждал. Читал очень внимательно. Добрался до описания "ловушки на супостата", как назвал её Семёныч. Взял ручку и принялся делать пометки на полях. Дочитал. Не закрывая последней страницы, пронзил Ромигу пристальным до неуютности взором:
   -- Ценю ваш почерк, Ромига. Всегда всё аккуратно, чисто, изящно. Однако до истинного совершенства ваши опусы не дотягивают. Этой странице явно не хватает пары-тройки смелых росчерков, -- золотое перо скользнуло над бумагой, подсказывая, каких, но не навязывая.
   Ромига поморщился, проглотив любимый ответ: "Я слишком молод для совершенства". Подумал: "Шага прав, пора избавляться от такого подхода, вместе с остальными ученическими привычками". Ждал продолжения -- не о каллиграфии. Сантьяга помолчал и продолжил:
   -- Все сочинённые вами арканы -- такая же филигранная вязь. Что обычные, что геомантские. Здесь пятьдесят семь мелких изменений мира, за три дня. Вы пишете, что будете уточнять на ходу. Вероятно, построите аркан, и он сработает, как задумали. Но вы не пробовали оптимизировать? Одно сильное изменение мира, кровь, жертва, заменяет несколько слабых. Большинство трактатов по геомантии сходятся в данном вопросе, не так ли?
   -- Теоретически, так. Практически, мы с челом не увидели других вариантов.
   -- Видят то, что готовы и хотят увидеть. Особенно челы, -- холодно улыбнулся Сантьяга. -- Ставка высока. Я посоветовал бы вам, Ромига, расширить поле зрения и посмотреть очень внимательно, -- комиссар оттенил весомость сказанного длинной паузой, геомант кивнул, принимая совет. -- Держите меня в курсе событий. Понадобится помощь, обращайтесь.
   -- Надеюсь, мы с Семёнычем справимся.
   Комиссар ещё раз глянул в отчёт.
   -- Вы наметили начало на восемь вечера? Зайдите ко мне в полшестого, Ромига. Удачи.
   Идя от Сантьяги, Ромига так старательно обдумывал оптимизацию, что теперь уже сам чуть не налетел на художника. Наарга со смехом поймал геоманта за плечи.
   -- Третий раз столкнёмся, точно лбы расшибём. Ты-то о чём задумался?
   Ромига скроил злодейскую гримасу и честно ответил.
   -- Размышляю, кого бы в Городе убить с особой жестокостью? Комиссар разрешил.
   Наарга расширил глаза, поднял брови:
   -- И кого же?
   -- Пока не придумал, -- пожал плечами Ромига, выскальзывая из-под рук художника и уходя в портал.
   Вышел под дверью Идальгиного кабинета, постучал. Дознаватель был занят, допрашивал люда. Однако Ромигу впустил.
   Короткий обмен репликами на навском.
   -- Новых снадобий у меня для тебя пока нет. Что сделал, надо испытывать, работа не на один день.
   -- Хорошо, позже. Я пока сильно занят.
   -- Да, твой чел рассказал про ловушку. Верной дорогой идёте, но... Посмеешь сдохнуть, во Тьме найду, за уши притащу и вскрою. Пять раз, подряд.
   Ромига ехидно оскалился:
   -- А ты пробовал? Находить и притаскивать? Если вдруг понадобится, и сможешь, только спасибо скажу.
   Идальга не ответил, как бы ласково пробегая пальцами по спине люда: окровавленной, исполосованной порезами. Наёмник только скрипел зубами, но не сдавал заказчика и не говорил, куда дел украденные у шасов документы. Ромига подивился крутому замесу героизма и глупости. "Впрочем, каждая белка ищет себе орешки по вкусу. А дело не такое уж срочное. Или комиссар рассчитывает потом отпустить наёмника, ради воспитательного эффекта?".
   Идя к себе в апартаменты, Ромига встретил в коридоре князя. Для жителя Цитадели -- вполне заурядное событие, хотя не частое: вероятнее наткнуться на слоняющегося в поисках вдохновения художника.
   Сначала нав ощутил мощную магическую ауру, потом из-за поворота показалась высокая фигура в чёрном плаще. Ромига притормозил, отступил к стене, почтительно склонил голову перед владыкой. Князь молча прошествовал мимо, погружённый в свои раздумья. Подданного он, конечно, заметил. Удостоил мимолётного внимания, качнул капюшоном в ответ на поклон, но не более. Как всегда: любому другому повороту событий нав сильно удивился бы.
  
   Следующая остановка -- Университет. Из дверей корпуса навстречу Ромиге выпорхнула Ириска. Профессорская дочка иногда заходила к отцу на работу. Общалась и с кафедральной молодёжью, знакомой по экспедициям. Последнее время, когда у неё появилась своя компания, всё реже.
   -- Ир, привет, -- поприветствовал девушку нав. -- Как дела?
   Ириска выглядела расстроенной и озабоченной, но узнала давнего приятеля -- сразу посветлела лицом.
   -- Привет, Ром. Нормально. Более-менее, -- привычно потянулась ему навстречу для дружеского "чмок" в щёчку, но заметила кого-то за спиной Ромиги, замерла смущённо. Нет, испуганно и виновато, будто её застукали за чем-то запретным. Нав пока не видел, кто там, но уловил явную агрессию, желание ударить, направленное то ли на себя, то ли на девушку, то ли на обоих разом. Ромига обернулся, на всякий случай заслоняя Ириску собой. К ним неторопливым, вразвалочку, шагом приближался коренастый парень в кепке, кожаной куртке, мешковатых "варёных" джинсах и тяжёлых башмаках. Круглое курносое лицо, прилипшая к губе сигаретка, кулаки -- пока в карманах, наглый взгляд уверенного в себе самца, который узрел посягательство на свою самку и идёт разбираться.
   Молодому "качку" не хватило ни ума, ни наблюдательности -- уловить угрозу и готовность к бою в спокойной позе изящного, холёного мужчины в пижонском пальто. А вот Ириска знала Романа Чернова давно, да и соображала гораздо быстрее. Выскочила из-за Ромигиной спины, поспешно вклиниваясь между мужчинами. Беспокоилась теперь, очевидно, за коренастого. "Значит, не время размазывать хамоватого чела по асфальту или закидывать на верхушку дерева. А жаль".
   -- Антон, это Роман, папин аспирант и мой старый друг. Ром, это Антон, мой жених, -- девушка торопливо представляла их друг другу, насторожённо заглядывая в лица. В её широко раскрытых глазах читалось: "Ребята, ну, вы же не будете ссориться? Ну, пожалуйста!"
   Мужчины ещё раз смерили друг друга вызывающими взглядами. Антон сплюнул в сторону окурок, первым улыбнулся -- довольно обаятельно -- и протянул руку для пожатия. Роман Чернов поморщился, но не стал брезговать новым знакомством. Когда узкая "интеллигентская" кисть утонула в клешнястой "рабоче-крестьянской", Антон всё-таки попытался показать силу. Но тут его ждал внезапный суровый облом. Парень выпучил глаза, затряс отдавленными пальцами, матюгнулся уважительно. Ириска, которая уже висела у него на локте, метнула на друга детства обиженный, сердитый взгляд. Нав ухмыльнулся.
   -- Хорошо смотритесь вместе, голубки. Совет, да любовь. Но будешь, Антон, Ирку обижать, так и знай, оторву тебе что-нибудь торчащее. И радуйся, если это будет мизинчик.
   Антон открыл рот -- ответить. Но Ириска тут же наступила ему на ногу: каблучком и всем весом, чтобы наверняка продавить ботинок. Пока парень соображал, к чему это вдруг, Роман Чернов был уже в вестибюле. Не оборачиваясь, махнул рукой на прощанье. Из-за двойных дверей донеслось угрожающее:
   -- Да я этого пидора! Да чтоб я его рядом с тобой больше не видел! Нашла, с кем водиться!
   Чел не услышал бы криков на улице, а нав разобрал даже тихие ответные увещевания Ириски. Её нежных чувств, такта и хладнокровия хватило, чтобы быстро успокоить буяна, а то Ромига вернулся бы, исполнил обещание. С удовольствием. Впрочем, каждый выбирает сам и несёт последствия своего выбора. Это касалось обоих молодых челов. "По крайней мере, пока Ириска не просит помощи".
   Семинары прошли рутинно, без происшествий. Женька сдавал что-то в магической школе, потому в Университете отсутствовал.
   Профессор Старостин одиноко пил чай в преподавательской. Сумерничал, смотрел в серое небо за окном, тяжело, по-стариковски вздыхал. Нав сперва тихо и незаметно зашёл из коридора. Глянул -- плавно сдал назад, обозначил своё появление скрипом двери и щелчком выключателя. Свет залил комнату, за окнами сразу обнаружилась предвечерняя синь, Геннадий Николаевич вздрогнул, выходя из задумчивости.
   -- А, это вы, Роман?
   -- А кого ждали?
   -- Надеялся, Ириска вернётся. Мы с ней тут поругались немного.
   -- Угадать с первого раза, из-за чего поругались? Его зовут Антон?
   Стул под профессором яростно скрипнул, чай плеснул из кружки, когда Геннадий Николаевич стукнул кулаком по столу:
   -- Я просто не понимаю, что она нашла в этом одноклеточном!
   -- Здоровое животное начало, искренность и прямоту?
   -- Издеваешься?
   -- Я их видел сегодня, обоих. Поговорили, -- Ромига язвительно хмыкнул. -- По-моему, этот Антон непроходимо туп и надоест ей через полгода. Или раньше начнёт её обижать, и она разозлится. По-моему, главное сейчас -- не дать ей поводов остаться с ним из принципа. А то вы, Старостины, принципиальные. Лет десять за принцип -- запросто.
   Профессор сжал челюсти до скрипа зубов, но промолчал. Желание вызвериться на первого встречного боролось с привычным самоконтролем. Старостин тяжёлым взглядом проследил, как Роман берёт себе кружку, наливает заварки и кипятку, присаживается за стол. Геннадий Николаевич смирил ярость, кажется, именно из принципа: иначе потом трудно будет себя уважать. А рассудительный собеседник, который никогда не сплетничает -- большое благо. Профессор заговорил медленно, с расстановкой, комкая в кулаке ни в чём не повинную, случайно подвернувшуюся бумажку:
   -- Она привела его в дом, представила, честь по чести. Я, конечно, не принял "женишка" всерьёз. Ну, первое взрослое увлечение. Ну, на здоровье. Лишнего до свадьбы она ему не позволит, не так мы её с Зоей воспитывали. А будет ли та свадьба... Но щенок матерится через слово! Я несколько раз делал ему замечания. Вежливо объяснял, что в моём доме так не принято. Он сперва извинялся, потом начал огрызаться. В конце концов, я велел Ириске заткнуть уши и подробно изложил, куда ему следует идти с такими манерами. А не пойдёт сам -- пригрозил спустить с лестницы. Она ушла вместе с ним, -- бумажный ком с маху улетел в мусорную корзину.
   Ромига молча тянул чай из кружки, всей мимикой старательно изображая заинтересованность и сочувствие. Нав умел настроить собеседника на откровенность, и ему небезразлична была ситуация в профессорской семье. Трудно сказать, чем она задевала лично его. Но какие-то ниточки тянулись, геомант чувствовал это и не хотел пускать на самотёк.
   -- Поздно вечером пришла, но заперлась в своей комнате и не разговаривала. Утром тоже. Потом заявилась сюда. Ставила условия, что либо я принимаю её жениха, либо она уходит к нему. Жить им, между прочим, негде. Этот Антон сам у кого-то ютится на птичьих правах.
   Нав не стал уточнять квартирные условия "одноклеточного", а профессор продолжил, уже немного спокойнее:
   -- Я сказал, что не запрещаю ей с ним встречаться. Напомнил: взрослая, имеешь право. Но тоже поставил условие. Я не собираюсь терпеть хамство в собственном доме. Либо он приносит извинения и учится вести себя прилично, либо... Мы немного поспорили, потом она всё-таки признала мою правоту. Сказала, что переговорит с Антоном, и ушла. Ириска у меня очень упрямая, -- горечь, но тут же и тень улыбки, нотка отцовской гордости за дочь.
   -- Упорная, есть в кого. И умная, даже с поправкой на влюблённость. Надеюсь, у вас с ней всё будет хорошо. И нам с вами не придётся отрывать этому Антону голову, а то уголовный кодекс не одобряет, -- нав подмигнул. Ему на человский кодекс было плевать, но и человская башка отдельно от тела тоже вроде ни к чему.
   Профессор достаточно взял себя в руки, чтобы не развивать криминальную тему. Поскорее свернул разговор о личном. Обсудили рабочие дела, потом Ромига глянул на часы и распрощался. Нужно было ещё очень многое успеть.
  
   -В полшестого вечера Ромига, как было велено, зашёл к комиссару. Сантьяга собрал целое совещание: Ортега и Бога, Улинга, Шага, Идальга уже сидели вокруг большого стола. Ромига занял место рядом с дознавателем. Ничего особенного он от сородичей не ждал: ни плохого, ни хорошего. Но царапнуло тревогой, и время поджимало.
   Комиссар дал слово помощнику. Ортега доложил, как продвигаются поиски врага: результата -- ноль, однако всех ныне живущих тайногородцев из списка подозреваемых можно исключить. Ромига украдкой вздохнул. Так хотелось надеяться, что проблему решат старшие товарищи. Но пока надежда не оправдывалась, а один из старших, Улинга, сверлил геоманта взглядом, от которого почему-то захотелось провалиться в Подвалы и ниже. Ромига вскинул голову, с лёгким вызовом глядя на мастера. Тот проигнорировал вызов, обращаясь исключительно к комиссару:
   -- Сантьяга, я уже говорил вам и повторяю при всех: вы с помощниками гоняетесь за солнечным зайчиком. Я уверен, никакого врага вовне не существует. Всё, что вы ищете, в Ромиге. Некая сущность вселилась в него давным-давно. Благодаря ей нав обрёл не свойственные нашей расе способности к геомантии, подобно тому, как дайкини наделяют своих носителей магией Карфагенского Амулета. Эта сущность дремала несколько веков, никак себя не проявляла. Последние месяцы активизировалась и начала брать Ромигу под контроль, прикармливая успехами в геомантии. Все наличные факты укладываются в моё объяснение, не так ли?
   Комиссар выслушал мастера, бесстрастно изучая игру бриллианта в запонке. Улинга перевёл взгляд обратно на геоманта, обжёг смесью сочувствия и отвращения к собрату, допустившему такое искажение собственной природы.
   Предположение Улинги было настолько диким... Ромига начал искать возражения, но всё и правда укладывалось. В том числе, факты его внутреннего, сокровенного бытия. Любимые сны -- явно о других мирах. Сладкое и жуткое ощущение попутного ветра перед поступками, которые внезапно, наперекор осознанным планам меняли жизнь. Паутинка, всё ярче светившая геоманту сквозь Тьму под закрытыми веками. "Всё чужое, привнесённое паразитом? Врагом: дружественная или нейтральная сущность не стала бы меня ломать, принуждать к нападению на другого нава. Интересно, что же останется от меня, когда нас разделят?" Страх потери себя, в том или ином смысле, был невероятно силён. Однако рядом сидели сородичи, готовые помочь Ромиге против паразита и способные это сделать. Нав не позволил себе сомнений. Замер, ожидая: вдруг разоблачённая тварь, с которой он неизвестно сколько времени делит тело и сознание, прямо сейчас бросит его в драку? "Тогда моя задача -- изо всех сил мешать. Остальное сделают..."
   Часы на стене отсчитывали секунду за секундой. Ромига владел собой, как всегда. Ничего лишнего внутри даже не шелохнулось.
   -- Улинга, гипотеза делает честь вашей фантазии и гибкости ума, -- голос Сантьяги взрезал тишину. -- Однако вы так и не озаботились хорошенько поинтересоваться предметом, о котором так смело рассуждаете. Сильных геомантов среди нас никогда не было, это правда. А зачаточными способностями некоторые навы обладают, хотя по ряду причин не пользуются. Даже мне досталось чуть-чуть. Так сказать, по наследству, -- комиссар очень холодно улыбнулся. Улинга хрустнул костяшками пальцев, качнул головой в знак несогласия, но Сантьяга не позволил ему возразить. -- Я советовался с князем о нашей проблеме и вашем частном мнении. Тьма подтверждает: Ромига -- нав, а не химерное существо.
   Идальга тихонько пихнул Ромигу в бок.
   -- Отомри!
   Ромига покосился на соседа, мрачно зыркнул на Улингу. Уловил тёплую волну одобрения от комиссара. Вспомнил, как утром, вроде бы случайно, встретил князя в коридоре Цитадели. Владыка безмолвно прошествовал мимо. Ромига ощутил на себе его недолгое, но пристальное внимание. "Это была проверка, и я её прошёл?" Преодолел желание зажмуриться, спрятать лицо в ладони: "Совещание продолжается!"
   -- Нав -- отлично! -- Улинга искренне обрадовался за собрата, с которым не случилось худшего. Но мастер был не из тех, кто быстро отказывается от своих идей. -- Тогда всё ещё проще. Этот нав неосознанно расщепил свою личность. Сбросил в тайную половину свои необычные способности и желания, недостойные Стрелы Тьмы. "Второе я" Ромиги и есть та сущность, которую мы ищем. Это опять-таки надо лечить, а не ловить по миру.
   -- Джекил -- Хайд? -- буркнул себе под нос Ортега.
   По лицу комиссара скользнула лёгчайшая тень неодобрения.
   -- Я жду высказывания по существу проблемы. Шага, Идальга, каково ваше мнение?
   Шага, внешне самый старый из присутствующих навов и самый невозмутимый, кивнул дознавателю: мол, говори сначала ты.
   -- По-моему, вторая версия не лучше первой. Красива, как все теории Улинги, но как большинство из них, оторвана от действительности. Я давно наблюдаю Ромигу и уверен: у него нет раздвоения личности. Ты же не станешь отрицать, Улинга, что я знаю толк в безумии? -- дознаватель слегка оскалил зубы. -- Но главное, я оказался рядом с Ромигой в момент воздействия. Там был чужак, потом ушёл. Чужая магическая энергия. Увы, слишком слабый след. Я не понял, чья.
   -- Да, Идальга, вы рассказывали в прошлый раз, -- кивнул Сантьяга, -- Можете не повторять, у нас нет оснований сомневаться в ваших наблюдениях и выводах. Улинга, я очень ценю полёт вашей мысли, но впредь ожидаю большего внимания к фактам. Шага?
   Старый мастер заговорил тихо, размеренно, впору задремать под такую речь.
   -- В личной Тьме Ромиги много закоулков, надёжно скрытых даже от него самого. В этом я согласен с Улингой, однако вижу там кладовые с ценными припасами, а не клетки бестиария. Свидетельствую: воля Ромиги здорова, личность едина. Сейчас я учу его отпирать и запирать потаённые двери памяти по собственному желанию. Он прилежно учится, но это не быстрая наука. По тому, что я сам наблюдал, уверен: существо или сущность, которая пыталась взять Ромигу под контроль, обитает где-то вовне.
   Улинга упрямо поджал тонкие губы.
   -- Вовне Ромиги? Где? Ты не только сканировал, а учишь его. И вы до сих пор не увидели никаких подробностей?
   -- Подробности есть, но плохо укладываются в слова, -- Шага кивнул Ромиге, чтобы тот пояснил сам.
   -- С каких пор в навском не хватает слов? -- скептически протянул Улинга.
   Геомант подался вперёд:
   -- Не хватает, чтобы описать ощущения. Но я рискну назвать это место "нигде-никогда". Возможно, один из обликов великой Пустоши. Если обрывки воспоминаний верны, эта тварь зачем-то таскала частицу моего духа из мира в мир. Во сне. Просыпался -- всё забывал. Я не отследил точно, когда это началось. Возможно, долго не оставляло следов. Потом я стал сопротивляться, и тогда уже за меня взялись наяву.
   -- Значит, всё-таки твои сны, -- фыркнул дознаватель. -- Комиссар, помните моё предположение, которое вы сочли слишком смелым?
   -- Про любопытный способ путешествия во Внешние миры? Я счёл его трудно проверяемым. Если бы вы с Ромигой принёсли от реки под тремя лунами хотя бы травинку, и она оказалась настоящей, а не материализованной -- другое дело. Но таких доказательств у нас нет. А что сильный маг с богатой фантазией может проделывать со своими и чужими снами, вы сами знаете. Для этого ничьему духу не нужно уноситься во Внешние миры.
   -- "Война кошмаров"? -- тихо напомнил Шага.
   Комиссар поморщился.
   -- Лучшие из придуманных тогда арканов внесены в книгу запрещённых, а Цитадель мы раз и навсегда закрыли от любых подобных воздействий. Во избежание. Напоминаю, Ромиге это не помогло, защиту кто-то обошёл, даже не оставив следов. Пожалуй, я сам добивался бы такого через отсроченное воздействие на жертву. Возможно, не прямое, для лучшей маскировки.
   -- Артефакт, спрятанный где-то, где Ромига часто и подолгу бывает? -- предположил Улинга.
   -- Снадобье, подмешанное к пище, воде или воздуху? -- Идальга.
   -- Проводник -- некто, с кем он постоянно общается? -- Шага.
   -- Мы рассмотрим все варианты. Ещё раз, подробнее, -- подытожил комиссар. -- Мне очень хочется поймать, наконец, этого затейника и задать ему ряд вопросов. Сейчас распишем подробный план. А вы, Ромига, действуйте, как наметили. Не задерживаю. Ещё раз удачи, и помните об оптимизации.
   Полчаса на отдых, под защитой родных стен Цитадели. Скоро геоманту потребуются все его способности, а пока Ромига просто собирался с силами и не желал видеть под закрытыми веками ничего, кроме Тьмы. Теперь это было целиком в его власти. Совещание у комиссара отмело последние сомнения: кто кого ведёт, кто кому принадлежит. Геомантия -- наву, точка. Геомант был очень благодарен Сантьяге за такую ясность в решающий момент. Комиссар, как всегда, убил одним ударом нескольких зайцев. Чем могло закончиться совещание, окажись с ним что-то не так, Ромига больше не думал. Не могло, ни в одной из вероятностей. Враг, как ни хитёр, какой изощрённой магической техникой ни пользуется, находится извне. Посягает на Стрелу Тьмы? Сам виноват. Посмеет ещё раз напасть, попадёт в заботливо расставленную ловушку. Уже скоро. А пока -- отдых, тишина, Тьма...
   Будто мягкая лапка коснулась кожи там, где сплелись замысловатые линии навского эскиза. Коснулась и тут же отдёрнулась. Ромига вышел из медитации, мгновенно начиная анализировать: что это было? Легчайшее возмущение Тьмы? Вероятно, сам же и растревожил. Однако чутьё геоманта подсказало: до него сейчас пытались дотянуться из какой-то немыслимой дали, но не смогли, защита помешала.
   Улыбка злого торжества, стремительное движение, и нав оказался на ногах, начиная короткую разминку. Оружие ему сегодня вряд ли понадобится. А хорошая физическая форма -- всегда.
  
