Кикимора сидела пригорюнившись. Она уже лет пятьдесят за собой не следила. А все почему, сгинул ее сердешный друг, Чудо-Юдо. И как все глупо получилось. Ну гнались они, эти каратели. Партизан было двое, школьники, мальчишка и девчонка. Однако эшелон под откос пустили. Все наши лесные духи болели за ребятишек, вот вмешаться-то не могли, погоня шла за границей заклятия. Ребята чуяли поддержку и бежали по самой кромке. В тот момент, когда партизаны попали уже на прицел, она, кикимора Василиса со своим любимым навалились на препону, да и немцы сами помогли. От них такая ненависть валила, что покрепче любого заклинания будет. Заклятие на секунду проломилось, взвод оказался по эту сторону ограды. Ребятишки ушли от погони. Тут бы надо дело передать в руки специалистов, и Водяной уже был на подходе, и Леший..., но нет, разве его остановишь. Чудо -Юдо принял свой самый ужасный облик. Низкорослый горбун с клыками как у саблезубого тигра и ручищами граблями, зарычал и двинулся на супостатов. Психическая атака не удалась. Шарфюрер Вернер закричал срывающимся голосом
- Halt! Was machst du hier?
- Да живу я тут, местный я!
- Ausweis!
- А ты сам возьми! -
Чудовище осклабилось в белозубой улыбке и похлопало себя по лацкану неизвестно откуда возникшего на мохнатой груди кургузого пиджачонки.
Наконец трясущаяся рука карателя нашла затвор автомата. Под истерический вопль - Feuer! - затрещали затворы. Испуганный оборотень прыгнул в трещину пространства прежде, чем пули долетели до него, и был таков. Все равно работу пришлось за него, засранца, доделывать. А уж как он с перепугу в межмирье стреканул, сам небось заплукал. Да что с ним там случится-то? Однако, пока сам не выйдет, не найдешь!
Э-хе-хе, а как раньше-то складно все у них было! Как сейчас помнила Василиса тысячу лет назад. Первый-то наш русский князь, Юрик, с полным уважением к нам, лесному народу относился. Договор с ними подписывал, чтобы ему в войне с этими свиньями помогли. Так ведь и помогли! Свеоны, родня этих нынешних, что со шмайсерами. А потом пир горой, нас тогда в княжеской цитадели, в Новгороде Великом принимали. Что греха таить, Чудик-то ее так бывало нажрется на халяву, что козлом оборачивался. На четырех копытах легче на ногах устоять.
Кикимора достала из под заветной кочки тяжелую гривну. Эксклюзивная работа, специально для нее сделанная золотая цепочка со вставками золотых пластинок, украшенных удивительной красоты изумрудами, под цвет ее глаз. Сам подарил, первый князь!
Да, потом пришли монахи, пришлось наложить заклинание на границу своего заповедника. Еле успели.
Так вот сидела она голая, нечесаная, на кочке и горевала. Впрочем, тело у кикимор всегда в порядке, целебные грязевые ванны родного болота лучше любого косметолога.
На елке над головой затрещала знакомая сорока Фекла.
Не такая уж была и сорока эта Фекла, характер такой. Моталась туда сюда через кордон, пропуск у нее был пожизненный, то есть вечный. Все сплетни из мира людей приносила.
- Знаешь что скажу..., не поверишь!
- Да говори уже.
- Твой объявился, сама глазам не поверила.
- Ну же, где, когда?
- Да давно уже, в голову не приходило, что это он. А тут вот статья о нем, сирота, олигарх, губернатор. -
К ногам Василисы упала свернутая в трубочку газета, вот и портрет! Молодой, в красивом костюме. Статья большая.
- Он, скотина! -
Василиса бегло пробежали строки.
- Еще и баб меняет! А обо мне, обо мне козел вспомнил? Вырвался за черту оседлости!
И тут появился ГНЕВ. Не мстительное раздражение обиженной женщины, а именно гнев, который сам по себе участник любой драмы. Она готова была штурмовать границу и броситься на поиски беглеца. Да вот знала, что заклятье ей не преодолеть. Пропуск мог дать только Ярило, а день был облачный, не видно его. Не находя себе места, кикимора дождалась минутки, когда солнышко выглянуло.
- Ярило, отец наш. Ты одинаково милостив ко всякой твари и нежити. Разреши мне выйти за кордон.
- Ты хочешь мстить, много ли в этом радости?
- Я сама разберусь, прошу тебя, разреши!
- Помнишь завет языческой Руси?
- Помню, - неохотно буркнула Василиса.
- Повтори.
- Не творить зла там, где этого можно не делать - Ярило хлопнул в ладоши и провозгласил
- Выдать Василисе сезонный пропуск, на полторы декады-
Василиса вскипела от предвкушения событий, но услышала голос уже из-за облака
- Только помни, все получится не так, как ты хочешь -
Что имел в виду Всеведающий, мстительницу мало интересовало. Она прямо так, в лохмотьях из болотной травы, отправилась в мир людей.
