Хольфильцен : другие произведения.

Новелла 2. Миражи

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


0x01 graphic

   Необходимое предуведомление.
   Во второй новелле людей, как и в первой, нет. Впрочем, зёрна санталовых чёток представляют собой, естественно, человеческие черепа.
   Санталовое дерево - тут Santalum album L., разные части растения содержат от 3 до 10% ценного эфирного масла.
   Ирчи - самоназвание и язык орков.
   Гномы Аша - они же хаотические гномы. Самоназвание: алум аша (народ аша).
   Гномы Тангар - западные гномы, они же казади.
   Карлики Ва - античное прозвище древних жителей японских островов (Вака).
   Высокое владение Шам - Шам Боло (Шамбала).
   Сунь Укун - китайский литературный персонаж, Царь Обезьян. Достигший самосовершенствованием бессмертия, он всё же умер от сильного перепоя. Судьи ада признали, что здесь произошла какая-то ошибка, но Сунь Укун всё равно устроил скандал и вычеркнул из книги мёртвых как своё имя, так и имена многих своих подданных. Благодаря этому многие обезьяны на Горе Плодов и Цветов стали бессмертны.
   Каппа - японская разновидность водяных. Их внешний вид весьма специфичен - нечто среднее между лягушкой и черепахой: лягушачья кожа, вместо носа - клюв, пальцы на руках и ногах соединены плавательными перепонками, на голове короткая шерсть. Очень вежливы.
   Наги - змееподобные ящеры. Считаются очень мудрыми.
   Пустынники - точно никто не знает, на кого они похожи, так как их тела скрывают бинты и плащи. Обычно их считают разумными ящерицами.
   Пикси - мелкая разновидность фей или эльфов.
   Сквигги - домашние животные зеленокожих. Разные породы используются как сторожевые, охотничьи, бойцовские и т.п. Мясные породы употребляются в пищу. По вкусу мясо сквигга напоминает грибы. Когда они замирают, то становятся похожи на обычные камни.
   Шатана - легендарная красавица из осетинского эпоса о Нартах.
   И, наконец, план Куффы:
   0x01 graphic
  
  
  

Миражи.

   Сухая растрескавшаяся земля тянулась до самого горизонта. Горячий ветер нёс песок и пыль, обжигая лица идущих. Ослепительно яркое солнце, казалось, готовилось испепелить тех, кто дерзко и неразумно решил отправиться в путь под его смертоносным взглядом. Даже воздух пробирала дрожь, и он мерцал, поднимаясь в сверкающую высь. Тяжёлые копыта мерно опускались на землю, скрипели колёса: возы неторопливо катились по пустыне. Близился полдень.
   Караван полз по красноватой земле еле заметной ниткой стоптанной дороги. Справа и слева от вереницы возов, на некотором отдалении от каравана, ехали всадники на моропах, вооружённые самострелами и ятаганами. Первыми в голове колонны двигались повозки торговца живым товаром - мощные и высокие, запряжённые троллями и огромными белыми быками, с пологом из грубой грязно-серой ткани. Сам купец восседал впереди в высоком хоудахе, водружённом на спину могучего мумака. Вокруг него на рыжих моропах ехали его телохранители - свирепые свиноголовые наёмники, в руках которых поблёскивали обоюдоострые секиры. Рабы шли пешком, закутанные в грубые рубища, с обмотками на ногах, скованные деревянными колодками попарно. За ними даже не особо следили: некуда было бежать. На многие дни пути вокруг лежала бесконечная пустыня. Побег означал просто мучительную смерть под палящим солнцем. За работорговцем тянулись возы купцов помельче: торговцев веселящими напитками, дорогими мехами и легкой паутиновой тканью, что легче пуха. Её везли издалека, откуда-то из-за гор. Оттуда же везли прозрачный зеленоватый нефрит и лазурит цвета весеннего неба.
   В конце каравана шли те, кто был победнее купцов, владевших возами: несколько бродячих наёмников-горхов, надеявшихся получить в Куффе работу, семья огров (супруги с выводком детишек) и несколько крайне подозрительных личностей. Один из них был гоблином, сгорбленным, молчаливым и дурно пахнущим даже на фоне всех прочих путешественников, отнюдь не благоухавших ароматами свежих трав. Этот гоблин был обвешан засушенными трупами летучих мышей, сусликов, крыс, ящериц. На плаще его сквозь дорожную пыль пробивался красный орнамент, составленный из загадочных знаков. Когда в начале пути кто-то спросил его, кто он, гоблин буркнул что-то вроде "знахарь", но настолько неприветливо и злобно, что более никто не решался с ним заговаривать. В шаге за ним, словно призрачная тень, следовал худощавый спутник, по-видимому, слуга, нёсший за спиной огромный тюк. Этот спутник гоблина был ещё более сумрачным и неприветливым. С ног до головы он был закутан в какие-то тряпки, словно загадочный живой мертвец из легендарных старинных гробниц с далёкого запада. Это сходство усиливала неестественная худоба и то, что лицо его, подобно лику мертвеца, было надёжно спрятано под грубыми бинтами. Также в бинты были обёрнуты и его руки. На привалах он готовил какую-то отвратительно пахнущую еду для себя и гоблина. Рядом следовали несколько коробейников - гоблинов и снотлингов, рассчитывавших продать свой нехитрый скарб на Большом рынке в Куффе и прикупить кое-что для своих сородичей. Последним в веренице путешественников шёл одинокий гном-кузнец, нёсший на могучих плечах маленький походный горн. Его окладистая борода была аккуратно подвязана в два пучка, заткнутые за обитый стальными пластинами ремень.
   Идти в хвосте каравана - не самое радостное занятие. Мелкая гранитная пыль, поднятая быками и троллями, повисала в воздухе, забивалась в складки одежды, слепила и вообще раздражала. Час проходил за часом в этой унылой борьбе с пространством, в которой караван, казалось, никогда не в силах был одержать победу. Однако день за днём он всё-таки приближался к намеченной цели, медленно, но неотвратимо. И, словно обещание успеха их странствия, вдруг возник в мерцающей дали призрачный силуэт огромного торгового города, тысяч лавок, снующих покупателей, и, будто необычайные белые лебеди на зеркале вод, громадные корабли, стоящие на рейде. Куффа. Город их странствия. Мираж...
  

***

  
   Три песчаных змеи появились из-за высокого бархана почти бесшумно. Они были невероятных размеров, сильные и быстрые, покрытые серой, словно вылепленной из гранитной крошки, чешуёй. Первая из них атаковала голову колонны. Огромный мумак затрубил и приподнялся на задних столбоподобных ногах, чуть не сбросив хоудах с хозяином каравана. Однако змей вмиг заглотил моропа с сидевшим на нём кабанокентавром и ринулся прочь. Вторая змея кинулась на среднюю часть каравана. Тролли завыли и начали биться в тяжёлой упряжи, быки замычали протяжно и тоже делали попытки вырваться и убежать. Щёлкали самострелы, но калёные болты беспомощно скользили по пыльной чешуе. Второй змей ухватил быка, запряжённого в тяжёлый воз, и потащил его за бархан. Из разваливавшегося на ходу воза падали обезумевшие от страха рабыни. Третья змея атаковала хвост каравана. Сложно сказать, что за добыча привлекла её внимание. Возможно, это было семейство огров. Огр-отец издал трубный вопль и завертел над головой утыканной шипами дубиной. Но что он мог поделать с пустынным змеем? Тем более змею не угрожали пешие странники, в панике разбегавшиеся перед ним. Впрочем, разбегались не все.
   Гоблин-"знахарь" замер, сгорбленный и мрачный, просто на пути змея. Из-под нахмуренных бровей он наблюдал за нёсшейся на него шипящей смертью. А затем, когда змей оказался совсем рядом, он вдруг выбросил вперед правую руку и крикнул что-то резким гортанным голосом. Яркая ослепительная вспышка огня и света внезапно вырвалась из его руки, и белые клубы удушливого дыма заволокли дорогу. Когда дым рассеялся, гоблин по-прежнему стоял, сгорбившись, на середине дороги. Змея нигде не было видно, и нельзя было понять, то ли вспышка испугала его и заставила скрыться из глаз быстрее, чем он появился, то ли он исчез, поглощённый белыми клубами. Спросить гоблина никто не решился. Он с такой злобой глянул на спутников, что все невольно отвели взгляды. И только огр внезапно зарылся с головой в недра своей тачки, в которой он катил нехитрые пожитки, выдернул из-под каких-то тряпок блестящий нефритовый браслет и, подбежав к гоблину, бухнулся перед ним на колени, униженно прохрюкал что-то и положил перед "знахарем" свой дар. Гоблин одобрительно кивнул, поднял браслет и двинулся дальше вперёд, не удостаивая более ни одним взглядом ни огра, ни прочих путешественников. Его молчаливый спутник тенью засеменил за ним следом.
   Караванщики тем временем успокоили троллей и быков, рабынь пересадили в другие повозки, поправили хоудах на мумаке и двинулись в путь. И лишь обломки разбитого воза напоминали о происшедшем. Да тихий шепоток испуганно пробежал по повозкам: "...гоблин-шаман путешествует с нами...".
  

***

  
   У куффской заставы было шумно. Ревели быки, хрюкали тролли, галдели караванщики. Вдоль возов сновали стражники-хобгоблины и бородатые гномы-аша, взимавшие дань с каравана.
   Гоблин-шаман и его спутник дошли до скалистого обрыва у края заставы. Здесь плато заканчивалось, а за ним, внизу, с востока на запад расстилалась приморская долина. Вдоль моря, насколько хватало глаз, раскинулся город. Куффа.
   В долине, между утёсами и городской стеной среди чахлого кустарника виднелись шатры зеленокожих, кочевавших вдоль моря под покровительством куффских правителей с незапамятных времён. Около стойбищ паслись овцы, подъедавшие жалкие остатки травы. Вокруг шатров побогаче можно было заметить и моропов. Эта пасторальная идиллия заканчивалась высокими городскими стенами, тянувшимися на многие мили вдоль берега моря. Стены были мощными и высокими, сложенными из невероятно больших валунов, словно какой-то магической силой закинутых друг на друга. Когда-то это была совершенно неприступная стена, но время сделало своё дело - то там, то тут камни осыпались, и даже не везде бреши в стенах были закрыты жалкой кирпичной кладкой. Перед стенами был неглубокий ров с водой, которую иногда пили овцы. Около ворот через этот ров, скорее похожий на канаву, были переброшены мостики, по которым караванщики везли свои товары на многочисленные рынки Куффы.
   За общей городской стеной тянулись трущобы, в которых обитали самые нищие обитатели богатого торгового города. Между их жалкими хибарками на специально насыпанных возвышениях шли дороги, по которым богатые купцы могли вести караваны, не рискуя натолкнуться на толпы городской бедноты. Дороги шли прямиком в богатые кварталы, прижимавшиеся к гаваням на морском берегу. Каждый из этих кварталов был, словно небольшая крепость, обнесён отдельной стеной, вокруг которой был ров, служивший и укреплением, и средством быстро по воде доставить товары вглубь города, и клоакой. К востоку находились старые кварталы ящеров, водяных-каппа и нагов, давным-давно основавших Куффу. Здесь же были и большие рынки, на которых торговали рабами и драгоценностями со всего мира. Ближе к центру расположились кварталы, в которых жили гномы-аша, правившие теперь этим разноликим городом и их подручные - дворовые хобгоблины. Просто в центре, разрезая Куффу практически пополам, возвышался Дворцовый Квартал, а западнее его - два эльфийских квартала, над которыми в небо поднимался Минас - величественная многогранная башня, словно подсказывавшая недогадливому путнику, кто же на самом деле держит в кулаке торговые пути, проходящие через Куффу и самого куффийского правителя. Западная половина Куффы была поделена на несколько "бедных" кварталов, где жили в основном разнообразные зверлинги: свино- и кабанокентавры, быкоголовые тауроны, гноллы, горхи, беерны и прочие обыватели. В одном из кварталов, рядом с эльфийскими, где когда-то жили гномы-тангар, изгнанные нынешними правителями города, теперь размещались постоялые дворы не самой высокой степени комфортности, принимавшие гостей со всех берегов Эретрейского моря, от державы Аш-Шанна и таинственного Пунта на западе до осколков Винджайской империи на юго-востоке.
   Далеко в море из центральной части Куффы шёл мол, заканчивавшийся высоким маяком. Днём солнце отражалось в его огромных стальных зеркалах, а ночью огненный фонтан на вершине маяка указывал путь кораблям, бороздившим неспокойные воды между Куффой и островами Синду, туманные очертания гор которых можно было заметить у самого горизонта.
   - Ты сделал свою работу, пустынник, - гоблин заговорил глухим хриплым голосом, - довёл меня до Куффы, как и было договорено. Вот твои деньги. - Он развернулся и протянул спутнику несколько монет. - Теперь ты можешь идти куда захочешь, только не за мной. Прощай.
   Гоблин одной рукой подхватил вьюк, который раньше нёс его спутник и, легко перебросив его через плечо, двинулся быстрым шагом по дороге на Куффу, точнее в сторону богатых торговых рядов, налево, к величественным Дворцовым воротам, через которые можно было попасть в кварталы эльфов, гномов-аша и даже во дворец правителя.
   Бывший слуга поглядел некоторое время вслед гоблину-шаману, а затем, натянув на голову капюшон и плотно завернувшись в грязно-серый плащ, засеменил другой дорогой. Его путь лежал западнее, туда, где теснились лавки мелких торговцев и ремесленников. Он шёл к Северным воротам.
   Дорога проходила мимо небольшого поля, на котором паслось с десяток овец, и стоял шатёр зеленокожих. Пустынник замедлил ход, увидев маленькую девочку-орчанку, глядевшую на незнакомца широко открытыми карими глазами. Девочка прижимала к груди маленькую тряпичную куклу.
   - Эй, - вдруг из шатра раздался окрик на языке ирчи, - будешь глазеть на пустынника, он тебя с собой заберёт!
   Девочка взвизгнула, ещё крепче прижала к себе куколку и в мгновение ока спряталась в шатре. Пустынник беззвучно хохотнул и пошёл дальше, почти уверенный в том, что из глубины шатра за ним по-прежнему следят широко раскрытые карие глаза.
   Достигнув Северных ворот, пустынник направится в квартал Казади-Тангар. Здесь он быстро нашёл то, что искал: постоялый двор для бедных. Это было длинное здание, в котором старый одноглазый свинокентавр сдавал всем желающим ячейки на ночь. Ячейки были узкие и длинные. В них можно было спать, но низкие потолки даже присесть удобно не давали. Пустынник дал свинокентавру монетку и получил плошку варёных бобов и маленький деревянный ключик.
   - Третий ярус, восьмая ячейка, - бросил хозяин таверны, лишь мельком взглянув на нового клиента. Пустынник быстро взобрался по хлипкой лестнице, открыл ячейку, влез в неё и аккуратно прикрыл за собой маленькую дверь. Некоторое время он просидел молча, прислушиваясь к звукам за дверцей. А затем снял плащ и начал быстрыми и уверенными движениями разматывать многочисленные бинты, скрывавшие от посторонних глаз лицо и руки. Когда последний бинт был снят, бывший слуга вытащил из своих пожитков маленькое зеркальце и глянул в него. Спутники по каравану были бы весьма удивлены открывшемуся зрелищу. В маленьком зеркальце отражались большие карие глаза девушки-орчанки.
   - Ну что же, Мышь, похоже, ты добралась-таки до Куффы, - прошептала она.
  

***

  
   Мышь вытянулась в узкой ячейке и забылась неглубоким, чутким сном, как спит пёс, охраняющий своего хозяина. Мысленно она вновь и вновь возвращалась к событиям, предшествовавшим её появлению в бедном квартале Куффы...
   Это началось, пожалуй, несколько недель назад, в тот день, когда Мышь и Тень обследовали песчаные дюны на юго-западе от Захур-Мигдала. Тень в последнее время часто брал её на такие вылазки. Она делала всё большие успехи в своём мастерстве, и он уже не боялся, что она демаскирует его. Бесшумные и невидимые они неслись вдоль границ княжества, высматривая среди камней неведомые опасности.
   Каждая такая прогулка наполняла её сердце каким-то терпким чувством. Они редко встречали кого-нибудь в своих странствиях, и ей иногда казалось, что в целом мире нет никого, кроме них двоих: Тени и её. Как легко и быстро он скользил над пустынной землёй! Как красиво и грациозно владел он кинжалом! Он двигался подобно духу природы, неотделимому от её тихой, чарующей и смертельно опасной красоты. Ей нравилось следовать за ним, сидеть, свернувшись незаметным калачиком, у его ног, когда он бывал чем-то занят... И слушать, слушать его тихую приятную речь.
   Замечал ли он её большие влажные глаза, когда она смотрела на него с немым обожанием? Она не знала. Он никогда не пропускал ни одной мелочи, когда осматривал местность или скрытно изучал путников, шедших за караванами. Но почему он не замечал, как начинало биться её сердце, как начинали дрожать её пальцы, когда он касался её рук, неумело вязавших сложные эльфийские узлы на бечёвке?..
   ...В тот день с пустыни дул горячий сухой ветер, сёкший лицо мелким песком. Мышь первой заметила чужеземца, точнее тонкую нитку следов, шедшую из пустыни на мелкие камни у обрыва. Она тронула рукав Тени и слегка качнула головой в сторону тёмного комка, лежавшего у жёлто-серых валунов. Тень понял её с полувзгляда. Они аккуратно, окружным путём приблизились к незнакомцу. Тот лежал лицом вниз, не подавая признаков жизни. Никогда ещё Мышь не видела существа более странного. Худой, ростом с гоблина или небольшого орка, незнакомец был покрыт с ног до головы грязной нечёсаной шерстью бурого или желтоватого цвета. Правда, то там, то здесь шерсть эта вдруг исчезала, будто выпаленная по корень, и взгляду открывалась смуглая плотная кожа какого-то мертвенного оттенка, плотная и жёсткая.
   - Кто он? - спросила Мышь.
   - Не знаю, я никогда не слышал о таком... - отвечал Тень.
   Мышь поразилась. Тень знал так много, побывал в таком количестве неведомых дальних стран. Где же должен жить такой монстр, чтобы Тень не только не видел, но и не слышал о нём?
   Однако время шло, а следовало действовать. Кем бы ни был таинственный пришелец, выглядел он чрезвычайно плохо. Из его спины торчало с полдюжины обломанных стрел, вокруг которых запеклась тёмная кровь, голова была явно разбита, а на запястьях и ногах болтались обломки кандалов. Их толстый и прочный металл был буквально разорван какой-то неведомой силой.
   - Кто-то очень не хотел дать ему уйти. И этот кто-то и сейчас может идти за ним, - Тень уже принял решение:
   - Спеленай его для переноски, а я проверю, нет ли в округе лишних глаз.
   Сказав это, тёмный эльф вдруг исчез, растворившись в песчаном рельефе, окружавшем чужеземца. Мышь немедленно принялась за работу, и вскоре пришелец был плотно упакован в лёгкое полотно. Теперь его легко могли понести вдвоём эльф-разведчик и юная орчанка-убийца. Тень появился столь же неожиданно, как и исчез.
   - На тысячу шагов вокруг никого нет. Чужеземец действительно пришёл из пустыни. Хотя скорее прибежал - двигался он, судя по следам, быстро.
   - Что будем делать? - спросила Мышь.
   - Отнесём его пока в наше логово. Пусть брайИннун попробует поставить его на ноги. Подхватывай его, и побежали.
  

***

  
   Укрепление казалось полуразрушенным и необитаемым, но это было только первое, обманчивое впечатление. Едва Тень и Мышь со своей ношей приблизились к башне, из-за валунов им навстречу поднялся вооружённый самострелом снотлинг, у ног которого вжался в землю боевой сквигг.
   Кивнув вместо приветствия охраннику, Тень и Мышь скользнули в незаметный узкий лаз у подножия башни и оказались в длинном коридоре, приведшим их, в конце концов, к внутренним покоям тайного логова. Башня была одним из наблюдательных постов на границах Захур-Мигдала. Тут, в комнате на одном из подвальных этажей они положили чужеземца на невысокую тахту. И пока Мышь тёплой водой смывала грязь с путника, Тень вызвал из города брайИннуна. Лекарь прибыл к вечеру в сопровождении своего спутника - молодого снотлинга, только что закончившего учёбу и теперь практиковавшегося под руководством самого браи.
   Подобно всем козлоногим зверлингам, брайИннун обладал рожками, правда были они весьма маленькими, как и подобает всем достопочтенным браи: книжникам, судьям и учителям народа горх. БрайИннун прибыл в Захур-Мигдал около года назад по приглашению самого доминуса Фрида и с тех пор лечил обитателей города от самых разнообразных болячек. Мыши он казался невероятно заносчивым, что, впрочем, было легко объяснимо: в Захур-Мигдале не было ещё никого столь же начитанного и знающего в медицине, истории, поэзии и прочих интересных предметах.
   - Эй, Студл, - бросил он снотлингу, только увидев раненого незнакомца, - и как тебе это нравится? Ну, чему тебя там учили в вашей школе? Или может ты всё же начал читать что-то сам? Кто это такой?
   Студл смешно насупил нос и замычал что-то невыразительное.
   - Нет, ты всё ещё глупое и неразумное существо! - возопил брайИннун, - какой ещё там ракшас? Ну где ты видел такого ракшаса? Ну и что, что шерсть? А ну, унбрай, назови мне все основные признаки анатомии ракшасов! Только невежды считают, что все наши знания и умения врождённы! Нет! Только напряжённая учёба!..
   Тень и Мышь стояли в углу комнаты, не решаясь прервать урок сравнительной анатомии, но всё же следовало как-то направить бурную энергию брайИннуна в нужном русле. Тень тихонько кашлянул.
   - Неужели Вы всё-таки подхватили инфлюэнцию в Ваших постоянных прогулках, мой тёмный друг? - обратился к Тени досточтимый браи. - Только не говорите мне, что я Вас не предупреждал! Не далее, как третьего дня...
   - Нет, браи... - начал было Тень.
   - Нет? Значит ли это, что мой тёмный друг просто устал от нашего высокоучёного разговора и хочет сменить тему? Тогда зачем же нас вызывали?
   - Вообще-то мне для начала хотелось бы услышать ответы на два вопроса. Во-первых, кто это?..
   - Х-ха! Так мы об этом же и говорим! Я просто удивлён, что мой ученик ничего не понимает в этом, это же очевидно!..
   - И кто же это такой? - не выдержала Мышь.
   - О! Я не могу более держать паузу, раз меня попросило это милое дитя! - браи повернулся к лежавшему на кушетке чужеземцу и потому не увидел, как яростно блеснули карие глаза "дитяти". - Итак, девочка моя, подойди сюда и посмотри на это несчастное страдающее создание, лежащее перед тобой. Пропорции его тела, черты обличья, форма и цвет шерсти ясно говорят любому, кто обладает хотя бы самыми незначительными знаниями, что перед нами один из народа сунь! - браи развернулся и увидел перед собой три пары округлённых и по-прежнему ничего не понимающих глаз.
   - Как! Неужели вы не слышали ничего о народе сунь? Ну, по правде говоря, о нём вообще-то не очень много известно, а видели живьём суньцев вообще немногие, но всё же! Я поражён, - браи закрыл рукой глаза, всей позой выражая скорбь и отчаяние.
   - Ну, может досточтимый брайИннун поведает нам о народе сунь? - прервал молчание Тень. Браи убрал руку с глаз:
   - Я прихожу к мнению, что вы все жуткие невежды, но что делать? Такова судьба знающих людей - нести знание тем, кто ещё может его воспринять. А среди вас троих только это невинное дитя способно ещё воспринимать новое знание! - Мышь до боли закусила губу, чтобы не показать этому зазнайке, как "невинное дитя" умеет одним ударом ладони ломать шейные позвонки.
   - Итак, - начал брайИннун, - про народ сунь написано у досточтимого брайКоанна в его знаменитом "Путешествии в Центральные Земли". БрайКоанн, как вы, разумеется, знаете, путешествовал в обозе победоносной армии Золотого Войска во время Великого Вторжения. После того, как Золотой Повелитель разгромил армию Стальной Империи, поначалу казалось, что более в мире нет силы, способной противостоять его гневу, однако, южный сосед Стальной Империи, а именно Кроваво-Красная Империя приняла этот вызов и отказалась подчиниться Золотому Властелину. За помощью кроваво-красные обратились к Высокому Владению Шам, что находится на плато, на восток от нас, за высокими горными хребтами, покрытыми вечным льдом. Собственно, Центральные Земли, как их называют аборигены, и расположены на восток от этих гор и плато, да... О чём я? Ах да... Шам не смогло прислать большого войска, но на помощь кроваво-красной империи пришли союзники Шам из княжества Сунь-го, один из жителей которого перед вами. Они храбро сражаются в пешем строю, воюют алебардами, копьями и боевыми посохами. Среди них, как рассказывали впоследствии пленники досточтимому брайКоанну, даже есть бессмертные, хотя и не все из ма-сунь, то есть народа сунь, обладают этим качеством. Во всяком случае, после того, как золотая армия разгромила войска Кроваво-Красной империи, досточтимый брайКоанн смог провести вскрытия тел нескольких суньцев... Ну, ...пожалуй, начнём,.. - брайИннун обошёл со спины лежавшего на боку суньца и откинул укрывавшее его одеяло.
   - Досточтимый браи... - Иннун глянул на заговорившего Тень, - досточтимый браи, так кто же это такой? - Тень склонился в лёгком поклоне, - признаться после Вашего объяснения я знаю о нём немного более того, что знал раньше...
   - Увы, мой тёмный друг. Вам необходимо ещё очень много читать, ещё очень много учиться, чтобы мои объяснения стали хоть немного понятнее... Увы, мне пока нечего прибавить, так как Вам даже не будут известны те слова, что я буду говорить. Ну, разве Вам поможет, если я скажу, что сунь - это племя горных обезьян? Вы-то, наверное, даже не представляете, что такое обезьяна! Лучше попробуем ответить на второй вопрос, который мне хочет задать мой тёмный друг, а именно, чем я могу помочь этому несчастному? Не так ли?
   - Досточтимый брайИннун угадывает мои мысли, - поклонился Тень.
   - Это не сложно... А вот помощь наша ему, может быть, уже и не нужна...
   - Он умер? - выдохнула Мышь.
   - Дитя, разве я сказал, что он умер? Нет, я сказал, что наша помощь ему не понадобится. Он пришёл из Куффы?
   Тень впервые за всю беседу действительно удивился:
   - Он пришёл из пустыни, с юго-запада... Ну да, со стороны Куффы... Но... Как?..
   - Очень просто, - брайИннун просто светился от произведённого эффекта, - мне об этом сказала вот эта стрела, - и он протянул Тени обломок стрелы с наконечником. - Это, насколько я понимаю, стрела хобгоблина. А где у нас живут хобгоблины, как не в Куффе, разве что он пришёл сюда из самого Аш-Шанна...
   - Вы ... Как Вы смогли вытащить стрелу? - Мышь была совершенно озадачена. - Вы же даже не воспользовались ножом...
   Иннун снова победно улыбнулся:
   - Дитя моё, подойди сюда ко мне и ты сама всё поймёшь.
   Мышь обошла стол и с удивлением увидела, что на спине чужеземца почти нет шрамов, а обломки стрел с наконечниками лежат на столе. Лишь одна из стрел по-прежнему торчала из неглубокой ранки. БрайИннун аккуратно вытащил и её.
   - Как же это... - только и сказала Мышь.
   - Регенерация! - браи просто светился от счастья. - Великолепная, восхитительная регенерация! Надо будет немедленно написать об этом досточтимому брайМоранну!
   - Достопочтенный браи... - Тень склонился в вежливом поклоне, - прошу понять меня верно, но не затруднит ли Вас, временно,.. не писать об этом случае, и вообще умолчать о том, что Вы видели здесь чужеземца. Пока что только те, кто сейчас находится в этой комнате, посвящены в эту тайну. Дело в том, что мы пока ещё не знаем, какая опасность угрожает этому суньцу, откуда она исходит и чем, возможно, будет угрожать нам. По крайней мере, лично я ещё не готов сдерживать толпы хобгоблинов у стен этой башни. Поэтому пока никому не слова, - Тень улыбнулся и важно поднял палец, пародируя величественную манеру брайИннуна.
   - Да... Пожалуй, что наш тёмный друг говорит верные слова, - брайИннун нахмурился и закивал, соглашаясь. Он положил руку на лоб суньца и нахмурился. - Я полагаю, что у него начался жар... Пожалуй, я был не прав, говоря, что мы ничем не можем быть ему полезны... Ну-ка, унбрай, неси-ка сюда нашу сумку...
   Студл почти столь же важный, как сам браи, передал ему заплечную сумку, из которой Иннун тут же извлёк какой-то порошок. Он быстрыми, уверенными движениями растворил небольшую порцию снадобья в пиале с водой и аккуратно влил его в рот пациента.
   - Браи... - Студл выглядел задумчивым и слегка озадаченным, - а что Вы думаете про эти его пятна, лишённые волос... Возможно ли, что...
   - ...что это химера? - закончил его мысль брайИннун. - Нет, унбрай, это не химера. Химера состоит из механически сцепленных разнородных частей, а эти безволосые пятна... Посмотри внимательно, во-первых, там есть волоски, но их просто мало. Однако это такие же волоски, как и на других участках кожи, не так ли? Да и кожа подобна... Хотя она более тёмная и затвердевшая. Нет, это не химера, скорее эти участки кожи суньца подверглись какому-то воздействию...
   - И что же это за воздействие?
   - Эту загадку нам ещё предстоит разгадать... - брайИннун вновь стал задумчив и молчалив, - возможно, нам ответит сам пациент, когда придёт в себя? Ну что ж, подождём...
  