   Без четверти восемь "буржуйская техника" в кармане Семёныча разразилась звонком.
   -- Ты готов?
   -- Да, -- отозвался старик.
   -- Действуем по плану.
   -- Поехали!
   На дальней окраине Москвы нав лёгким жестом забросил камушек на крышу ничем не примечательного киоска. Чел на другом конце города начертил мелом линию на стене. Через пару минут в воздухе закружились снежинки. Два геоманта одинаково улыбнулись, подставляя рукава: роскошного драпового пальто и невзрачного, но тёплого пуховика. Подождали, пока ткань покроется россыпью белых звёздочек. В один миг дохнули, превращая их в капли. Ромиге и Семёнычу не было нужды сверять часы, да и телефоны -- лишь подстраховка чутью.
   Снег валил всё гуще, останавливал движение на улицах, кутал Москву в пышную белую шубу. Геоманты нырнули в метро, чтобы отметиться ещё в нескольких точках города и без пяти полночь встретиться у офиса "Транс-портала".
   Их ждали: нав заказал переход заранее. Юная шаса на ресепшене указала, куда пройти. Ромига хотел проскочить холл как можно быстрее, потянул за рукав настороженно озирающегося Семёныча, но тут его окликнули:
   -- Эй, Ромига, привет! Далеко собрался, путешественник?
   Нав обернулся на голос. С досадой -- рад был видеть знакомого чуда, только не сейчас -- ответил:
   -- Привет, Алекс. Далеко, отсюда не видно. Спешу, -- дёрнул за собой будто прилипшего к полу старика. -- Семёныч, время!
   Рыжий мужчина рассеянно махнул рукой наву, скользнул равнодушным взглядом по его невзрачному спутнику и сразу забыл о них.
   Плохо! Геоманты не планировали этого узелка, а он затянулся, искажая узор. Путешествие порталом Семёныч не запомнил: лихорадочно соображал, чем аукнется ненужная встреча? Тоскливо засосало под ложечкой.
   Они ступили на вершину безымянного островка-скалы посреди океана: чел первым, нав на полшага позади. Полуденный свет ослепил, уши заложило от грохота прибоя, солёные брызги на лицах и одежде смешались с недотаявшим московским снегом. Ноги Семёныча опасно разъехались на скользких камнях: Ромига придержал за плечо, а то лететь бы старику в воду. Свободной рукой нав выгреб из кармана горсть мелочи, широко размахнулся, скормил океану. Будто всерьёз мечтал вернуться на никчёмный -- даже птицы не гнездятся -- клочок суши. Крикнул в ухо Семёнычу:
   -- Теперь -- ты!
   Старик подслеповато щурился на бескрайний горизонт за бурунами. Вяло, заторможено рылся в кармане: "Не то, не так... Чёртов рыжик, принесла нелёгкая! Сбил! Дальше-то что?" Понял, какой узел следующий: понимание оглушило, будто обухом. Ромкины пальцы крепче сжались на плече, что-то ужалило в шею справа от кадыка. Вроде, легонько: откуда алый фонтан и обморочная слабость? Затрепыхался в тщетной попытке обернуться. Очень хотел заглянуть напоследок в бесстыжие чёрные глаза, замарать кровью пижонское пальтишко: на память. Не страх, не злость -- отчаянная детская обида. Ведь готов был, если припрёт, отдать жизнь за ученика. Но вот так, по-бараньи? А главное... Выдохнул из последних сил:
   -- Не туда! Пропадёшь, дурень, вместе с ним! -- рёв прибоя заглушал слабый голос, и прочесть по губам убийца вряд ли мог, стоя за спиной жертвы.
  
   Разговор с чудом был лишним, внеплановым узелком. И он же открыл Ромиге путь к оптимизации аркана. Нав готов был её увидеть и увидел. Новый узор сплетётся быстрее и надёжнее. В точности по совету комиссара: одна жертва заменит длинную цепочку. Возмездие настигнет любого, кто посягнёт на Ромигу. Без задержки, без постороннего вмешательства, сразу. Очень жаль тратить на это симпатичного и полезного чела, но... Подтолкнул Семёныча в портал, шагнул следом. Ещё несколько секунд: взвесить все "за" и "против", прикинуть побочные эффекты и отдалённые последствия, решить окончательно.
   Поддержал спутника на выходе из портала. Швырнул монетки по старому плану. Призвал нож. Судя по заминке, чел тоже почуял перемены в узоре: умница. Судя по шквалу эмоций, догадался, что произойдёт. Лишней секунды на осознание, слова и действия Ромига ему не дал. Кровь из пробитой артерии обагрила камни, окрасила розовым пену прибоя. Теряя сознание, старик пытался говорить, нав слышал всё. В предостережении Ромига не нуждался. Заметил этот тупик, сообразил, как обойти. Но само намерение -- предостеречь -- оценил.
   Подхватил падающего. Пробормотал пару арканов, быстро проводя пальцами по ране. Убедился, что алый поток иссяк, а чел дышит. Бережно уложил тело на относительно сухом пятачке. До обратного перехода десять минут, а предстояло ещё хорошенько угостить океан чёрной кровью.
   Служащие "Транс-портала" видали всякое. Их не удивил мокрый нав с таким же мокрым, бледным и окровавленным челом в охапке. Вывалились из межконтинентального портала, тут же ушли своим. Ну, и пусть их. Всё оплачено, а следы на полу голем-уборщик сейчас подотрёт.
  
   Семёныч чувствовал себя поразительно хорошо для человека, который не надеялся очнуться на этом свете. Знобило, отчаянно хотелось пить. Кружилась голова, даром что лежал. В постели. Не дома, не у себя в мастерской, не на больничной койке. "А где?"
   Кое-как разлепил веки. Темно, из-за плотных штор пробивается лучик света. Широченная, как стадион, кровать. На другом краю кто-то спит, прямо поверх одеяла. "Ромка! Дрыхнет сном праведника. Ах ты, зараза! Ах ты..." Пока старик подбирал выражения, паршивец открыл глаза и тут же спросил с искренней заботой.
   -- Как ты себя чувствуешь?
   От возмущения, а может от слабости, старик растерял все эпитеты. Ответил коротким:
   -- Хреново! -- собрался с силами, чуть подумал. -- Или надо благодарить, что хоть как-то чувствую?
   -- Нет, -- нав перекатился по широкой постели. -- Сейчас будем поправлять твоё здоровье, -- сел, протянул руку к шее старика.
   Семёныч напрягся, но позволил проверить пульс. Ромига, критически хмыкнув, подорвался из комнаты. Пока он чем-то где-то шуршал и позвякивал, Семёныч вяло изучал обстановку. Потолок и стены некий мастер искусно расписал психоделическим абстрактным рисунком. От созерцания голова закружилась сильнее.
   Старый геомант прикрыл глаза, собрал волю в кулак и попытался понять, что произошло, пока он прощался с жизнью и валялся без сознания? Небось, вся их затея улетела псу под хвост? Нет? Забыл дышать, обнаружив грозное, совершенное в своей убийственной простоте плетение. Почти готовое. "Ромка сделал это? Из моей и своей крови? Увидел, догадался, успел? Ах ты, шельма!" Из глубин памяти долетел ласковый голос бабы Шуры: "Высшее счастье учителя -- видеть, как ученик растёт выше тебя. Поймёшь когда-нибудь сам". Тёплые пальцы коснулись щеки, не сразу сообразил, что наяву. Вздрогнул, открывая глаза. Перед носом -- большая кружка с чем-то горячим и ароматным, за ней маячит физиономия нава. Довольная, деловая, ни капельки не виноватая:
   -- Выпьешь, сразу полегчает, -- чутьё говорило то же самое, и старик не стал возражать.
   Ромига помог ему сесть, заботливо подоткнул подушки, вложил тяжёлую посудину в подрагивающие от слабости ладони.
   -- Ром, кажется, мне больше нечему тебя учить.
   -- Пей, потом поговорим.
   Правда, стремительное возвращение к жизни -- слишком захватывающее ощущение, чтобы вести разговоры и думать. Уже отдавая Ромиге пустую кружку, Семёныч сообразил, что на вкус там была изрядная дрянь, но организм требовал добавки. Напоминал и о других нуждах. "Пожалуй, я теперь даже встать смогу. Но лучше бы пока с чьей-нибудь поддержкой. Неудобно просить..." Однако Ромига не испытывал ни малейшей неловкости, опекая чела, и тот успокоился.
  
   Ещё через полчаса, накормив Семёныча вкусным и плотным завтраком, нав заявил.
   -- Вот теперь ты в порядке. Есть вопросы, спрашивай.
   Старику, правда, стремительно делалось лучше. Но вместе с силами возвращались эмоции и воспоминания. Он таки изрядно злился на чёртова нава: за пережитый смертный ужас, за удар со спины... Ромига внимательно выслушал мат в три этажа. Уважительно присвистнув, переспросил.
   -- А где вопрос?
   -- У меня нет к тебе вопросов, -- буркнул Семёныч. -- Сам вижу, лучше узора там было не сплести. Спрашивать моего согласия времени не было. Но я всё равно очень хочу оторвать твою дурную башку. Своими руками.
   -- Хочешь, на, -- Ромига спокойно подставил голову.
   "Ну, точно, Черныш после каверзы!" -- разом нахлынули воспоминания, как вызволял хвостатого приключенца из неприятностей, как, в конце концов, потерял. Только на символический подзатыльник всей злости старика и хватило.
   -- Нет уж, зараза, живи теперь долго и счастливо! -- говорил, нет вопросов, а после короткой неловкой паузы всё-таки спросил. -- Ром, ты убил бы меня, если бы не было другого выхода?
   -- Да. Но я хотел найти другой выход, искал и нашёл, -- нав почти не улыбался сегодня, будто решил дать отдых лицевым мышцам, и взгляд потяжелел. Вины там не было. Было другое, чего старик пока не мог расшифровать. Уважение?
   -- Ром, перестань на меня смотреть, как на экспонат в музее!
   -- Как ботаник на цветок папоротника. Семёныч, я крупно задолжал тебе. Очень не люблю быть должником. Думаю, чем расплатиться?
   Чел открыл рот для привычного: свои люди, сочтёмся. Но под взглядом нелюдя осёкся. Собеседник сейчас не источал угрозы. Однако ожидал ответа всерьёз и по существу. Старый геомант увидел ещё один маленький узелок, который следует завязать правильно:
   -- Ром, помнишь, с чего всё началось? Я не захотел, чтобы мои знания и опыт улетели в трубу крематория. Потому взялся тебя учить. Потому помогаю выжить и не постою за ценой. Нас очень мало, таких. Встретишь собратьев по дару, оберегай и учи, если попросят. Любого генстатуса, -- Семёныч тщательно, по складам, выговорил последнее слово. -- Обещаешь?
   -- Слова достаточно?
   -- Достаточно, -- Семёныч знал: в мире магов принято по-особому скреплять важные обещания. Сам, например, жизнью поклялся молчать о некоторых снах. Но чутье не велело вешать на ученика лишний груз клятв и заклятий. Данного слова Ромига не забудет, по мере сил исполнит, и хватит этого.
   -- Обещаю, -- нав прикрыл глаза, лицо сразу показалось осунувшимся и усталым. -- Так... Один длинный аркан мы замкнули? Спичка сломана не зря?
   Семёныч коротко, победно улыбнулся.
   -- Да!
   Встретил ответную улыбку. Подумал: "Солнце ярче всего светит под тучи, а сердца ликуют на краю пропасти". Вслух ничего подобного не сказал. Тряхнул широким и длинным, как Японское море, рукавом халата.
   -- Ром, куда ты мою одежду дел?
   -- Почистил, сейчас верну.
   -- Где мы?
   -- В квартире Р. К. Чернова. В моей городской берлоге.
   -- Думаю, нам надо ещё кое-что доделать. Чтобы враг врага не только освобождал из плена, но указывал дорогу домой. По-моему, это будет важно, а время не ждёт.
   -- Знаю. Выслушаю твои предложения.
   Семёныч глянул на часы на стене.
   -- Через двадцать две минуты нужно рассыпать на эскалаторе станции "Киевская" мешок яблок и проследить, чтобы никто не упал, не поранился.
   -- Согласен.
   -- Успеем туда попасть?
   -- Портал, морок, нет проблем. Чела с яблоками уже едет, шов трещит, осталось вовремя зацепить нитку.
   -- Потом, в час пятнадцать дня, на Большом Каменном мосту симпатичная девушка... Натуральная голубоглазая блондинка должна подарить случайному прохожему связку воздушных шаров. Три розовых, два жёлтых, два зелёных.
   -- Ага. Сейчас организую. Что-то ещё?
   -- Да, вечером. Но сначала яблоки. Вместе хулиганить пойдём, или сам справишься?
   -- Вместе. Держи одежду, десять минут на сборы.
  
   -- Веруня, привет.
   -- Привет!
   Ромиге показалось, телефонная трубка дрожит от радостного возбуждения на другом конце провода. Нав поморщился. Всегда спокойно пользовался челами, однако старался не злоупотреблять. Как не ломал походя живые деревья в лесу. Восторженная и безоглядная преданность Веруни тянула её не туда, и Роману Чернову могла создать проблемы. Но не моряну же знакомую посылать на мост? На пунктуальную Веруню можно положиться, по всем параметрам она подходит, вопросов лишних не задаст.
   -- Что ты делаешь сегодня, с двенадцати до двух?
   -- Дома сижу, а что? Нужно куда-то отвезти бумаги?
   -- Не бумаги. Хочу поднять настроение одному человеку. Ты его не знаешь, но справишься лучше всех. Бери бумажку и записывай: всё должно быть сделано в точности, как я скажу, минута в минуту.
   -- Записываю!
   -- Купи семь воздушных шариков...
   Веруня записала задание, перечитала вслух и только после этого дала волю чувствам.
   -- Ой, как здорово! Всё сделаю! Спасибо, Ром! Не знаю, как твоему другу, а мне ты настроение уже поднял.
   Семёныч, чем-то обеспокоенный, дёрнул Ромигу за рукав.
   -- Скажи, пусть она не называет твоё имя тому, кому подарит шарики.
   -- Да, Вер, не говори, от кого привет. Пусть сам догадается. Одевайся потеплее, на улице метель. Твой красный пуховик -- самое то. И постарайся, чтобы тебя с моста не сдуло. Пока!
  
   Время. Портал. Выйти из закутка, влиться в толпу, пристроиться следом за женщиной с бугристым мешком на плече, незаметно дёрнуть плохо закрепленную нитку -- задача Семёныча.
   С треском разошёлся шов, и хлынули из мешка крутобокие жёлто-красные яблоки, покатились, заскакали вниз по эскалатору, под крики и ругань пассажиров метро. К счастью, в образовавшейся сутолоке никто не пострадал, за этим проследил Ромига.
  
   Лев Моисеевич Серебрянц уныло брёл сквозь метель по Большому Каменному мосту. Удача от него совсем отвернулась. Последние два выступления -- убыточные. Бывшая жена звонила, капала на мозг. Да ещё машина сломалась.
   Снег залепил очки, однако плывущее навстречу яркое пятно трудно было не заметить. Миниатюрная девушка в алой куртке и шапочке с помпоном несла связку разноцветных воздушных шаров. Они метались на ветру, пытались улететь в сторону Кремля, но нитки и рука в варежке держали крепко.
   -- Здравствуйте!
   Серебрянц оглянулся вокруг, но других прохожих на мосту не было, девушка обращалась именно к нему. Хорошенькая, если приглядеться. Лучилась искренней доброжелательностью и отчаянно стеснялась. Протянула ему шары:
   -- Возьмите, это подарок!
   Историк, не спеша принимать странный презент, желчно спросил.
   -- Что рекламируете? Пылесосы? Подгузники? Средства от перхоти?
   Она отчаянно покраснела, помотала головой.
   -- Ничего не рекламирую. Просто подарок. Вам, лично.
   -- Часто дарите воздушные шары незнакомым мужчинам?
   -- Первый раз! И последний, наверное. Возьмите, пожалуйста, -- кажется, от смущения она готова была провалиться сквозь настил моста, но упорно совала ему шары.
   Серебрянц уступил, осторожно перецепил себе на палец связанные петлёй нитки. Девушка мельком глянула на часы, просияла от радости. Историк решил не упускать её просто так:
   -- Вы бы хоть представились, прелестная незнакомка.
   -- Вера, -- кажется, вручив подарок, она исчерпала всю свою решимость и готова была удрать. Странная девушка!
   -- А меня зовут Лев. Лев Моисеевич. До какого метро вас проводить, Вера? Может, расскажите, с чего вас осенила такая неожиданная идея?
   -- До Третьяковской. Это не меня осенила... ой, он просил вам ничего не говорить.
   -- Кто?
   -- Один коллега. Он сказал, надо поднять настроение знакомому, а у меня это хорошо получится.
   -- Коллега? А где вы работаете? -- с растущей тревогой спросил историк.
   -- Учусь. В аспирантуре. Я археолог, -- она быстро протараторила название кафедры, и Серебрянц еле сдержал вопль.
   -- Знаете Романа Чернова?
   -- Да, это он попросил вам подарить...
   Девушка, забыв о снегопаде и ветре, удивлённо смотрела вслед убегающему мужчине. В конце моста, он, опомнившись, сорвал с руки подаренные шары. Семь разноцветных пятнышек взмыли над Кремлём и быстро затерялись в метели.
  
