Телевизоры и гондоны. Супермаркеты и телефоны. Абсолютно без палева! Покупай и проваливай! Новые школы - старые приемы, деньги и секс - популярные иконы! Калом захлебнулись последние романтики, надо было быть более внимательными! Ты поимел - тебя поимели, мамы и папы - вы этого хотели! Разве ты не понял, что жизнь - это бой? Любовь навеки, дружба навсегда, думаешь "нет" - говоришь "да"!
Я смотрел в небо - там то и дело пролетали старые добрые "Роквэллы В-1В", придавая динамики застывшей картине занятого нами города. Я подумал про то время, когда я еще лежал в колыбели: ты лежишь себе в памперсе и улыбаешься, слюни пускаешь, ножками дрыгаешь. А над тобой на ниточках подвешены различные самолетики - вот как этот пролетевший бомбардировщик, звездочки, Карлсоны...
Потом ты идешь в школу. Тебя везет длинный желтый автобус фирмы "У нас-очень-старая-и-надежная-фирма-инкорпорейтед", ты ешь на завтрак то же, что и все - сэндвичи, и запиваешь (хвала до небес ей, о, великой!) "Кока-колой". Сэндвичи - из хлеба, что куплен в пекарне, сеть которых распространена по всей стране, мясо из свиней - из корпорации "Мясо Гарри" (в твоем магазинчике работает такой милый старикан-пекарь!), кока-кола - из всякой химической гадости, что производит какой-нибудь завод прохладительных напитков где-нибудь в Оклахоме. Как первоначально "Кока-колу" пили в качестве лечебного напитка?!
В тебя вдалбливают застарелые шаблоны об уникальности американской демократии, ты ставишь с друзьями к праздничному вечеру сценку из Гражданской войны, (бороды и шляпы - производство бутафорского завода "Мэнди и Ко").
Ты в первый раз смотришь порнушку, найденную в отцовском шкафу. "Наши модели - само совершенство и воплощают в жизнь любую фантазию мужчин...". Первый раз дрочишь. Потом первый раз смотришь молодежную полудетскую комедию, как кто-нибудь другой дрочит в школе на каждой переменке.
Затем - либо ты выливаешь кому-нибудь на голову его компот и заявляешь "Я здесь главный, а ты, маленький жалкий мудак, заткнись и не попердывай!", либо это делают с тобой.
Ты выбираешь девчонку из класса (очередная Мэри Энн ? 345....) - накладные ресницы, ярко-красная помада, густо подведенные глаза, пышные, как у овечки, желтенькие волосы, мини-юбка и маникюр - непременно розовый, - гуляешь с ней, как все, рассказываешь анекдоты, ездишь на велосипедах, устраиваете пикник. В корзинке те же сэндвичи с "Мясом Гарри".
Ты смотришь дебильные мультики, еще семидесятых годов, и шоу со смехом уже мертвых за кадром.
Потом ты пьешь пиво, что воображаемыми галлонами льют в кружки в телевизоре и на плакатах, заставляя тебя выделять слюну алкоголика и потенциального Мистера Пивного Брюха.
Макдональдсы. Ультратонкие гондоны. С усиками. Свадьба. Барбекю на природе - те же пикники.
Уклад жизни и плоды пропаганды и рекламы сливаются в единый поток, единую желто-красную колбаску из пластилина, скрученную из двух разных колбасок. Ты уже не знаешь, где то, что ты хочешь, а где то, что тебе навязали. Где жизнь, а где симулякр, где ты пытаешься быть "как все", а где твоя индивидуальность? Мы все - ходячие ярлыки! Мы, господа, проебали свои желания и индивидуальность, в пизде или в жопе это все, вот где.
А спросите, с чего это все началось?! Да-да, мои дорогие, с тех самолетиков, звездочек и Карлсонов, что были подвешены у вас над колыбелькой.
Самолетики - пж-жалуйста, символ гражданской и военной авиации, но в первую очередь - военной. Дети чуток подрастают и играются не в "перелет над Атлантикой пассажирского лайнера Боинг-747", они играют в войну.
Звездочки - еще проще! Космическая гонка с СССР!
Карлсон - бомж, живущий на крыше. Отрыжка социоутопий, плодящихся во время экономического подъема Европы и Америки.
Вот так-то, господа.