***

  
   Покои Тени в сторожевой башне были скромны и даже убоги. Жёсткая кровать и старинный сундук, служивший также и столом, стояли вдоль длинных стен каморки. В торце у окна стоял трёхногий табурет, ещё одно седалище примостилось, напротив, у двери. Казалось, что в этом низком помещении с голыми стенами просто негде спрятаться. Однако Мышь, невидимая и неслышимая, всё же была там, за выгоревшей, непонятного цвета полупрозрачной занавесью, небрежно отодвинутой в сторону от окна. Она сидела почти за спиной Тени, который, свободно откинувшись, покачивался на трёхногом табурете. Иногда казалось, что он смотрит просто в окно, на пейзаж угасавшего дня, на меркнущие барханы на горизонте, на серую тропинку, прихотливо изогнувшуюся вокруг сторожевой башни и на небо, затянутое багровеющими в свете заката низкими, неприветливыми облаками. Но на самом деле он... Рисовал. У него на коленях лежала небольшая, тщательно обтёсанная дощечка, на которую Тень лёгкими, воздушными движениями наносил чёрные линии угольного рисунка.
   Мышь уже давно сидела, затаившись, в каморке Тени. С тех пор, как сам он обучил её мастерству быть невидимой, она часто сидела так. Поначалу её сердце, казалось, выпрыгивало из груди от волнения. Затем она стала спокойнее. Её только мучил вопрос: действительно ли её маскировка теперь настолько отточена, что сам Тень не может её распознать или он только делает вид, что не замечает своей ученицы? И если он знает, что она тут, знает ли он, что она подозревает его в этом знании?
   Мыши нравилось наблюдать за Тенью. Его руки... Профиль, словно точёный искусным мастером-резчиком... Гладь тёмных волос, ниспадавших на плечи переливчатым водопадом... Она часами смотрела на него, и ей никогда, как ни покажется это странным, не становилось скучно. Иногда, как сейчас, он бывал чем-то занят, иногда просто сидел и смотрел задумчивым взглядом в бесконечную даль... Ей тогда вспоминались слова её погибшей матери: друг - это тот, с кем не скучно помолчать вместе.
   "Как странно, - думала Мышь, - мне нравится эльф". Когда-то давно она впервые увидела эльфов на костяных накладках ножен отцовского меча. На них были вырезаны сцены боя орков и эльфов. Закованные в доспехи воины двух народов скрещивали клинки с яростью, просто выплёскивавшейся с маленьких костяных барельефов. Ей тогда как-то сразу показалось, что неизвестный гончар, лепивший в незапамятные времена орков и эльфов из придорожной пыли как-то больше склонялся сердцем именно к оркам. Их лица он сделал благообразными и гладкими, как бывает, когда любящая рука нежно поглаживает только что слепленный кувшин. Ничто не выступает, всё ёмко и приятно на ощупь. Над эльфами же их создатель, казалось, решил подшутить. Их носы и уши он словно долго тянул, делая их просто нелепыми выростами на истончённом лице. Она готова была посмеяться над ними, как вдруг её взгляд упал на овальную пластинку у острия меча, где были изображены орк и эльф, пронзившие друг друга клинками. Тот эльф сидел, истекая кровью, и его лицо, развёрнутое в пол-оборота, было, как будто обращено прямо на зрителя. И столько боли и страдания было в этом взгляде, и столько силы и спокойствия... Тогда Мышь, которую ещё никто тогда не называл Мышью, испуганно отбросила ножны, но образ с костяной пластины ещё долго преследовал её, пока действительно страшные горести не заслонили предсмертный взгляд давно погибшего эльфа. Теперь же Мыши казалось, что мастер, вырезавший этот рисунок на кости, не мог не видеть этого боя и этого последнего, предсмертного взгляда. Да... Эльф может поразить тебя в самое сердце, просто взглянув в твои глаза...
   ...Из-под кусочка угля Тени постепенно появлялись холмы и лес, морская гладь и... Солнце. Мышь вдруг узнала это место. Это было полгода тому, когда они с Тенью охотились на старейшину вудвасов из Тёмного леса.
   Это была кровавая и тяжёлая работа. Захур-Мигдалу был нужен строевой лес, а в лесу издавна жили лешие-вудвасы. В какой-то момент они отказались разрешить срубить новые деревья. Как в капле воды перед всеми обитателями Захур-Мигдала предстала их возможная судьба - гибель под ногами мощного и беспощадного врага, просто потому, что ему потребовались лес... Земля... Или что-то ещё. Вначале вудвасы даже неплохо дрались, пока снотлинги не начали сжигать их залпами огненных стрел. Потом лешие начали сдаваться. Их верховный старейшина, старый и могучий, сражался до последнего, пока Тень и Мышь не выследили его в тёмной чащобе и не превратили в живой факел. Он сгорел в безуспешных попытках даже перед смертью уничтожить хотя бы одного из своих врагов.
   Тогда, после гибели верховного старейшины, уставшие и измотанные, они вышли из чащоб на берег моря. Был полдень, и Мышь поразилась, что впервые за много месяцев, даже, наверное, лет, она увидела... Солнце. Небо Захур-Мигдала всегда было закрыто облаками, тучами пыли, туманом... А здесь светило солнце. Это было так неожиданно, что у Мыши захватило дух. Взгляд бежал вдоль изогнутой линии берега, холмов, перелесков, сверкала изумрудным блеском вода Эретрейского моря, ослепительно сияли ледяные пики далёких гор на островах Синду.
   - Здесь будет город, - вдруг сказал Тень, - прекрасный город, гавань, в которую будут прибывать корабли из самых далёких уголков обитаемого мира...
   - Как в Куффу? - спросила Мышь.
   - Да, только это будет красивый, чистый и светлый город...
   - А как он будет называться? - Мышь смотрела на Тень и, с удивлением, наблюдала, как светится в солнечных лучах лицо эльфа, как сияют его волосы... Тень задумчиво посмотрел на неё:
   - Намелех-Авив.
   - Весенняя Гавань, - эхом отозвалась Мышь, - Весенняя Гавань на гоблаке... А почему вас называют тёмными эльфами? - внезапно спросила она.
   - Просто... Мы стали тёмными от горя и слёз... У тебя карие глаза, - неожиданно улыбнулся Тень.
  

***

  
   В дверь постучали. На пороге кельи стояли брайИннун и Фрид, доминус Захур-Мигдала.
   - Ваш гость пришёл в себя, мой тёмный друг, - заговорил браи, - как раз когда досточтимый Фрид навестил меня, чтобы осмотреть пришельца, он, представляете, очнулся и начал рассказывать весьма интересные вещи...
   Мышь вжалась в стенку: Фрид смотрел просто на неё. Его зрачок дёрнулся раз, другой, а, затем Фрид медленно отвёл взгляд. Мышь поняла этот знак: он увидел орчанку, но не возразил против её присутствия.
   - Этот пришелец действительно из княжества Сунь-го, зовут его Сунь Пин, он был воином, но два года назад во время неудачной стычки был ранен и попал в плен. Его продали в рабство, он побывал у ракшасов и в Винджайе. Год назад его приобрёл малех Куффы, Тешбу, сделавший его своим личным рабом.
   - Личным рабом? - переспросил Тень.
   - Ну, насколько я понял... - браи развел руками, - Сунь Пин говорит на смеси ракшасского, винджайского и гоблака, а также вставляет слова из других языков... Я понимаю его весьма... Приблизительно.
   Мышь поразилась, что обычно хвастливый брайИннун сейчас совсем не был похож на того заносчивого и самоуверенного браи, каким она его знала. Скорее он был встревожен и обеспокоен. Видимо, и вправду дела обстояли скверно.
  

***

  
   ...Сунь Пин вроде бы поразил Тешбу недюжинной силой и выносливостью. Однако использовал его малех Куффы несколько необычно. Вместо того чтобы сделать раба телохранителем или актёром-борцом для праздничных игрищ, он поместил его в глубокую темницу под дворцовым кварталом, где сунец стал его помощником в каком-то странном ритуале. Для этого действа правитель регулярно закупал рослых крепких рабов: зверлингов, зеленокожих и даже тангарских гномов с далёких западных земель. Этих рабов помещали в камеры по соседству с обиталищем Сунь Пина, хорошо кормили несколько дней, а затем подмешивали в питьё и еду снотворное снадобье, от которого раб засыпал почти на сутки. Просыпался он крепко прикованный за руки, ноги и торс к некоему металлическому сооружению. Затем Тешбу начинал производить с рабом странные манипуляции. Он то натирал их какими-то растворами, то вкалывал в них какие-то иглы, вообще делал много вещей таинственных и непонятных.
   Результат этих действий был различен. Иногда раб дико кричал, а затем умирал в страшных конвульсиях. Иногда тело прикованного начинало корёжить и разрывать на части просто на дыбе. Несколько обречённых вспыхивали и заживо сгорали. Однажды воющий раб вдруг мгновенно окаменел, а затем рухнул на пол тысячами мелких осколков. В другой раз прикованного сдуло с дыбы - только чёрный пепел лёг на плиты пола. После всех неудач, а все эти результаты были, очевидно, неудачами, Тешбу впадал в дикую ярость...
   И вот однажды, после того, как сразу четверо рабов на глазах Сунь Пина и правителя Куффы превратились в скелеты, обтянутые кожей и высушенными до хруста мышцами, Тешбу, еле сдерживая ярость, сказал Сунь Пину, что все эти зверлинги слишком слабы для того, чтобы стать тем, кем он хочет их сделать. На следующий день еда Сунь Пина имела какой-то странный привкус. Он даже не доел всю порцию, а просто над миской погрузился в крепкий сон. Очнулся он через несколько часов на дыбе. Тешбу стоял перед ним и говорил о том, какую великую честь он сейчас окажет своему недостойному рабу, а затем сделал ему несколько глубоких надрезов на груди и вылил на них мутную кипящую жидкость, тут же пошедшую едкими зеленоватыми парами. От дикой боли у Сунь Пина из груди вырвался дикий вопль, а затем всё поплыло перед глазами. Тешбу продолжал делать надрезы и лить едкий кипяток на раны. Сунь Пин отчаянно бился на дыбе, постепенно слабея, пока, наконец, не повис обессиленный и почти потерявший сознание. Тогда малех Тешбу с силой раскрыл ему рот и влил в горло терпкий и холодный напиток. В первые секунды Сунь Пину казалось, что ничего не произойдёт, но затем по всему его телу прокатилась волна невероятной боли. Казалось, что каждая косточка его вмиг наполнилась расплавленным свинцом. Ужас, боль и ярость застилали его сознание. Сунь Пин резко дёрнулся, и вдруг какая-то частичка его разума, ещё сохранявшая память про собственное "я", с удивлением обнаружила, что металл кандалов рвётся от его усилий, словно гнилая тряпка. Уже через мгновение он освободился от оков. Тешбу что-то дико орал, и на его крик прибежали два хобгоблина с короткими луками. Сунь Пин увидел за их спинами чёрный зев открытой двери и рванул туда. Он разметал хобгоблинов, а затем ринулся вверх по тёмной винтовой лестнице.
   За его спиной раздавались крики, но он, обезумевший от боли, продолжавшей терзать его тело, бежал всё вверх и вверх. Лестница окончилась внезапно глухой стеной, но Сунь Пин с разбегу ударил по ней, и осколки кирпичей и куски потайной двери фонтаном брызнули в разные стороны. Беглец оказался в роскошно убранной комнате, посреди которой стояла двуспальная кровать под высоким пологом. В стене напротив он увидел сиявшие сквозь неплотно закрытые ставни-звёзды. В один прыжок, миновав спальню, он выпрыгнул из окна. Была ночь. На стенах дворца замелькали часовые, кто-то закричал. Сунь Пин приземлился на дворцовый двор. Боль продолжала его гнать всё вперёд и вперёд. Он в несколько прыжков преодолел двор, запрыгнул на стену и через миг уже плюхнулся в грязные воды канала, окружавшего дворцовый квартал. За каналом шли жалкие лачуги нищего города. Сунь Пин, словно молния, невероятный в своей быстроте пронёсся между хлипких хибарок, и вот уже внешняя стена перед ним. И вновь крики охраны, щёлканье тетивы и дикие безумные прыжки. Через несколько мгновений он был уже за пределами города. Дикий бег не прекращался. Он бежал по долине, прыгал по скалам и вновь бежал. Сознание постепенно оставляло его. Он уже совсем не помнил, как нёсся по ночной пустыне, как заалело на востоке и как он бездыханно свалился на каменистую осыпь под лучами только что взошедшего солнца...
  

***

  
   - ...Всё это можно было бы объяснить по-разному, - продолжал браи, - но Тешбу, проводя все эти манипуляции, постоянно сверялся с какой-то книгой, довольно большой и тяжёлой, в железном, а, возможно, и митриловом окладе. Книгу каждый раз приносили два хобгоблина откуда-то сверху, вероятно, из той комнаты, через которую потом сбежал Сунь Пин. На обложке книги было вот это: БрайИннун начертил в воздухе странный символ.
   - Мёртвое солнце... - выдохнул Тень.
   - Мёртвое солнце, - подтвердил брайИннун.
   В воздухе повисло напряжённое молчание. По-видимому, этот символ говорил всем присутствовавшим гораздо больше, чем Мыши. Она поняла только, что над всем Захур-Мигдалом нависла какая-то неведомая опасность. Неожиданно, она вновь поймала на себе взгляд Фрида. К её изумлению, он улыбался.
   - Иными словами, Тень, - вдруг заговорил он, - такое впечатление, что наш друг Тешбу настолько хочет заделаться великим повелителем, что откуда-то добыл то, что само по себе выглядит невероятно - Книгу Несмерти. И теперь, по-видимому, он тщетно пытается овладеть способом превращения зверлингов в могучих немёртвых воинов, что ставит нас в весьма сложное положение.
   - Ты опасаешься, что эльфы руками Тешбу хотят ударить по нам? И для этого передали ему Книгу Несмерти? Продолжение истории с вудвасами?
   Фрид покачал головой:
   - За демаршем вудвасов действительно стояли светлые эльфы. Старейшины леших совершенно серьёзно рассчитывали на помощь их огнедышащего крылатого флота. Возможно, что эльфы так и поступили бы. Просто они не ожидали, что мы покончим с вудвасами настолько стремительно. Но я не склонен думать, что за опытами Тешбу стоят эльфы, и вот по какой причине. Во-первых, книга появилась у Тешбу ещё до того, как мы разгромили вудвасов. Зачем им было давать своей марионетке такое мощное оружие? Кроме того, если они всё-таки решили сделать из Тешбу великого некроманта, то почему не нашли ему наставника? Найти Книгу Несмерти, уж поверьте, значительно сложнее, чем найти действующего некроманта. По крайней мере, они могли бы ему дать ключ к прочтению этой книги, чтоб он так не мучился целый год. Нет, думаю, что Книгу Несмерти Тешбу получил не от эльфов и, видимо, не с их ведома. Я уверен, что малеху, видимо, надоело быть игрушкой в эльфийских руках, и он решил сыграть в свою игру. Для нас это плохо. Вот только нам не хватало тут армии немёртвых и всего неба в огнедышащих тварях. Против некроманта даже ящеры с эльфами объединятся. К этой погани тёплых чувств никто не испытывает. Такая война у самых наших границ представляет реальную опасность для нас. Даже Божий Гнев не поможет. Если рыпнемся, нас обвинят в пособничестве некроманту, очень просто причём. И тогда нас самих сотрут в порошок вместе со всеми запасами орихалка.
   - Сообщим эльфам, что их протеже развлекается созданием нежити? - спросил Тень.
   - Н-нет... - Фрид нахмурился. - Это ничего не изменит. Положение эльфов в Куффе очень непрочно на самом деле. Их присутствие в этом крупном портовом городе раздражает и ящеров из Винджайи и гномов аша из Аш-Шанна. А уничтожение некроманта - хороший способ укрепить свои позиции в Куффе, не вызывая протестов. Сами эльфы на обострение ситуации сейчас не пойдут: у них полно более важных забот в иных местах, но если уж тут начнётся кризис, им придётся реагировать на него адекватно. А наше положение это ничуть не улучшит. Надеяться на благодарность эльфов - высшая форма глупости. Прости, Тень, тебя это, разумеется, не касается...
   Тень и брайИннун смотрели на Фрида, ожидая, какое же решение примет доминус:
   - Думаю так... - после недолгой паузы произнёс Фрид. - Книгу необходимо уничтожить. Причём сделать это так, чтобы не вызвать лишних разговоров. Тайно ликвидировать.
   - Легко, - Тень пожал плечами, - достаточно скрытно проникнуть в опочивальню малеха Куффы в хорошо охраняемом дворце, возможно, положив двух-трёх охранников, уничтожить книгу и... Незаметно отступить из города.
   - Это реально? - брайИннун несколько растерянно смотрел на Тень.
   - Вполне, - Тень действительно говорил без малейшего сарказма, - я смогу это сделать за... - он немного подумал, - ...за неделю.
   - А как вы уничтожите книгу? - брайИннун, казалось, не совсем был уверен в том, что его не разыгрывают, столь невероятно выглядели слова Тени.
   - Просто, - Тень вытащил из складок одежды небольшое колечко с малиновым камнем, - вот, стандартное эльфийское огненное кольцо. Достаточно положить на книгу и активировать. И всё.
   - Нет, - неожиданно прервал диалог Фрид, - нет, Тень, я, к сожалению, не могу сейчас тебя направить с таким заданием.
   Тень удивлённо вскинул бровь.
   - Видишь ли, у нас сейчас есть куда более серьёзные осложнения, чем Книга Несмерти в руках гнома с манией величия. Дело в том, что вчера я встретился с саламандрой.
   Для Мыши эта фраза также практически ничего не сказала, но она отметила, что Тень помрачнел, а брайИннун охнул и озабоченно зацокал языком. "Нет! Ну, надо же, сколько же я ещё не знаю!" - только и подумала юная орчанка.
   - Он пришёл к тебе в своём истинном облике? - первым нарушил молчание Тень.
   - Разумеется, нет. Иногда мне кажется, что все метаморфы настолько свыкаются с мнимыми личинами, что забывают и про свою подлинную сущность, и про то, что для кого-то весь их маскарад не более чем детская забава. Саламандра предстал передо мной в облике хобгоблина и сформулировал несколько предложений. Кстати, якобы от имени малеха Куффы.
   - И что предложила тебе эта оражевопятнистая тварь? - в голосе браи была неприкрытая обеспокоенность.
   - На выбор: продать ему Божий Гнев, либо его рецепт и крупную партию орихалка для его изготовления.
   - И ты ответил... - Тень театрально всплеснул руками.
   - "Нет", разумеется, на оба предложения.
   - Но разве саламандры не были всегда тайными союзниками эльфов? - вдруг спросил брайИннун.
   Фрид отрицательно покачал головой:
   - Эльфы использовали их в борьбе с Винджайской империей. А саламандры использовали эльфов, получая от них различные боевые штучки, которыми так славен эльфийский народ. Пока главным соперником эльфов оставалась империя ящеров, их цели совпадали. Но теперь... Кто знает?
   - Они могут быть союзниками Тешбу? - спросил Тень.
   - Не исключено. Во всяком случае, у них больше возможностей достать Книгу Несмерти, чем у самого малеха Куффы. И, если они решили выступить против эльфов, то могут и подталкивать Тешбу к решительным действиям, и оружием его снабжать. Но я всё-таки полагаю, что Божий Гнев они хотели бы приобрести для себя. Думаю, они что-то готовят. Фрид вновь задумался.
   - Мне кажется, что ты забыл сообщить мне ещё какую-то новость, друг, - прервал молчание Тень, - в твоей позе чувствуется недосказанность.
   - Да, Тень, - согласился Фрид, - есть ещё новость. Вчера я отказал саламандре, а сегодня ночью, под утро, было совершено нападение на орихалковую шахту и хранилище. Несколько стражей орихалка убиты, Арзраг ранен. Нападавших было не менее двух.
   - Они что-то похитили? - уточнил Тень.
   - Нет. Я предусмотрительно усилил охрану горными троллями. Они, как ты знаешь, малочувствительны к огню. Это и остановило саламандр. Когда их начали преследовать, саламандры, отступая, завалили одну из подземных галерей и скрылись. Впрочем, я полагаю, что как минимум один из нападавших сам погиб под завалом, а другой, которому удалось скрыться - ранен. Тем не менее, я думаю, ты понимаешь, почему сейчас ты, Тень, гораздо нужнее мне здесь.
   Тень понимающе кивнул головой.
   - Может быть, отложить уничтожение Книги Несмерти до более благоприятного момента? - предложил браи.
   Фрид отрицательно покачал головой:
   - Ни в коем случае. То, что Тешбу год возился над первым разделом книги, не даёт нам уверенности, что он и дальше будет топтаться на месте... Более того, насколько я понял из рассказа Сунь Пина, в последний раз малех всё сделал абсолютно правильно. А это значит, что как только он поймёт свою ошибку, он сможет начать создавать немёртвых воинов в неограниченном количестве.
   - А какую ошибку сделал Тешбу? - поинтересовался Тень.
   - В Книге Несмерти описано, как превратить смертного в немёртвого. В этом и была ошибка Тешбу. Дело в том, что Сунь Пин, как и некоторые другие его соотечественники, хотя и далеко не все... Дело в том, что он бессмертный. Потому он и не стал немёртвым, насколько я понимаю, преобразование его тела пошло неожиданным для Тешбу путём, и процесс этот не завершился. Тёмные пятна на его коже - следы этого неудачного преобразования. Кстати, эти пятна понемногу сокращаются. Бессмертная плоть побеждает яд несмерти.
   - Кстати, а как его самочувствие сейчас? - задал вопрос Тень.
   - Он спит, с ним сейчас Студл, - ответил брайИннун, - когда пациент проснётся, он даст ему сквиггового бульона. Кстати, Фрид, а откуда ты-то так хорошо осведомлён о Книге Несмерти, о симптомах превращения в немёртвого? Неужели правду говорят слухи, что любой вампир обязательно некромант?
   - Это не более чем слухи, браи, хотя и не полностью беспочвенные. В моём народе и, правда, некромантов было больше, чем в любом другом. Верно и то, что самые могущественные и знаменитые из нас были, увы, некромантами... Это не значит, что каждый вампир - некромант... Однако сейчас этот стереотип также будет работать против нас. И пусть, когда я пришёл сюда, я был всего лишь нищим скитальцем, думаю, мало кто поверит, что Книгу Несмерти Тешбу получил не от меня. Это ещё одна причина, почему нам надо спешить. Побег Сунь Пина вряд ли остался незамеченным. Полагаю, кое-кто начнёт интересоваться подробностями этого дела, а скоро, возможно, эльфам станет известно и про Книгу.
   - Э-э... - вдруг, словно что-то вспомнив, протянул брайИннун. - Так кто же тогда уничтожит Книгу Несмерти?
   Тень и Фрид молчали, но Мышь увидела, как дёрнулся раз и другой зрачок Фрида, словно подмигивая юной орчанке, и внезапно приняла решение:
   - Я сделаю это! - Мышь резко поднялась из-за занавеси.
   Фрида и Тень, казалось, не удивило неожиданное появление Мыши, чего нельзя было сказать о браи.
   - Дитя моё, а ты откуда тут свалилась? - брайИннун просто подскочил на сундуке. Он во все глаза глядел на Мышь, как будто это не юная девушка, а огнедышащий дракон вдруг материализовался за его левым плечом. Глядя на него, Тень и Фрид не смогли сдержать усмешек.
   - Я сделаю это, - ещё раз повторила Мышь, - я проникну во дворец Тешбу и уничтожу Книгу Несмерти. Я смогу это сделать. Я уже многое умею.
   - Деточка... - только и смог выдавить из себя браи.
   - Ну что, Тень, готова ли твоя ученица? - Фрид внимательно смотрел на тёмного эльфа.
   Тень, не отрываясь, глядел на Мышь, словно как-то по-новому открывая для себя свою ученицу, и, наконец, произнёс:
   - Да... конечно готова... По крайней мере, для такого задания... Ты прав, Фрид, ей можно поручить это дело...
   - Я тоже думаю, что она с ним справится, Тень. Проинструктируй её, и пусть немедленно отправляется в путь. Мы с браи пойдём в орихалковую шахту, надеюсь, что тело погибшего саламандры уже откопали, я хочу, чтобы брайИннун был первым, кто осмотрит его. Ты тоже, как только освободишься, присоединяйся к нам. Предстоит ещё выследить остальных грабителей.
   Тень кивнул в знак согласия. Фрид и браи уже собрались уходить, когда Мышь вдогонку им задала вопрос:
   - А не мог ли Тешбу уже переписать книгу?
   Фрид остановился в дверях:
   - Книгу Несмерти не так-то просто переписать. Это ведь не учебник, а скорее записка для памяти. И она зашифрована своеобразным шифром. Ключами к этому шифру служат не только отдельные части книги, но и элементы декора, оклад книги, даже оттенки цвета некоторых пергаментных страниц. И это не считая прочих мелких неприятностей вроде летучего яда между отдельными листами, который мгновенно убьёт любого, кто неосторожно захочет их разлепить. Кроме того, я даже сам не знаю, как это понимать, но... Текст книги каким-то образом меняется по мере прочтения и, самое главное, понимания. Как это происходит - не знаю.
   - Магия? - глаза Мыши расширились от удивления.
   - Ну, - улыбнулся Фрид, - если считать магией всё, что ты не можешь воспроизвести в данный момент, тогда да, это - магия. В общем, главное, что переписать эту книгу Тешбу никак не удастся. А потому, Мышь, в твоих руках сейчас очень многое. Удачи тебе, и... Береги себя.
   И, махнув на прощание рукой, Фрид и браи удалились.
   Тень и Мышь остались в каморке одни.
  

***

  
   - Я... - запинаясь, начала Мышь. - ... Я хочу попросить прощения...
   Тень жестом прервал её оправдания:
   - Не стоит, у нас слишком мало времени, а надо ещё обговорить некоторые детали.
   Он открыл сундук, на котором только что сидел брайИннун, и Мыши открылась картина множества самых разнообразных вещей. Назначение некоторых из них она знала, другие - были ей совершенно незнакомы.
   - Во-первых, деньги, вот два кошелька. В первом - серебро и медь на мелкие расходы. Во втором - золото. Это - если понадобится. Теперь твой маршрут. Как думаешь прибыть в Куффу?
   - До захода солнца с южной заставы отходит караван, я ещё успею к нему присоединиться.
   - Маскировка?
   - Оденусь пустынником.
   - Хорошо, к ним меньше вопросов, но всё же постарайся двигаться не просто так, а наняться слугой к какому-нибудь купцу, из тех, что помельче.
   Мышь согласно кивнула головой, и Тень продолжил:
   - Теперь в Куффе... - он развернул большой пергамент, на котором был изображён план портового города. - Скорее всего вы прибудете в город под вечер, тогда ты остановишься здесь, в таверне одноглазого Забшара. Это самое дешёвое заведение и самое массовое. Ты не привлечёшь внимания, и там легче будет затеряться. На следующий день пройдёшь вдоль большого канала, сюда, - палец эльфа прочертил линию вдоль почти всего плана и остановился в одном из кварталов старого города. - Тут находится лавка ювелира Нумуси. Он - каппа. Покажешь ему вот это, - Тень вытащил из недр сундучка чётки. Они были вырезаны из какого-то приятно пахнущего дерева. Каждое зерно было выполнено в форме черепа с пустыми впадинами глазниц. Черепа не принадлежали никому из зеленокожих, да и эльфийскими они, судя по всему, не были. Вообще уродливые какие-то были черепа.
   - Нумуси - мой хороший знакомый, мои глаза и уши в Куффе. Это очень уважаемый каппа, он поможет тебе сориентироваться на месте. Помни: твоя задача уничтожить старинный фолиант, на котором находится известный тебе знак. Точка. Ориентировочное место положения фолианта - спальня малеха Тешбу. Как туда проникнуть, он сообразит скорее. Полагаю, это будет либо вентиляционная система, либо клоака. В комнате книга может быть спрятана. Но не слишком далеко, ведь ей пользовались практически каждый день. Это может быть что-то, что стоит на виду: какой-то столик или шкафчик подходящего размера. На всякий случай, не забудь свой набор отмычек. Да, ещё. Держись как можно дальше от эльфийских кварталов, да и от эльфов на улицах города. И уж тем более не пытайся проникнуть в Минас. Помни, ты - не охотник, ты - добыча. По крайней мере, для эльфов. Все твои маскировки для них пока ещё детские игрушки. Даже я не рискну пробираться туда в одиночку, не имея мощной поддержки. Подобное - просто изощрённая форма самоубийства. Ты всего лишь станешь бесплатным удобрением для какой-нибудь священной рощи. Если ты узнаешь, что книга в эльфийском квартале - всё, конец операции. При всех прочих раскладах - ты справишься.
   Тень вытащил несколько коробочек.
   - Вот это, - он раскрыл первую, - стандартное эльфийское огненное кольцо. Активируется поворотом камня. Затем у тебя будет несколько мгновений, чтобы убраться из этого помещения как можно дальше. Теперь вот это, - он открыл вторую коробочку, и ему на руку упало три маленьких орешка.
   - Что это? - удивилась Мышь.
   - Это хаомма или зёрна скорости. Я дам тебе одно. Всё равно есть их больше чем раз в полгода нельзя. Это средство полной мобилизации твоих возможностей. Богом ты не станешь, но двигаться будешь как молния, разить без промаха, и силы твои будут огромны. Но как только действие орешка закончится, ты заснёшь. Вот так просто на ходу заснёшь и проспишь несколько часов беспробудным сном. Так что принимай его только в самый последний момент, когда все другие средства уже будут исчерпаны.
   Тень раскрыл третий пакетик и достал из него маленькое прозрачное зеленоватое колечко, окружённое комком прозрачной стекловидной слизи.
   - Это плащ хамелеона, Мышь. Его мне подарил Нураджуна. Он похож на наш, эльфийский плащ, но действует по-другому. Ты становишься как будто стеклянным. Кроме того, он не в пример прочнее и даёт неплохую защиту от огня, хотя, с другой стороны, он сильно портится при попадании в воду, так что не стоит в нём плавать. Он также весьма удобен, почти не чувствуется на теле, однако, защищает тебя только пока находится под твоим полным ментальным контролем. В общем, если ты заснёшь или потеряешь сознание, он свернётся. Чтобы надеть его, просто вдень палец в кольцо... Ты всё поняла?
   Мышь кивнула, и в каморке повисла напряжённая тишина. Мышь смотрела на Тень, а он внимательно вглядывался в её глаза, словно ища там подтверждение тому, что задание Мыши вполне по силам, и он не ошибся, согласившись с тем, что Мышь способна его выполнить.
   Она же смотрела на него совсем с другим чувством. Как часто она грезила наяву, следя за ним в этой каморке или учась у него разным премудростям их нелёгкой работы, или ночью, не в силах заснуть от переполнявших её чувств. Ей виделось, как она вихрем обрушивается, разя неукротимыми кинжалами многочисленных врагов, в последний момент отбивает смертоносную сталь, нацелившуюся в левый бок Тени. Как падает под её ударом грозный горный тролль, попытавшийся убить его. Как она защищает его израненное тело, рубя сотни врагов, а затем, прикладывая целебные снадобья к его ранам, выдёргивает из цепких объятий смерти, уже притаившейся за поворотом. Как она умирает, приняв на себя смертельный удар, предназначенный ему...
   Мышь была не из тех девушек, которых называют домашними кроликами, которые только и могут, что ластиться к мужу и наполнять своей красотой убранство шатра. Она никогда не считала себя особенно красивой, но и никогда, никогда не желала она считать себя слабой. Не тонкокожая красавица, губы которой обещают неземные наслаждения в любви, но суровая дева-воительница, сеющая смерть и наводящая ужас на врагов любимого. Не нуждающаяся в защите, но сама могущая и желающая защищать.
   Именно теперь, в этом неожиданном задании она вдруг увидела для себя шанс не в грёзах и снах, но наяву прикрыть левый бок того, за кого ей и жизнь отдать было не жалко.
   Видимо заметив возбуждённые искорки в глазах орчанки, Тень тихо прошептал:
   - Помнишь? Выдержка - обратная сторона стремительности... Удачи тебе, и... Береги себя, - повторил он прощальные слова Фрида.
  