   Две пары внимательных глаз наблюдали сцену из стоящей в пробке машины. Благодаря магии, Ромига и Семёныч слышали весь разговор. Нав недовольно поморщился.
   -- Всё-таки проговорилась. Нехорошо.
   -- Нет, Ром, смотри: всё идёт, как надо. Осталось чуть-чуть заполировать. В девять вечера я завяжу зелёную ленточку на ветке липы, которая растёт у меня во дворе, а ты оставишь сегодняшний номер "МК" на столике в своём любимом кафе.
   -- Ага, всё так... Я знал: Веруня попадёт на знакомого. Но что на этого чокнутого -- неожиданный поворот. Кажется, самое начало неожиданностей, которые нас ждут, -- Ромига устало потёр глаза и начал перестраиваться в крайний ряд, где машины двигались чуть быстрее.
   Семёныч вздохнул:
   -- Помню, баба Шура говорила: остерегайся лить кровь ради колдовства. Даже по доброй воле, даже свою. Десять раз подумай, можно ли обойтись?
   -- А я читал и слышал: кровавая жертва -- самое сильное средство в геомантии, -- возразил Ромига.
   -- Сильное, да. Но вечно с каким-нибудь подвохом. Хотя мы как раз и готовим смертельный подвох твоему врагу. Всё адекватно. Но я не хочу, чтобы пострадал кто-то ещё. Ты так легко рискнул этой девочкой...
   -- Ей ничего не грозило, -- ответил нав. И замолчал с таким видом, будто делил в уме многозначные числа.
   Молча довёз старика домой, проводил до дверей.
   -- Советую в ближайшие дни не напрягаться, побольше есть и спать. Аркан заканчиваем сегодня вечером, по плану. Если почуешь что-то неладное, звони. В лаборатории появлюсь в следующие выходные, принесу военные плёнки.
   Семёныч ощущал себя столетней развалиной с единственным желанием: лечь и отключиться. Заскрежетал ключом в замке. Прежде чем нырнуть в пахнущий извёсткой и клеем ремонтный разор, глянул снизу вверх в сосредоточенно прищуренные, запавшие глубже обычного чёрные глаза.
   -- Ром, пожалуйста, будь осторожен. Кажется, наша ловушка сработает очень скоро.
   -- Скоро. Но не раньше, чем Роман Чернов защитит диссертацию. Месяц у нас с тобой в запасе есть, точно, -- Ромига сверкнул ослепительной улыбкой и вихрем умчался вниз по лестнице.
  
   -- Месяц? Да, возможно...
   Подремать, сидя в кресле: больше негде. Кое-как разлепить глаза, выйти во двор, привязать ленточку к ветке дерева. Почуять, что в кафе, где никогда не был, легла на стол свёрнутая газета. Прислушаться, всё ли сделано, как надо? С неимоверным облегчением выдохнуть: "Закончили!" Без сил опуститься на скамейку у подъезда, оцепенеть, неотвратимо превращаясь в сугроб. Очнуться оттого, что сгребли в охапку и куда-то тащат, будто ребёнка. Очнуться второй раз от запаха знакомого зелья, возвращающего к жизни. Вцепиться обеими руками в тёплую кружку. Услышать:
   -- Семёныч, пожалуйста, будь осторожен. Не пугай так больше!
   Не найти слов для ответа. Понять, что они излишни. Всё-таки заговорить: о древних обрядах побратимства, о красной и чёрной крови, смешанной на границе стихий. Получить исполненный прагматизма ответ:
   -- Как историк, я знаю ваши человские символические обряды. Но не вижу в них практического смысла. Всё просто: вместе мы, два геоманта, гораздо сильнее, чем по отдельности. Всегда так будет, и я всегда найду, чему у тебя учиться. Потому, Семёныч, не хочу тебя терять. Просто не хочу.
   Уловить за ровным тоном печаль неизбежной и скорой потери. Со всей остротой ощутить: собеседник практически бессмертен. "Если не убьют!" Улыбнуться:
   -- Куда ты денешься, нав. Переживёшь и станешь жить дальше. Зато будет мне по-настоящему вечная память.
   Услышать неожиданное:
   -- А ты никогда не думал, что геомантия может сделать твою жизнь гораздо длиннее, чем вам от природы положено?
   Покачать головой:
   -- Теоретически, наверное. Практически... -- внезапно увидеть путь. Задохнуться от ужаса и отвращения, осознав цену. -- Нет! Чужими жизнями я не расплачиваюсь!
   Ужаснуться ещё сильнее спокойному предложению собеседника:
   -- Мне легко это сделать. Ты не знаешь этих челов, не увидишь, пальцем не коснёшься.
   Поскорее отринуть соблазн:
   -- Даже не думай!
   -- Хорошо.
   -- И перестань проверять меня на вшивость, чума египетская!
   -- Это в моей природе -- проверять на прочность всё и вся. Тьме любопытно.
  
   Ромига без колебаний изрезал бы на куски десяток-другой челов, лишь бы старый геомант прожил подольше. Однако выбору Семёныча обрадовался: всегда приятней иметь дело с разумными, поступки которых уважаешь. "Цена неприемлема для тебя? Отлично. Я хочу найти другой выход, ищу. Время у нас пока есть".
   Ноябрь закончился, декабрь начался удивительно мирно. Дела шли своим чередом: Ромига готовился к защите диссертации, Семёныч закончил ремонт в квартире. Таинственный супостат никак не давал о себе знать. Навы упорно искали следы и не находили.
  
   Женя Коренной сдал свою первую сессию в магической школе, тихо радуясь, что она не совпала по времени с университетской. Теперь нагонял пропущенное, ходил на все лекции, активничал на семинарах. Не то, чтобы он рвался в отличники. При случае, шутил: "Лучше закончить вуз с синим дипломом и красной рожей, чем наоборот". Однако целеустремлённо торил путь с иркутской рабочей окраины до столичного Университета. Искренне считал науку, поиск истины главным своим предназначением в жизни. А в любимом деле -- грех халтурить.
   Попав в Тайный Город, слегка растерялся. Перестал понимать, для кого, кроме себя, станет теперь искать истину и копить знания? Близко к сердцу принял драму Серебрянца. Историку улыбнулась удача: совершил открытие, способное перевернуть мир. И что в итоге Бешеный Лёвушка сделал со своим открытием -- или оно сделало с ним?
   "Мы откроем нашим чадам правду, им не всё равно: Удивительное рядом, сынок, но оно запрещено", -- пел великий бард. Некоторые тайны должны оставаться тайнами, как ни тяжело это признать. Женька обдумал, понял, принял.
   Теперь его больше огорчало отсутствие единства между тайногородскими челами. Каждый мелкий маг или наёмник был сам за себя и один против всех. Об интересах своей расы и соплеменников в Городе челы думали обычно в последнюю очередь. На фоне сплочённости Великих Домов выглядело препротивно. "То есть, я прекрасно понимаю, почему нелюди изо всех сил мешают нам объединяться. Из поколения в поколение выбивают ярких лидеров. Или вербуют и разменивают, как пешек, в своих конфликтах. Конечно, где-то существует Хранитель Чёрной Книги. Но с тридцатых годов о нём ни слуху, ни духу. И даже те Хранители, которые раньше, не таясь, жили в Городе, были одиночками. Не рвались основывать Великий Дом Чел, не собирали вокруг себя группу учеников и соратников".
   Женька размышлял об этом с горечью, однако сам всегда оставался одиночкой. Не по убеждениям, а так получалось. Вроде и компанейским малым был, и мечтал о товарищах-единомышленниках. Но всю жизнь как-то выпадал из любых стай и стад. Дружить умел, но близких друзей у человека не бывает много. В Москве -- и на её потаённой изнанке -- Женька не обзавёлся пока ни единым настоящим другом, это печалило. К наву, который выписал студенту путёвку в новую жизнь, Женька присматривался очень внимательно. Но быстро понял: равной дружбы у них с Ромигой не выйдет. Даром, что выглядят почти ровесниками, и ведёт себя нав дружелюбно. "Приручает и воспитывает, чтоб ему пусто было! Но чем аукнется в будущем бескорыстное, на первый взгляд, покровительство тёмного? Говорят, эти нелюди ничего не делают задаром".
   Полукровка уродился наблюдательным и умел соотносить факты. Потому с начала ноября начал замечать вокруг подозрительную суету. Кафедральные кумушки: Леночка с Веруней и МММ (Мариной Максимовной Муриной) судачили о внезапных визитах участковых со странными вопросами. Кто-то из аспирантов в общаге тоже упомянул о чём-то подобном. Самого Женьку напоил и расспрашивал о детстве, родне, всяких жизненных перипетиях незнакомый наёмник в "Реактивной куропатке". Вроде чел, но под сильным мороком. На кого работает, Женька не понял, но встревожился. Трезво оценил, что сам он -- исчезающее малая величина. Интерес, скорее, к кому-то рядом. В магической школе парень ни с кем особо не сближался, и там всё мирно. "Зато некоторые знают, чей я протеже. Возможно, какая-то интрига затевается вокруг нава? Попробую предупредить".
   Встретил Ромигу уже традиционно, в столовой. Поделился фактами. Нав кивнул.
   -- Спасибо за информацию. Я знаю об этой суете. Буду благодарен, если ты станешь обсуждать её только со мной и не начнёшь сплетничать. Ни в Университете, ни в магической школе, ни вообще в городе.
   Женька уже набрался некоторых тайногородских привычек, потому спросил.
   -- А в чём выразится благодарность?
   -- Предупрежу, если увижу, что ты ввязываешься во что-то опасное.
   Дотошный студент тут же уточнил.
   -- А интересоваться этой суетой -- опасно?
   Нав равнодушно пожал плечами.
   -- Для тебя скорее нет. Но вряд ли ты нароешь что-то интересное. А сессия на носу, между прочим.
   -- Спасибо, что напомнили, -- позволил себе слегка огрызнуться Женька.
   Одна из макаронин в тарелке зашевелилась: вылитый глист. Студент с каменным лицом развеял морок, проткнул безобидный кусок теста вилкой и съел. Ромига одобрительно ухмыльнулся и тут же зевнул, прикрывая рот ладонью. Выглядел он, как всегда, рекламно-безупречно, но словно бы чуть выцвел и осунулся. "Диссертация умотала даже нава? Или та самая подозрительная суета?" Женьке было любопытно, но он не спросил вслух, решил не лезть без приглашения в чужое дело.
   Дней десять спустя Женька явился в Университет ко второй паре -- обнаружил толпящихся перед корпусом студентов и преподавателей, рослого спецназовца с автоматом на крыльце и закрытые двери. Даже задавать вопрос не пришлось, в толпе уже обсуждали ситуацию.
   -- Что случилось? Почему стоим?
   -- Кто-то позвонил, сказал, бомба заложена. Спецы приехали, всё оцепили, ищут.
   -- Давно?
   -- Да ещё с ночи вроде.
   -- Неужто правда бомба? У нас?
   -- Студенты схулиганили, точно вам говорю.
   -- Ещё ж не сессия. Понимаю, некоторые придурки так экзамены срывают. А сейчас-то зачем?
   -- Во-во, придурки. Дурость девать некуда.
   -- Вычислят по звонку, поймают, будет им дурость.
   Женька потолкался в толпе, послушал разговоры. Минут через пять начал замерзать: куртка и ботинки -- осенние, а погода уже зимняя, по-московски промозглая. Решил: "Зачем тратить энергию на магический обогрев? Лучше прикроюсь мороком и просочусь в здание". В бомбу Женька не верил, как большинство присутствующих. Однако что-то в автоматчике на крыльце его смущало.
   Пригляделся, прислушался к ощущениям: "Блин, да это же нав!" Тёмный почувствовал внимание, на долю секунды задержал на Женьке - взгляд  -- парню резко расхотелось куда-либо соваться: "Ёкарный бабай! Мать так смотрела на показавшегося из-за плиты таракана! Но любопытно. Спрошу потом Ромигу, что это было". Студент развернулся и бодрой рысью припустил к метро.
  
   На следующий день спросил -- получил суховатый, спокойный ответ.
   -- Да практически то и было, что все говорят. Искали вредоносный артефакт. Ложная тревога, не нашли.
   -- Шутника поймали?
   -- Ловим.
   -- Ваш личный недоброжелатель?
   -- Поймаем -- узнаем.
   Женька уточнил:
   -- Мне и дальше никому ничего не рассказывать?
   Ромига отрицательно мотнул головой.
   -- Что попало в новости "Тиградком", то уже не секрет. Я не против, если информация о нашем маленьком переполохе уйдёт к зелёным ведьмам. Для собственного спокойствия тебе лучше не привлекать внимания. Но если хочешь, продемонстрируй сюзеренам своё почтение.
   -- Не хочу, -- насупился Женька. На днях его грубо и унизительно отшила красавица фея. Да и в магической школе о челов и полукровок только ноги не вытирали.
   -- Твоё дело. Но если спросят, не запирайся. Оно того не стоит. Можешь совершенно спокойно выдать всё, что рассказывал мне.
   -- Понял, -- кивнул Женька. Попрощался и в глубокой задумчивости побрёл на лекцию.
   Ромига сегодня не казался обаятельным собеседником. Впрочем, как всегда, когда нав спешил или просто не желал общаться. "Что за вредоносный артефакт тёмные искали и не нашли? Если Ромига не наврал, конечно. Но сказал, попало в новости. Значит, народ в школе слышал и расскажет. Со следующей стипендии обязательно куплю себе приёмничек с декодирующей приставкой. Жаль, телевизор в общаге не спрячешь даже под мороком".
  
