Аннотация: Собачий я изучал не по книгам, таковых нигде не нашлось, а по своим наблюдениям за тем же Рыжим и другими знакомыми мне представителями собачьих
Рыжий внимательно посмотрел на принесенную мной котлету, обнюхал ее, откусил кусочек, медленно прожевал его как заправский гурман, а затем проглотил котлету почти не жуя.
- Гррраау уррррру? - сказал я Рыжему.
По моему, это должно было означать, - "И как тебе котлета? Вкусно?"
Но Рыжий ничего не ответил, он только подошел поближе, взглянул на меня своими золотисто-коричневыми глазами, в которых застыла какая-то неизбывная печаль, обнюхал мои карманы, а потом лизнул мне ладонь. То ли в знак благодарности, то ли решил слизать с нее микроскопические остатки котлеты.
Я решил переспросить еще раз. В конце концов, без упорства, настойчивости и труда собачий язык не выучить. Собачий я изучал не по книгам, таковых нигде не нашлось, а по своим наблюдениям за тем же Рыжим и другими знакомыми мне представителями собачьих. Собачий мне нужно было знать, ведь я собирался стать кинологом, то есть специалистом по собакам. А может и зоологом, ведь зная собачий, можно выучить и родственные ему волчий и лисий языки, а там...
- Ну, гав, что ли? - сказал я Рыжему.
Но тут мои упражнения прервала Олеся, наша вожатая.
- Как идет изучение собачьего? Нашел с ним общий язык? - Спросила она, подойдя сзади.
Я вздрогнул от неожиданности и обернулся.
- Нет, но я...
- Еще успеешь с ним объясниться, Рыжий никуда не денется. А сейчас пошли в отряд, есть важное дело.
Я пробормотал, что предпочел бы есть крем-брюле, но Олеся только грозно зыркнула на меня, и я покорно поплелся за ней.
Рыжий действительно никуда бы не делся. Раз он сам сюда прибился, сам себя назначил сторожем, то никуда он не уйдет. Но, почему-то, эти взрослые все время думают, что их важные дела важны и для нас.
Олеся собрала наш пятый отряд перед спальным корпусом, пересчитала всех, а потом сказала:
- В нашем лагере будет КВН. Нужно отобрать среди вас самых находчивых и веселых. А кроме того, нам нужно поставить и сыграть сценку из какой-нибудь детской книжки. Есть предложения?
Что тут началось! Мальчишки на перебой предлагали лично сыграть Тома Сойера или Гека Фина, Павлушу Завгороднего или Яву Реня, Сережку Каховского, Женьку Воробьева, Дика Сэнда, Джима Хокинса, Алешку Солнышкина, Васю Куролесова, и так далее. Девочки, так же на перебой, предлагали поставить: "Волшебника Изумрудного города", "Дюймовочку", "Золушку", "Пеппи Длинныйчулок", "Питера Пена", "Мери Поппинс", "Недопеска Наполеона", "Незнайку", "Винни-Пуха", а некоторые даже "Дикую Собаку Динго" и "Девочку и Птицелет". Мальчишки фыркали, что Незнайка и Винни-Пух это уже для совсем маленьких, для шестого отряда, где одни первоклашки, второклашкии и даже дошколята, а тут, в пятом, уже почти взрослые люди - третьеклассники и четвероклассники. Про "Дикую Собаку Динго" или "Девочку и Птицелет" они ничего не говорили, потому, что не знали - это было совсем не мальчишеское чтение.
Олеся долго слушала этот гам, а потом встала и громко хлопнула в ладоши.
- Пятый отряд! Ти-ши-на!
Когда все замолкли, она продолжила.
- Я внимательно вас слушала, вижу, что вы дети начитанные, но то, что вы предлагаете, никуда не годится. Поэтому, я приняла решение сама. Мы поставим сценку из сказки "Буратино". Времени до конкурса совсем мало, поэтому, возражения не принимаются. Предлагаю поставить сценку в лесу, в домике Мальвины. Теперь нужно выбрать актеров и актрис на роль Буратино и Мальвины. А на роль Артемона у меня уже есть прекрасная кандидатура.
И она посмотрела на меня...
