В углах копошились тени, из-за стены раздавались жалобные крики.
Тьма поглотила комнату, лишь тускло поблескивали на полу осколки люстры.
В окно заглядывала глухая, безлунная и беззвездная ночь. Черное безмолвие обволокло тонкой зловещей шалью синий палас, колченогий табурет и грязный стол. Заглушить воп-
ли оно было не в силах, и созданная гробовая тишина только оттеняла визги и хрипы.
Мертвым манекеном сидел человек у стены. Его глаза были открыты, а зрачки расширены.
Холодная, липкая капля пота бежала вниз по матово блестящему лбу.
Человеку было страшно.
Шуршали крысы, отгрызая ветхий плинтус,- дом был очень старым.
Под обоями стрелой проносились черносливы- тараканы, слышался хруст.
В окна бился ветер, рамы протяжно дребезжали, с трудом выдерживая напор.
В пространство замкнутого четырехугольника комнаты проник одинокий комар, оповещая о своем прибытии противным писком.
Он хотел хищно спикировать на мягкую плоть и вонзить свой хоботок в теплую упругую массу, и наслаждаясь, выкачивать пахучую красную кровь, лапками раздвигая волоски на вожделенной коже.
Человек представил, как раздувается белесое брюшко, приобретает алый оттенок...
Комару хорошо, можно отложить личинки, возможно, прямо в гуще этой восхитительной кожи. И потомство будет вынуждено разрывать этот слой, который отделит их от окружающего мира, и пить брызнувшую алую влагу, впервые познавать ее вкус...
Бездушная коробка часов отстукивала время...тик-так...тик-так, отрывая от холодной
вечности кусок за куском. С каждым взмахом маятника времени все меньше и меньше.
Рано или поздно выскочит безобразное подобие птицы и разрушит молчание мира.
Тяжелая рука не слушалась. Человек неловко махнул ей и не попал по мелкому кровососу. Тотчас он ощутил укол в висок. Пятерня размазала бренную комариную плоть.
Один враг был уничтожен. Но все равно человек был в окружении.
Часы, ветер, тараканы, крики, само это проклятое безмолвие и ночь.
Все они помогали друг-другу.
Стрелки медленно поворачивались, показывая, сколько еще ночи властвовать над этой комнатой и всем остальным миром.
Тьма делала тиканье, такое милое днем, ужасным. Тараканы и ветер аккомпанировали друг - другу, дополняя каждый свою симфонию страха.
Мышца, напичканная трубками, - сердце, гнала комариную пищу по телу.
Зачем влачить свое жалкое существование в этом аду?
По вышибленной двери прошел милиционер.
Зайдя в гостиную, он увидел труп, привалившийся к стене.
Вокруг валялись осколки люстры, которая, видимо, упала. Неизвестно по какой причине.
Мертвый держал в порезанной руке один из осколков. С запястья другой руки тянулся к нелепому синему паласу засохший бордовый шлейф, оканчиваясь на луже, которую не смог впитать синий ворс. Луже крови.
Лицо покойного перед смертью превратилось в гримасу. Прикушенная нижняя губа, закатившиеся стеклянные глаза... В этом выражении угадывалось какое-то вымученное, странное облегчение.
Милиционер огляделся. Всю мебель составлял стол да пара табуреток.
На самом трупе была одета белая рваная майка и потертые штаны.
Сальные волосы выбивались из-под какой-то кепочки.
- Ну и дела,- вздохнул инспектор.
Весело отстукивали время часы, за стеной слышалась музыка, в окна заглядывало солнце. Если бы не убогость обстановки, залитая светом комната выглядела бы чуть ли не празднично.
"И какого черта убивать себя, когда жизнь прекрасна?" - с удивлением спросил себя милиционер.