А что сейчас? Тебя нарядили как чучело гороховое в военную форму то ли от Армани, то ли еще от какого модельера, и отправили воевать в далекую загадочную Россию. Но военных не спрашивают, особенно нас, сержантов.
Я смотрел перехваченную нами передачу из России, называлась она что-то вроде "Часа Истины". Так вот, там какой-то умник рассуждал об активности шахидов и крестовых походах. Дескать, если мы прошли это уже восемьсот лет назад, то мусульмане только сейчас очухались и начали устраивать теракты в Америке, джихад и все такое.
Но нас, простых рядовых граждан США не проведешь, мы после событий одиннадцатого сентября зарылись в справочники и энциклопедии арабского мира.
Этот умник с "Часа Истины" заявлял, что ислам появился только в седьмом веке, сформировался как религия, а христианство известно еще с рождения Христа. Но формировались-то эти религии одновременно! Шпенглер даже называет ислам Иоанновым христианством! Южным, магическим! И христианская религия сформировала свои каноны к 500-му году, а мусульмане - к седьмому веку. Разница всего в два века!
Хотя это как посмотреть. Может их пророк Мухаммед родился в седьмом веке, а Христос в первом? Но какая разница, предпосылки формирования - одни и те же и одновременны!
Так что лажа с крестовыми походами не прокатывает. И с "молодой религией", и что скрещивание ее с социалистическими идеями смерти подобно, как услышал я от одного русского.
Ко мне подвели молодого человека со взглядом хищника и какую-то пигалицу (по росту, я имею ввиду).
- Джонни, ты весь дележ добычи пропустил! - заулыбался коричневыми от жевательного табака зубами Марк. - Вот тебе, так себе, людишки достались.
Рабы были и в правду не ахти. Изнуренный и тощий мужик, и пончикообразная дама. Такую даже не трахнешь, уж больно страшная.
- Слушай, я их вроде бы недавно видел, - поскреб я подбородок.
- Ну да, за ними - диверсии, но они категорически отказываются перейти на нашу сторону. Дамочку даже пытали психотропными средствами, но она не сломалась. Брак, что тут говорить.
Да, бракованные рабы - это не высший пилотаж, но и от таких отказываться грех. У нас в стране недостаток рабов - везут в основном из затерянных в джунглях Африки поселений, языка - ни "бе", ни "ме" не знают, работают отвратительно. Что ж, теперь по приезде домой у меня будет садовник и кухарка.
Мы установили шатер прямо посреди какого-то проспекта, и тут толпились солдаты. Кто за жрачкой, кто в кости перекинуться на перевернутом ящике, а кто просто посидеть, помечтать о далекой Родине.
Марк отошел, присел на раскладной стульчик и, достав из-за пазухи кипу непристойных комиксов, принялся с интересом их читать.
Я снял наручники с дамочки и пристегнул своих рабов друг к другу одними наручниками, чтобы никуда не убежали.
Я почувствовал - что-то было не так. Это, оказывается, рабыня прижалась ко мне вплотную.
- Какого черта, леди?! - взъярился я и увидел направленное мне прямо в лицо дуло моего "Ингрэма".
Я молниеносно отреагировал и, выбив оружие из руки русской суки, дал ей в челюсть.
Сцепленные наручниками рабы вместе упали на землю.
Я для острастки попинал их сапогом по ребрам и поорал на них, и рабы притихли.
Встали на ноги и опустили глаза вниз.
- Нет, это не Лондон, - процедил сквозь зубы я, наподобие того, как в дурацкой русской книжонке главный герой восклицал: "Нет, это не Рио-Де-Жанейро".
В Лондоне у нас все шло как по маслу: тамошним скинам, которые там провернули революцию, мы пообещали оставить им их рабочие места на любимых заводах и не закрывать пабы, а еще нормированный рабочий день, регулярную и стабильную зарплату и футбол. И они открыли перед нами города. Русские свиньи на это не купились.
А тут еще эти арабы, мать их так.
Ко мне подошел Черный Пол.
- Ну что, как тебе рабы? - довольно осклабился он.
- Так себе.
- Их хотели в концлагерь отправить. Под Воронежем.
- Так пусть отправляют, мне не жалко. Прислугу в дом я себе и в США найду, - сказал я.
- Тогда надо распорядиться...
