Храбровский Даниил : другие произведения.

Междоусобица-2073: Второй фронт

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Война 2072 года закончилась, но мир не может держаться долго. На этот раз под удар попадает совершенно иная клика. Удастся ли ей выстоять, и какую цену за это придется заплатить - покажет время.
[]
  ЧАСТЬ 1. РЕШЕНИЯ.
  
  Генерал Слупан стоял в кабинете с бумажным листом А4 в руке. Его лицо выражало смесь удивления, страха и, при этом, большой решимости. Перед ним, за столом, на брикете сена, сидел его непосредственный начальник, генерал и варлорд Андреаш Сеппельвангер.
  
  - Господин военачальник... Это окончательное решение?
  
  Выдержав паузу, Сеппельвангер положил одну ногу на другую и сложил руки на выдающемся животе, отвечая Слупану.
  
  - Да, почему нет? У тебя есть возражения? Я готов выслушать твои предложения. Критикуешь, предлагай.
  
  Слупан замялся и отвел взгляд в сторону, после чего медленно положил документ на стол, продолжая разговор.
  
  - Искренне извиняюсь, господин военачальник, но разве прошлый военный поход не обошелся нам слишком дорогой ценой? Какое будущее мы получим, если решимся еще на один? Ведь в таком случае, речь может зайти о прекращении Ваших полномочий и ликвидации Вашего административного образования. Этот прецедент позволит применить в отношении нас статью 14 Административного Устава Самары.
  
  Сеппельвангер медленно повернул голову, уставив взгляд на глаза Слупана до тех пор, пока тот не отвел их, почувствовав крайний психологический дискомфорт.
  
  - Слупан, я ценю твои юридические познания, поэтому не мог бы ты подробно напомнить мне, что для нас означают наложенные Самарой ограничения? Не торопись, расскажи, чего нам теперь нельзя, и что нам теперь не дадут.
  
  - На Второй Северо-Восточный Район, которым Вы и руководите, вышло постановление о применении трех из четырех пакетов санкций, допустимых для ограничения феодальной власти. Фактически, нам запрещено все, за исключением необходимого минимума и, как пограничной территории, всего, связанного с обороноспособностью. Это значит, что нам могут поставить оружие, боеприпасы или продовольствие, но, например, не будут поставлять предметы роскоши, строительные материалы и ограничат энергопотребление.
  
  - Видишь, Слупан? Нам теперь нельзя ничего, кроме как получать патроны и пайки. Уточняю, для меня введена персональная санкция, запрещающая мне заказывать на свое имя больше пяти суточных рационов питания в день. Значит, кому-то придется делиться. Жизнь учит наш район обходиться своим имуществом и возможностями, генерал, а теперь, ты готов к судьбоносному вопросу?
  
  - Готов, господин военачальник.
  
  - Когда мы более чем на семьдесят процентов обеспечиваем себя сами, организовываем вертикальные и горизонтальные связи, сами создаем и ведем свою внутреннюю политику, сколько времени нам будет необходима Самара? Что, кроме пушек и еды, нам дает этот город? Санкции? Это точно не входит в список товаров первой необходимости. Зачем нам и дальше плясать под их дудку? Тогда им не понравилось, что я провернул операцию в Каганате, причем провернул филигранно. Потом какие-нибудь новгородцы встанут у самарских ворот, и что же сделает драгоценный военсовет? Правильно, они начнут истерически кричать, приказывая нам срочно выдвинуться и спасать их жопы. За что мы должны гибнуть, Слупан? За три пакета санкций?
  
  У Слупана не было ответа на это. С одной стороны, он чувствовал себя солидарным с волевым стремлением Сеппельвангера, но с другой, его устрашала идея бросить Самару. Не факт, что это сошло бы с рук тучному полководцу и его соратникам.
  
  - Можешь не отвечать, по глазам все вижу. Можешь воспринимать мой план, не как "военную авантюру", а как часть борьбы за выживание. Нам нужно многое. Если Самара не хочет давать нам то, что нам требуется, значит, мы захватим это силой у других. Сейчас отличный момент, Слупан, второго такого раза может не быть. Это простейшее военное движение откроет нам дорогу в новую эру. В этой эре не будет нужды выживать на санкционных пайках и экономить патроны. Наш Район сам станет Центром. Это называется рост. Ты ведь не думал, что я хочу всю свою жизнь проходить в феодалах, сидя на присяге далекому городу?
  
  - По крайней мере, господин военачальник, раньше Вы не выражали такого стремления к величию.
  
  - Потому что всему свое время. После санкций мы затаились, заглохли, свернулись, нас перестали видеть. И пока Самара нас не видела, мы каждый день работали над собой. Собственный ВПК, реорганизация армии и призыва, сотрудничество с Ямалом. Все это было шагами на пути к перерождению из феодального района в государство. Государство сильных. Новая клика. Ты знаешь, что клики, они как люди?
  
  - Почему такое сравнение?
  
  - Клики с возрастом сначала становятся сильнее, а потом слабеют, дряхлеют и умирают. Все старые клики, кроме Каганата, уже на пути к умиранию. Каганат убьют потом, он сам стал похож на мага. Такой, типа, бессмертный мудрый волхв. Он нам неинтересен. Выхлоп с операций против Каганата теперь нулевой, а людей у него все равно больше. Мы будем смотреть на юго-восток. Там наше будущее.
  
  Не без труда, Сеппельвангер медленно встал, опираясь на укрепленный стол руками. Тяжело выдохнув, он вместе со Слупаном вышел из кабинета и подошел к стене коридора, на которой висела полноразмерная карта региона. Карта была довольно старой, но до сих пор отражала границы достаточно точно, по крайней мере, этого явно хватало для его деятельности.
  
  Так-то, у него была и интерактивная версия карты на КПК, которая обновлялась в реальном времени при помощи специального самарского сервера и могла быть вызвана почти с любого устройства в формате голограммы. Но, чисто из личных взглядов, использование бумажной версии казалось генералу более показательным и возвышенным.
  
  Сеппельвангер обвел пальцем зачеркнутый город Нижний Новгород и прилегающую деревню Афонино, причем последняя была отмечена как куда более крупный и значимый населенный пункт.
  
  - Вот оно, наше будущее. Это будущая жемчужина моей короны и Святой Грааль всей страны. Сейчас очень хорошее время, лучше может уже никогда не наступить. Слупан, как у тебя с причинно-следственными связями?
  
  - Вы сами знаете, господин военачальник, все у меня с ними в порядке.
  
  - Тогда, надеюсь, ты понял, почему после обострения отношений с Самарой я приказал развивать все возможные отрасли народного хозяйства и промышленности в регионе? Почему я заключил несколько теневых контрактов с другими странами и регионами, почему обманным путем получил копии уникальных чертежей оружия и станков? Это был первый этап, самая, так сказать, база.
  
  - А дальше, я так понимаю, была вся эта возня с конференцией Монтевидео?
  
  - Правильно. Многие, конечно, посмеются, но подобные вещи создадут о нашей новой стране крайне хорошее мнение. Это даст понять, что мы претендуем именно на звание государства, а не отбившегося от рук княжества. Мы будем самодостаточны, поэтому внешняя поддержка вряд ли сильно потребуется, но лишней, конечно, не будет. Для этой цели все это и делается. Стратегия. Знание значения этого слова и отличает меня от большинства других варлордов.
  
  Сеппельвангер довольно резко оборвал свою и без того непоследовательную, рваную мысль, задумавшись над чем-то. В этот момент он просто стоял, сложив руки за спиной и смотря вперед, куда-то в стену. Полностью завис. Слупан наблюдал за этим без лишних слов и движений. Вскоре, военачальник повернулся к нему.
  
  - Все, давай, у меня есть дела поважнее. Готовь все к 4 февраля, решение окончательное. Больше не задерживаю.
  
  Сеппельвангер быстро, насколько мог весящий полтора центнера человек, ушел в свой кабинет через невероятно широкий дверной проем, закрывшись там. Слупан знал, что если это произошло, значит, у главного опять появилась какая-то важная мысль или идея.
  
  Последние месяцы Сеппельвангер много думал на тему национально-освободительной борьбы, "страностроения" и, конечно же, экспансионистской политики. Государство ему нужно было для реализации личных амбиций, а считаться успешной страна без ярких военных побед в пост-российских реалиях не могла. Исключением был, пожалуй, Ямальский доминион, но повторить его опыт не представлялось возможным.
  
  Слупан тоже не стал задерживаться и покинул опустевший коридор, возвратившись к своим непосредственным обязанностям. Он был одним из ближайших советников и соратников Сеппельвангера, на него довольно часто ложились многие этапы военного планирования, и сейчас это было особенно актуально.
  
  Слупан готовил агрессивное вторжение в Афонино. Готовил, на самом деле, уже довольно давно, но продолжал периодически выслушивать напоминания от своего начальника, кого он собирается атаковать и почему. Слупан не был карьеристом и не интересовался возможностями занять трон, которым сейчас выступал брикет сена, а военное дело как раз считал своим призванием, довольствуясь постом в штабе Сеппельвангера.
  
  Наверное, именно благодаря этому он все еще был жив и находился на свободе. Ни у кого из пытавшихся никогда не получалось даже приблизиться к реализации любого плана о смещении самого тучного варлорда. Все они - просамарские, антисамарские, прототемские, просто коррумпированные и безыдейные заговорщики, нашли свое пристанище в двух метрах под землей.
  
  После каждого раскрытого заговора, в народе шутили, что, мол, Сеппельвангер съел предателей. Но каждый раз в таких анекдотах чувствовался некий страх, ведь никто не мог точно сказать, куда исчезали заговорщики. Их тел, обычно, тоже не находили. Кто вообще первый придумал так шутить? Может, он знал что-то запретное? Впрочем, первоисточника этих шуток тоже никто никогда не нашел.
  
  ***
  
  "Я твое откровение. Я дарую тебе Истину и провозглашаю твой новый путь. Теперь ты моя рука, а твое оружие - сжатый в руке меч. Ты будешь разить этим мечом смертных. Ты сможешь различать живое дерьмо и Наших одним взглядом. Я буду вести тебя вперед и помогать весь путь. Твоя конечная цель - найти-... Я вторгся в твой разум и останусь здесь для помощи до завершения твоей миссии. Теперь вставай и начинай."
  
  15-летняя Эрика Хайт проснулась на полу в пустом помещении без двери, с бетонными потолком, стенами и полом. У нее были белые волосы до плеч и темно-синие глаза. Кроме этого, она была одета в берцы, потертые камуфляжные штаны, измазанные в строительной пыли и краске, а так же носила уставную защитного цвета майку и расстегнутую куртку в одной из новых вариаций расцветки "горка". Еще у нее, как для 15-летки, были довольно выдающиеся и большие сиськи.
  
  Она только что увидела во сне откровение от какой-то высшей силы. У нее все еще болела спина от сна на полу в неудобной позе, а в голове сохранялось стойкое ощущение перенапряжения мозга и боязнь, что у нее может буквально взорваться голова. Эрика с трудом, но довольно бодро встала и быстрым шагом вышла из тупикового помещения, едва ли не побежав на другой этаж этой стройки.
  
  Там она, следуя подсказкам из головы, с ноги вынесла запертую дверцу металлического шкафчика. С грохотом и скрежетом она отвалилась после щелчка переломанного замка. Эрика явно была чрезвычайно физически сильной для своего возраста.
  
  Прежде, чем на звук успели набежать случайные люди, она вытащила из шкафчика черный помповый дробовик. Держать оружие в шкафчиках вместо оружейки было незаконно и серьезно каралось, но сейчас это было проблемой исключительно того неизвестного, который положил его сюда.
  
  Там же лежал полный патронташ, который она тоже забрала себе и на ходу перезарядила оружие. Она уже собиралась выбегать из комнаты, как ее путь преградила похожего вида девушка, только поменьше и с темными волосами, рассмотреть же ее глаза она не успела.
  
  Прежде, чем расслабленно шедшая на источник металлического грохота девушка успела отреагировать, Эрика выстрелила ей в голову в упор. Дробь разнесла ее голову полностью, и даже остальное тело по инерции достаточно далеко отлетело назад. Уже послышались чьи-то отдаленные испуганные крики, шаги разбегающихся людей этажами ниже.
  
  Из-за выстрела часть крови и внутренностей попали на одежду и лицо Эрики, но она даже не отреагировала, побежав вниз. На лестнице ей удалось заметить еще двоих, мужика-рабочего и мелкую лольку, которых она застрелила в спину. Одним выстрелом удалось насквозь прострелить обоих, и их бездыханные тела скатились вниз.
  
  Пробежав вниз, она забежала в одно из помещений, где стояло несколько столов со скамейками, на которых хаотично была разложена куча упаковок от еды, пустых кружек и прочего мусора. В помещении находилось десять человек, которые сразу же начали разбегаться и прятаться, но беспорядочные выстрелы дробью сразу убили нескольких. Остальных разбросанный по столам мусор, как и тонкие деревянные доски скамеек тоже не защитили, и вскоре в живых осталась лишь одна девка, сидевшая в углу.
  
  Эрика медленно подошла к ней, перезаряжая дробовик. Девушка в углу замерла от испуга, выставив трясущуюся ладонь вперед, как бы взывая к пощаде, и смотрела на Эрику широко открытыми слезящимися, полными ужаса глазами.
  
  - Н-не надо!.. Пожалуйста, и-извини за все, я-я что угодно сделаю, только не стреляй!...
  
  - У меня мало времени, но ты не заслужила жить. Я все помню.
  
  Эрика выстрелом в упор разнесла голову безоружной и перепрыгнула через стол, удалившись дальше, вниз по лестнице. Во всех помещениях, куда она забегала, она оставляла за собой только кровавое месиво.
  
  Внизу, на втором этаже, суетливо спускались одетые в хорошо начищенные белые мундиры простого футуристического дизайна офицеры и солдаты. Возглавлял их лысеющий мужик с ярко выраженным животом, на ходу обращавшийся к идущему сзади сослуживцу.
  
  - Блять, ты что, пушку там где-то выбросил?
  
  Его сослуживец, более стройный и менее лысый, отвечал:
  
  - Да я ее в шкафчик спрятал и запер, чтобы местных не смущать, никто не видел даже. Я вообще не ебу, как ее вытащить смогли!
  
  - Долбоеб, а если нас диверсанты пасли какие-нибудь? Пора сваливать, блять, этот жиробас походу нас уложить здесь решил.
  
  - Да он реально ебанутый, хотел наверное инцидент подстроить, потому что мы лишнего увидели. Съебываем в метрополию отсюда поскорей.
  
  Вся делегация, добежав до выхода со стройки, погрузилась в штабной автомобиль в осенней камуфляжной окраске, после чего водитель дал по газам и умчался вдаль. Стрельба в комплексе сместилась куда-то в сторону от центра, минуя основные точки, в которых "схоронились" еще не сбежавшие с территории рабочие.
  
  Настреляв почти полсотни человек, Эрика осталась без патронов и с трудом смогла найти у одного из убитых оружие, большой револьвер с двадцатью патронами. С ним она тихо пробежала за пределы стройки и скрылась в лесу.
  
  Сейчас было утро, но окружающая обстановка немного пугала Эрику. Она видела мир темно-серым, с большим черным небом, в котором мелькали белые блики. В этом небе из-за горизонта медленно поднималось оккультное черное солнце, правда, в кроваво-красной расцветке. Голос в голове приказывал ей не обращать на это внимания и прорываться на восток.
  
  Она не знала, что случайно создала внутренний дипломатический инцидент между самарским руководством и местной администрацией. Ровно как и стремление Сеппельвангера к независимости, и организация им нового военного похода, и многое другое. Теперь она выполняла указания какой-то сущности, даже не представляя, что и когда должна получить взамен.
  
  
  
  ЧАСТЬ 2. НОВЫЙ ПОХОД.
  
  Генерал Слупан ехал в штабном броневике на некотором отдалении от идущей вперед колонны. Через триплекс он видел бескрайние заснеженные поля и движение своей многочисленной техники, окрашенной в зимний камуфляж.
  
  Его шинель висела в дальнем углу кузова, но встроенная печка создавала приемлемую температуру внутри. Иногда отрываясь от наблюдения за движением, Слупан играл на КПК в военную игру с нелепо переведенным названием. На экране перед ним отображалась карта мира, половину из которого уже контролировала некая "Царская Вест-Индия".
  
  Он выбирал многочисленные дивизии этой Вест-Индии на карте и отправлял их в соседние провинции, на битву против "Пакистанск.-Новозеландск. Хунта". На секунду его отвлекло вылезшее сверху уведомление с видеоплатформы, заголовок которого гласил: "Премьера 4 февраля 18:00 - НОВАЯ МЕТА СВЕРХТЯЖЕЛЫЕ ГАУБИЦЫ ЗА КРАСНЫХ КХМЕРОВ?".
  
  Слупан смахнул уведомление пальцем и продолжил раскидывать войска. Очередным ходом он провел целую операцию, выбив врага на Урале и пробившись в Сибирь. В этот момент ему выскочило внутриигровое уведомление, сообщавшее, что SSloupan1811 получил новый 218-ый уровень и достижение "Оккупант XXVII".
  
  Усмехнувшись, он решил подождать кулдауна дивизий и закрыл приложение, после чего опять посмотрел в окно. Длинная колонна была все ближе к пункту назначения, который отображался на навигаторе у шофера.
  
  Слупану предстояло быть оккупантом не только в играх, но и наяву, вот уже в который раз . Конечно, здесь ему не выпадал шанс захватить мир, да и служил он лишь одной клике, но даже самые минимальные результаты ощущались намного сильнее. День Х, 4 февраля, уже наступил, осталось дождаться Час Х.
  
  Он наступил тогда, когда машина остановилась на поле, в отдалении от остальных войск, которые уже разворачивали полевой лагерь, убирали снег и даже начинали копать траншеи на больших и пустующих территориях.
  
  Слупан накинул на себя шинель и открыл дверцу, дождавшись, пока автоматическая система разложится в стационарное положение, буквально выдвинув целое крыльцо с крышей из металлических пластин. Выйдя на него, он осмотрел окрестности.
  