***

  
   На южной заставе уже всё, казалось, было готово к отправке каравана. Возы были выстроены, охранники на моропах гарцевали вокруг скованных попарно рабов. Мышь в костюме пустынника направилась в конец каравана, где собирались не очень богатые путешественники.
   Неожиданно её внимание привлёк странного вида гоблин, обвешанный засушенными телами летучих мышей и стоявший над укутанным в белый саван телом товарища.
   - Быстрее! Быстрее ройте, лентяи! Помните, если вы хотите получить двойную плату, тело моего несчастного слуги должно быть предано земле до захода солнца! Торопитесь, диск уже коснулся горизонта!
   - Вот странный, - послышалось над ухом Мыши, это беседовали два орка-охранника, лениво наблюдавшие за происходящим, - и зачем этому знахарю сдалось хоронить его так быстро? Караван выступает только через полчаса - работорговец, говорят, где-то задержался...
   - Может, он служит какому-то богу, что требует хоронить при свете? - предположил другой.
   - Да... Не повезло ему. Вначале один слуга от него сбежал, теперь другой помер, - и увидев, что собеседник с интересом слушает его, продолжил, - он давеча прибыл с двумя слугами, тоже гоблинами, с севера. А сегодня утром оказалось, что один из слуг от него сбежал, а второй лежит и еле дышит. Я вначале даже подумал, не заразу ли какую он к нам принёс, может потому второй слуга от него и сбежал? Но этот гоблин сам знахарь и всем сказал, что болезнь его слуги не заразна, а напарник убёг от лености. Только кажется мне, что он не от лености убёг, а просто службы у такого хозяина никто не выдержит. Вот так-то. Этот знахарь угрюмый сам, всё ходит да под нос что-то бормочет. А как глазками-то зыркнет, так просто мороз по коже. Это хорошо, что он у нас не задержится. Скатертью дорога.
   - Хм... А как-то он свои пожитки понесёт? У него ж тюк большущий, - почесал в затылке второй охранник. - Ему б слугу нанять...
   Мышь уже и сама подумала об этом. Всё складывалась как нельзя лучше. Она подошла к гоблину и склонилась в униженном поклоне. Через некоторое время он обратил, наконец, на неё своё внимание, и спросил:
   - Что тебе, пустынник?
   Тело его друга уже покрыл слой сухой, рассыпчатой земли - землекопы старались, и было видно, что им удастся выполнить заказ гоблина в срок.
   - Не желает ли господин нанять скромного слугу за умеренную плату и еду? - голос Мыши был достаточно высоким, и, чтобы не вызывать лишних подозрений она страшно гнусавила, от чего её речь звучала просто кошмарно. Впрочем, настоящие пустынники говорили не намного лучше.
   - Скромного? Лучше бы молчаливого, - гоблин был крайне раздражён, но перспектива нести до Куффы все вещи самому была, видимо, не самой приятной, - ладно, получишь, как принято. Только имей в виду, я нанимаю тебя только до Куффы. А дальше наши пути разойдутся. И не болтай в дороге.
   - Слушаюсь, господин, - Мышь склонилась в ещё более глубоком поклоне.
   За всю дорогу до Куффы они с гоблином не сказали друг другу и двух слов. "Просто идеальный попутчик", - думала про него Мышь. Что думал гоблин, не было известно, но на протяжении всего пути он ни разу не выразил неудовольствия своим странным слугой. И лишь однажды, когда он то ли отогнал, то ли сжёг огненной вспышкой песчаную змею, Мыши пришло в голову, что, возможно, этот ни то знахарь ни то гоблин-шаман и сам не совсем так прост, как могло показаться его спутникам по каравану. Дело в том, что Мышь могла поклясться, что видела, как огненный фонтан бил не просто из руки гоблина, но из прихотливого перстня, покрытого странными письменами и украшенного малиновым камнем...
  

***

  
   Мышь проснулась. Было утро. В таверне Забшара постояльцы уже начинали просыпаться и покидать свои узкие ячейки. Мышь быстро оделась, обвязалась бинтами и выскочила в числе прочих на широкую, гулкую площадь. Несмотря на ранний час, торговцы уже были на своих местах и громко расхваливали продаваемый товар. Здесь было всё: от копчёного мяса сквиггов до привезённой сегодня рано утром, ещё живой рыбы... Одежда, пряности, оружие, украшения... Просто глаза разбегались.
   Мышь на скорую руку позавтракала свежей пахучей лепёшкой, в которую была завёрнута какая-то пастообразная масса, невероятно острая и приятная на вкус. Завтрак получился очень сытным. И Мышь, полная сил и бодрости, двинулась через весь город на восток, туда, где располагался квартал Близет, населённый ящерами, и где она должна была встретить каппу-ювелира.
   Путь её лежал вдоль Большого канала, отделявшего приморские кварталы от тех, что располагались в глубине города. По каналу уже сновали гружёные разнообразным товаром утлые лодчонки, управляемые зверлингами всех мастей. Город просыпался и вихрем окунался в тот торговый ураган, что крутился на улицах и каналах. Торговали все, всем, всегда и везде. Некоторые товары, наверное, десятки раз переходили за день из рук в руки. Торг, торг, торг и торг. Только покупкой и продажей, казалось, жил этот город, лежавший на краю песчаной и водной пустыни, примостившийся на узкой полоске обитаемых земель.
  
   Кто знаменит своими мечами, кто - шелками,
   Кого вспоминают по хлебу, кого - по ароматам пряным,
   А Куффу вспомнят потому, что там ты купишь всё.
  
   Зазвучала в голове Мыши детская песенка, которую пела ей мать много... Так много лет назад. Она даже начала её тихонько мурлыкать себе под нос, но вовремя спохватилась и умолкла. Ведь это было бы очень странно, услышать, как пустынник мурлычет под нос глупую песенку на ирчи.
   Впрочем, первое впечатление часто бывает обманчивым. Поначалу Мышь не обратила на это внимания, ведь она впервые в жизни была не только в Куффе, а вообще в большом городе. Захур-Мигдал, по сравнению с Куффой, казался просто маленьким посёлком, однако, по мере того как её уши и глаза стали привыкать к стремительному ритму торгового города, ей показалось странным, что по улицам ходит так много вооружённых патрулей наёмников-кабанокентавров и гвардейцев-хобгоблинов. Также её намётанный глаз вскоре вычленил в толпе множество крайне подозрительных личностей, которые ничуть не были озабочены торговлей, но и на воров, которых также хватало на улицах, были совсем не похожи. Эти личности всё время что-то высматривали и вынюхивали. "Соглядатаи", - догадалась Мышь.
   Набережная Большого канала довела Мышь до эльфийских кварталов. По левую руку возвышались стены Феникса, а по правую - Минаса. Стены обоих кварталов были невероятно гладкие и, словно фарфоровые, сияли, сливаясь с голубизной неба. Ажурные эркеры были увенчаны изящными шпилями, а из-за зубцов на стенах можно было увидеть ветви росших в кварталах деревьев. Вообще эльфийские кварталы напоминали какие-то необычайно красивые сады, в которых, конечно же, жили совершенные в своей красоте создания. Над дорогой, разделявшей оба квартала, на достаточно большой высоте шли крытые галереи, по которым эльфы легко могли перемещаться из одного квартала в другой, не пересекаясь с иными жителями города. Впрочем, это не слишком печалило Мышь. Она по-прежнему помнила, как был обеспокоен Тень тем, что эльфы с лёгкостью могут раскрыть её маскарад. А потому её только радовало, что обитатели кварталов Феникса и Минас не собираются выйти на улицы Куффы.
   Однако когда она уже почти миновала эльфийские кварталы, из боковой калитки Феникса вышли два высоких эльфа. Собственно, Мышь сначала заметила даже не их, а нескольких псоглавых гноллов, которые, пряча мечи под складками плащей, смешались с толпой впереди, позади и вокруг вышедшей пары.
   Появление эльфов на улице словно внесло какой-то новый аккорд в суетливую мелодию уличной жизни. Всё как будто замерло, обратив свой взор на две высокие, стройные фигуры. Белые одежды красиво ниспадали с плеч, а плащи были собраны за спиной, словно огромные крылья какого-то неведомого мотылька, который, казалось, лишь на мгновение сел на серые камни мостовой и вот-вот вспорхнёт с них, умчится в недостижимую высь голубого неба. Нет, поистине, в этих двух эльфах не было ни одной черты, которая могла бы показаться не то что некрасивой, а просто отличной от совершенства! Золотистые локоны солнечным водопадом струились на плечи, молодые лица сияли девственной чистотой, голубые глаза наполняли сердце каждого, всматривавшегося в них, чувством радости и благоговения перед этим великолепием. На их лицах сияли по-детски искренние улыбки, не оставлявшие ни малейшего сомнения в том, что жизнь этих двоих - лишь череда радостных и приятных минут, проведённых в утончённых наслаждениях музыкой, поэзией и другими изящными искусствами. И даже сквозь пряные, смолистые и солёные запахи портового города пробивался в нос каждого из шедших сейчас по набережной тонкий, но чарующий приятный аромат, точнее неподражаемая гамма ароматов свежих трав и невиданных, невероятно прекрасных, как и сами эльфы, цветов. Спутники вели неторопливую беседу на завораживающем мелодичном языке, тихие, едва различимые звуки которого могли показаться самой восхитительной музыкой для любого обитателя Куффы. Стоило лишь на мгновение оказаться рядом с этими двумя, чтобы понять: абсолютное счастье есть, оно прекрасно и доступно, хотя и, увы, крайне редко в этом погрязшем в горестях мире.
   У Мыши перехватило дыхание... Совершенство форм, изящество движений, тихая мелодичная речь... Всё то, что так привлекало её в Тени, было выражено в этих двух эльфах в ещё большей степени. Душа её была смятенна, растеряна. Разве можно испытывать какие-то чувства к кому бы то ни было, когда вот он, этот единственный источник подлинной радости... Её охватило невиданное чувство лёгкости, наполнило ощущение блаженного спокойствия. Ей хотелось обнять эти узкие плечи, прижаться к белым одеяниям, впиться губами в эти бледные губы, ласкать эту нежную кожу лица, вечно слушать эти приглушённые чарующие звуки нежного голоса, окунуться с головой в этот омут вечного наслаждения... Ей казалось, что эльфы не разговаривали, а речь их была невероятным стихотворным экспромтом, где каждый миг на ходу сочинялось что-то необычайно красивое и оригинальное, новое, никогда ранее не бывшее, рождавшееся вот сейчас, на твоих глазах, блистающее искромётным водопадом остроумных парадоксов, неожиданных ассоциаций, фейерверком метких цитат и аллюзий, бурлеском забавных усмешек. Казалось, этой радости не будет конца.
   Мышь совсем потеряла голову. Тёплая волна приятного томления бежала по её телу от живота к груди и болезненно щемила там. Она медленно приближалась к эльфам, не сводя с них восторженно открытых глаз...
   Мелкая червоточинка вдруг проникла в её душу и заныла, заныла там, словно острый камешек, заскочивший в обувь. Мышь ещё не могла понять, что же так внезапно поразило её чувства, почему вдруг исчезло это очарование, куда делся восторг и неземные радости, грезившиеся ей ещё минуту назад. Лишь тренированный ум постепенно вычленял из хаоса впечатлений то, что так неожиданно больно и жестоко рассекло радужное очарование её эльфийской мечты.
   Эльфы говорили. Это был не возвышенный язык поэтов и певцов, а боевой диалект, более приличествующий полководцам и воинам. Нет, он не был менее прекрасен и по-своему вызывал своеобразное очарование. Просто он был более лаконичен и прост, что куда уместнее в военном деле. Мышь легко понимала его. Тень начал учить её этому языку с их первой встречи, и она уже неплохо на нём изъяснялась. Тень говорил, что у Мыши врождённые способности к изучению новых языков. Родной ирчи, гоблинские гоблак и снага, сельское наречие снотлингов, щёлкающий язык ящеров... Она запоминала их легко, и, казалось, без особых усилий.
   Разговаривали эльфы запросто, как старые приятели, проведшие вместе много-много приятных дней. Правда, один из них был, видимо, младше по возрасту, так как спутник обращался к нему "юноша", а тот в ответ говорил "мой господин". Однако не это поразило Мышь, ведь, как известно, возраст не помеха приязни и дружескому общению.
   Мышь почувствовала, и в этом вновь сказались уроки её учителя, что за милой тканью непринуждённой беседы скрывается что-то иное, о чём собеседники знают, но чего они не желают высказывать вслух. Её поразило, что вроде бы старший по возрасту, и, видимо, по положению, спутник держится несколько скованно и осторожно, и даже с неким оттенком, который мог бы быть уместен, если бы "юноша" занимал более высокое положение, чем сам "господин". С другой стороны, в речи юного эльфа иногда проскальзывали интонации, весьма и весьма тонкие и малозаметные, несколько насмешливого и пренебрежительно толка. Как будто "юноша" смотрел на своего приятеля чуть-чуть свысока. Чем дальше слушала их Мышь, тем больше ей становилось понятно, что оба собеседника совсем не связаны узами искренней дружбы и лишь умело скрывают истинное отношение друг к другу.
   По мере того, как ей становилась очевидна неискренность их речи и чувств, оказывались заметны и другие наигранные черты их облика. Прежде всего, их улыбка была словно неживой предмет, как будто вырезанный из коралла и помещённый на покрытое меловой пылью лицо. Словно молния вспыхнули в сознании Мыши слова, сказанные давным-давно её матерью: "Ты спрашиваешь, когда эльфы говорят правду? На этот вопрос ответить очень легко: они никогда не говорят правды. Нет в мире народа более лживого и подлого, чем они. Мы, орки веселы, когда нам хорошо, и грустны, когда мы в печали. Мы искренни в своих чувствах и не боимся их. А эльфы... Они всегда улыбаются. Горести ли, радости ли у них на душе, их лицо всегда скрывает детская усмешка, нелепая на лице того, у кого есть сердце. Впрочем, у эльфов и сердца ведь нет. Они не могут любить. Их радует только власть. Они не способны испытывать подлинных чувств ни к чему живому в этом мире. Искренне они любят только себя".
   Оглянувшись, Мышь увидела, что не она одна была поражена обликом эльфов. Даже теперь, когда она скинула с себя их очарование, множество прохожих, разинув рты, влюблёнными глазами глядели на ослепительно белые фигуры. Кто-то из тех, кто не в первый раз, по-видимому, встречался с эльфами, уже, стряхнув с себя наваждение, спешил по делам дальше, исполненный разве что чувством зависти перед теми, чья жизнь всего лишь череда необычайных приятностей.
   Гноллы-телохранители не обращали внимания на таких зевак и покровительственно-снисходительно поглядывали на тех, кто, впервые увидев эльфов, не в силах был оторвать от них восторженных взглядов. Эльфы же вообще словно не видели никого из тех, кто окружал их на улицах. Слишком незначительными в их глазах были и случайные прохожие и даже их собственные гноллы.
   - Мой дорогой друг, - говорил старший из спутников, - не судите строго здешних правителей. Эта страна погрязла в хаосе и мраке, и то, что делает местный государь, его здесь называют малех, это максимум, что можно сделать в этой ситуации. Настолько чужды здешним обитателям наши ценности, наш образ жизни... Они лишь тянутся, как неразумные дети к тому радостному, что они видят в нас, но их ущербность не даёт им возможности воспроизвести ту гармонию и красоту, которая окружает острова Феникса. Их нравы грубы и дики. Они словно звери, только-только вышедшие из чащи, которых следует ещё очень долго приручать, чтобы сделать их хоть немного ручными, да и тогда они не смогут надеяться на то, чтобы занять место большее, чем наших домашних зверюшек, милых и безобидных, но абсолютно зависимых от нашего расположения. Хорошо уже то, что малех отрывает их от дикого влияния злобных правителей Аш-Шанна и Винджайи, которые ненавидят, да-да, мой мальчик, ненавидят нас, светлых эльфов, но вынуждены торговать с нами, ибо нуждаются в том, что можем создавать только мы. И то, что малеху это удаётся, следует считать большой заслугой. Ведь чем слабее варварские империи и царства, тем легче нам сокрушать их косность и дикость, тем проще нам вести нашу политику, конечной целью которой, разумеется, есть установление гармонии и доброты во всем мире. Гармонии с природой и между всеми разумными расами, гармонией, в которой мы, эльфы, и только мы сможем обеспечить господство добра и красоты... Эти аборигены, ведь, в сущности, не виноваты, что родились не эльфами, а зверлингами или зеленокожими. Они во власти хаоса и поклоняются страшным и нелепым богам. Вот, полюбуйся, - он показал рукой на бронзовый знак, стоявший на обочине дороги, у которого замешкался на несколько мгновений проходивший мимо отряд хобгоблинов, - они просят помощи у бога-дарителя отваги, с отвратительным, диким и непроизносимыми именем Кхръм. Они, кстати, именно его считают хранителем всяческих клятв, а оком этого бога признают солнце. Какое, сам видишь, дичайшее суеверие. Почему-то они, однако, считают, что его чертоги расположены где-то в полночном краю, на далёком севере.
   - А кто, по их мнению, живёт на западе? - улыбнулся юноша.
   - Даритель утешения, Нъргл, который утешает всех тем, что смерть и разложение всеобщий удел, а жизнь каждого живого существа должна быть отнята, чтобы новая жизнь использовала плоть умерших как удобрение.
   - И это их утешает, мой господин?
   - Весьма вероятно. Иначе бы этого странного бога не называли бы дарителем утешения, юноша.
   - Наверное, мы, эльфы в сознании этих аборигенов как-то связаны с этим богом, - предположил юный эльф.
   - Не думаю, друг мой, мифы аборигенов весьма запутанны, и в них нет той стройности и красоты, что привычна в наших преданиях седой старины. А вот этот знак, - старший из эльфов указал на бронзовый барельеф на стене квартала Алум Аша, - этот знак посвящён богу-дарителю удачи и счастливых возможностей, которые не стоит упускать. Его зовут Знъч, и его владения, как говорят местные жители, можно найти где-то на востоке.
   - А кто у них на юге?
   - Бог-богиня Сълнъш, даритель радости, впрочем, её владения разбросаны по всему миру, и в одно из них мы сейчас и идём. Да, кстати, у них есть ещё отверженный бог Мълъх, который, представь себе, не существует. Вот так, он как бы есть, и при этом его нет. Он - отец лжи и предательства, Проклятый бог. Они не поклоняются ему, хотя и просят его о помощи, если замышляют какие-то мерзкие делишки. Понять не могу, как им может помочь тот, кто по их же мнению не существует?
   - Дикари...
   - Скорее варвары, притом часто довольно сильные и сопротивляющиеся нашему благотворному влиянию...
  

***

  
   Мышь двигалась своей дорогой. Однако она никак не могла отказать в удовольствии подслушать эльфийский разговор. Сделать это было тем более легко, что спутники говорили, не особо скрываясь, очевидно, будучи абсолютно уверены в том, что боевой эльфийский в этом захолустье абсолютно никто не понимает. Поэтому Мышь, то удалялась на много шагов вперёд, то, наоборот, отставала от эльфов и окружавших их гноллов, делая вид, что рассматривает разноцветные ткани или сияющие на солнце аш-шанские клинки. Её слух был не только очень тонким, но и уже отлично тренированным. Она различала негромкий разговор эльфов даже тогда, когда находилась от них на весьма значительном расстоянии, а рядом, почти над её ухом, яростно торговались два таурона.
   По-видимому, отвечая на вопрос старшего из спутников, юноша говорил, еле сдерживая восторженные нотки:
   - ...не скрою, это было моё желание. Когда по окончании лицея у нас поинтересовались, где бы мы хотели получить первый чин, я попросился в заморские гарнизоны. Я полагаю своим долгом служение нашей замечательной державе...
   Со стороны могло показаться, что старший из эльфов слушал своего спутника внимательно, однако, это было не совсем так. Ответ юного кадета задел слишком много болезненных струн с сердце спутника. "...служение нашей замечательной державе... - думал он, - юн и глуп. Он конечно же думает, что здесь мы по-настоящему служим державе Феникса, а там, на островах - это лишь интриги зажравшихся стариков. По крайней мере, он ещё честен или хотя бы хочет таким казаться. Думает, что служба в заморских контингентах - это романтические сражения с исчадиями зла в виде хорошеньких маленьких вивернов или трусливых варваров. Знал бы он, что такое настоящее зло...". Он вдруг почувствовал, как заныло, потянуло левую щёку, и непроизвольно поднёс к ней руку, чтобы потереть старую рану, но вовремя остановился: это бы смазало весь тот грим, который четверо пикси два часа наносили на его лицо изо дня в день уже многие годы. "Как долго длится утренний туалет этого юноши? - размышлял он. - Умывание прохладной росой да мучительный выбор ароматной воды, запах которой гармонично бы сочетался с настроением на сегодняшний день? Разве может ему прийти в голову, что мне каждый день нужно крепить золотистый шиньон, прикрывающий то место, где когда-то завр-хищник, выскочивший из глубин джунглей, содрал мне половину скальпа? Знает ли он, что значит обсыпать золотой пудрой волосы, поседевшие на настоящей, а не иллюзорной службе? Он юный кадет, а я - посол первого ранга. Интересно, приходит ли ему в голову, что будь на его месте любой другой юнец, прошедший проходить службу в этих местах, он если бы и удостоился разговора со мной, то лишь пару раз за год, да и то, на официальных мероприятиях либо присланный с докладом от своего начальства? Может и понимает, но считает это совершенно естественным, для него ведь общение со мной тоже своего рода снисхождение: его с детства приучали вообще не замечать, как не достойных общения, таких вот послов в отдалённых городах на краю обитаемого мира...".
   Посол кивал в такт льющейся потоком речи юноши, но перед его взором вставали картины его собственного прошлого, его юности, где дворцовое общество казалось просто сказочным миром, попасть в который простому эльфу не дано никогда. Он потому и оказался в тех джунглях, на отдалённом континенте, во главе отряда наёмников-гноллов. Это здесь и сейчас говорят ему о драгоценности каждой капли эльфийской крови, а тогда на его жизнь было наплевать абсолютно всем. Сколько таких же как он молодых офицеров погибли тогда от гнилостной заразы, от когтей свирепых хищников и ядовитых растений, одно только прикосновение к которым означало мгновенную смерть! И ведь эти воины даже не встретились с врагом, против которого их послали! А как же те, кто тогда, пройдя с ним целый месяц по колено в вонючей жиже, в первом же бою получил отравленный дротик в левый зрачок? Та экспедиция была самым страшным походом в его жизни. Но он в тот раз всё же вывел доверенный ему отряд. Конечно, из каждых трёх гноллов, вышедших с ним в поход, вернулся едва ли один, но всё же они вышли. Грязные и израненные, измученные голодом и болезнями. Пожалуй, самой большой загадкой для самого посла было то, почему он сам тогда выжил. Возможно, тому причиной была его феноменальная даже для эльфа реакция. Недаром гноллы прозвали его Удар-Молнии. Сколько раз он был на краю гибели, но быстрый удар, бросок, прыжок превращал верное поражение в очередную блистательную победу.
   И что получил он за лишения, раны, боль, болезни? Благодарность любимого отечества? Единственное, что он действительно приобрёл тогда, было уважение гноллов, которые с тех пор просились служить под его командой. Правда это было, пожалуй, не слишком щедрой компенсацией за изуродованное лицо и регулярные боли в коленях и пояснице, мучащие его с тех пор каждую весну и осень. Кроме того, он перестал быть желанным красавчиком. Прекрасные фейри с тех пор смотрели на него с лёгкой насмешкой и сожалением. В их глазах он стал уродом. Но что тогда изменилось в его положении? Да ничего! Он всё ещё был младшим офицером без всяких перспектив. А потому ему вновь и вновь предстояло ходить в походы, сражаться с заврами, гномами, орками и прочими бесчисленными врагами.
   Посол мысленно улыбнулся. Ему пришло в голову, как поразился бы его собеседник, если бы увидел, во что превратила долгая служба тело когда-то самого красивого кадета выпуска. Что бы сказал этот юноша, если бы увидел его без одежды и грима. Что сказал бы он, глядя на след от огромного ожога, покрывавшего почти всю правую половину его тела? Как прокомментировал бы он все те следы от колющего, режущего, дробящего и прочего оружия, которым в разное время пытались вынуть жизнь из этого уже весьма поношенного тела? Впрочем, это ли было самым страшным в его службе? Опасности и лишения в глазах многих выглядят даже привлекательно. Говорят, что не только гноллы, но и многие юные эльфы произносят его имя с уважением, которое невозможно получить как титул, передающийся по наследству. Но, если б знали эти молодые, на какие подлости и гнусности ему приходилось идти, сражаясь с врагами его государства. Он и раньше догадывался, что историю творят не честные и благородные, а хитрые и подлые. Но никогда б ему и в голову не приходило, сколько лжи и предательства стоит каждый успех на этом поприще. А ведь и его взлёт, в конце концов, совсем не был наградой за достойное завершение доблестной службы. Просто одна прекрасная фейри однажды прельстилась его шрамами и тем ореолом, которым окружала его молва. Она влюбилась в его увечья, и он ответил на её чувства, потому что, во-первых, он уже слишком долго жил без любви, а во-вторых, потому что она была дочерью первого лорда Адмиралтейства. Их брак был невероятным мезальянсом, и для него и сейчас было загадкой, как его подруга сумела добиться своего. Возможно, причиной тому была её воля, столь же несгибаемая, как у её отца. Вот так-то бедный штаб-офицер, до которого он тогда дослужился и стал консулом, а затем и послом в далёкой портовой Куффе. Он уже долго занимал этот пост, но верил в свою удачу, подарившую ему встречу с его Фейри. Её отец уже не был первым лордом, но стал сенатором и сохранял за собой влияние, казавшееся худородному зятю огромным.
   Послу внезапно вспомнился один разговор, когда его тесть дал новоиспечённому послу один совет. Это случилось после приёма, на котором речь зашла о том, как он, однажды, рискуя жизнью, бросился на выручку отряду гноллов, попавшему в кольцо врагов. Тогда молодёжь чуть не рукоплескала его мужеству, тесть же, отведя его в сторону, негромко заметил:
   - Есть большая смелость в том, чтобы броситься на помощь гноллам. Большая смелость и большая глупость, - и, не обращая внимания на его удивлённо-оскорблённый взгляд, продолжил, - никогда не следует забывать, что очарованные эльфами, всё-таки не эльфы и даже не пикси, и никогда не станут таковыми. Это важно. И если уж мы при необходимости жертвуем пикси, то что же говорить о прочих? Поэтому сколь бы дружескими ни складывались у нас отношения с нашими союзниками, мы не должны ни мгновения колебаться или раздумывать, когда становится необходимым пожертвовать их жизнью. Об этом не следует забывать, иначе однажды твоей жизнью пожертвуют также без раздумий и последующих угрызений совести. И пусть тебя не обманывает заклинание о драгоценности каждой капли эльфийской крови. Тем, кто вершит судьбы Феникса, чужд идеалистический взгляд на вещи.
   На лице тестя заиграла улыбка, уж больно ошарашенный, по-видимому, вид был у зятя.
   - Пожертвуют, не сомневайся, - повторил он, - они любым могут пожертвовать.
  