   Ромига сказал полукровке правду. Вчера навы тщательно обыскали всё здание, весь факультет, особенно те места, где Роман Чернов бывал часто. Подозрительных артефактов и следов магической активности не нашли.
   -- Всё чисто, -- подытожил Бога несколько часов напряжённой работы. -- Снимаем оцепление, запускаем челов.
   Дирга, дежуривший у главного входа, негромко уточнил:
   -- Челов и одного чуда. Шас и человский маг с людской примесью ушли раньше, -- усмехнулся, поправляя маленький наушник. -- Карим Томба в прямом эфире уже берёт интервью у Фарида Хамзи. Рассуждают, что за таинственный артефакт мог всплыть у челов, что Тёмный Двор заинтересовался?
   -- Съездим пообедаем, заодно посмотрим выпуск. Потом следующая точка, там обойдёмся без "бомб" и "спецназа". Хватит "бригады электриков", -- озвучил Бога дальнейший план.
   Гарки заспорили, где ближе и лучше кормят. Улинга молчал, высокомерно взирая на толпу у входа в Университет. Мастер не нашёл того, что предполагал найти. Зато в каждом углу натыкался на традиционный человский бардак, пыль и грязь, потому был несколько раздражён. Не удивительно, если кому-то из челов ночью привидятся монстры, по сравнению с которыми Мойдодыр -- душка. Нав холодно улыбнулся, шепча аркан...
   -- Улинга, стоп, -- тормознул его на полпути Бога. Гарка не был специалистом по воздействию на сознание, но помощником комиссара стал не зря. Улинга недовольно скривился, сворачивая недостроенное заклинание.
   А поиски продолжались.
   К тому времени, как о подозрительной активности тёмных заговорил "Тиградком", аналитики Ордена и Зелёного Дома уже более-менее вычислили центр, из которого расходились круги.
   Прямолинейные рыцари просто задали вопрос и получили ответ: "Тёмный Двор расследует попытку покушения на одного из навов. Неудачную. Но виновные обязательно будут найдены и наказаны. Мы рассчитываем на понимание и содействие других Домов". Помогать навам чуды, естественно, не собирались, но объяснение пресс-службы их удовлетворило. Судя по спокойной реакции, Орден был ни при чём.
   Интерес людов Сантьяга, похоже, сам подтолкнул в нужную сторону. Зная любовь комиссара к изящным провокациям, Ромига не удивился, услышав после обсуждения очередного отчёта.
   -- Любопытная новость, Ромига, думаю, вам понравится. Королева Всеслава сняла с Белой Дамы Милонеги запрет на появление в Тайном Городе. Всеслава разрешила опальной люде повидаться с сыном и прочими родственниками. Внезапно, именно сейчас, -- комиссар тонко улыбнулся. -- Думаю, в Зелёном Доме знают о вашей любовной связи с Милонегой. Если люда захочет повидаться, не отказывайте. Проверим Белую Даму, как все остальные ваши контакты. Заодно прикроем вас, если люды вдруг позволят себе лишнее. Когда вы последний раз встречались с ней?
   Ромига стиснул челюсти: он не привык и не собирался привыкать, что вся его личная жизнь оказалась на виду. Принял как неизбежное зло, терпел. Теперь ещё и выбор поступков ему диктуют. Но боевой лидер Нави имел право не только советовать и направлять, как сейчас, а приказать. Нав вздохнул, возвращая себе спокойствие.
   -- Я был у неё этим летом, в конце августа. Вы подозреваете Белую Даму в нападении на меня?
   -- Проверяю, наравне с другими, -- прямой, очень жёсткий взгляд Сантьяги, пауза. -- Она может оказаться тем, кого мы ищем. Долгая жизнь в уединении наталкивает разумных на удивительно свежие, оригинальные идеи. А ещё заповедная глушь располагает к странным встречам. Белая Дама могла стать орудием или посредником.
   Сантьяга поправил лацкан пиджака. Холёные пальцы скользнули по дорогой ткани: мимолётный, обыденный жест, исполненный чувственного удовольствия и глубокой, осмысленной радости бытия. Комиссар Нави наслаждался каждым мигом своей жизни, а молодому сородичу великодушно предоставил лишнюю секунду -- обдумать ситуацию и отношение к ней.
   Ромига обдумал. Сообщил спокойно и веско.
   -- Эта женщина дорога мне. Я не хочу раньше времени её терять.
   Сантьяга кивнул -- понимающе -- и тут же уточнил.
   -- Это зависит не только от вас, но от неё тоже. Мы не знаем, какую задачу поставила ей королева. Какую цену Милонега готова заплатить за право видеться с роднёй и посещать Тайный Город? Допускаю, что вы, Ромига, вообще ни при чём, у людов хватает внутренних интриг. Но если Белая Дама захочет встретиться, будьте осторожнее. Особенно с поцелуями, -- в иных устах это прозвучало бы ёрнической подколкой, если не оскорблением, но Сантьяга умел одной интонацией удержать беседу в деловом русле.
   Ромига спокойно переспросил:
   -- Думаете, она рискнёт применить "Поцелуй русалки"?
   Эксклюзивный аркан Зелёного Дома действовал на все генстатусы. На навов -- слабо, недолго, и ни один тёмный, ни одной зелёной ведьме, этого унижения не спустил безнаказанно. Кроме редчайших случаев, когда князь давал санкцию на проверку своих подданных.
   -- Допускаю, что рискнёт. А если Милонега -- враг, которого мы ищем, или его орудие, вы можете столкнуться с чем-то более разрушительным. Поэтому аналитики проследят за вашим свиданием, и вы сами будете настороже. Но давайте не забегать вперёд. Как продвигаются ваши исследования?
   -- Доводим до ума "Сеть птицелова". Снадобье получилось с большим кумулятивным эффектом. Идальга доделывает антидот, но на ближайшие несколько суток я не геомант вовсе, -- Ромига поморщился. -- Привык к магии мира, сильно не хватает. Чувствую себя подслеповатым, полуоглохшим, безоружным. Неприятно. А ещё я стал очень чутко спать, и почти без снов. Тоже непривычно, зато никаких кошмаров.
   -- Яркие видения, как бы про другие миры, тоже прекратились?
   -- Да, совсем. Это не только мои самонаблюдения, Идальга и Шага подтверждают.
   Сантьяга одобрительно кивнул.
   -- Независимо от успехов с антидотом, на встречу с людой вы пойдёте под "Сетью птицелова".
   Интонация изменилась едва уловимо, однако Ромига услышал приказ, который воины Нави не нарушают. В боевой обстановке -- не обсуждают и пояснений не ждут. Но сейчас не битва. Пока.
   -- Разрешите спросить?
   Комиссар улыбнулся.
   -- Зачем я обезоруживаю вас перед вероятным врагом? Угадал вопрос? -- глянул на собеседника, убедился: да, угадал. Продолжил. -- Вряд ли возникнет нужда строить геомантские арканы во время свидания с Милонегой. В случае опасности мы просто выдернем вас в безопасное место, а чужие порталы заблокируем. Однако ваша интуиция и дар предвидения сильно завязаны на магию мира, это уже доказанный факт. Значит, я действительно немного ослабляю вас, бодрствующего. Зато мы можем рассчитывать, что ваш сон рядом с любимой женщиной обойдётся без приключений. Например, вы случайно не пригласите её на романтическую прогулку под тремя лунами. Сценарий продолжения сочинять не хочу, слишком много неопределённостей. Просто исключим этот риск: и для вас, и для подданной Зелёного Дома, за которую могут спросить с вас же. Остались вопросы?
   -- Нет, всё понятно, -- в Тёмном Дворе не принято спорить с приказами, так как они в высшей степени разумны.
   -- Вот и хорошо. Всё?
   Ромига потёрся лопаткой о спинку стула.
   -- Маленький странный момент. Мастер Брага говорил, что "навский эскиз", который на меня наложили, не должен вызывать никаких ощущений. А он периодически начинает чесаться и покалывать.
   -- Часто? -- насторожился комиссар.
   -- Всего три или четыре раза.
   -- Сейчас тоже?
   -- Было утром, сейчас вспомнил. Первый раз я заметил, когда медитировал у себя в апартаментах после общего совещания.
   Сантьяга встал из-за стола, подошёл. Поводил ладонью над Ромигиной спиной, шепча какие-то арканы. Нав ощутил знакомый зуд, поёжился.
   -- Похоже? -- спросил комиссар.
   -- Да.
   Сантьяга встряхнул кисть, отошёл к окну:
   -- Реакция магической татуировки на почти успешную попытку её снять. Только в нужный аркан вложено недостаточно энергии. Считается, невозможно сделать это на расстоянии, без прямого контакта. Покажитесь Браге, мастер больше знает о своём "эскизе" и проверит, не начал ли враг повреждать защиту. Если обнаружит что-то интересное, сообщите.
   Ромига молчал, раскладывал по полочкам полученную информацию. Для полноты картины здорово не хватало подсказок геомантского чутья. Однако нав обходился без магии мира первые несколько веков своей жизни и ещё не забыл, как это делается.
   Сантьяга смотрел в окно на Ленинградское шоссе. Он любил заковыристые загадки, высоко ценил противников, способных озадачить его всерьёз. Пора признать: нападение на Ромигу -- загадка высшего класса. Если за ней стоят люды, не пробует ли силу юный Вестник, чьё рождение предсказывали на ближайшие десятилетия? Или всё-таки проявился кто-то из старых недругов? Или даже из древнейших? Сантьяга терпеливо искал отгадку, не сомневаясь, что рано или поздно её найдёт. В худшем случае, злоумышленника выведёт комиссару в руки отчаянный геомантский аркан-ловушка: "Кто Ромигу убьёт или всерьёз покалечит, встретит самого страшного своего врага и умрёт от его руки поганой смертью". Ни один тайногородец не усомнился бы, про кого это. Кто в Городе -- самый страшный враг, кто неотвратимо и жестоко отомстит за нава. Но скорее всего, тварь удастся перехватить раньше. Сантьяга был уверен в своих силах, в силах соплеменников и одного нава, оказавшегося на острие чужой атаки. Чувствовал: Ромига тоже уверен и спокоен, это хорошо.
   Обернулся от окна, встретил сосредоточенный взгляд сородича.
   -- Ромига, у вас есть ещё вопросы? Или моменты, о которых вы хотели сообщить?
   -- Нет.
   -- Тогда свободны на сегодня. Обязательно свяжитесь со мной, когда Милонега позвонит. Согласуем планы. А не объявится ближайшие два дня -- попробуйте выйти с ней на контакт сами.
   Люда позвонила на следующий день. Нав услышал в трубке чуть старомодное, певучее:
   -- Алло, -- шелест вздоха в микрофоне, -- это Ромига?
   -- Да, Мила, рад тебя слышать. Откуда звонишь?
   -- Я в Городе. Молодая королева рассмотрела моё прошение и разрешила приехать. Я сейчас у сестры. Но помнишь, ты когда-то обещал показать мне новую Москву? Оказывается, я совсем не знаю этот город, челы тут всё перестроили.
   -- Рад за тебя. Конечно, помню. Сумерки -- лучшее время для экскурсии по городу. А потом -- в клуб или ресторан. После, если захочешь, ко мне. Куда за тобой подъехать?
   Машина затормозила возле обычного многоквартирного дома. Водитель вышел и галантно распахнул переднюю дверцу перед красивой, шикарно одетой блондинкой. Пока она устраивалась на сиденье, он уже занял место за рулём, завёл мотор. Улыбнулся, наблюдая, как красавица расправляет подол вечернего платья и шёлковой, подбитой мехом накидки: грациозно, умело, но немного заторможенно, даже на взгляд со стороны:
   -- Отвыкла?
   -- Да, -- теперь она с живым и непосредственным, почти детским любопытством рассматривала салон машины.
   Мужчина дал ей время освоиться в новом пространстве. Он никогда, ни в чём её не торопил, это стало традицией их редких, но приятных и насыщенных встреч. Наблюдать, как лесная жительница реагирует на город -- отдельное удовольствие.
   -- Отвыкла, -- Милонега, наконец, перевела взгляд на спутника, изумрудные глаза сверкнули ярче огоньков на приборной панели. -- Но я всё-таки вернулась сюда. Я добилась этого, Ромига! Поздравления родственников позади, теперь я хочу разделить радость с тобой. И я не намерена скрывать нашу встречу от кого бы то ни было.
   -- Ура! -- нав легко хлопнул в ладоши и взялся за руль. -- Поехали.
   Машина тронулась с места, поплыла за окнами вечерняя Москва. Ромига знал, как миновать пробки, поэтому нигде не стояли, хотя не спешили. По пути он проводил обещанную экскурсию, блистая эрудицией и остроумием. Самая заинтересованная в мире слушательница внимала, влекуще приоткрыв обворожительные губы, сверкала прекрасными глазами. Он всё видел, всё замечал, но больше смотрел на дорогу. Лишь переключая передачи, как бы нечаянно касался её локтем и улыбался. Перескакивали с обсуждения человских новшеств на тайногородские события и обратно. Беседа текла, будто ручеёк между двумя берегами.
   Ромига наслаждался обществом Милы, как всегда. Однако с первых мгновений ощутил: женщина напряжена и не так рада встрече, как старается казаться. "Держит камень за пазухой. Жаль". Почуяла ли она ответную настороженность нава? Возможно: оба выросли в Тайном Городе и умели играть в эти игры.
   А вот и место, где они проведут вечер. Ромига свернул во двор аккуратно отреставрированного жёлто-белого особнячка в одном из арбатских переулков. Самая приметная деталь пейзажа -- "Ягуар" Сантьяги на парковке.
   Ромига остановился неподалёку, заглушил мотор "Сааба", на котором они приехали. Вышел, открыл дверь, подал руку женщине. Она нежно переплела свои пальцы с его, изящным движением соскользнула с сиденья. Глянула снизу вверх, трепеща длинными ресницами. "Зелёные ведьмы впитывают свои ужимки с молоком матери, точно. Никакие потрясения, никакие сорок лет в глуши этого не вытравят". Искусно нанесённый макияж скрыл приметы возраста Белой Дамы, но юность бесшабашной фаты-военкора не вернул. Нарядная одежда, сложная причёска, украшения... И за всей этой мишурой почти потерялась женщина, которую Ромига знал. "Зато ряженую куклу не так жаль будет сломать, если что".
   Когда миновали "Ягуар", Мила с искренним восхищением воскликнула:
   -- Какая красивая машина! Мы сегодня таких не видели. Не люблю мёртвое человское железо, но это -- нечто особенное.
   -- Она уникальна, владелец любит штучные вещи, -- лукаво усмехнулся Ромига, не поясняя пока, кто владелец. Замедлил шаг, ощутив чей-то слишком пристальный взгляд в спину. Угрозой не пахло, однако нав последнее время стал внимателен к мелочам.
   К чугунной решётке, отделявшей двор от переулка, прильнули парень с девушкой. Он во все глаза пялился на Милу, она -- на Ромигу. Доля секунды на узнавание: Ириска и её хахаль Антон. Роман Чернов приветствовал их небрежным взмахом руки и отвернулся, увлекая спутницу дальше, к входу в клуб.
   -- Кто там? -- тихо поинтересовалась люда.
   -- Знакомые челы, не обращай внимания, -- так же негромко ответил нав.
   Они почти дошли до дверей, когда замысловатая акустика переулка донесла диалог парня с девушкой. Антон восторженно-завистливо протянул:
   -- Вот это чикса! Ну, твой Ромочка даёт, снять такую.
   -- Она же старая, -- с незнакомой злой интонацией бросила в ответ Ириска. -- В матери нам всем годится.
   -- Да плевать, что старая, зато как в кино. Я бы вдул.
   -- Придурок!
   -- Ирк, ты чего, ревнуешь? -- парень загоготал.
   -- Кретин! -- быстрый цокот каблучков -- прочь.
   Шаги следом, окрик.
   -- Ир, не дури, стой!
   -- Да пошёл ты!
   Перебранка удалялась. Ромига мог бы прислушаться, но не собирался дальше наблюдать за брачными играми господствующей расы. А Милу слова про "чиксу" и "старую" явно задели, но она смолчала. "Для Белой Дамы, расшугавшей некогда болотных чертей -- противоестественное смирение. Конечно, она не в лесу, не на своей территории. Возможно, не хочет мараться и платить Службе Утилизации. На Антона плевать, а Ириске, пожалуй, повезло... Интересно, какой асур их сюда занёс? А впрочем, Арбат же рядом, художническое место. Ириска всегда любила гулять здесь".
   Сам владелец клуба, конец Арций, распахнул перед гостями резные дубовые двери, проводил в гардероб, потом на заранее заказанные места. Большая часть внимания, естественно, досталась Милонеге. Но ласковая болтовня попугайски разодетого, округлого и мягкого, будто сдобная булочка, коротышки развлекла даже нава. Ромига с высоты своего роста снисходительно взирал на ужимки Арция. Ревновать он, в принципе, не очень умел. А уж к этим забавным и безобидным шутам -- пусть рыцари своих жён ревнуют.
   Люда, смеясь, погрозила пальцем.
   -- Арций, уйми свой пыл, я с кавалером!
   -- В следующий раз приходи одна, моя прелесть.
   -- Вестник родится, Спящий проснётся: как только, так сразу, -- Милонега со смехом отстранилась от Арция, присела за столик. Поверх лысины коротышки стрельнула глазками наву: что бы ни говорили про семейную тайну концов, а сегодняшний вечер она собиралась подарить ему и только ему.
   Ромига удобно устроился на диванчике по правую руку от женщины. С вежливым высокомерием обозначил, куда толстячку следует идти.
   -- Арций, распорядись, пожалуйста, чтобы принесли меню и карту вин, мы сначала будем ужинать.
   Каждое заведение концов в Тайном Городе обладает своей изюминкой. Не такой изысканно-шикарный, как "Элегантность", не такой шумный, как "Ящеррица", "Рояль в кустах" всегда отличался тёплой, очень домашней атмосферой. Дюжина столиков вдоль стен отгорожены друг от друга ширмами, а для полного уединения можно задёрнуть занавеси. Свободная середина зала призывно блестит паркетом: здесь танцуют. Хорошая кухня, живая музыка. Ромига сам любил это место, и Миле оно понравилось. Однако люда была настороже и вскоре спросила.
   -- Мне кажется, или здесь, кроме тебя, есть другие навы? Двое или трое?
   -- Есть, -- спокойно подтвердил Ромига. -- Та синяя машина во дворе -- нашего комиссара. А кто ещё с ним приехал, не знаю. Или не с ним, а сам по себе. Здесь не бывает толчеи, и хорошо кормят. Нам нравится.
   -- Как ты думаешь, они захотят пообщаться с тобой?
   -- Возможно. Или с нами обоими. А кто-то может пригласить тебя на танец, здесь так принято, -- нав подмигнул. -- Обещаю: никто тебя не съест, честное слово.
   Она зарозовела щеками, потупила взгляд.
   -- Ромига, прости. Я, наверное, смешно выгляжу со стороны. Сама же сказала: ни от кого не скрываю наше свидание. Ни от наших, ни от ваших. Даже если меня пригласит сам Сантьяга, это не первый раз в жизни. Мы танцевали на балу в Зелёном Доме, целых два круга. Но как же давно! Я совсем одичала в лесу, правда.
   Он ласково обнял её за плечи, привлек к себе.
   -- Я с тобой, Мила. Я тоже ни от кого, ничего не скрываю, -- чёрные глаза нава сверкнули бесшабашным, опасным огнём, когда он первый раз за вечер коснулся губами губ своей женщины. Поцеловал нежно, легко, и сразу отстранился: время страсти ещё придёт. Любовники смаковали свидание, как дорогое вино, и не важно, у кого за пазухой какие камни.
   Маленький струнный оркестр чисто и задушевно исполнял что-то из Моцарта. Юный шас принёс заказанный аперитив.
   -- А что здесь танцуют? -- спросила Мила.
   -- Сегодня вечер танго, -- ответил Ромига, -- Помню, ты здорово его танцевала.
   -- А я уже почти не помню. Будем надеяться, не совсем разучилась.
   -- Танго я тоже давно не танцевал. Челы выдумали ещё много забавного. С удовольствием поучу тебя новым веяниям и выведу на танцпол в "Ящеррице". В следующий раз, -- он улыбнулся, предвкушая. Тут же со сдержанной горечью подумал, что следующего раза может не быть. По самым разным причинам.
   -- Впервые слышу, как ты загадываешь на будущее, -- заглянула ему в глаза женщина. -- Нам всегда хватало настоящего. Что-то не так?
   -- Нет, просто в городе принято загадывать и строить планы, ты забыла.
   -- Возможно.
   -- Хорошо, не буду озвучивать планы, если тебя это пугает. Сюрприз за сюрпризом, так даже интереснее. У тебя ведь тоже найдётся, чем меня удивить?
   Невинный вопрос, но Ромига заметил, как сбилось дыхание женщины, сошлись к переносице тонкие брови, дрогнули и опустились уголки губ. Боль, сожаление, растерянность... А на следующем ударе сердца женщина собралась. Похоже, приняла, какое-то решение. Выпрямила спину, расправила плечи, изумрудные глаза сверкнули хищным, расчетливым холодком. Мила ответила.
   -- Всё может быть. Только я не люблю неприятных сюрпризов и люблю тебя, нав.
   Слово "люблю" прозвучало впервые за полвека знакомства. Белая Дама сообщила о своём чувстве так же просто и спокойно, как могла бы сказать: "Сейчас зима". Но за искренним и неложным признанием в любви Ромига отчётливо уловил второй слой: предупреждение. Говорить прямо люда не могла или не хотела, однако "всё может быть" и "неприятные сюрпризы" произнесла не просто так. Вот теперь Ромига узнавал свою Милу. "Хорошо, что она стала Белой Дамой, а не Дочерью Журавля. Нам хорошо, людам -- как обычно". Не стал прятать удивление за бесстрастной маской. Позволил любимой женщине насладиться видом слегка ошарашенного нава. Распахнул глаза, приоткрыл рот, будто не нашёл сразу слов для ответа. Правда, искал их, не играл.
   Она переливчато рассмеялась и тут же поцеловала его. Он сгрёб её в охапку, жадно, страстно отвечая на поцелуй. Выпустил, бережно поправил выбившуюся из причёски золотистую прядь, улыбнулся:
   -- Я тоже люблю тебя, Мила. Чем дальше, тем сильнее люблю, -- это было абсолютной правдой: любил, уважал, восхищался, желал сберечь подольше.
   Но за последние месяцы Ромига стал, увы, небезопасной компанией для кого угодно. Это не изменится, пока враг не опознан и на свободе. Если нав с людой благополучно переживут эту встречу, и Белая Дама поскорее вернётся домой, возможно, у неё будут хорошие шансы уйти из-под удара. Вслух Ромига ни о чём таком не стал говорить. Пока не определил место и роль Милы во всей этой неприятной истории.
   Принесли ужин. Навский аппетит известен, да и лесная жительница любила хорошо покушать. А когда утолили голод, вспомнили: совместная трапеза открывает любовникам множество пикантных возможностей. Ромига с Милой синхронно слизнули взбитые сливки с одного десерта, но не стали задёргивать занавеску и продолжать эту игру здесь. Клуб наполнялся публикой, которая пришла на танцы. Новые музыканты настроили инструменты и заиграли первое танго. Чёрный взгляд встретился с изумрудным -- две улыбки, нав с людой без лишних слов выпорхнули на блестящий паркет.
   Обоим было далеко до профессиональных танцоров и даже многих здешних завсегдатаев. Мила почти повисла на Ромиге, вспоминая правильные движения, стараясь не наступать ему на ноги и не терять ритм. С каждым шагом всё увереннее, смелее, чётче... Музыка смолкла, первый танец окончен -- замерли, как у обрыва. Ромига так и не выпустил из объятий свою женщину, пока не зазвучали ноты следующего танго. Нав и люда вновь закружили по паркету среди десятка других пар.
   Конечно, самыми яркими, во всех смыслах, были здесь Сантьяга и чуда в алом, его партнёрша. Им доставались ревниво-восторженные взгляды. На их фоне терялись все остальные пары. В финале четвёртого танго Мила с лукавой улыбкой шепнула Ромиге.
   -- Позволишь мне маленькое приключение? Вдруг правда пригласит?
   Он так же тихо ответил:
   -- Конечно, -- а вслух рассыпался комплиментами, благодаря партнёршу за танец. Отпустил её в свободный полёт, довольный, что не пришлось подталкивать.
   Женщину немедленно пригласил какой-то чуд, а через два танца рядом с ней таки оказался комиссар. Мила, кажется, уже никого и ничего не боялась. Щёки алели, глаза сверкали из-под полуопущенных ресниц, ножки в изящных туфельках ловко плели узоры шагов -- вспомнила. Ромига замечал это мельком, танцуя по очереди с какой-то челой и чудой. Мимоходом разглядел, где сидят ещё два нава. Улинга и Шага уютно устроились за столиком в дальнем, затенённом углу, с интересом наблюдая за танцующими.
   Последняя партнёрша Ромиги оказалась дивно хороша, однако нав счастлив был расстаться с ней и вновь пригласить свою Милу. Тягучая песнь бандеона под хрустальную фортепьянную россыпь, ломкая, чуть усталая грация в движениях любимой женщины, полнота взаимной открытости и доверия: пьянящий, незабываемый коктейль танго... Ромига ждал условного знака от комиссара, дождался, и в очередную паузу предложил Миле поехать домой.
   -- Да, пора, -- согласилась она.
   -- Ко мне? Или отвезти, где взял?
   -- Спрашиваешь? Конечно, к тебе, -- рассмеялась она. -- Ой, надеюсь, не в Цитадель?
   -- Спрашиваешь? -- ласково поддразнил нав. -- Конечно, нет.
   В машине люда с наслаждением сбросила с ног туфельки, откинулась на спинку кресла, прикрыла глаза. Опустошённо молчала, собиралась с силами и мыслями. Нав не нуждался в словах, просто чувствовал, как она довольна. Тихо улыбался, ведя машину сквозь ночь.
   -- Ромига, это было... У меня слов нет. Потрясающе! -- она всё-таки искала точные слова и, наконец, нашла. -- Будто меня засунули в калейдоскоп и хорошенько покрутили, -- тряхнула чуть растрепанной причёской. -- Искры в глазах, голова кругом, ноги отваливаются, но как же всё здорово!
   -- Челы придумали забавное словечко "кайф". Как раз на этот случай, запомни.
   -- Кайф... Не знаю, стоит ли запоминать. Слишком много, ярко, шумно  -- не для Белой Дамы.
   -- Не на каждый день. А изредка -- почему нет, раз в Город тебе теперь можно.
   -- Да, в самом деле. Но не будем обсуждать планы, -- она с улыбкой погрозила пальчиком, напоминая уговор. -- Лучше расскажи, где мы едем?
   До квартиры Ромиги оставалось недалеко, поэтому вторая часть экскурсии по Москве вышла совсем короткой. А когда приехали, он не дал ей втиснуться в туфли -- подхватил на руки прямо из машины, поставил на мягкий ковёр уже в прихожей. Музыка ещё звучала в ушах обоих, первые шаги получились в ритме танго.
   Потом шёлковая накидка соскользнула с плеч Милы, светлым пятном растеклась по угольно чёрному ковру. Рядом лёг Ромигин смокинг, чуть дальше -- рубашка. Дорожка из вещей потянулась к спальне.
   -- Ты -- лучший из всех, кого я знаю, -- горячо шептала Мила.
   -- Танцевала с Сантьягой и не впечатлилась?
   -- Ваш комиссар прекрасен, ужасен и велик. А ты -- мой сумасшедший ветер, моё безумие, моя любовь. Мой нав.
   Ответом был поцелуй: слова излишни, когда все другие танцы уступают место единственному, древнему как мир. Ромига мельком пожалел, что мира-то сейчас почти не слышит, асур побери Идальгино зелье. Постарался раствориться в оставшихся ощущениях, на время отбросив все мысли. Иначе слишком очевидно: камни из-за пазухи каждый из них, скинув одежду, переложил на сердце. Ладно! Взаимному удовольствию, отчаянной страсти и нежности, согласному движению двух тел на чёрных простынях эти камни не мешали. Почти.
   Время шло к рассвету, когда нав и люда насытились друг другом. Мила задремала у Ромиги на плече, он тоже уплыл в чуткое забытье без снов. Блаженно расслабленное тело наслаждалось послевкусием прекрасной ночи, дух цепенел, надёжно спеленатый "Сетью птицелова".
  