  Его войска окапывались на широких полях вокруг единственной дороги, которая вскоре уходила вниз, а дальше, внезапно, поднималась вверх, приводя к городу-крепости. Его стены были хорошо укреплены и надежно скрывали все нутро этого поселения.
  
  Это было Афонино, полузабытая клика прошлого. Когда-то этот поселок, управляемый гауляйтерами-дуалистами был юго-восточной опорой Каганата, надежным форпостом идей нищеты на этом участке, и простирался почти на всю территорию бывшей области. Теперь от этого остались только воспоминания.
  
  Однажды ржавый рыцарь в лице Каганата выдохся и перестал расширятся, закопавшись в своих границах. В Афонино тем временем умер второй, наиболее прототемский гауляйтер, сократились дипломатические отношения, вскоре сократились контролируемые территории. За ними рухнуло все.
  
  Сейчас Афонинская клика представляла из себя непосредственно эту деревню, расширившуюся в несколько раз и обустроившая вокруг себя целую крепость. Гауляйтеру по сей день подчинялось несколько поселений, но былое величие так и осталось навсегда в больших настенных картах прошлого и в каганатских учебниках "тотемского ирредентизма".
  
  Слупан снова полез в КПК и связался со штатным переговорщиком армии, который тоже приехал вместе с ним. Ему он приказал отправляться в Афонино на невооруженном транспорте и предъявлять местному лидеру ультиматум, переговорщик приказ понял и вскоре довольно большая легковушка, обшитая стальными листами выехала из новообразованного лагеря в сторону городских ворот.
  
  В ней находились пять человек, главным из которых был непосредственно переговорщик, районный дипломат и генерал дипслужбы второго восточного района. Его предшественник в должности был полностью просамарски настроенным, что и стало решающей причиной, по которой он из ряда действующих перешел в предшествующие. Новый же дипломат был лоялен непосредственно Сеппельвангеру, и к тому же родился не в Самаре, а непосредственно в этом регионе.
  
  У ворот его встретили не очень хорошо снаряженные афонинские гарнизонники, похожие на типичных ополченцев годов этак 2050-ых. Впрочем, все Афонино выглядело как застрявшее в 2050 году формирование. Небритый мужик в стальном шлеме подошел к автомобилю, постучав в окно, которое вскоре опустилось.
  
  Выбритый упитанный дипломат с явной залысиной встретился взглядом с заросшим афонинцем, который выглядел лет на десять старше него, хотя исходя из должности скорее всего был на десять лет младше. Наконец, он заговорил.
  
  - Э, здравствуй, тебе куда?
  
  - Здравствуй. Я по дипломатическим вопросам к вашему гауляйтеру. Оружия с собой не везу, можешь проверить.
  
  - Ну, проверю, че.
  
  Все пассажиры и водитель вылезли из машины, пока часовой полез внутрь в поисках оружия, а два его сослуживца провели небольшой шмон дипмиссии путем засовывания рук в их карманы. Действительно, никакого оружия самарцы не везли. Значит, нарушения не было.
  
  - Ну, езжайте, ща тупо прямо до упора, потом направо и там третий поворот налево, в самом большом здании гауляйтер.
  
  - Благодарю, служилый.
  
  Самарская делегация вновь погрузилась в броневик, пока главные ворота Афонино со скрипом раскрывались. Пневматическая система, разводившая их, выглядела довольно печально, и вряд ли кто-то занимался ее регулярным техническим обслуживанием. Снег под воротами был коричневатой расцветки из-за большого количества отвалившейся ржавчины.
  
  Машина заехала внутрь. Дипломат уже составил некое обобщающее мнение об Афонино. В это микрогосударство он попал на бронированном автомобиле, будучи здесь впервые, без единого документа, лишь продемонстрировав часовому отсутствие оружия. И сразу же был без проблем пропущен к гауляйтеру. Значит, особо великой безопасностью Афонино не отличается, а все эти КПП и блокпосты скорее формальность.
  
  Проезжая через поселение, он видел либо нищие деревянные строения, либо основательные бетонные здания, которые, тем не менее, тоже не избежали воздействия времени. Особо причудливым было большое бетонное здание, судя по виду, совмещавшее в себе функции храма и "флактурма", зенитной башни.
  
  Проехав мимо него, автомобиль наконец сделал финальный поворот, выйдя на финишную прямую. Впереди виднелось огромное по местным меркам здание, с колоннами и лестницей перед входом, чем-то напоминающее настоящий Рейхстаг. Дипломат уже начал задумываться, не является ли Афонино очередной нацистской кликой, пытающейся притворятся новым Рейхом, как карго-культисты, строя какие-то германообразные бетонные сооружения.
  
  Перед эрзац-рейхстагом машина остановилась, припарковавшись на местной некрупной парковке, большая часть мест на которой была пуста. Рядом с самарской тачкой стоял очень ржавый и полуразвалившийся, засыпанный снегом автомобиль, который, видимо, так никогда и не дождался возвращения своего владельца из здания.
  
  Взяв с собой белый кейс, самарец со своими соратниками вышел из машины и отправился в здание по лестнице. Большая входная дверь была, очевидно, не заперта, и все пятеро смогли зайти туда. Внутри все было довольно прилично, по крайней мере, лучше, чем на въезде в населенный пункт.
  
  Рядом с входом было небольшое помещение с окошком, через которое можно было видеть местного вахтера. Это был человек в синем ОМОНовском камуфляже, игравший во что-то на КПК. Заметив вошедших, он кивнул им, как бы разрешая идти дальше, и продолжил отстреливать виртуальных противников в игре.
  
  Пройдя через длинный коридор и поднявшись по большой лестнице в главном зале, дипломатическая группа увидела кабинет, на котором висела табличка "Гауляйтер Афонинский", однако имя оного указано не было. Более того, на ручке двери скопилось огромное количество пыли, как будто никто не заходил туда годами.
  
  Пока дипломаты собирались искать другого высокопоставленного чиновника, их окликнул вышедший из кабинета напротив человек.
  
  - Вы таки к гауляйтеру? Это ко мне.
  
  Когда самарец посмотрел на него, то сразу получил огромный когнитивный диссонанс. В поселке, где рядом с флактурмом стоял мини-рейхстаг, правил картавый гауляйтер, выглядевший как самый стереотипный иудей в мире. "Гауляйтером" являлся пейсатый мужичок в очках, носивший большую кипу с государственной символикой. На нем так же было надето длинное черное пальто, совмещавшее в себе элементы хасидского костюма и генеральской униформы.
  
  Пять человек в верхней одежде завалились к нему в кабинет. Четверо остались стоять у дверей, пока сам главный дипломат сел напротив рабочего стола пейсатого гауляйтера.
  
  - А вы таки по какому вопросу и откуда сами будете?
  
  Самарец поспешил представиться.
  
  - Я штатный дипломат и переговорщик Второго Северо-Восточного Района под протекторатом Самары. Можете называть меня генерал Маркат. Я нахожусь в подчинении у генерала Слупана, чьим начальником является генерал Сеппельвангер. Прибыл я, как нетрудно догадаться, по дипломатическим вопросам.
  
  Пейсатый пожал руку генералу, на ходу говоря о себе.
  
  - Рад знакомству. Я таки первый афонинский гауляйтер, Василий Эйдельштейн.
  
  - Первый? А что, есть и другие?
  
  - Конечно есть, но сейчас второй, к сожалению, находится не в самом лучшем положении. Я исполняю его обязанности, потому все вопросы ко мне.
  
  - Я Вас понял. Я прибыл по приказанию генерала Слупана, если вам известен такой человек. Генерал Слупан командует основной районной армией. Сеппельвангер желает, чтобы Афонинская клика заключила взаимовыгодный договор со Вторым районом. Как вы на это смотрите, господин Эйдельштейн?
  
  - Позвольте спросить, но таки о чем вы говорите? Каковы положения этого договора? Конечно, я не откажусь от взаимовыгодной сделки, но хотелось бы узнать, что она подразумевает.
  
  - Если говорить коротко, это взаимный пакт об обороне. Скажу вам по секрету, самарское владычество начало тяготить нашу землю, поэтому скоро мы откажемся от этого. Чтобы избежать скорейшей негативной реакции от Самары и подчеркнуть нашу самостоятельность, мы объявим о включении Афонино в наш оборонительный совет. Кроме этого, титул гауляйтера афонинского войдет в список официальных титулов нового государства, и для удобства ведения дел будет включен вторым по важности в иерархию совета по обороне.
  
  Гауляйтер, выслушав его, на минуту задумался и замолчал. Наконец, подняв голову, он задал новый вопрос.
  
  - Это все конечно просто замечательно, но таки какой гешефт от этого получаю непосредственно я? Ваш Сеппельвангер таки может предложить моей клике что-то интересное? И еще не дуйте мне на мозги, я понимаю как работают титулы и не собираюсь включать свой в вашу иерархию.
  
  Эйдельштейн демонстративно достал КПК, начав во что-то играть перед лицом у Марката. Тот, однако, не проявлял излишнюю гордыню и уже собирался продолжать разговор, как вдруг гауляйтер задал еще один вопрос.
  
  - А этот ваш Слупан играет в "Война войны VI"?
  
  - Ну, допустим, да. И я тоже играю. Это как-то меняет дело?
  
  - Ну что же вы, это может в корне поменять все. Какой у него ID?
  
  - Если я правильно помню, 1591598. Вот такое совпадение.
  
  Эйдельштейн открыл в игре поиск по ID и вбил туда это число. Ему выпал профиль под ником SSloupan1811, имеющий 218 уровень и входящий в рубиновый дивизион. В красно-зеленой рамке, на аватаре данного аккаунта была помещена сгенерированная в нейросети героиня мьянмарского аниме про девочку-волшебницу, которая устроила геноцид в родной стране.
  
  Открыв ЛС с оным, гауляйтер написал ему какую-то короткую фразу, после чего вернулся к игровому процессу.
  
  Неподалеку от Афонино, листавший КПК генерал Слупан получил уведомление из игры. Зайдя в нее, он обнаружил следующее послание:
  
  "Хуй тебе в руль, а не Афонино. И да, научись за фронтами следить, огрызок".
  
  Свернув гневное сообщение от незнакомца под ником Jid444, Слупан узрел огромнейшую морскую высадку "Пакистанск.-Новозеландск. Хунты" в тыл его Царской Вест-Индии, на половину Южной Америки. Смачно выругавшись, он открыл армейскую вкладку и поспешил развернуть ополчения провинций, пока в очереди производства стоят тяжелые танковые бригады.
  
  ***
  
  15-летняя Эрика Хайт с большим сияющим револьвером в руке тихо зашла в медпункт одного из малых гарнизонных лагерей. До этого она по наводке голосов в голове совершила диверсию на линии передач, обрубив лагерю связь, а затем по одному перерезала и перестреляла всех его обитателей. Очередной лагерь сеппельвангеровцев был уничтожен, хотя Эрике не было важно, кого она вообще убивает.
  
  В медпункте, на первый взгляд, было пусто. Конечно, никто бы решился спокойно оставаться там, когда на улице раздавались беспорядочные выстрелы и крики умирающих. Но "голосовой помощник" Эрики настойчиво вел ее сюда, утверждая, что кто-то здесь все таки остался.
  
  Эрика давно сменила потертую рабочую форму на полноценное армейское снаряжение, снятое ею с одного из убитых. Оно не очень подходило ей из-за выдающихся женских форм, но потерпеть это неудобство было более выгодно, чем всю зиму ходить в летней полукамуфлированной одежде. В медпункте она аккуратно повесила свой бушлат на вешалку, как будто пришла сюда подлечиться, а не убивать.
  
  Вращая револьвер в руках, она громкими и редкими шагами дошла до стола, за которым, по идее, должен был находится фельдшер. По понятной причине, никого не было. Тем не менее, на вешалке висел второй бушлат, да и зимние сапоги на невысоких каблуках, стоявшие у входа, явно выдавали чье-то присутствие.
  
  Сев на видавший виды офисный стул, Эрика раздраженным и безучастным голосом сказала, смотря в потолок:
  
  - Под кроватью. Вижу. Если вылезешь сама, стрелять не буду, обещаю.
  
  И действительно, вскоре из под кровати в углу выбралась девушка в белом халате, до этого прикрывавшая свое местоположение спущенным на край кровати одеялом. Боясь действий со стороны Эрики, она так и сидела на полу, краем глаза смотря на нее.
  
  - Ну че расселась? Ползи сюда давай, я ж честная.
  
  Девушка покорно поползла к ней на четвереньках, не смея ничего говорить. Сама Эрика скучающе постукивала револьвером по столу, смотрела в разные стороны или просто рассматривала свои собственные руки, иногда двигая губами, но ничего не говоря вслух.
  
  Когда ее новая рабыня наконец доползла, та повернулась к ней, расставив ноги в стороны и крутя револьвер на пальце.
  
  - Ну, молодец, раздевайся теперь.
  
  Девушка дернула головой и широко раскрытыми глазами уставилась на Эрику, но еще раз взглянув на револьвер, ее желание спорить неожиданно испарилось. Теперь она смиренно раздевалась, сняв халат и верхнюю одежду, пока не осталась только в черном нижнем белье.
  
  Эрика оценила ее тело недолгим взглядом, подчеркнув для себя, что эта девка имела еще более выдающиеся женские части, чем она сама. Тем не менее, в мускулатуре медсестра сильно отставала, на что голоса в голове уточнили, что внешность не обманчива, и физической силы в ней тоже не много.
  
  Ничего не говоря, Эрика расстегнула ремень и начала спускать штаны вместе с трусами, продемонстрировав своей жертве большой сюрприз. У 15-летней девки был не только большой револьвер, но и огромный член, явно превосходивший в размерах большинство мужских.
  
  - Хули уставилась? Двадцать два сантиметра как никак, хах. Иди сюда, будешь медицинское исследование ртом проводить. Быстрее.
  
  Как только она подползла, Эрика, не став ждать, провела ей членом по лицу и вставила в рот. Надо сказать, она так же занимала ведущую роль в этом "исследовании ртом", раз за разом насаживая голову жертвы на член до упора.
  
  Оральное изнасилование продолжалось примерно десять минут. Все это время Эрика игнорировала как возможные угрозы снаружи, так и сам половой акт, отрешенно смотря в неизвестность и лишь механически двигая руками. Лишь ближе к концу ее ровное дыхание ускорилось, как и движения, и она кончила в глотку медсестре.
  
  Подержав ее еще секунд десять, Эрика наконец ее отпустила. Та сразу начала хватать ртом воздух, спеша стирать стекающую изо рта слюну, а сама насильница неторопливо одевалась. Но посреди процесса она неожиданно остановилась, вновь спустив штаны и взяв медсестру за волосы.
  
  Приставив член к ее лицу, Эрика смачно обоссала жертву, судя по цвету и запаху, достаточно давней мочой. Действуя наверняка, она специально меняла направление так, чтобы струя стекала по всему телу жертвы.
  
  - Все, свободна. Я ж говорила, стрелять не буду, ты сама себя спасла. Сайонара, шлюха.
  
  Эрика, наконец, по настоящему оделась и встала. Пройдя мимо жертвы и как бы случайно наступив на ее одежду, лежавшую на полу, она взяла свой бушлат с вешалки и распахнула входную дверь ударом ноги, покинув медпункт. На улице было все так же холодно и шел снег, который уже успел немного замести трупы ее жертв и скрыть кровавые следы расправы.
  
  Теперь неизвестная темная сущность, помогавшая ей в жизненном пути, отправляла ее далее. До сих пор Эрика даже не видела внешний вид этого существа, а все его попытки представить себя сводились к галлюцинации черно-красного цвета, и, похоже, это и была его истинная форма.
  
  Вряд ли он вообще имел что-то общее с людьми, наверное, потому его и не удивляло, что контролируемая им девушка имела огромный член.
  
  
  
  ЧАСТЬ 3.
  
  С северо-востока в сторону Афонинской клики прибыло еще одно крупное войсковое соединение, приходившее постепенно, колоннами в три этапа. Эта новая армия развернула свой лагерь, как и Слупан, в полях, на некотором отдалении от крепости.
  
  Бойцы этой армии были довольно разные, большинство было одето в относительно современную, но явно не очень высокотехнологичную экипировку, в зимнем камуфляже. Тем не менее, среди них было немало людей, похоже, полностью презревших маскировку, которые явились на фронт в черной, серой, серо-синей и черно-красной униформе.
  
  Из техники у них в основном было наследие СССР, многочисленные армейские грузовики Урал-4320 и подобные. Это была не техника столетней давности, а более-менее современного производства машины, да и названия они носили свои, данные им уже самими производителями. Только вот компоновка и внешний вид за сто лет, кажется, не изменились вообще, полностью соответствуя как хорошим, так и не очень решениям советских конструкторов далекого прошлого.
  
  Лагерь этой армии выглядел вполне приемлемо, в нем не было пьяных нищебродов, никто еще не дезертировал и не подрался, к тому же велись активные работы по его укреплению. Между тем, прибыла очередная колонна, довольно маленькая, из семи грузовиков. Третий из них не вез внутри никакого груза, а только лишь несколько человек, которых высадил из кузова на пригорке недалеко от лагеря, где образовали наблюдательный пункт.
  
  Их было трое. Первый был в утепленной зимней форме, с катаной на поясе и черным самурайским шлемом, кабуто, на голове. На шлеме у него были нанесены разные симметричные магические символы, а ручка катаны была обита золотыми вкрапления в рунической форме. На вид ему было чуть за сорок.
  
  Второй был довольно жирным, одет в камуфлированную шинель и фуражку, а руки всегда важно держал за спиной, ходя с поднятой головой и смотря вперед. Из видимого оружия у него при себе был только пистолет, находившийся в кобуре. Выглядел этот толстяк чуть старше "самурая", но это, наверное, было вызвано облысением и лишним весом.
  
  Третий заметно отличался от предыдущих. Его китель был в основном скрыт под большим фиолетовым плащом, на ногах были до блеска начищенные армейские сапоги, голову же, несмотря на обильный снегопад, он не покрыл ничем. Он выглядел сильно старше остальных, ему можно было дать восемьдесят, а то и больше лет. К тому же, он немного напоминал какого-то американского президента из прошлого.
  
