В тот день гибель всему, что существует на лике земли
В тот день поднимается туча,
В тот день воздвигается гора,
В тот день сильный захватывает землю,
В тот день все обращается в прах,
В тот день увядает нежный лист,
В тот день закрываются умирающие глаза
В тот день на дереве появляются три знака,
В тот день три поколения повешены там,
В тот день поднимается знамя битвы,
И все они рассеяны по лесам.
О, будь проклят тот, чье имя Хунаку, тот, кто даже не имел родословной, тот, кто в этот день благоденствует на небесах вместе с той, которой недостоин он даже взгляда. В этот день миру наступает конец и меркнет свет. Будь проклят, и возродись в другом круге сотворения, низвергнутый в черный центр мира на вечные страдания!
Тот, кто обесчестил бога. Тот, кто призвал погибель на наши головы раньше срока...Тот, кто привел на нашу землю страшных людей с неуязвимой кожей.
Я смотрю на изурочатую кожу небесного змея. Я ищу в переплетениях изысканных небесных узоров Тебя, прекраснейшая. Но я не смогу вынести ожидания без тебя, ведь мы можем сойтись, лишь когда в мире все смешается - в последний день тринадцатого Бактуна. Я знаю, я читал книги.
Мое сердце сжимается от ужаса, когда на небосклоне со сменой тьмы на свет появляется твой супруг. На его губах, бывших еще мгновение назад пастью ягуара, дымится свежая кровь его жертв. Мне страшно, когда я представляю, как он сходит с неба, чтобы покарать меня.
Но если я осмелился проявить свою любовь к тебе, Иш Чап, то я должен осмелиться и вступить с тобой в борьбу, повелитель солнца.
И я готовлюсь, наблюдая красоту неба.
Последний шаг. Боги, как страшно. Неужели я, неужели я здесь. Явился в дом того, кого хочу побороть. Это вызов самому Ах Кинчилу. Чаки, поразите меня молнией, чтобы я не сделал этого последнего, рокового шага. Я СЛИШКОМ готов.
Человек с черной кожей взошел на площадку перед каменным строением, стоящим на самой вершине ступенчатой пирамиды. Пронизывающий ветер трепал его повязку, человека шатало.
Он застыл на месте, не решаясь войти внутрь строения. Его бессмысленный взгляд скользил по изысканной настенной резьбе. Губы беззвучно шевелились, а вытянутые вдоль туловища руки невольно сжимались в кулаки.
Я должен. Пути назад нет. Я уже здесь, открытый всем ветрам, всем богам, всем людям. У меня ведь нет даже оружия. Нужно начать с пустыми руками. Боги помогают смелым и отчаянным.
На площадку, выложенную каменными плитами, ступил седой старик.
- Что тебе здесь нужно? Ах Кинчил разгневается, увидя непрошеных гостей у его святилища, - глухо проговорил старик.
- Я пришел к нему.
- Не гневь повелителя светила. Не губи свою юную жизнь.
- Я не уйду, - глаза юноши сузились, он широко расставил ноги.
Старик некоторое время стоял молча, разглядывая наглеца.
- Как твое имя? - наконец спросил он.
- Хунак.
- Одно имя? Что же ты хочешь здесь найти, человек с одним именем вместо двух, который еще даже не вкусил сладости супружества? Ведь твое тело окрашено черным, - добавил жрец, увидев смущение юноши.
- Я хочу смыть эту краску.
По щеке Хунака скатилась слеза, и он шагнул к жрецу.
Все. Его бездыханное тело у моих ног. И все являются очевидцами моего преступления. Его дар - во мне. Ведь я задушил его. Как я смог? Я умертвил жреца. Я могу говорить с Ах Кинчилом.
- Ах Кинчил! Я не знаю жреческих обращений, но ты должен явиться перед моими глазами!
Вокруг воцарилась мертвая тишина.
- Слышишь?! - срывая голос, закричал Хунак в пустое небо.
Его трясло.
Под храмовым холмом тихо шелестел лес.
- Я слушаю тебя, ничтожный, - негромко произнес кто-то за его спиной. - Не оборачивайся. Ты недостоин видеть меня, преступник.
Юноша сглотнул.
- Ах Кинчил! Ты видишь, что тело мое еще окрашено, но я нашел ту, с которой хочу быть. И я пришел к тебе. Ты знаешь ее.
- Я вынужден спросить у тебя, кто же она, - равнодушно ответил бог.
- Я вижу ее каждую ночь на небе, тогда, когда ты рыщешь по подземному миру ягуаром. Она...прекрасна.
- Не говоришь ли ты о моей супруге?
- Да.
- Я принимаю твой вызов, смертный с одним именем.
И Хунак, почувствовав толчок в грудь, оступился и полетел вниз.
За мгновение до того, как он хотел нанести решающий удар, израненный Хунак услышал:
- Я сбросил тебя по ступеням вниз, чтобы и ты перешагнул черту смерти. Но ты поверг меня. Ступай, вызови мою супругу - Ишь Чель. Она поможет тебе достичь обители той, которую ты полюбил.
И распростертый на дорожке Ах Кинчил исчез.
В тот же миг Хунака поразила молния с чистого неба. Но она не принесла вредя мертвой плоти.
Хунак начал вновь подниматься по лестнице. На той же площадке рядом с задушенным жрецом стояла богиня радуги - Ишь Чель. Она ненавидящее посмотрела на юношу, сложив руки на груди.
- Ишь Чель? Но ведь ты супруга Ицмана? - воскликнул изумленный юноша.
- Ты только что поверг его. И если хочешь повергнуть весь мир, иди к ней.
Хунак ступил с радужного моста на один из небесных ярусов.
Иш Чап уже ждала его. Юноша подошел к богине и смиренно поклонился. Тому, кто побарывает богов, не пристало падать ниц.
- О, прекраснейшая из бессмертных, ослепительная Иш Чап! Внизу, во всем мире я не нашел себе пары, ведь никто не смог затмить для меня твое ночное серебристое сияние.Я вступил в поединок с самим Ицманом, отцом всех богов и людей, прикрывшимся личиной Ах Кинчила. И вот я здесь...
В ответ раздался смех.
- Неужели ты, возомнивший себя богоравным, думаешь, что сможешь пробудить во мне любовь? Взгляни на себя. Ты был слишком юн и еще не знал жизни. Твоя голова неестественно кругла. Это означает, что ее не зажимали во младенчестве меж дощечек. И подумай, достоин ли ты моей любви?
Хунак опустил глаза. Постояв в задумчивости, он вновь вскинул взгляд на богиню.
- Да, достоин, богиня.
Иш Чап улыбнулась.
- Я знаю это. Пройдем...Хунак.
Все остается далеко позади, внизу. Мой ветхий дом. Моя жизнь. Та жизнь. Я иду. Но стоит ли задумываться о словах Ишь Чель? Весь город, вся земля моего народа, весь мир уйдут во тьму. Придут сильнейшие в змеиной коже.
Людям нельзя становиться равным богам. Но не этого ли ты хотел, когда поднимался по ступеням? Не этого ли хотел, ступая по радужному мосту? Это моя жизнь, а там - уже не мой мир. Я иду.