Черный Пол ушел куда-то вглубь шатра, видимо, совещаться с лейтенантом.
Какой-нибудь глубоко приличный интеллигент, наверное, спросил бы меня: как вам не стыдно? Вы же бессовестные люди, раз имеете рабов! Это жизнь бессовестна, а не отдельный человек - так сказал Шпенглер. А еще он сказал, что всякий социалистический бунт лишь торит капитализму новые пути. Да хотя откуда в этой бунташной стране взяться интеллигенту, в наше-то время? Все они стояли за старый строй, и были сметены революцией. Не иначе обстоит дело и с буржуазным идеалом свободы. В теории, а значит, также и в конституциях ты можешь быть принципиально свободен. В действительной же частной городской жизни независимым можно быть только через деньги.
Вдруг нарисовался лейтенант собственной персоной:
- Хоп-хоп-хоп, парни! Подорвались и бегом в машину! - захлопал он в ладоши.
- Что такое, сэр? - спросил я.
- Мусульмане атакуют! - ответил за начальство Черный Пол, бегущий к машине и на ходу засовывающий за пояс свой "Ингрэм".
Вот дела - подумал я. Только мы взяли русский город в свои руки, как тут же кто-то подоспел на дележ пирога.
Забрасывая свое тело в фургон, я воспылал праведным гневом победителя. Как это можно отбирать у льва кусок мяса из пасти?! Сейчас мы дадим просраться этим ублюдкам!
Мы поехали.
- А, ебать! - заорал водила и вывернул баранку.
- В чем дело? - поинтересовался кто-то через решетку.
- У них, еб их мать, вертолеты! - истерично отозвался водила.
По голосу я узнал Фрэнка Рэда. Рэд всегда был паникером, и многие подсмеивались над его нервозностью, но сейчас дело запахло жареным, и было явно не до шуток.
Видно, наша авиация уснула на перекуре, раз мусульманскую птичку еще не сбили истребители. Что ж, сами справимся.
Я вырвал трофейную русскую "Муху" из лап Джорджика (тот еще мудила) и сказал ребятам встать на четвереньки на пол.
Я поднялся по спинам под крышу и, открыв люк, высунулся наружу.
Вертолет с намалеванным арабским флагом на борту попал аккурат в прицел. Я спустил гашетку.
БУМС! - прямое попадание.
Вертолет устремился к земле, чадя черным дымом и объятый пламенем.
Я слез обратно вниз и сел на лавку, отдав трофейное оружие обладателю.
- Молодец, - похлопал меня по плечу лейтенант. - Сегодня к сухпайку получишь конфет.
Засунул бы ты в жопу себе эти конфеты, подумал я. Хоть бы премию когда дали. А у них, сук, один аргумент: на что тратить доллары на войне? Тем паче, что в чужой стране?
Будто не знают, что везде здесь есть пункты обмена валют, по крайней мере должны быть. И вообще выдавали бы в евро. Ах, блин, да, в России же введена безденежная система! И впрямь прав тогда лейтенант. Хотя нет - отсылал бы деньги семье, в Вирджинию.
По каске что-то металлически стукнуло. Я удивленно снял ее и посмотрел внутрь - ничего. Пощупал затылок. Вроде жив.
И тут прямо у меня под носом просвистела трассирующая пуля.
Я быстро надел каску и вскочил на ноги.
Где-то засел снайпер.
Я в этой наспех сколоченной из досок забора будке был как на ладони. Я прямо почувствовал, как этот злобный маджахед ощупывает меня своими ГРЯЗНЫМИ глазами, выцеливает, сплевывает желтоватые от нечищеного прокуренного рта комки слюны и нажимает на курок.
Я посмотрел на пулю, вошедшую в деревянную стенку будки, и определил примерное направление, откуда она прилетела.
Там ближе был Сидни, его-то я и позвал по рации.
- Сидни, сними снайпера, он в твоем поле обзора, - сказал я в шуршащий динамик и отключился.
Араб в чалме и закутанный в грязные белые тряпки со стоном свалился с крыши напротив стоящего дома и размазался об асфальт.
Вот так-то лучше.
- Спасибо, - улыбнулся я в рацию.
Мы подъехали к цели - к заводу в промышленном районе.
По сводкам здесь уже успели укрепиться арабы и развернули свой координационный центр.
