Аннотация: Тайные правительства, всемирные заговоры, скрытые корни и нити - это дело серьёзное! Держи ухо востро, будь начеку и не зевай, товарищ!
...1983-й.
Колькина папироска прыгает из одного уголка рта в другой, беспрестанно затухая, и Колька, ковыряясь в потрохах старой ламповой пересчётки, выдаёт:
- Шаттлы! Много ты понимаешь в этом, молодняк! Это всего лишь второй этап - спутники наши тырить и перепрограммировать. Америка, понял? На первом этапе они хитрую штуку сделали. Думаешь, почему они на Луну шесть раз летали, а потом прекратили, а? - Колька победоносно оглядывается на меня.
Я пожимаю плечами. Во рту у меня, вместо папиросы, с десяток диодов и говорить мне никак нельзя, иначе придётся ползать по полу, собирая эти маленькие дефицитные фитюльки. В открытое огромное окно шпарит летнее безжалостное солнце. К дюралевым рамам нельзя прикоснуться голым локтем - ожог неизбежен. Я давно уже разделся до пояса и чувствую, как начинает подгорать спина, но накидывать халат не хочется. Как это Колька умудряется не испечься заживо в своём вечном потёртом пиджаке, с уже проступившим мокрым пятном на спине? Густой аромат травы вползает в окно. В этом вязком амбре слабо барахтается стрекотание кузнечиков. Я тычу заточенным жалом паяльника в канифоль и в комнате остро пахнет хвойным лесом.
- Шесть раз они летали, чтобы шесть ракет установить, - торжествующе говорит Колька, изогнувшись под немыслимым углом и выкусывая из недр пересчётки тусклую пипку конденсатора. - Шесть ракет. По числу самых важных городов в СССР.
Я мычу от удивления. Колька нетерпеливо дёргает плечом и роется в коробке, куда свалены старые радиодетали. Где-то в степи лениво взрёвывает сирена и обрывается на полустоне. Не то проверка у дозиметристов, не то балуется кто...
- Смотри, Сашка: Москва, Питер, Куйбышев, Челябинск, Свердловск и Киев. Бац - и всё. Нет у нас промышленности, нет у нас правительства. Бери нас голыми руками.
Я с удовольствием выплюнул бы диоды и вступил в дискуссию, но я наконец-то добрался до нужного места, мне не хватает третьей руки, а просить Кольку бессмысленно, потому что закуток, где нужно впаять детали, неимоверно тесен. Капля пота сползает по лбу прямо на кончик носа, я мотаю головой и капля торжествующе капает туда, куда не надо - на обмотку трансформатора...
- А ты думал, они там камни собирали и науку двигали? - усмехается Колька. - Мы тут тоже науку двигаем... да только вбок. Теперь, случись какой шухер, они с Луны запузырят по нам всю эту музыку, а мы будем только ушами хлопать, понял? Они и нашим запретили летать туда. Ты, конечно, думал, что в газетах правду написали, - дескать, наша космонавтика развивается своим путем, да? Ага, шиш тебе с горчицей! Просто - кто смел, тот и два съел. А наши теперь на орбите на станции "Салют" болтаются и готовы в случае атаки принять на себя удар. Пожертвовать собой. Перехватить, чтобы партия и правительство не вымерли.
Он с грохотом роняет на пол тестер. От неожиданности происходящего я чуть было не давлюсь диодами.
...Зимний вечер. 1992-й.
Я забегаю в родной НИИ, где вахтёр, глядя на меня очумелыми, пьяными глазами безнадёжно машет рукой:
- Да проходи уж, Саша... один хрен, все без пропуска шастают. Слышь, Санёк? У вас там, на фирме, сантехник не нужен? Тут, сам знаешь, сколько ни работай - только половой хрен в лоб получишь. Дожили на старости лет...
Слово "фирма" он произносит со всеми оттенками уважения и даже какой-то гордости. Я торопливо обещаю спросить, зная заранее, что наша "фирма", ютящаяся в подвале в трех кварталах от моего бывшего НИИ, отродясь в сантехниках не нуждалась, не нуждается и нуждаться не будет. Но я всё равно спрошу, обязательно! А вдруг?
