Аннотация: мне как-то в комментариях к одному рассказу заметили, что я не сюрреалист и не постмодернист. Что ж, держите!
Я держу в руках книгу Утки и перелистываю звонко шелестящие от этого страницы. Они как будто и шелестят, и звенят. Вроде бы, они сделаны из тряпок, а может быть, эта книга набрана в типовой типографии с директором, обожающим географию. Директор словно велел своим подчиненным сделать листы из тонких пластин иридия - стойте, но ведь есть еще и иглы из иридия?- нет, не важно, важно другое - эти металлические (?) страницы Директор велел обить сукном, или оберточной синей бумагой, поэтому они так звенят и шелестят одновременно. И еще их очень трудно переворачивать. В переплете - петли и нитки.
В чем подтекст этой книги? Скорее всего, я найду его, когда прожгу это сукно (или бумагу?) зажигалкой - на металлических пластинах наверняка нацарапаны Руны Истины. Но зажигалки мне тут не дадут, даже спички выдают по одной, и то, потому что я курю.
Где я нахожусь? Бомбоубежище. Оздоровительный санаторий. Гора Синай. Луг, где цветут цветочки и порхают бабочки, кружась в легком эфемерном танце с маленькими крылатыми феями. Нет, только не думайте, что я - сумасшедший. Я здоров, да, зуб даю, нос даю, пендель даю!
В общем, я в тюрьме.
Только нары здесь не одна над другой, а стоят рядом. И еще здесь очень мягкая потная перина. Она как жидкий бетон, но учтите, что если она пропитается потом ваших кошмарных сновидений, и он высохнет, то подушка ваша, например, будет напоминать бетон твердый.
Я принимаю наркотики? О, что вы, самую малость. Только ни в коем случае не думайте, что я пришел сюда вас повеселить, я не клоун и не балаболка, уважаемая Комиссия, которая расселась тут передо мной за столами и мудро качает головами, поправляет очки, что-то торопливо записывает в свои маленькие аккуратные блокнотики.
У меня из рук берут книгу и просят углубиться. Что ж, углубляюсь.
Вы наверное, знаете о существовании черных дыр. Да? А красных дыр? Бывают же, в конце-концов, красные карлики и гиганты- белые звезды? Да, мой папа - карлик-коммунист, а дядя белогвардеец, поющий шансон для барыг, со сцены-пятачка в грязном дешевом кабаке, где не продохнуть от облаков табачного дыма и в лицо вечно лезет какая-то дышащая сивушной вонью харя. Но я отвлекся. Генеалогия - вещь интересная, но только не генеалогия моей семьи. У каждой - своя, интересная только ей, генеалогия. Итак, звезды. Знаете, что? Оказывается, что если не мыть красную дыру, она станет черной. А что внутри черной дыры? Пойдемте за мной - и увидите.
Я выхожу в сумрачный и смачный вечер внутреннего двора тюрьмы и неспешно шагаю между клумбами, усеянными оторванными птероящерами с планеты Железяка головами с высунутыми языками. Пахнет гуталином. И вот в небе взрывается Сверхновая. О, еще чуть-чуть, и она превратится в черную дыру! Скорее одолжите у тетушки Мо крылья и взлетайте в небо вместе со мной! Вы со мной? Отлично. Вот мы видим что-то наподобие выполненной недобросовестным стеклодувом бутылки. Точнее, у этой бутылки горлышко превратилось в воронку, и видна только она, вся остальная часть бутылки скрыта под непроницаемо-черной материей нашей Вселенной. Стекло влажно и матово блестит в свете других далеких звезд.
Я присел на краешек этой воронки, но что вы делаете? Вы толкаете меня, и я качусь по скользкой поверхности воронки как на водном аттракционе прямо в глубину - но я успеваю коварно ухватить вас за рукав, и вы летите вместе со мной.
Я полечу на свой квазар, я даже карту набросал...
Пока мы пребываем в состоянии перманентного наркотического и все же физического, полета-обалдения, мы видим слои, как в откосе - вот слой красного кирпича, вот другой, а между ними - полоска сгущенки, или крема, которым намазывают коржи для торта. Сгущенка, видимо, служит цементом в этой кирпичной и одновременно стеклянной, бутылке. Я постарался ухватиться за эту стену, вдруг вперед выдавался какой-нибудь кирпич? Но только до крови ободрал себе пальцы о шершавый кирпич и бессильно скользнул по слоям засохшей сгущенки, напоминающей пенопласт.
Вот мы пролетели матку. Чего удивляетесь? Не прочувствовали мой пошлый подтекст? Космические красные/черные дыры являются по совместительству и влагалищами. Мама, роди меня обратно, вот как это называется, или минет от мамы - дорогое удовольствие! Моя мама из ку-клус-клана, а я из другого клана.
И куда мы в конце-концов прилетели? Я больно стукаюсь головой о ряд зубов и вылетаю из пасти сорокалетней девственницы, что сидит в темной келье монастыря за прялкой.
Девственница крестится - ведь ее только что стошнило нами, мной и вами, то есть. Но мы уже не люди, а тараканы. Монашку стошнило тараканами. Больше никаких походов в китайскую забегаловку! Никакого Кафки перед сном! Но я ведь не сплю? Лучше почитать Утку - некоторые вещи чем-то напоминают Кафку.
И вот мы в Райском саду, то есть все в том же внутреннем дворе тюрьмы. Трахай какаду в райском саду! Но этих важных птиц здесь нет, поэтому мы опять стали людьми.