Они просочились в город, как тараканы, видимо, много брешей мы наделали в стенах, опоясывающих этот Саратов.
Мы должны были ликвидировать фундамент здания, а если точнее - сломать ту плиту, на которой оно стояло. Для этого у нас в наличии имелся гексаген.
Мусульмане отстреливались кто из чего, засев на фермах, которые находились на внешней стороне здания.
Я и Джорджик схватили мешки с песком и побежали, пригибаясь, под пулеметным огнем, которым нас поливали сверху, к заводу. Мешки должны были помешать разойтись по помещению ударной волне от взорванного гексангена, тем самым обеспечив подрыв нужных частей завода.
Я скучал в своей будке, покуривая "Винстон", когда в рации послышался голос лейтенанта:
- Внимание всем постам! Всем собраться в пункте Б в пределах десяти минут!
Мне следовало развить спринтерскую скорость, чтобы уложиться в срок, ведь такси для солдат не предусмотрены. Что я и сделал, и успел как раз вовремя.
Лейтенант прохаживался перед строем, к которому я тут же присоединился, взад-вперед, заложив руки за спину.
- Итак, господа, шахиды предлагают перемирие и переговоры. Нужен переводчик. Кто-нибудь готов выполнить миссию?
В принципе, мы все знали пару фраз по-арабски, из-за уже упоминаемых мной событий одиннадцатого сентября. Но вот если копнуть глубже...то я как раз знал этот язык получше остальных ребят.
- Я готов, сэр! - выступил я вперед из строя.
- Отлично, Уайт, - одобрил сержант. - Но голубь с переломанным крылышком нам не нужен.
Все дружно заржали.
- Отставить смех, - прервал веселье лейтенант. - Рядовой Уайт мог погибнуть от ножа той рабыни, но, к счастью, все обошлось легким ранением в плечо.
- У меня уже не кровоточит, сэр! Я могу снять повязку для переговоров!
- Что ж, отлично. Уайт, по окончании этой заварухи с Россией я определенно приставлю тебя к ордену!
- Рад стараться! - ответил я.
- Вольно. А ты, Уайт, пойдем ко мне в машину.
АБДУЛЛА
(1). Во имя Аллаха милостивого, милосердного!
1 (2). Хвала Аллаху, господу миров
2 (3). Милостивому, милосердному,
3 (4). Царю в день суда!
4 (5). Тебе мы поклоняемся и Тебя просим помочь!
5 (6). Веди нас по дороге прямой,
6 (7). По дороге тех, которых Ты облагодетельствовал, -
7. не тех, которые находятся под гнетом, и не заблудших.
Я лежал на раскладушке в полевом госпитале и бредил. Меня зацепили в спину осколки снаряда, и мне казалось, что я умираю, хоть симпатичная русская медсестра говорила мне, что все будет хорошо. Я слабо улыбался и терял сознание. А когда приходил в него снова, возле меня уже сидел командир, говорил что-то ободряющее, а под конец из его любимой "Коровы": "...побойтесь огня, топливом для которого люди и камни, уготованного неверным".
- Мы - лишь топливо, но топливо высшей пробы! Для нас - сады, где внизу текут реки. Для нас там - супруги чистые, и мы будем пребывать там вечно! - так заканчивал командир свою речь, ободряюще хлопал меня по плечу и уходил куда-то, а надо мной опять склонялось строгое лицо врача.
Командир зачитал вслух айат из суры 2, "Корова":
- "А когда им говорят: "Не распространяйте нечестия на земле!" - они говорят: "Мы - только творящие благое". Разве нет? Ведь они - распространяющие нечестие, но не знают они.". Знайте же, что капитализм - это нечестие! - нараспев произнес командир.
- Хвала Аллаху! - хором отозвались мы, и тут командир открыл люк самолета.
- Первый пошел! - крикнул он, и я прыгнул в небо.
За мной последовали все остальные десять солдат. В стороне другие самолеты сбрасывали десант.
Я летел прямо над Саратовом, еще не понимая, куда следует приземлиться, или куда вынесет ветер.
Сейчас нужно потянуть кольцо - подумал я и сделал это.
Раскрылся парашют.
Меня рвануло немного вверх и вниз.
Ну, все - теперь я - идеальная мишень. Цельтесь снизу, сколько хотите, америкосы.
