Я целовал ее в лоб, нос, щеки, губы и не мг налюбоваться на свою красавицу.
Не портил впечатления даже шрам во всю шею.
Я был счастлив.
Вот сейчас, только что, я лежал без движения в своем закутке квартиры и безразлично пялился в телевизор и слушал вопли соседей, отделенных от меня простынкой, и тут зашла она!
Но Леру будто подменили. За все время обоюдного разглядывания она не проронила ни слова. На ее лице не было даже тени улыбки.
Я испугался - а вдруг это галлюцинация?
И взял ее ладонь в свою. Доказательств больше не было, и тут я вспомнил о Дейсфере - по новостям показывали.
- Скажи хоть что-нибудь, солнышко мое, - прошептал я.
- Привет, - не меняя выражения лица, ответила леера. - Только не подумай, что я тебя все еще люблю.
- Как? - ахнул я. - Но зачем же ты тогда пришла?
- Пришла понастольгировать. Прощай, - сказала Лера и прошла сквозь стену.
Да, я читал в газете о людях из Дейсферы, они существовали одновременно во плоти и вне ее, они были полупризраками-полулюдьми.
Я уронил голову в ладони и заплакал.
CТАРЕЙШИНА
Я вышел на улицу и вдохнул мартовский аромат - еще отдающий снегом, но в то же время обещающий скорое тепло.
Я решил пройтись по улочкам Саратова.
Теперь ядерная война. Она, конечно, кончилась, но продолжается в душах людей.
Тело - темница души (так говорили еще до появления христианства). Теперь эти темницы покрыты шелушащейся кожей, ожогами, наростами.
Конечно, в какой-то степени настало Царство Божие - Иисус, Аллах и Будда явились пред очи грешного человека. Но, Страшный Суд, видимо, откладывается. Или только начинается?
Мертвые встали из могил с обновленными телами, но города слишком малы, чтобы вместить всех. Поэтому многие ожившие уходят в леса, жить отшельнической жизнью - хотя нет, туда уходят лишь одинокие при жизни люди.
Ожил, наверное, и тот парень, которого разыскивала моя внучка. А, да, Иван.
Ожившие отличаются от живых людей. Ожившие - наполовину призраки, неупокоенные души.
С точки зрения христианства это очень плохо, но чисто по-человечески я рад, что ожило столько людей.
Да и к тому же теперь у нас воистину Град Земной и Град Божий. Никто за эти слова не натравит на вас львов, хоть и рубеж эпох, и время сейчас злое и дикое.
Но кто-то все же сохранял человеческое тепло в душе. Я этому рад.
ЯНА
Как только нас выпустили из бункера, я поспешила на проспект Бакунина - там я встречу дедушку и Ваню.
Когда я пришла туда, то первым делом обняла деда и спросила у солдат, вернувшихся из Тюмени, нет ли среди них Вани.
Они ответили, что все мгновенно перенеслись сюда и Иван должен быть где-то здесь.
И через пять минут он не преминул появиться.
Мы обнялись и запечатлели друг другу долгий томительный поцелуй.
Но вдруг откуда ни возьмись, появилась еще какая-то девушка со шрамом на шее.
- Привет. Это твоя девушка? - как бы между прочим осведомилась появившаяся.
- Да, - сказал Ваня.
- Поздравляю, - сказала она. - А то я ж говорю: сколько недотраханных ходит кругом, - она обратилась к нам обоим.
Видимо, девица была очаровательной непосредственностью.
- Да, Лера, - пробормотал Иван. - Может, увидимся попозже?
- А ты не хочешь извиниться за то, что убил меня? А то мне тебе въебать хочется..., - я услышала истеричные нотки в голосе Леры.
- Извини,- просто сказал Иван и Лера поспешно ретировалась.
- Ну как ты тут жила? - радостно спросил Иван.
- А ты как? - в ответ улыбнулась я.
ФЕДОР, АНАТОЛИЙ, САВЕЛИЙ, ВАСЯ
- Вася, че тормозишь? - спросил меня серым шепотом Толя.
- Щас, не ссы, - в тон ответил я.
Мы сидели в кустах какой-то лесопарковой зоны, в шагах десяти от нас собрались анархо-сатанисты.
- Ты готова вступить в наши ряды? - степенно и торжественно произнес Главный Жрец.
- Да, господин, - послушно ответила девчушка лет девятнадцати.
- Ты готова причаститься таинств Хозяина нашего, Сатаны?
- Да, господин, - повторила девушка.
- Тогда лиши жизни эту тварь неразумную, что слепа для нашего Хозяина! - проревел главный сатагнист и приспешники вытащили из машины не сопротивляющееся тело, связанное нейлоновыми веревками и с пакетом на голове.
- Вот, сие орудие да поможет тебе, - жрец вложил в руку девушки нож.
И в этот момент мы вышли из укрытия.
- Не с места! - заорал Савелий.
Я пустил очередь в воздух и все сатанисты остолбенели.
- Все вы незамедлительно отправляетесь за пределы города.