Потом мы клеили нос для Буратино, бегали выпрашивать у знакомых из старших отрядов рубашку большого размера с длинными рукавами. (По задумке Олеси, предложенная Мальвиной рубашка должна была висеть на Буратино мешком, а надеть рубашку Олеси наш "Буратино" отказался наотрез). Мастерили и раскрашивали для него колпачок из тонкого картона, клеили из полосок синей бумаги парик для Мальвины. А затем настал и мой черед. Первой проблемой стали усы. Некоторые даже предлагали одолжить их у Рыжего. У него, мол, потом новые отрастут. Но я сказал, что лучше вообще буду без усов, но Рыжего трогать не позволю. После некоторой возни с усами, вырезанными из черной бумаги, которые постоянно отваливались, было решено просто нарисовать их черной гуашью, и ею же вымазать мой нос. Далее, на черный спортивный костюм одного из ребят (мой, к сожалению, был синим) девочки нашили кудряшки из черной бумаги, из той же черной бумаги сделали кудрявый парик, и костюм для Артемона был практически готов. Оставался хвост. Хвост, говорила Олеся, должен был не "висеть как мочало на заборе", а "работать, и создавать образ".
Мы выпросили у завхоза пружину от старой кровати, одним концом ее примотали к моему широкому поясу от штанов (к счастью, хоть он был черным), а затем оклеили черной бумагой со свисающими бумажными кудряшками. При малейшем вздохе этот шикарнейший хвост приходил в движение, описывая всевозможные кренделя.
Репетировали мы только два раза, и без костюмов, чтобы ненароком их не сломать или не порвать. А потом настал день премьеры. Я маялся за кулисами, ожидая пока закончат шутить и петь кэвэнщики. Потом в щелочку смотрел на постановку шестого отряда. Они поставили сценку из Винни-Пуха, ту, самую знаменитую, в которой Пух собирался лететь за медом. Их костюмам было далеко до наших: картонный пятачок и куцый веревочный хвостик у Пятачка, лыжная шапочка с нашитыми картонными ушками и раскрашенный коричневой гуашью нос у Пуха. Ружье Пятачка представляло собой досточку с ремешком, и только шарики и зонтик были настоящими. К тому же, малыши постоянно сбивались и путали слова.
"Вот сейчас выйдем на сцену мы", - думал я, - "и все увидят, что такое настоящие актеры".
Малыши получили свою порцию аплодисментов, и ушли со сцены. Настал наш черед.
И вот на сцене уже звонко заговорила, почти запела, Мальвина, ей чуть хрипловато и нахально отвечал Буратино. И вот оно!
- Артемон, принесите полотенце и отведите Буратино к колодцу умыться! - прозвучал голосок Мальвины.
Я встал на четвереньки, взял в зубы полотенце, и вышел на сцену. Подойдя к Буратино я лапой ткнул его в колено, и поднял голову протягивая зажатое в зубах полотенце. Буратино нехотя взял его. Далее, по сценарию, я должен был рыкнуть, затем пригласить Буратино следовать за мной, а когда он откажется, грозно, по-настоящему, зарычать.
- Рычи, как будто ты общаешься с Рыжим, - сказала мне на репетиции Олеся.
- А что мне говорить, - переспросил я, - на собачьем о чем рычать?
- Да о чем угодно, - улыбнулась Олеся, - кроме тебя никто не поймет, только рычи грозно и убедительно.
И вот настал момент, когда мне нужно было зарычать. Я оглянулся на зрительный зал. Почти две сотни человек заполнивших летний театр, почти две сотни пар глаз внимательно глядящих на меня. И тут я понял, что не смогу не то что залаять, но даже просипеть - горло словно схватило тугим обручем. Зрители зашептались. Пауза затягивалась. Буратино вопросительно смотрел на меня, Мальвина за его спиной делала мне отчаянные знаки. И тут из-за кулисы долетело тоненькое -
- Ну, гав, что ли?
- Граааууу! - тут же вырвалось у меня, и сдавливавший горло обруч сразу же исчез.
- Следуй за мной, Буратино, а не то, грррр аааффф!
Далее все пошло как по писаному. Весело мотался мой хвост, и рычалось легко и непринужденно. Закончили мы под бурные аплодисменты зрителей. Для того, чтобы раскланяться публике вместе с Буратино и Мальвиной мне пришлось встать с четверенек, и хотя у меня с непривычки сильно гудели ноги, я старался, как мог.