   Белую Даму разбудила затёкшая рука и неприятное ощущение пустоты. Лечь поудобнее -- секундное дело, а чего не хватает, она так и не сообразила, оттого сон слетел окончательно. Сквозь ресницы полюбовалась светящимися узорами на потолке и стенах. Приподнялась на локте, лаская взглядом лежащего рядом мужчину: от макушки до кончиков пальцев на длинных, узких ступнях. Ромига крепко спал и оттого казался трогательно беззащитным. Мила помнила, какое это обманчивое впечатление. Как-то раз, в шутку, попробовала брызнуть ему на живот холодной водой -- капли не успели долететь до кожи, как он, по-кошачьи фыркнув, воткнул её лицом в подушку. Женщина улыбнулась, вспоминая "экзекуцию".
   Сейчас она ни за что не рискнула бы так пошутить. Впервые за много лет ей стало неуютно... нет, попросту страшно рядом с Ромигой. Конечно, Белая Дама кое-что пообещала королеве, и оттого беспокоилась. Но явный непорядок был с ним самим. Мила давно полюбила смотреть на него, сонного, и он достаточно доверял ей, чтобы не просыпаться от взгляда. Но реагировал всегда: тенью улыбки, дрожанием ресниц, невнятным ласковым бурчанием. А сейчас лицо и тело нава застыли в полной неподвижности, как у одурманенного "пыльцой Морфея" или мёртвого. Мерное, глубокое дыхание не развеивало жутковатую иллюзию.
   Да ещё речи Всеславы во время долгой, слишком долгой для опальной Белой Дамы аудиенции. "Разузнай, что за интрига плетётся вокруг нава, с которым ты встречаешься? Прикрою любые твои шаги, если обойдёшься без необратимых повреждений. Вот тебе кольцо с артефактом портала, чтобы ты смогла в любой момент уйти и увести кого-то с собой". Милонега ответила смиренно и коротко: "Да, повелительница, благодарю за милость. Я постараюсь разузнать". Королева Зелёного Дома была очень молода, но не проста. Формальный ответ её не устроил, вызвала подданную на откровенность. Выслушала резкий ответ, что в ряды самоубийц -- ссориться с навами -- люда не спешит, мёртвецам Тайный Город всё равно ни к чему. Статус Белой Дамы позволяет хранить нейтралитет даже во время войн, и живётся в лесу вполне хорошо. Всеслава не вспылила, подобно старой королеве, а раскрыла перед строптивой людой кое-какие карты. "Аналитики видят вмешательство силы, которая не проявляла себя в Тайном Городе никогда прежде. Или очень давно. Опасность пока только для этого нава, и Спящий бы с ним. Но слишком уж засуетились тёмные. Я хочу знать, что знают они, чего опасаются, к чему готовятся. От этого в будущем может зависеть судьба не только Зелёного Дома, но всего Тайного Города". Всеслава беспокоилась. Всерьёз.
   И вот загадка, волнующая королеву, спит мёртвым сном рядом, а сама Мила изнывает от тревоги и любопытства. На весах совести взвешивает свои чувства к любовнику, долг перед Домом, личную безопасность. Сорок лет назад молодая фата твёрдо знала, что кратчайшее расстояние между точками -- прямая. Белая Дама научилась не ломиться сквозь заросли: выбирать просветы в чаще, следовать по руслам ручьёв. Сейчас она не могла решить, как лучше, но совсем не идти вперёд было против её природы.
   Мила склонилась над безвольно распластанным телом и начала ласкать его, добиваясь хоть какой-то реакции. Игра сама по себе увлекательная, женщина быстро вошла во вкус, целуя, щекоча, легонько покусывая своего мужчину. С радостью убедилась: живой, реагирует. Сгрёб в охапку, прижал к себе. Миг абсолютного счастья, и тут же ужас: счастье закончится и никогда не повторится, если она неверно рассчитала следующий ход. Остановиться и ещё раз подумать? Время: другого подходящего момента может просто не быть.
   Колдунья медленно, очень медленно потянулась губами к губам, собирая энергию для "Поцелуя русалки". Нав не шевельнулся лишний раз, не поднял век -- негромко, но грозно приказал:
   -- Остановись. Ещё полдюйма, и ты не выйдешь отсюда живой, Мила, -- и разжал объятия, позволяя ей отпрянуть.
   Белая Дама со вздохом облегчения откинулась на подушки. Худшего не произошло: он не дал ей околдовать себя, но и голову сразу не оторвал. Мила заговорила, чувствуя, как фальшиво и глупо звучат заготовленные слова.
   -- Я обещала королеве Всеславе, что постараюсь расспросить тебя. Я выполнила обещание, и я свободна.
   -- Выполнила? -- Ромига резко сел на постели: теперь женщина лежала навзничь, мужчина нависал над ней. Слишком темно, чтобы разглядеть выражение лица, а голос -- бесстрастный, как у голема.
   -- Да. Вас, навов, почти невозможно застать врасплох. Я говорила об этом Всеславе, но она настаивала. Тогда я пообещала, что постараюсь. Постаралась, -- всё, конец домашней заготовки, а что дальше, пока неведомо.
   -- Королева Зелёного Дома настолько не дорожит жизнью своей подданной? -- кажется, по смыслу здесь должна была прозвучать ирония.
   -- Королева настолько обеспокоена. Она желает знать, что за новая сила вступила в игру в Городе? Новая или, наоборот, очень старая, сказали наши аналитики. Всеслава хочет разобраться, что знают об этом навы, чего опасаются, к чему готовятся. А почему ты, Ромига, оказался в центре событий, я желаю знать сама. Почему временами ведёшь себя, будто кукла? Почему спишь, как убитый? Я уже не знаю, чего больше бояться: тебя или за тебя.
   Он хмыкнул, щелчком пальцев зажёг в комнате весь свет -- женщина от неожиданности прикрыла глаза рукой.
   -- Хорошие вопросы, Мила. Могла бы просто спросить, а не устраивать балаган. Интересно, что бы ты делала, если бы я позволил тебе идти дальше, до конца?
   -- Я не думала, что у меня получится, -- голос женщины дрогнул, Ромига угадал самое слабое место её плана. -- Мне никогда не удавалось застичь тебя врасплох, даже в шутку.
   -- И всё-таки?
   -- Допросила бы, снова уложила спать и ушла порталом.
   -- Понятно. Ты допустила серьёзную ошибку, Мила. И чуть не сделала вторую, фатальную. Королеве Всеславе передашь следующее. Навы пока не выяснили, что за сила вступила в игру. Некто начал новую "Войну кошмаров" и начал её с меня. Почему -- загадка. А тебя напугали побочные эффекты от моей защиты. Кстати, не позадавать ли теперь вопросы мне? Или сначала прогуляемся до Цитадели?
   Нав поймал взгляд люды, и Милонега оцепенела. Она была не робкого десятка, многое пережила на своём веку, но когда на тебя в упор смотрит смерть... Ромига прежде не поворачивался к любовнице этой стороной, но досье она когда-то читала. Женщина всё-таки собралась, ответила без дрожи в голосе.
   -- Спрашивай, что хочешь. Смогу -- отвечу. Но я в городе третий день. После сорока лет изгнания. Я всё равно ничего не знаю.
   -- О чём ещё вы говорили с королевой?
   Возможно, Мила совершала очередную ошибку, открывая рот.
   -- О моих родственниках. О карьере сына, которую портят родители-заговорщики. Даром что отец в могиле, мать в изгнании, а сам он вырос в другой семье. Мы с Радосветом даже не узнали друг друга. Но я не хочу быть путами у него на ногах.
   -- Тебе нужно было подтвердить лояльность, и ты решила заплатить моей шкурой за возвращение в Тайный Город и благополучие сына?
   Люда кивнула, на глаза наворачивались слёзы.
   -- Я Белая Дама, мой дом в лесу, мне не нужен город. И я не лгала, когда говорила, что люблю тебя, нав.
   -- Откуда Всеслава узнала о наших отношениях?
   -- Я же бывшая заговорщица, за мной всё время приглядывали.
   -- О чём ещё вы говорили с королевой?
   -- Она расспрашивала обо всех навах, что охотились и вели раскопки в моей лесной вотчине. О тебе -- больше всего. Но не так уж часто ты бывал у меня, и почти ничего не рассказывал. Нам было хорошо вместе, и всё.
   -- Было, -- подтвердил он, подводя итог и ставя последнюю точку. -- А теперь одевайся, и вон из моего дома. Быстро.
  
   Ромига сидел на краю кровати и молча наблюдал, как люда подбирает с пола разбросанную одежду. Сам накинул халат, затянул потуже пояс, пригладил волосы.
   -- Я могу принять душ? -- спросила она.
   -- Обойдёшься магией. Не тяни грифона за яйца, Мила. Быстрее уйдёшь, целее будешь.
   Надо отдать ведьме должное, оделась она быстро и почти без завлекательных ужимок. Уложила самую простую причёску, проверила украшения. Задумчиво посмотрела на одно из колец. Добыла из сумочки визитку тайногородского такси и карточку "Тиградком":
   -- Разрешишь позвонить?
   -- Телефон на стене в прихожей.
   Подсказал свой адрес, когда она дозвонилась диспетчеру.
   -- Ой, а туфли?
   -- Остались в машине, и я за ними не пойду. Прогуляешься босиком, ты любишь. Или материализуешь себе что-нибудь.
   Она посмотрела на него беспомощно и зло:
   -- Это тебе просто, а у меня мало энергии, и взять неоткуда. Здесь всё мёртвое: земля, вода, воздух. Даже то, что кажется живым -- злая обманка, как ты.
   -- И ты, Мила. Тебе плохо даются интриги. Могла понять это сорок лет назад и не браться за старое.
   -- Могла...
   Ромига видел, что женщина из последних сил держится на грани истерики, но не собирался утешать или успокаивать. Вовсе не потому, что был в ярости и хотел отыграться. Просто решил: так надо, и закаменел, не позволяя себе ни капельки чувств. Но всё-таки хорошо, что такси приехало быстро...
   Позвонил комиссару. Подытожил короткий доклад словами:
   -- Мила не замешана ни в чём серьёзном, я уверен.
   -- Да, Ромига. Можете быть спокойны за неё. Что взволновало королеву Всеславу, отдельный вопрос, но не к вам. Занимайтесь дальше своими делами.
   Дозвонился "ласвегасам", спросил:
   -- Доминга, какая вероятность, что Белая Дама вернётся домой живая и невредимая?
   -- Девяносто четыре процента, и продолжает расти. Не пойму, чего ты переживаешь, ты ж её только что выгнал.
   -- Для того и выгнал. Прежде чем комментировать, посчитай вероятность побоев. Для себя.
   -- Злой ты, Ромига.
   -- Да, злой.
   -- Кстати, для тебя опасность продолжает расти, -- предсказатель назвал проценты.
   -- Спасибо за информацию. До свиданья.
   Ромига нажал отбой. Преодолел желание смять трубку в кулаке, до осколков в ладонь и разряда тока по пальцам. Нет, ранить собственное тело и портить вещи -- не выход. А хорошая тренировка, как всегда, поможет. "Но как же я хочу очутиться где-нибудь, где никто, никогда не слышал о тайногородских интригах!"
   Ещё один звонок:
   -- Идальга, ты сделал антидот?
   -- Нет, потерпи пару дней, пока "Сеть" отпустит сама. Не хочу тебя травить. И не рычи! Объясни, что случилось?
   -- Ерунда, поссорился с женщиной.
   -- Помочь тебе приготовить шуркь, или сам справишься?
   -- Сам. Не о том речь. Опасаюсь дальше существовать вслепую. "Ласвегасы" сказали, опасность для меня продолжает расти. А другие, со стороны, замечают, что со мной что-то не так.
   -- Не что-то, а вполне конкретные вещи. Кто такой наблюдательный? Твой старик?
   -- Люда, с которой я иногда сплю.
   -- Белая Дама, любительница медведей и навов?
   -- Зачем спрашиваешь, если сам знаешь?
   -- Уточняю, из кого делать шуркь.
   -- Из индейки с олениной, и не забудь зайца.
   -- Не, так не интересно.
   -- А мне сейчас не интересны твои шутки, Идальга. Ладно, раз не можешь помочь, я пойду. Дел много.
   -- Удачи.
   На третий день, правда, отпустило. Фатальных ошибок геомант за время "слепоты" и "глухоты" не наделал. А прочие можно исправить или пережить. Заодно с геомантским чутьём вернулась яркость ощущений и сила эмоций. Местами больно, но в целом -- тоже хорошо.
  
   Дни пролетали как снежинки. Ночи становились всё длиннее, деревья на улицах Москвы обросли гирляндами лампочек, дома -- иллюминацией. Даже с этой жалкой подмогой умирающий свет не способен был победить растущую тьму. Близился Карнавал Тёмного Двора, за ним -- человский Новый Год и Рождество.
   Никто специально не подгадывал, но последнее в этом году заседание учёного совета пришлось на двадцать второе декабря. Как всегда безукоризненно свежий и лощеный, Р. К. Чернов развешивал плакаты к защите, под бдительным присмотром профессора Старостина. Женя Коренной сунулся помогать, но был послан не прогуливать лекции. Леночка с Веруней и примкнувшая к ним Ириска готовили банкет. Ромига на минутку заскочил к ним, выхватил из-под ножа криво отрезанный кусок ветчины, велел не халтурить. Вытряхнул на стол содержимое пакета, который Леночка как бы случайно задвинула поближе к своей сумке.
   -- Ром, куда столько мяса? Собираешься общежитие кормить неделю после защиты?
   -- Нет, пригласил родственников, -- бережливость Ромиги отчаянно протестовала ещё над списком закупок, но на банкет грозились прийти, минимум, четверо навов. -- Режьте всё. Увижу, зажимаете -- головы пооткручиваю!
  
   Геннадий Николаевич Старостин увлечённо слушал доклад своего лучшего, теперь уже никаких сомнений, аспиранта. Текст утверждён, каждое слово знакомо почти наизусть. Однако Роман начал выступление с таким вдохновенным артистизмом, что профессор заслушался и засмотрелся. А потом пошли импровизации. С "отсебятиной" доклад зазвучал острее и полемичнее, на грани фола. Роман сшивал разрозненные факты стежками смелых догадок, открыто провоцировал дискуссию.
   -- Боже, Ген, что он делает? Его же сейчас порвут! -- зашептала в ухо профессору Марина Мурина. -- Он у тебя что, заболел? Или влюбился в кого?
   -- Не знаю. Провалит защиту -- сам порву.
   Не провалил. На самые каверзные вопросы Роман отвечал с ошеломляющим остроумием и блеском. Исхитрился стравить между собой две группы спорщиков и битых полчаса, скрестив руки на груди, наблюдал дискуссию со стороны. Потом председатель опомнился, вернул защиту в нормальное русло. Выступили рецензенты, оппоненты, настала очередь научного руководителя. Геннадий Николаевич педантично высказал всё, что планировал. Затем предложил молодому коллеге не разбрасываться в пространство идеями и гипотезами, а честь по чести сесть за докторскую. Роман ухмыльнулся, пожал плечами: почему нет? А мыслями, кажется, был где-то далеко. "Наблюдательная Марина права?"
   Как ни странно, отчаянный провокатор не словил ни единого "чёрного шара". После всех споров, проголосовали единогласно. Конечно, Роман со всеми членами совета переговорил заранее. Старостин не был уверен, что хочет знать, какие аргументы там звучали.
  
   Ириска тихонько проникла в аудиторию через верхнюю дверь, устроились на дальнем ряду. Там уже обосновался белобрысый парень, которого раньше все дружно гнали на занятия. Но Женька -- так его, кажется, звали -- всё-таки решил, что защита диссертации Чернова интереснее. Слушал очень внимательно, однако девушке подмигнуть успел. Художница отметила про себя: фактурный, порисовать бы его, и вообще, симпатичный. Но приняла нарочито равнодушный вид, открыла блокнотик и начала черкать там что-то абстрактное.
   Линии сами собой сложились в косоглазого, криволапого и очень зубастого монстра крайне мерзкого вида. Ириска поморщилась: "Портрет настроения, как есть. Отворотясь, не налюбуешься!" Прибила тварь несколькими энергичными штрихами, выдрала лист, скомкав, сунула в карман. Девушка была сердита. На себя -- в первую очередь, во вторую -- на мужскую половину человечества. С Атноном они то мирились, то ссорились. Отец непрерывно бурчал и ворчал. Ромка... Ириска, как ни глупо, всё ещё ревновала его к той белокурой красавице, к шикарной, будто в кино, жизни, кусочек которой они с Тохой случайно подсмотрели. "Остановились полюбоваться на красивую машинку, и что вышло?". У жениха жизнь тоже была с двойным дном. Ириску чем дальше, тем сильнее тревожило, чем Тоха зарабатывает, откуда берёт деньги. Зато у неё самой жизнь проста, как пять копеек. Дом и учёба. Ну, и рисунки...
   Художница быстро, почти бездумно заполняла листы набросками с натуры. Жаль, с заднего ряда видны, в основном, затылки. Зато диссертант -- лицом к залу, и рисовать его Ириске никогда не наскучивало. О, наконец-то, поймала! Азартный, пронзительный взгляд и улыбка, полная наслаждения процессом, при полном, кажется, равнодушии к результату. Именно то, что нужно для очередной главы комикса, где её герой пустится во все тяжкие.
   -- Ир, а что ты рисуешь? Можно посмотреть? -- это сосед, внезапно.
   Художница по привычке захлопнула блокнотик, но в серо-зелёных глазах Женьки был такой искренний интерес, что не устояла. Показала наброски. Парень не просто похвалил, ради комплимента, а принялся разглядывать:
   -- Ещё есть? Покажешь?
   Тоха считал Ирискины художества блажью, совершенно ненужной хорошенькой девушке. "Ладно, работа. Хотя, что это за работа: иллюстратор?" Ириску такая позиция огорчала, как и многое другое. Но всё равно отношения развивались полным ходом. На каникулах он звал её к родителям, знакомиться.
   -- Здорово!
   Женька листал блокнотик, спрашивал, что нарисовано, художница комментировала. Чтобы не мешать защите, шушукались, близко придвинувшись друг к другу. От парня удивительно приятно пахло: немножко здоровым телом, чуть-чуть лесом, и никакого бензиново-табачного перегара. А ещё он воспринимал её слова, её рисунки, её саму всерьёз. В отличие от...
   Ириска смотрела на нового знакомого с растущей досадой: "Где ты был два месяца назад, пока я не согласилась быть Тохиной невестой?" Верность слову в семье Старостиных ценили превыше любых сантиментов. Потому внезапная мысль -- отказать жениху и закрутить с другим парнем -- показалась Ириске кощунственной, достойной наказания. Девушка строго поджала губы, потянула блокнотик из Женькиных рук, и сама отстранилась.
   -- Ладно, как-нибудь потом посмотришь. Мне рисовать надо.
   Ждала какого-то сопротивления, но парень легко отдал блокнот. Улыбнулся -- какая же у него тёплая, душевная улыбка -- и стал дальше слушать обсуждение доклада. Послушать стоило. Ириска тоже получила удовольствие, наблюдая за "битвой железных старцев" и диссертантом в сторонке. До конца защиты блокнот пополнился ещё несколькими зарисовками.
   Банкет. Обязательное угощение членов совета, тосты и поздравления пролетели стремительно. Любители поесть и выпить на дармовщинку сами не поняли, какие срочные дела погнали их вон. Женя Коренной мог бы сказать: чуть-чуть тёмной энергии и легчайший "заговор Слуа".
   Ромига хотел праздновать исключительно в хорошей компании и от неприятных гостей поспешил избавиться. Ждал приятных. Встретил в коридоре компанию приглашенных навов, оглядел критически.
   -- Терга, ты когда последний раз надевал этот костюм?
   -- Сразу, как мне его пошили. Тридцать восемь лет назад, а что?
   -- У челов такие давно вышли из моды.
   -- Мне-то какая разница? -- пожал плечами старый мастер фехтования.
   -- Я звал к себе на банкет родственников, а не музейные экспонаты, -- фыркнул Ромига, набрасывая морок. -- Ладно, для моего дяди, отставного военного из номерной глуши, сойдёт. К вам, уважаемые кузены, у меня вопросов нет.
   Анга и Зворга с двух сторон подхватили Ромигу под руки.
   -- Успел захмелеть, братец?
   -- Нет, просто радуюсь жизни, пока никто не мешает.
  