***

  
   ...Неприятности начались две недели назад, когда на вершину Минаса приземлился королевский кондор, из гондолы которого вышел весьма высокий чин Адмиралтейства и сообщил послу, что скоро в Куффу прибудет кадет, безопасность которого отныне является самой приоритетной задачей посла и всех эльфов колонии Феникса в Куффе. А несколько дней тому назад прибыл и сам кадет. Конечно, простой кадет не мог бы рассчитывать быть приглашённым на приём к самому послу. Но прибывший ведь не был обычным кадетом, а потому уже на второй день по прибытии он был на приёме в гостях у посла, где каждые несколько дней собиралось то, что можно было назвать высшим обществом эльфийской колонии Куффы.
   Поначалу всё шло хорошо. Посол представил кадета собравшимся и даже испытал некоторое мстительное чувство, когда представлял юноше советника по культуре:
   - А это представитель нашей самой интеллектуальной службы.
   - О! Прошу принять моё восхищение Вашим служением на благо державы Феникса! - лицо кадета выражало вежливый восторг, но советник по культуре лишь колоссальным усилием воли смог сохранить спокойствие.
   Прямым оскорблением сказанное юношей, разумеется, не было, более того, это было вполне уместное восхищение, ведь служба в разведке всегда окружена ореолом притягательной таинственности. Однако применительно к советнику по культуре, слова "Ваше служение" можно было интерпретировать и как намёк на его личную карьеру, которая складывалась как нельзя печальнее. Если посол смог достичь своего достаточно высокого положения в результате долгого и мучительного карабканья вверх по карьерной лестнице, то для советника по культуре нынешний пост стал результатом целого ряда падений и неудач. Будь он по происхождению столь же ничтожен, как и посол, он бы, наверное, уже давно сгнил на должности самого младшего офицера в самом отдалённом гарнизоне. И то, что, несмотря на всю свою бесталанность, он по-прежнему был весьма высокопоставленным чиновником, было следствием того, что его происхождение лишь ненамного уступало тому, которым гордился юный кадет.
   Здесь в Куффе посол и советник по культуре встретились двадцать пять лет назад. И почти сразу начали испытывать друг к другу откровенную неприязнь, которая со временем только усиливалась. Посол предполагал, и, видимо, не беспочвенно, что его нынешние карьерные сложности были частично обусловлены и теми интригами, что плёл вокруг него советник по культуре. Поэтому оскорбление, причём нанесённое в такой тонкой и неуловимой форме, не могло его не порадовать.
   Всё изменилось, когда в зал вошла Она. Его Фейри. Они обменялись с кадетом всего несколькими словами, и для посла внезапно стала невероятно ясной опасность, которая была во сто крат больше любых наветов советника по культуре. Всё же он был очень проницательный эльф. Кадет и Фейри были настоящей парой. Они были молоды, красивы и знатны. Посол особенно остро почувствовал это, когда юноша и госпожа жена посла, взяв небольшие ручные арфы, начали петь дуэтом старые красивые песни о любви. Каждый их дуэт вызывал невероятное воодушевление в гостиной. Казалось, все были заворожены этими неземными звуками арфы и двух нежных, юных и таких чистых голосов.
   Улыбался и посол. Да и что ему оставалось делать? Он с горечью наблюдал, как этот юнец, не сделавший за свою жизнь ещё вообще ничего, сейчас, играючи, ломает его карьеру. Если б Фейри действительно увлеклась этим юношей, осложнений для брака между ними не было бы практически никаких. И даже её первое замужество не было бы особым препятствием. И пусть этот их брак даже будет скоротечным, послу уже никогда не удастся вернуть себе расположение его Фейри, а, значит, ему уже никогда не удастся подняться вверх по лестнице престижа и почёта. Это значит, что его карьере придет конец. Что он мог сделать? Когда-то он пел гораздо лучше, чем этот юнец, но это было ещё до того, как он навсегда потерял голос в холодных горах, где они сражались с гномами, и где тяжёлый вражеский топор жестоко рассёк его левую щёку, едва не лишив глаза. С тех пор его голос стал хриплым, ничуть не напоминавшим тот божественный тембр, за который его когда-то давно любила не одна фейри...
   Ему пришло в голову, что, возможно, он зря перестал писать стихи. Как странно, что он подумал об этом именно сейчас. Когда-то в юности он не раз брался за перо, но то, что выходило тогда из его писаний, ни в какое сравнение не шло с творениями древних поэтов. Он и сам понимал, что у него нет ни глубоких идей, пронзающих сердце, ни изящества стихотворной формы, создающей чарующую иллюзию простоты и непринуждённости, которая сопутствует любому стихотворению старинной поэзии. Как будто и не стихи всё это, а просто очень мелодичная проза. В какой-то момент он отчаялся превзойти то, что так любил и он сам, и прочие эльфы. Он перестал писать стихи. И так же поступали все остальные. В какой-то момент каждому эльфу становилось ясно, что ему никогда не создать ничего, хоть немного похожее на великие поэмы древности, и он бросал бесполезное занятие. Певцам было легче. Песня существует только в момент исполнения, и как пели древние певцы никто не знает. Но, что-то подсказывало послу, что и в этом искусстве нынешние мастера немногого стоят по сравнению с великими певцами былых времён. Он мог судить об этом и по скульптуре. Сейчас, сколько он себя помнил, никто из скульпторов не создавал ничего оригинального. Немногочисленные же портреты были лишь уродливым подражанием древним образцам. Зато как легко и просто копировали скульпторы древние статуи благодаря хитроумному приспособлению, позволявшему делать практически полные подобия старинных шедевров. Правда, копии получались грубоватыми - лица у них были какими-то неживыми, и глаза казались остекленевшими.
   "...Почему же это случилось? Как мы утратили этот дар? - думал посол. - Когда покинул нас этот невидимый свет, позволявший творить так, как творили древние? Или и впрямь правы те, кто уверен, что всё самое необыкновенное и прекрасное в искусстве уже создано, и любой новый опыт будет либо повторением уже существующего и опробованного временем, либо станет жалким подобием величественных непревзойдённых образцов?"
   От третьего исполнения "на бис" дуэта кадета и Фейри посла спас малех Тешбу, неожиданно пришедший на вечеринку. Фейри всё-таки была женой посла и хозяйкой этого приёма, а потому должна была развлекать такого высокого гостя. Тешбу был единственным неэльфом, приглашённым на это собрание. Они с послом были уже довольно давно знакомы, ещё с тех пор, как Тешбу был всего лишь винджайским губернатором Куффы, а посол был консулом в этом важном портовом городе. В своё время именно посол подтолкнул Тешбу к отделению от империи, трещавшей по швам от массовых волнений и переворотов, охвативших Винджайю после гибели канцлера Араджа. С тех пор ни одного важного решения малех независимой Куффы не принимал без ведома эльфийского посла, а Тешбу всегда был желанным гостем на официальных приёмах в квартале Минас.
   Фейри мило беседовала с малехом. Он кланялся ей, расплывался в угодливой улыбке, и из его уст то и дело вырывалось сладострастное:
   - Пейри...
   Но посол смотрел не на него, а на юного кадета. Тот ни на секунду не отрывал глаз от его супруги. В глазах юноши читалось слишком многое, чтобы посол просто оставался безучастным наблюдателем. Кадет был возбуждён. Это было видно по тому, как складывались его губы, как нервно постукивал он пальцами по подлокотнику, как отбрасывал со лба непослушные волосы. "Юноша был уже более чем опытен в искусстве страсти нежной, - думал посол, - он, видимо, думает, что не осталось ни одного запретного замка в крепости любви, которые бы он не открыл за свою такую ещё короткую жизнь. Что ж, он привык получать очень много, прикладывая минимальные усилия. Да будет так! На том я и поймаю нашего красавчика. Пожалуй, я не стану откладывать его знакомства с прекрасной Нагой".
  

***

  
   - Как необычно, - заметил вдруг кадет, - на улицах этого варварского города я не вижу ни одной статуи. Даже изображения их примитивных богов изваяны, словно какие-то абстрактные символы, что совсем не похожи ни на кого из обитателей этих мест. Какие-то знаки, эмблемы, не более того. А ведь в наших кварталах очень много хороших, красивых скульптур. Думаю, мы могли бы помочь этим варварам приобщиться к прекрасному, разместив некоторые из копий наших статуй на улицах этого города. Даже если их дикость не позволяет им любоваться красотой обнажённого тела, мы могли бы передать им, ну, скажем, несколько изваяний, закованных в броню воинов-эльфов. Думаю, это даже поспособствовало бы усилению того трепетного чувства, которое они испытывают перед нашей армадой.
   - В этом городе действительно не осталось скульптур, юноша, - улыбнулся посол. - Раньше их было здесь немало, но все они прославляли величие Винджайской империи, и я посоветовал Тешбу их убрать вовсе. Обоснование нашлось весьма простое. Здесь существует забавное воззрение, которое разделяют как гномы аша, так и некоторые другие здешние обитатели. Живые существа, полагают они, всё равно боги ли это или животные, зверлинги или аша, зеленокожие или ящеры, не должны изображаться вообще. Поэтому Тешбу издал закон, по которому все статуи было предписано снять, дабы не оскорблять общественную нравственность. Исключение было сделано только для наших кварталов, доступ в которые прочим обитателям Куффы жёстко ограничен, да ещё одного места, куда, собственно, мы сейчас и направляемся. Дело в том, что в этом квартале, называемом также Весёлым, кварталом Наслаждений или кварталом Сълнъш, общественная нравственность и так весьма ослаблена. Собственно, это квартал развлечений и излишеств, которые предназначены, в первую очередь, для обслуживания тех, кто приехал в этот город издалека и хочет расслабиться после удачно проведённой сделки. Именно в этом квартале мы сможем лицезреть один из немногих уцелевших шедевров древней винджайской скульптуры. Это знаменитая статуя бога-богини Сълнъш, стоящая на площади рядом с входом в Весёлый квартал. Собственно, вот мы уже и пришли.
   Мышь на мгновение замешкалась. Её путь шёл дальше на восток, но эльфы, за которыми она следила всю дорогу, решительно свернули налево и двинулись в арку высоких ворот квартала развлечений. Мыши, в общем-то, не было решительно никакой нужды идти за ними дальше - её ждала куда более важная встреча в квартале Близет. Однако ей в голову вдруг пришла одна мысль, и Мышь твёрдым шагом двинулась за эльфами прямиком в квартал Сълнъш.
   У входа в квартал эльфы задержались - они сдавали служителям квартала свои сабли и кинжалы.
   - Не беспокойтесь, юноша, - улыбался посол, - квартал развлечений самое безопасное место во всей Куффе. Здесь много стражников, которые добросовестно несут свою службу. Тут не бывает даже мелких краж, не то что более серьёзных преступлений. По той же причине наши гноллы-телохранители пока подождут нас здесь, у входа. Идёмте, юноша, - посол подхватил кадета под руку и повёл его к середине площади, на которую выходили ворота квартала.
   - Вот это и есть бог-богиня Сълнъш, - лицо посла расплылось в улыбке.
   На высоком постаменте танцевало невероятное существо. В стремительном танце одежды бога-богини развевались на ветру, открывая нескромному взору невероятно прекрасное тело. Оно менялось с каждым шагом, по мере того как спутники приближались к ней. Невозможно было разобрать: то ли оно отливает золотистой чешуёй, то ли её покрывал мягкий рыжеватый мех, то ли кожа была абсолютно гладкой и нежной, словно замша... И только большие, как будто влажные, глаза с нежностью и страстью смотрели, казалось, в душу каждого, кто подходил к скульптуре.
   - Смотрите, юноша, - говорил посол, - если идти вокруг этой скульптуры, Сълнъш попеременно кажется то богом, то богиней, то прекрасным юношей, то не менее желанной девушкой. Это потому, что она является то в одном, то в другом обличье. Потому и называют Сълнъш бог-богиня. Она - даритель самых изысканных и чувственных наслаждений, какие может испытывать каждый из нас. Она дарит все радости любви. А сейчас мы пойдем к её верной служительнице прекрасной Наге...
   - Кто это?
   - Нага - хозяйка одного очень дорогого, но совершенно невероятного в этом городе заведения. Одна из самых необычных и искусных служительниц Сълнъш.
   - Она продаёт свою любовь за деньги? - губы кадета искривились, выражая лёгкое презрение.
   - Разумеется, нет, - посол говорил очень осторожно, стараясь, чтобы юноша мягко заглотил ту наживку, которую он сейчас намеривался ему подкинуть, - разумеется, нет, мой юный друг. Нага не торгует своим телом. Она продаёт своё общество. И смею заметить, это самое изысканное общество во всей Куффе, разумеется, кроме тех дней, когда я даю официальные приёмы. И дело не только в том, что она невероятно умный и тактичный собеседник, великолепная хозяйка, тонкий знаток чарующих кулинарных изысков со всех концов ойкумены. Соль в том, что для каждого клиента она принимает тот образ, который более всех других желанен и приятен клиенту в этот момент.
   - Она метаморф? - юноша удивлённо поднял бровь.
   - Как сказать... Метаморф надевает на себя одну личину, которую и видят все, кто смотрит на него, кроме, разумеется, наиболее проницательных, способных раскрывать их маскировку. А Нага... Каждый из тех, кто приходит в её гостиную, в один и тот же момент видит её по-разному. Для одного она волоокая красавица-горхиня, для другого - прекрасногрудая гномка и так далее. Каждый видит то, что хотелось бы видеть ему в этот самый миг больше жизни. И она ведёт беседу так как никто в этом богом забытом городе. Я всегда отдыхаю в её заведении, когда работа делает нашу жизнь невыносимой.
   - И в каком же обличье предстаёт она для Вас, мой господин? - поинтересовался кадет.
   "Ай да юноша..." - подумал посол. - В виде госпожи Фейри, мой друг, она для меня желаннее любого другого существа в нашем горьком мире. К сожалению, она, так же как и я, занята множеством забот о процветании нашей колонии здесь, в Куффе, и потому я не всегда могу позволить себе её великолепное общество...
   - О, это так печально, мой господин, - лицо кадета выражало скорбь, - так печально, что Ваше самоотверженное служение отнимает у Вас ту высшую радость, которой Вы обладаете... Вы настоящий воин нашей державы...
   - Надеюсь, что и Вы станете таким же самоотверженным сыном страны эльфов, мой друг, каким всю свою жизнь стремился стать я, - с лёгким поклоном ответил посол на комплимент. - Заведение Наги единственное в своём роде. С ним никто не сравнится, хотя многие и пробуют, но большинство гостиных в этом квартале всё же предлагают услуги именно платной любви. Многие, знаете ли, находят интересным предаваться разным плотским утехам то с зеленокожими, то с ящером, то с юношами, то с девицами, а то и со всеми разом... Но ведь нам, возвышенным эльфам, всё это мало интересно... Нам всегда и везде нужно изящество, совершенство, красота. Её мы и можем найти в гостиной прекрасной Наги. И она, юноша, никогда не продаст свою любовь. Её любовь можно только завоевать, взять её сердце в обмен на своё. И никак иначе. Впрочем, скажу я Вам, это практически невозможно. Нага разбила множество сердец, но, на моей памяти, ни разу никому не удалось покорить её...
   Послу не нужно было смотреть на кадета. Он и так знал, что сердце юноши уже начало биться быстрее обычного, а пресыщенная любовной игрой душа разгорается невероятной страстью. Это инстинкт охотника, захватчика просыпается в сердце покорителя девичьих сердец. Ещё не видя Наги, кадет уже хотел завоевать её любовь. Стать для неё единственной нежной, чувственной страстью. Кадет заглотил наживку...
  

***

  
   Мышь не пошла за эльфами в заведение Наги. Она постаралась как можно неприметнее проскочить мимо стражников, бросивших ей вслед презрительный взгляд:
   - Гляди-ка, даже этих уродливых пустынников интересуют дары прекрасноликой Сълнъш, - стражники покатились со смеху, - но лично мне сейчас более интересна благосклонность Знъча, - продолжал один из них, - потому что только он может даровать мне победу над тобой, Трамм, ведь у тебя 5 и 6, значит, мне надо, чтобы было 6 и 6. Итак, да ниспошли мне удачу, Повелитель Случая!
   Стражник бросил кости, и восторженный рёв игроков и зрителей, среди которых были уже и гноллы-телохранители посла эльфов, подтвердил, что, во всяком случае, сейчас, Знъч действительно подсобил говорливому игроку.
   Мышь, не обращая больше на них ни малейшего внимания, подошла к самой статуе бога-богини. Сердце её бешено колотилось. Она увидела на постаменте страшный символ - четыре птицы, летящие по кругу. Это был знак проклятия Сълнъш, страшнее которого ей сложно было что-либо себе представить. Те несчастные, на кого обрушивался гнев бога-богини, были обречены вечно искать и никогда не находить взаимной любви. Те, к кому вспыхивала в их сердце буйная страсть, всеми силами старались избегать их общества, и ощущали к влюблённым лишь отвращение и брезгливость. А те, кто был безразличен проклятым, внезапно чувствовали в своей душе любовь столь сильную, что она овладевала всем их естеством, они не давали несчастным ни минуты покоя, добиваясь их благосклонности и превращая их жизнь в источник вечных страданий...
   Мышь содрогнулась от страха, и, бросив в чёрную щель несколько монет, прошептала:
   - Не отврати своего лика, не разрушь моего чувства, но ниспошли... Ниспошли... Ниспошли... Взаимную любовь, о грозноокий!
   Затем она добавила немного жидкого масла в светильник у постамента, огонёк в котором, еле тлевший до этого, вспыхнул с новой силой. Затем Мышь крепко запахнулась в свой плащ и, слегка сутулясь, как делали это пустынники, поспешно покинула квартал бога-богини Сълнъш.
  

***

  
   Нага то свёртывалась в кольца, то почти полностью распрямлялась над изящной атласной подушкой. Её чешуя переливалась зелёными и золотистыми бликами, а в глубине жёлтых немигающих глаз тонкой щелью зиял тёмно-зелёный зрачок. Изящный стол полукругом охватывал возвышение, на котором танцевала завораживающий танец змея-гетера. Благовонный дым тонкими струйками поднимался от курильниц и таял в неверном полумраке где-то высоко под потолком.
   Посол, улыбаясь уголками губ, наблюдал за танцем змеи. Глубокий и тихий шёпот Наги звучал в его ушах:
   - Как странно, - говорила она, - никто и никогда не видит меня в моём истинном обличье... Никто и никогда... Только ты, Удар-Молнии... Как это странно...
   - Возможно, - шептал в ответ посол, - танец золотистых чешуй и есть то, что необходимо мне в этот момент?
   - Нет, нет, - шептала в ответ прекрасная Нага, - конечно же нет... Зачем же эльфу холодная чешуя?.. Просто,.. я думаю,.. ты утратил мечты... Ты больше не живёшь надеждой... Миражи не тревожат твою душу... Ты ничего не ждёшь от будущего... И ничего не желаешь... Тебе всё равно, кто перед тобой... Иногда мне кажется, что ты уже умер... Удар-Молнии... И лишь твой призрак иногда приходит ко мне в гости... Словно вестник Нъргла...
   - Что ж, Нага, может ты и права, - в задумчивости посол опустил взгляд. Вокруг него за столом сидели гости Наги: двое купцов-аша, богатый ящер-винджаец, ракшас из далёкой страны за Винджайским морем, гоблин со злобным и жестоким взором, одетый в странное рубище, покрытое загадочными кроваво-красными знаками... Кадет сидел слева от него. В его глазах горел восторженный огонь, и он что-то лихорадочно и торопливо шептал хозяйке. Посла всегда удивляло, как Нага могла говорить одновременно со всеми гостями, с каждым о чем-то своём, с каждым так, словно никого больше не было в этой комнате.
   - И это тоже делает тебя необычным, Удар-Молнии... - Нага не улыбалась, не могла змея улыбаться, но послу всё равно казалось, что в её голосе звучала мягкая нота лёгкой улыбки. - Никто никогда не отрывает глаз от моего лица, пока мы говорим... Только ты... Только ты можешь говорить со мной, а смотреть на соседей по столу... Ты мой самый необычный клиент, Удар-Молнии... Самый интересный...
   Послу казалось, что тихий шёпот Наги каждый раз рождается просто в его голове. И он никогда потом не мог вспомнить, на каком языке они общались... Словно она говорила с ним на том мягком, ласковом наречии его детства, на котором некогда разговаривала с ним его мать, ослепительно прекрасная фейри с грустными, зелёными глазами.
   Посол вновь обвёл взглядом немногочисленных гостей красавицы-змеи:
   - Немного клиентов захаживает к тебе нынче осенью, Нага? Говорят, тяжёлые времена близятся, и торговля уже не приносит прежних барышей?
   - Да нет, Удар-Молнии, нет... Вот завтра в Куффу прибудут корабли... Карликов Ва. Они... Привезут зеркальные мечи... И расписной фарфор... У меня будет много работы...
   - Он нравится тебе, Нага? - улыбнулся посол, кивая головой в сторону кадета. Ему снова показалось, что Нага усмехнулась ему в ответ:
   - Он хороший и добрый мальчик, Удар-Молнии... Не искалеченный жизнью, как ты... Пока... Он словно ты,.. только сто лет назад... Когда-то... Когда твои тело и душа... Ещё не были изранены...
   - Он нравится тебе, Нага, - повторил посол, - пусть он отдохнёт тут. Развлеки его. В конце концов, где ещё может отдохнуть молодой человек в этом забытом городе, как не под покровом великой Сълнъш? - посол залпом выпил ещё не остывший чай, ярким ароматом ударивший в его ноздри, и поднялся.
   - Ты уже покидаешь меня, Удар-Молнии? - тихое шипение окутало посла со всех сторон.
   - Да, Нага, мне пора. Я ведь давно уже не юноша, который может позволить себе целыми днями наслаждаться твоим чарующим обществом. Увы...
   Посол кивнул на прощанье и твёрдым шагом покинул комнату, по которой разливались изысканные ароматы благовоний и экзотических сортов чая. Он чувствовал подъём. Он был доволен собой и тем, как удачно сложился для него сегодняшний день. Юноша более не представлял опасности для его карьеры и личной жизни. Он справился и с этим испытанием. Теперь можно было заняться другими делами. Что же всё-таки злоумышлял советник по культуре? Какую интригу он плёл последние несколько месяцев?
   - Прощай, Удар-Молнии... - пронеслось над столом.
   - Прощай, Нага, - улыбнулся от дверей посол. Он на секунду замешкался на пороге. Что-то странное было в комнате, которую он оставил. Уже спускаясь по бархатным ступеням на улицу квартала, он понял, что показалось ему необычным. Ему почудилось, что гоблин, сидевший прямо напротив входа, проводил его взглядом. Конечно же, это было совсем невероятно. Никто из гостей Наги не в силах оторвать от неё взгляда. Никто, кроме самого посла... Конечно же, ему почудилось. Он отогнал от себя эту нелепую мысль и выбросил из головы злобного гоблина, кадета, Нагу и всех прочих. Он возвращался в Минас.
   Почти всех гноллов он оставил дожидаться кадета, лишь старый сержант с ободранным ухом последовал за ним. Одноух всегда был с ним неразлучен.
  

***

  
   В Близете пахло сыростью и гнилью. Полупустые улочки холодного квартала резко контрастировали с оживлённой суетой, оставшейся позади. Холодные только начинали день, лениво выползая из своих жилищ и поглядывая мутным взором на солнце. Лавку ювелира Мышь нашла почти сразу же. Это был небольшой, но очень опрятный дом, вход в который располагался чуть ниже уровня мостовой, так что к нему нужно было спускаться несколько ступеней.
   В лавке её встретил лёгкий полумрак. Ещё несколько шагов вниз по скрипучей лестнице и она оказалась перед небольшим прилавком, за которым стоял молодой каппа. Она не сразу приметила его. В неверном свете бронзовой лампы каппа словно расплывался над столом, его контуры казались зыбкими, а плоть - полупрозрачной.
   - Доброго Вам дня, уважаемый господин ящерица! - каппа склонился в вычурно подобострастном поклоне, всем своим видом выражая искреннее почтение. - Как замечательно, что Вы заглянули к нам! Что желает приобрести уважаемый господин?
   Мышь поначалу несколько удивилась, что каппа назвал её ящерицей, но затем сообразила, что ювелира ввел в заблуждение её наряд пустынника. Как видно, водяной считал пустынников какой-то разновидностью ящеров.
   Мышь медленно подошла к прилавку и опустила руку на столешницу. Деревянные черепа чуть слышно стукнули доску - вокруг кисти Мыши были обвиты санталовые четки. Пряный аромат поплыл по лавке.
   Каппа по-прежнему улыбался и кланялся Мыши каждые несколько мгновений, вежливо пощёлкивая клювом.
   - Чем могу служить уважаемому господину? Желает ли он купить, продать или оценить драгоценности?
   Поведение каппы несколько озадачило Мышь. "Неужели он всё ещё не увидел чёток?" - думала она.
   - Мне бы хотелось оценить эту вещицу, - мышь сняла с запястья чётки и поднесла их просто к клюву ювелира.
   Каппа быстро-быстро закивал головой и ухватил ловкими пальцами светло-коричневую нитку:
   - Ах-ах... Похоже на гондосскую работу, но... Увы, это лишь позднейшее подражание... Да-да...Столетний сантал... Вещица изящная, но вполне заурядная... Я думаю, что смогу предложить вам за неё не более, чем...
   Тонкая кожа дрожала на дне ямки, украшавшей лоб каппы. Она была нежной и трепетала от каждого его слова. Вокруг неё топорщились жёсткие, похожие на медную проволоку волосы. Клюв блестел, словно начищенная монета. Внезапная догадка озарила Мышь:
   - Вы подмастерье ювелира? - это был даже не вопрос, а утверждение.
   Каппа замолк на полуслове, растерянно глядя на посетительницу. Когда он начал говорить, Мышь уже не сомневалась в своей правоте:
   - Д-да, господин, я подмастерье уважаемого господина Нумуси, но Вы не сомневайтесь, я достаточно компетентен, я уже много лет учусь у моего наставника...
   - Я полагаю, - Мышь еле сдержалась, чтобы не рассмеяться, так забавен был растерянный подмастерье, но продолжила тоном, не терпящим возражений, - я полагаю, что Вам ещё много чему предстоит научиться, но сейчас я хотела бы поговорить с самим господином Нумуси!
   - Н-но, уважаемый господин, - каппа согнулся в поклоне чуть ли не вдвое, - это сейчас никак не возможно... Уважаемый господин сейчас не сможет Вас принять, это никак не возможно!
   - Его нет в городе? - строго спросила Мышь.
   - Н-нет... Но он...
   - В таком случае доложите ему, что я непременно хочу его видеть.
   - Н-но...
   Неизвестно, сколько ещё упирался бы подмастерье, если бы его пререкания внезапно не оборвал мягкий, но строгий голос:
   - Не волнуйся, Хоси, я уже не сплю, - подмастерье склонился в низком поклоне перед вошедшим в комнату из боковой двери почти полностью лысым каппой. Он чуть горбился, а его клюв был тусклым и слегка лохматился у основания, мембрана на дне лобной впадины была расчерчена толстыми складками. - Чем я могу быть Вам полезен?.. - взгляд пожилого каппы внезапно остановился на санталовых чётках на руке Мыши. - Впрочем, я полагаю, мы могли бы поговорить во внутренних покоях, пока Хоси присмотрит за лавкой.
   Хоси, казалось, окончательно потерявшийся в происходивших событиях, только ошалело смотрел то на мастера, то на странного посетителя. Однако врождённая вежливость давала о себе знать, и он, наконец, вымолвил:
   - Да, разумеется, господин, не волнуйтесь, всё будет в порядке...
   - Идёмте за мной, господин ящерица, - ювелир жестом пригласил Мышь войти в то боковое помещение, из которого он сам только что так неожиданно появился.
  

***

  
   Нумуси почти бежал по узкому коридору, освещая себе путь тусклым светом от гриба-гнилушки, который он держал в дряблой перепончатой лапке.
   - Так быстрее, так гораздо быстрее, господин, - бормотал Нумуси, стремительно шлёпая по влажным плитам подземного коридора. Где-то радом, Мышь отчётливо слышала это, текла вода. Возможно, поток струился просто под плитами подземной мостовой.
   - Они думают... - бормотал себе под нос водяной. - Они думают, что они правят городом! Они сидят в красивых замках, они едят на дорогой посуде... Они думают, что они и есть этот город. Глупцы! Никто не в силах править Куффой, если он не правит её подземельями. А подземельями правим мы, каппа... Чего бы стоили они, горделивые правители, когда бы в городе не стало пресной воды? Да этот город только и живёт, что нитками водопровода, тянущего влагу с плато. А кто заботится о водопроводе? Кто очищает тоннели от всякой мерзости? Кто знает каждый поворот в подземельях? Мы, и только мы, каппа! Мы строили этот город, и нами он стоит уже сотни лет...
   Несмотря на то, что коридоры неоднократно разветвлялись, Нумуси уверенно двигался по подземным галереям. Мышь еле поспевала за маленьким водяным. Внезапно путешествие кончилось. Каппа замер перед высокой, оббитой серебристым металлом, дверью. Он легко нажал на еле заметный выступ сбоку от ворот, и они бесшумно откатилась в сторону, открывая взору Мыши узкий лаз.
   - Добро пожаловать в мой скромный дом, господин, - каппа изысканно поклонился, пропуская вперёд гостя.
   Мышь шагнула и зажмурилась от слишком яркого света, ударившего ей в глаза после полумрака подземелий.
   - Мы в безопасном месте? - спросила она, как только глаза привыкли к нормальному освещению.
   - Именно так, господин, именно так, - закивал головой каппа, - мы находимся у меня дома. И пока моя младшенькая дочь приготовит нам скромный завтрак, Вы сможете рассказать мне о том, что просил Вас передать мой друг Тень. Муйка!
   В комнату вбежала малышка-водяная.
   - Да, па? - она была ещё совсем крошкой, но чёлка жёстких, как у всех водяных, похожих на проволоку волос у неё была кокетливо подхвачена изящной заколкой.
   - Красавица моя, я принимаю гостя, подай нам завтрак.
   - Да, па, - девочка выскочила из комнаты столь же стремительно, как и появилась.
   - Присаживайтесь, господин, и начнём, - поклонился Нумуси, приглашая гостя опуститься в мягкое, обитое блестящей кожей кресло.
   Мышь секунду помедлила и, вместо того, чтобы присесть, откинула капюшон и начала снимать бинты с лица и рук. Каппа удивлённо охнул, когда на него глянули большие карие глаза.
   - А-ах, да вы ведь орк... Простите, орчанка! - наконец выдохнул он. - Простите великодушно, но ваша маскировка... Я никак не мог предположить... Да...
   - Можете называть меня Мышь, мы с Тенью нуждаемся в Вашей помощи, господин Нумуси, - заговорила гостья.
   - Да, разумеется, - наконец, придя в себя, ответил каппа.
   - Мне необходимо уничтожить один фолиант. Сложность в том, что книга хранится во дворце малеха, более того, вероятно в его спальне. Вы сможете мне помочь?
   Каппа внимательно посмотрел на Мышь:
   - А... Ваше задание... Оно случайно не связано с недавним ночным происшествием во дворце малеха?
   - А что именно там произошло? - Мышь старалась говорить как можно спокойнее, чтобы не выдать своего волнения. "А этот каппа гораздо проницательнее, чем может показаться с первого взгляда", - подумала она.
   Каппа несколько секунд буравил её своим взором, а затем произнёс:
   - Говорят,.. на малеха было совершено покушение... Демон пробрался в его опочивальню, и правитель лишь чудом избежал гибели.
   - Демон? - Мышь удивлённо вскинула бровь.
   - Да мне и самому верится с трудом, но в него вроде бы выпустили сотню стрел, а всё без толку. И вот теперь Вы, с Вашим заданием... Странные дела творятся в городе в последнее время. Зверлинги тяготятся правлением аша и эльфов. Да и ящерам оно не слишком приятно, что очевидно... Я попробую помочь, - продолжал он, - сам я, конечно не слишком хорошо бегаю по туннелям, но вот Мицка... Э-э, Муйка, - обратился он к дочке, только что занёсшей в комнату поднос, с которого шёл приятный чайный аромат, - а где сейчас твоя старшенькая?
   - Сестрица Мицка сейчас в оранжерее, беседует с господином Гекком, - поклонилась девочка.
   - С Гекком? Так, значит, Хоси ей уже совсем не интересен? - каппа был, казалось, огорчён.
   - Она говорит, что он совсем не её звёздочка, - Муйка озорно блеснула глазками.
   - Эх, дети-дети, - вздохнул Нумуси, - что ж, может это и к лучшему, пойди позови сестрицу, а сама развлеки пока гостя, покажи ему наши орхидеи.
   Мицка появилась через несколько минут. Она была заметно выше сестры и, очевидно старше её. Руки и лицо девушки были раскрашены какими-то причудливыми узорами, призванными, по-видимому, покорять сердца хладнокровных кавалеров. Войдя, девушка поклонилась.
   - Здравствуй доченька, - Нумуси с видимой гордостью смотрел на Мицку, - у нас гостья, - он указал на Мышь, и та кивнула вошедшей, - она посланник от моего друга Тени и нуждается в помощи.
   - Орчанка? - Мицка была удивлена. - Она друг господина Тени?
   - Да, в этом нет сомнений, смотри, - Нумуси показал чётки.
   Мицка понимающе кивнула головой:
   - Да, пути разведчика бывают весьма причудливы...
   - Потому я и позвал тебя, доченька. Ты ведь лучше всех путешествуешь по подземным туннелям и лучше всех знаешь даже самые узкие галереи, потому, я думаю, ты как никто другой сможешь помочь нашей гостье в её деле. И Нумуси кратко изложил сущность задания.
   - Ах-ха, - Мицка щелкнула клювом, - неслабо... Проникнуть в спальню монарха... Мне нужна будет помощь Гекка, Вы ведь не возражаете, отец?
   - Нет, Гекк - достойный молодой человек, я ему полностью доверяю, как ты знаешь. Иначе бы я не позволил ему ухаживать за своей дочерью.
   Мицка явно смутилась:
   - Э-э-э... Нашей гостье надо отдохнуть. Отец, Вы позволите, я приготовлю ей комнату... И с Гекком договорюсь о помощи...
   - Конечно, Мицка, - Нумуси добродушно закивал головой. - Ну вот, госпожа Мышь, каким бы сложным ни было это задание, думаю, что Вы с Мицкой и Гекком обязательно с ним справитесь. А теперь, я прошу Вас оказать мне честь и попробовать этот напиток, который привезли мне из самой Винджайи.
   С низким поклоном Нумуси подал Мыши чашку ароматного чая...
  