Алексей поставил мольберт на краю загадочного болота, было что-то волшебное в этом месте. Хотя, болото как болото, топи, острова с удивительно прямыми соснами, заросли морошки местами... .
Несмотря на юный возраст художник он был настоящий, и понимал про себя это. Мастерства не хватало, но кому и когда его хватает? Вот и эти пейзажи были задуманы как хорошая практика. Уверенной рукой юноша разметил лист на мольберте. Несколько быстрых штрихов, и уже что-то можно было узнать.
Василиса выскочила на опушку поблизости от художника, да сразу же спряталась в подлесок, не ожидала кого-то здесь встретить. Давным давно не рассматривала людей так близко. Какой хорошенький, подумала кикимора и с ужасом глянула на себя. Лохматая. с безумными от ярости глазами, голая практически. Так любого можно до смерти напугать.
Вообще-то Василису когда-то звали по другому, и выглядела она несколько иначе. Много времени назад ей посчастливилось видеть настоящую Василису, прекрасную. Она была обычная женщина, удивительной красоты, вошла даже вот в фольклор. Не пропадать же такому имиджу! Отныне Василисой стала она, кикимора. Как две капли похожая на прототип. Вот только никому бы в голову не пришло растить с ней детей. Да и не нужно ей это. Все ради него, козла этого. Но мысль о мщении как-то не так остро ее резанула.
Она вернулась в свои заколдованные кущи, достала ожерелье и одела его. Красота необыкновенная, но юноша напугается ее в таком украшении наверное еще больше, если хоть что то на себя не одеть. На ветке затрещала Фекла.
- Видела, видела, красавец! Но ведь он смертный, жалеть потом будешь.
- Я уж как-нибудь сама разберусь. Что сейчас там девчонки носят, попроще?
- Юбочка джинсовая, кофточка. Не вздумай нахлобучивать на себя юнисекс. Это уж лучше голяком выйти к парню.
- Подруга сердешная, достань мне юбочку и кофточку!
- На хищение подбиваешь?
- Ну ты же сорока, тебе ли привыкать?
- Ладно, сиди здесь. С волосами что-то сделать надо. Дрэдики заплести, мелирование.
- Как это?
- Ладно, наплети множество тоненьких косичек, набери красящих ягод, желтых и фиолетовых. Черника и морошка пойдет. Я все сделаю.
Через два часа, когда пейзаж в основном был набросан, осталась прорисовка деталей, Алеша почувствовал, что у него появился за спиной зритель. Он обернулся, рядом стояла хорошенькая девушка в джинсовой юбочке и синенькой кофточке. На голове у нее была стильная прическа. Она была босиком, что его несколько удивило, в траве он видел змей, не боится же! Впрочем, ножки были очень стройные, как и вся девушка. Кожа была бледновата, даже с зелеными тенями у глаз, но это может от монитора, или косметика такая? С каждым вздохом художник стал забывать, зачем сюда пришел.
-Как здорово! Ловко у тебя получается, похоже-
Голос у девушки был низкий и мелодичный, волшебный голос.
Она протянула руку и представилась
-Василиса-
Алеша хотел поднести эту красивую руку к губам, да не решился. Неловко пожал ее и неожиданным басом рявкнул
-Алексей-
После затянувшейся паузы работа возобновилась. Несмотря на то, что голова художника была занята новой знакомой, она шла удивительно удачно.
Юноша боялся лишний раз оглянуться на зрительницу, лишь чувствовал пряный запах болотных цветов, аромат ее косметики.
Внезапно Василиса выбежала вперед
- А меня ты нарисовать сумеешь?
- Он постарается!-
Алексей не узнавал себя. Несколько уверенных и удивительно точных штрихов, линия груди, бедер, овал лица, разрез глаз... Никогда ему еще не удавался такой лаконичный и страстный рисунок. Василиса взглянула на работу
- Вот это да! -
Девушка восторженно обняла художника и коснулась холодными губами его щеки. От этого прикосновения произошел несанкционированный выброс адреналина, кровь вскипела как шампанское в кессоне, и Алеша потерял сознание.
Что уж там дальше было, рассказывать не буду, я же не Фекла. Да и та на всякие назойливые вопросы демонстративно прикрывала голову крылышком и поясняла, что краснеет, но под перьями не видно.
Две недели пролетели как один день. Алексей каждое утро приходил на поляну и исчезал. Дело в том, что бригада барсуков из заповедника втихаря перенесла колышки, по которым проходила граница заклятия. Вообще этого нельзя было делать, в договоре с патриархией четко было оговорено, что нарушение условий может привести к потере заповедником суверенитета. Но из людей никто уже не знал про этот договор с лесным народом, да и мера эта была временная, на полторы декады.
Пропуск на художника не пришлось оформлять, поскольку для лесных сущностей было правило, что на транспортное средство, будь то конь, осел или прочее существо, никаких документов оформлять не требуется. Поэтому, когда юноша подходил к поляне, Василиса сама выбегала к нему на встречу, бросалась на руки и просила ее отнести к мольберту, который стационарно оставался на свом месе. Алексей был восторге от этой игры, хотя не понимал ее смысла.