В вычислительном зале мёртво застыли шкафы электронно-вычислительной машины ЕС-1040, нашего капризного электронного разума. Там, где раньше восседал за своими двумя столами начальник ИВЦ громоподобный Хачатрян, сейчас видны только согбенные спины. Я пытаюсь выглядеть что-нибудь поверх монолитной толпы и слышу сквозь неразборчивый народный гул победное:
- Всё! Вылетел! Иди, Колька, иди! Дай другим поиграть!
Два новеньких 286-х компьютера несут свою нелёгкую службу в соответствии с негласным графиком: вечером каждый сотрудник, кто еще не уволился, может сыграть в пасьянс "косынка", пройтись три раза по "минному полю" и два раза сыграть в волшебный "тетрис". В углу за шкафом спит дежурный Мишка Левин, который в час ночи выгонит самых упорных, а потом сам усядется за монитор до восьми утра. Мишка потихоньку разбирается в программировании. Его мечта - завершить-таки свою математическую модель. Но - тетрис! Проклятый тетрис съест у Мишки часа два-три...
- Здорово, Сань! - подлетает ко мне Колька. - Погорел я! Копил-копил разом пять слоёв. Ну, думаю, сейчас "оглобля" прилетит и я сразу все слои уничтожу. А приходит "коряга", представляешь? И сразу скорость - вж-ж-жик! И я в жопе. Слушай, пошли к тебе на фирму, я бы машинки погонял, а?
У нас "на фирме" стоит гордость шефа - 386-й (понимаете?! 386-й!) компьютер с VGA монитором. Шеф смотрит, как подчинённые по вечерам гоняют "Формулу-1" или помогают "персидскому принцу" спасать принцессу, хохочет, искренне радуется собственной крутизне и неизменно приговаривает: "Эх, не хватило мне тогда денег на SVGA - вот бы вы все опупели! Качество - изумительное!"
Этот таинственный "SVGA-монитор" будоражит воображение наших девушек. "Да и для наших издательских работ только SVGA и годится", - вздыхает шеф, машет рукой и уходит в микроскопическую кухоньку пить чай, - в нашем подвале сыровато и холодно.
- Попозже, Коля, - говорю я. - Я погреться забежал. Там Ленка сейчас часа на два засела.
- По работе?
- По работе, конечно!
- Ну, это дело святое... пошли, дёрнем для тепла. У меня там полкило водовки заныкано. Только надо хлеба, что ли, взять, а то даже занюхать нечем...
Разжившись печеньем у нетерпеливой очереди, мы уходим на второй этаж в мою бывшую лабораторию...
- ...Компьютер, Саня, это тебе не топор и не пересчётка. И даже не транзистор! Тут половина института сбежалась посмотреть, что у этого ящика внутри. Ну, ты помнишь, первое время в корпус, в дырочки заглядывали, лампой светили, чтобы разглядеть. А тут, на наше счастье, заглючил он. Вызвали специалиста, а тот пломбы снял и боковую крышку у корпуса убрал.
- И чего там? - спрашиваю я, досадуя, что Колька не позвонил мне и не предупредил. Мне тоже не терпится узнать, что внутри этого таинственного и лёгкого по весу блока. Воображение рисует сплетённые в "косичку" толстенькие жгуты разноцветных проводов, причудливые микроскопические детали, блестящие радиаторы и похожие на маленькие башни пермаллоевые кожухи крошечных индуктивных катушек...
"Спермаллой" - наше неизменное, фирменное название, заставляющее юных дев из технической библиотеки, взволнованно прятать лица в тарелки, когда мы обсуждаем наши секретные дела на всю институтскую столовую...
- А нет там ничего, представляешь?! - Колька начинает рисовать на полях газеты, постеленной для приличия на стол, набросок вскрытого корпуса компьютерного системного блока в аксонометрической проекции. - Вот тут блок питания, тут какая-то хрень, а здесь - коробочка такая. Всё это можно в коробку из-под обуви запихать. Уж не знаю я, чего эти американцы не могли поменьше ящик сделать? А в коробочке, Саня, самая хитрость и есть! Всё! Теперь мы у них в кармане!!!