***

  
   Кадет, наконец, простился с Нагой. Он даже не заметил, что утро сменилось жарким полуднем, а тот - душным вечером, и, когда эльф решил покинуть гостеприимный дом, первые звёзды уже загорались в чернеющем небе. Он всё еще был под впечатлением от невероятной собеседницы. Её нежные глаза, золотистые волосы, легкой волной опадавшие на точёные плечи, тихий чарующий голос и невероятный поэтический талант всё еще будоражили его воображение. Никогда он не видел фейри прекрасней, чем Нага. И никогда, казалось ему, он не был ещё так влюблён. Он не знал пока, как он очарует эту красавицу. Он лишь был уверен, что это единственное, что ему стоит сделать в этом городе...
   Тихий стон из узкого просвета между домами внезапно заставил его остановиться. Ему показалось? Но нет, стон повторился, и кадет теперь был уверен, что кто-то там, в глубине проулка между двумя домами пытался выговорить на эльфийском слово "помогите". Это было более чем странно. Ему казалось раньше, что в этом городе за пределами кварталов Феникс и Минас практически никто не говорит на эльфийском. Но этот голос... "Неужели какой-то эльф попал в беду?" - подумал кадет. И когда тихий стон вновь прозвучал из глубины переулка, он, уже не раздумывая, двинулся вперёд.
   - Эй, кто там? Кому тут нужна помощь? - переулок был очень тесный и, кроме того, он совсем не был освещён. Кадет лишь увидел перед собой неясный силуэт, завёрнутый в какой-то неопределённого цвета плащ. "По-мо-гите..." - раздалось из-под плаща.
   Эльф наклонился и откинул капюшон со стонавшего. Его глазам открылось мертвенно бледное лицо. Оно принадлежало, безусловно, эльфу, но было, казалось, каким-то неживым. Скорее оно походило на восковую маску. Тёмные тени лежали под глазами, а щёки просто проваливались. Этот эльф был крайне истощён, но, вместе с тем, что-то в его облике казалось кадету невероятно знакомым и одновременно пугающим. Несколько секунд он вглядывался в тёмные глаза просившего о помощи эльфа, как вдруг он, внезапно, понял, кого напоминал ему лежавший в тёмном переулке. Кадет смотрел просто на свой собственный портрет. Тёмная волна ужаса заполнила его сознание. Он отшатнулся и хотел закричать, но вместо этого из горла вырвался лишь тихий хрип - кадет почувствовал, что какой-то липкий и холодный обруч сдавливает его горло.
   - По-мо-гите... - снова зазвучало в голове кадета. Лицо-маска по-прежнему было перед ним, только теперь он видел, что губы на этом лице совершенно не двигаются. Никто не звал его из глубины тёмного переулка. Призывный стон звучал просто в его голове. Кадет сделал вялую попытку освободиться, но вместо этого его сознание начало проваливаться куда-то назад и вглубь. В ушах зазвенело, перед глазами кадета замелькали в бешеном вихре оранжевые пятна, а затем тьма поглотила его.
  

***

  
   Мыши снова снился этот сон. Когда-то она видела его каждую ночь, он терзал душу и выматывал силы. Потом, после того, как её кинжал отделил от туловища голову с волосами, завязанными в косицы, он стал сниться реже. Последние пару лет она ни разу не видела этот кошмар. И вот он вернулся вновь, наполняя её сердце горечью и болью...
   ...Мать стояла перед ней. Красивая и величественная, как и подобает воительнице ирчи.
   - ...я и сейчас люблю твоего отца. Он был великий воин, отважный и красивый. Я многих любила и до, и после него, но никого не любила я так, как его, и не люблю. Хоть мы и были вместе всего одну ночь. Да, мы ирчи живём быстро, влюбляемся быстро. Любим страстно и нежно. Ненавидим жестоко и яростно. Жизнь не течёт вокруг нас. Мы дышим ей полной грудью. Мы не раздумываем, когда нас охватывает страсть. Подлинные чувства чужды раздумьям. Они либо есть, либо их нет. И тогда ничто не заменит их. Я увидела его в бою. И поняла, что никто другой мне не нужен. А на второй день он погиб. На моих глазах. И я счастлива, потому что я любила и люблю. И потому, что у меня теперь есть ты. И, глядя на тебя, я вижу его глаза, которыми он смотрел на меня с такой любовью...
   - Сестра, на нас напали, берегись! - дядя Мажаг ввалился в их шатёр, зажимая рукой огромную рваную рану в груди. Мать резко выпрямилась. В её руке блеснул изогнутый клинок. Мышь уже пережила одно нападение на стойбище. Тогда она была совсем маленькой и помнила только очень много шума, криков да встревоженные глаза матери и дяди. Тогда они отбились, и всю долину вокруг шатров завалили трупы убитых врагов. На следующий день им пришлось сниматься и переносить стойбище в другое место, подальше от пиршества стервятников всех мастей. Но сейчас всё случилось иначе. Враг подкрался незаметно, и могучие воины один за другим умирали в своих кибитках, не успевая схватиться за оружие. Мышь так и не поняла тогда, что слова, сказанные Мажагом, были последними его словами перед смертью. Сильный и храбрый воин, он успел, истекая кровью, прорубится сквозь тьму врагов, чтобы предупредить свою сестру и племянницу.
   Полог шатра резко отбросили в сторону. Огромный ирчи, с волосами, завязанными в косицы обвёл налитыми кровью глазами внутреннее убранство их дома. Мать закричала дико и ринулась на врага, на ходу перебрасывая клинок из правой руки в левую. Не раз этот приём спасал её жизнь в кровавых битвах. Однако на этот раз враг легко отразил её выпад правым клинком, а левым нанёс короткий и резкий удар.
   Крик матери оборвался, но прежде чем её тело успело опуститься на стоптанный ковёр, Мышь и Мелкий, старый сквигг, приятель её детских игр, тёплый и добрый, кинулись на врага. Мелкий сразу погиб на острие вражеского меча. На Мышь же враг даже не взглянул. Он отбросил её локтем в сторону. Беззвучно упал в песок её короткий детский кинжал. Сама Мышь сильно ударилась головой о столб, державший полог их старенького тёмно-зелёного шатра, в котором прошло её детство, кончившееся так внезапно в те несколько мгновений, когда приняли смерть все те, кто окружал её теплом и заботой...
  

***

  
   ...Мышь вскочила с кровати. Слёзы ручьем лились из её глаз, живот сводило судорогой, к горлу подкатывал удушающий комок, а в затылке пульсировала дикая боль, как будто и не было этих лет, прошедших с того страшного дня...
   Слабый лунный свет тихо струился сквозь щели в ставнях. В доме каппы было тихо. Стараясь унять дыхание, Мышь снова опустилась на тахту. "Всё кончилось, - думала она. - Это сновидение, мираж. Мёртв, мёртв, мёртв кровавоглазый косоплёт! Мёртв, вот эта рука отделила его голову от тела. Мёртв...". Она сидела на жёстком ложе, глядя на полоски бледного света на полу. Медленно Мышь опустилась на тахту. Тупая ноющая боль в затылке постепенно уходила. Она знала, что уже не заснёт до утра, но... Ей надо было отдохнуть, прошедший день был труден, и ничто не обещало облегчения на завтра. Более того, сегодняшняя неудача могла только осложнить выполнение её задания...
   ...Это было несколько часов назад. Они уже довольно долго шли по извилистым туннелям подземелий Куффы. Впереди крался Гекк, вернее он каким-то невероятным образом продвигался по своду туннеля, сливаясь в туманной полумгле со старыми, покрытыми паутиной трещин плитами. Мышь и Мицка двигались чуть позади, по колено в воде. Каппа почти не меняла цвет - все стены коридоров были сложены из одинакового песчаника, покрытого прихотливыми разводами. На Мыши был эльфийский плащ, в котором она напоминала полупрозрачную тень, дымок, скользивший над тихими водами туннеля. Мицка и Гекк вели её по полузаброшенным галереям, по которым даже каппы последний раз передвигались много лет назад. Это был путь, давно забытый, присыпанный в некоторых местах, а в других - притопленный. Мышь уже давно вымокла до нитки и только плотнее куталась в плащ, с которого вода стекала почти мгновенно.
   Путь троице освещала крошечная гнилушка. Мышь почти ничего не видела в её тусклом свете, и потому Мицка большую часть пути просто вела её за руку. Несколько проще было там, где журчание воды позволяло ориентироваться по звуку. Мицка планировала окружной дорогой пройти под самый дворец правителя Куффы. Они должны были попасть в старый канализационный туннель, построенный сотни лет назад. Про него не слышали даже многие каппы, да и Мицка лишь случайно обнаружила его несколько месяцев назад. Из этого туннеля вёл узкий проход, почти щель, которая, по словам Гекка, вела прямо к вентиляционным ходам дворца, в том числе и к комнате малеха.
   - Где мы? - чуть слышно прошептала Мышь, тронув Мицку за плечо.
   - Под кварталом развлечений, - тихо прошептала каппа.
   Внезапно Мицка замерла. Мышь, затаив дыхание, во все глаза таращилась в пустую темноту туннеля. Что-то пошло не так, это было очевидно. Через несколько мгновений она догадалась, что остановило каппу - свет, такой же, если не более тусклый, чем давала их крошечная гнилушка. Свечение шло из-за поворота, Мицка спрятала гнилушку в сумку на животе и медленно двинулась к источнику света. Мышь так же осторожно продвигалась за ней. Гекк, видимо, тоже увидел свет. Он замер, прижавшись к потолочным плитам.
   Каппа бесшумно нырнула. Мышь продолжала двигаться к боковому проходу. Мицка тем временем подняла голову над водой уже за туннелем. Она прижалась к стене и осторожно глянула в тёмную глубину.
   У Мыши всё-таки была отличная реакция. Когда вдалеке за спиной Мицки вспыхнул огненный шар, она одним движением ринулась просто через проход и, сбив с ног каппу, нырнула вместе с ней в мутную воду. Над их головами пронёсся огненный вихрь. Через секунду они вновь были уже на ногах и бежали, насколько позволяла доходившая до пояса вода, в один из боковых коридоров. Где-то наверху, за спиной Мышь услышала звон тетивы: это Гекк разрядил свой арбалет в неведомого противника, укрывавшегося далеко в глубине туннеля. Прежде чем вторая огненная волна пронеслась по заброшенным галереям, Мышь и Мицка нырнули в затопленный коридор, уходивший куда-то влево от их прежнего пути.
   Мышь плавала совсем неплохо, но подводный проход был уж очень длинным и под конец она начала задыхаться: лёгкие разрывались, в ушах шумело, сознание затуманилось. Мицка сильно дёрнула орчанку вверх и вперёд. Холодный воздух окатил лицо, и Мышь сделала резкий, глубокий вдох.
   Вокруг была тишина и темень. С потолка подали редкие капли. Каппа терпеливо ждала, пока Мышь отдышится.
   - Спасибо, - выдохнула орчанка, - я уже думала, что захлебнусь.
   - Не за что, - прошептала Мицка, - ты тоже спасла мне жизнь.
   - А Гекк, он выбрался? - спросила Мышь.
   - Думаю, да, - Мыши почудилось, что в голосе каппы не было уверенности, - Гекк всегда выбирается. Мне кажется, он проскользнул в узкую щель на потолке сразу после первого огненного смерча.
   Мицка, наконец, достала из сумки гнилушку, и в зыбком свете грибка Мышь увидела, что большие глаза каппы наполнены растерянностью и испугом...
   - Что такое этот огненный смерч? - она решила перевести разговор на другую тему: что бы ни случилось с Гекком, ни он им, ни они ему помочь сейчас не могли.
   - Есть такая штука, довольно старая, но весьма эффективная в узких туннелях... Нам надо идти. Если за нами гонятся, то лучше как можно быстрее покинуть эту зону туннелей. Вперёд.
   Мицка и Мышь двинулись по пояс в воде. Каппа вела их по туннелям, ненадолго останавливаясь на редких развилках. Наконец очередной узкий коридор закончился, и они оказались в обширном зале с высоким, теряющимся где-то наверху потолком.
   - Отлично... - Мицка взглянула на Мышь. - Теперь я точно знаю, где мы, это Квадратный чертог. Отсюда прямая дорога к Первой пристани, идём.
   Теперь каппа уверено вела Мышь по сложной системе каналов. Иногда где-то в отдалении слышались голоса, а пару раз Мыши даже показалось, что в глубине боковых проходов мелькнули тусклые огоньки гнилушек. Однако эти знаки чужого присутствия уже не пугали каппу, и она даже не замедляла шаг.
   Яркий свет ударил из-за поворота. Мышь зажмурилась ослеплённая и лишь через насколько секунд с трудом открыла глаза. Мицка вывела её из подземелий. Они стояли у замшелой стены старого здания. Перед ними открывался вид на куффийские гавани, шумные, мельтешащие, пахнущие дикой смесью пряных и гнилостно-кислых ароматов.
   - Что это? - спросила Мышь, показывая на несколько десятков странного вида кораблей с бурыми, как будто собранными из десятков дощечек парусами.
   - Это карлики Вака... - Мицка, не отрываясь, смотрела на странные паруса. - Привезли груз клинков...
   - Клинков? - удивлённо спросила Мышь.
   - Они всегда везут клинки. Иногда ещё одежду или фарфор, но больше всего они везут клинков... Торговцы смертью...
   - А зачем в Куффе столько оружия? Вы собрались с кем-то воевать?
   - Не знаю, может они плывут транзитом... Куда-нибудь в Ашан или Пунт... А может быть даже в далёкую землю Шему... Странно, что они не вошли в гавань, а стоят на рейде... Ладно, пойдём домой, сегодня и так случилось слишком много. Кстати, сними свой плащ, в нем всё равно дыра на полспины от огня. Будем надеяться, что Гекк уже ждёт нас в Близете.
   Но Гекка в Близете не было, и он так и не вышел из туннелей ни вечером, ни ночью...
  

***

  
   Гекк неподвижно замер в узком вентиляционном проходе. Он провёл уже несколько часов, вслушиваясь в зловещую темноту. После того, как девушки скользнули в затопленный коридор, он попытался уйти через узкую щель, показавшуюся тогда ему входом в дополнительную дренажную систему. Как оказалось, это было не совсем так. Он попал в какой-то древний лаз, возможно, вырытый ещё во времена нашествия чумных крыс.
   Перемещался он достаточно быстро и уже думал, что ушёл от неведомого противника, метавшего в них огненные шары в коридоре, но острый слух внезапно различил еле слышное движение позади. Неведомый охранитель прохода осторожно выслеживал его. На мгновение Гекку стало по-настоящему жутко. Он бесшумно перезарядил арбалет и двинулся вперёд вдоль длинного узкого лаза, стараясь как можно быстрее достичь поворота.
   Какое-то время позади него было тихо, но затем Гекк различил явственный шорох в туннеле. Он не глядя выстрелил за угол. Проход был прямой, как стрела, и узкий, поэтому он не мог промахнуться. Яростное шипение, быстро перешедшее в предсмертный хрип, раздалось из лаза, сообщив Гекку, что, по крайней мере, один из его преследователей выведен из строя. Быстро перезарядив оружие, Гекк двинулся по узкому лабиринту настолько быстро, насколько умел. "Вряд ли, - думал он, - преследователь был только один, однако, арбалетный болт, если и не убил его, то серьёзно ранил, сам он не скоро выберется из щели, в которую залез уже до середины. Значит, пока его будут вытаскивать, я смогу уйти".
   Гекк уходил всё дальше и дальше, и постепенно звуки преследования перестали слышаться у него за спиной. Следовало остановиться и осмотреться. В своём бешеном бегстве Гекк отклонился довольно далеко на восток, и, возможно пересёк весь Весёлый квартал. Девушки, наверняка, уже выбрались из лабиринта, а, значит, и ему стоило возвращаться домой. Осуществить задуманное, однако, оказалось совсем не так просто, как они предполагали.
   Тихий шорох заставил его замереть. Он не знал, выследили его прежние преследователи или, уходя от одних охранников подземелий, он неосторожно напоролся на других. Однако его вновь кто-то выслеживал. К счастью для Гекка, в более высоких галереях он предпочитал перемещаться вдоль потолка, а потому, уходя от погони по узкому тёмному коллектору, он увидел небольшой проём в верхней части стены, в который и заполз. Ширина провала была всего несколько кирпичей, но Гекк был достаточно строен, чтобы это не остановило его. Из проёма он попал в какую-то иную систему подземных коммуникаций. Преследователи остались позади, но теперь он и сам не мог понять, где же оказался. Внезапно в кромешной тьме его глаза различили слабый свет, шедший не от гнилушки, а скорее напоминавший солнечный, правда, очень тусклый. Гекк осторожно прополз вверх и оказался рядом с узким окошком, за которым виднелась просторная зала, из которой слышались звуки раздражённого разговора. Прислушавшись, Гекк понял, что это помещение, по-видимому, кухня, а он, вероятно, оказался в вентиляционной системе того самого дворца, в который они и намеревались попасть.
   Это открытие одновременно порадовало и испугало Гекка. Он, неожиданно для себя, оказался просто в центре самого охраняемого места в Куффе, исключая, разумеется, эльфийские кварталы. Это значило, что каждое мгновение его пребывания тут смертельно опасно. С другой стороны, именно сюда стремилась странная орчанка, которой помогала Мицка. А, значит, прежде чем уйти, следовало разузнать как можно больше. Приняв решение, Гекк осторожно двинулся вдоль вентиляционного прохода.
   Он решил исследовать ещё один лаз, ведший куда-то вбок и вверх. Вначале он перемещался довольно успешно, но потом вдруг пол ушёл у него из-под ног, и он только чудом удержался, чтобы не свалиться прямо в тёмный колодец. Гекк подтянулся и хотел было возвратиться в вентиляционный лаз, но тут, откуда-то сверху он услышал, голоса, заставившие его задержаться ещё на некоторое время в крайне неудобной позе. Голос, слышавшийся сверху, говорил с выраженным ашанским акцентом, и в нём слышались требовательные, даже, пожалуй, повелительные интонации. Внезапная догадка посетила Гекка, и он аккуратно, как можно более бесшумно полез вверх по стенке.
   Наконец, его усилия увенчались успехом. Гекк долез до того места, где к дымоходу подсоединялась каминная вытяжка. Теперь он уже явственно слышал разговор, шедший там, по ту сторону камина. Была ранняя осень, и топить камин не было никакой необходимости. Поэтому Гекк спустился чуть ниже и оказался просто в самой каминной нише.
   - ... так значит, он настолько могуществен? - ашанский гном недоверчиво смотрел на собеседника, гоблина-шамана.
   - Да, в этом нет сомнения. Но, к счастью, он согласился последовать за нами добровольно.
   - Как странно... Вы обокрали его, затем пытались ещё раз проникнуть в его логово, а он так просто согласился идти сюда в Куффу? Зачем ему это?
   - Он не сказал нам... Но он принял решение идти после того, как мы рассказали о том, кто интересуется его искусством.
   - Вы рассказали ему обо мне?!! - фраза гоблина привела гнома в бешенство.
   - Поверьте, мы не смогли бы быть с ним неискренними, - голос гоблина-шамана чуть дрогнул.
   - Неужели? - гном был удивлён. - Впервые слышу, чтобы саламандра боялся. И чем же можно испугать того, кто не боится смерти?
   Лицо гоблина-шамана стало каменным:
   - Огонь не имеет формы, он исчезает и появляется вновь, а мы, саламандры - его дети. Поэтому мы не боимся смерти, но есть вещи куда ужаснее. Он очень опасен, малех. Он действительно способен внушать ужас. Я опасаюсь его, - голос саламандры теперь явственно пробивала паническая дрожь.
   Малех Тешбу откинулся в резном кресле, и взгляд его устремился куда-то в сторону. Саламандра в личине гоблина-шамана стоял перед ним, чуть склонившись в почтительном полупоклоне.
   - Так говоришь, он пришёл с вами? - наконец нарушил молчание Тешбу.
   - Да, мы прибыли вместе вчера вечером. Он шёл в том же караване, что и я. Он не общался со мной, и я ни разу не осмелился подойти к нему, но он всегда был рядом. Он не позволил следовать за собой по прибытии в город, но сегодня мы встретились в условленном месте, в заведении Наги. Я не знаю, как он провёл эту ночь, - в словах гоблина всё явственнее проступал дикий, животный страх.
   - Ты привёл его, саламандра?
   - Он здесь, кивнул головой гоблин-шаман.
   - Веди, - приказал Тешбу.
   Гекк вжался в стену, прячась за каминным порталом. Саламандра прошёл буквально в шаге от него, распространяя жгучие ароматы. Несколько засушенных трупиков каких-то зверьков в такт его шагам покачивались на плаще, более похожем на рубище нищего бродяги. Сквозь пыль на плаще пробивались загадочные красновато-коричневые знаки.
  

***

  
   Прошло всего несколько мгновений после того, как саламандра скрылся за узкой дверью в углу кабинета, как она вновь со скрипом отворилась. Величественное выражение лица малеха вдруг сменилось искренним изумлением:
   - Казади??? - только и произнёс он.
   Вошедший, не удостаивая правителя ответом, молча подошёл почти вплотную к нему и, по-хозяйски подвинув небольшой стул, сел:
   - Да, - резко, и, как показалось Гекку, с вызовом сказал он, - я из казади. Тебя удивляет, что величайший из некромантов оказался гномом?
   Теперь Гекк мог разглядеть вошедшего. Это был почти такой же гном, как и малех Тешбу, только его волосы и борода были не курчавые, а прямые и чуть более светлого оттенка. Малех носил широкую окладистую бороду, а у гостя борода была аккуратно разделена на два пучка, заткнутые за обитый стальными пластинами ремень. Гость чувствовал себя вполне уверенно, чего нельзя было сказать о малехе, удивление на лице которого явно сменялось неподдельный ужасом. Гекк, в свою очередь, почувствовал, что его также захлёстывает непонятная волна безумной паники. Похоже, что саламандра и впрямь не преувеличивал, говоря, что этот незнакомец ужасен.
   - Я никогда не слышал, чтобы кто-либо из гномов был некромантом, - наконец, явно преодолевая дрожь в голосе, произнёс Тешбу.
   - Но ты же захотел стать, - заметил гость, - значит, ты понимал, что это, в принципе, возможно, и не ошибся. Да, я величайший из некромантов, и я - гном. Искусство несмерти - не родовое свойство, присущее кому-либо одному: вампирам или оркам, эльфам или гномам. Это знание, изучить которое способен каждый, в ком есть ненависть к смерти. Потому я и пришёл к тебе, что ты хочешь изучить его. Не многим дано превозмочь себя и шагнуть из колеса вечного изменения, не многие готовы отвергнуть проклятие Нъргла. Я почувствовал в тебе этот порыв и потому я здесь. Я обучу тебя. Но вначале ты отдашь мне то, что принадлежит мне. И что было украдено у меня этими скользкими тварями, которые тебе прислуживают.
   Тешбу, несмотря на страх, читавшийся на его лице, попытался сделать удивлённый вид:
   - Украли? У тебя, величайшего некроманта? Что? Когда?
   - Книгу Несмерти. Около года тому назад, когда я путешествовал вдали от своего жилища в Рифейских горах. Она сейчас у тебя. Мне это известно.
   - Кто тебе это сказал?
   - Саламандры. Я умею спрашивать, Тешбу. Достань книгу, не заставляй меня сердиться.
   Даже у Гекка, прятавшегося в тёмном углу камина, кровь заледенела от слов гостя. Малех, по-видимому, вообще был напуган смертельно.
   Не пытаясь более возражать, он встал и подошёл к камину. Гекк перепугался не на шутку. Он прижался к резной колонне, пытаясь слиться с завитушками орнамента. Однако малех не стал заглядывать в глубину. Напротив, он ухватился за большую шишечку, напоминающую саговник, на верхней плите каминного портала и потянул её в сторону. Гекк услышал, как сверху над ним отодвигается тяжёлая плита. Малех вытащил из тайника тяжёлый фолиант и вновь потянул за шишечку, закрывая потайную дверцу. На обложке книги блеснул странный серебристый символ.
   Подойдя к столу, Тешбу положил фолиант перед гостем.
   - Да, это он, ученик. Именно его украли твои скользкие подданные.
   - Саламандры не мои подданные, они лишь оказывают услуги, причем далеко не бескорыстно, - словно оправдываясь, пробормотал малех. - Они не сообщали мне, как и откуда достали эту книгу. Я весьма сожалею, что моё стремление к истине несмерти принесло Вам такой ущерб...
   - Не извиняйся, ученик. Главное, что эта книга снова у меня, и ты теперь сможешь прочитать её всю, под моим руководством, разумеется. Ты ведь не смог её прочитать сам, хотя и пытался? Расскажи мне, что у тебя получилось.
  

***

  
   Члены Гекка совсем онемели. Он боялся пошевелиться. То, о чём говорили малех и его гость, было действительно ужасно. Теперь он понимал, зачем орчанка идёт на такой риск, чтобы уничтожить эту ужасную книгу. А заодно, думал Гекк, надо уничтожить и этих двоих. Потому что не должны жить на свете такие чудовища. Впрочем, сейчас у Гекка не было даже достойного оружия. Он мог, наверное, даже убить одного из гномов из своего арбалета, но, скорее всего, тогда сам бы погиб. Вряд ли охрана дворца дала бы ему возможность выбраться живым. Да и уничтожить книгу ему нечем. Впрочем, некоторые мысли о книге у него уже возникли, но для этого следовало немного подождать. Если эти двое отлучатся, он украдёт фолиант, и потом они его уничтожат.
   Неожиданно гость рассмеялся:
   - Ты весьма проницателен, мой ученик, но, увы, ты не заметил очевидного.
   - Что я сделал не так, учитель? - Тешбу говорил с гостем уже совсем иначе, чем вначале разговора.
   - Нельзя лишить проклятия смерти того, ученик, кто не способен принять её, - гость продолжал похохатывать.
   - Не способен? - малех выглядел растерянным.
   - Это просто, потом я объясню тебе твою ошибку, продолжай, я хочу знать всё, что ты сделал. Мне очень интересно, как далеко ты смог продвинуться в тайны несмерти. Пока я всё больше убеждаюсь в том, что не ошибся в тебе, ученик. Но прежде я выкурю трубочку...
   Некромант достал откуда-то длинную курительную трубку и набил в неё смесь из кисета. Помахивая длинным чубуком, он приблизился к камину:
   - Старинная работа, ученик? - спросил он.
   - Гондская работа, учитель, - Тешбу, склоняясь в почтительном поклоне, привстал на своем кресле.
   - Да... Гондская... работа... - растягивая слова, говорил некромант, покачивая длинной трубкой просто перед входом в камин.
   Дымок из чашки поднимался причудливыми спиралями, медленно заполняя весь камин. Сладковатый аромат был неприятен Гекку, но он ничего не мог поделать, чашка трубки качалась просто перед его носом. Внезапно Гекк понял, что не может пошевелиться, а ноги перестают удерживать его в вертикальном положении. Некромант набрал полные легкие сладковатого дыма и выдохнул просто в камин. Гекк, словно подкошенный, рухнул из своего укрытия под ноги гнома-некроманта.
   - А вот и первый экземпляр для наших экспериментов! - довольно произнёс некромант. - Я вчера и сегодня с большим интересом осматривал здешних обитателей, и, пожалуй, более интересных подопытных, чем холодные, сложно найти. Я уже предвкушаю этот опыт... - сознание Гекка начало затуманиваться, но прежде чем провалиться в небытие, он услышал, что в дверь комнаты постучали. Тешбу недовольно повернулся ко входу:
   - Кто это смеет мешать мне сейчас?
   На пороге появился худощавый хобгоблин:
   - Прошу простить меня, государь, срочные новости. В кварталах зверлингов мятеж.
  

