|
|
||
* * *
То, что видится справа, не равно
тому, что слева и наоборот.
Чечевичных истин и исхода дела
разжатый срок
или сжатый.
Какая разница,
при податливости пружин,
когда начинаешь каяться
или маяться?
Всё равно один.
Всегда один,
даже если седина в кудрях
или смоль в висках.
О, исчерпанность тем!
Преодоление. Ах,
да и нужно ли, чтобы всё в отчёт?
Можно и так получить расчёт-
удовлетворение на большом бегу.
О благодарении речь веду.
За столом движение и внутри тож.
Сверху и снизу
безудержность рож
большого рожна.
Сколько ни учись или учи
всё равно у печи
заведётся сверчок.
Что ж, пусть сверчит,
если только не выйдет наоборот
и не сдует бумаги за печь смерчок
(уменьшительное от "смерч"),
если слышна речь.
На миру красна лишь одна смерть.
Но зачем о ней столько лишних раз?
Торопить не стоит её час.
Удобряя сад, перейдём стеной
на другой лад или лёд.
"Домой!" - закричит себе
кто-нибудь из нас,
если стал домашним его час.
В свой зелёный срок, прорастёт ковыль,
как это бывает часто,
и зазеленеет ветвистая быль
ненапрасно, совсем ненапрасно.
Не понимая, что было тогда,
не понять, что будет сейчас
или было завтра в тот самый раз,
когда наступает вчера
в оперенье вех
и снимает слоем лежалый мех,
а потом - другой
и за ним ещё,
заготовленный для любознательного
из соседних нар, из соседних мест.
Неоправданно стар. Неоправданно влез
куда не звали, лишь намекали
на задетую ураганом честь.
Интересно смотреть не только из
вчера в завтра, но и вовсе вниз,
но и снизу вверх, но и часто назад,
когда не понимаешь что говорят те,
с которыми дружен был
и в соседней чаще гнездо вил.
Отработан взгляд, изменён вопрос
для опровержения любого смысла.
Другой ряд, другой взнос
в другую копилку.
Ещё не видно никакого конца,
но уже неясно
от какого лица
начиналась нить,
которая видна лишь,
если одновременно
себя прибавишь и убавишь,
не прибегая к ереси и к вуду
на обочине большой дороги,
в центре которой
начищенную трубу
готовят к большому концерту йоги
от правосудия, от винта,
от ярко-выраженной харизмы.
Да здравствует невероятность та,
что привела нас на путь туризма
по нипрекраснейшей стезе
необольстительного и простого,
обворожительного для
любви всего мыслящего и живого!
* * *
по ту сторону строчек,
до Победы совсем не дожил.
Антураж преломил,
озарением снял
и расставил бесчисленность точек
над вибрацией жил.
Слава богу, не внял
назиданиям мудрым
сокрушать, чтоб потом только жить
и Победу любить,
подвозмездностью быть,
гнать по миру клеймённые кудри
и себя не корить.
Так, увидев впотьмах
старых двух капитанов,
их спросил - ну зачем? ну зачем?
при безумии тем
обнажали тотем
под бесславие стольких обманов
преуспеть только тем,
чтоб убить одного
из себе же подобных,
заподозрив его в перископ,
развивая подкоп
до значений нулей
и пределов чувствительно скорбных,
где ссужается лоб
и вращаются сонмы
нелепых подсказок,
чёт и нечет мешая вповал,
под "попал-не попал".
Всё что было отдал,
забывая значения сказок
даже тех что узнал.
Не увидел - и всё.
Восхваление богу!
Не дожил. Тем доволен что есть.
По сознанию честь.
На известный причал
взял с собой, не спросясь, на дорогу
то что есть. То что есть.
* * *
* * *
Простой звонок
на расстоянии вытянутой руки
и в то же время дальше,
чем все изгибы реки.
Так бывало раньше,
когда стремился хлопок
догнать другой
на обожании тёплых, прозрачных век
и их грехопаденьи,
в которое и облек
он самосожженье.
Там тень вошла в аналой.
Восстал пюпитр
на расстоянии лье одного броска
и в то же время приник
к позиции седока,
в многостворность проник
и обозначился титр
на весь предел
за протяжением стольких счастливых дней,
их перевоплощением
в испаряемости людей,
знавших проникновение
одной любви стольких дел.
|