  Все вместе они поднялись на высшую точку пригорка, явно презрев понятия маскировки и рассредоточения сил. Самурай, более известный как "Коммандер Тень" или же "генерал Хидэки Резня", достал бинокль и осматривал Афонино с минуту или две, прежде чем опустил бинокль и вынес свой вердикт:
  
  - Городок-хуйня. Понатыкали крестов, звезд своих шестиконечных, пейсатые. Уебем их всех, мы должны всегда показывать этим тухлым авраамистам, что тьма превозмогает.
  
  Он передал бинокль второму, толстому, которого звали не иначе как генерал Сергей Оттомар . Он смотрел на деревню чуть дольше, в итоге сказав следующее:
  
  - Возьмем, не беда. И не такое брали. Сил должно хватить.
  
  Наконец, бинокль получил третий, самый старый, аристократ Джошуа де Менц. Взяв его уже постоянно трясущейся рукой в белой перчатке, которую поднял из под плаща, дед осмотрел деревню через бинокль, а затем еще раз, уже без него.
  
  - Да. Возьмем. Успеемся.
  
  Генералы, наконец, решили спуститься с пригорка, во избежание неожиданного "прилета" со стороны Афонино. В удобном месте, на дальнем краю лагеря, у генералов был развернут жилой вагончик, не отличавшийся от множества других аналогичных вагончиков. Именно в нем они и собирались проводить общее стратегическое планирование и просто отдыхать.
  
  Все трое были ямальскими варлордами. Доминион ценил людской ресурс, поэтому непосредственно ямальцев среди личного состава их войск было не так уж и много, преобладали наемники и добровольцы из разных регионов России и даже мира. Впрочем, назвать собравшийся контингент сугубо наемным сбродом было нельзя.
  
  Генералы, как никто другой знали, что у сражающегося за деньги солдата нет мотивации жертвовать собой. Они не были готовы вести вперед войска, состоящие из одних только "солдат удачи", для которых возможность выжить, чтобы потратить заработанное, стояла намного выше стремления победить любой ценой.
  
  В армии было много сектантов и радикалов различных религиозно-политических движений. Большинство из них исповедовали ту или иную форму сатанизма, хотя некоторые успешно подводили свое стремление убивать солдат и резать детей под идеи довольно светлые, идя в битву с именем божественной сущности на устах, а не ее темного эквивалента.
  
  Были язычники, были атеисты, были и обозленные на религию маргиналы, поклонявшиеся Дьяволу лишь потому, что это запретил Бог. Много было в ямальской армии вторжения странных и загадочных личностей, но всех их доминион успешно укрывал, в том числе от международного судебного преследования.
  
  Генералы зашли в вагончик. Оттомар и де Менц принялись располагаться в своих частях помещения, раскладывая вещи и осматривая выделенную им территорию. Только самурай, пройдя до конца вагончика, даже не сняв обувь и куртку, сразу же вытащил КПК, открыв в нем некое приложение.
  
  Там же он вбил довольно длинный ID, после чего ему выдало профиль, на аватаре которого стояла обрезанная фотография сидящего за рулем человека в длинном пальто, но, почему-то, кроме руля, никаких частей машины не было - он сидел с рулем на стуле. Зеленая точка возле нее означала, что пользователь сейчас онлайн. Самурай нажал зеленую кнопку с иконкой телефона и позвонил ему.
  
  Тот, вскоре, ответил. Самурай по видеозвонку соединился с афонинским гауляйтером. Будучи, как обычно, в своем иудейском одеянии, он смотрел на самурая. На пару секунд повисло молчание, но вскоре ямальский командир начал разговор.
  
  - Короче, слушай сюда, пейсач. Я Коммандер Тень. Ты у нас, как известно, афонинский гауляйтер. Так вот, у тебя есть двадцать четыре часа на то, чтобы собрать своих партизан, бомжей и прочих, и уйти из поселка. Если ты у нас очень гордый, и сделать это не сумеешь, будем умерять твою хуцпу силой многочисленного оружия. Ты все понял, господин пепел?
  
  Эйдельштейн выглядел довольно испуганным, и еще несколько секунд посмотрев на "коммандера", заговорил.
  
  - Ой-вей! Таки я все понял, но Вам надо кое-что обязательно увидеть!
  
  - Валяй, рыцарь печи.
  
  Опустив камеру чуть ниже, Эйдельштейн поднял пальто одной рукой, и, удерживая его, спустил штаны ткнув в камеру обрезанным волосатым членом. Он несколько раз "дистанционно" провел им по губам самурая.
  
  - Таки это мой тебе ответ, лысый гой! Ихихих!
  
  Разразившись писклявым и довольно противным смешком, гауляйтер завершил звонок, оставив ямальца наедине с его злостью. Представитель самой нелюбимой им нации только что, в ответ на ультиматум, просто показал член и посмеялся. Это требовало решительных действий. Разгневанный коммандер уже собирался вскочить с койки и побежать отдавать приказ о превентивном ударе, но его остановил де Менц. Старик хриплым голосом сказал ему:
  
  - Не поддавайся на эмоцию, Оттомар, время бьется за нас...
  
  - Хорошо, блять, только я не Оттомар!
  
  - Не важно. Я тоже не Оттомар. В конце концов, значение имеет лишь мужество побеждать. Не будь.
  
  - Кем не будь-то?
  
  Пожилой аристократ на секунду замешкался, но вскоре с его лица пропали какие-либо признаки активного мыслительного процесса, и он просто отвернулся. Самурая это не удивило, еще в пути до лагеря де Менц проявлял невероятное сочетание действительно значительной мудрости старца с обычными когнитивными нарушениями.
  
  Самурай вернулся к своей койке, встроенной в стену. Решив больше в Афонино не звонить и закрыв злополучное приложение, он вместо этого запустил очень кровавую игру производства Guroblock Gaming, разработку которой сам и спонсировал. Имея вечный премиум-аккаунт и уникальный скин, он погрузился в резню 3D-моделей маленьких девочек, предвкушая, как повторит это после падения гауляйтериата.
  
  ***
  
  За столом в запыленном помещении сидел довольно худой, даже истощенный человек в поношенной и мятой одежде, напоминавшей рабочую униформу советской армии. У него были длинные седые волосы, выглядел он лет на шестьдесят. Он писал что-то в выцветшей зеленой тетрадке, как в школе.
  
  Писать у него получалось плохо, рука с трудом двигалась, потому в тетрадке получались какие-то странные каракули. Судя по всему, он и не пытался написать ничего содержательного, скорее, просто пытался хотя бы умещать буквы в границы линии, не превращая свой текст в полнейшую размазню.
  
  "Гений. Генерал. Генератор. Дегенерат. Ренегат. Каганат. Crack."
  
  Он зачеркнул последнее слово. В этот момент дверь открылась, и в помещение, держась стены, проскользнул Эйдельштейн.
  
  - Ну таки как успехи? Чего-то да выписалось?
  
  - Только сомнение.
  
  Эйдельштейн подошел поближе, заглянув в тетрадку. Уже почти полторы страницы были исписаны подобным потоком мыслей, какими-то отдаленно похожими друг на друга словами, зачастую очень и очень криво. Тем не менее, надо отдать должное, в них не было ни единой грамматической ошибки.
  
  Гауляйтер-иудей покачал головой, как бы соглашаясь с кратким утверждением старичка в форме.
  
  - Да, все плохо, а время-то поджимает. В общем, пришло время другого плана. На, держи, специально для тебя сводил и печатал, будешь должен двадцать девять рублей и сорок одну копейку.
  
  Гауляйтер всучил ему в руки книгу, на обложке которой красными буквами было написано "Афонинские летчики - герои СССР. 1941-1970.". На обложке были приведены фотографии времен Великой Отечественной Войны, более поздние снимки реактивных самолетов, чьи-то групповые и одиночные фото.
  
  Старик открыл ее, пролистав сразу несколько страниц. Гауляйтер указал ему на пятую страницу. Тот принялся ее читать. Страница представляла из себя краткую сводку по личности некого военнослужащего-летчика, вверху же страницы было озаглавлено: "Почетное упоминание. Спонсор выпуска книги".
  
  С фотографии на старика смотрел он сам, только куда более молодой и в летном комбинезоне. Звали его Денис Ильич Штирнер. Он занимал пост главы ВВС Афонино и был маршалом авиации с 2041 по 2058 год. В 2058 году он пилотировал экспериментальный ракетный самолет, двигатели которого взорвались при запуске. Тогда маршал Штирнер и погиб.
  
  Сейчас он был, очевидно, не в лучшей форме, но известие о том, что он умер пятнадцать лет тому назад, кажется, никак его не удивляли. Наоборот, он даже был рад тому, что вспомнил много важных данных, относящихся к этому периоду.
  
  Эйдельштейн хлопнул воскресшего маршала по плечу.
  
  - Ну таки теперь вспомнил, как летать? Тебе пора в Каганат. За тобой должок в четыре миллиона песо за все исследования и разработки, с помощью которых я смог получить нужное действующее вещество для твоего воскрешения. Слетаешь в Каганат, так и быть, прощу, заодно и люди обрадуются.
  
  - Ну, Каганат так Каганат. План прежен?
  
  - Таки прежний, а не прежен. Да, план тот же.
  
  - Какой еще Брежнев? А, не важно. Я вспомнил, как нормально летать. Где мой самолет?
  
  - Где и всегда, в третьем ангаре. Техобслуживание за пятнадцать лет, кстати, вышло на триста две тысячи семьсот пятьдесят один рубль и две копейки. Но ведь мы друг друга не обманываем, не так ли? Договоришься с каганом и будешь ничего не должен, даже топливо в оба конца бесплатное дам.
  
  Авиатор кивнул и с трудом встал, опираясь на стол руками, после чего медленно пошел к выходу. Эйдельштейн, проявляя великое благородство, помог воскрешенному соратнику, выведя его на улицу, и взявшись довести до аэродрома.
  
  По пути они проходили через площадь, на которой стоял бетонный памятник какому-то генералу с кучей наград. Присматриваясь к нему, Штирнер пытался понять, кто это такой, но из-за сильно просевшего зрения не смог даже прочитать надпись на памятнике.
  
  - Это кто такой?
  
  - Таки памятник.
  
  - Ну я понял, что он не живой. Кому памятник-то?
  
  - Марку Кансу, он все это время был временно исполняющий обязанности второго гауляйтера. Не бойся, я его даже в твой кабинет не пускал. И еще, ты совершенно не прав, он тоже живой!
  
  - Да я не в этом смысле... И че, как народ его власть воспринял?
  
  - Ну воспринял и воспринял, я все равно ему много вольницы не давал. Только никто его имя запомнить не мог, постоянно его то Марк Калс, то Мрак Кралс называли. А однажды в библиотеке с Марксом перепутали, потом несколько недель обсуждали, когда он успел такой левацкий трактат написать.
  
  - И нахрена у нас Маркс в библиотеке? Для кого это? Ты решил взять курс на социализм, как другие евреи в 1917?
  
  - Ну таки причем здесь они? Это ведь все для общего развития наших граждан. Представляешь, с оцифровок запрещенной в других кликах литературы наша казна только за январь этого года заработала шестьдесят тысяч песо!
  
  - Ты запрещенкой торгуешь? Не удивлен, что нас осаждают какие-то придурки.
  
  - Ну и что тут такого? Я таки даже обменивал некоторые уникальные кадры расчлененки на оружие и боеприпасы! Представляешь, настоящие пушки за кадры каких-то резанных трупов.
  
  - Да мне и представлять не надо. Ты мне лучше скажи, топляк когда новый заливали? Пятнадцать лет назад?
  
  - Таки нет, специально этой ночью обновляли. Все прочистили и обновили, залили новую канистру, движок смазали, все идеально. Это, конечно, не бесплатно, но ты наш уговор помнишь. Как видишь, мы пришли, кстати.
  
  - Да вижу уж. Че, где мне кагана-то искать?
  
  - Да в Тотьме ищи. Не знаю где конкретно, и так найдешь, верю в тебя.
  
  - Спасибо.
  
  Уже будучи в ангаре, маршал переоделся в летный комбез, который явно был артефактом из двадцатого века, судя по всему, точной исторической репликой советского. Надев шлем с мехом и натянув на впалые глаза защитные очки, он забрался в свой самолет.
  
  Самолетом этим был еще один артефакт двадцатого века, настоящий Ил-2. Такие не использовались уже сто пятьдесят лет, но для афонинских летчиков это, похоже, препятствием не являлось. Помахав на прощание Эйдельштейну, маршал закрыл кокпит и завел двигатель.
  
  Выкатившись на взлетную полосу, он без проблем совладал с поршневым самолетом и оторвался от земли, покидая пределы аэродрома и своего государства. Вел свой самолет он явно очень уверенно, похоже, пятнадцать лет на том свете никак не отразились на его навыках обращения с этой техникой.
  
  В ямальском лагере из вагончика вышли "коммандер Тень" и генерал Оттомар. Первый показал пальцем в небо, указывая на пролетающий с заметным гулом самолет.
  
  - Это, блять, че? У них там выставка реконструкторов? Куда он полетел?
  
  - Да самолет это древний. Чего удивляешься-то? Ты думал, у этих бомжей стелс-бомбардировщики будут, что ли?
  
  - Да не думал, но блять, это же как будто старый фильм про войну. Они не могли еще на биплане полететь, или на дельтаплане?
  
  - В Тотьму съезди, там тебе и на дельтаплане слетают, и на бумажном самолетике летать научат.
  
  В самарском лагере из вагончика вышел генерал Слупан. Найдя, наконец, источник странного гула в небе, он начал следить за ним взглядом, при этом ведя интересный монолог.
  
  - Это, блять, че? Куда он полетел? Это типа пугалка такая? Думают, я испугаюсь самолета, который старше чем само мироздание?
  
  Афонинский маршал же даже не заметил все эти лагеря, над которыми пролетал. Ему требовалось набрать высоту, потому смотрел он не на копошащихся в снегу солдат, а вверх, к небесам. Тем более, умерев, он узнал, что на небесах точно кто-то есть.
  
  
  
  ЧАСТЬ 4. СУДЬБОНОСНОЕ РЕШЕНИЕ.
  
  Шел снег, было очень холодно, наверное, минус тридцать или чуть больше по Цельсию. Несмотря на такую погоду, афонинские солдаты несли службу, в большом количестве стоящие на разных постах и позициях.
  
  В деревне была разветвленная сеть траншей и окопов, большое количество хорошо укрепленных огневых точек и бойниц, даже общий план деревни выглядел каким-то слишком уж хорошо приспособленным к обороне, стратегически выверенным.
  
  Афонино было легче всего взять в осаду, только вот это было настолько просто, что даже самый полоумный генерал давно озадачился вопросом, почему же это столь легко? Скорее всего, это тоже было частью плана местного руководства. Постигая эту мысль, полоумные генералы уже чувствовали себя умнейшими людьми планеты, которым с трудом удалось раскрыть столь невероятную затею врага.
  
  В самарском лагере на замаскированной позиции стоял тактический ракетный комплекс, в полной боевой готовности. На наблюдательном пункте неподалеку находился генерал Слупан, с биноклем и рацией.
  
  - Давай, открыть огонь. Обезглавим их.
  
  - Так точно.
  
  Вскоре с характерным рокотом ракета вылетела из пусковой установки. Большой заряд направился прямиком в сторону деревни, оставляя за собой большой дымовой след. Слупан смотрел в бинокль, сконцентрировавшись на афонинском мини-рейхстаге, верхушка которого проглядывалась на его позиции. Ракета должна была ударить точно туда.
  
  На миг в поле зрения генерала появилась небольшая ракета, оставившая за собой такой же след. Через секунду раздался взрыв. Самарская ракета разлетелась в воздухе, оставив от себя лишь пресловутый след, облако дыма и небольшие осколки, градом посыпавшиеся в разные стороны.
  
  Слупан опустил бинокль.
  
  - Это, блять, что? Как они это сделали?
  
  Ситуацию принялся спасать полковник Тант, рослый и жилистый офицер с щетиной и многочисленными шрамами на лице, а так же идеальной офицерской выправкой.
  
  - Контрбатарейная борьба, господин генерал.
  
  - Полковник, ты где здесь батареи-то углядел? Это называется противовоздушная оборона. Ты где теорию тактики учил вообще?
  
  - Виноват, когда надо было учить теорию, я учил практику в траншеях под Тамбовом. Более того, это противоракетная, а не воздушная оборона.
  
  - Сказал бы с первого раза, выглядел бы умно. Откуда у них противоракетка, есть какая-то инфа?
  
  - Нету, господин генерал. Могу только предположить, что это одноразовая система для обороны резиденции правительства. Ни у кого, кроме Деспотата, развитой ПРО нет. Даже в Самаре она только для защиты отдельных объектов.
  
  - Думаешь, здесь замешан Деспотат? А не далековато они лежат для такого сотрудничества?
  
  - Далековато, господин генерал. Я не думаю, что они вообще контактируют. Откуда эта защита, неясно, мы не так много знаем об афонинской армии.
  
  - Маркат заезжал, так он там только бетонную башню и пехоту видел. Ну и аэродром, походу, у них есть. Про противоракетку, тем более такую, даже речи не шло. У этой херни вообще есть зарубежные аналоги, или что-то такое?
  
  - Не могу знать, господин генерал. Зарубежные армии я видел только в фильмах.
  
  - Позови Хангара.
  
  Тант быстрым шагом вышел из пункта, отправившись на поиски пресловутого офицера. Минут через десять он вернулся вместе с ним. Хангар оказался тоже полковником, но пониже ростом и в куда более худшей физической форме. Впрочем, за счет ношения очков он выглядел как действительно умный человек.
  
  - Полковник Хангар по вашему приказанию прибыл.
  
  - Хангар, вот тебе ситуация, одна сторона запускает тактическую ракету, а другая ее перехватывает прямо в воздухе и сбивает. Возможно?
  
  - Так точно, господин генерал.
  
  - А кем возможно? Ну, у кого? Какие страны так делают или могли делать?
  
  - Ну, из наиболее известных прецедентов, американский "Пэтриот", но его в итоге научились без проблем пробивать. Сейчас такое никто не использует, этим только ядра пушечные сбивать можно.
  