***

  
   Бунт вспыхнул после заката. Почти одновременно в нищих трущобах и бедных кварталах на западе и севере Куффы были атакованы хобгоблинские патрули. Клинки, доставленные на остроносых лодчонках в город с кораблей карликов Ва, обагрились кровью гномов аша и их подручных. Над башнями кварталов, над стенами, над богатыми домами и гостиницами поднялись яркие языки пламени, к утру сменившиеся клубами чёрного дыма.
   По бедным гаваням в рассветной мгле сновали группы вооружённых зверлингов. Там было тихо: торговцы позакрывали свои лавки и сидели носа не показывая на улицы. Бедный город был во власти мятежников. На улицах ветер носил неубранный мусор, и возбуждённая чернь таскала по опустевшим мостовым обезображенные хобгоблинские трупы.
   В квартале Казади-Тангар шёл бой. Огры-наёмники несокрушимой стеной держали напор зверлингов. Их палицы мерно взмывали вверх и резко обрушивались вниз, превращая в кровавое месиво кости, мышцы и раздробленные остатки доспехов. Наступление мятежников захлёбывалось. Предводитель огров издал короткий гортанный вопль, и стена великанов начала шаг за шагом двигаться вперёд, сметая отступающих мятежников. Медленно огры выдвинулись на площадь, на которой пылали руины таверны Забшара. Здесь отступление зверлингов превратилось в паническое бегство. Огры взвыли и бросились преследовать врага. Неожиданно из неширокого проулка на потерявших строй огров вылетел новый враг. Это были орки, сидевшие на боевых кабанах. Самые сильные и храбрые, ведь только очень сильные и абсолютно бесстрашные рискнут набросить на морду кабана недоуздок и оседлать его, подобно моропу. Впереди всех мчался на чёрном боевом секаче самый высокий и статный чёрный орк, атаман Граах, ведший в бой свой оркош. Ведь кому же ещё быть главным у орков, как не самому могучему? И где же быть в бою самому могучему, как не впереди, ведя к победе своих менее сильных и храбрых сородичей? Орк-предводитель взмахнул исполинской секирой и с одного удара перерубил руку могучему огру. Клыки боевого кабана вспороли бок раненого врага, а новый удар секиры оборвал дикий вопль сражённого великана.
   Растерявшиеся огры заметались. Некоторые из них ещё пытались отбиваться от круживших вокруг орков, но остальные уже бежали, обезумев от страха и боли, давя в панике гнобларов и раненых товарищей. Лава орков гнала и гнала их по широкой мостовой, устилая исполинскими окровавленными трупами тёмные булыжники.
   Внезапно Граах, вылетевший на торговую площадь вслед за ограми, боковым зрением уловил чёткое отработанное движение. Гномы-аша, выстроенные в тесный строй, одним движением взвели курки тяжёлых мушкетонов. Орк понял, что случится в следующий миг. Головная часть лавы вырвется на площадь и получит смертоносный залп картечи в бок. Храбрые воины - его боевые друзья - погибнут под огнём безжалостного врага.
   Говорят, в последние минуты жизни орк видит самые славные мгновения, которые ему довелось пережить. Кто знает? Грааху было что вспомнить. Много раз под дикие крики его провозглашали атаманом оркоша - славного войска зеленокожего. И столько же раз клал он семихвостый бунчук перед товарищами по оружию, отрекаясь от власти, когда победоносный поход завершался, а храбрые воины расходились по шатрам, празднуя победу. А вчера он стал атаманом в последний раз, хоть и отговаривал он орков от похода на Куффу до последнего.
   Ему с самого начала не по сердцу была эта компания, этот поход. Он не понимал, с чего это вдруг зверлинги всполошились так внезапно, отчего вдруг именно теперь так ненавистен им стал малех. Да и организовано всё было уж очень толково: и оружие везут точно к сроку, и наёмников-горхов пригласили буквально вчера, и даже орков собрали чуть ли не со всего побережья накануне мятежа. За всем этим чуял Граах чью-то сильную волю, кого-то, кому наплевать на всех обитателей Куффы и её предместий. А потому он не хотел сражаться.
   Однако кто из орков думал так, как он? Если бы он не возглавил их сейчас, они всё равно пошли бы в поход, ведь это судьба орков - умереть в бою и быть воспетыми в сказаниях шаманов-гоблинов. А значит, он должен был идти, потому что негоже сильнейшим оставаться дома, когда слабые идут в бой. В последние мгновения своей жизни Граах точно знал, для чего он повёл в бой своих товарищей. Он повёл их к победе.
   Лишь лёгким движением колен развернул Граах громадного кабана. С полужеста понял его боевой товарищ и резко рванул в сторону сомкнутого строя гномов-аша. Молнией пронёсся брошенный сильной рукой топор, и рухнул бездыханным командир мушкетёров, уже готовившийся сказать "Пли!".
   Просто на строй гномов летел огромный орк на боевом кабане. Один, свирепый и страшный, вращавший над головой искривлённый ятаган. Кабан прыгнул.
   - О нас сложат ... - понёсся над площадью клич ирчи.
   Всё точно рассчитал Граах. Дёрнулись руки у мушкетёров. Никто из них уже не смотрел на угол площади, из-за которого вот-вот должны были показаться прочие орки. Каждому казалось, что свирепый атаман зеленокожих летит прямо на него. И поэтому каждый из них выстрелил в Грааха. Нестройным получился тот залп, но мало кто из гномов допустил промах. Просто в строй аша упали бездыханные орк и его боевой кабан, как снаряды тяжёлой катапульты, ломая ряды стрелков. Ладонь мёртвого атамана раскрылось, и из неё выкатилось на брусчатку маленькое красное кольцо.
   -...легенды, - беззвучно прошептали губы.
   Когда орки на боевых кабанах, наконец, вылетели на площадь, справа от них предрассветную мглу разорвало огнём. Гномов-аша разметало по площади, и те из них, кто остался в живых, в панике бежали, забывая потушить опалённые бороды. Об организованном сопротивлении не было и речи.
   Дымящиеся развалины квартала Казади-Тангар перешли под контроль мятежников.
  

***

   Небо заволокло низкими тучами. Где-то далеко на западе, за горизонтом, в серой дымке дождя проскакивали короткие всплески молний, бледные отсветы которых ложились на хмурые стены дворца правителя Тешбу, гавани и кварталы ящеров. Посол эльфов стоял на балконе своих покоев в башне Минас, мрачно вглядываясь в грозовое небо.
   Одноухий гнолл вышел на балкон и склонился в поклоне.
   - Есть новости?
   - Увы, господин. После того как он вышел из заведения Наги, его никто не видел в этом проклятом городе. Его высочество ищут соглядатаи по всем кварталам, которые ещё подконтрольны малеху, и в мятежных кварталах мы обратились за помощью ко всем, кому можно доверять.
   Посол нахмурился. Всё внезапно вышло из-под контроля. Спокойная и предсказуемая жизнь оборвалась, и вот уже буря надвигалась на город с запада.
   - И ещё одно, господин, - продолжил одноухий гнолл, - в небе замечен королевский грифон.
   "Час от часу не легче", - подумал посол. Впрочем, после того, как сегодня утром ему доложили, что кадет не прибыл в квартал Минас, а в городе с ночи полыхает мятеж, он уже ждал этого известия.
   Отпустив гнолла, посол вышел в воздушный колодец, прыгнул на изящную тучку, лениво парившую у двери, и в мгновение ока взлетел на самый верх башни. Сквозь грозовой сумрак с запада стремительно мчалась хищная тень. Королевский грифон с лёгкой гондолой за спиной приближался к Куффе.
   Грифон величественно расправил крылья и мягко опустился на площадку. Несколько пикси тут же побежали к крылатому гиганту, который сразу же начал нетерпеливо пощёлкивать клювом в ожидании угощения.
   Дверь гондолы открылась, и из неё спустился высокий седовласый эльф. Посол почтительно склонился перед своим тестем, произнося положенные в таких случаях этикетные фразы. Тот, однако, не удостоил его ответной тирады и лишь жестом приказал следовать за собой. Пока они спускались на облаке в воздушном колодце, бывший лорд Адмиралтейства произнёс лишь одну фразу:
   - Вы понимаете, что с Вами будет, Спрайт?
   - Да... - голос посла был глух.
   - Пригласите к нам советника по культуре! - бросил почтительным гноллам гость, сходя с тучки в личные покои посла. - Ии оставьте нас одних, - добавил он, видя, что несколько пикси остались стоять, склонившись в уничижительном поклоне.
   Когда слуги удалились, он вновь обратился к послу:
   - Ваше дело будет рассматривать совет пэров. Остаётся надеяться, что наш юный кадет попросту загулял и не позднее вечера возвратится в квартал. В противном случае, Вас обвинят в том, что Вы ввели Адмиралтейство в заблуждение. Очевидно, что из них никто не захочет быть виноватым, если с принцем что-либо случится. Крайним назначат Вас.
   - В заблуждение? Я? - только и смог вымолвить посол.
   - А разве за последний год эльфы в Куффе ни разу не становились жертвами нападений?
   Посол стал бледным как мел:
   - Что Вы имеете в виду?
   - Я имею в виду инциденты, происшедшие за последний года, Спрайт, более ранние события меня сейчас не волнуют. Насколько известно, два эльфа были убиты.
   - Но... Расследование показало, что это были несчастные случаи... В отчётах...
   - Вот поэтому Вас и обвинят, Спрайт, что Вы и были автором этих отчётов. Один из эльфов подвергся нападению просто на рынке!
   - Это была попытка ограбления. Младший сотрудник посольства грубо нарушил служебную инструкцию, запрещающую ходить по рыночным кварталам без телохранителей.
   - У него что-то украли?
   - Нет, на шум сразу же явились стражники-хобгоблины, они вспугнули воров.
   - Убийц, Спрайт! Убийц! А офицер охраны также нарушил Ваши инструкции?
   - Нет. Дворцовый квартал вполне безопасен.
   - Почему же Ваш офицер тогда погиб?
   - Он свалился в канализационный туннель и свернул себе шею. Несчастный случай, не более того.
   - И зачем же он полез в этот самый туннель? - посол опустил глаза под суровым взглядом сенатора. Этот вопрос и ему был абсолютно непонятен. Туннели под городом вряд ли были местом, которое могло привлечь внимание высокопоставленного эльфа.
   - Вы грубейшим образом недооценили опасность, которую таил этот город, Спрайт. Тем более, что в этом случае, была ведь и кража?
   - Ничего серьёзного, сенатор, всего несколько колец. Возможно, на них позарились сами каппа, которые нашли труп. Думаю, что они всплывут в ближайшее время в ювелирных лавках - для них это всего лишь красивые побрякушки. Все необходимые меры приняты, в самое ближайшее время...
   - Уже скоро месяц, как они не всплыли, и думаю, что Вы зря надеетесь на то, что никто не знает, как обращаться с нашими кольцами. Мы ведь сами снабжали ими кое-кого.
   Посол стоял перед сенатором молча. Сами по себе эти события, он был убеждён в этом, были лишь нелепыми случайностями, трагическим стечением обстоятельств, не более. Но в свете пропажи кадета они приобретали новый, зловещий для него оттенок.
   - Вы ни о чём не забыли, зять?
   Спрайт удивлённо поднял глаза на тестя.
   - Неужели Вы забыли ещё об одном нападении на эльфа, полгода назад?
   Кровь отлила от лица Спрайта.
   - Да, я именно об этом, зять, о покушении на Вас. Вы ведь тогда тоже, кстати, нарушили собственные инструкции, не так ли? Передвигались по городу без охраны. Нет?
   Спрайт выдержал жёсткий взгляд тестя не отводя глаз:
   - Если Вы имеете в виду...
   - Да, - перебил его сенатор, - именно, когда Вас чуть не завалило стеной. И то, что Вы не доложили о покушении, вне зависимости от Ваших мотивов, делает обвинение в Ваш адрес весьма убедительным.
   Посол внутренне напрягся:
   - Этот случай не может быть примером покушения на эльфа.
   - Отчего же?
   - Я лично расследовал этот эпизод.
   - И неужели Вы думаете, что никто в этом диком городе не мог организовать подобную акцию?
   - Мог.
   - Тогда в чём дело? - сенатор удивлённо посмотрел на зятя.
   - Это происшествие может быть либо случайностью, либо, если его организовывала спецслужба, то это могла сделать только одна спецслужба. Наша.
   Сенатор и посол молча стояли друг перед другом.
   - ... а винджайцы? - наконец нарушил молчание сенатор.
   - Нет... - покачал головой Спрайт. - Нет, лет двадцать тому назад, да, возможно, но не теперь.
   - Какой-то специалист, затаивший на тебя злобу за прошлое?
   - Нет, если это было покушение, то только организованной спецслужбы. Это не одиночка, точно.
   - И ты не сообщил о своих подозрениях...
   - ...потому что это равносильно обвинению советника по культуре, - закончил за него посол, - очень глупому обвинению, следует заметить, учитывая наши далеко не безоблачные отношения. Что-либо доказать мне было бы сложно, так что подобное обвинение ударило бы в первую очередь по мне, не по нему.
   - Вы могли бы сообщить об этом через мою дочь, Спрайт, - заметил сенатор.
   - И что бы это дало? Кроме бесплодных подозрений у меня всё равно на руках ничего нет. Только в свете истории с принцем то происшествие кажется заслуживающим внимания. Но даже сейчас я ничего не могу доказать, сенатор.
   - А, возможно, нам и не придётся что-либо доказывать, - если до сих пор голос сенатора был просто жёстким, теперь он стал ледяным. - Воздержитесь от приветствий, советник! - сенатор резко оборвал советника по культуре, только что вошедшего во внутренние покои посла. - У нас крайне мало времени.
   Спрайт посмотрел на советника по культуре. Вся его поза выражала почтительность и, вместе с тем крайнюю уверенность в себе. Он чувствовал, что над послом наконец-то сгустились тучи, и это было ему приятно.
   - Откуда у повстанцев наши огненные кольца? - сенатор резко сменил тему, его глаза буравили советника по культуре.
   - Ну, возможно, это из тех стандартных колец, что были переданы нами с ведома Адмиралтейства, разумеется, борцам с Винджайским режимом...
   - Саламандрам?
   - Это было разрешённое на высшем уровне сотрудничество. Я лишь выполнял распоряжения начальства.
   - Судя по эффекту, это нечто более сильное, чем стандартное кольцо, советник.
   - Саламандрам было передано несколько усиленных колец, одно из них и уничтожило мерзкого канцлера Араджа...
   - ... и десять тысяч прочих винджайцев, - закончил за него мысль сенатор.
   Советник склонился в поклоне:
   - Это преувеличение, чистое преувеличение, даже усиленному кольцу такое не под силу. Возможно, у них есть ещё одно или два усиленных кольца, но они не представляют серьёзной угрозы в любом случае.
   Советник по культуре просто источал благодушие и спокойствие. Сенатор развеял его уверенность в себе одной фразой:
   - Советник, Вы уже установили местонахождение принца? Или Вы не считаете, что эта задача достаточно важна для Вашего подразделения?
   - Сенатор, мы делаем... - в речи советника зазвучали извиняющиеся нотки.
   - Вы, похоже, плохо понимаете серьезность создавшегося положения, советник, - в голосе сенатора звенел металл. - Ваши мелочные интриги мало кого волнуют наверху до тех пор, пока они не отражаются на порученном Вам деле. И если в самое ближайшее время наш подопечный не будет доставлен сюда, в эту комнату живым и невредимым, ни Вас, ни Вас, - он кивнул поочерёдно на обоих чиновников, - здесь тоже не будет. Никого из нас здесь не будет, - произнёс он уже тише, и Спрайт внезапно понял, что положение тестя также поставлено на кон в этой нелепой истории.
   Советник по культуре стал бледен как мел:
   - Поверьте, мы делаем всё возможное...
   - Где принц?! - рявкнул сенатор. - Нам нужен принц, а не Ваши оправдания!
   - Задействованы все сотрудники, - советник, наконец, пришёл в себя и начал говорить более уверенным голосом. - Я использую все, абсолютно все свои связи и контакты. Я не сомневаюсь, что местоположение принца будет установлено в ближайшие часы. В любом случае, он не покидал Весёлого квартала, я уверен в этом. Это абсолютно точно. Мы контролировали полностью периметры нескольких кварталов, в том числе и Весёлого. Никак, ни через подземные ходы, ни через стены принц не мог быть вывезен из квартала.
   К сожалению, всё осложняется сложившейся ситуацией, Тешбу больше не контролирует город. Боюсь, что мы недооценили степень его непопулярности и неумение разрешать внутренние конфликты, о чём наша служба ранее неоднократно предупреждала...
   - О чём ВЫ предупреждали... - поправил его советник.
   - ...к сожалению, малех не был смещён вовремя и без шума, теперь его сместит восставшая толпа, и нам нужно будет заново выстраивать отношение с новым режимом.
   - Малех не будет смещён.
   - Но, сенатор, мятежники захватывают квартал за кварталом... - советник развёл руками.
   - Вы не поняли, советник, нашей державе не выгодно смешение Тешбу. Особенно сейчас. Или Вам не известно о тех осложнениях, которые мы вынуждены урегулировать в совсем другом регионе? Нет! - сенатор нетерпеливым движением прервал ещё не успевшего заговорить советника. - Решение уже принято. Плох Тешбу или хорош, ему будет оказана помощь в подавлении мятежа. А вот, кстати, и она.
   Спор чиновников прервал резкий трубный звук с вершины башни Минаса.
   - Выйдем на балкон, - бросил сенатор послу и советнику.
   Все трое вышли на балкон, с которого открывался величественный вид на уходивший к западу берег. Близилась осень, нёсшая с собой беспрерывные грозы. Вот и сейчас одна из них неумолимо приближалась к Куффе. Тьма, в глубине которой, далеко за горизонтом, разрывали небо резкие удары молний, смутными бликами отсвечивавшие теперь на вершине Минаса.
   Внезапно посол различил в темнеющем небе хищный силуэт. За ним ещё и ещё.
   - Драконы! - ахнул за его плечом советник по культуре.
   - Да! - в голосе сенатора звучала неприкрытая гордость. - Здесь весь 5-й огнедышащий флот. И не только. Смотрите!
   В небе, высоко над строем драконов, сквозь разрывы в хлопьях облаков эльфы увидели ещё одного гиганта. Даже сейчас он казался больше всех остальных крылатых чудовищ, хотя и летел много выше.
   - Это Ируссим! - казалось, сенатор светился гордостью. - Если б вы знали, какое чувство охватывает тебя, когда он покоряется твоей руке... Когда ты летишь над бурей, а буря идёт под тобой... Величественный и могучий, древний, как наша слава... - сенатор выбросил руку над головой и его ладонь озарилась серией из нескольких вспышек, разрезавших наступавшую тьму фиолетовым огнём. Ответом ему стал новый трубный глас, прозвучавший, на сей раз, со стороны подлетавших крылатых гигантов.
   Сенатор и советник зачарованно смотрели на огромного дракона, медленно рассекавшего небо над Куффой. Посол отвел глаза. "Неуклюжая и уязвимая туша, - промелькнула у него мысль. - Впрочем, возможно сенатор и прав, что притащил сюда эту древность. Варваров надо не просто уничтожать, на варваров следует производить впечатление".
   - Значит, Ваша служба абсолютно уверена в том, что принц и сейчас находится в квартале развлечений? - сенатор повернулся к советнику. - Тогда, пожалуй, не стоит откладывать маленькой демонстрации. Он вновь поднял руку над головой, и его ладонь вновь заполыхала фиолетовыми отблесками. Из гондолы со спины Ируссима замигали ответные сигналы.
   Откликаясь на призыв сенатора, Ируссим отклонился от основной массы подлетавших драконов, и, заложив над городом широкий круг, снизился ниже уровня облаков. Он прошёл прямо над мятежными кварталами, перекрывая им небо. Город замер.
   Огненный столб рухнул на город. Яркая вспышка на миг ослепила стоявших на балконе. А затем они увидели, как в мгновение ока вспыхнули деревянные дома Бедного города. И тотчас мятежные кварталы наполнились криками. А исполинский дракон вновь и вновь изрыгал пламя, превращая деревянные постройки в груды дымящихся головешек.
   Затем Ируссим грациозно ушёл в сторону от Куффы. Он шёл над стойбищами мятежных орков. Овцы, перепуганные страшной тенью, в панике разбегались. Огненный столб вновь ударил в землю, поглощая чёрные шатры и выжигая степь до самого скального основания.
   Тем временем 5-й огнедышащий флот Феникса приземлялся на широком поле прямо посреди северного эльфийского квартала.
  

***

  
   - БрайШоанн, наконец-то и Вы, - высокий быкоголовый таурон поднялся со своего места и, как могло показаться, словно заполнил собой весь подвал.
   В плохо освещённую комнатку спустился козлоногий зверлинг с опалённой во многих местах шерстью.
   - У нас много раненых и обожжённых. А вокруг всё в огне. Вряд ли в нашем квартале осталось хоть одно несгоревшее жилище. Они жгут и убивают, а мы не можем даже отомстить... - браи обвел собравшихся зверлингов обречённым взглядом. - Есть ли новости от холодных?
   - Да, сейчас мы идём к ним. Каппа ждут нас в лабиринте, они проводят нас безопасным путём, а представители оркоша и гремлинов уже ждут нас на месте.
   - Это хорошо, Марв, но есть ли надежда, что холодные помогут нам? Смогут ли они усилить огненные кольца?
   - Я не знаю наверняка, браи, но уверен, если мы скажем, что кольца будут отданы саламандрам, они не согласятся.
   Браи покачал головой:
   - Мне тоже не по душе эти союзники. Сколько я помню, они всегда исполняли грязную работу для эльфов.
   - Эльфы нас тоже предали, браи.
   - Знаю, Марв. И я до сих пор не могу понять, зачем им это было нужно? Если они так желали, чтобы мы по-прежнему покорялись Тешбу, зачем было тратить столько усилий на подготовку мятежа? Впрочем, это мы выясним позже, если останемся в живых. Не будем терять времени, Марв. Я хочу побыстрее узнать, что наши холодные земляки хотят получить в обмен на свою помощь.
   Браи и таурон спустились по узкой винтовой лестнице в промозглую мглу подземелья. Там их уже ожидали: двое низкорослых водяных поднялись при их появлении и отвесили низкий поклон.
   - Не будем терять времени на церемонии, друзья, идёмте, - прервал брайШоанн череду изысканных приветствий водяных. Каппа были несколько разочарованы таким невежеством, но не стали спорить, и вскоре все четверо скрылись в глубине подземного лабиринта.
  

***

  
   Советник по культуре несколькими окриками отогнал пикси-телохранителей, неотступно следовавших за ним. Тупоумные слуги раздражали его всё больше и больше. И разве только они? Этот наглый выскочка, Спрайт, похоже, вновь избежит отставки благодаря заступничеству своего тестя, более того, они ещё сделают его виновным во всём происшедшем, а значит снова - отставка, опала... Нет, тогда он откажется от любой должности. Лучше жить в своём дворце в окружении глупых слуг, чем унижаться перед очередным выскочкой, вся заслуга которого - в удачной женитьбе на юной и ветреной принцессе. Но более всего он был сейчас зол на саламандр. Именно из-за них он сейчас вынужден был идти под начинавшимся дождём по хмурым улочкам этого варварского города.
   Буря наконец накрыла Куффу. Грозовые тучи, превратившие день в ночь, пролились на опалённый город потоками холодного осеннего ливня. Советник по культуре ещё плотнее завернулся в плащ и почти побежал по опустевшим проулкам. Он резко остановился против маленькой зелёной дверцы и постучал. Скорее всего, его ждали, дверь распахнулась сразу же, и советник, жестом оставив пикси мокнуть под проливным дождём, вошёл в дом.
   Хозяин провёл его в маленькую, едва освещённую комнату и остановился. В тусклом свете советник по культуре увидел перед собой гоблина-шамана в грязном изношенном рубище, который почтительно склонился перед эльфом:
   - Я слушаю тебя, мой господин.
   - Как вы посмели?! - советник по культуре более не сдерживал своей ярости. - Я просил вас о провокации, но как вы посмели поднять руку на принца?!
   - Это не наша вина, господин, - вновь поклонился гоблин-шаман. - Мальчик просто загулял в весёлом квартале, мы нашли его.
   На секунду советник потерял дар речи. Гоблин-шаман только что будничным голосом сообщил ему, что самая большая проблема эльфов Минаса и с недавних пор его собственная проблема, решена легко и благополучно. "Надо же, загулял", - пронеслось у него в голове. Он больше не чувствовал этой пожирающей душу паники, это дикого напряжения, перепугавшего преданных, но глупых пикси.
   - Он скоро будет здесь, мой государь, присядьте, не желаете ли чаю?
   Советник тяжело опустился на неказистый табурет. Он чувствовал себя только что родившимся на свет. Напряжение последнего часа куду-то ушло окончательно и бесповоротно. Он уже строил планы, как приведёт к сенатору проштрафившегося кадета и как будет просить о снисхождении к юности и неопытности принца. Как он станет ближайшим другом молодого повесы и...
   Его мечты становились всё более смелыми. Он был доволен, нет, он, пожалуй, испытывал настоящее счастье. Бурный восторг переполнял его.
   - И не надоело вам носить эту уродливую личину, саламандра? - бросил он гоблину-шаману.
   - Я всегда предпочитаю носить хорошую маскировку, мой господин.
   - Да ладно тебе, "хорошая маскировка"! Брось, я прямо сейчас вижу, как сквозь неё проступают на тебе оранжевые пятна.
   Гоблин-шаман от неожиданности дёрнулся и нервно глянул на кожу своих рук:
   - Вы не можете видеть сейчас мой настоящий облик! - зашипел он.
   Советник громко расхохотался:
   - Это шутка, саламандра, твоя маскировка и впрямь надёжна. Просто у меня сегодня весёлое настроение.
   Дверь в комнатку отворилась. Прямо на пороге стоял кадет, всем своим видом выражавший крайнюю степень раскаяния и сожаления.
   - Рад вас приветствовать, принц! - советник по культуре расплылся в улыбке и встал навстречу вошедшему. - Вы не представляете, как я рад Вас видеть, и как обрадуются все в посольстве, и господин посол, и его супруга.
   Кадет выглядел несказанно смущённым:
   - Я безмерно виноват перед всеми вами, - заикающимся голосом бормотал принц, - я, безусловно, заслужил самое суровое наказание и готов понести...
   - Ну что Вы, какое наказание! Разве кто-либо из нас не был молодым? - продолжал рассыпаться в любезностях советник.
   Кадет скромно потупил голову.
   - И, разумеется, - продолжал советник, оборачиваясь к гоблину шаману, - я хочу выразить признательность нашему дру...- последнее слово застряло у него в горле. Гоблин-шаман куда-то исчез, но зато теперь, на его месте стоял ещё один принц, как две капли воды похожий на только что вошедшего в дверь.
   - Что за ... - выдавил из себя советник.
   - Советник, что же Вы? - второй принц говорил столь же милым и любезным голосом, что и первый. - Неужели Вы опять недовольны? Нет принца - всё ужасно, вот Вам целых два - и Вас снова что-то беспокоит. На Вас не угодишь, - и оба принца разразились бодрым, заливистым смехом, как может смеяться только юноша, секунду назад отколовший какую-то невинную шалость.
   Страшная догадка молнией пронеслась в голове советника. Его лицо исказила гримаса ненависти и гнева.
   - Да как ты посмел, - он ринулся к тому, кто только что изображал из себя гоблина-шамана, - ты-ы-ы-ы?!!..
   Внезапно, липкий холодный обруч резко сдавил шею советника по культуре. Его рука, вытянутая вперёд, к горлу саламандры, упала вниз безвольной плетью, колени подогнулись. Сознание советника стремительно проваливалось в холодное небытие. Последнее, что промелькнуло перед его угасавшим взором, были мерзкие оранжевые пятна, прорывавшиеся сквозь безжизненный мрак.
  

***

  
   - Всё это замечательно, друзья мои, - Нумуси обвёл взглядом собравшихся в гостиной. За широким столом сидело несколько ящеров разных разновидностей, змей-нага, два крепких бронзовокожих орка, гремлин, быкоголовый таурон Марв и брайШоанн. - Всё это верно, и я не стану защищать диктатуру ашанского гнома. Мне он всегда был не по душе. Но какое дело до вашего восстания нам, холодным? Вы не спрашивали нашего совета, когда начинали мятеж, чего же вы ждёте от нас сейчас? Чтобы мы помогли вам сбросить одно ярмо, а вместо этого приняли нового правителя из ваших радов? А зачем оно нам? Мы-то что выиграем от такого поворота событий? Собственно говоря, нам пока, по большому счёту, всё равно, кто кого перережет в нынешней схватке. Никто ещё не предложил того, что нам по-настоящему нужно. Поэтому нам не за что сражаться в этой борьбе.
   - Хорошо, - глухим голосом произнёс с противоположного конца брайШоанн, - какие Ваши предложения? Мы готовы обсудить Ваши условия.
   Нумуси чуть заметно улыбнулся:
   - Это не предложения, достопочтенный браи. Я просто хотел, чтобы у нас была полная ясность. Если Вы не примете все наши условия... Мы просто позволим Вам умереть. Мы ведь холоднокровные. Поэтому мы ничего обсуждать не будем. Просто Вы выберете: жизнь или смерть...
   Мицка потянула за рукав Мышь, прятавшуюся в неглубокой нише около окна комнаты, в которой шло совещания. Орчанка удивлённо посмотрела на девушку-каппа, но кивнула и всё так же незаметно последовала за ней. Никто из сидевших в зале не заметил двух юных разведчиц, лишь Нумуси, как-то нервно глянул на мгновение в сторону занавеси, которая чуть колыхнулась, по-видимому, тронутая лёгким сквозняком.
   Мицка отвела Мышь в свою комнату. Там её встретили две ящерицы, показавшиеся орчанке точными копиями Гекка.
   - Это Ёдур и Токи, кузены Гека, а это Мышь, - представила всех Мицка. - Гекк до сих пор не вышел из лабиринта. Возможно, он попал в беду и не может выбраться самостоятельно. А значит, ему нужна наша помощь.
   Мышь кивнула.
   - Когда выступаем? - только и спросила она.
   - Через четверть часа. Сейчас мы будем лучше подготовлены, чем вчера. Теперь это не только твоё задание, Мышь, теперь это и моё личное дело.
  

***

  
   - Советник по культуре только что привёл принца в Минас! - доложил бравого вида гнолл.
   Словно камень с души свалился у сенатора. "Ах, каналья, - только и подумал он, - похоже, прав был зять, его это была интрига". Однако вслух он лишь произнёс:
   - Отлично, я немедленно отправлюсь в Минас, - он с сожалением бросил взгляд на огромного лазоревого дракона, величественно возлежавшего на просторной поляне, - до свидания, Ируссим, боевой мой товарищ, я скоро снова приду навестить тебя.
   - Возможно, это лишнее, - поклонился гнолл, - как только принц узнал, что Вы прибыли к нам и сейчас находитесь здесь, он немедленно изъявил желание лично выразить Вам своё почтение. Полагаю, он будет тут с минуты на минуту.
   - Ну, значит мы встретимся по дороге, - ответил сенатор. - И быстро зашагал по тропинке, аккуратно присыпанной ослепительно белым песком.
  