   Всю защиту и дальше Ириску не оставляло чувство, будто она присутствует на спектакле. Актрисой массовки, зрителем, декорацией? Не важно. Зато ни малейших сомнений, кто здесь в одном лице режиссёр, исполнитель главной роли и самый почётный зритель. Роман Чернов блистал, это был его день. Ирискина злость на него незаметно испарилась. Художница замирала от восторга каждый раз, когда старый приятель находил её взглядом и подмигивал.
   А родственники у Ромки оказались колоритные: он даже слегка потерялся на их фоне. То есть, не потерялся, но уникум стал одним из ряда. Ириска снова затаилась в уголке с блокнотом и рисовала, рисовала, рисовала... "Вот этот, самый старший, круче всех. Если захочу изобразить эльфийского воина, из нолдор, лучшей натуры не найти. Да и в комиксе он будет хорош".
   В минуты вдохновения для Ириски переставало существовать всё, кроме того, что она рисовала, листа бумаги и порхающего над бумагой карандаша. Её саму тоже обычно переставали замечать. Но высокий седой мужчина глянул мельком и сразу понял: рисуют именно его. Не меняя позы, дождался, пока Ириска сделает набросок. Отвлёкся на собеседника, пока она добавляла подробностей. Не успела перевернуть лист с готовым рисунком, очутился рядом:
   -- Ты -- художница Ириска? Роман говорил о тебе.
   Детское прозвище имело все шансы "перелинять" во взрослый творческий псевдоним, но пока художница стеснялась его перед незнакомцами. Потому официальным тоном поправила:
   -- Да, только меня зовут Ирина.
   -- Ирина, -- седой попробовал слово на вкус. -- Роман повесил твой рисунок на стену, -- едва уловимый намёк на улыбку и взгляд существа, которому надоело праздновать тысячелетние юбилеи. Девушку накрыло жутью, как всегда, когда фантазии норовили просочиться из вымысла в реальность. Однако густой "ёжик" волос цвета "соль с перцем", старомодный костюм и галстук не должны были принадлежать эпическому герою. Девушка кивнула, краснея.
   -- Вы видели?
   -- Видел. По-моему, рисунок, как рисунок. Но сейчас я увидел художника. Редко встретишь такую устремлённость к цели у особы твоего возраста. Результат обычно следует. Покажешь, что нарисовала?
   Ириска совсем засмущалась: их обступили другие Ромкины родственники. Позади маячил Женя Коренной. Небывалый случай -- ему не хватало роста заглянуть через плечо кого-нибудь из впереди стоящих. Только подмигнул Ириске и поднял кулак с оттопыренным вверх большим пальцем: "не робей!"
   -- Покажу, -- Ириска отдала блокнот седому, продолжая цепким профессиональным взглядом ловить ракурсы, пластику движений. Когда он начал перелистывать дальше, пояснила. -- Там кроме набросков... ну... Почеркушки к моему комиксу. Я его давно рисую.
   Впервые заговорила об этом во всеуслышание. Но хотела же когда-нибудь выйти из подполья? Так пусть будет сегодня! Пусть дядя и братья того, кто её вдохновил на это "безобразие", увидят первыми!
   -- "Приключения Ромиги в стране индейских пирамид". О, как интересно, -- приподнял бровь один из братьев. Он пришёл позже Тимура Григорьевича, Антона и Сергея, Ириска не расслышала, как его зовут. -- А кто такой Ромига, что за приключения?
   -- Ромига -- главный герой моего комикса. Я его начала рисовать с вашего родственника, давно уже. У Романа было такое прозвище в экспедиции. Я придумала, ему понравилось. А какие приключения будут в этой главе, пока не знаю. Читаю книжку "Тайны индейских пирамид", про майя, -- думаю. Там обязательно будут мистификации, погони, драки. Большая неразбериха. Но всё должно кончиться хорошо!
   -- Конечно, что за комикс без хеппи энда! -- улыбнулся ещё один Ромкин родич, самый загорелый и франтоватый из них. А вообще, Ириска впервые наблюдала такое поразительное фамильное сходство.
   Блокнот перелистали от начала до конца и вернули. Седой пожелал твёрдой поступи на бесконечном пути к совершенству. Тот, кто спрашивал про Ромигу, дал визитку издательства "Шась Принт", посоветовал зайти туда с готовыми комиксами: может, напечатают. Остальные выразили одобрение столь лаконично, что впору обидеться. Но художница привыкла считать главной наградой интерес. "Никто ничего не осмеял, не обругал. Вот Тохе я ни набросков, ни комиксов не покажу. Хватило сальных шуточек про моих танцовщиц!" Вспомнила, и настроение сразу испортилось, почти до слёз. Вышла в коридор, рядом возник Женька, начал приставать с расспросами.
   -- Ир, кто тебя обидел? Чернявые гадость сказали?
   -- Нет, -- отчаянно замотала головой девушка. -- Им понравилось. Вообще, они классные. Как же Ромке повезло с родственниками!
   -- А кому не повезло?
   -- Не важно!
  
   Женя Коренной с трудом сдерживался, чтобы не рассказать Ириске, кто почтил её рисунки вниманием. Он сам впервые видел столько навов в одном месте. Впечатляющее зрелище! Даром, что они ничего особенного не делали. Ели-пили, каждый за пятерых. Сдержанно веселились. Беседовали о чём-то в своей тесной компании. Женька испугался, когда всей толпой налетели на художницу. Пережил пару неприятных минут, сознавая: если что, защитить её он не сможет. "Стоп, приятель! Профессорская дочка -- не твоя девушка. Болтала с кафедральными кумушками -- через слово поминала женишка. Вот бы кому руки-ноги пообломать".
   С навами Ириска держалась молодцом, и рисунки им, похоже, понравились. Женька слышал от знакомых тайногородцев: пристальное внимание тёмных губит неокрепшие умы и таланты. Но Ириска выросла рядом с Ромигой. Да и самого Женьку кто привёл в Тайный Город и учит уму-разуму? Полукровка был уверен: от кратких бесед с язвительным, скорым на расправу навом пользы больше, чем от занудных лекций белобрысой и зеленоглазой родни. Женька любил и умел учиться, потому быстро понял, насколько занятия в хвалёной магической школе -- профанация. "Ради галочки, ради бумажки. И кто бы говорил, что бюрократию придумали челы". Протоптал дорожку к Генбеку Хамзи, стал учиться сам, по книгам -- не впервой. В школе не выпендривался, звёзд с неба не хватал, был крепким середнячком. И как ни распирало от новых умений и бурлящей в крови силы, упрямо твердил себе: "Магия -- инструмент, а не цель".
   Цель Женька выбрал и не собирался отступать. Здесь, на этом банкете, заводил полезные знакомства с историками и археологами, которых ценил Ромига. Заприметил двух шасов, услышал обрывок фразы про Восточный Караван. Хотел сразу подойти, но вот, отвлёкся на расстроенную Ириску.
   На вопросы, кто и чем обидел, художница молчала, как партизан. На предложение набить обидчику морду -- рассмеялась, поблагодарила, сказала, пока не надо. Смерила Женьку заинтересованным женским взглядом, тут же по-детски смутилась и убежала. "Ну вот, поднял настроение девушке -- свободен". Парень пожал плечами, удивляясь, чем зацепила его эта пигалица? Почему так хочется защитить её от всех опасностей мира? Особенно отбить у незнакомого Тохи, явно редкостного козла.
  
   Профессор Старостин неожиданно сильно захмелел на первых же тостах. Очень хотел надраться в хлам, до перерыва в биографии, впервые лет за двадцать. Пошатываясь, обошёл стол, хлопнул по плечу виновника торжества: хорошая опора, надёжная. Самое то -- приобнять и повиснуть, свободной рукой воздеть бокал, привлекая внимание к очередному тосту.
   -- Рома, ты крепко потрепал мои нервы. Сегодня и вообще. Но я за тебя рад! Я горжусь тобой! Большому кораблю -- большое плавание. Желаю тебе лавров Эванса и Шлимана. Выпьем, коллеги, за будущие великие открытия Романа Константиныча Чернова! Ура!
   Два хрустальных бокала, остатки былой роскоши, соприкоснулись с мелодичным звоном, со всех сторон потянулись одноразовые рюмки и стаканчики. Роман тут же ответил, очень зубасто ухмыляясь.
   -- Спасибо вам, Геннадий Николаевич за вашу безграничную доброту. Хотите, чтобы следующие поколения археологов так же костерили меня за кривые методики, как мы -- Шлимана с Эвансом?
   -- Такова цена славы! -- с пьяной напыщенностью возразил профессор.
   -- Нет уж, предпочитаю широкую известность в узком кругу. Хотя, если оставить наших скифов... Вон, Фарид Мантарович убеждает, что за великими открытиями надо ехать в Новый Свет, -- Роман заговорщически подмигнул шустрому, смуглому и носатому старичку, от разговора с которым его отвлекли.
   Профессор не ожидал увидеть известного эксперта и коллекционера на защите своего аспиранта. Со смешанными чувствами слушал по-восточному длинный и цветистый благожелательный отзыв. Кто бы мог подумать: оказывается, именно этот "аксакал" когда-то выдал Роману путёвку в археологию. И продолжает направлять, судя по всему.
   Старостин поддакнул, вопреки ощутимому уколу обиды.
   -- Правильно убеждает. Обе Америки -- непаханое поле для археолога, -- бросил ревнивый родительский взгляд на дочь, засевшую в углу с блокнотом. -- Даже моя Ириска вдохновилась индейцами. Каждый вечер обсуждаем книжку про майя. Думаю, вдруг, наконец, бросит свои каракули и пойдёт по стопам отца? Но у тебя, Ром, огромный задел по скифам. Жаль всё выбрасывать и начинать на новом месте.
   -- Пожалуй. А мне жаль будет, если Ириска передумает быть художником. Такой талант, как у неё, на дороге не валяется, -- Роман аккуратно отцепил от себя научного руководителя, усадил на стул, подлил вина.
   Старостин, пьянея все больше, наблюдал, как Ириска трясёт блокнотом со свежими зарисовками перед впечатляющим выводком Черновых. Сосчитать их почему-то никак не получалось. Поймал Романа за полу пиджака:
   -- Вон, Ром, глянь: от меня всё прячет, а тут целую толпу ценителей искусства нашла. В штатском. Жаль, среди такой кучи братьев -- ни одной сестры. Или у вас все женщины по домам сидят?
   -- Заняты архиважными делами и не отвлекаются на мелкий триумф одного из братишек, -- без тени улыбки ответил Чернов.
   "Это он на полном серьёзе или издевается? Фарид, похоже, просёк шутку". От любимого вопроса пьяных: "Вы меня уважаете?" Старостин удержался с большим трудом. Взял себя в руки, нагрёб в тарелку закусок, мрачно ковырял их вилкой, думая: "Завтра, втрезве, всё ему выскажу. Или не выскажу?"
   Банкет набирал обороты. Минут через десять профессор уже с кем-то оживлённо беседовал, в моменты прояснения удивляясь, насколько странные темы всплывают, да и компания подобралась...
   Смех в несколько молодых голосов:
   -- Ром, а что ты Серебрянца не позвал? Постебались бы. Помнишь, как мы у него на лекциях зажигали?
   -- Да ну его! Злобный и совсем в паранойю впал. Не интересно.
   Роман с Фаридом что-то горячо обсуждают на непонятном языке.
   Евгений Коренной увивается вокруг Ириски.
   Один из Черновых заходит в двери вместе с кем-то очень знакомым. Профессор приподнимается, чтобы получше рассмотреть.
   -- Мишель, ты?! Сколько лет, сколько зим!
   Роман вручает опоздавшему почётный хрустальный бокал.
   -- Семёныч, штрафную?
   -- Наливай, кандидат в доктора. Всё равно поработать не дадите. Ну, поздравляю! И тебя, Ген, поздравляю! Очень рад видеть.
  
   Семёныча привёл Идальга.
   Дознаватель был удивлён, не обнаружив старика среди гостей. Отловил Ромигу в уголке, спросил:
   -- Где твой геомант?
   Ромига ответил с лёгким смущением:
   -- Позавчера он поссорился со мной из-за закупки реактивов. Сегодня сказал, занят выше головы и вряд ли придёт.
   -- С ним, по-твоему, всё нормально?
   -- По-моему, да. У нас возникли трения из-за лабы. Закончу с диссертацией -- выкину старьё из своей кладовки в Цитадели, обзаведусь оборудованием.
   -- Ромига, ты уводишь разговор в сторону. Что у вас с ним произошло?
   -- Ничего такого, что я посчитал бы проблемой и не мог справиться. Но буду благодарен, если ты спросишь его сам. Позвони, а лучше выдерни сюда порталом, энергия -- за мой счёт. Главное, проверь: не сел ли ему кто на загривок, как мне тогда? -- Ромига не скрывал раздражения на ершистого чела и беспокойства за него.
   Идальга вышел в коридор, набирая с мобильного номер лаборатории. Семёныч быстро взял трубку, значит, сидел не в печатной. Узнал нава, сдержанно поздоровался, спросил, что надо?
   -- Ты сейчас один? Сильно занят?
   -- Занят. Но можешь зайти, если хочешь. Хоть прямо сейчас.
   В спокойном голосе старика Идальга уловил печаль и усталость, причины решил разъяснить на месте. Уже привычно вышел из портала в центре комнаты. Семёныч рассматривал в лупу какие-то слайды и был в сильном миноре. Сам по себе, без постороннего влияния. Поднял голову, ещё раз поздоровался, но начинать разговор не спешил. Нав, закончив проверку, спросил прямо:
   -- Что происходит у вас с Ромигой?
   Старик пожал плечами.
   -- Честно? При всех моих симпатиях, двум медведям тесно в одной берлоге. Через некоторое время мы либо притрёмся, либо разбежимся в разные стороны. Если судьба раньше не растащит, -- от тяжкого вздоха кусок плёнки улетел на пол. Семёныч чертыхнулся, но не полез за ним. Посмотрел наву в глаза. -- Ромига сказал, ловушка на супостата сработает не раньше, чем он защитит диссертацию. Вот, защитил. Надо бы поздравлять и радоваться. А я уже извёлся от беспокойства. Теперь изведусь ещё больше.
   Нав уточнил:
   -- Значит, Ромига сказал, "не раньше"? А каков твой прогноз, геомант?
   -- А я за месяц сломал голову напрочь. По-моему, тот, кто охотится на Ромигу, безумен и не подчиняется логике. У него осторожность вроде звериной. Не нападает, пока рядом с Ромигой кто-то, кого он опасается. Всех навов. Тебя почему-то особенно. Когда твоя нить чуть плотнее переплетается с Ромигиной, тварь отступает. Но всякий раз возвращается и подходит ближе. Так что даже если вы скуётесь цепью... Даже если станете засыпать на одной подушке и смотреть общие сны, это не остановит гада. Мне кажется, ты тоже можешь попасть под удар. Просто за компанию, чтобы не мешал. Ты или любой другой.
   -- Общие сны? -- переспросил Идальга. -- Как это?
   Старик растерянно моргнул. Осмыслив собственные слова, заметно смутился.
   -- Не знаю. Думаю, тебе видней.
   Нав ответил спокойно.
   -- Думаю, да, -- Идальга прекрасно помнил реку под разноцветными лунами и хотел побывать там снова. "Но стоит отложить приятные и познавательные прогулки, пока не разберёмся с врагом и природой Ромигиных снов". Дознаватель Тёмного Двора умел и разбираться, и ждать. Первое любил, второе не очень, но даже в долгом ожидании находил свой смак. -- Обо мне не беспокойся.
   -- Я не беспокоюсь: просто предупредил. Если не трудно, подними, пожалуйста, те слайды с пола.
   От Идальгиного пасса плёнка взлетела и мягко спланировала ровно туда, откуда Семёныч её нечаянно сдул.
   -- Спасибо, -- фотограф внимательно изучил поднятое в лупу, поморщился и отправил в мусорную корзину, полную таких же старых плёнок.
   Нав фыркнул: чистка старикова архива вряд ли была таким уж неотложным делом.
   -- Ещё один вопрос. Что изменится от твоего присутствия или отсутствия на банкете?
   -- Много всего и ничего существенного. Просто нет настроения туда идти.
   -- А я хочу видеть тебя на празднике Ромиги, и не только я. Пять минут на сборы, потом шагаем в портал. Возражения не принимаются, -- дознаватель выслушал ещё один вздох -- но не возмущённое "нет" -- и довольно ухмыльнулся.
   Через шесть минут Ромига наливал Семёнычу "штрафную". Тот поздравлял, говорил, что рад видеть. Почти не врал.
  
   Виновник торжества любовался своими гостями: всеми вместе и каждым по отдельности. Как пират сокровищами, или садовник -- тщательно возделанным цветником. Живые сокровища невозможно держать в сундуке. Через пару часов они разбегутся в разные стороны. Многие скоро утратят свой блеск, таков привычный ход вещей. Лишь воспоминания о ярком моменте -- драгоценность, которая всегда с собой. Ромига наблюдал, прислушивался к разговорам, исподволь дирижировал праздником. Геомант, недавно осознавший свой дар, легко, осторожно касался нитей чужих судеб, исследовал границы возможного и невозможного.
   Ромига был достаточно опытен, чтобы понимать: первые успехи в любом деле рождают ощущение всемогущества. Наслаждаясь авансом, помнил, что это приятная иллюзия, а до настоящего мастерства, как обычно, годы. Чуял хищника, сужающего круги: этот ждать не станет. У нава было в достатке терпения, однако роль отравленной приманки тяготила его всё сильнее. Смертная тоска давила на сердце, как ни радовался он жизни здесь и сейчас.
   -- Твой чел сказал, ты ожидаешь нападения врага после защиты диссертации. Почему я узнаю это от него, а не от тебя? -- Идальга подошёл сзади, требовательно сжал пальцы на плече.
   -- После? Ну, теперь уже сто процентов, что после, -- Ромига развернулся лицом к дознавателю. -- Идальга, я всё понимаю. Я сам просил, и комиссар поручил тебе приглядывать за мной, поэтому ты стережёшь изо всех сил. Я очень благодарен тебе. Но можно, ты будешь демонстрировать свою бдительность чуть пореже? Мне неприятно жить "за стеклом", как в идиотском человском шоу.
   -- Ты не ответил на вопрос.
   Ромига нахмурился, вспоминая, что и когда говорил Семёнычу.
   -- Я не предсказывал, просто успокаивал старика. Но вероятность атаки, в самом деле, растёт с каждым днём. Похоже, тварь теряет терпение.
   -- Именно тварь? -- переспросил Идальга.
   -- Не только. Мне тоже обрыдло изображать барашка на привязи. Думаю, как бы сделать шаг ему навстречу и спровоцировать нападение.
   -- Я сегодня был у "ласвегасов". За последнюю неделю вероятность твоей гибели резко скакнула вверх. С девяти процентов до тридцати двух в течение ближайшей недели.
   -- Допустим, мой прогноз совпадает с прогнозом Доминги. Что ты предлагаешь?
   -- Никаких резких движений, никаких провокаций. Ромига, ты меня хорошо понял? -- во времена ученичества разговор на этом закончился  бы. Сейчас навы были равными напарниками. В глазах геоманта сверкнуло упрямство.
   -- Я тебя прекрасно понял, но...
   Уши Идальги заострились.
   -- Знаешь, Ромига, я не понимаю, как ты вообще дожил до сегодняшнего дня с таким талантом лезть на рожон.
   Ромига пожал плечами.
   -- Идальга, ты, правда, готов гарантировать, что сидя в Городе, тише спящего артефакта, я попаду именно в шестьдесят восемь, а не в тридцать два? Я понимаю, лично тебе так спокойнее и удобнее контролировать происходящее. Но контроль не равен управлению. Управляет ситуацией та сволочь, увы. Возможно, я смогу перехватить инициативу. Если у меня будет свобода действий.
   -- Сейчас её у тебя нет? -- дознаватель был сама язвительность. -- Если родил конкретный план, давай обсудим.
   -- У меня нет конкретного плана, только предчувствия и ощущение, куда двигаться. Сними следящие арканы на неделю, и поглядим, что будет.
   -- Ромига, ты рехнулся. Моё слово -- нет. Или решай с комиссаром, а я устраняюсь.
   Ромига заметно помрачнел и дальше спорить не стал. Когда дознаватель пошёл прочь, тихо спросил.
   -- Идальга, скажи, ты сейчас точно не видишь на мне чужого воздействия?
   Тот резко обернулся. Посмотрел в глаза. Коснувшись Ромигиных висков, пробормотал аркан. Фыркнул.
   -- Нет, только твою собственную дурь. Но для верности можешь обратиться к Сантьяге или советникам. Закругляй мероприятие, и поехали в Цитадель. Перед Карнавалом как раз успеешь спросить.
   -- Хорошо.
   Хорошего, на самом деле, было мало. "Хвалёные комиссарские аналитики дали слишком оптимистичный прогноз. А я усугубил ситуацию этим разговором. Зачем спорил? Конечно, останусь в Городе. По крайней мере, это разумно. Вероятность атаки высока, а шансов уцелеть мало, как ни крути. Хуже всего, тяну в неблагополучие многих, с кем связан. Задача на ближайшее время -- разобраться с этим".
   Ромига посмотрел на Семёныча, оживлённо болтавшего с профессором Старостиным, уловил яркую, искреннюю радость. "Буду провожать старика домой, постараюсь помириться. И обязательно верну ему обещание". Поискал взглядом Ириску -- та что-то сосредоточенно рисовала. Женька общался с Фаридом Хамзи: судя по визитке в руках студента, они с шасом успели договориться о чём-то интересном. Терга, Анга и Зворга доистребляли мясную нарезку под разудалые охотничьи истории. Им, развесив уши, внимали два молодых чуда, товарищи Ромиги по студенческим проделкам. Идальга подошёл туда, положил руки на плечи рыжим, что-то сказал -- оба покраснели и заржали.
   Ромига, натянув на лицо улыбку, встал во главе стола и собрался говорить последний тост, но тут в дверь заглянула Веруня.
   -- Ром, тебя к телефону. Марья Петровна из аспирантуры. Какие-то проблемы с протоколом.
   Нав чертыхнулся, выходя за девушкой в коридор. Зашёл в преподавательскую, взял трубку. Некоторое время тщетно допытывался, в чём дело. Тётка на другом конце провода мямлила и несла чушь, потом вдруг охнула и начала извиняться: мол, не туда посмотрела -- всё в порядке, нашла. В другое время Ромига посмеялся бы над бестолковой бумажной молью. Сейчас невежливо посоветовал ей вправить на место глаза с мозгами и повесил трубку. Смутная тревога, спутница последних недель, стремительно перерастала в чувство близкой беды. Вплоть до желания сразу построить портал в Цитадель. Но не при свидетеле же? Веруня не уходила, подпирала дверной косяк, поедала Романа Чернова влюблёнными голубыми глазами. Кажется, они даже слегка светились... Что?! Приглядываться было ошибкой.
   Он спокойно вернулся к гостям, провозгласил последний тост, объявил банкет закрытым. Персонально попрощался с каждым из гостей, благо большинство разбрелось раньше. Дал указания Ириске и Женьке прибраться в аудитории, где был накрыт стол. Попросил Идальгу:
   -- Пожалуйста, проводи Семёныча, откуда взял. А я пока забегу в отдел аспирантуры, намылю кое-кому шею. Встретимся возле твоей машины.
   -- Пятнадцать минут на экзекуцию тебе хватит?
   -- Да, вполне.
   -- Жду.
  