  - А че, можно такое здесь реализовать, в смысле, враги наши в деревне могли такое устроить?
  
  - Да вряд ли они "Пэтриот" сюда затащили, эта рухлядь стоит баснословных денег, да и полвека назад опозорилась на весь мир. А, еще из подобного "Железный купол" был.
  
  - Ну-ка, этот купол чей?
  
  - В Иерусалиме стоял, у Израиля. Пока его не перегрузили крупнейшим в истории ракетным ударом.
  
  - А, евреи? Ну тогда все понятно, под кого наши неприятели косят. Пейсатый решил себе крутой комплекс, как у сородичей, сделать. Ничего, мы не гордые, будем как деды. Тант, контрбатарейщик ты наш, теперь актуально. Выкатывай батареи, будем лупить как раньше. Все свободны.
  
  Полковники разошлись. Уже буквально через несколько минут зазвучали новые залпы, уже не ракетной, а самой обычной артиллерии. Выставленные на позиции заранее гаубицы отрабатывали по большому квадрату территории, какие-то снаряды не долетали даже до крепостных стен, но большинство все же попадало на территорию Афонино.
  
  Оценить успешность артподготовки возможным не представлялось. Высокие стены надежно скрывали результаты прилетов, которые лишь отзывались эхом взрыва, и каждый из наблюдателей был волен сам додумать, куда же и насколько точно прилетел очередной снаряд.
  
  В грохоте канонады незаметным прошел одиночный винтовочный выстрел. Генерал-дипломат Маркат, шедший в это время по окопу, словил пулю в плечо и сразу упал. Возьми неизвестный снайпер чуть выше, и он пробил бы шею самарского командира.
  
  Марката утащили в лазарет, и хотя он выжил, а ранение лишь незначительно повредило нерв в руке, по окопам разошлись вести о снайпере, охотящемся на офицеров. Такое известие отрицательно сказалось на их боевом духе, и вскоре многие высшие командиры исчезли из окопов и наблюдательных пунктов, мигрировав в укрепленные блиндажи и бронепалатки.
  
  Только сам Слупан и Тант продолжали появляться в различных точках своей траншейной системы. Они командовали обстрелом и пытались как-то отследить результат. Ни авиации, ни дронов у них в распоряжении не было, да и засланных казачков в стенах деревни-крепости не водилось, поэтому как никогда актуально стало угадывание по звукам взрыва, что же и насколько сильно сейчас развалилось.
  
  А у ямальцев, тем временем, было много вопросов. Самурай, Оттомар и де Менц стояли на своем наблюдательном пункте на пригорке, скучковавшись, и смотрели по очереди в один на троих бинокль. Тот факт, что кто-то другой бомбит Афонино, действительно был для них неожиданностью. Де Менц почесал седую голову, сказав:
  
  - Вот же номер. Это чьи так кроют? Нехай недобрые самаритяне, или новгородцы дошли?
  
  Оттомар поправил фуражку, после чего ответил пожилому аристократу.
  
  - Да самарюки наверное, откуда новгородцам-то взяться? Им ведь не дойти, тут надо весь Каганат пересекать. Конечно, напасть на страну из-за пейсатого во власти, это прямо в новгородском духе, но Каганат им не пройти.
  
  - И то правда. Может, толкнем разведчиков, нехай узнают, кто там такой бодрый сидит?
  
  - Я не против, а коммандер... - в этот момент самурай кивнул ему - ...ну, как видишь, тоже не против. Я пойду тогда, у меня есть крутые разведчики, там пара человек еще из тех, кто атомку в Деспотате штурмовал.
  
  Уже через полчаса группа разведчиков, шесть человек, выдвинулись через лесополосу в сторону чьего-то воинства, происхождение которого им и требовалось установить. Они двинулись в обход, довольно большим крюком, чтобы выйти в тыл или фланг к неизвестным.
  
  Ямальские разведчики были очень компетентны в своей сфере. У всех шестерых был такой послужной список, что позавидовали бы и многие генералы. Но эра варлордов шла уже много лет, и эти люди, участвовавшие в самых разных операциях многие десятилетия подряд, давно уже были немолоды. Впрочем, создавалось ощущение, что время над ними не властно, и меняется в них лишь количество морщин на лице, да с каждым годом седеют волосы.
  
  Ямальские командиры, тем временем, снова заседали в своем вагончике. Пока их армия не вступила в битву, они могли позволить себе кучковаться и всячески нарушать правила распределения личного состава на своем уровне. В дверь вагончика кто-то постучал. Ни один из командиров гостей не ждал.
  
  Получив молчаливое согласие от остальных двух генералов, де Менц слез с койки и аккуратно отворил дверь. Не последовало ни взрыва, ни выстрела, никто даже не приставил дуло ко лбу старичка. Но за дверью никого не было.
  
  Пока де Менц осматривался, он почувствовал чью-то руку на штанине, резко сдернув взгляд вниз. Какая-то мелкая девочка с растрепанными темноватыми волосами держалась за его камуфлированные штаны, предусмотрительно сдвинув фиолетовый плащ.
  
  Старик отошел, позволяя ей зайти внутрь, чтобы наконец закрыть дверь. Внезапное охлаждение пространства ни ему, ни другим не понравилось, потому это было даже более приоритетно, чем выяснить, кто к ним только что завалился. Именно этим и занялся де Менц.
  
  - Ты кто вообще? Девочка, ты в курсе, куда пришла? Тебя кто пустил вообще? Че за проходной двор в лагере устроили?
  
  Лолька посмотрела на него жалостливыми глазами, сказав своим тонким и высоким голоском:
  
  - Меня убить пытались...
  
  - Кто тебя убить пытался? И причем тут мы? Еще раз повторяю, ты вообще знаешь, куда залезла?
  
  Девочка еще раз повторила свою мантру про то, как ее чуть не убили. Де Менц задал те же самые вопросы. И так повторилось еще несколько раз, и, наверное, продолжалось бы и дальше, если бы не вмешательство коммандера, который, наконец, оторвался от просмотра какой-то видеозаписи на КПК.
  
  - Да ладно тебе, монарх, если она до сих пор гранату не вытащила, значит, у нее ничего и нету. Пусть посидит здесь, у нас ограничений по личному составу нету, найдем ей... Применение.
  
  На последнем слове он встретился взглядом с Оттомаром, который в этот момент ел дешевый полуфабрикат из пластиковой тары. Они почти синхронно подмигнули друг другу.
  
  Лоля прошла дальше, вглубь вагончика, ближе к койке самурая. Из его КПК звучало чье-то тяжелое дыхание и детские стоны, которые немного напугали девочку. Де Менц, наблюдая за всем этим, пытался предположить, испугалась она громкого звука, или же в своем возрасте уже живет половой жизнью.
  
  - А что там за запись?
  
  Самурай, опять отвлекшийся от просмотра, был удивлен тем, что это вообще заинтересовало лолю. Тем не менее, он был в хорошем расположении духа и повернул экран в ее сторону, демонстрируя эту запись - какой-то очень жирный, голый мужик трахал миниатюрную девочку.
  
  - Да вот че за запись, люди ебутся. Это наши снимали...-
  
  Прежде, чем он успел договорить, лоля резко изменилась в лице, и, скорчив гримасу злобы и отвращения, с размаху ударила по экрану, выбив КПК из рук самурая, и сразу же побежала к выходу. Самурай разразился жесткой нецензурной тирадой.
  
  Уже у двери ее остановил де Менц, неожиданно быстро спрыгнувший с койки и заслонивший проход рукой. Девочка так и не смогла дотянуться до ручки двери, за которой было ее спасение, оставшись в хватке престарелого генерала. Она еще пару раз попыталась прорваться вперед, но старик на удивление крепко сдержал ее.
  
  - А я-то тебя впустил, а ты палками в винты...
  
  Самурай, наконец, перестал кричать и подобрал КПК. Он был фактически разломан надвое, такие повреждения ремонту в полевых условиях не приближали.
  
  - Ну просто пиздец. И нахуя ты это сделала? Чего добилась-то?
  
  - Т-там видео п-про меня было... Я больше так не буду...
  
  - Кхах, блять, поздняк метаться..
  
  В этот момент, наконец, активизировался Оттомар, до этого молча поедавший свой полуфабрикат и лишь иногда поглядывавший на лолю.
  
  - А, так она ебалась уже? Можем повторить, получается!
  
  Меньше чем за минуту самурай и де Менц насильно раздели сопротивлявшуюся лоли, а пузатый Оттомар наконец-то совладал с пуговицей на штанах, которая постоянно находилась под беспрецедентным давлением его брюха. Генералы вдвоем подложили лолю под Оттомара, убедившись, что тот удерживает ее достаточно крепко.
  
  Коммандер Тень позаимствовал у Оттомара его КПК и включил встроенную камеру. Оператор из самурая был не очень, он периодически тряс руками и резко менял ракурсы, а своими криками и разговорами перебивал главных действующих лиц самопального порнофильма.
  
  Тем не менее, он под полчаса снимал, как пузатый генерал ебет свою жертву. За это время в кадр несколько раз попал де Менц, который каждый раз здоровался с будущим зрителем, забывая, что уже сделал это. Лента получалась низкокачественная и буквально безбюджетная.
  
  Впрочем, сойдет. Не захотят показывать на ямальских кинотеатрах - с руками оторвут в даркнете. Такой контент нужен был людям всегда, и платить они за него были готовы вне зависимости от того, насколько ровно оператор держит камеру, и как часто в кадре попадается отдыхающий старик.
  
  На отметке 32 минуты 15 секунд Оттомар все таки "сдулся" и кончил внутрь своей жертвы. Генерал вспотел и тяжело дышал, у него почти не осталось сил, да и сама лоля уже смирилась с происходящим, потому он выпустил ее, столкнув с койки на пол.
  
  Сняв этот момент, самурай кинул в кадр распальцовку, отдаленно напоминавшую японский иероглиф со значением "отличная работа". На 32 минуте 28 секунде запись прекратилась.
  
  Всучив одежду лоли ей в руки, коммандер в грубой форме выпроводил ее к двери и буквально выпнул, дав ботинком под зад, на улицу, и запер за собой дверь. Де Менц наблюдал за всем этим, ни сказав ни слова. Поэтому заговорил сам коммандер.
  
  - Итак, господа командиры, мы имеем один новый порнофильм, а еще мы проебали все действительно необходимые файлы, потому что они были на моем КПК. Что будем делать, блять?
  
  Пока обессиленный Оттомар безвольно валялся на койке, ответил ему пожилой аристократ.
  
  - Однажды английский... Или немецкий... Наверное, итальянский генерал, сказал - "Когда в сомнениях, атаковать!". Предлагаю атаковать.
  
  - Куда атаковать-то? Разведчиков дождись сначала, мы даже не знаем, кто там.
  
  - Там защитники крепости. И какие разведчики?
  
  - А, ты про крепость? Да рано еще, там другие лупят. Разведчики, в смысле, те, которых мы туда отправили, чтоб проверили, кто там такой герой от артиллерии, лупит по Афонино. Забыл что ли?
  
  - Действительно, забыл.
  
  В этот момент пикнул КПК Оттомара, который за это время наконец решил одеться. Надев униформу обратно на потное, жирное тело, он с важным видом открыл свое устройство, и вчитался в присланное ему сообщение, после чего в общих чертах пересказал его соратникам.
  
  - Короче, разобрались разведосы, там самарские стоят. Хрен знает, чего они сюда полезли, хотя я нюансов их политики не знаю. Че, может отправим какую-нибудь дипломатическую миссию? Хуже точно не будет, хотя бы поймем, что этим придуркам надо, а если повезет, подружимся или выгоним их.
  
  - Да давай, чего нет. Фильм только поставь на заливку в сеть. Кто отправится?
  
  - Ну ты ж аристократ, какого-нибудь пажа отправишь первым, чтобы он попросил не гасить нас всех. Возьмем солдат в сопровождение, придем да поговорим с этими обрыганами.
  
  - Допустимо. Сейчас, дай подумаю, кого отправлю...
  
  ***
  
  - Ну че, за победу?
  
  Генерал Слупан поднял стопку водки.
  
  - Да ясен хуй, за победу.
  
  Три ямальских и два самарских командира чокнулись стопками. Наливали, кстати, обе стороны из своих запасов, боясь попытки отравления. Выпив бухло залпом, командиры синхронно встали, пожали друг другу руки и разошлись, покидая блиндаж, в котором до этого заседали.
  
  Блиндаж был на условно нейтральной территории, причем уже давно кем-то построенный. Ни одна из сторон в своей причастности к этому не признавалась, потому варлорды сошлись во мнении, что это какой-нибудь старый наблюдательный пункт афонинцев.
  
  Три ямальца, возвращаясь к себе, перекидывались короткими фразами на разные темы. В конце концов, Коммандер Тень выдал фразу, единую для настроения всех троих командиров:
  
  - Ну, вроде более-менее договорились, надеюсь, эти дебилы не начнут стрелять нам в спины. А после победы можно будет и их остатки смять, они ж теперь независимые, сходим да посмотрим, чем богата их столица.
  
  Слупан и Тант шли в другую сторону, в свои хоромы, которыми являлась углубленная и бронированная землянка - после начала боевых действий, оставаться в каких-то вагончиках для них было небезопасно. Заговорил сам Слупан:
  
  - По крайней мере, мы можем быть уверены, что эти клоуны не будут драться с нами раньше времени. Когда мы возьмем Афонино, разбить дружины этих трех ряженых бомжей не составит труда. Один как фашист нарядился, другой походу мастер спорта по харакири, третий вообще кроме книжек про короля Артура, видимо, ничего в жизни не читал. Особенно книжки по маскировке игнорировал.
  
  Тант поддержал разговор:
  
  - А могло быть иначе? Это люди с Ямала, там ведь полный цирк уродов. Ямал, если что, добровольно встал под тотемский протекторат, потому что никто другой защищать это нечто не стал бы.
  
  - Да я знаю, что они под тотемским протекторатом. Только, походу, они своим бумажным положением подтираются, потому что я не вижу, чтобы с ними на фронт хоть один тотьмич пришел. А эти бы уж возможности точно не упустили. Значит, никто их не приглашал, и в известность не ставил.
  
  - И будет лучше, если никто их в известность и не поставит. Признай, генерал, каганисты слишком лютые, с ними лучше просто не связываться, особенно если они не лезут первыми. Ты ведь помнишь прошлый год?
  
  - Помню, хотя я до сих пор считаю, что мы тогда победили. Свои-то задачи мы выполнили, это потом уже самарский генштаб филигранно обосрался в Череповце. Но да, к каганистам лучше не лезть, они все не от мира сего.
  
  И ямальцы, и самарцы уже постепенно добрались до своих пунктов расположения. И те, и другие рассчитывали на сохранение своего шаткого нейтралитета до окончания битвы за Афонино, собирались разгромить друг друга после ее завершения и, конечно же, рассчитывали на игнорирование конфликта тотемской стороной.
  
  Проблем и для тех, и для других, вмешательство Каганата могло принести сильно больше, чем пользы.
  
  
  
  ЧАСТЬ 5. ГРАД КАГАНСКИЙ.
  
  В стольном граде Каганата было светло и спокойно, в безоблачном небе люди наблюдали заходящий на посадку самолет. Не то, чтобы это вызывало у местных много удивления, но толпы любопытных нищих и ополченцев с интересом следили за его маршрутом, посчитав, что летающая техника все-таки довольно интересный вид магии.
  
  Самолет, прилетев с юго-востока, сделал круг над городом, в основном над старой его частью, и зашел на посадку по одной из широких улиц, направленной на восток. Несмотря на то, что она почти никак не выделялась среди остальных улиц, опознать в ней аэродром было нетрудно - возле покосившихся изб стояли деревянные бипланы, крашенные в разные цвета дельтапланы и какие-то самопальные летающие конструкции.
  
  Вскоре старый советский штурмовик Ил-2 достаточно аккуратно сел на полосу, успешно маневрируя между дырами во взлётке, которые, похоже, никто не спешил заделывать. Как только он заглушил двигатель, снизив скорость на земле до минимальных значений, с проселочной дороги на аэродром выехал некий бомж в санях, запряженных в коня.
  
  Резко взяв вправо, летчик в последний момент сумел избежать столкновения с нерадивым крестьянином, который тоже с трудом смог остановиться, случайно выйдя в конный дрифт, в результате которого протаранил своими санями шасси самолета.
  
  Пока бомж поднимался, выбираясь из под рухнувшего на него ящика со всяким хламом, летчик выбрался из кабины штурмовика, скатившись по фюзеляжу вниз, после чего спрыгнул в эту телегу сам.
  
  Крестьянин, седой бородач в истертой шинели и старой шапке, увидел, по сути, свой аналог. Спрыгнувший к нему летчик от него самого отличался лишь более короткой бородой и летным костюмом, который этот бомж видел впервые в жизни. Сев на один из стоявших в телеге ящиков, летчик обратился к нему.
  
  - Ну здравствуй, человек тотемский. Таков мой вопрос, не знаешь ли ты, где обнаружить гауляйтера городского, кажется, маршала Удохламича?
  
  - Удохламича-то обнаружить? Так за рекою он, на Старопогостье располагается.
  
  - Отчего он на Старопогостье? Кого-то сегодня проводят в загробный мир?
  
  - Сего дня нет, да самого Удохламича с нами уж седьмую зиму как нету, пал он в неравной битве с темной силой, загнулся от некой демонической хвори. Вот с тех пор он на Старопогостье-то и разложился, Сварги ему пречистой, упокой душу его Аматэрасу...
  
  - Вот как... Давно я не был в Тотьме. Но ведь главный-то по сей день тот же каган?
  
  - Ну, то ясное дело, каган-то сущность не смертная, его светлопревосходительство лично вторгся в Ад и победил смерть, и теперь все, кто умирает за свои идеалы, обязательно попадет в Правь. Такой-то не загинет.
  
  - А не сечешь ли ты, где сей час пребывает каган?
  
  - Секу, должно быть, среди главных чертогов. Я как раз движусь в их направленьице, надобно подмочь гарнизонникам с ритуальными принадлежностями.
  