***

  
   Послу доложили о прибытии принца почти одновременно с сенатором. Он был в это время в своих покоях в башне Минаса.
   - Ну что ж, - сказал он прибывшему с докладом гноллу, - значит, идём выразить поздравления советнику по культуре. - А про себя подумал: "Его это была интрига, к тому же он ещё и струсил, как только тесть чуть-чуть надавил на него - сразу пошёл на попятную".
   Советника он застал в большом зале первого этажа. Главный шпион посольства стоял в окружении целого сонма чиновников разного ранга и явно чувствовал себя героем дня. Изобразив на лице восхищённую улыбку, посол подошёл к советнику, протягивая ему свою руку:
   - Позвольте выразить самые искренние поздравления... - начал он.
   Кто-то тронул его за плечо. Недовольно обернувшись, посол увидел перед собой пикси. Весь вид слуги выражал крайнюю степень испуга.
   - Что тебе? - строго спросил посол.
   Пикси затравленно глянул на стоявших вокруг посла чиновников и, сгибаясь в три погибели, уничижительно зашептал:
   - Чрезвычайное происшествие...Каппа выловили из большого канала тело благородного эльфа... Сразу притащили сюда... Вы должны посмотреть... Это ужасно...
   Словно испугавшись собственной наглости, пикси отскочил от посла и весь сжался, будто ожидая удара.
   - Где он? - спросил посол.
   - В соседней комнате, - пикси ткнул пальцем в двери, ведшие в малый зал.
   Спрайт взглянул на советника по культуре. Аристократ побледнел. Торжествующая улыбка медленно сползала с его лица.
   - Веди, - приказал посол.
   Они вошли в малый зал. На широком столе, завёрнутое в какое-то рубище, лежало бездыханное тело.
   Несколько смертельно испуганных пикси стояли вокруг стола, не решаясь прикоснуться к страшной находке.
   - Каппа нашли его случайно, при вечернем обходе, и сразу же притащили к нам, господин, - повторил пикси, вызвавший посла и советника из большой залы.
   Спрайт подошёл к столу и откинул кусок мешковины, прикрывавший голову трупа. На мгновение он потерял дар речи: лицо лежавшего на столе было обезображено гримасой невероятного ужаса и боли, так, что посол даже сразу не смог узнать, кому принадлежало это тело. Лишь посмотрев на пальцы, украшенные длинными, ухоженными ногтями, подрезанными по древней аристократической моде, он, внезапно, понял, что этот мокрый, покрытый рваниной труп принадлежал советнику по культуре...
   Спрайт непонимающим взглядом уставился на того, кто стоял рядом с ним. Советник по культуре, живой и здоровый, с точно такими же длинными, подрезанными по старинной аристократической моде ногтями слегка презрительно смотрел на посла и негромко посмеивался. Спрайт вновь глянул на его ухоженные руки. Советник по культуре как то странно ухватил двумя пальцами перстень, украшенный огненно-красным камнем и начал поворачивать его.
   Время на мгновение замерло для Спрайта. "Огненное кольцо", - промелькнуло в его голове, а тело уже знало, что делать. Посол резко кинулся к ближайшей двери, распахнул её и стремглав пронёсся по узкому коридорчику. Лишь свернув за угол, он подумал, что невероятная реакция, за которую его и прозвали Удар-Молнии, вновь спасла ему жизнь.
   Он ошибся.
  

***

  
   - Рад видеть Ваше Высочество живым и здоровым! - сенатор, ещё издали увидев кадета, поспешил поприветствовать принца. - Ваша матушка была весьма обеспокоена Вашим отсутствием, и я рад, что теперь, наконец, смогу её успокоить!
   Кадет выглядел смущённым:
   - Поверьте, сенатор, мне очень стыдно, я осознаю, что совершил серьёзный проступок и настаиваю, чтобы ко мне были применены самые суровые дисциплинарные санкции. Только так я смогу хотя бы частично загладить тот ущерб, который принёс репутации моей семьи.
   - Ну, на самые суровые санкции Вы ещё не нашалили, молодой человек, но просто суровые санкции к Вам применят, не сомневайтесь, - ласково улыбнулся советник. Он хотел ещё что-то сказать, но в этот момент башня Минаса, уходившая вверх за грозовые облака, как-то странно дёрнулась, покрылась причудливой сетью алых трещин и, внезапно, рассыпалась с оглушительным грохотом, разлетаясь на куски огненным вихрем. Взрывная волна обрушилась на сенатора, кадета и прочих эльфов, сбивая с ног, забрасывая обломками облицовки и сломанными ветками парковых растений.
   Лишь некоторое время спустя сенатор оправился настолько, что смог подняться на ноги. Он был оглушён, из рассечённого лба текла кровь. Он взглянул на кадета. Принц полусидел, прислонившись к стволу дерева и обхватив голову руками, но видимых повреждений на нём не было. Отдав приказ присмотреть за принцем одному из сопровождавших его гноллов, сенатор заковылял в сторону перехода, ведшего в квартал Минас. Едва он поднялся на стену, вся картина разрушения предстала перед ним в своей полноте.
   Груда рваного камня, в которую превратилась башня Минас, была охвачена огнём. Обломки башни развалили довольно значительный участок внешней стены квартала, засыпали соседние дома и постройки. Всё пылало. Вокруг пожарищ суетились растерянные гноллы, пикси и немногочисленные эльфы. Сердце сенатора сжалось. Холодные капли дождя, пробив невидимую завесу над эльфийскими кварталами, полились на его лицо. "Дочь...", - только и произнёс он.
   В этот миг небо над Куффой разорвал ещё один взрыв, прогремевший на этот раз со стороны квартала Феникса. И вслед за ним дикий вой смертельно раненного зверя огласил равнину. Сенатор резко обернулся. Сквозь чёрный дым, заволакивавший теперь северный квартал, ударил фонтан огня. Словно новая башня Минас возродилась на мгновение из небытия. И вслед за тем оглушительный вой, полный непереносимой боли, полетел над кварталом Феникса. Это выл дракон.
   В разрывах меж клочьями дыма сенатор увидел искалеченного гиганта. Огромное крыло, оторванное невероятной силой, валялось в стороне, словно клок огромного полотна, а на боку гиганта зияла чудовищная рана. Ируссим бился в агонии. Его хвост бешено трепыхался по земле, туловище изогнулось под невероятным углом, и вдруг из пасти гиганта вылетела новая струя огня. На этот раз она прошла над самой землёй и ударила в бок другого, более молодого дракона. И вот уже и его предсмертный вой разорвал небо.
   Третий взрыв раздался со стороны эльфийской гавани. В одно мгновение лёгкие и красивые корабли вспыхнули, как смоляные факелы. Но пылали не только они. Огненное пятно быстро разливалось просто по водной глади, поджигая ещё не сгоревшие лодки и катамараны.
   Сенатор закрыл глаза. Всё происходившее было абсолютно невероятно, невозможно. Это могло быть там, за периметром обороны квартала. Там, в мире мрака и хаоса, где жили эти ужасные варвары, могло происходить такое. Но не здесь. Кварталы эльфов - самые безопасные во всём этом уродливом городе. Ничто не может повредить находящемуся здесь эльфу...
   Он открыл глаза. Огонь пожарищ уже распространился по кварталу Минас, да и в квартале Феникс пылали, подожжённые предсмертным дыханием дракона, заповедные рощи. И тогда сенатор начал делать то, что только и следовало делать в его положении. А следовало спасать тех, кто ещё был жив, потому что и так очень многие погибли в эти несколько мгновений. Сенатору не было жаль павших гноллов - ведь их и нанимали для того, чтобы они гибли вместо эльфов, да и пикси в общем-то вызывали у него лишь слабые чувства. Но только что, здесь и сейчас, пролилось слишком много драгоценной эльфийской крови, и следовало сделать всё, чтобы более никто из высокого народа не погиб в этом уродливом месиве огня и камня, в которое превратилась эльфийская цитадель в центре Куффы.
   Он начал организовывать эвакуацию.
   Он посылал гноллов взять под контроль проломы в стенах, где через периметр могли прорваться жаждущие эльфийских сокровищ аборигены, приказывал пикси выносить из полуразрушенных домов оглушённых и придавленных эльфов и помогать им грузиться на драконов. Всё-таки здесь сейчас был весь 5-й огнедышащий флот. "По крайней мере, тех, кто остался в живых, мы вывезем", - думал сенатор.
   Однако организованной эвакуации не получалось. Происходившее всё больше напоминало паническое бегство. Гноллы из гарнизона и экипажи драконов пытались грузить бившихся в истерике эльфов и пикси. Но то какой-то из оставшихся в живых эльфов, по-видимому, повредился рассудком и начал расстреливать из лука всех находившихся на поле около драконов. Прежде чем стрелка смогли обезвредить, он убил ещё четырёх эльфов и с десяток гноллов, и лишь потом кто-то из офицеров засадил ему самому стрелу в левый зрачок. Ещё несколько потерявших голову от ужаса пикси кинулись к драконам и были застрелены экипажами, которые приняли их за шпионов и подрывников. Ведь никто так и не понял, кто и каким образом нанёс столь мощный и жестокий удар в самое сердце колонии эльфов Куффы. Страх костлявой рукой сжимал сердца эльфов и их подручных.
   В хаосе эвакуации сенатор вновь столкнулся с кадетом:
   - Мой мальчик, немедленно садитесь в гондолу, Вас я отправлю немедленно... - начал сенатор, но кадет неожиданно перебил его:
   - Нет, сенатор. Моя семья оценит Вашу заботу, но прежде я должен задать Вам вопрос. - Кадет больше не выглядел смущённым нашалившим подростком. Теперь он говорил, как наследник правящего дома, и эта смена интонации не осталась сенатором незамеченной.
   - Да, Ваше высочество.
   - Куда будут доставлены эвакуированные?
   - Полагаю, флот сможет быстро перебросить их в наши крепости на Кабаньем острове и в Пунте.
   - Это неверное решение. Эвакуированных эльфов следует доставить в столицу.
   Сенатор отрицательно покачал головой:
   - Это неоправданно. Отправить весь 5-й флот в столицу сейчас - значит полностью оголить наши позиции в Эретрейском море. В столицу мы отправим только Вас, поскольку я не уверен, что далее смогу обеспечить Вашу безопасность в этом регионе.
   Принц резко сжал губы:
   - Этого не будет! Такое решение было бы чудовищной, непросительной ошибкой. Разве правитель не должен разделять судьбу своего народа?! Такой поступок не поняли бы ни члены моей семьи, ни мои друзья, ни подданные. Я не сбегу, бросив всех на произвол судьбы. Я полечу в столицу только вместе со всеми эльфами Куффы! - и, жестом отметая еще не высказанные возражения сенатора, продолжил, - кроме того, наши форпосты на Кабаньем острове и в Пунте слишком малы, чтобы принять всех беженцев и обеспечить им надлежащие условия. Это можно сделать только в столице. Тем более, что у большинства из живущих тут эльфов там есть собственное жильё, а остальных легко разместить в пустующих дворцах, раз уж в нашей столице домов давно больше, чем жителей. Флот же сможет вернуться сразу после окончания спасательной операции, думаю, это займёт не более двух суток.
   Сенатор внимательно слушал принца. Конечно, подросток по-прежнему оставался просто кадетом, и сенатор вполне был властен силой запихнуть его в гондолу и отправить домой немедленно. Но в словах принца присутствовал здравый смысл. Он думал не о сиюминутном интересе, но обо всём правящем доме, о его престиже. А подрывать престиж правящей семьи сенатор совсем не желал.
   - Хорошо, - наконец сказал он, - флот доставит всех эльфов, эвакуированных из Куффы в столицу. Вы полетите вместе с прочими беженцами на... - сенатор хотел сказать "на Ируссиме", но осёкся, - ...Вы полетите на лидере драконов. Уже к утру беженцы будут в столице.
   - Благодарю Вас, сенатор, - кадет снова говорил подчеркнуто вежливо, ничем не проявляя своего высокого статуса.
   - Помогите погрузке раненых, кадет, - не терпящим возражений официальным тоном отдал приказ сенатор.
   - Слушаюсь! - козырнул юноша и побежал выполнять распоряжение.
   Два часа спустя 5-й огнедышащий флот Феникса взмыл над опустевшими эльфийскими кварталами, и, заложив широкий вираж над дымящейся от пожарищ Куффой, взял курс на запад. Потоки дождя нещадно заливали опустевшие лужайки и рощи, защитного экрана над которыми более не существовало.
   Эльфы покинули Куффу.
  

***

  
   Гекк медленно приходил в себя. Его глаза всё ещё стекленели, и внешне он казался не то спящим, не то вообще мёртвым. Тем не менее он начал ощущать себя. Он лежал на широком, гладком столе, к которому был прикручен за руки и ноги. Ещё один ремень Гекк почувствовал на шее. Где-то рядом раздавался истерический крик:
   - Они предали меня! Подлые твари! Длинноносые выродки! Они сбежали! Бросили меня, после стольких лет! Спрайт! Мерзкий изменник! Это они, они подготовили этот мятеж! Затем они наполовину сожгли мой город! А теперь сбежали!!! - Тешбу задохнулся и бухнулся на кресло в углу комнаты.
   - Это крайне интересные экземпляры, Тешбу... - задумчиво проговорил некромант.
   - Что? - выдохнул малех.
   - Это крайне интересные экземпляры, ученик, - продолжал говорить некромант, - пока ты пытался справиться со своим мятежом, я исследовал этого занятного ящера. И я думаю, что из холодных получатся отличные немёртвые воины. Ты должен отдать приказ доставить сюда как можно больше крепких ящеров. Я хочу поэкспериментировать.
   - Нууу... - Тешбу замялся. - В холодных кварталах пока нет мятежа... Но если я начну беспричинно арестовывать ящеров, они легко взбунтуются. Только драки на два фронта мне не хватает, пока Вы, учитель, будете экспериментировать.
   - Тогда, ученик, прикажи вызвать на совет всех влиятельных холодных и захвати их. А прочим скажи, что они - заложники и будут убиты, если хоть один из холодных, оставшихся на воле, попробует только подумать о мятеже. Холодный, лежащий тут, отлично показывает, чего стоит их нейтралитет.
   - Это разумно, весьма разумно, учитель, - закивал Тешбу.
   - Тогда...
   - Я распоряжусь немедленно! - малех выскочил из комнаты.
   - А мы продолжим исследования, - некромант двинулся к столу. Гекк лежал ни жив ни мёртв.
   В этот момент комнату заметно тряхнуло. Некромант оступился, и тёмная жидкость пролились на пол.
   - Что это? - вслух спросил гном. - Неспокойно сегодня в Куфийских кварталах...
   Ещё более сильный толчок сотряс комнату. По стенам побежал причудливый узор трещин, с потолка посыпались мелкие камни. И, наконец, целая серия взрывов обрушилась на стены цитадели Тешбу.
   - Вот только не хватало, чтоб меня здесь засыпало, - произнёс некромант и быстрым шагом покинул комнату.
   Гекк открыл глаза. Его оставили одного, очевидно, надеясь на крепость ремней, сковывавших его движения. Гекк не знал, сколько у него осталось времени и потому, не тратя ни минуты, начал изо всех сил рвать путы.
   Неизвестно, смог ли бы он разорвать их, но в этот момент взрыв раздался просто под дворцом Тешбу. На мгновение Гекку показалось, что это просто разваливается дворец малеха. Его ощутимо тряхнуло, а затем ударная волна заложила уши. И сразу же дворец наполнился криками и беготнёй. Что-то случилось, что-то невероятное. Гекк никак не мог разобрать, что именно напугало обитателей дворца, когда вслед за первым взрывам раздались ещё два, не столь сильные, но ещё более добавивших паники дворцовой челяди. По-видимому, мятежники пытались прорваться в дворцовый квартал через подземные коммуникации.
   По полу комнаты пробежала трещина, а с потолка прямо на Гекка рухнула огромная глыба. Она лишь чудом не расплющила распластанного на столе холодного, но вдребезги разворотила каменную столешницу. Куски стола, с привязанным к ним Гекком, посыпались на пол. Всё ещё скованный холодный начал зубами разрывать сыромятные ремни. Внезапно он увидел, что по полу разбросаны ножи причудливых форм, видимо, раньше сложенные на том же столе, к которому он был привязан. Ухватив ближайший нож, Гекк полосонул им по ремню. Нож был заточен, как бритва, и прорезал не только ремень, но и кожу узника. Однако Гекк не обратил на это внимания и вскоре стоял посреди комнаты уже без уз. Чувствовал он себя ужасно. Голову ломило и руки дрожали. Наверное, продолжало сказываться действие некромантового дурмана. "Как он сам от него не издох", - подумал Гекк. Он двинулся было к двери, но в это время взрывы внезапно смолкли, и за дверью послышались шаги. Кто-то возвращался: Тешбу или некромант. Гекк заметался. Он был не в комнате с камином, а в каком-то подземелье. И шансы выбраться отсюда таяли с каждым мгновением.
   В тот момент, когда ручка двери уже начала поворачиваться, Гекк увидел в углу расселину, образовавшуюся в месте, где разошлись огромные плиты кладки. Вряд ли кто другой проник бы в это пространство, но Гекку и этого было довольно. Когда некромант вошёл в комнату, довольно потирая руки и говоря: "...теперь им не скоро придёт в голову наступать через клоаку...", Гекк уже полз по узким проходам вентиляционной системы дворца. Он чувствовал, что ещё не спасён, но теперь у него появлялся шанс, не воспользоваться которым он не мог.
   Войдя в комнату, некромант замер. Каменный стол был раздроблен вдребезги упавшей с потолка плитой, холодный исчез, наверное, в одной из щелей, образовавшихся в стенах. Некромант пожал плечами, набил в свою трубку какую-то траву и закурил, прикрывая глаза и пуская струи сероватого дыма под потолок.
  

***

  
   Мицка и Мышь столкнулись с Гекком совсем неожиданно. Ёдур и Токи пошли разведать один из боковых коридоров, когда Мицка вдруг уловила осторожное движение впереди. Спрятавшись за углом коридора, она засвистела так тихо, что лишь тренированное ухо Мыши могло различить этот свист. Через мгновение из прохода ответили.
   - Это же Гекк! - обрадовалась каппа и хлопнула несколько раз в ладоши, вызывая товарищей и не дожидаясь их, побежала вперёд. Мышь подождала, пока Ёдур и Токи выбрались из бокового ответвления, и вместе с ними последовала за Мицкой.
   Гекк лежал по пояс в воде, а Мицка обнимала его и пыталась приподнять. Выглядел он неважно. Оружия и одежды на нём не было, он был крайне истощён. Наконец каппе удалось с помощью Ёдура приподнять обмякшего Гекка и помочь ему присесть на небольшой уступ у стены.
   - Ты вышел! Ты вышел! - радостно шептала Мицка. Ёдур и Токи одобрительно хлопали Гекка по спине, но он, несколько придя в себя, вдруг обратился к Мыши:
   - Эту книгу надо уничтожить, Мышь, и малеха, и этого гнома.
   Холодные ещё продолжали радоваться спасению товарища, но Гекк, собирая последние силы, отстранял их и вновь обращался к Мыши:
   - Книга на самом верху башни во дворце правителя, там комната с камином. В камине секрет, шишечка в виде саговника, если её потянуть, открывается тайник, в котором спрятан фолиант... Возможно, книга уже в подземелье этой башни, правда, когда я оттуда сбежал, её там ещё не было... Фолиант тяжёлый, будем надеяться на то, что его не вынесут из этой комнаты. Его надо уничтожить!
   Уверенность, прозвучавшая в его словах, поразила холодных.
   - Так что же это за книга? - спросила Мицка, обращаясь не то к Мыши, не то к Гекку.
   Мышь хотела загадочно улыбнуться, но Гекк опередил её. Он поднял руку и нарисовал в воздухе странный символ.
   - Книга некромантии! - ахнул Ёдур. Мицка и Токи замерли, как громом поражённые. Внезапно Гекк резко выдохнул:
   - Как же я забыл! Надо срочно предупредить! Тешбу и некромант хотят заманить знатных холодных во дворец, а затем превратить их в живых мертвецов! - эта фраза, казалось, истощила его последние силы. Гекк потерял сознание.
  

***

  
   Они опоздали. Слуги малеха уже успели арестовать и доставить во дворец нескольких влиятельных холодных, в том числе и Нумуси.
   Однако сведения, переданные Гекком, буквально обрушили режим Тешбу. Холодные стремительно разоружили малехские патрули в своих кварталах и каким-то непостижимым для Мыши образом заняли даже хобгоблинские кварталы. Орчанка только подозревала, что в быстрой капитуляции кварталов зеленокожих ключевую роль сыграли каппа, контролировавшие подземные коммуникации.
   Даже обитатели квартала Алум-Аша, из которого происходил сам малех, и которые более других должны были потерять от переворота, сложили оружие уж как-то совсем безропотно. Все слишком хорошо понимали, что значит битва с некромантовым воинством.
   Сторонники Тешбу теперь сидели только в дворцовом квартале. Стены Дворца были уже серьёзно повреждены. Крепость то там, то здесь зияла огромными провалами, созданными взрывами эльфийских колец. Эти взрывы прекратились внезапно, когда запас колец, переданных зверлингам саламандрами, иссяк. Теперь саламандры вновь исчезли из рядов повстанцев, и многие подозревали, что они вновь охраняют Тешбу. Мышь совсем запуталась в этих странных манёврах загадочных амфибий. Сейчас она думала только о том, что должна выйти на позицию к атаке. Предыдущий штурм мятежников ни на йоту не приблизил мятежников к взятию дворца. Время шло, и было ясно, что оно работает на Тешбу и его зловещего союзника.
   - Ты уверена, что сможешь спасти их? - Мицка притронулась к плечу Мыши.
   - Не знаю, но если я не сделаю этого, может быть слишком поздно.
   - Ты сможешь убить живого мертвеца,.. если они успели уже кого-либо обратить? - в голосе каппы Мышь услышала тревогу.
   - Я не умею убивать мертвецов, Мицка. Я могу только уничтожить книгу. Ну и Тешбу, если получится. Как убивать некромантов, я тоже не знаю.
   - Как ты пройдёшь без плаща? - каппа коснулась пробоин в одежде Мыши. - Он тебя скорее демаскирует.
   - Я пойду без него, для маскировки я использую кольцо хамелеона - орчанка достала из кармана небольшое колечко и надела его на указательный палец. Прозрачная слизь начала растекаться по предплечью, которое на глазах становилось переливчатым и прозрачным.
   Мицка удивлённо смотрела на становящуюся невидимой руку Мыши:
   - Я никогда не видела такого... Слышала, но не видела. Почему ты не использовала его раньше?
   - В туннелях он всё равно бесполезен - там слишком мокро. А тут мне грозит разве что огонь. А от огня он даже защищает, - орчанка достала два кривых кинжала. Поскольку правая рука Мыши уже была невидима, каппа с удивлением смотрела, как клинок сам собой выскользнул из ножен, а затем сам начал исчезать от рукоятки к лезвию.
   - Осторожнее, Мышь, с этой защитой. Похоже, она не даёт полной маскировки, особенно когда ты движешься.
   Мышь вопросительно глянула на Мицку. К этому времени видимой оставалась только голова орчанки.
   - Это как патока, - пояснила каппа, - кажется, что на камни кто-то вылил жидкий сироп по форме орчанки. Будь осторожна.
   - Спасибо, - улыбнулась орчанка, - мне главное проникнуть внутрь дворца. Штурм начнётся уже через пару минут, и хобгоблинской гвардии будет, чем заняться, чтобы они не обращали внимания на живую патоку. А во внутренних покоях я рассчитываю на другое, - с этими словами Мышь бросила в рот маленький орешек и заложила его языком за щёку.
   - Что это? - спросила Мицка.
   - Такая штучка, чтобы двигаться очень быстро, - пояснила орчанка, - ну, мне пора.
   - Береги себя, - прошептала Мицка, - силясь различить на камнях струящийся силуэт.
  

***

  
   - Как же так сбежал этот холодный! - всё сокрушался Тешбу.
   - Не страшно, у нас теперь их много, - спокойно констатировал некромант.
   - Тогда, может быть, мы приступим немедленно? - малех явно нервничал. - Мятежники начнут штурм с минуты на минуту.
   Некромант смерил его взглядом:
   - Пожалуй, да, стоит начать, не то они могут помешать нашим экспериментам. Нам понадобится моя книга, идём в твою комнату.
   - Холодных привести туда же или сразу в подземелья?
   - Пока нам не понадобятся холодные. На этом этапе мне достаточно, чтобы только ты мне ассистировал.
   - Слушаю, учитель... Только вот... Мы точно успеем?
   - Не бойся, Тешбу, успеем, - некромант одобрительно улыбнулся малеху, и гномы быстрым шагом двинулись вверх по лестнице.
   Хобгоблин, стоявший на страже, отсалютовал им мечом в позолоченных ножнах и пропустил в кабинет правителя. Тешбу быстро достал книгу из тайника и положил на пюпитр, на котором, видимо, и ранее её читал. Затем он с вниманием глянул на некроманта. Гном подошёл к книге и уверенно раскрыл её на странице, где был изображён гном, смешивающий в колбе какие-то растворы.
   - Читай здесь, - приказал некромант.
   - Эээ... - замешкался Тешбу.
   - Разве ты не понял? Читай. Или буквы незнакомые?
   - Пожалуй, буквы как раз знакомы, но я никогда не слышал таких слов...
   - Не страшно, главное - ты можешь их читать. Просто это не язык аша или казади. Это совсем другой язык, который я писал нашими рунами. Читай.
   Более не спрашивая, Тешбу монотонно затянул некий текст, смысла которого он не мог понять. Некромант быстро извлёк из-под одежды пару флаконов с жидкостью, колбочку с ярко-жёлтым сиропом, в который стал осторожно доливать содержимое сначала одного, а потом и другого флакона. Белёсый дым заструился из горлышка сосуда.
   - Достаточно, - прервал он Тешбу. - Теперь смотри сюда, - он положил на ладонь большое серебряное кольцо, украшенное вишнёвым камнем. Тешбу внимательно смотрел на перстень. Некромант осторожно приподнял камень ногтем, открывая взгляду Тешбу потайной ларчик. Пространство под камнем было заполнено мелким серебристо-серым порошком.
   - Что это? - одними губами произнес Тешбу.
   - Осторожно, - прошептал некромант. Он приподнял руку с перстнем, глянул в широко раскрытые глаза малеха и... Дунул.
   Тешбу ахнул и отскочил, протирая глаза обеими руками:
   - Учитель, что же Вы... - его слова переросли в хрипение, и он рухнул на колени. Некромант, не изменившись в лице, уверенно подошел к Тешбу и оторвал его руки от лица. Кожа на щёках малеха вздулась и пошла буграми, цвет лица стремительно менялся от розоватого до оранжево-коричневого, а набухшие веки почти закрыли глаза. Некромант достал какой-то блокнот и начал быстро записывать что-то, поминутно поглядывая на Тешбу. Малех продолжал хрипеть, всё тише и тише. Его взгляд стал бессмысленным, а в уголках рта стекали капельки пены.
   - Отлично, - наконец нарушил молчание некромант, - вот ты и лишился смерти, ученик, конечно, не совсем так, как планировал, но теперь ты точно не сможешь умереть. И я теперь сделал то, что давно хотел - создал немёртвого гнома. Жаль, конечно, что не холодного, но это я ещё успею, я не тороплюсь, ученик. А теперь нам пора, твои друзья или недруги будут здесь куда быстрее, чем я ожидал. А значит, нам тоже надо ускориться. Внезапно, некромант бросил себе в рот маленький орешек и надкусил его. Контур гнома внезапно стал размытым, его рука бросила между страниц фолианта некий предмет, и вот тёмная тень, в которую превратился гном-некромант, уже стремительно волокла малеха Тешбу в потайной ход, ведший в подземелья дворца.
  