Главный приз - большой пирог, наша команда КВН все-таки не получила. Пирог жюри отдало шестому отряду. Зато наша постановка и костюмы были признаны лучшими. Отряду вручили грамоту за создание костюмов, Олесе грамоту как режиссеру-постановщику, а нам, троим: "Мальвине", "Буратино" и мне - за лучшее исполнение ролей. Парики Мальвины и Артемона, колпак и нос Буратино, а так же пружинный хвост забрали на выставку-музей пионерлагеря. И пусть нам не досталось пирога, мы все были счастливы, пусть в чем-то, но лучшие!
На этом, казалось бы, можно поставить точку, но эта история имела неожиданно продолжение.
Закончилось лето, а с ним закончились и каникулы, наступили школьные будни. Как обычно на первом же уроке литературы нам задали написать сочинение "Как я провел лето".
- Выберите самое любопытное из ваших летних каникул, и опишите в своем сочинении. Самые интересные сочинения я потом зачитаю перед классом, - сказала Мария Николаевна.
"Сейчас я опишу, как я играл собаку, как разговаривал с Рыжим, и все...", подумал я. "Мария Николаевна зачитает это перед классом, и...". И тут же понял, что ничего я об этом писать не буду, ибо вместо нейтрального "холодок", тут же получу кличку "Артемон", или, что еще хуже, "пудель". Можно было бы сочинить, что я играл Буратино, или перевернуть, что это мы ставили Винни-Пуха, но получить хоть одно из этих имен, как школьное прозвище, мне тоже не хотелось. Пришлось сочинять о банальной рыбалке, игре в футбол и пионербол, и прочем.
Прошел примерно еще месяц, и один из моих друзей, Сашка, пригласил меня в кружок юных техников во дворце пионеров. Я обожал разные конструкторы, любил делать модели кораблей из подручных материалов, и это предложение меня заинтересовало. И вот мы уже идем по гулкому фойе, на высоченном потолке в шахматном порядке множество ярких ламп, наверху, по балюстраде, ходит и бегает шумная детвора, народу, кажется, намного больше, чем в нашей школе. Словом, голова кругом. Мы уже начали подниматься по широкой лестнице с открытыми ступеньками на второй этаж, но тут меня окликнули. Я обернулся. Внизу, у самого края лестницы стояла Олеся. Выглядела она шикарно, в голубом платье, с волнистыми белыми оборками, золотистые волосы рассыпались по плечам...
- Как хорошо, что я тебя встретила! - сказала она, - Это просто невероятная удача! Ты мне нужен как воздух. Мы сейчас ставим "Волшебника Изумрудного Города", а я никак не могу найти никого на роль Тотошки.
Я сразу помрачнел. Сашка недоуменно смотрел на меня.
- Я потом все объясню, - сказал я ему, и обернувшись к Олесе ответил:
- Вообще-то, мы в кружок юных техников...
- А, винтики, колесики, моторчики. Хорошая вещь, но ведь они никуда от тебя не убегут, а мне так нужна твоя помощь! Ведь у тебя талант к собакам. Пойдем, а?
Она поднялась на несколько ступенек ко мне, и чуть приобняла меня за плечи. Я тоскливо посмотрел на Сашку. Когда тебя так просят о помощи, да еще говорят о твоем таланте, трудно отказать. Да что там трудно, почти невозможно.
- Ну, ты иди, - сказал я Сашке, - я как-нибудь потом.
Сашка понимающе кивнул, и Олеся утащила меня в свой театральный кружок.
Роль Тотошки, по сути, мало чем отличалась от роли Артемона. Все те же короткие фразы и рычание. Только играл я ее уже не на четвереньках, и костюм был настоящий, сшитый из темно-коричневого плюша, а на голове роскошная маска с мягкими ушками и бархатистым черным носом.
На этот раз репетировали долго, не менее десяти раз. Один раз репетиция затянулась допоздна, и я не успел приготовить уроки. После этого я всерьез задумался, а нужен ли мне это кружок? Но нежелание подводить Олесю, плюс слабое, но тщеславие, взяли вверх.
И вот она, премьера!
Зал был полон.
- Чтобы бы не произошло, будем играть до последнего зрителя, - сказала перед самым началом Олеся.
- Это как? - спросила девочка игравшая Элли.
- А вот так, Оленька, играем спектакль, пока в зале есть хоть один зритель, - ответила Олеся, - ошибки у всех бывают, главное не паниковать и не убегать со сцены. Если что-то пошло не так, проявите находчивость.
И мы ее, находчивость, проявляли, нередко импровизируя по ходу спектакля. Олеся нас за это не ругала, наоборот, говорила, что элемент непредсказуемости больше привлекает зрителя, чем тупое следование канону.