  - Дотянешь меня до чертогов? Сколько стоит?
  
  Крестьянин бросил на летуна неодобрительный и вопрошающий взгляд.
  
  - Побойся демиурга, какой еще стоит? Я тебе что, жидло этакое, со своих-то бабло стричь? Я вижу, ты человек свой, стремящийся по Пути Истины, а мы друг друга не обманываем, все для тебя без платы.
  
  - Премного благодарен, человек каганский. Двинемся сейчас?
  
  - Да конечно.
  
  Бомжеватый человек дернул упряжку, и конь, фыркнув, пошел вперед, ускоряясь, прямо по взлетно-посадочной. Взлететь коню не удалось, потому крестьянин в итоге завернул в город и протащил летчика в центр города, где тот высадился у бывшего здания администрации, распрощавшись со своим эрзац-таксистом.
  
  Афонинский маршал Штирнер, покинувший этот мир пятнадцать лет назад, и вернувшийся в него несколько недель назад, оказавшись в центре Тотьмы, никакого облегчения не почувствовал. Гауляйтер Удохламич, его старый соратник, был единственным в этом городе человеком, который имел привычку находиться на одном месте. Теперь гауляйтер, не изменяя привычке, находился на погосте, и предоставить никакой помощи уже не мог.
  
  Маршал Штирнер побродил по главной площади. В Тотьме было многовато мусора и прочего непотребства, например, почти каждая стена была исчерчена надписями и защитными символами разных религий и культов. По городу бродили бомжеватые личности, одетые, как правило, в шинели или старые куртки. Чуть ли не каждый из них был крайне бородат.
  
  Штирнер посетил торговый ряд на переулке за площадью. Там стояли торговые лавки, в которых сидели такие же бомжи, продающие, а иногда отпускающие просто так разный хлам. Один отсыпал порох в обмен на еду, второй менял чужеземную валюту на каганатские червонцы, и, наверное, еще с десяток таких же оборванцев предоставляли схожие услуги.
  
  С собой у маршала не было буквально ничего. Далеко не самый щедрый, его соратник по правлению поскупился даже дать в дальний перелет какое-нибудь оружие, хотя маршалу все же повезло иметь в кармане нож-финку, который он забросил туда незадолго до смерти. Этот клинок был единственным средством защиты и нападения, на случай какой-нибудь внештатной ситуации.
  
  Осматривая переулок, маршал заприметил выделяющегося из толпы человека, который шел в его сторону. Он, конечно, тоже был одет в старую шинель, но имел на ней несколько рядов медалей, внушительного вида эполеты и носил серую фуражку, кокарда которой была стыдливо перекрыта прицепленным поверх, магическим символом тотемских сухопутных сил.
  
  - Яр-тур генерал, обождите!
  
  Генерал сразу бросил взгляд на человека в летном комбезе и подошел к нему, положив руки в карманы шинели.
  
  - Чего тебе, хлопец?
  
  - Подскажите, где обнаружить мне самого кагана?
  
  - А тебе каган-то к чему востребовался? Не с Новгороду ли ты, братец, прискакал, аль Мурманска какого окаянного?
  
  - Я из Гауляйтериата, с каганом владею личным знакомством, даю честное слово.
  
  - Да? Так и быть, но памятуй, что коль обманул под честным словом, знать, будешь во власти Тьмы.
  
  Некий неизвестный генерал повел афонинского маршала-авиатора через торговые ряды, переулки, площади, проспекты в одну из резиденций кагана, где, по словам генерала, тот сейчас и находился.
  
  ***
  
  - И все таки, как ты к жизни-то вернулся? Нехай чудо какое демиург сотворил? Или мои эгрегоры повлияли? Давай, не таи.
  
  Тотемский каган и афонинский маршал заседали в покосившейся избе, той самой "резиденции". Вот уже несколько часов они обсуждали все то, что каган когда-либо хотел спросить у своего старого соратника, но не успел до смерти последнего.
  
  - Да вроде не демиург, и не эгрегоры. Это Вася чудо сотворил, он, оказывается, лет двадцать уже какую-то дорогущую чертовщину разрабатывал, вакцину, что-ли, какую-то. Так вот, у нее себестоимость космическая, но она оживляет труп, надолго. Даже думать не хочу, каким образом он выяснил, что надолго.
  
  - Так а отчего ж ты за эти пятнадцать лет не сгнил в хлам? Или оно и так возрождает?
  
  - Нет, гнилого не возрождает. Я ведь гауляйтер был, меня не в яму закопали, а забальзамировали с почестями. Он меня когда оживил, первую неделю пришлось отмывать все это дерьмо формалиновое, пристало очень уж сильно.
  
  - А ты целый, так-то? Когда бальзамируют, внутренности потрошат, а то подгнивать могут. Или у тебя особый случай?
  
  - Не ручаюсь, органы не проверял, но, по ощущениям, все на месте. Ничего там он не украл, хотя та же почка стоит, между прочим, неприлично много.
  
  - Так у Васи наверняка и без тебя трупов хватало. Ты откинулся в пятьдесят, кто вообще согласился бы покупать органы сдохшего неясно от чего пятидесятилетнего ветерана?
  
  - Ну, так-то да. Действительно. Да нет, он вроде органами не торгует, путей нету почти. Он через сеть зарабатывает, всякое гуро перепродает, да операции свои снимает.
  
  - Да? Так наши, поди, что-нибудь у него покупали уже. Слыхивал, недавно один знатный гуроблок заместил часть ямальского контента каким-то импортным, там кадры более редкие, говорит.
  
  - А, так вот, походу, почему ямальцы по нам лупить решили. Сколько они потеряли?
  
  - Не знаю, честно говоря. На самообеспеченье все равно хватает с горкой, чего им долбить-то по кому за это?
  
  - Если там достаточно финансовых потерь, то хотя бы ради этого. Там ведь не такие идейные сидят, им самообеспеченья недостаточно. Лучше давай вот над чем подумаем, как теперь быть-то? Отражать атаку? Или ты урегулировать думаешь?
  
  - А у тебя с должностью-то как? По возврату в гауляйтера запишут вновь, аль ты отныне лишь военсоветчик?
  
  - Запишут, по крайней мере, Вася обещал. Помнишь, у нас союзный договор был? Он с моей подписью, истек в связи с моей смертью, но теперь-то я снова здесь. Может, реставрируем?
  
  - Отчего бы не реставрировать? Я-то явно не против, и ямальскую братву угомонить бы, но тут сам понимаешь, надо ведь не последствия, а причину гасить. Выход искать.
  
  - Так не проблема ведь, попроси своих поддерживать уровень закупок чернухи с Ямала как раньше, и не будут они бунтовать. А уж Вася найдет, кому свое толкнуть, этот-то точно не пропадет.
  
  - Ну да, кровь не водица. Он не думал за бугор толкать? Там, поди, побольше дадут.
  
  - Так он и толкает, он и туда, и сюда, и везде, куда только можно. И доходы у него, поверь, очень достойные, в сравнении с другими подобными кликами. Только вот, как ты сказал, "кровь не водица", все больше хочется.
  
  - И чего ж он ямальцам-то мешать полез? Начал бы месить глину, например, на западных рубежах, или на дальневосточных, до него никто бы и не достал. А тут тотемский сбыт, понятно, доминион быстро собрался и быстро дошел. Надо было думать на пару шагов вперед.
  
  - Да кто его знает, что сделал, то сделал. Ну так что, по поводу соглашения, отправишь братву чтоб угомонили доминион?
  
  - Да конечно, раз такое дело. Ты из гроба вылез, чтобы сюда с этим заявиться, при таких раскладах не отказывают. Я все организую, сегодня же дам указ, полки выдвинуться. Вы, главное, продержитесь несколько недель, а потом все будет хорошо.
  
  - Благодарствую, вижу, ты остаешься верен принципам. Так победим. Мне уже пора, чем раньше вернусь, тем лучше. Долгих лет, друже каган, я вижу, что идея еще не сгнила.
  
  Встав из-за стола, старики пожали друг другу руки и обнялись на прощание. Афонинский маршал снова уходил из избы-резиденции, чтобы уже пешком добраться до аэродрома, откуда уже через пару часов он и вылетел обратно в Афонино, пока каганатский государственный механизм обрабатывал запрос своего лидера на снаряжение экспедиции к деревне.
  
  
  
  ЧАСТЬ 6. БЕЗОГОВОРОЧНОЕ ВТОРЖЕНИЕ.
  
  На гауляйтериат Афонино одновременно наседали самарские и ямальские войска. И если первые уже штурмовали стены, то у вторых лишь завершилась разведка боем, и к выходу готовились основные ударные силы.
  
  На белом коне перед строем солдат проехал среднего возраста мужик в черной нацистской униформе, явно не добавлявшей ему маскировки в этом заснеженном месте. Это был ямальский наемник-феодал Гюнтер фон Ауствиц, самопровозглашенный представитель одноименного немецкого рода.
  
  От этого рода он унаследовал, разве что, немецкую национальность. И нацизм. Теперь, будучи целым генералом на отшибе разрушенной России, он мог не оглядываться ни на какие моральные рамки. Здесь не было штрафов за "зигу" и люди не спешили бить кого-то в эсэсовском мундире. Ямал был лоялен к нему.
  
  Обойдя своих солдат, он поднял руку со сжатым кулаком и начал свою импровизированную речь.
  
  - Воины! Мы находимся здесь и сейчас не просто так, не в сражении ради кучи денег или славы, мы пришли сюда как освободители и хранители нации. Афонинский правитель, лицемерный жид и каббалист, раскинул свои щупальца по всем регионам и кликам. Он сеет раздор тут и там, зарабатывая на нашем общем горе. Он давно потерял человеческий и моральный облик, он хочет нашей смерти, чтобы освободить землю для своего народа! И все мы, здесь и сейчас, решительно говорим "нет" гидре мирового сионизма! Пейсатым никогда не будет места на земле славяно-ариев! Мы будем бить их всегда и везде, пока не кончится вся наша жизнь! За победу, Sieg heil!
  
  Гюнтер приложил праву руку к сердцу и "метнул" ее к солнцу, бросая зигу. Некоторые из толпы, в основном, такие же как и он, чья цветовая гамма тяготела к униформе СС или вермахта, зиганули вслед за ним. Он сделал это еще дважды, и те же люди повторяли за ним, но каждый раз их становилось чуть больше.
  
  Бросали зигу не только идейные нацисты, но и просто белые наемники, шовинисты и темные радикалы, которые любили все то, что порицалось в цивилизованном обществе, когда это общество вообще существовало.
  
  - Здесь и сейчас, аристократам духа суждено сокрушить Сион! И помните, ОН - вместе с нами!
  
  Еще раз взмахнув рукой, фон Ауствиц двинулся вперед. Сотни солдат за его спиной начали постепенно расходится, переходя из плотного сброда в рассыпной строй, и доставали свое оружие. Это была легкая пехота, причем очень разнобойного состава.
  
  Люди доставали калаши самых разных модификаций, это было наиболее ходовое оружие в строю. Чуть реже встречались различные новгородские ПП, недорогие и не очень качественные, но обладавшие приемлемыми характеристиками.
  
  Чуть дальше от этого строя находился еще скученный, другой сброд. Перед ними так же выступал на коне их командир.
  
  Командира звали Мужеслав Эректон. Ходили слухи, что это имя было дано ему при рождении, и такое мнение он активно поддерживал, но доказательств на то не было. Одет он был, кстати, еще более демаскирующее и не по погоде - в черные кожаные штаны и сапоги, а тело прикрывал БДСМ-ремнями. Голову, тем не менее, тоже содержал в тепле, надев на нее черную шапку-ушанку.
  
  Полководец-мужеложец был очень рельефным культуристом, и, похоже, находил время для регулярных занятий в качалке даже в непростые дни военного похода. Даже его конь выглядел каким-то очень уж мускулистым, а вместо упряжки на нем были надеты такие же кожаные ремни.
  
  Эректон, наконец, задвинул речь, повернувшись к своим солдатам.
  
  - ЛГБТ-сообщество всегда поддерживало борьбу иорданского.. Или палестинского, народа, за освобождение от сионистской оккупации. Здесь и сейчас мы, вне зависимости от принадлежности к этому славному сообществу, можем приложить руку к деоккупации территорий на нашей земле! Жидовское руководство, скажу я вам, близко к краху. Осталось нанести решительный удар, разбив этого напыщенного нацика-сиониста!
  
  Махнув по воздуху своей плетью, качок на коне двинулся к стенам крепости. Его разнородные войска, как и войска фон Ауствица, начали расходиться в стороны, уменьшая плотность своих строев. Они так же перешли в большой рассыпной строй, смешавшись с солдатами Ауствица в один очень большой строй.
  
  Скоро они ускорили шаг, сокращая дистанцию с крепостными стенами, уверенно бряцая оружием и ускоряясь ежесекундно. Когда с крепостных стен прозвучали первые выстрелы, строй сорвался на бег, заполняя воздух боевыми возгласами и все быстрее приближаясь к стенам.
  
  Довольно большой костяк войск направился к главным воротам. Одна из малых дверей возле ворот открылась, и оттуда высыпалось несколько афонинских гарнизонников, которые пытались дать отпор атакующим, но оказались почти сразу застрелены. Несколько солдат попытались развить контрудар и забежать внутрь крепостной стены, через эту самую дверь, но уже там, в узких пространствах, их так же почти сразу убили.
  
  Из-за снежного навала в стороне от дороги, достаточно далеко от ворот, выкатился бронегрузовик, направившийся в сторону крепости на большой скорости. Заметив его, снующие у ворот ямальцы быстро рассосались, присоединившись к товарищам, которые вели вялые перестрелки с сидевшими на стенах солдатами, прямо из под стен.
  
  Пулеметный расчет, расположившийся на переходе над воротами, открыл огонь по грузовику. Но его колеса были прикрыты бронещитками, а все лобовое стекло перекрыто бронелистом, оставляя лишь узкую щель для глаз водителя.
  
  Все пули просто отскакивали от брони, либо же застревали в ней. Тентованный кузов был надежно скрыт за бронекабиной, и даже занятая высота не помогла пулеметчикам дотянуться до него. Расстояние сокращалось. Транспорт уже выехал на "финишную прямую", поднимаясь по последней возвышенности перед небольшим ровным участком, за которыми находились ворота.
  
  За рулем сидел улыбающийся во весь рот смертник, одетый в синее камуфло, как у старого милицейского спецназа. Он вдавил газ в пол, сжимая руль трясущимися от волнения и возбуждения руками. Рядом с ним сидел похожего вида офицер, сжимавший в руке детонатор. Криком, чтобы пересилить звуки мотора и пулеметных очередей, он обратился к водиле.
  
  - Ну че, готов?!
  
  - Всегда!
  
  - Не подкачай, пересечемся в чистилище!
  
  С этими словами офицер нажал на кнопку детонатора. На таймере, стоявшем на приборной панели, апустился обратный отсчет, отсчитывающий десять секунд. Сам офицер открыл бронированную дверь, дождался, пока стихнет прилетевшая по ней очередь и сиганул из машины в большой сугроб, покатившись вниз по снегу.
  
  На всей возможной скорости грузовик врезался в ворота деревни. Раздался взрыв. Бронекабина вместе с водителем сразу смялась в хлам, а кузов, по инерции, продолжил движение, и, сработав подобно катапульте, "закинул" в ворота бочки с горючим.
  
  Еще один массивный взрыв с яркими всполохами пламени озарил ворота деревни. Стальные врата разлетелись во все стороны. Крепостная стена оказалась прорвана, и горящие осколки пролетели внутрь деревни, перекинувшись на некоторые здания и укрепления.
  
  Ямальский смертник разменял свою жизнь на десяток-другой находившихся здесь в момент взрыва противников, и на возможность для своих сослуживцев прорваться внутрь. Чем они незамедлительно воспользовались, начав всей массой стягиваться ко входу, чтобы не дать противнику времени на перегруппировку.
  
  Удар возглавил новгородский наемник Андрей Сталепрокатчик, одноглазый мужик в легком, но прочном экзокостюме. Используя свой навороченный и модернизированный "Калашников", он ворвался в ближайший к воротам бетонный блиндаж третьим, сразу после отправки туда двух гранат.
  
  Захватив заполненный трупами и дымом укреп, он дождался, пока к нему наберется чуть больше бойцов. За минуту в блиндаж спрыгнуло с десяток солдат, которые, пользуясь передышкой, решили обсудить со Сталепрокатчиком план дальнейших действий. Первым к нему обратился носящий белый маскхалат и обычный старый "калаш" нарьян-марский доброволец.
  
  - Хэй, куда ща долбанем? Они ща сто пудов лупить начнут по всем зонам у ворот, тяжко придется.
  
  - Без паники, мужики. Ворвемся в этот каземат, или сарай, который чуть дальше блиндажа. Оттуда всяко больше перспектив будет.
  
  Переждав очередной обстрел, Сталепрокатчик и еще двое быстрой перебежкой вырвались из блиндажа и зашли в горящую сарайку. На другом конце помещения в здание уже ворвались три ополченца из афонинских сил.
  
  Новгородец успел пригнутся, спрятавшись за нагромождением набитых песком бочек, когда враги начали пальбу. Забежавший вторым ямалец был убит на месте, а третий получил пулю в плечо и быстро присел за эти же бочки.
  
  Сталепрокатчик выставил автомат перед собой и зарядил очередь вслепую, по-сомалийски, в сторону ополченцев. Они не успели рассредоточится, поэтому все трое оказались убиты беспорядочной пальбой.
  
  В этот момент в здание ворвались еще трое ямальских солдат, шедших друг за другом на некотором расстоянии. Они распределились по территории, осматривая углы и давая Сталепрокатчику понять, что все чисто.
  
  Он пробежал дальше, в то время как находившиеся в глубине сарая солдаты синхронно переместились на позиции далее, прорвавшись в дальний проход, на новые рубежи.
  
  А пока Сталепрокатчик и остальные ямальцы пробивались на главных воротах, самарская армия действовала в другом месте.
  
