Кусок мороженого противоестественен как зубная боль, но и настолько же бесподобен. Кусать хочется ввиду жадности, детства, жары по-летнему праведной, отличительной черты, глазеющих товарищей, привычки кусать и жевать, отработанной за 12 лет на сосисках, картошке, бутерброде с маслом, мягких и твердых шоколадных батончиках и плитках, растекающихся по рукам и приносящихся в жертву священному богу летнего солнца. Холодная боль во рту неизбежно проигрывала жарким испарениям асфальта, но язык старательно разминал ледяную некогда плоть мороженного по небу, словно тяжеловесный каток, ровняющий дымящийся асфальт. И наступал момент, когда сладкая и тягучая масса начинала согреваться, присовокупляя к своим неоспоримым достоинствам сладковато-фруктовый вкус. Главное было не прозевать этот момент, отправляя новое вещество в дальний путь по жаждущему организму, ибо кусочек холода, путешествующий по горлу и животу неизмеримо лучше растаявшей, согревшейся, приторно сладкой жидкости, доставляющей едоку лишь раздражение и ничем нескомпенсированные капельки пота на лбу под палящим солнцем. Но за одним куском следовал второй, повторяя волшебное чувство холода, сладкий вкус, облепляющий и губы, и, особенно, уголки рта. Следовали каток, утрамбовывающий черные, живые квадраты асфальта, взгляды, полные недоумения и восторга, кричащие: "А можно за рычаг подергать?" Жара в этот день в ноги кланялась лету, удостоверяя тот факт, что каникулы были в самом разгаре. Именно в такой день решались тысячи судеб, строились планы, проводились рыцарские турниры на звание дворового короля, выпивались сотни галлонов воды и разбивались сердца. Одновременно с серединой лета, мороженое на зубах издало затейливый хруст, сообщая о появлении нового участника событий - вафельного рожка. Прищурившись, один глаз с видом знатока оглядел сию кулинарную емкость, ввинчиваясь в самую ее суть, но лишь после основательной дегустации качество вафли было признано удовлетворительным, а стаканчик начал таять на глазах, как и его товарищ по несчастью. Полдень уже давно перевалил за два часа, и бесцельное шатание по улицам города все больше и больше намекало на формирование некоторого плана. Под первым пунктом в списке важнейших дел стоял поход в кино, но думать об этом в каких-то 2 часа дня было слишком несолидно и несвоевременно. Вечернее развлечение обязано оставаться таковым до тех пор, пока вечер не даст о себе знать, а случится это не раньше 7-8 часов. Взбивая ногами пыль, компания решительно отправилась на встречу с бандитами, пиратами, разбойниками, злыми рыцарями, ужасными драконами, минотаврами и гигантскими крокодилами из соседнего двора. К несчастью, никого из чудовищ не оказалось на месте, только малютка Дик сидел в тени гигантской песочницы и мусолил очередной томик сказок. Об этом недомерке ходила дурная слава. Поговаривали, что он прочитал все книги, которые есть на свете, что он никогда не снимает свои очки и даже спит в них. Но самым ужасным был слух о том, что под одеждой у него бледно-зеленая кожа, светящаяся в темноте. Сейчас он негромко фосфоресцировал, спасаясь от жары, и ни одна капелька пота не посмела засверкать на его бледном лбу. Никогда не ел мороженное. Наверняка не ел или ел, но так мало. Никогда не читал, но только что съел восхитительный ванильный рожок. Сказки на их коленях, на коленях перед ними, вкруг музыкой разливались. Очередь за тобой. Чем богат человек съевший? Тень мороженого смеялась над ним, сидя на липких губах, выхватывая из воздуха пылинки и облепляя ими все, до чего могла дотянуться. Ее мерзкие пальчики прикасались к щекам, к кончику носа, каким-то непостижимым образом дотягивались до подбородка. На битву с ней был отправлен язык. Язык, еще не знающий о том, что сладостная болезнь уже поразила его в самое сердце. Секунды облегчения от соприкосновения влаги с пыльной раздраженной кожей таили в себе проклятие маленькой ведьмы: под падающими каплями раскаленного света кожа высыхала слишком быстро, а передовые отряды пота со лба просто не успевали добраться до места сражения. Злой волшебник на небе и маленькая злорадная колдунья объединили свои усилия. Ставший вдруг отчетливо ненужным язык, пытавшийся скрыться в прохладной пещере рта, попадал в бескрайнюю пустыню, где даже верблюды падали замертво, не находя спасительной влаги. Вода. Только вода, цветом родственная жаркому небу, отрицающая сладость в любом проявлении, могла спасти его в эти тягостные минуты. Хотелось попасть под дождь, искупаться в фонтане, покрыть свое тело мокрой простыней, окунуть голову в поилку для лошадей, которая всегда стояла рядом даже с самым захудалым салуном. На беду, ни одного салуна поблизости не было, тучи не осмеливались искажать прекрасные черты старинного небесного бога, а до фонтана надо было бежать через весь город. Бежать, минуя раскаленные фасады зданий, немые деревья, лишенные дыхания ветра. Глухо бить по асфальту новенькими сандалиями, время от времени замедляя полет с тем, чтобы вытряхнуть из них предательский камень или песок. Тот самый песок, который умеет шелестеть, одевая пелену морского прибоя, тот самый песок, который строители только вчера вывалили на тротуар, преследуя только им ведомые мистические цели. Песок, который всегда есть в сандалиях, если летом гулять целый день по улицам, гонять мяч, ходить по узким парапетам, теряя равновесие, лазить по яблоням и бегать, бегать, бегать. А фонтан может сейчас не работать. Последняя надежда меркла с каждой секундой, а свет вокруг становился все ярче. Раскинуть руки, освобождаясь от всех обязательств, отстраняясь подальше от тех, кому незнакомо это горькое чувство поражения. Как слепы те, кто не может ощутить язвы, покрывающие губы дюйм за дюймом, те, кто не слышит, как звонко трескаются губы, и сама сущность испарятся, оставляя на земле лишь маленькое сморщенное подобие былой, беззаботной жизни, прежнего благородства, честности и отваги. Нелепая случайность. Конец. В кино идти не придется.

Старина Дик, молодчина Дик. Протягивал бутылку теплой минеральной воды.

Декабрь 2008 г.