***

  
   Мышь была уже в крепости. Она легко преодолела все препоны. Ни один их хобгоблинов не почувствовал её присутствия. Но теперь она стояла у основания лестницы и глядела чуть вверх на странное существо, уродливого вида, чёрного с оранжевыми пятнами на коже и с огромными глазами.
   Когда-то Тень учил её, как чувствовать на себе чужой взгляд, и сейчас она могла поклясться, что это существо видит её. Только вот Мышь не могла и пальцем пошевелить. Её словно сковало по рукам и ногам, и лишь волна паники постепенно накрывала её. Руки существа чуть дёрнулись, и это вывело Мышь из оцепенения. Она сделала то единственное, что ещё могла сделать - раскусила орешек.
   Внезапно все звуки вокруг неё смолкли. Не было больше не криков штурмующих, ни стонов раненых хобгоблинов, ничего. Грудь давило. Мышь, преодолевая боль, вздохнула и с необычайной чёткостью увидела всё вокруг. Что-то серебрилось просто перед её глазами. Мышь чуть откинулась - это был дротик, замерший в воздухе. Дротик, летевший просто ей в глаз: существо на лестнице действительно увидело её и решило уничтожить.
   Внезапное веселье охватило Мышь. Ей хотелось прыгать, смеяться, дико хохотать. Как вовремя она раскусила этот орешек! "Ай да орешек! Ай да Тень! Ай да я!" - бурлило всё внутри неё.
   Мышь легко ухватила дротик за оперение и в два прыжка очутилась на лестнице рядом с существом, всё ещё смотревшим на то место, где мгновением ранее стояла орчанка. "Что вылупилась? - подумала Мышь и резко ударила тварь дротиком просто в этот широко открытый глаз. - Получай!" От сильного удара голова саламандры дёрнулась, беззвучно стукнувшись о камни кладки, и треснула, словно яйцо.
   Мышь уже бежала вперёд. Она хорошо помнила, что действие орешка недолгое. "... ты заснёшь, - слышались ей слова Тени. - Вот так просто на ходу заснёшь...". Орешек спас ей жизнь, но она не знала, надолго ли. И поэтому, увидев, что посреди лестницы стоит еще одна саламандра, она решила не терять на него время, и просто оббежать. Лишь боковым зрением успела она уловить еле заметное движение в этом мире без звуков. Движение абсолютно невозможное, ведь даже дротик в этом мире, мчавшийся ей в глаз, не падал, а еле двигался к её зрачку. Рука с клинком успела рвануться вверх и принять на себя тонкую и прочную нить, которую саламандра уже накидывал ей на шею. "Он тоже ускорился!", - паническая догадка охватила орчанку: оказывается, враг тоже имел этот козырь за щекой.
   Вторым клинком Мышь, изворачиваясь, ударила саламандру в грудь, но клинок только скользнул вдоль рёбер. Ещё удар, и ещё. Саламандра пыталась перехватить её клинки стальной нитью, которую Мышь даже не могла увидеть и лишь ощущала на лезвии своих клинков. Мышь выскальзывала из смертельной петли раз за разом, скорее догадываясь, чем видя, как скручивается оружие её противника. Наконец ей удалось сбросить с кончика кинжала петлю и ударить саламандру просто в шею, отделив голову от туловища. Враг внезапно замер, и лишь глаза на отрубленной голове ещё продолжали провожать орчанку взглядом. Тело саламандры безвольно повисло в воздухе. Не тратя более ни вздоха на поверженного врага, Мышь ринулась вверх. Даже сейчас, когда она мчалась, перепрыгивая через несколько ступеней за раз, она не знала, успеет ли в комнату Тешбу, и будет ли в этой комнате тот самый фолиант, и сможет ли она уничтожить его своим огненным кольцом.
   "Они тоже могут ускоряться", - стучало в её висках. Следующей саламандре она не дала ни единого шанса. Едва увидев за поворотом чёрную тень в оранжевых пятнах, она сразу же нанесла удар, отделивший мерзкую голову от тела. Последний противник ждал её просто перед входом в кабинет правителя. На секунду Мышь замешкалась. Она ясно видела, что перед ней саламандра, те же выпученные глаза, оранжевые пятна на чёрной шкуре, просто в какой-то момент она ясно различила поверх этой картины еле заметный силуэт хобгоблина, словно марево, окутывавшее саламандру. Страж, по-видимому, успел почувствовать её присутствие и тоже начал ускоряться, но Мышь успела зарубить его прежде, чем он обнажил клинок хотя бы на два пальца длины.
   "Теперь дверь", - пронеслось в голове Мыши. Орчанка попробовала открыть её, но замок был заперт. Ни после первого, ни после второго удара дверь не поддалась. В кабинете Тешбу был достаточно прочный засов. Лишь после пятого невероятно сильного удара дверь вылетела из проёма. Мышь ещё успела увидеть, как захлопывается потайной лаз в противоположном углу комнаты за некромантом и живым мертвецом, в которого превратился малех Тешбу. Она не успела подумать, что это значит сейчас для неё, так как просто посреди комнаты, на пюпитре, она увидела тот самый фолиант. Огромную книгу, на обложке которой был начертан зловещий символ. "Мёртвое солнце".
   В один прыжок Мышь подскочила к книге, на ходу активируя огненное кольцо и распахнула фолиант. "...Достаточно положить на книгу и активировать. И всё..." - прозвучали в её голове слова Тени. Она распахнула книгу. Фолиант на удивление легко раскрылся ровно посередине. Между исписанных непонятными рунами страниц лежало ещё одно кольцо. Уходя из комнаты, некромант сам решил уничтожить и свою книгу, и заодно тех, кто мог прийти за ней.
   Мышь сунула своё, уже активированное кольцо рядом и захлопнула фолиант. "Бежать! Бежать отсюда как можно быстрее", - билась в её голове мысль. Но, внезапно, Мышь увидела, что в воздухе медленно проявляется силуэт её руки. Плащ хамелеона начал скукоживаться. "...защищает тебя, только пока находится под твоим полным ментальным контролем. В общем, если ты заснёшь или потеряешь сознание, он свернётся..," - вспомнила она слова Тени. - "Но ведь я не сплю?", - с удивлением подумала она, или... Тело больше не подчинялось орчанке. Её рука безвольно лежала на закрытом фолианте, а тело медленно оседало.
   Яркая вспышка разделила листы книги и начала медленно открывать её. Просто из середины фолианта расцветал невероятно красивый алый цветок. Он рос и рос, горячий и страстный, тянулся к лицу Мыши. "Какая красота", - почему-то подумала она, не в силах оторваться от зрелища огня, который вот-вот должен был её уничтожить.
   Она не успела упасть на пол. Сильные руки внезапно подхватили её и дёрнули влево и вверх, к окну. Знакомый абрис лица мелькнул перед её глазами: "Тень!" - радостно подумала она. Осколки ставней брызнули в стороны, и они вылетели за пределы башни. Тут, наконец, взрыв догнал их. Мир вновь наполнился звуками. Стена огня накрыла их со всех сторон, но Тень своей спиной защищал её от огненного смерча.
   Они падали всё быстрее и быстрее, и уже проваливаясь в тёмную пелену сна, Мышь увидела, или ей только так показалось, что из пламени взрыва, поглотившего кабинет Тешбу, вылетела в небо необыкновенная колесница, огненная, запряжённая быкоподобным монстром с огромной уродливой головой, с клыкастой пастью, вокруг которой вилась чёрная борода.
   На колеснице стояли двое. Первый, державший вожжи, был гномом аша с тёмными пустыми глазами и курчавой окладистой бородой. Второй - казади, светловолосый гном, борода которого была аккуратно разделена надвое и заткнута за покрытый металлическими пластинами пояс. Лишь мгновение стоял перед глазами Мыши образ мчавшейся по воздуху огненной колесницы, а затем она провалилась в глубокое и мрачное беспамятство, в котором не было места ни мыслям, ни снам, ни видениям...
  

***

  
   Далеко за горизонтом, на востоке, за спиной летевших в удобных гондолах эльфов, заалело. Все беженцы - эльфы и пикси - уже успокоились. Под медленные взмахи крыльев драконы величественно несли спасённых в сторону дома. Знатные эльфы и фейри толпились около окон, предвкушая первыми увидеть утончённые шпили столицы, ажурные, вознесённые вверх башенки, тонкие нити каналов, грациозные пролёты мостов и воздушные аркбутаны, словно руки юной эльфийки поддерживающие архитектурные шедевры старинных дворцов. Им казалось, что вот-вот они увидят зелёные рощи, где всегда тихо, где прохладно летом и тепло зимой, и где никогда не чувствуешь забот и тревог. Где-то там, далеко, на востоке осталась эта страшная беда, рухнувшая башня Минаса, крики о помощи, страх и отчаяние. Они уже видели, как прибудут в родной город, где всегда безопасно и весело, где они смогут забыть всё то, что было пережито за минувший день. Никто из них и подумать не мог, что все эти ожидания были не более, чем мираж, видение, самообман.
   Лишь один, сидевший в костюме юного эльфа-кадета рядом с окном гондолы знал, что случится менее чем через час, когда 5-й огнедышащий флот Феникса, заложив красивый вираж, начнёт заходить на посадку на широкое поле посреди столицы эльфов. При мысли об этом он улыбался чуть заметной усмешкой и едва касался грубоватого нефритового браслета, одетого на его левую руку и спрятанного под широким рукавом. Зёрна браслета лишь ненамного выглядывали из-под манжета, но можно было увидеть, что одно из зёрен не светло-зелёное, как прочие, а имеет насыщенный кроваво-красный оттенок, и в середине этого полупрозрачного камня словно бьётся живой огонь. Но никто не смотрел на эльфийского принца, задумчиво наблюдавшего за тем, как сменяли друг друга пейзажи.
  

***

  
   Эльфы из княжеств, расположенных вокруг столицы, просыпались и вставали рано, ведь нет ничего краше первого луча рассвета, который приходит к тебе каждое утро. Вот и сейчас смотрели они на горизонт, на восток. Небо светлело, и вот уже первые лучи побежали по вершинам гор. Эльфы подставляли свои лица свежему дыханию нового дня, и добрая весть летела от долины к долине: "День пришёл снова!"
   Ярко-алый шар внезапно осветил небо над страной эльфов. С недоумением смотрели знатные фейри на странное сияние, затмевавшее лёгкие солнечные лучи с того места, где, как они знали, находилась их столица, с прекрасными рощами, искристыми заводями и изящными дворцами. Как зачарованные наблюдали эльфы восход новой звезды просто над их островом, гадая, что за странное видение они видят.
   Так продолжалось недолго. Пока до них не докатилась взрывная волна чудовищной разрушительной силы.
   Жители столицы не любили вставать так рано. Они даже не успели осознать, что случилось.
  

***

  
   Мышь резко открыла глаза. Было утро. Она лежала под тёплым одеялом. У изголовья её кровати сидел Нураджуна. Его правый глаз смотрел на орчанку, а левый взглядом пробегал по прихотливому интерьеру спальни в доме Нумуси.
   - Наконец Вы проснулись! - Мышь тяжело повернула голову и увидела Муйку, сидевшую около её ног. - Как это хорошо! А то лежали, без кровинки в лице... Теперь я могу побежать порадовать отца и сестрицу, они просили сразу же сообщить, как Вы проснётесь, госпожа ящерица! - и маленькая каппа умчалась прежде, чем Мышь успела её о чём-либо спросить.
   - С пробуждением, Мышь, - это уже говорил Нураджуна. Хамелеон, наконец, сфокусировал на орчанке оба своих глаза. Однако в голосе его не было веселья. Мышь вообще не помнила, чтобы Нураджуна когда-нибудь был весел.
   - С добрым утром, Нураджуна, - улыбнулась она, - я долго спала?
   - Всю ночь, Мышь, и ещё несколько часов после рассвета. Ты что-то помнишь?
   Мышь нахмурилась. В её голове мелькали только какие-то лёгкие тени, за которые её разум не в силах был ухватиться. Внезапно она привстала на кровати так, что голова закружилась:
   - Тень! Он спас меня вчера! Где он? Я могу увидеть его?
   Хамелеон ничего не ответил. Его глаза вновь разбежались: один явно рассматривал резной орнамент на кресле в углу, а другой уставился в окно.
   - Я помню, - настойчиво повторила Мышь, - я помню, как господин Тень вынес меня из комнаты, в которой взрывалось огненное кольцо. Он остался невредим? Я могу его увидеть? Ведь он спас мне жизнь!
   - Да, орчанка, - глухо и бесстрастно произнёс Нураджуна, - он спас твою жизнь. Увы, он не сберёг свою. Он погиб.
   Всё оборвалось внутри у Мыши.
   - Как погиб? - заикаясь, проговорила она. - Он... - внезапная догадка вдруг пронзила её разум. - Он прикрыл меня от взрыва собой... Он... - слёзы начали душить её.
   - Нет, Мышь, его убил не взрыв. Его раны были ужасны, но не смертельны. Он умер не от взрыва.
   - Но, тогда...
   - Он умер потому, что принял два орешка хаомма, Мышь. Видимо, одного ему не хватило, чтобы вынести тебя, как он ни спешил. Поэтому он принял второй. Это дало ему невероятную скорость на короткое время. Но никто, даже эльф не может принять два хаомма и остаться в живых. Он спас тебя, Мышь, но сам умер.
   -...но почему? Но зачем? - Мышь не могла сказать более ни одного слова. Комок, подступивший к горлу, не давал говорить.
   - Наверное, он решил, что твоя жизнь для него ценнее, орчанка. Мне не понятно, зачем он так поступил. Я бы не сделал так никогда. Ты всего лишь молодая девушка, которой никогда не стать таким воином, каким был он. Разумеется, он ошибся, что подарил тебе свою жизнь. Но это был его дар, и я лишь признаю за ним это право, - слов хамелеона Мышь уже почти не слышала, её охватило странное оцепенение: краски осеннего утра внезапно погасли, и лишь серые тени окружали её. Лишь где-то за краешком сознания продолжал говорить лишённым каких-либо чувств голосом Нураджуна:
   - Я не привык сокрушаться, Мышь, у меня к тебе важное дело. Надеюсь, ты уже достаточно пришла в себя и как только сможешь ходить, ты должна отправиться на плато, там тебя ожидает Фрид, - только тут Мышь увидела, что на плече хамелеона сидит маленькая летучая мышь.
   - Да, - кивнул головой Нураджуна, проследив за её взглядом, - он прислал мне нетопыря именно с этим посланием. Собирайся. Время, конечно, терпит, но, всё же, не стоит заставлять ждать повелителя. Кроме того, ты передашь ему то, что мне удалось выяснить у саламандр. Конечно, надо было бы самому это доложить или отправить кого-то из моих помощников, но нам пока следует задержаться здесь, а не распылять свои силы. Твоё же задание завершено.
   - Вы говорили с саламандрами? - Мышь удивилась. - Вы полагаете, что их словам можно доверять?
   Глаза хамелеона вновь на мгновение сфокусировались на Мыши, чтобы затем один из них медленно уплыл куда-то вверх, а второй метнулся чуть ли не за спину, словно отслеживая неизвестного противника, замышлявшего предательский удар:
   - У каждого существа есть такой уровень боли, после которого невозможно уже быть неискренним или скрытным, Мышь, - наконец заговорил он, - собственно, сами саламандры действуют со своими жертвами точно так же. Образ, который создаёт метаморф, вначале лишь бледная копия оригинала, ему не хватает искренних эмоций, рефлексов. Саламандре нужны воспоминания жертвы, её самые потаённые мысли, надежды, страхи. Только тогда она сможет создать портрет, который будет невозможно распознать даже тому, кто близко знал копируемого. Саламандра как бы должна вскрыть и выпотрошить разум того, кого она воспроизводит, как правило, в процессе этого жертва сходит с ума и умирает, будучи не в силах вынести нестерпимую боль... Я тоже причиняю боль саламандрам... Нестерпимую боль. Поэтому я знаю: то, что они мне поведали - правда. А теперь слушай, ты должна передать доминусу Фриду вот этот пергамент, это подробный отчет за последние сутки. На словах передай, что я полагаю нужным остаться тут ещё на пару дней, пока не буду полностью уверен, что ни одного саламандры в городе более не осталось. Ясно? Тогда я пойду, есть ещё много работы.
   Хамелеон встал и направился к двери, когда Мышь окликнула его еле слышным шёпотом:
   - Я выполнила задание?
   Нураджуна не обернулся, только его левый глаз развернулся и посмотрел за спину холодного:
   - Наверное, да, хотя вообще-то всё твоё задание было с начала до конца глупой авантюрой. Мальчишеством, за которое пришлось заплатить слишком высокую цену, как и за любую иллюзию. Тень свою уже заплатил, а что касается Фрида, я ещё буду беседовать с ним о том, почему он допустил такую ошибку. Остаётся только надеяться, что я смогу минимизировать ущерб от всего этого... Непрофессионализма...
  

***

  
   Мицка догнала Мышь, когда она уже собиралась покидать дом ювелира.
   - Вот, возьми, - она протянула небольшой свёрток, - это печенье, в дорогу.
   Мышь поблагодарила и, пряча свёрток, спросила каппу:
   - А как Гекк? Ему лучше?
   Ещё не успев досказать вопрос, она прочитала ответ в глазах Мицки:
   - Он умер. В тот же день... Просто умер... В конце концов, всё могло сложиться гораздо хуже.
  

***

  
   Со стороны бедных кварталов тянуло запахом гари, в который явственно примешивался привкус палёной плоти. Мышь, теперь уже не в костюме пустынника, но в свободном плаще, который западный ветер надувал, словно парус варварской шебеки, шла по дороге прочь от развалин Куффы. Словно стальной обруч сжимал её сердце, с каждым шагом отдаваясь беспощадным рефреном: Тень мёртв... Тень мёртв... Взгляд бессмысленно скользил вдоль выжженной степи, где ещё недавно паслись тучные стада и стояли шатры вольных орков... Теперь Мышь шла вдоль огромного зеркала из серого стекла, в который превратилась земля, сожжённая дыханием Ируссима. Это было то самое место, где так недавно было стойбище орков. Не было ни шатра, ни овец, ни обитателей...
   Мышь двинулась вверх по дороге на плато, где, как сказал Нураджуна, стал лагерем Фрид. Она уходила прочь от города, где погиб Тень... Внезапно её натренированный глаз заметил движение среди россыпи камней в стороне от дороги. Мышь замерла. Кто бы ни шелохнулся тогда среди этих булыжников, он, очевидно, также затаился, но сдвинутый с места песок предательски продолжал сыпаться тонкими ручейками, подсказывая, где прячется невидимый обитатель. Мышь стояла и прислушивалась к затихавшему звуку падающих песчинок. А затем... Затем она пошла к камням... Зачем она это сделала? Кто знает...
   Когда она приблизилась, один из камней внезапно ощерился двумя рядами острых зубов, оказавшись, вдруг, средних размеров сквиггом, за которым вскочила маленькая фигурка, державшая в маленькой ручке короткий нож. Мышь замерла...
   - Не бойся, я друг, - сказала она, поднимая пустые ладони.
   Нож качнулся, но не опустился. Сквигг продолжал щериться, защищая своего маленького хозяина.
   - Я не причиню тебе вреда. Ты из стойбища, что было в долине? - предположила Мышь.
   - Да, - наконец раздался слабый, тонкий голосок, - обессилившая рука опустила нож, - а это ведь ты шла тогда в костюме пустынника?
   Перед Мышью стояла маленькая девочка-орк, совсем не похожая на ту малышку, которою она видела по дороге в Куффу. Щёки опали, а глаза, казалось, теперь занимали пол-лица.
   Мышь кивнула:
   - А как ты меня узнала?
   - По глазам... У пустынников они никогда не бывают карими, а у тебя - карие. Красивые. И большие.
   - Хочешь поесть? - Мышь вытащила из-за пояса небольшой свёрток, заботливо собранный для неё в дорогу Мицкой и протянула девочке. Сквигг дёрнулся было, но тут же отступил, повинуясь мягкому движению рук маленькой орчанки. Девочка схватила еду, тут же разломила свёрток пополам и засунула половину угощения в заполненную мелкими зубами пасть питомца, а затем принялась с жадностью поглощать остальное.
   Мышь смотрела на то, как малышка слизывает последние крошки: "А ведь девочка не ела, наверное, больше суток", - подумала она.
   - Вот, запей, - Мышь протянула фляжку с водой.
   - А я сразу поняла, что ты хорошая. Ещё тогда, когда на тебе были эти грязные тряпки, - девочка улыбнулась, и Мышь вдруг почувствовала, как какое-то непонятное тепло вдруг согрело её сердце.
   - А как тебя зовут? - неожиданно осведомилась малышка.
   Мышь слегка помедлила, словно решаясь на что-то:
   - Шатана... Меня зовут Шатана, - сказала она и сразу замолкла, так непривычно и чуждо прозвучало теперь её имя. На малышку же её ответ произвёл невероятное впечатление: глаза девочки округлились, рот раскрылся, и она просто присела от волнения:
   - Так значит,.. ты и есть та самая знаменитая красавица, в честь которой меня назвали? - голос малышки дрожал от восторга.
   - Нет, - рассмеялась Мышь, - что ты, та Шатана жила давным-давно... Просто у нас, ирчи, любят давать девочкам это имя, и они вырастают такими же красивыми, как она. "Увы, - грустно подумала Мышь, - это не дарит им счастья".
   - А меня тоже зовут Шатана, значит я тоже буду красивой? - спросила малышка.
   - Обязательно, - улыбнулась Мышь, - ну, пошли? - она протянула девочке руку, и та доверчиво ухватила её, другой сгребая в охапку сквигга.
   - Кстати, сестричка, можешь звать меня Мышь, меня вообще все так зовут, - говорила она, уводя девочку прочь от выгоревших равнин Куффы...
  

***

  
   В лагере Фрида Мышь встретили вооружённые самострелами гноблары и гноллы из личной гвардии доминуса. Мышь приветливо помахала рыжему псоглавцу, сидевшему у входа в иссиня-чёрный шатёр:
   - Я к Фриду, Лугар, он у себя?
   - Он сейчас занят, Мышь, там у него, - гнолл чуть не рассмеялся, - "уста повелителя Эдема и Ашана, владыки Ханигальбата и прочая, и прочая...", короче посол от гномов Аша, он договаривается о защите и покровительстве.
   - Ладно, я подожду, а пока можешь позаботиться об этой малышке, - Мышь кивнула на Шатану, по-прежнему сжимавшую её ладонь, - девочка голодала как минимум сутки, а у меня кроме печенья ничего и не было.
   - А кто она?
   - Она - моя сестра, - улыбнулась Мышь.
   - Понятно, - Лугар жестом подозвал к себе коренастого гноблара, заботам которого и препоручил маленькую девочку-орка и её ручного свигга:
   - Покормишь её и отведёшь в шатёр Тени, они с Мышью остановятся там, - распорядился гнолл.
   Мышь вдруг почувствовала, что ноги больше не держат её, жуткая усталость - всё ещё эффект проклятого орешка - внезапно навалилась на орчанку. Она присела на землю, рядом опустился гнолл:
   - Как ты? - спросил он.
   - Тень погиб...
   - Знаю...
   Ни Мышь, ни псоглавец более не произнесли ни слова. Они молча смотрели вдаль, на дымившиеся кварталы Куффы, лежавшие далеко в долине, на обугленный гигантский остов, когда-то бывший могущественнейшим эльфийским драконом, на море, на фоне которого белел знаменитый куффийский маяк...
  

***

  
   - Всё так... - Фрид читал донесение Нураджуны, а Мышь сидела рядом, на изящной подушке, где буквально несколько минут назад восседал ашанский посол. Острый нюх Мыши ловил оставленный гномом кисловатый запах - запах неуверенности и страха, которым веяло теперь от всех аша.
   - Так я и думал, - наконец завершил чтение Фрид.
   - Мы победили? - в голосе Мыши читалась неуверенность. Вампир пожал плечами:
   - Не бывает полной победы. Мы что-то выиграем, конечно, на этой глупой драке при эльфийском дворе, но не мы одни. Больше всего выгод отхватили себе холодные, которые показали, что лучше других умеют выжидать. Они выжидали двадцать лет. И теперь Куффа вновь стала винджайской, чтобы там ни думали эльфы или кто-либо ещё. Весь город позеленел в одночасье от их патрулей, словно это весна началась, а не осень. А мы... А мы сможем получить, как я только что договорился, поселенцев-гномов. Ну и ещё несколько дипломатических реверансов со стороны Винджайи. Теперь мы сможем и должны будем ускорить строительство порта на Эретрейском море.
   - А зачем нам гномы?
   - Оружие, Мышь, оружие. Нам совсем не помешает установить ашанские бомбарды на боевых возах, да и крепости ими стоит вооружить. Гномов-аша изгонят из Куффы, а мы сможем принять некоторых, тех, кто нам нужен. И главное, сумасшедший малех-некромант теперь не будет угрожать нашему спокойствию. Мы получим время, некоторое время на то, чтобы построить ещё один город.
   - Значит всё-таки это он повинен во всём?
   Фрид задумчиво нахмурился:
   - Да как сказать, честно говоря, всю правду до конца мы, наверное, никогда не узнаем, но из того, что удалось добыть Нураджуне, мне кажется, что каждый в этом проклятом городе вёл свою игру, искренне надеясь перехитрить всех прочих. Но, пожалуй, больше других тут постарались эльфы, устроившие междоусобицу. Посол покровительствовал малеху, а резидент эльфийской разведки решил его скомпрометировать - и понеслось. Ну а малеху, тем временем, наскучила роль вассала, и он решил обрести большую силу, чем мог удержать и попросил помощи у саламандр. А те решили, что лучшего момента ударить по эльфам не найти и помогли и малеху, и эльфийскому резиденту... Знаешь, что им было нужно?
   Мышь отрицательно качнула головой.
   - Им было нужно средство усиления огненных эльфийских колец, которое могли дать только холодные. Конечно, Божий Гнев тоже бы сгодился, но получить у нас орихалк им не удалось, и они решили проблему иначе: вначале помогли "советнику по культуре" организовать мятеж зверлингов, затем спровоцировали эльфов, похитив их принца, на подавление этого мятежа, и вот уже сами зверлинги просят у холодных усиление для эльфийских колец. Саламандры вроде бы ни при чём, но запасы-то колец у них. В том числе и особо мощные, которые когда-то им передали сами эльфы для борьбы против винджайцев. Насколько я понял, одно из таких колец улетело в эльфийскую столицу, и вряд ли что-то смогло бы спасти живших там подданных Феникса... Похоже, саламандры своего добились: они принесли такую огненную жертву, какой не было с начала времён... Да, пожалуй, они подлинные победители. Правда, теперь весь крылатый флот Феникса будет выкуривать их отовсюду, где только сможет достать, но, говорят, их Высшие живут в глубоких чертогах под корнями величайшей горы Чомоканкар, откуда их будет ой как нелегко достать. Но это и к лучшему - пока эльфы будут заняты своими бывшими союзниками, мы получим время на укрепление своих позиций, а пользоваться временем я умею, ты знаешь... И даже, если эльфы и уничтожат саламандр, они уже проиграли. Как и зверлинги. Они ведь просто сменили хозяев, с эльфов и аша на холодных. Конечно, их проигрыш не так велик, как ашанский. Ведь когда начинаешь играть в некромантию, всегда стоит быть готовым к страшному проигрышу. Это закономерный итог, Мышь, уж поверь мне, я знаю... Я так понял, что нашего малеха вывез из города настоящий некромант, тот самый, у которого саламандры стащили когда-то манускрипт Несмерти. Они сбежали на джаггернауте?
   Мышь закрыла глаза. Перед её взором вновь вспыхнула эта странная летающая колесница, запряжённая клыкастым монстром с иссиня-чёрной курчавой бородой...
   - ...Ламмасу, - прервал описание Мыши Фрид, - я встречался с таким, мерзкая тварь. Жаль, что некромант смог унести ноги, хотя, с другой стороны, если бы ты всё-таки добралась до него, скорее всего он бы убил тебя, и жертва Тени была бы напрасной...
   - Вы думаете... - голос на миг изменил Мыши, неожиданный спазм сдавил горло, и она продолжила лишь через мгновение. - Вы думаете, что Тень поступил правильно? Разве не я должна была погибнуть там..?
   Фрид опустил глаза:
   - Самое ужасное, что приходится делать правителю, это посылать на смерть тех, кого он любит и принимать помощь от тех, кого презирает. И я не знаю, что из этого горше...Но, увы, иначе править нельзя. Во всяком случае, я не знаю, как это делать по-другому и не проигрывать великую битву за каждый день существования Захур-Мигдала. Думаю, это просто судьба того, кто взвалил на себя бремя власти... - казалось, что Фрид задумался и продолжал говорить просто сам с собой. - А за это ты получаешь возможность всего лишь почувствовать себя чуть-чуть богом, вершащим судьбу мира, точнее получающим шанс сотворить его чуть более похожим на тот, каким он по твоему мнению должен быть. Ты становишься творцом, пусть даже ты так никогда и не увидишь своё творение завершённым при жизни, ведь ты творишь историю... У нас есть ещё одно дело, Мышь, - прервал Фрид сам себя, - и мы должны сделать его не откладывая, идём!
  

***

  
   Они вышли из шатра. Всё небо до горизонта было затянуто низкими свинцовыми тучами, ветер трепал волосы и складки плаща, и где-то далеко на западе снова собиралась осенняя буря.
   - Солнца нет, путь будет приятным, - произнёс Фрид. Он стоял облачённый в костюм из драконьей кожи, держа в руке шлем, в глазницах которого полыхали рубины. Его правый бок оттягивал клинок гоблинской работы, висевший в простых потёртых кожаных ножнах. - У нас мало времени, - повторил он, вглядываясь в неспокойную даль предштормового моря, - поспешим!
   Мышь подошла к Фриду и ухватилась за его посеребрённый пояс. Доминус приобнял её, и Мышь услышала тихий шорох за спиной, словно кожаный плащ разворачивался сзади... А затем они взмыли ввысь.
   Причудливой ниткой бежал под ними берег, о который бились белёсые буруны волн. Где-то далеко за спиной, на западе, уже начинался ливень, но тёмная стена двигалась медленно, а они мчались всё быстрее и быстрее...
   Фрид спикировал внезапно, так, что Мышь еле удержалась за его пояс. Они опустились на невысокий холм. Здесь было тихо. Они убежали от грозы, и даже ветер тут был лёгкий и дул не с запада, а почти точно с востока.
   - Нам надо проводить Тень, Мышь - сказал Фрид. Он достал из-под плаща небольшой короб и раскрыл его. - Ветер попутный, путь его будет лёгким.
   В коробе лежал пепел.
   - Тень заслужил, чтобы его прах был развеян здесь, на том месте, где мы построим новый город, город, который мы назовём его именем! - голос Фрида звучал, отдаваясь эхом от соседних холмов, разливался над речной долиной, тонул в тёмной чащобе далёкого леса...
   - Весенняя гавань... - прошептала Мышь.
   - Что?
   - Весенняя гавань... Он хотел, чтобы этот город был назван Немелех-авив, это...
   - Весенняя гавань на гоблаке, я знаю, - Фрид кивнул головой, соглашаясь, - Да будет так...
   Он зачерпнул рукой серую горсть и протянул её вперёд. Порыв ветра сдёрнул прах и понёс в море.
   - Прощай, Эландар... - еле слышно прошептала Мышь.
   Фрид обернулся:
   - Значит я не ошибся, что взял тебя. Только самым близким тёмные эльфы доверяют знать своё сокровенное имя. И только таким друзьям место на церемонии прощания.
   Они зачерпывали прах и отдавали его ветру. Белёсый пепел летел над морем, тая в синей дали. Волны с мерным шумом набегали на дикий берег.
   - Прощай, друг, да будет лёгким твой путь в благословенные земли Феникса, да найдёт твоя душа успокоение в полых холмах. Счастливой дороги! Последняя горсть таяла в воздухе над морем. Тень возвращался домой.
   - По обычаю эльфов близкие друзья, развеявшие прах, должны получить что-то от ушедшего... - голос Фрида стал необычно хриплым. - От ушедшего друга.
   Доминус вытащил из складки плаща тёмный камень:
   - Я возьму этот турмалин, привезённый из Кабаньего острова. Когда-то его подарила Тени та, которую я любил... Которую мы оба любили... Нит... - Фрид снова спрятал камень и достал небольшую дощечку, на которой углём был нарисован пейзаж:
   - А это, я думаю, должно принадлежать тебе.
   Мышь взяла рисунок. Она узнала этот лес, это море и холм, на котором они стояли сейчас. Разве что теперь солнце было скрыто за серыми тучами. А на холме, на рисунке, Мышь увидела две фигурки. Они были очень маленькими, но Мышь ни секунды не сомневалась, что это были эльф и орчанка, стоявшие, взявшись за руки, над обрывом.
   Силы оставили её. Горло сдавило, и глаза застилала мутная пелена.
   У неё в руках была картина несбывшегося будущего.
   Несбывшегося счастья.
   Мираж...

0x01 graphic

Май 2011 - апрель 2014. Киев.

  
  
  
  
  
  
  
  

2

  
  
  

 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"