  ***
  
  Афонинский генерал в зимнем камуфляже находился со своими солдатами под обстрелом, на западном въезде в поселок, где на вольный гауляйтериат наседали самарцы. Генерал сидел в окопе и пытался докричаться до кого-то по массивной рации.
  
  - Четвертый батальон, блять, ответьте! Че там у вас происходит?!
  
  Сквозь радиошум наконец-то пробился слабый ответный сигнал, и едва разборчивый на фоне этого шума голос прокричал ему в ответ:
  
  - Три казармы взорваны, тушим пожар, роты с первой по третью выступили! Конец связи!
  
  Еще один снаряд прилетел рядом с его окопом. Взлетевшая земля комьями высыпалась на голову генералу, который только и успел прикрыть лицо рукой. Через канонаду артиллерийского обстрела, смешанного с какофонией беспорядочной перестрелки, пробивался приближающийся громкий звук двигателя.
  
  Самарский броневик продвигался к воротам. Это была какая-то пародия на БТР, обвешанная различными приваренными решетками и мешками с песком. Машина стала от этого слишком большой, чтобы по ней можно было промахнуться на таком расстоянии, но, в свою очередь, слишком защищенной, чтобы ее можно было чем-то пробить.
  
  Встав менее чем в сотне метров от ворот, на броневике распахнулся люк явно самопальной бойницы, в которую вскоре высунулся обыкновенный РПГ-7, с трудом протиснувшийся между всевозможным решеток. Прежде, чем афонинцы начали кучно стрелять по этому РПГ, он "разрядился", выпустив ракету в ворота, после чего тубус скрылся внутри, а люк быстро закрылся.
  
  Прогремел взрыв, разнесший непосредственно сами ворота. Самарский броневик двинулся медленным ходом назад. Внутри него сидел закашлявшийся экипаж, дышавший в облаке дыма, вышедшем от реактивной струи гранатомета.
  
  В конце отделения экипажа, на алюминиевом листе, подвешенном к перегородке между десантным отсеком и кабиной, красовалась большая вмятина и расходящийся во все стороны черный след, оставленный почти в упор этой самой реактивной струей.
  
  - Кха-а, блять, люк открой, как в газовой камере, кхаа-х.. - обратился утирающий слезящиеся от дыма глаза мехвод к наводчику.
  
  Тот не мог ответить ему, потому что сам сильно закашлялся. Вместо этого он кое-как нащупал люк и резким рывком руки распахнул его, позволяя дыму выйти вверх. Афонинские солдаты наблюдали со стен.
  
  - Э, смотри, задымелся! Че они там, шашлыки из самих себя поджарить решили?
  
  Ополченец со своим товарищем посмеивался над удаляющимся дымящим броневиком еще несколько секунд, пока поля не начали наводнятся самарскими боевиками. Бегущие в атаку рассыпным строем, они были одеты в одинаковую камуфляжную униформу и вели себя предельно слаженно и сдержано.
  
  Их становилось все больше. Ополченцы стреляли по ним из своих винтовок и даже ранили и убили некоторых, но самарцы отвечали десятком выстрелов на один и подавляли огневые точки на стенах крепости. Защитники один за другим прятались за стеной, не желая высовываться навстречу пулям.
  
  Некоторые солдаты, наиболее тяжело бронированные, соединились в штурмовые группы и прорвались за рухнувшие ворота. Занявшие оборону в ближайших ямах ополченцы не смогли ничего противопоставить тяжелой штурмовой пехоте. После нескольких неудачных нападений возле стены, афонинцы отступили.
  
  В район западных ворот стекалось все больше самарских боевиков, но из центра деревни туда добирались три роты регулярной пехоты. Разделяясь на группы по несколько человек, они приближались к месту прорыва через еще подконтрольные гауляйтерской армии улицы и здания.
  
  Начался первый контрудар. Пехота четвертого батальона ударила по проникавшим по Переулку имени Тридцати Танкистов самарцам. Отряд противника понес потери и был вынужден отступить ближе к воротам.
  
  Афонинский генерал Андрей Сергеевич Смазин выбрался из окопа и двинулся короткими перебежками в сторону западных ворот, держа наготове пистолет. Несмотря на высокое звание, он решил лично прорваться к месту катастрофических событий с пистолетом в руках и принять участие в отражении прорыва.
  
  Пробравшись через частный сектор, он забрался через окно в двухэтажный коттедж, в котором было подозрительно тихо. Вскоре с другой стороны входную дверь вынесли ногами штурмовики, от чего Смазин решил схорониться на втором этаже.
  
  Когда штурмовики в тяжелом обмундировании поднимались наверх, из-за угла к ним прилетела граната. Только ведущий группы успел крикнуть "ложись!" перед тем, как разорвавшаяся кустарная граната убила всех троих штурмовиков.
  
  Смазин подбежал к окну, которое наспех распахнул и крайне неосторожно высунул голову. На секунду он встретился взглядом с одним из самарских офицеров, который выделялся формой и отсвечивающими от Солнца звездами на погонах.
  
  Генерал выстрелил ему в голову с расстояния буквально нескольких метров. Получив пулю точно меж глаз, офицер выронил свой уже взведенный пистолет и упал замертво, так и не успел сделать свой выстрел.
  
  Находившиеся неподалеку солдаты начали стрелять по окну здания, но Смазин уже отбежал от него, после чего открыл другое, на дальней стене и спрыгнул со второго этажа на стенку забора. Его прочная куртка, под которую было надето несколько слоев толстой одежды, погасил как силу удара, так и его звук.
  
  Когда враги осмотрели коттедж, генерала уже и след простыл. Он только что лично уничтожил штурмовую группу, застрелил полевого командира и исчез. В головах самарских солдат уже родилась очередная легенда про противника-призрака, и ее распространение сдерживал только пока что высокий боевой дух нападающих.
  
  Район вокруг Западных ворот был довольно плотно застроен, и самарцы продвигались медленно. Легкая пехота старалась не заниматься самодеятельностью и не прорываться в здания без должной экипировки. Эту функцию взяли на себя штурмовые отряды, которые медленно, но верно зачищали одно здание за другим.
  
  Пехотинцы, следуя за ними, выравнивали "линию фронта", забивая собою пространство между взятыми под контроль зданиями. Им удалось довольно быстро разобраться с сопротивлением ополченцев в частном секторе, но потом вторженцы напоролись на ряд бетонных укреплений и построек, явно принадлежащий к одной из внутренних линий обороны поселка.
  
  К этому моменту эту первую линию уже заняли регуляры, прибывшие из центральных районов поселка. По их казармам перед началом наступления был нанесен артиллерийский удар, но он, похоже, не достиг своих целей. Несколько робких попыток с наскока прорвать линию бетонных бункеров поумерили пыл штурмовиков, после чего темпы продвижения сильно замедлились.
  
  Какое-то время продолжались перестрелки с защитниками стены, которые скрылись во внутренних помещениях этих самых стен, но со временем они все были зажаты и по большей части убиты. Самарцы пытались прорваться далее, вглубь по кольцевой обороне в стенах, но оказалось, что стены разделены на несколько независимых отсеков, и попасть из одного в другой можно только пройдя сверху.
  
  Потери были приемлимые, хотя и выше, чем ожидались. На данный момент "самарская доктрина", которая в армии Слупана уже перерождалась в доктрину Сеппельвангера, показывала себя довольно хорошо. Превосходство в технологии, обеспечении и подготовке оставалось на прежнем уровне, позволяя доминировать над более отсталым противником.
  
  Но в штабе понимали, что пользоваться запасами вечность не выйдет. Происходил все более глубокий отрыв Северо-Восточного Региона от самарской метрополии, и тот со скрипом вставал на свои собственные рельсы. И эти рельсы сулили Региону резкое падение производства во всех областях.
  
  Но пока склады были полны, натиск оставался столь же сильным. Сеппельвангеровские лоялисты напоминали скорее отпочковавшуюся Самару, чем отдельное свободное государство - впрочем, о разрыве связей с метрополией регион еще и не заявлял. И юридически он до сих пор оставался ее частью, как всегда бьющим по какому-то слабому соседу.
  
  Война продолжалась. Колеса истории двигались дальше. Две армии наседали на поселок-государство вблизи бывшего Нижнего Новгорода. Остановить этот процесс было нельзя. По крайней мере, без вмешательства определенных людей.
  
  
  
  ЧАСТЬ 7. БУМАЖНЫЙ СОЮЗ.
  
  Эрика Хайт сидела на возвышенности в заснеженном лесу. Она вышла из укрытия впервые за несколько дней, после того, как ее перестали одолевать невыносимые головные боли, во время которых ее голосовой помощник из Ада практически прекращал общение с ней.
  
  За эти несколько дней она нанесла себе пару ножевых ранений, чтобы хотя бы сместить эпицентр боли. Она не могла ничего есть и пила только растаявший в руках снег, который выгребала ладонями возле входа в укрытие, к которому она кое-как доползала.
  
  Ее часами напролет атаковали неописуемые кроваво-красные и фиолетовые видения, сопровождаемые громкой какофонией, исходившей прямо из глубин подсознания. Несколько раз она была на грани того, чтобы пустить пулю себе в лоб и закончить все это, но именно тогда адский советник прорывался и убеждал ее не делать этого.
  
  После трехдневного непрерывного приступа, все это просто исчезло. Голос рассказал ей, что это была астральная атака враждебных ей сил. Источником атаки были подземные магические центры Каганата, расположенные в смежном измерении. Оттуда тотемские чародеи несколько дней ломали ее волю, пока, наконец, не сдались от потерь маны.
  
  Теперь она должна была ответить нападением на тотемскую колонну, которая пройдет в этот районе с минуты на минуту. Она находилась на позиции с самого утра, взяв с собой все имевшееся вооружение и снаряжение.
  
  Колонна приближалась. Конные повозки, перемешанные со старыми грузовиками, издавали неповторимый гул сотен голосов, двигателей и стуков копыт одновременно. Многие тотемские солдаты шли пешком, кучкуясь вокруг транспорта, тем самым замедляя его. Но это, похоже, и было задумано тем, кто догадался сформировать такое странное полумото-конно-пехотное соединение.
  
  Нужно было нападать.
  
  Голосовой помощник построил план атаки за Эрику. Ей оставалось только следовать его прямым указаниям. Полный разгром колонны, конечно, и не предполагался, на всей ее протяженности было до нескольких тысяч солдат. Любой одинокий летчик мог бы разнести эту скученную армаду в прах, но летчиком Эрика не была.
  
  Одновременно вырвав две чеки зубами, каким-то образом без ущерба для себя, она бросила две гранаты Ф-1 вниз. Они взорвались ровно в тот момент, в который достигли земли, упав возле не успевших среагировать противников.
  
  Убитые разлетелись в разные стороны. Шедший там же конь упал замертво, запрокидывая за собой повозку, находившиеся в которой ящики рассыпали содержимое по канаве, вместе с бомжеватого вида извозчиком. Выжившие начали что-то выкрикивать, разбегаться и занимать позиции.
  
  Девушка разрядила целый автоматный рожок в закрытую деревянную кибитку, из которой раздались крики раненых. Хлипкая дверца кибитки открылась, и оттуда в грязный снег выпал полностью голый мужик, пытавшийся пожелтевшей газетой прикрыть кровоточащую рану в заднице.
  
  Когда Эрика доставала одноразовый гранатомет, тотемский генерал Долгомудр Гласный сидел в своей бронекибитке, пытаясь сориентироваться и выбрать, что он должен сделать теперь. Нападение на колонну стало для него большой неожиданностью, и он вовсе не беспокоился за свою жизнь, но желал минимизировать потери на марше.
  
  Экстренно почесав бороду, он решил выбраться к войскам и поддержать их боевой дух. Но едва он потянулся к выходу, как последовавший за звуком какого-то реактивного движка разрушительный взрыв раздербанил его бронекабину в хлам.
  
  Генерал очухался в перевернутой на бок кибитке, лежащий в разлетевшемся хламе, в куче дыма и с большой дырой в крыше. Кое-как откашлявшись, он выполз через распахнувшуюся дверь, чтобы оценить обстановку.
  
  Его солдаты хаотично бегали, стреляли куда-то вверх, по деревьям и даже просто прямиком в небо. Иные бросались камнями, у кого-то вообще не было никакого оружия, кроме своих кулаков.
  
  Поднявшись с дороги, генерал вскарабкался на свою опрокинутую и продырявленную бронекибитку, после чего начал махать руками и громко взывать к своим солдатам.
  
  - Братва! Продолжать поход! Держим строй героически, все переносим стоически! Галимому супостату не одолеть дух!
  
  По горящей кибитке прошлась автоматная очередь, лишь чудом не задевшая генерала. Но он не потерял расположения духа, и продолжил так же громко призывать своих бойцов к сохранению строя. Надо сказать, его речь действительно возымела эффект.
  
  Разбежавшиеся бойцы начали возвращаться в толпу, не смотря на продолжающуюся перестрелку. Стало гораздо меньше паникёров и "бегунов", пытавшихся обогнать всех. Стих и вражеский огонь, который перешел на точные одиночные попадания.
  
  - С этой минуты патронов супостат не возымеет! Да будет так!
  
  Эрика уже нацелилась точно на него, идеальную цель, орущую на возвышенности, и нажала на курок. Щелчок. У нее кончился последний патрон.
  
  Смачно выругавшись себе под нос, она сорвалась с места и поспешила скрыться в глубинах леса прежде, чем кто-нибудь из огромной колонны решит отделиться и забраться наверх. Все ее боеприпасы были истрачены, но счетчик убитых в голове показывал 44 тела.
  
  Голоса в голове сообщили ей - "Отличная работа, ты отомстила за атаку. Теперь им будет плохо.".
  
  ***
  
  В длинном ямальском блиндаже располагался импровизированный зал, в котором было несколько десятков сидячих мест и самопальная сцена, представлявшая из себя квадратное нагромождение досок. Почти все сидячие места были заняты различной публикой, большинство из которых были похожи на высокоранговых офицеров.
  
  В блиндаже, освещавшемся несколькими не очень яркими лампочками, проходило некое представление. Возле сцены стояли вооруженные охранники из числа рядовых, а на ней самой было несколько полураздетых и закованных в кандалы лолей, которые исполняли для присутствующих некий эротический танец. Стоявшая посередине была облачена в рваную афонинскую форму, и распевала следующий текст, топча ножкой в такт:
  
  "Слава вам, орлы ямальские, салехардскому вождю! Скоро жидогауляйтерство склонит голову свою..."
  
  Когда она закончила скандировать это, зал уже был немного отвлечен приближающимися криками из прохода. Судя по всему, там орали друг на друга два вполне взрослых мужика. Вскоре дверь в блиндаж распахнулась, и в нее вошел тотемский генерал Долгомудр Гласный, вырывая свою руку у пытающегося сдержать его охранника.
  
  Не посмотрев вперед, тотьмич, вырвав руку, случайно встал на скользкое место и через мгновение упал на пол лицом вперед, после чего уже все присутствовавшие в зале повернулись ко входу. Кое-как поднявшись на корточки, он громогласно спросил:
  
  - Твою мать, блять, че у вас здесь происходит?!
  
  Не дождавшись внятного ответа, генерал встал, отряхивая свои потертые камуфляжные штаны, выкрашенные в летнюю расцветку, и пошел к сцене между рядами, зачитывая целую речь ямальским офицерам.
  
  - Че за галиматью вы развели?! Сидите блять, на лолей пялитесь, а в Афонино крестьян гасят нахуй! Где ваш начальник, блять? Небось тоже дрочит здесь где-то? Где начальник, блять, я спрашиваю?! Хуезубые вы!
  
  Один из генералов, в серой шинели, с глубокими мешками под глазами, решился ответить на вопрос тотьмича.
  
  - Мужик, ты попутал, начальники-то не здесь, они во второй траншее, пятая хибара. Тебе в другую сторону надо было.
  
  Увидев такую доброжелательную реакцию, каганский посланник изменился в лице, да и речи тоже, отвечая ямальцу уже намного более спокойно и позитивно.
  
  - Благодарствую, лоялист! Пусть тебя хранит Верховный, что пребудет в веках!
  
  Хлопнув того по плечу, тотьмич быстрым шагом удалился из зала, побежав в сторону второй траншеи. Представление с участием пленных лоли продолжилось. А генералу не составило найти труда местное "начальство", и вскоре он похожим образом ворвался в пятую хибару второй траншеи.
  
  Оттомар и Коммандер Тень резались в карты, когда это произошло. Де Менца в помещении не было. Ямальские варлорды были несколько удивлены таким визитом, ведь даже несмотря на богатый опыт службы в ямальской армии, им редко приходилось сталкиваться с недовольными тотьмичами, ломящимися в штабные помещения.
  
  - Господа ямальские начальники! Объяснитесь мне, какого уда вы бомбите Гауляйтериат?!
  
  Выкрикнув это, Гласный достал из кармана смятую грамоту на бумажном листе, которую вытянул перед лицами ямальцев. На ней было неаккуратным почерком написано, что послал его сюда сам тотемский каган, чья кривая печать действительно стояла в углу листа.
  
  Самурай отложил карты, предусмотрительно перевернув их, дабы соперник не смог подсмотреть, и вступил в диалог с тотемским посланником.
  
  - А, типа, чего не так-то? Бомбим и бомбим, тебе-то какое дело? Нельзя что ли?
  
  - Нельзя, уд ты копченый! Каганский соратник там в правлении, мне в документе так написали!
  
  - Чего порешь-то? Успокойся давай, садись, в карты порубимся, заодно объяснишь, каким образом этот пархатый у тебя соратником кагана стал. Каган-то в курсе?
  
  Долгомудр больше не проявлял к ямальцам особого негатива, и сел на пустующий третий стул, дожидаясь окончания их текущей карточной партии, а заодно и на ходу объясняя сложившуюся ситуацию.
  
  В это время Джошуа де Менц, который обычно и занимал этот третий стул, находился на передовой. Пожилой аристократ в не очень способствующей маскировке одежде лично принимал участие в захвате недостроенной многоэтажки, продвигаясь вперед вместе со своими солдатами.
  
  Из оружия у него был только посеребренный револьвер, который он сжимал в трясущихся руках. На самом деле, ему не было страшно, он вообще не боялся воевать, причиной тряски была болезнь Паркинсона. Выбежав на очередной этаж первым, старик очень бодро пристрелил двух скрывшихся в углу афонинцев, избежав их стрельбы.
  