Коля выпивает четверть стаканчика и, сморщив лицо, севшим голосом сипит:
- Один сигнал со спутника в коробочку - и привет всем нашим игрушкам... всем этим компьютерным управляющим системам, атомным электростанциям и полетам спутников.
- Чего ты несёшь?
- Сашка, ты слушай сюда! Вон она, наша ЕС-1040 - всю жопу надорвали, когда тащили ее в зал. Ты же помнишь, что у Фельдмана три комнаты отобрали, чтобы Хачатряну нормально зал под ЕС-1040 расширить, помнишь? Там ещё Ренату Тахмадееву чуть башку об косяк ящиком не раздавили... да что я говорю... ты же сам тогда эти ящики таскал! Во-о-от... - он на секунду теряет нить. - О чём это я? Ах, да! Так вот, эта самая 286-я машинка - её ж в багажник даже пихать не надо! Поставил на заднее сиденье и повёз домой. Поэтому сейчас все наши конторы - от Средмаша, от космоса, от связистов, от дятлов этих флотских, - ну, в общем, абсолютно все, вплоть до атомщиков, на эти штучки переходят! Прикинь! А когда ёкнет война, в Вашингтоне нажмут на кнопочку и - пипец. Все эти игрушки тут же и встанут, понял?
- Колька...
- Нет, ты мозги-то включи! Щёлк - и пошёл наш НИИ в глубокое половое ущелье! Всё. Накрыли они нас. По самые уши накрыли. Эта машинка вся-то с гулькин хрен, а экран у нее, какой ни одной машине ЕС не снился. Вот потому мы все у них в руках. Ну, давай дёрнем... за упокой.
Он залпом выпивает водку, мрачно хрустит огрызком печенья, машет рукой и деловито спрашивает:
- Тебе Лёшка звонил?
- Звонил
- Сказал?
- Сказал. Я же вас предупреждал - не связывайтесь вы с этим режимом! Заплевали теперь весь воздуховод - поди, отмой!..
- Да ладно тебе. Отмоем. Лешка тоже к нам подскочит, часам к двенадцати, когда народ рассосется. Он тетрис любит... надо ему позвонить, чтобы водовки принёс.
...2000 год, осень.
Мы с Колей сидим в летнем кафе, глядя, как холёные дамочки пытаются объяснить нерусской девочке-официантке, что они желают переждать дождь, сидя за чистым столиком, без белёсых разводов от тряпки и прилипшего мусора.
- Хороший сотик у тебя, - в третий раз бормочет Колька, нажимая на кнопки. - У меня у сына получше будет, но у него эти, как их... SMS-ки без смайликов. Ну, где там этот Таркан провалился?
Чернявый "Таркан" надменно ставит на стол чайник и две пиалы. Пить водку в этом кафе вроде бы нельзя, но чай заказать можно. Вот и наливаем мы водку из чайника в пиалы и, хмыкнув, пьём её, закусывая горячей, как адские угли, самсой.
- Помнишь, Сань, как мы в поле пивом упились?
- А то!
Круглый бай-бабай, - в миру - председатель городского совета, - проникшись глубокими чувствами к запылённому каравану из десятка ГАЗ-66-х, сделал нашему старому Шендровскому личный подарок-сюрприз. Лукаво подмигивая, он похлопал члена-корреспондента Академии наук СССР по плечу и горячо сказал:
- Воды много! Хорошая вода! Пить будете, меня вспоминать будете! Аллах велик - семь грехов с меня спишет, за то, что хорошему человеку помогал!
Бая-мэра-председателя наша группа поминала дня два. В пузатой двухколёсной цистерне-бочонке, в каких в городах продавали квас, вместо запаса воды оказалось пиво (!), успевшее нагреться ко времени прибытия на точку...
Группа, включая девушек и женщин, прошла несколько стадий - от изумления и аплодисментов, до проклятий и пожеланий гостеприимному главе города долгих лет мучительного вымирания. Попытки женщин на второй день "состирнуть" в пиве какие-то таинственные женские тряпочки, привели к "бабьему бунту". Неимоверно страдающий с похмелья Колька, проклиная "несвежее пиво" за головную боль, повез бочку-цистерну обратно за триста километров, требовать "тривиальную аш-два-о".