Вообще-то наше нападение было рассчитано на русских, но командование точно не знало, чем нам ответят, поэтому заранее разработало план экстренного заключения мирного договора и союзничества. Что ж, теперь этот план пригодится - мы будем воевать против янки сообща.
Вот с земли начали доставать пули - мы снизились уже достаточно сильно, поэтому я отстегиваю стропы и парашют и я представляют из себя уже два объекта - по какому из них стрелять - не сразу разберешься.
Под ногами приближается крыша какого-то промышленного здания - вся в каких-то торчащих во все стороны железяках. Не напороться бы на них...
Крыша уже практически под ногами, поэтому я включаю реактивный рюкзак за спиной и поудобнее перехватываю свой верный АК. Хорошая у русских техника, что и говорить!
Я мягко приземляюсь в переплетение каких-то труб, антенн и решеток и бегу к краю крыши. На "мое" же здание опустился еще кто-то из наших.
Я бросаю ручные осколочные гранаты вниз, в толпу янкелей, и ищу пожарную лестницу, чтобы спуститься вниз.
Никакой координации нам не надо - каждый действует сам за себя, благо он надежно бронирован и оснащен мощным оружием.
Наша задача - навести шороха перед прибытием главных наземных сил - танковой дивизии.
Наконец я нахожу лестницу и торопливо и чуть нервничая, спускаюсь вниз - подставлять спину под пули - не лучшее занятие, хоть ты и бронирован, как "Терминатор".
Наконец меня выписали из госпиталя и выделили койку в пустующей без хозяев квартире - я мог занимать это место до того момента, как наши силы уйдут из города восвояси.
Я теперь жил еще с пятью солдатами, а готовила нам неприметная русская бабушка, также она убирала квартиру в наше отсутствие, а мы ходили за нее на базар и выполняли разные мелкие работы по хозяйству в ее квартире на той же лестничной клетке.
Когда я в первый раз пришел на базар, мне почему-то вспомнился шумный многолюдный базар родного Багдада, хотя общего между ними практически ничего не было.
Конечно, здесь не водили за поводья верблюдов, не кричали на углах о холодной воде на разлив, не торговали изысканными отделанными лучшими суконщиками тканями, здесь не было сладких арабских молодых красавиц, с едва прикрытыми вырезами платьев прелестями. Но с другой стороны - здесь были и фрукты, и овощи, и пряности; не ткани - так трикотаж, не мусульманские обольстительницы, так русские красавицы в таких же открытых платьях.
В общем, на меня повеяло Родиной, ведь Россия - это отчасти тоже Азия.
Я часто бродил, просто бесцельно бродил по базару, трепетно вдыхая ароматы, жадно смотря и слушая, вбирая в себя все звуки и виды.
Однажды я ловко провел наперсточника - нашел, с кем тягаться! Я знаю все эти уловки с семи лет!
Так проходило время, пока я, как и все мои соотечественники, ждали конференции трех держав: России, США и Ирака. И просто так, с пустыми руками уходить отсюда мы не собирались.
Я оглядел перспективу улицы: в обе стороны пролегла разбитая дорога, по обочинам стояли брошенные автомобили. Чахлые деревца качались на ветру.
Да уж, тут не спрячешься, только в машины ныряй от пуль.
Пока мир с Россией не подписан, а это значит, что идет война трех сторон всех против всех и надо всех опасаться.
На дорогу метрах в двадцати от меня вышел кто-то из наших - я узнал его по флагу на спине.
Он сделал мне знак рукой - и мы начали расходиться в противоположных направлениях, пока между нами не пролег квартал, а затем пошли параллельными курсами, стараясь не терять друг-друга из виду.
Между нами лежал какой-то задрипанный парк со сломанной каруселью и погнутыми качелями.
Мы одновременно увидели одинокого пешехода, в гражданской одежде, бредущего в нашу сторону. Мы синхронно вытащили из заплечных рюкзаков белые флажки и отчаянно ими замахали - не было сомнений, перед нами был русский. Изъясниться с ним на ломаном языке мы бы смогли - нас поднатаскали в этом плане в учебке.
Мы дождались, пока он подойдет поближе (он шел по моей стороне) и я, высоко подняв белый флаг, развел руки, как бы обнимая издали человека.
- Салям Алейкум! - сказал я.