  Адреналин, полученный им за время штурма, смог заглушить боль в голове и ушах, которая, видимо, стала последствием привычки аристократа появляться зимой на улице без какого-либо головного убора. Он уложил еще одного ополченца и направился дальше, пропуская своих штурмовиков вперед.
  
  Пока дед сражался в деревне, обеспечивая углубление ямальского прорыва и пробивая проход к местному Рейхстагу, его соратники сидели в блиндаже и обсуждали вопросы с тотемским генералом. Так и должно было быть - они договорились вести войска на передовой попеременно, но на самом деле в тылу сейчас разворачивалась важнейшая дипломатическая битва.
  
  Ямальцы столкнулись с фактом, что в Тотьме знают о вторжении и настоятельно рекомендуют отвести войска. Для Доминиона это было неприемлемо, но подчиняться приказам кагана они были обязаны согласно договору об обороне. Сейчас судьба вторжения держалась на двух генералах, сидевших в блиндаже.
  
  Самурай все это время внимательно слушал рассказ Долгомудра Гласного, позволяя ему проговорить все. Тотьмич не только объяснял сказанное ему каганом и повторял информацию из договора, он так же полчаса проспорил о принадлежности неизвестного, атаковавшего его колонну в лесу, и так же согласился с тем, что это мог быть самарец.
  
  Потом он вспомнил свое прошлое, участие в междоусобице 2072 года, поездку в Салехард за копиями эксплуатационных фильмов, принятие генеральского звания, свою службу офицером, первый день в армии, школьные драки. Тотьмич вспомнил почти всю свою жизнь за эти несколько часов.
  
  - Ну так, все таки, братва ямальская, войска-то отводить надобно, сам кагане просьбу выписал. Отведете, аль как оно?
  
  Выкинув последнюю карту Оттомару, победивший очередную партию Коммандер повернулся к тотьмичу, и сказал ему свой финальный ответ:
  
  - Надобно, брат, но для этого нужна бумага от тотемского наместника по делам Ямала. Мы б рады отвести, раз каган просит, но без нее нельзя, без нее ты вообще тут как диверсант числишься. Ты знаешь, где этот наместник находится?
  
  - Ведаю. В стольном граде он, где раньше школа одна была. Ну, надо, так надо. Погнали еще партию зарубимся и я в столицу отчалю.
  
  - Погнали, отчего б не погнать.
  
  Коммандер и Гласный снова начали набирать карты, готовясь к финальной партии. В это время ямальская артиллерия утюжила обороняющихся в Афонино ополченцев, защищать которых приказывал каган.
  
  Война продолжалась, кто-то резался в окопах, кто-то резался в карты сидя в окопе. Все на пост-российском пространстве оставалось таким же, как и раньше. Несмотря на то, что каждую секунду обрывалась чья-то жизнь, жизнь нации и клик продолжалась.
  
  
  
  ЧАСТЬ 8. НАТИСК ВОПРЕКИ.
  
  Афонинская кампания переходила в заключительную фазу. Самарские и ямальские части сдвигали вражескую оборону все дальше, и уже с двух сторон подступали в центральный район, где располагались основные центры принятия решений Гауляйтериата.
  
  Местный Рейхстаг был почти взят в полукольцо. Но каждый следующий метр территории давался сложнее предыдущего, хотя, казалось бы, элитные войска города-государства уже были перемолоты. Так или иначе, они давали все более серьезный отпор напирающим войскам, у которых копились свои проблемы.
  
  Никто не пополнял личный состав нападающих. Слупан изначально взял с собой в поход всех, кого ему было позволено взять, а ямальские командиры и вовсе отправились в него нелегально, теперь будучи вынужденными разбираться с тотемскими советниками.
  
  Командование обеих сторон находилось в самом неудобном положении. С одной стороны, было четко понятно, что войну необходимо победить как можно скорее, иначе уже через несколько недель преимущество может иссякнуть. К тому же, дамокловым мечом нависало вмешательство Каганата, который мог без боя отозвать ямальцев и разгромить армию Слупана в ходе короткой атаки.
  
  Но с другой стороны, быстро завершить войну можно было только расширив темпы сжигания своих ресурсов. Взять поселок быстрее, чем он захватывался сейчас, можно было только принеся в жертву сотни своих бойцов, сильно расширив "естественные потери". Но если эта авантюра провалится, шансов на победу не останется вообще.
  
  Пока командный состав думал над этим вопросом, битва продолжалась. Артиллерия еще могла поддерживать прежний масштаб обстрелов, а штурмовые группы позволить себе терять личный состав в рейдах на одиночные здания. Сражение шло по отлаженной стратегии.
  
  Новгородский наемник Андрей Сталепрокатчик сражался на острие линии фронта, развивая точечную атаку в направлении Рейхстага. У него до сих пор не появилось постоянного отряда, потому он брал с собой в атаки случайных добровольцев, из числа снующих возле линии соприкосновения солдат без четких приказов.
  
  Гюнтер фон Ауствиц и Мужеслав Эректон тоже вели свои войска вперед. Они оставались одинаковы в своей противоположности - будучи представителями противоположных идей, они пришли сюда с общей целью, занимались одним и тем же делом и оба получили легкие ранения, довольно быстро оправившись и вернувшись в строй.
  
  Что касательно самарского генералитета, его до сих пор кошмарил загадочный снайпер. За время операции он успел ранить Танта и повторно Марката, Хангар же и вовсе был убит. Армия Слупана без этого офицера была не обезглавлена, но точно лишилась большей части своих мозгов, что быстро сказалось на успехах на поле боя.
  
  Самарцы пытались выследить этого снайпера, отвечали на одиночные выстрелы целыми артиллерийскими обстрелами, запускали своих снайперов на дуэли и всячески пытались заставить его "замолчать", но у них так ничего и не получилось. Солдаты, зная это, избегали лишний раз покидать закрытые помещения и окопы, бывая на улице лишь по сильной необходимости или в ходе массовой атаки.
  
  По мере сокращения территорий поселка-государства, сократилась и линия соприкосновения, и площадь, которую необходимо покрыть войсками. Пользуясь своим знанием местности и брешами во вражеской обороне, афонинские диверсанты проникали в тылы противника, устраняя отдельно взятых часовых, или же сразу играя по крупному через подрывы временных складов и пунктов дислокации.
  
  Ямальская армия была более разрозненной в плане координации действий, и к тому же не обладала общей униформой. Афонинский солдат не так уж и сильно отличался от обычного ямальского - они оба были вооружены не самым современным оружием, одеты во что попало и бродили по деревне, выискивая ценности в домах, или же вражеские схроны.
  
  Периодически, на уже, казалось бы, зачищенных территориях, выбирались одинокие смертники, атаковавшие ближайшие скопления противников. Они вылезали из самых неожиданных мест, в том числе из под старых завалов, под которыми могли провести несколько недель, из трансформаторных будок, даже из дымоходов в избах.
  
  Те ямальцы, которые раньше служили бок о бок с тотемскими военными, назвали этих личностей "онодисты" - так было принято называть стойких, но не совсем эффективных партизан и смертников в Каганате. Существование "онодистов" в очередной раз доказывало ямальским воеводам, что кто-то из соратников кагана в Афонино точно был, и свой след оставить успел.
  
  Как ни странно, но многие тотемские солдаты тоже принимали участие в битве за Афонино. Несмотря на провозглашенную Долгомудром Гласным поддержку Гауляйтериата, он знал, что главным руководителем в деревне является какой-то загадочный иудей, и разрешил своим бойцам бороться с мировым сионизмом.
  
  Далеко не все тотьмичи ходили в деревню как солдаты. Многие из них приходили туда как исследователи, которые просто лазали по руинам из личного интереса. В редких случаях они забирали на память какой-нибудь сувенирный хлам, но не воровали ничего значимого.
  
  Три тотьмича и два ямальских наемника проходили в одном из районов Афонино, в поиске сувенирного хлама. Здесь было довольно пусто, никто не встречался им на пути, а дома были на удивление нищими - во многих из них просто не было ничего, а какие-то оказались разрушены до основания.
  
  Перейдя через широкую по местным меркам дорогу, группа солдат проникла в другой район, такой же брошенный и разрушенный. Снега там почти не было, только небольшой слой свежих осадков покрывал перерытую взрывами землю, создавая довольно апокалиптичные пейзажи.
  
  Они зашли достаточно глубоко в своих поисках, прежде чем встретили в переулке патруль из трех человек в зимнем камуфляже. Группа не удивилась этому, поскольку все уже успели привыкнуть к большому количеству шатающихся без дела боевиков, но эти трое, в отличии от остальных встречных, вместо игнорирования или обычного приветствия, встретила их вскинутыми автоматами и криками "Стоять!".
  
  У вооруженных одними ножами и пистолетами (автомат был только у командира) ямало-тотьмичей не осталось выбора, кроме как подчиниться указанию. Когда часовые стали приближаться, это вызвало у боевиков только больше вопросов - если бы это были афонинские партизаны, они бы положили их на месте, без криков и остановок.
  
  Один из ямальцев, предводитель группы, сплюнул на землю, стоя с поднятыми руками, и обратился к приближающимся часовым:
  
  - Братва, че такое? Какой "стоять"? Мы зашли куда-то не туда? Так уйдем, чего начинаете-то?
  
  Сержант с черным "калашом" показательно дернул затвор, направляя оружие на группу ямало-тотьмичей.
  
  - Щас посмотрим, чья вы братва. Оружие на землю, блять, всем!
  
  Ямальцы тихо сложили оружие перед собой. С большой неохотой двое из трех тотьмичей бросили пистолеты, но последний продолжил удерживать нож, не желая подчиняться приказам недоброжелателей.
  
  - Э, который сзади, тебе особое приглашение нужно? Резак-то свой брось.
  
  - А ты кто такой, дутло, чтоб мне вооружение отжимать? Много заплатили, иуда пятигузый?
  
  - Ножист, много на себя берешь. Разоружайся, последнее предупреждение.
  
  - Отсоси.
  
  Часовой, уже подошедший почти вплотную для обыска, прицелился точно на последнего тотьмича и уже собирался выстрелить, когда ямальский солдат впереди резко набросился на него сбоку, уведя ствол в сторону и уложив самого солдата.
  
  Двое других среагировали моментально, но пока они решались, стоит ли стрелять по ямальцу, с явной угрозой прострелить и своего командира, четверо уже почти сдавшихся боевиков побежали на них. Один был убит сразу, но еще троим удалось добежать, после чего они ввязались в эту потасовку.
  
  Тотьмич с ножом навалился на одного из солдат, прижав его к стене и пытаясь ткнуть лезвием в глотку, но тот активно сопротивлялся и использовал автомат как перекладину, отодвигая небритого боевика от себя. Еще двое начали запинывать третьего часового, предварительно выбив у него из рук автомат, который использовали в качестве дубины.
  
  Неожиданное нападение безоружных бомжей на часовых, казалось, уже возымело успех, но на звук единственного прозвучавшего выстрела уже явилась подмога. Несколько самарских солдат стреляли с другого конца улицы. Раненый тотьмич, схвативший автомат противника, упал на землю, крикнув остальным:
  
  - Мужики, отступайте, я остаюсь!
  
  Едва не словив пулю в лоб, его соратник, пинавший того же часового, начал убегать за угол. Тотьмич с ножом ударил прижатого к стене врага головой, на секунду дезориентировав его, и тоже скрылся, захватив с собой автомат командира-ямальца. Последним вскочил и удрал второй ямалец, все это время дравшийся с вооруженным противником.
  
  Раненый сделал несколько выстрелов, застрелив лежавшего перед ним на земле солдата и открыл огонь очередью в приближающийся издалека отряд, но уже через пару секунд ранее боровшийся с "ножевиком" самарец у стены застрелил его короткой очередью.
  
  Произошедшее только что событие было обычной стычкой маленьких отрядов, в которой суммарно погибло три человека. Но напряжение между борющимися за Афонино сторонами достигло уже таких значений, что этот акт "дружественного огня" мог возыметь далеко идущие последствия.
  
  Ямал и сеппельвангеровцы были на грани начала досрочной междоусобицы. Информация о произошедшем распространялась и видоизменялась с огромной скоростью. Уже через несколько часов штабы обоих сторон были в курсе инцидента. Бумажный союз, заключенный командирами в блиндаже, кажется, начал рваться.
  
  Коммандер Тень поставил своим солдатам четкую задачу бросить все усилия на взятие Рейхстага. Его не волновали возможные потери и последствия, ему нужно было только скорее ликвидировать организованное сопротивление, занять центр деревни и перейти к борьбе с бойцами Слупана.
  
  Коммандер не знал, что точно такую же задачу поставил своим подчиненным и сам Слупан, который мыслил точно так же. Натиск на деревню снова начал усиливаться, доводя темпы операции до новых рекордных показателей.
  
  Только в пост-российских кликах война, двигатель прогресса, могла стать двигателем, действующем лишь с целью развязать новую войну с бывшим временным "союзником".
  
  ***
  
  Несколько дней спустя в раздувшийся по размерам и "населению" ямало-тотемский лагерь, с большими почестями и вниманием прибыл тотемский военный советник, Всевер Хламобор, известный как "посланник Кагана". Он занимал в правительстве должность советника по взаимоотношениям с Ямальским доминионом. Только у него и самого кагана были полномочия приказывать этим вольным людям.
  
  Тотемские ополченцы всяческие выражали лояльность посланнику кагана. Как и любой воевода, связанный с непосредственно лидером Каганата, он обладал большим уважением в народе. К его словам прислушивались, даже если он говорил на тему, не имеющую ничего общего с его сферой деятельности.
  
  Сам Хламобор выглядел так же, как и почти каждый тотьмич - на 50 лет, с седой бородой и в поношенной военной форме. Несмотря на весь свой авторитет, он никогда не задирал нос и не считал себя лучше других, обходясь всем тем, что было доступно и нижестоящим по званию воинам.
  
  За день пребывания в лагере Хламобор успел встретиться и с ямальскими командирами. Они тоже встретили его довольно лояльно, не стремясь перечить решениям кагана. Посланник пообщался с воеводами и даже успел ввязаться в спор по поводу судьбы Афонино, который затеяли генералы, но одно из его известий прекратило все споры.
  
  По договоренности одного из гауляйтеров с каганом, между Тотьмой и Ямалом был установлен определенный минимальный порог закупок гуро-контента, который призван поддержать развитие Доминиона и защитить сферу влияния от попыток вторжения иностранных рынков. Больше денежный вопрос, поднятый чрезвычайно дешевым гуро из Афонино, не представлял угрозы для Ямала.
  
  Значит, терялась главная цель этой войны. Можно было даже сказать, что она была выиграна - экономика Доминиона сохранена, угроза вытеснения ямальских производителей купирована.
  
  На прекращение вооруженного конфликта с Гауляйтериатом было выделено 108 часов. В это время сокращались наступательные действия, а ямальские части постепенно выводились в лагерь для перегруппировки и подготовки к удару по самарцам.
  
  Война была, фактически, прекращена, но не все были с этим согласны. В огне затухающей войны все еще пылал один яркий и решительный огонек, желающий довести начатое до конца любой ценой.
  
  
  
  ЧАСТЬ 9. СВЕСТИ СЧЁТЫ.
  
  15-летняя Эрика Хайт бежала по лесу уже третий час. Шла настоящая жестокая охота, в которой она, к счастью, была хищником. А ее противник был слишком прытким и быстрым, намного больше, чем хотелось бы Эрике.
  
  Из оружия у нее с собой был револьвер, без единого патрона, а так же уже давно не сверкающий крупный нож, со следами засохшей крови по всему лезвию. Кроме патронов, у Эрики так же не было никакой провизии, пригодных для нападения мест и сомнений в своем превосходстве.
  
  Ее загонная охота, кажется, наконец-то привела к успеху. Непрерывный ряд маленьких следов вел через сугробы в полуразрушенную избушку, явно заброшенную и никем не посещаемую. У Эрики все еще оставалось достаточно сил для того, чтобы дойти до туда и дать своей жертве последний бой.
  
  Голосовые команды в голове подбадривали ее, напоминая, что это последний шанс на выживание и сведение своих личных счетов. Другой возможности могло уже не выдаться. Вся ее жизнь зависела от действий здесь и сейчас. Добравшись до двери избы и крепко сжав нож, она ступила внутрь.
  
  На секунду она ощутила, как ее нога в берце задевает какую-то маленькую проволоку, которая сразу порвалась. Палка с большим гвоздем прилетела ей по лицу через мгновение, впившись прямо в глаз. Обычная ловушка с растяжкой, о существовании которых зарвавшаяся членодевка, похоже, совсем забыла.
  
  Но у нее было очень много моральной силы и решимости. Ей даже удалось сдержать крик внутри, лишь громко сматерившись на прилетевшую ловушку. Вырвав сильной рукой доску из своей головы, она вошла в избу, где была всего одна комната.
  
  В углу, за тумбой, сидела, сжавшись комочком, ее сегодняшняя добыча. Низкая темноволосая малолетка в потасканной и неухоженной темно-зеленой униформе, так сильно не подходившей под нынешние погодные условия региона.
  
  - Э-эй, ну че ты туда залезла? Выползай давай, мне жрать охота.
  
  Девочка не ответила ей, пытаясь лишь сильнее забиться в угол. Но инстинкты быстро превозмогали над рациональной составляющей, и у Эрики не было желания долго "играть" с ней. Всего через пару секунд она набросилась на лолю в углу.
  
  Та закричала и попыталась защититься руками, но безуспешно. Нож порвал ей щеку, пробив язык и нёбо до самого мозга. Второй удар, нанесенный строго сверху, разворотил череп девочки, порвав полушария ее мозга. Ее смерть была быстрой и не такой уж болезненной. Теперь у Эрики был при себе детский труп.
  
  Игнорируя стекающую из обезображенной головы кровь, она разрубила лезвием гимнастерку трупа, после чего сделала ей "харакири", размашистым колюще-режущим ударом выпустив внутренности. Забравшись рукой в брюшную полость, она буквально вырвала оттуда одну из почек, которую без раздумий начала есть, разрывая по частям сильными челюстями.
  