   Десять минут спустя на мобильный Идальги пришло сообщение: "Я в Цитадели. Решил не тратить время на дорогу. Увидимся на Карнавале". Дознаватель поморщился: не любил, когда нарушали его планы, даже в мелочах. Активировал один из сторожевых арканов, проверил, где Ромига на самом деле? Тот, правда, нашёлся в своих апартаментах. Идальга сложил в уме ответ, как утомили его кое-чьи импровизации, но набирать смс не стал. Завёл машину и поехал.
   У челов ещё не закончился рабочий день, а самая длинная ночь в году уже наступала на город. Чёрная кровь быстрее бежала по жилам в предвкушении праздника. Идальга имел свои планы на Карнавал. Присмотр за Ромигой был в них не главным пунктом. На исходе ночи дознаватель, как всегда, приведёт кого-то в свою спальню. Карнавальные одежды, уже не нужные, упадут на пол. Тонкое чёрное лезвие прочертит по белой коже изящную вязь, чёрные простыни впитают тягучие чёрные капли -- и сомнутся под тяжестью двух тел. Нав пока не знал, чьи зрачки сверкнут искрами желания сквозь торжествующую Тьму. Чьи губы прошепчут: "Возьми меня!" Самый чокнутый нав Цитадели, маньяк из Подвалов тоже был не чужд спонтанности. Немного потолкавшись по пробкам, Идальга бросил машину на обочине и тоже сделал портал домой. К Карнавалу следовало готовиться без спешки.
   Ближе к полуночи Цитадель ходила ходуном. Сама Тьма играла и шутила сегодня вместе со своими детьми, до неузнаваемости меняя ауры и лица, придавая непривычные очертания телам. Кого ты приглашаешь на танец? Кто приглашает на танец тебя? Если прежде не договорились об условных знаках, поди, угадай. Лишь князь и советники незыблемыми изваяниями высились над весёлой толпой. Да оперативные дежурные -- десяти гаркам не повезло с жеребьёвкой -- следили, чтоб никто не подпортил Нави её ночь. Но рисковых не нашлось, по крайней мере, на первый взгляд.
  
   За стенами Цитадели занимался рассвет. Дознавателя разбудил сигнал сторожевого аркана: "Ромига покинул Цитадель". Взгляд на часы: "Восемь утра. Значит, пошёл на занятия в свой Университет. Вот ведь неймётся -- челов учить. А мы тут ещё поспим". Второй звонок: "Объект выехал за городскую черту и продолжает удаляться". Возможно, упрямец вчера успел получить разрешение у комиссара. Однако Идальга мигом подскочил, набирая номер Ромиги. Абонент не отвечал.
   Пока дознаватель одевался, от письменного стола потянуло палёной бумагой. На верхнем листе открытого блокнота чернели, обрастая огненными ореолами, несколько иероглифов. Идальга прочел: "Тварь взяла приманку". Обругал затейника геоманта нехорошими словами, потушил блокнот, спрятал в карман и отправился к "ласвегасам". Пока будил их стуком в дверь, попробовал разъяснить ситуацию по-своему. Насколько мог судить, Ромига со скоростью около ста миль в час мчался куда-то на запад. Расстояние пока позволяло выдернуть его экстренным порталом. Но если упрямец после разговора на банкете решил поступить по-своему, Идальга готов был умыть руки.
   Отчаянно зевающий Доминга зажёг свечу.
   -- Задавай свои вопросы, злобный будильник! Тамир, ты готов?
   -- Сейчас... Тебе снова нужен прогноз на Ромигу? Вероятность гибели... Ого! Почти пятьдесят процентов на ближайшую неделю, и продолжает расти! Ищем его маячок. Вот он на карте: Новорижское шоссе, проехал сороковую милю.
   Идальга перебил говорливого шаса.
   -- Какова вероятность того, что отъезд из Города -- решение Ромиги?
   -- Десять... Оп-па! Куда это он пропал?
   Дознаватель зарычал: все его следящие арканы мгновенно слетели с "объекта". Будто Ромига даже не умер, а вовсе перестал существовать.
   -- Маячок сдох. Попробуем обычный удаленный поиск. Идальга, у тебя есть образец?
   Портал в кабинет и обратно. Чёрный волос корчится на огне. Беспорядочная россыпь точек на карте.
   -- Это ещё что такое? -- выпучили глаза оба аналитика. -- "Пчелиный рой"? Но после Карнавала почти все навы здесь.
   -- Нет, это "Следы на песке", -- зло припечатал Идальга. -- Ромига коллекционирует редкие старинные арканы. И не жалеет энергии. Мы видим все места, где он оставлял свой генетический материал, а в данный момент оказался кто-то живой. Если укрупните Цитадель, найдёте и это тоже, -- тряхнул конвертиком с прядкой волос. -- Какова вероятность, что он решил закрыться от поиска сам?
   -- Восемьдесят пять процентов. Гибели -- уже около семидесяти.
   -- Всё, благодарю за помощь. Последите, что происходит в точке исчезновения, а я пошёл к Сантьяге.
   В отличие от аналитиков, Сантьяга не спал: дознаватель отвлёк его от утреннего кофе. Комиссар пригляделся.
   -- Судя по выражению вашего лица и состоянию костюма, утро у нас недоброе. Начинайте с интересного. Что случилось?
   Идальга ответил вопросом на вопрос.
   -- Сантьяга, скажите, Ромига подходил к вам перед Карнавалом?
   -- Нет.
   Идальга бросил на стол перед комиссаром блокнот с выжженными иероглифами.
   -- Наш геомант уехал из Цитадели, из Города и закрылся от поиска. Накануне мы договорились, что он не станет делать резких движений, как бы ни кололось его знаменитое шило. Он рвался в бой и поступил по-своему. Взял на себя ответственность за ситуацию, пусть дальше разбирается сам. Я постою в стороне, подожду результата.
   Сантьяга отставил тончайшую фарфоровую чашечку, пристально посмотрел на уши Идальги, предложил присаживаться и рассказывать по порядку. Кофе не предложил, зная, что дознаватель даже запах переносит с трудом. Выслушав доклад, задал единственный вопрос.
   -- Идальга, вы уверены, что отъезд из города -- решение Ромиги?
   -- Первое, что я спросил у аналитиков. Они сказали, вероятность -- десять процентов. Но я предполагаю, у Тамира что-то замкнуло в проводах. От поиска Ромига закрылся сам, "ласвегасы" дали восемьдесят пять.
   Комиссар покачал головой, разглядывая блокнот:
   -- Надо же, "Следы на песке"! Мало того, что аркан почти забытый. Для Ромиги -- на верхней границе магических возможностей. Я допускаю, что колдовал кто-то другой. Мы с Ортегой сейчас отправимся туда, где он пропал. А вам, Идальга, поручаю два дела. Приведите ко мне старика геоманта. Потом вместе с Ангой, Зворгой, Шагой проверьте тех, с кем Ромига общался вчера. Поищите следы знакомого воздействия. Бога -- на связи.
   Идальга переспросил, довольно зло и непочтительно.
   -- Весь Карнавал проверять?
   -- Начните со вчерашних посиделок в МГУ. Очень хорошо, что вы там были и всех запомнили.
   Прежде, чем выполнять поручения комиссара, Идальга сделал ещё одну вещь: заглянул в Ромигины апартаменты. Обнаружил там полный кавардак: то ли следы поспешных сборов, то ли геомант что-то строил, то ли просто метался по комнате, расшвыривая вещи. Для драки -- маловато разрушений. Следов чужой энергии нет, хотя... нет, всё-таки нет.
   На подробный обыск времени не было. На рабочем столе дознаватель заметил "Тайны индейских пирамид", небрежно заложенные мобильным телефоном. "Вот почему абонент не отвечал. Зато сильно облегчил мне поиски своих челов". Рядом лежали листы с расчётами какого-то сложносочинённого "Миража": почерк Ромиги, но такой неровный, будто нав был мертвецки пьян. Идальга не стал ничего трогать, только заглянул в книгу, забрал телефон, а вместо него положил свою визитку с пояснением.
   Вышел из портала в мастерской Семёныча, на всякий случай набросив морок. Посторонних не было. Чел скорчился на своём диванчике, с головой замотавшись пледом. Ему явно снилось что-то скверное. Нав не спешил будить -- подошёл, осторожно просканировал. Ещё раз, подробнее. Картина дознавателю очень сильно не нравилась, но разобраться, что не так... Не так, как должно быть, и не так, как в прошлый раз. Тихонько рыкнул от досады: "Надо тащить к Сантьяге и смотреть вместе".
   Только примерился строить портал, чтобы аккуратно перенести спящего чела на диван в кабинете комиссара -- Семёныч подскочил, тяжело дыша и по-совиному хлопая глазами. Увидел перед собой нава, сбросившего морок.
   -- Ромига?! -- радость, торжество тут же сменились разочарованием. -- А, это ты... А где Ромига?
   -- Мы с комиссаром собирались спросить у тебя. Ты кричал. Что тебе снилось?
   Идальга вложил в свой вопрос столько участливой требовательности, что не ответить -- просто на автомате -- почти невозможно. Семёныч чуть подумал.
   -- Херня. Несбывшаяся. А потом Ромигу увёл одноглазый. Я не смог... -- старик будто поперхнулся последними словами. Захрипел, начал рвать скрюченными пальцами свитер на груди. Стекленея глазами, медленно завалился набок.
   Идальга сразу понял, что произошло. Наблюдал раньше, как срабатывает заклятие обещания. Знал, что спасти нельзя. Был уверен: Семёныч нарвался на заклятие случайно, будто на забытую мину. Что и кому старик пообещал, оставалось теперь только гадать. Кто такой одноглазый? Благодаря эрлийцам, примета в Тайном Городе почти небывалая. Красных Шапок и неудачливых наёмников вряд ли стоит принимать в расчёт.
   Дознаватель Тёмного Двора не зря слыл лучшим в своём деле. "Игла инквизитора" впилась в умирающий мозг. Всего уже не вытянешь, но хоть последние воспоминания, а именно они и нужны.
  
   Две-три недели: смутными обрывками. Растущее раздражение на Ромигу, который стал невыносим. Какие там медведи в одной берлоге! Старик чувствовал себя зайцем из сказочки, пустившим в избушку лису. Нав беспардонно распоряжался всем, что только подворачивалось под руку, включая старикову жизнь. Поставить тёмную нечисть на место не хватало сил. Послать, прогнать -- отчаянно жалко и страшно.
   Семёныч всякий раз вспоминал, как сгоряча вышвырнул из ателье зловредного кота и заколотил дырку в двери. А на следующий вечер нашёл ещё живого, но с проломленной головой и перебитым позвоночником.
   В отличие от Черныша, Ромига был разумен. С ним можно и нужно было договариваться. Чётко и последовательно делить "моё", "твоё", "общее". Даже опыт такой был, очень позитивный. Только нервы сдавали у обоих геомантов, чуявших впереди беду, но так и не придумавших за месяц, как её предотвратить.
   После очередной дурацкой размолвки Семёныч не хотел идти на Ромигин банкет, вообще никого не хотел видеть. Но поддался уговорам Идальги, потом зацепился за Гену Старостина. Так и просидели весь вечер, выпивая, вспоминая бурную молодость, повторяя по очереди: "Надо чаще встречаться". Ромига мелькал мимо, радовался успеху -- жизни вообще -- на полную катушку. Было в его радости нечто от пира во время чумы. Был какой-то спор с Идальгой -- веселье разом слетело. Потом геоманты встретились взглядами, и старик понадеялся, что после банкета они смогут, наконец, поговорить нормально.
   Не срослось: то ли Семёныч был уже слишком пьян, то ли Ромига занят. В дверях мелькнула "белая мышка", что дарила шарики на мосту, вызвала Романа Чернова к телефону. Семёныча дёрнуло выйти следом, однако ноги заплелись, да и Гену так просто не обойдёшь. Ромига быстро вернулся, стал прощаться с гостями. Старику досталось тёплое рукопожатие, вежливые, ничего не значащие слова и провожатый -- Идальга. Что-то в картинке катастрофически не сходилось, но Семёныч решил подумать об этом на трезвую голову. Шагнул в заботливо раскрытый перед ним портал, переоделся, рухнул на диван и захрапел.
  
   Обычно образы чужих снов -- зыбкие, искажённые тени реальности. Сюжеты нелогичны, несвязны. Даже вещие сны и видения предсказателей довольно смутные, однако бывают исключения. Старый геомант в последнюю ночь своей жизни раз за разом проваливался в наиярчайшую, наиреальнейшую реальность. Именно эти видения дознаватель выхватил первыми.
   Где-то на полуострове Юкатан, у подножия ступенчатой пирамиды -- Идальга узнал картинку с заложенной страницы -- банда масанов с обсидиановыми ножами напала на Ромигу. Нав был сильнее, быстрее и злее каждого из противников по отдельности. Казалось, ещё чуть-чуть, и отобьётся. Но в итоге утреннее солнце светило в мёртвые чёрные глаза, всё вокруг было заляпано чёрной кровью, а с дерева к неподвижному телу приглядывался гриф.
   Тот же бой: много раз, с разными вариациями. В одной из них Ромига успел активировать "Дырку жизни" и умер на операционном столе. В другой вроде выжил, но почему-то остался в коме. Вероятное будущее? До полнолуния -- почти неделя, а над пирамидой всякий раз светила полная луна.
   Ярчайшие видения с неизменно плохим финалом выматывали сновидца. Он изо всех сил рвался туда, где его друг и ученик принимал безнадёжный последний бой. Почти умирал вместе с ним, скуля от бессилия. Очень хотел, но не мог проснуться, заходя на новый круг: словно кто-то нарочно замкнул его в кольце повторяющихся смертей.
   Дознаватель тоже начал уставать и сбился со счёта, когда сюжет резко вывернуло в другую сторону. Теперь это была беспощадная драка Ромиги с ним, Идальгой, на обочине Новорижского шоссе. Даже неискушённый Семёныч не принял её за дружеский спарринг, а Идальга мог оценить все тонкости. Именно так отбивался бы от взбесившегося сородича. Ромига показывал всё, на что был способен: школа Терги, Идальгины подлые приёмчики, что-то своё... Не только своё! Некто незримый явно помогал ему, вёл магическую поддержку.
   Ромига и некто победили. Идальга рычал, видя в чужом сне свою вскрытую грудную клетку, наблюдая, как бывший ученик вырывает оттуда сердце. Ромига добил противника очень спокойно и обстоятельно, в лучших традициях воинов Нави. Если забыть, что Тьма не воюет с Тьмой. Ромига вспомнил об этом слишком поздно. Сам помертвел лицом, развернул катану лезвием к себе, примериваясь к собственному горлу. Неведомый некто не позволил. Геомант спрятал оружие и пошёл к дороге -- угловатыми, дёргаными движениями марионетки.
   Для нава эта сцена была худшим кошмаром, чем для Семёныча. Но Идальга, леденея от ярости, просмотрел ещё пару вариаций. В одной сам снёс Ромиге голову, но не в том суть. Дознаватель понял, какой момент видит. Нечто подобное могло произойти, попытайся он выдернуть беглеца экстренным порталом. Портал стал бы ловушкой и выбросил его... "Да, например, под колёса машины геоманта". Этому фокусу Идальга когда-то учил Ромигу сам. "Спасибо интуиции, не полез".
   Далее сюжет, похоже, снова сломался. Дознавателя накрыло ощущениями, для которых нет слов ни в навском, ни в русском. Чем-то похожим делился Ромига, когда показывал свои сны. Старик среагировал типично по-человски, ужасом. По-человски быстро загородился от неназываемого и непереносимого образами обычного смутного сна.
   Чёрный кот скакал по крыше, выгнув спину дугой, ёршиком распушив хвост. Вроде играл... Ходил боком, обтираясь о перила, высоко подпрыгивал, кувыркался в воздухе, со всего маху бился спиной о жесть крыши. После очередного кульбита Идальга разглядел: к загривку кота присосался призрачный комок, будто амёба-переросток. И чем сильнее кот старался содрать или стряхнуть её с себя, тем больше тварь росла и проявлялась. Прыжки и кувырки ближе, ближе, опасно близко к краю... Кот то ли упал, то ли нарочно сиганул вниз.
   Долгого полёта не вышло: шмякнулся с воплем о другую крышу этажом ниже. Дома разной высоты стояли ступеньками вплотную друг к другу, как бывает в старых московских дворах. Кот и тварь единым клубком то катились, то летели вниз: не поймёшь, кто сверху при очередном ударе. В реальности лестница крыш должна была скоро закончиться, но во сне опять брала своё дурная бесконечность. Живой клубок с отчаянным ором и летящими в стороны клочьями бился то о жесть, то о черепицу, то о тростниковый настил. Такого в Москве, кстати, тоже не бывает.
   Семёныч с земли остолбенело наблюдал за падением, потом начал швырять камни, стараясь залепить в тварь. Мазал, мазал, прицелился получше -- попал!
   Амёба словно раздвоилась: в чела полетел призрачный ком, обрётая подробности. Лицо мужчины. Наверное, тоже чела, хотя за генстатус Идальга не поручился бы. Грубовато-правильные черты обтёсаны возрастом до величавой монументальности. На правом глазу бельмо со странно изогнутым и вытянутым подобием зрачка. Левый прищурен, будто целится.
   -- Смеешь мешать мне, червяк? Я же приказал: спать, пока не приду за тобой. Спать! -- голос -- громовым рыком, от которого рвутся барабанные перепонки. Но Семёныч и под миномётным огнём вставал в атаку.
   -- Хрена тебе! Проснусь! -- кулаком в зрячий глаз, коленом в пах, обеими руками по затылку, когда согнётся. -- Прямо тут и наваляю, угробище одноглазое! А ну пусти Черныша... Ромигу!
   Движения вязли, образы расплывались, дышать стало нечем, словно чел тонул в киселе. Но всё-таки часть внимания он на себя отвлёк. Кот приземлился на очередную крышу лапами вниз и юркнул в чердачное окно, содрав амёбу о край разбитого стекла, вместе со здоровенным куском шкуры. Семёныч заорал -- сам не понял, от чего: от ужаса или торжества...
   И проснулся. Сел, торопясь после ужасов всласть надышаться и наглядеться на родную, милую, уютную мастерскую. Сморгнул, увидел перед собой нава.
   -- Ромига?! -- тут же понял: нав другой, и чуть не взвыл от разочарования. На излёте надежды, что сон был пустым, спросил. -- А где Ромига?
   Увы, Идальга тоже не знал:
   -- Мы с комиссаром собирались спросить у тебя. Ты кричал. Что тебе снилось?
   Какая-то мысль скользнула по краю сознания, но Семёныч был слишком измотан кошмаром, чтобы ухватить её за хвост. Мгновение подумал и честно выдал расшифровку всех видений разом, какую подсказали опыт и логика.
   -- Херня. Несбывшаяся. А потом Ромигу увёл одноглазый. Я не смог, -- "вытащить его оттуда" застряло в горле, взорвало сердце невыносимой болью. Старик так и не успел сообразить, что его убило. Или этого не взяла "Игла": последние воспоминания умирающих слишком стремительны и хрупки. Чел уже не чувствовал рук Идальги на своих висках, не слышал формулу аркана...
  