Выступали мы перед такими же школьниками, и с каждым разом чувствовали себя все уверенней и раскрепощенней. Смешных ситуаций бывало немало. Вот некоторые из них.
В начале представления, когда Элли стаскивает Страшилу с шеста, тот невнятно бормочет, представляясь - громко "Ста", и гораздо тише, "щилла". Пробормотал на одном представлении, на втором, на третий раз Элли не выдержала и громко:
- Да не тащила я тебя, ты сам упал!
В зале смех, а покрасневший до ушей Страшила, это было видно даже под гримом, на следующий раз заговорил четко и внятно.
Людоед внезапно запинаясь:
- Я людоед, я ем люд...
"Ей" в его реплике куда-то пропало.
И тут Элли:
- Но я же не Люда, я Элли.
Зал грохнул, но "людоед" не растерялся:
- Не все время только Людами питаться, нужно и Элли попробовать.
- Лев, он съест нас всех! - восклицает королева мышей Рамина, когда ее просят вытащить льва с макового поля.
Привязанный Тотошка, то есть я, которого на этот раз слишком сильно оттеснили в сторону:
- Но он же лев, а не кошка. Он и муравьев не ест.
Элли, внезапно спутав географические названия:
- Я хочу в Казань, к маме и папе.
Тотошка, (я), подхватив тенденцию:
- А я в деревню, к тетке, в глушь, в Саратов!
Страшила - Рамине:
- Позвольте Вам представить, это Элли, фея убивающего гномика.
Элли, забывшая заклинание для вызова летучих обезьян, очень быстро, скороговоркой:
- Лорики, йорики, лаэртики, офелики!
В зале никто не разобрал, а Олеся за кулисами зажимала себе рот, чтобы не прыснуть смехом. В другой раз Оля - Элли, снова забыв "заклинание":
- Ун пэрро ромпэ ла рама дел арбол! ("Собака ломает ветку дерева" - испанская скороговорка).
Спектакль мы играли раз или два в неделю. Я совершенно осмелел, и даже перестал бояться, что-то кто-нибудь из одноклассников увидит меня на сцене в роли собаки, хотя, узнать меня в костюме и гриме было нелегко.
Прошло почти восемь месяцев с тех пор, как Олеся почти силком затащила меня в студию. Вступила в свои права весна. Мне все больше хотелось чего-то нового. Олеся обещала, что скоро мы начнем репетировать новую сказку.
- А мне опять собаку играть? - вздохнул я.
Олеся задумалась.
- Тебе пора расти. Может, подыщем тебе роль волка? Или тигра?
- А после, от собаки и до тигра дорастешь, - грустно сказал я.
- На лету хохмишь, моя школа, - улыбнулась Олеся, и потрепала мои волосы. - Ладно, осенью вернемся, будем думать.
Но когда мы вернулись после каникул, в театральной студии был другой руководитель. Молодой и веселый парень, который сходу предложил мне роль Гека Финна. Но мне, почему-то, отчаянно не хватало Олеси, и я готов был играть все тех же собак, лишь бы нами руководила она. Из студии я все же ушел полгода спустя, решив, что актерство это не мое, и всерьез увлекся радиоделом, что потом и решило вопрос о выборе профессии. Но тогда, вернись Олеся в студию, кто знает, как бы повернулась моя дальнейшая жизнь. Как нам сказали позднее, ей предложили интересную работу, и она уволилась из дворца пионеров. Но куда она ушла работать и кем - мы так и не узнали. Эту тайну я раскрыл случайно, примерно полтора года спустя.
Весной, в конце апреля, нас всем классом повели в ТЮЗ на спектакль "Золушка". Мне досталось место в первом ряду, слева, с самого краю. На улице была весна, сейчас бы в футбол погонять или в парк, на качели махнуть. Я скучающим взглядом скользил по сцене, пока не остановился на лице Золушки. Перемазанное сажей, закрытое почти до бровей какой-то порванной шляпой, оно было удивительно знакомым. И голос. Теперь я уже не отрывал взгляда от сцены. Когда принц примерял Золушке туфельку, она сидела на краю сцены почти напротив меня. Я не сводил с нее глаз. Золушка слегка повернула ко мне голову, улыбнулась, и едва слышно, одними губами, сказала:
- Ну, гав, что ли?
Примечание:
Павлуша Завгородний и Ява Рень - герои книги Тореадоры из Васюковки.