- Хороший сотик, за него и выпьем! За погибель нашу неизбежную, - говорит Колька и осторожно пьёт водку из широкой пиалы, скосив на меня страдальческие глаза.
Хулиганистого вида воробей с размаха ворует кусок хлеба с тарелки и, пытаясь скрыться с ворованным, тут же попадает в лапы, крылья и клювы своих собратьев, устраивающих крикливую кучу-малу.
- Всё, как у людей! - говорит Колька, мотнув головой в сторону воробьиной драки. - Хапнул - сматывайся, поймали - не обессудь! А сотики наши - наша погибель. Их тебе где штампуют? В Челябинске? В городе-герое Москве? В посёлке Аленькое, где у мужиков пипки маленькие? Да хрена там лысого! Их тебе в Америке штампуют! В смысле, на Тайване, конечно, или в Китае, но - по буржуйским технологиям! Во-первых, все наши разговоры они со спутников слышат, как кобель хомячка, а во-вторых, случись чего - в Вашингтоне по кнопочке - тюк! - и пипец. Звонит тебе, к примеру, Мухаметжанов и кричит, мол, перекрывайте второй контур к чёртовой бабушке. Ты, конечно, охреневаешь, но под трибунал идти не хочешь и, по законам военного времени, приказ не обсуждаешь. А в пятнадцатой комнате мужики от Леонидова ещё пару приказов получают и тоже не жужжат - выполняют. Ну, вот тебе и - бум-барабум. Пипец безо всякого даже участия Брюса Уиллиса и Милы Йовович, понял?
- Коля...
- Нет, ты подумай хорошенько! Пошевели нейронами! Связи либо нет, либо она подменяется синтезированными голосами. А через интернет обрубаются обычные телефоны...
Колька горячится и, машинально отмахиваясь от ленивой осы, прилетевшей на запах его одеколона, чертит на салфетке какие-то прямоугольники и кружки и соединяет их стрелками. "Вот в ЦРУ-то сейчас паника, - думаю я, - Колька все их секреты вызнал и теперь направо-налево разглашает"...
Хорошо сидим!
...2010.
Немного сдавший после смерти сына, Колька всё так же мастеровит, так же точна его рука, богат и открыт ум всякому новому делу. Недавно он позвонил мне и, толком не поздоровавшись, взволнованно крикнул в трубку:
- Слышь, Санёк! Ты сейчас случайно не смотрел Рен-ТВ?
- Не-а.
- Малахова, поди, смотришь, отщепенец... совсем от рук отбился, жирком заплыл! Ну, куплю сейчас пузырь и заскочу к тебе, понял?
...Мы сидим на кухне. Жена, поджав губы, но, не решаясь на открытую конфронтацию, выставляет на стол грибочки, салат и прочую домашнюю закуску. Колька с удовольствием выпивает первую рюмку, подцепляет на вилку скользкий серый гриб и доверительно сообщает:
- Тут мы с ГЛОНАССом возились... короче, сверху приказ пришёл, внедрять его вместо GPS, понял? Повсеместно.
- И что? - говорю я, улыбаясь. - Откаты...
- Погоди ты с откатами, - отмахивается Колька. - Подумаешь, откаты! В первый раз им что ли, нашим олухам? Я тут что прикинул? Начинается заварушка - и всё! В Вашингтоне дёргают за рычаг - и прощай, Маша, ты теперь не наша! Ослепли мы и оглохли! - он кидает в рот гриб, нацеливается на второй, и безо всякого перехода сообщает. - Я тут от Хачатряна письмо по электронке получил. Кстати, у него внучка уже в третьем классе учится, представляешь?!
- Да ну?
- Точно тебе говорю! У него там, в Штатах, Ленка сейчас прихворала, вот он и пишет, что внучку сам решил в школу отвозить. А Ленка говорит...
![[]](/img/h/husnullin_a_s/kol/596.jpg)