Меры эти были не напрасные, парень приходил из соседнего поселка, где был летний домик его родителей. Старики не на шутку переволновались. Их сын, всегда такой целеустремленный, открытый, переменился. Ничего никому не говорит, исчезает на целый день, утащил в лес свой этюдник и домой его не приносит, притаскивается поздно вечером, ноги еле волочит! Было отчего бить тревогу. Отец сначала сам хотел проследить за Алешей, но безнадежно потерял его из виду у болота.
Решили обратиться к специалисту. Палыч слыл местным снайпером и следопытом, такой мог выследить. Обо всем этом знала Фекла. Как и весь лесной народ, она не просто была сорока, домик у нее был в этом поселке, оборачивалась она очень даже симпатичной бабенкой,
периодически появлялась у себя на участке, вроде как дачница. Но сорока и есть сорока, даже в человеческом обличии, лишь бы потрещать. Впрочем, и слушать она умела. Палыча она ненавидела от всей души. Снайпер, птичек убивал, сорок, соек. И за что, ягодку у него склюют! Жив он был только потому, что Фекла свято соблюдала заветы языческой Руси.
Но тут надо было вмешаться, а то могла бы пострадать Василиса. Купила Фекла у Палыча несчастную овечку, заморенную, чуть больше кролика, за здоровенную бутыль самогона. Сама гнала, для подобных случаев. В аккурат на двухнедельный запой и хватит! Овечку отправила в заповедник, никогда к бедной скотинке не относились с такой заботой и сочувствием.
Но вот настал последний день. отпуск кончался, пропуск у Василисы тоже.
Не люблю я сцен прощания, особенно, когда речь идет о таких милых существах. Достаточно сказать, что все время, до последней минутки, было использовано с чувством. Были даны все обещания, которые положено давать.
- Лешенька, тебя ждет работа, мне тоже надо очень далеко уезжать. Но я обязательно, слышишь, обязательно буду здесь на следующий год.
- Я тоже, обязательно!
В Питере Алексея ждал копеечный подряд на оформление кабака, котрый принадлежал одному азербайджанцу. Хозяин желал, чтобы все было в национальном стиле, но так, чтобы это было интересно не только кавказцам. Алеша предложил все условия сократить и оставить одно -интересно. Али махнул рукой, делай мол что хочешь.
И работа пошла. Почти абстрактные цветы, в желто зеленых тонах, причудливое переплетение стеблей, ветвей, листьев. Повсюду проглядывала сущность очаровательной женщины. Магия, как ему это удалось, он и сам не понял. Посетители валом валили. Хозяин был потрясен.
Не удивительно, что заказы посыпались со всех сторон. Однако, юноша трудился над полотнами, в надежде, что будет возможность выставляться.
Работа шла медленно, но было такое чувство, что в процессе еще кто-то участвует. Как будто его рукой двигал сам Эрос, а может тот черный, который за ним стоял, бесформенный как бездна(по слухам). С каждым новым полотном мастерство росло в разы. В каждом женском образе была она, его лесная любовь. Полотен было немного, всего дюжина. А эскиз был всего один, тот самый, первый. На всех полотнах была она, явно или неявно. Когда он рисовал ее портрет, работу, к которой он не сразу посмел подойти, он понял, что произойдет со зрителями. Все казалось бы было просто, зеленый склон, сидит милая девушка в джинсовой юбочке. Кофта глубоко расстегнута, хорошо видна на шее древняя золотая гривна с изумрудами, в цвет глаз красавицы. Вся штука в том, что когда кисть выводила милые черты, сердце колотилось не меньше, чем когда он целовал эти губы. И сколько бы раз он не посмотрел на картину, все каждый раз повторялось. Это было волшебство.
Затем он получил приглашение выставиться в одном из залов Питера. Сказать, что это был успех, значит ничего не сказать. Это был триумф! Последовали многочисленные приглашения. Москва, Берлин, Пекин. Казалось что китайцы, открытые ко всему необычному, построились в очередь, весь миллиард, на его выставку. В один из вечеров он заметил знакомое по публикациям лицо известного олигарха. Он стоял напротив портрета Василисы. Алексей перехватил брошенный на себя взгляд, в нем была горечь и ревность. Понятно, что юноша ничего не знал про Чуду -Юду.
Его представитель подошел к художнику и объявил, что они покупают картину за любые деньги. Алексей был вынужден возразить, что подписаны соглашения на демонстрации еще во многих местах. А цены и так запредельно высокие, поэтому он не намерен их поднимать. Олигарх согласился выставлять картину вместе со всей выставкой, но позволить ее все же купить. Сделка состоялась.
В номере вечером Алеша мечтал. Теперь денег у него, как у дурака фантиков! Он построит удобную светлую мастерскую, прямо на отшибе, на их поляне. Конечно же она будет хозяйкой всего этого великолепия!