   Дознаватель тряс головой и рычал, благо свидетелей нет: "Игла" далась неожиданно тяжело. Выровнял дыхание, вернул на лицо бесстрастную маску, позвонил комиссару.
   -- Старый геомант умер. Подробности позже. Труп я заберу для исследования.
   Секунды молчания -- красноречивее любой брани. Очень вежливый, но приказ:
   -- Я сейчас приду и сам на него посмотрю. Ищите пока контакты других челов. На поразмыслить: Ромига исчез из салона машины. Все магические следы зачищены полностью. Пустая машина вылетела с дороги, на месте аварии работает Служба Утилизации. "Следы на песке" рассеялись, но даже глобальный поиск не даёт результатов. Притом, Доминга утверждает: наша пропажа жива. Вероятность гибели резко упала.
   Комиссар Нави никому, кроме князя, не обязан ничего докладывать. Но информацией Сантьяга делился, когда считал полезным для дела. Идальга поблагодарил. Достал из кармана Ромигин мобильный, изучая номера в списке вызовов и телефонной книге.
   Больше всего дознавателя интересовала блондинка, которая звала Ромигу к телефону в конце банкета. Семёныч тоже обратил на неё внимание. Хотя Идальга мог поклясться: ничего особенного в ней не было, и проверяли раньше -- не маг, совсем.
   Мобильник Ромиги зазвонил сам, определив номер: "Starostin-doma". Идальга молча принял звонок. Знакомый девичий голос:
   -- Алло, Ром, ты где? Тебя все ищут.
   -- Ирина, добрый день.
   -- Ой, извините, кто это?
   -- Брат Романа. Мы вчера виделись на банкете. Помнишь, я дал тебе визитку "Шась Принт"?
   -- Конечно, помню. А почему вы отвечаете по Ромкиному телефону?
   -- Роман мне его отдал.
   -- Значит, вы знаете, где он?
   -- В данный момент -- нет, а что?
   Девушка возбуждённо затараторила, делясь новостями.
   -- Вчера мы потеряли Веруню. Ушла, сумочку оставила на кафедре: с деньгами, документами, всем-всем. А мой пакет с книгой, наоборот, пропал. В общежитие она не приходила. И Чернов сегодня не вышел на занятия. Отец говорит, после защиты всякое бывает, но от него не ждал. Все телефоны ему оборвали -- по нулям. А мне он давал номер мобильного, для экстренной связи. Сказал, носит всегда с собой. Значит, не всегда. А вы точно не знаете, где он?
   -- Сам ищу. Могу и Веруню вашу заодно поискать.
   -- Да, на кафедре решили, что они загуляли вдвоём. Говорят, она по нему давно сохла.
   -- Правда? А он по ней? -- подыграл нав.
   Ириска фыркнула.
   -- Не знаю. По Ромке все сохнут. Только он ни на кого не смотрит. Ходит по закрытым клубам с перезрелыми блондинками. Я сама видела: тётка -- красавица, как в кино. Но старуха!
   Дознаватель помнил: Ромига недавно выгуливал по городу Белую Даму Милонегу. Люда выглядела на человские тридцать пять, максимум. Но для ревнивой пигалицы -- конечно, старуха. Угораздило "сладкую парочку" где-то налететь на знакомую челу... Идальга ещё немного подыграл.
   -- Веруня тоже блондинка: свеженькая, хорошенькая.
   -- Зануда, одевается как чучело, а из косметики признаёт только гигиеническую помаду, -- Ириску явно раздражала мысль про возможный парный загул.
   -- Роман мог её отшить, и она сбежала в расстроенных чувствах.
   Отзывчивая девушка разом сменила гнев на милость.
   -- Вообще-то, Женька вчера тоже так подумал. У неё родители в Клину. Туда можно даже зайцем, если повезёт. А вы... Я папе скажу, что вы Чернова ищете?
   -- Не говори пока. Найду, тогда другое дело. А ты не откладывай визит в издательство. Я там уже расхвалил тебя. Объявись, пока не забыли.
   Идальга выспросил достаточно, но планировал обратить на художницу внимание комиссара. Многовато совпадений: "прозвище" Ромиги, некоторые детали комикса, Мексика...
  
   Навы объявились в МГУ на правах обеспокоенных родственников. Анга с Шагой навестили отдел аспирантуры. Заведующая, Марья Петровна, охотно призналась: да, вчера звонила на кафедру, просила Чернова к телефону. Потеряла лист с подписями, потом нашла под столом, самой стыдно. А перед этим заходила Веруня, передала от диссертанта коробку конфет. Они эти конфеты ополовинили вместе, под чаёк. А Роман после звонка уже не забегал, зачем? А если забегал, не застал. Разыскав пропажу, женщина сразу ушла домой. Голова очень сильно болела. Может, потому и посеяла тот окаянный листок.
   -- Как думаете, куда могли пропасть эти двое? -- спросил Анга.
   -- Да не пойму, чего все так переживают? Документы я сама отправлю, получит Роман свои "корочки" в лучшем виде. А загулять после защиты -- дело молодое, -- Марья Петровна щедро делилась догадками и сплетнями про Веруню и Романа, про личную жизнь других аспирантов. Навы кое-что для себя отметили, но полезной информации извлёкли мало.
   Следов магического воздействия на женщине не нашли, однако фон в кабинете -- чуть повышенный. Слишком "чуть", чтобы определить источник.
   А вот в преподавательской магический фон, наоборот, оказался на нуле, хотя следы частого и долгого пребывания нава просто обязаны были остаться. Кто-то зачистил?
   Сумочку Веруни коллеги уже растрясли. Закадычная подружка Леночка методично, по алфавиту, обзванивала записную книжку: пока без результата. Навам хватило нескольких белокурых волосков с расчёски. Первый поиск, по Москве, ничего не дал. Но расширив зону поиска на ближнее и дальнее Подмосковье, Веруню нашли в её родном Клину.
   В горбольнице. Как выяснилось, вчера около восьми вечера контролёры не смогли разбудить девушку, уснувшую в электричке. Выглядела она интеллигентно и чисто. Чуть попахивала спиртным, но это же не повод так радикально отключаться. Вызвали полицию. Полицейские довезли бесчувственное тело без документов до конечной станции, сдали на руки медикам. Те обследовали и дружно развели руками: ни травм, ни следов насилия, жизненные показатели в норме, алкоголя в крови -- на бокал шампанского, тесты на наркотики отрицательные. Уложили на койку: авось, к утру очнётся сама. Утром девушка открыла глаза, но даже имя своё назвать не смогла. Господа с "корочками" избавили врачей от мук постановки диагноза, забрали невменяемую.
   Тем господам -- Идальге и Зворге -- не требовалось времени на езду туда-сюда, только создать видимость. Через десять минут комиссар в кабинете дознавателя лично осматривал Веруню, которая мало соображала, но так и фонила магической энергией. Похожей на человскую, наилучшего сорта: как во времена, когда у этой семейки были свои Источники. Однако колдовала, похоже, не она. Арканы были направлены на неё и сквозь неё. Уже отработали, оставив на жертве-проводнике странные, ни на что не похожие следы.
   Комиссар взял немного крови для анализа, поморщился:
   -- Так я и думал, ген дайкини. Девушка -- идеальный медиум. Кто-то, не дайкини, но подобный дух, надел её, как перчатку, использовал и бросил за ненадобностью. Возможно, со временем она даже оправится и вспомнит, что это было.
   -- Зачем ждать, когда можно использовать "Иглу"? -- удивился Идальга.
   -- Нет, пусть живёт. Я увидел всё, что хотел. Теперь отвезите её к эрлийцам, за наш счёт. Мне нужно их подробное заключение и услуги.
   Дознаватель не собирался спорить с комиссаром, но тихо спросил, из чистого любопытства.
   -- Сантьяга, асур побери, зачем она тебе живая?
   Комиссар недобро усмехнулся.
   -- Если она сохранит рассудок и память об этом приключении, то никого, никогда не пустит в свой разум по доброй воле. Как бы они ни уговаривали. Меня радует эта мысль.
   -- По-моему, ты слишком плохого мнения о дайкини и слишком хорошего -- о челах.
   Сантьяга, оставив комментарий без ответа, продолжил.
   -- Мы будем за ней присматривать. Возможно, тот дух ещё вернётся. На данный момент это единственная ниточка.
   -- Вы говорили, вероятность гибели Ромиги резко упала? -- подал голос Зворга.
   Сантьяга проверил сообщения на телефоне, кивнул.
   -- И продолжает падать, но всё ещё очень высока. А вероятность, что он вернётся, почти на нуле.
   -- Говорят, новые аналитики не сильны в дальних прогнозах.
   -- Их конёк другой. Но я спрашивал не только "ласвегасов". Предлагаю настроиться на долгое ожидание.
   -- Как с Вельгой? -- дознаватель напомнил одну очень давнюю пропажу.
   Комиссар заострил уши и не ответил, Зворга поморщился. Навы терпеть не могут загадки, которые не разрешаются в обозримый срок. Однако они умеют ждать, и время у них есть.
  
   К обеду в Университете знали, что Веруня в больнице с нервным расстройством, а Роман попал в автомобильную аварию, потом неизвестные подобрали его и увезли в неизвестном направлении. Это была неофициальная информация, от родственников Чернова, потому факультетское и кафедральное начальство пока держало паузу. Профессор Старостин страдал похмельем и был зол, как сорок разбойников. Он, конечно, предполагал, что Роман на кафедре не задержится. Но исчезнуть вот так, сразу после блестящей защиты?! Главный кафедральный оптимист, профессор Мурина, громко и напоказ надеялась, что всё будет хорошо. Леночка всхлипывала и теряла на видных местах сырые платочки. Преподаватели и студенты выдвигали версии происшедшего, одна другой бредовее.
   Лишь один студент помалкивал, хотя знал больше других. Немногим, но больше. При всём здоровом любопытстве и нелюбви к прогулам, Женька ушёл в общежитие сразу после первой пары. Опасался попасть под горячую руку "обеспокоенным родственникам Чернова", бродившим по универу. Насколько навы казались благодушными вчера, настолько сегодня источали угрозу. Что они тут снова искали, молодой маг решил не выяснять. Своих версий или ценной информации у него сейчас не было. А была бы -- с кем теперь обсудишь спокойно, если Ромига куда-то делся? Судя по переполоху, надолго, а то и навсегда. Полукровку неожиданно всерьёз огорчила потеря. Вроде, друзьями не были, а вот...
  
   Ириска сидела дома и злобно доделывала курсовой проект.
   Поговорив с Ромкиным братом, сразу позвонила жениху. Хотела поделиться всякими странными новостями, обсудить. Только начала рассказывать про защиту диссертации -- сходу нарвалась на грубость.
   -- Я не разрешал тебе туда ходить, б...дь. Чтобы в следующий раз, соберёшься куда, спрашивала. Поняла?
   С маху, да по натянутым нервам, ругань ударила очень больно. Но вместо того, чтобы расплакаться, девушка, заледенев, твёрдо и решительно высказала то, что давно зрело в душе.
   -- Антон, хватит! Мы ещё не поженились, а ты уже запрещать мне ходить, куда мне интересно. В грош не ставишь, что я умею и люблю делать. Орёшь на меня матом. Того гляди, начнёшь драться. Мне, в моей семье, это не нужно. Значит, ты мне не жених, а я тебе не невеста. Всё, -- и повесила трубку.
   Он несколько раз перезванивал: ругался, извинялся, потом опять ругался -- она молчала. Не отключила телефон только потому, что мог позвонить отец или ещё кто-то, про Ромку. На угрозу Антона лично поймать её и убить, или "заказать" дружкам, Ириска с тем же ледяным спокойствием заявила.
   -- Спасибо за информацию, у меня всё на диктофон пишется.
   Блеф: про запись она догадалась задним числом. Однако он тут же бросил трубку и больше не перезванивал. Влюблённость отвалилась легко, как засохшая болячка, Ириске самой было странно. Немного холодно, немного пусто, немного щемило в груди, и больше ничего.
   Отложила последний лист курсовика. Взяла чистую бумагу, белую, как свежевыпавший снег. Лёгкие карандашные штрихи один за другим стали нырять в эту белизну, проявляя очертания лежащего мужчины. Вот уже видно: тело в эмбриональной позе наполовину утонуло в сугробе. Голова в профиль, заметённые снегом волосы. Глаза плотно закрыты, на лице смерзается ледяная кора, но различить черты ещё можно. Очень характерное лицо, не спутаешь. Чем дальше, тем труднее принять рисунок за изображение живого. Но лишь положив последний штрих, художница задумалась, кто это: персонаж комиксов или, не приведи боже, прототип? Спросила себя, кого и зачем рисовала, не нашла ответа, испугалась почти до крика.
   Отец всегда учил успокаиваться каким-нибудь целенаправленным действием, и вместо того, чтобы впустую терзаться, художница достала папки с готовыми главами комикса и набрала номер "Шась Принт". Ей ответили.
  
   Шасы по уговору сообщили в Цитадель.
   Сантьяга с интересом наблюдал, как юная чела с очень суровым и деловым видом раскладывает свои рисунки на столе в приёмной издательства. Комикс был неплох, сама чела обладала зачаточными способностями предсказателя, чужих чар на ней не было. Главное комиссар выяснил за полминуты, подтвердив выводы помощника, который проверил девушку раньше. Хотя Ортега проверял и Веруню тоже. Их противник был невероятно искушён в магии и применял на редкость нестандартные ходы. Вряд ли исчерпал свой богатый арсенал. Но на этой челе Сантьяга ничего подозрительного не обнаружил.
   Нав без долгих разговоров предложил выкупить уже нарисованные комиксы, а новые приобретать по мере создания. Назвал цену. У художницы разгорелись глаза, она тут же показала, что умеет торговаться. Но куража ей не хватало, была рассеяна и расстроена. Часть рисунков даже не стала доставать из папки. Сантьяга спросил:
   -- Вы принесли те наброски про Мексику, которые показывали на банкете? Я тоже хочу на них посмотреть.
   Чела внезапно, очень по-детски, скисла.
   -- Нет, я больше не хочу рисовать ту главу. Книжка у меня пропала, и вообще... там хеппи-энда всё равно никак не выходило.
   -- Книжка? Не эта ли? -- комиссар жестом фокусника извлёк из ящика стола "Тайны индейских пирамид".
   -- Ой, эта. А откуда?
   -- Роман оставил вместе с телефоном.
   Девушка взяла книгу обеими руками, прижала к груди:
   -- Может, он так же легко найдётся? Я, пока сидела дома, рисовала... Потом испугалась: вдруг, это правда? Ужасно не хочу так думать, но оно нарисовалось, само, -- художница достала из папки лист, протянула наву.
   Карандашный рисунок, слишком подробный для комикса, очень экспрес-сивный и убедительный. Гарка в полном боевом облачении свернулся клубоч-ком в сугробе. Комиссар, во-первых, узнал Ромигу, во-вторых, обратил внимание на детали облачения, которых человской девчонке знать неоткуда. Они и раньше в её рисунках проскакивали, но здесь всё было очень точно. Сантьяга нахмурился: для нава ситуация выглядела не смертель-ной, но опасной. И никаких зацепок, где это.
   Чела пристально следила за выражением лица собеседника:
   -- Это может быть правдой, да?
   -- Пока не знаю, Романа ищут. А я вижу отличный рисунок и хочу продолжения нарисованной истории. Сможете сделать?
   -- Я попробую, -- она очень старалась, но не удержалась от личного, совсем не делового вопроса. -- Не понимаю! Вы спокойны, будто ничего не происходит. Будто не ваш родственник пропал неизвестно куда. Объясните глупой художнице, как так можно?
   Сантьяга улыбнулся краешками губ:
   -- Я спокоен, потому что каждую секунду делаю всё, что считаю нужным, а жизнь продолжается.
   Девушка смотрела на него широко раскрытыми глазами, умещая это в себе. Нав видел: у неё получится. Жизнь продолжалась, расследование -- тоже. Комиссар Тёмного Двора подцепил ещё одну ниточку: тоненькую, ненадёжную, но лучше, чем ничего.
   -- Я постараюсь нарисовать до завтра. Звонить по тому же телефону? -- уточнила девушка.
   Нав протянул ей визитку.
   -- Звоните сразу мне. И принесите мексиканские наброски, какие есть.
   -- Хорошо.
  
   Гнев Тёмного Двора обрушился на Саббат в Центральной Америке нежданно и негаданно. Помощники комиссара вели гарок и масанов Камарилла в большой "поход очищения". Заодно досталось незарегистрированным человским колдунам. Но одноглазого из последнего сна Семёныча навы не нашли. Не обнаружили и каких-либо следов Ромиги: злополучный геомант будто в асурский портал провалился.
   Второго геоманта скромно зарыли на одном из подмосковных кладбищ. Михаил Сошкин был стар, скоропостижная смерть от инфаркта многих опечалила, но никого не удивила. Служба Утилизации подчистила некоторые странности с телом покойного, обставила правильными декорациями его находку.
   Старый фотограф горячо любил жизнь во всех её проявлениях, в каждом тосте на поминках это звучало, не давая мероприятию скатиться в унылую безнадёгу. Женька Коренной не отходил от Ириски, Старостин-старший облегчённо вздыхал. Этот ухажёр дочери нравился профессору гораздо больше предыдущего, вдруг да выйдет у них что-то путное. А на приданое Ириска сама себе заработала: рисунками, кто бы подумал!
   Пришёл кто-то из Черновых, на вопрос о Романе ответил, что новостей нет.
   Жизнь продолжалась, пусть не для всех. На Тайный Город, на человскую Москву, на всю Землю надвигался новый год со своими заботами, радостями и печалями.
  
   Морозная ночь. Небо в облаках: ни звезд, ни месяца. Позёмка метёт по бескрайней равнине, обещая превратиться в настоящую пургу. Одинокий путник на тракте ощупью угадывает среди целины накатанный след. Он не помнит, кто он. Куда идёт, откуда, зачем? Смутное воспоминание о чужих словах: "Не спи, замёрзнешь". Тень памяти о своём высокомерном ответе: "Меня это не касается". Нелепое название: Яблоновый перевал, давно и страшно далеко.
   Здесь и сейчас нет перевала, есть бесконечное ровное пространство, похожее на замёрзшее море. Усталость, пустота, ощущение полной бессмысленности пути. Он не ранен, только вымотан до состояния, когда в разумном не остаётся разума. Инстинкты подсказывают: "Не трать силы на ходьбу в никуда". Несколько шагов с дороги, свернуться калачиком, вжаться в снег... Тело путника знает: оно способно прямо сейчас ненадолго согреваться. Или, наоборот, оцепенеть, стать льдом, сохранив жизнь до момента, когда появится возможность оттаять. В том, что его ищут, путник не сомневается даже за гранью беспамятства. Но долго ли ждать подмоги?
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"