- И вам не хворать, - спокойно отозвался пешеход.
Меня смутила эта невозмутимость.
- Слушай, ведь эта...как ее...а! Война идет! Ты чего тут ходишь просто так?
- Подумаешь, война. У меня лаборатория простаивать, что ли, должна? - сказал так, будто это было вполне естественно, русский.
Он вел себя примерно как израильтянин: "завтра мы пойдем в ресторан. Если опять будет война, то ничего страшного, не отменять же поход". Но в России не было столь долгих непрерывных боевых действий, как в Израиле.
- Так вы американцев истреблять пришли? - спросил человек.
- Да! - в один голос ответили мы.
- Удачи, - сказал пешеход и скрылся в переулке.
- Рас-пиз-дя-й, - по слогам проговорил русское слово мой компаньон.
- Не, лучше - по-ху-ист.
Я только улыбнулся и продолжил прочесывать окрестности. Янки все куда-то запропастились.
В вопросах идеологии мы с русскими были почти союзниками - религиозный анархизм процветал как в нашей стране, так и здесь. Зачастую в древних цивилизациях одного и того же Бога почитали под десятками разных имен в десятках провинций или даже государств, все уже было приспособлено для трансплантации культуры более сильного более слабым, но кто здесь был в фаворе? Наш великий Аллах или их Иисус Христос, умерший на кресте?
У России всегда было ядерное оружие, и она могла им побряцать при случае, но Ирак, будто пользуясь логикой ребенка, впоследствии сделал то, в чем его перед этим незаслуженно упрекнули - обзавелся своим ядерным оружием. Спасибо президенту Бушу! Пусть он с чистой совестью возделывает участок на своей ферме где-нибудь в Техасе, или, скажем, хозяйничает на ранчо. Как и Обама, который отправился куда-нибудь на Ямайку, в славный город Кингстон, прадедушку анархо и трад скинхедов.
Так что бряцать оружием теперь не получится. Может ввести две религии, как в восточной Азии или в США?
Россия теперь обязана считаться с нами.
Машина с америкосами появилась внезапно - визжа шинами, фургон вырулил из-за угла.
Мы открыли огонь из автоматов, но куда там - броня.
Вооруженные до зубов янки посыпались из фургона, как горох из дырявого мешка, и стали палить по нам.
Я нырнул за подвернувшийся кстати забор, но он был деревянный, и пули мгновенно изрешетили его.
Я выскочил на линию огня и пробежал до стены дома, и укрывшись за ней, начал отстреливаться.
Краем зрения я держал в поле видимости напарника. Тот укрылся среди мусорных баков.
Я лихорадочно нащупал рацию и проорал в нее:
- М-1! Вызывает М-1! Срочно подкрепление в квадрат FL-45!
- Ждите! - отозвалась рация и смолкла.
Америкосы, видимо, были тертые калачи - они решили взять нас в кольцо.
Но не тут-то было! Я издали заслышал тарахтенье мотора - это ехал НАШ танк! Наконец-то они прорвались в город!
Теперь мы зададим перцу янкелям!
Но радость моя была недолгой.
Откуда-то сверху налетел их самолет и начал ковровое бомбометание.
Вся улица скрылась из виду за густым занавесом черного дыма, отороченного снизу оранжевыми огненными всполохами.
Я потерял ориентацию в пространстве, марлевая повязка, припасенная специально для такого случая, ничуть не помогала.
Я вертелся, как щенок на месте добрую минуту, пока не почувствовал, что меня сзади крепко ухватили за шиворот.
Далее - прояснение в глазах, я фургоне, меня куда-то везут в окружении этих американских свиных рыл.
Подождав, пока сконцентрированное на моей персоне внимание рассосется, я достал пистолет и выстрелил в грудь ближе всего сидящему ко мне солдату. И вывернув ручку двери, вывалился из фургона на разбитый асфальт. Вслед мне послали осколочную гранату.
Взрыв оглушил меня, я осознал, что что-то режущее засело у меня в спине, откатился в придорожные кусты и только после этого позволил себе роскошь потерять сознание.
Конференция проходила под открытым небом, так как ни одно здание в городе не могло вместить в себя всех желающих и обязанных в ней участвовать. Народ собрался на большой площади и на смастеренную наспех трибуну вышли генерал Али, генерал Джексон и генерал Берестин.