Федя выключил диктофон и камеру.
Сейчас такое время - города-замки покинуты и изгнание из города означает смерть, поэтому для остракизма нужны доказательства.
И мы их предоставим.
АНТОН ЛАГУТЕНКО
М-да...как-то меньше всего мне хотелось провести пару месяцев в бункере, но тут уж ничего не поделаешь. Теперь в какой бы отдаленный уголок мира не скрыться, везде тебя настигнет война.
Радиация, руины, рваные раны, голод...в общем, прошла третья мировая.
Это как в средние века - тот, кто выжил - тот и прав.
Все мегаполисы мира уничтожены нещадной бомбежкой.
Тут, кстати, недавно мормоны устроили цирк, мол, к ним явился Их Бог и передал скрижали - ноутбук. Так вот, там черным по белому прописано сбросить на всех врагов ядерную бомбу.
Конечно, совет запоздалый, но эти идиоты дошли до самых верхов.
Ясно дело, их оттуда погнали ссаными тряпками.
Но если задуматься - какая это глобализация и демократия? Так можно из осознания своих прав человека убить.
В общем, если слить все нации в один котел, получится из мира одна большая Америка.
С одной стороны этот хорошо. Наложницы, свободное ношение оружия и льготы. Но с другой стороны твоя жизнь не стоит и гроша.
ДЕНИС, ВАДИМ, САН САНЫЧ
Да, теперь непонятно, что будет дальше. В конечном счете никто не выиграл от этой войны.
Человечеству дальше не существовать в том виде, в котором оно было до этого.
Города наполняются выродками, по венам улиц потечет мутированная кровь толпы.
Теперь народная дружина по идее, должна быть реанимирована, но дела обстоят таким образом, что все, что все, кто ни попадя исполняет эту роль.
В город проникли вместе с людьми здравомыслящими и уголовники. Работы нам хватит на износ.
Появились и феминистки.
Верхи развлекались со шлюхами, и в пику им какие-то бешеные девки создали армию феминисток. Но дело у них пошло и дальше. Они запрещали существовать мужскому полу.
Видимо, размножаться они собрались почкованием.
Кстати, они имеют точки соприкосновения с анархо-христианством.
Если тела людей умрут, то останутся одни души, без бренных оков плоти, и наступит Царствие Божие.
Но умирать нам как-то не хотелось.
КАТЯ
Да. Мы встретились еще до моей смерти.
- Как ты? - нежно и ласково глядя мне в глаза, спросил Леха.
- Теперь - замечательно! - улыбнулась я.
- Должен тебе напомнить, что теперь я - наполовину привидение.
- Это ничего страшного, - заверила я. - Я не боюсь привидений. Особенно во плоти.
- Ну вот и хорошо. Где ты сейчас живешь?
- Мы будем жить на улице Пролетарской. В отдельной однокомнатной квартире.
- Я рад.
Мы пошли гулять по разрушенному городу. Мы перебирались через кучи щебня и блуждали в сени разрушенного дома.
Иногда нас за ноги цеплял какой-то плюш, видимо, мутированное растение. Мы стряхивали его с ног и шли гулять дальше.
Мы дышали друг другом, нам было очень хорошо вдвоем.
Все было прекрасно. Война кончилась и пиндосы с арабами свернулись. Экономически невыгодно было иметь колонию в столь плачевном состоянии, да еще радиация.
Я была счастлива.
МИХЕЙ, ДЯДЯ ВАНЯ, ВОЖДЬ ВЛАДИМИР
Ума не приложу, что нам делать в этой техногенной дыре - в Саратове.
То ли дело на природе - простор, красота!
А здесь у нас что?
Серые дома, как бетонные многоэтажные гробы.
Давит на психику эта толчея кирпичных, бетонных, железных, стеклянных домов.
Они обступают тебя, становятся руслом для текущей толпы.
А это все мэр понастроил, новомодных жилищ с подземными гаражами.
Вторая природа. Приходится пожертвовать первой - природой. Человек - не животное, звериные инстинкты закопаны глубоко в израненные души. Но иногда либо чрезмерный комфорт, либо нищета - будит их в человеке.
Радует, что не каждый человек способен убить. Кто-то, возможно, возразит: а на войне ведь все убивают?
Но я отвечу: есть и принципиальные пацифисты, и люди, сидящие в штабах.
Нам нужно вытравить из душ все звериное: злость и страх, ненависть и боль - тогда и получится анархия.
СВИН И КРЕСТ
И снова мы на рабочем посту, возобновляется работа концлагеря после семи месяцев.
Нам надо было протестировать новую камеру с давлением.
Мы выудили из вонючего барака очередного гопника и отправили в камеру.
- Сколько атмосфер делаем? - небрежно спросил я у Креста.
- Давай самую большую! - ответил Крест.
И на экране мы увидели кроваво-мясной фейерверк. Ну почему экраны черно-белые? Такие кадры...
Нам не было жаль этих отходов, сострадание не для нас.
Каждый может научиться не любить и не жалеть - тут мы виртуозы.