  Ударом кулака в затекающую кровью грудную клетку трупа она переломала мертвой лоли несколько ребер, вычистив остатки от которых, Эрика смогла вырвать из тела легкое, куда более интересную ей часть тела. Его она с превеликим удовольствием съела целиком, даже выкинув недоеденную ранее почку.
  
  Ее грязно-кровавое пиршество, проводимое сидя в луже крови и мочи трупа, продолжалось около десяти минут, хоть и для самой Эрики это казалось вечным наслаждением. Она съела оба легких, почки, один из ее глаз и разорванный язык. Она хотела повторить это и с ее мозгом, но голоса в голове, почему-то, отговорили ее трогать мозги и печень.
  
  Эрика обеспечила себе жизненную энергию и дофамин на много недель вперед. Ее даже не беспокоил выколотый глаз, который, она верила, зарастет так же легко, как зарастали до этого все ее ранения. Ведь она одна из высших.
  
  С момента, когда ей стало доступно Темное Откровение, прошло больше трех месяцев. Все это время она ни разу не общалась ни с кем, кроме голоса Ада, убила больше сотни человек и ела, в лучшем случаи, раз в несколько дней. И все это даже никак не сказалось на ее отменной физической форме и выдающихся параметрах во всех областях.
  
  Покачиваясь от переизбытка положительных чувств, замазанная в крови Эрика вышла из избы, смотря на мир своим последним глазом. В бесконечно белом заснеженном лесу не было ничего более контрастирующего, чем ее измазанное яркой артериальной кровью лицо и большая часть снаряжения. Но она была искренне счастлива.
  
  Она закрыла один из своих важнейших "должков" - убила девочку, которую ей не удалось "грохнуть" в первый раз. Тогда она скрылась в крупном ямальском лагере, разгромить который у нее не хватило бы боеприпасов. Но теперь она была окончательно мертва, и больше в мире не было ни одного человека, который мог бы сказать, что выжил после неудачного нападения Эрики.
  
  Все ее нападения должны быть и были удачными. Таким было правило.
  
  "Ямальский лагерь расформировывается. Тебе следует явиться туда вновь и уехать вместе с солдатами. Нам нужна смена локации, а потом - будь что будет.".
  
  "Принято, Разум. Выдвигаюсь сейчас же.".
  
  ***
  
  Шел сто пятый из ста восьми выделенных на вывод ямальских частей из Афонино час. За предыдущие часы усиленного штурма, еще не замененным ямальским частям удалось пробиться вплотную к Рейхстагу, пока передовую линию солдат не заменили собой тотемские военные милиционеры. После этого все афонинские войска сместились на самарское направление, а боевые действия с Ямалом прекратились.
  
  Новгородский наемник Андрей Сталепрокатчик и генерал-варлорд Коммандер Тень вылезли через подземную галерею в вентиляции внутри Рейхстага, на втором этаже. Они были из тех, кто отказался принимать "мирный договор". Но теперь и у них двоих лежали разные пути.
  
  Самурай, неизменно носящий кабуто и катану в ножнах, обратился к Сталепрокатчику в последний раз, прежде чем отправиться в свой самый значимый и, скорее всего, последний акт неповиновения.
  
  - Слушай, а почему ты вообще пошел со мной? Принципы? Не вижу, чтобы у тебя были какие-то личные причины для такой авантюры. Что ты хочешь доказать своим несогласием?
  
  Сталепрокатчик, перезаряжая пулемет на ходу, лишь частично повернул голову к самураю, и дал тому ответ:
  
  - Я? Да нихуя. Меня просто в молодости командиры научили не оставлять дела недоделанными.
  
  Пути двух воинов разминулись. Коммандер был намного выше в звании и мог отдать новгородцу любой приказ, но даже не пытался вести себя как имеющий над ним власть. Наемник удалился вверх по лестнице, в то время как сам коммандер, напротив, пошел вниз, держа катану наготове.
  
  С первого этажа вверх шел Василий Эйдельштейн, держащий в руках кипу бумаг. Это была его вторая кипа - первую он носил на голове. Он напевал "Хава Нагилу", когда самурай оказался перед ним и уже замахнулся для удара.
  
  Гауляйтера спасла именно большая стопка бумаг, которую он неосознанно выставил перед собой, вместо того, чтобы уклониться от удара. Катана застряла в множестве листов, дав гауляйтеру драгоценное время.
  
  Крикнув "ой-вей!", он бросил бумаги в сторону, чтобы за ними повело и клинок, и принялся убегать в подвал, перепрыгнув через перила на ходу. Впрочем, Коммандер Тень не отстал, и побежал за ним, как только отряхнул груду документов со своего оружия.
  
  В узких подвалах Рейхстага, казалось, было невозможно потерять жертву, но у ямальца это получилось. Не сориентировавшись в узком пространстве между песчаного цвета стен, он пошел вперед, просто выискивая своего соперника.
  
  Вскоре из коридора он вышел в помещение, где было целых три прохода, все из которых достаточно быстро заворачивали дальше и не были видны на достаточную глубину.
  
  Он решил пойти во второй, который был посередине. В определенном месте этот коридор соединился с двумя другими, и вскоре привел его в едва освещенное крупное помещение, в которой стоял противный запах формалина, как будто в этом подвале бальзамировали десятки трупов.
  
  Сжимая катану и осматриваясь, Коммандер вышел в середину комнаты. По сторонам от центра стояли четыре квадратные колонны, особым образом выделявшие это место от остального пространства. Единственный источник света находился как раз здесь, на потолке. Он освещал немного окружающего пространства и нарисованную на полу гексаграмму.
  
  Вдруг раздался противный смешок и возглас: "Наебал гоя!", после чего из потемков в центр на большой скорости вкатилась кушетка с тряпкой сверху, которая сработала как таран и сбила самурая с ног, к тому же, опрокинувшись.
  
  Выругавшись и встав, Коммандер увидел лежащий рядом забальзамированный мужской труп с пустой брюшной полостью. Для него это не было каким-то удивительным или противным моментом, скорее, даже наоборот. Но теперь Коммандер начал понимать, что его противник не так уж и сильно отличается от него самого.
  
  Выйдя из освещенной точки, он принялся рыскать по помещению. Чем дальше он заходил в потемки, тем более странными были его находки. Везде стояло много подобных кушеток и операционных столов, на которых лежали прикрытие, а иногда и нет, забальзамированные трупы.
  
  Коммандер дополнял морально-личностный портрет своего противника в голове, основываясь на том, что он увидел в этом подвале. Это был первый раз, когда он вообще узнал о деятельности своего противника как врача и биолога. Проходя между кушеток к нагромождению полок с некими банками, в которых лежали заспиртованные органы, он крикнул в пустоту:
  
  - Эй, пепел, а ты мог бы стать недурным исследователем в Салехарде. И сдалось тебе это село? Давай лучше к нам, пока живой.
  
  - А я таки обойдусь!
  
  В лицо самурая полетела большая заспиртованная банка с трупом больного ихтиозом младенца, которую с одной из полок сдернула ранее незамеченная им рука.
  
  Новгородский наймит Сталепрокатчик в этот момент находился на крыше Рейхстага. Ее никто не прибирал, и она была в основном засыпана снегом, но даже так из-за многочисленных артиллерийских ударов и передвижений обороняющихся, на ней было много протоптанных тропинок.
  
  Сам наемник сидел за вентиляционной шахтой, а с другой стороны от нее же был тот, за кем он сюда пришел. Афонинский солдат, который, скорее всего набрал крупнейший "личный счет" в этой войне.
  
  - Ну так, может скажешь, кто ты, пока мы друг друга не завалили?
  
  - Ты подобрался к этому ближе всех, но зачем тебе это надо? Ты думаешь, знание того, кто я такой, что-то изменит? Просто смирись с тем, что эта война кончилась. Ты можешь хоть сейчас отправиться сражаться против самарюков.
  
  - И нахрена мне это? Я пришел сюда не за самарюками, а именно за тобой. Знаешь, какой это дрочь был, искать, куда ты свинтил? У тебя следы, такое чувство, абсолютно везде, но ни один из них не ведет к правде. Ты как будто во всех кликах сразу. То ты полковник, то майор, то еще хрен пойми то, теперь снайпер. Что ты вообще такое?
  
  - Наймит, зачем тебе это? Кем ты себя считаешь? Что вообще тобой движет, когда ты ищешь ответ на этот странный вопрос? Ради чего ты носишься за этим по всем кликам, нанимаешься к разным генералам, участвуешь в конфликтах по всей территории, неужели ради этого?
  
  - Не ради "этого", что бы ты не имел в виду. И даже не ради себя. Я ищу тебя все это время, потому что это было последнее завещание павшего. Ты ведь знаешь, что эти вещи священны? Мне просто не повезло быть тем, кто оказался рядом в момент его смерти. Вот уже много лет я обязан ему найти тебя.
  
  - Ну, и как думаешь? Нашел? Ты хоть понял, что ты вообще искал?
  
  - Тебя и искал. А что, у тебя есть какие-то сомнения, "Снайпер Ф."?
  
  - Нету, но, боюсь, ты даже не понял, что делал все это время. Ты находил меня в каждой клике, причем несколько раз, но так и не задумался над причиной этого? Помнишь, ты только что сказал, что завещания павших священны?
  
  - Помню, не дурак.
  
  - Я тоже так считаю. Вернее, мы все так считаем. Когда снайпер Ф. умер, мы все поклялись, что этот феномен будет жить вечно. Так за чем же именно ты гонялся?
  
  - Чего? Ты уже и умереть успел? Ты это у тотьмичей наслушался, или в КПК прочитал?
  
  - Мужик, того снайпера здесь нет. Он уже давно в лучшем мире. Когда его тело только начало разлагаться, мы расхватали его личность по кусочкам и разбежались по всем кликам. Потому что можно убить человека, но не идею. Если ты действительно искал снайпера всю жизнь, то знай, что ты проиграл с успехом. Он умер, но идею не получиться сгубить уже никому и никогда. И тебе тоже.
  
  - Вот как. И что ты мне предлагаешь делать? Завещания павших-то священны.
  
  - Его завещание автоматически выполнилось в день смерти Ф. Возрождение всегда происходит через смерть, пусть даже символическую. Чтобы пойти вперед, нужно сначала встать со стула. Сейчас дух Ф. находиться в разных концах страны, поэтому твоя погоня всегда будет безрезультатной. Ну, или, если так сильно хочется, можешь попробовать застрелить меня. У тебя превосходство в скорострельности.
  
  - Я уже нихрена не хочу и не понимаю. Кажется, я явно занялся в этой жизни чем-то не тем, когда начал бегать за вами.
  
  - Не говори так. Завещания павших священны.
  
  - И в том правда.
  
  "Снайпер Ф." и Сталепрокатчик сидели по разные стороны вентиляционной шахты. Шел мягкий снег.
  
  А в подвале Рейхстага изрядно подуставший самурай гнался за гауляйтером-иудеем в очередное помещение, находящееся в низине даже относительно остального глубокого комплекса. Точно такие же странно-пустынные стены, тусклое освещение, расположенное в неподходящих местах и другие подобные атрибуты не менялись на всем пути.
  
  Преследуя гауляйтера, который уже скрылся за углом, Коммандер попал в очередное большое темное помещение, где вообще не было источников света. Все, на что он мог ориентироваться, это симметричные ряды полок, на которых стояли самые разные объекты. Где-то были такие же заспиртованные банки с органами, которые он видел раньше, где-то на полках лежали некие камни и кирпичные обломки, иногда попадались даже гильзы и муляжи оружия.
  
  - Так вот ты какой, господин пепел. Всем показываешь только свою способность тыкать хуем в камеру, а на самом деле мутишь тут какие-то темные делишки? Пойми, пейсатый, это последняя станция, я все равно низвергну тебя в Ад, где тебе самое место. Я совершил много ошибок, но это точно будет правильным решением. Что, хочешь еще побегать? Умрешь уставшим.
  
  - И опять я наебал гоя! Такая филигранная хуцпа!
  
  Через секунду в этом огромном помещении загорелось необычайно яркое для комплекса освещение. Коммандер увидел вокруг себя действительно огромные пирамиды из полок, которые были подразделены на ячейки, каждая из которых была заполнена. Он как будто стоял в центре этого научно-биологического алтаря.
  
  Гауляйтер Эйдельштейн, в своем черном пальто, стоял в углу, возле второй лестницы. Как только самурай увидел его, тот сразу же сильно пнул ногой край деревянной конструкции, из-за чего стойка крайней полки провалилась. За ней последовала вторая и третья. Эйдельштейн принялся убегать вверх по ступенькам.
  
  Как падающее домино, полки складывались одна за другой. На голову самурая посыпались камни, осколки стеклянных бутылок, пролившийся из них спирт и формалин, затем и составные части конструкции. Со всех четырех сторон непримиримого ямальского воеводу засыпало огромной кучей хлама, настоящей деревянной пирамидой, которая превратилась в груду мусора.
  
  Жизнь самоуверенного генерала закончилась там, в подземном комплексе афонинского Рейхстага. Эйдельштейн не хотел тратить деньги на разгребание завалов и изъятие оттуда трупа своего оппонента, поэтому Коммандер так и остался числиться "пропавшим без вести", хоть гауляйтер и донес тотемским генералам, что он мертв.
  
  Он не достиг своей главной и последней цели. Думал ли молодой ямалец, отдавая свою жизнь во власть порочной системы ценностей и аморального мировосприятия, что его жизнь закончиться под грудой обломков в подвале, где его завалит настоящий еврей? Вряд ли. Но он всегда знал, на что идет, и был честен с самим собой.
  
  Наемник Сталепрокатчик и загадочный снайпер Ф. на крыше разошлись мирно. До конца они даже ни разу не увидели лица друг друга. Но, оказалось, их мотивы все это время были невероятно похожи. Как и методы реализации.
  
  "Партия несогласных" автоматически прекратила свое существование после возвращения Сталепрокатчика и смерти Коммандера. Ямальские войска, лояльные Оттомару и де Менцу, возвращались домой, следуя некому договору с Сеппельвангером, который тотьмичи восприняли с достоинством и не стали заставлять своих союзников предавать дружественную им третью сторону.
  
  Сергей Оттомар возвращался на Ямал в одном грузовике с де Менцем. Пожилой аристократ, принявший участие в этой кампании, очень сильно простудился и, кажется, схлопотал от этого менингит. В таком состоянии он с трудом мог даже сидеть, практически весь путь проведя в лежачем положении, и периодически выдавая Оттомару какие-то несвязные тексты и мысли.
  
  Гюнтер фон Ауствиц и Мужеслав Эректон отправились домой в составе кавалерийских подразделений. Будучи полюсами одной подковы, они изначально презирали друг друга, но зимняя кампания серьезно сблизила их, дав понять, что они разделяют одни и те же цели с разных сторон. Так, Ауствиц впервые в жизни перестал называть геев "вырожденцами", а Эректон сделал несколько комплиментов в сторону нацистского режима и даже изучил статьи о гомосексуальности Эрнста Рема в своем КПК.
  
  Один из ямальских грузовиков отбывал вместе с колонной. У двоих обитателей кузова - беловолосой мускулистой одноглазой девушки и офицера со сломанной ногой - завязался небольшой разговор.
  
  - Че, как ногу-то разворотил?
  
  - Да смертника направлял. На полном ходу из кабины выпрыгнул, думал, снег смягчит, да нихрена не вышло. Но прикинь, благодаря этому мы первые ворваться смогли! Короче, не жалею.
  
  - Вот как. А че, ты куда путь-то держишь? Где обитаешь?
  
  - Да нигде не обитаю, я в армии живу. Ща бы до Салехарда добраться, а там где-нибудь еще пороховая бочка ебнет. Жить буду, короче.
  
  - Слушай, я в Салехарде не бывала, но мне бы в Каганат смотаться. Не знаешь, как это побыстрее и подешевле сделать?
  
  - Караваны ходят ведь. Прибейся к любому, они тебя на халяву довезут, там народ честный. А че тебе в Каганате-то надо?
  
  - Надо и надо, я кому попало не рассказываю. Есть у меня там дела.
  
  - Ну, как хочешь.
  
  Офицер повернул голову и в последний раз взглянул на удаляющуюся крепость. Она стояла без ворот, с пробоинами в стенах, внутри что-то постоянно дымило. Но, как и прежде, она возвышалась над окружающей местностью. Ни ямальцы, ни сепаратисты Сеппельвангера так и не смогли сломать дух защитников.
  
  В полуразрушенном Рейхстаге, тем временем, открыл пыльную ручку двери своего давно заброшенного кабинета второй гауляйтер Денис Штирнер. Внутри было невероятно много пыли, но все лежало точно так же, как пятнадцать лет назад. Вплоть до пожелтевшего тетрадного листа на столе, на котором гауляйтер писал автобиографию.
  
  Медленно пройдя вперед, несмотря на обилие поднявшейся от его шагов пыли, Штирнер сел за стол и попытался написать новую строчку той же ручкой, которую он оставил здесь в прошлом. Но она уже полностью засохла.
  
  Тогда он достал из кармана другую, с гравировкой "от кагана за лояльность" и, наконец, смог написать новую строчку: "Глава XXV. Жизнь номер два.".
  
  
  
  СПИСОК ПЕРСОНАЖЕЙ.
  
  Ямальский Доминион:
  
  Коммандер Тень ?
  Сергей Оттомар
  Джошуа де Менц
  Гюнтер фон Ауствиц
  Мужеслав Эректон
  Андрей Сталепрокатчик
  
  Тотемский Каганат:
  
  Каган Трюфель
  Долгомудр Гласный
  Всевер Хламобор
  
  Самарская клика (Сепаратисты Сеппельвангера):
  
  Андреаш Сеппельвангер
  Генерал Слупан
  Генерал Маркат
  Полковник Тант
  Полковник Хангар ?
  
  Афонинский Гауляйтериат:
  
  Василий Эйдельштейн
  Денис Штирнер
  Андрей Смазин
  Снайпер Ф.
  
  Другие:
  
  Эрика Хайт
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"