Брезгливо вытерев свой сюртук от монашечьей блевотины, я огляделся по сторонам. Вы куда-то делись, ну и Шара с вами. Мне необходимо было выйти с этого двора, или лучше - из сквера, где такие тенистые деревья дают тень и прохладу путнику в знойный июльский полдень. Я направился по гравиевой дорожке к большим чугунным воротам, они на удачу, были открыты. На территорию нашей зоны как раз въезжали "ЗИЛ"ы с осужденными. Я надул щеки и втянул в себя побольше воздуха - и стал невидим до пояса - каждый уважающий себя ученик Волшебной Академии должен был знать азы невидимости, а я как раз недавно рассказывал одной своей подружке, что окончил именно это учебное заведение. Юные годы мои - где ваша свежесть? Эх...в общем, зажав нос двумя пальцами от вони, я стал полностью невидим, но и не оставил себе ни капельки воздуха, который пьют носом. Мне следовало как можно скорее проскочить в ворота, чтобы не задохнуться, и оказаться на воле. Что я и проделал, весьма виртуозно. Никто из старых матерых псов-охранников даже ухом не повел. Они были гибридами пенсионера с ружьем и немецкой овчарки.
Итак, что мне теперь нужно делать? Необходимо поймать извозчика, и он отвезет меня, ну скажем, в театр. Но дорога пуста - ни одного экипажа не было видно, а между тем в небе сгустились сумерки (это графоманская фраза! Ну и что, рассказывать я могу и такими фразами!). Я пожал плечами и отправился в театр пешком. Вот какой-то маляр кистью красит забор в бледно-зеленую краску. Может быть, это Томас Мор, о котором писал Марк Двен? Или я что-то путаю! Путаю. Путаю ли я? Так вот, мне вспомнилось, что фамилия "Двен" означает Двенадцатого Апостола, а...впрочем, кому это интересно?
Я подошел к Томасу Мору и, взяв в руки банку краски, стоящей на земле, спросил:
- Приятель, а где ты берешь такую краску?
- Магазин "Все для ремонта", что на...,- начал было маляр, но тут я опрокинул ему на голову банку с краской.
- Все равно мне нужна краска желтого цвета в синий горошек, - сказал я и сноровисто начал раздевать маляра. Мне была нужна другая одежда, а не арестантская рубашка с длинным рукавом.
Я переоделся в синий джинсовый комбинезон, клетчатую рубашку и довольно крепкие строительные ботинки. Пусть это все было заляпано краской - скажу, мол, забор красил!
Я направился вниз по улице, размышляя про себя. Теперь я побывал сперматозоидом-космонавтом, тараканом, блевотиной и богохульником, так как ограбил Двенадцатого Апостола. А что этот самый Марк Двен? Я вспомнил его портрет. Ну какой он был Марк? Он же вылитый Боб! Еще он написал "Лесбиянки при дворе короля Артура", но там не было гротеска, за который я так люблю Утку. Еще я люблю Утку за то, что он вскрыл и извлек на свет божий все пороки общества, в котором царило засилье бюрократии, общество, которое негласно было поделено на страты, когорты, сословия, касты и прочие разъединяющие людей штуки. Всегда круговерть вокруг теплого местечка, всегда шкурный интерес, эта мышиная возня, отвлекающая от главных в жизни и вечных вещей, таких, как любовь, дружба, и самое главное - свобода. Взгляните, сейчас ничего не изменилось - все то же засилье! О какой свободе может идти речь? А любовь? Любовь становилась и становится предметом мены: "какое приданое у невесты?".
Мне на пути как раз попалась многоэтажная церковь, и я подошел к ней поближе, чтобы полюбоваться на купола и замолить грех убиения Двенадцатого Апостола. Он ведь захлебнулся краской.
Первый этаж церкви был отведен под магазин, в витрине стоял автомобиль марки "форд", а красочный плакат над входом гласил что-то о невероятном везении первых покупателей. "Спешите!..." и так далее.
У витрины стояли люди и глазели на новое чудо автопрома.
- Дорогой, ты купишь мне эту машину? - спрашивала какая-то девушка в шляпке своего кавалера.
- А что, летать на ядре тебе теперь стало неудобно? - отвечал тот. Или что-то в этом духе.
Я, в общем-то, люблю сатиру, поэтому сразу вспомнил, что на человека постоянно давит столб воздуха весом...не помню во сколько килограмм. И тут же почувствовал на плечах этот вес. Асфальт под моими ногами превратился в гречневую или геркулесовую (люблю геркулес) кашу и я под неимоверной тяжестью столба воздуха погрузился в него по пояс. Что ж, так даже лучше - подкреплюсь перед театром! Я "стрельнул" ложку у прохожего:
- Простите, у вас не найдется столовой ложки? - вежливо осведомился я у какого-то старичка в пальто крокодиловой кожи и мокасинах на голую ногу.
- Свои иметь надо, - буркнул недружелюбно тот, сунув руку в карман.
- А можно парочку?
- Мало осталось, - опять буркнул дедок и пошагал себе дальше.
Я посмотрел на ложку: она была марки "нерж", и принялся есть кашу.
Наевшись, я оглянулся через левое плечо и перекрестился, плюнув три раза. Суеверия и вера перемежались в моей душе самым причудливым образом. Но что такое, в сущности, суеверие? Суетная вера. Вот так. Теперь я замолил грех убиения Двена и вылез из кашевой ямы. Теперь - театр! Там я смогу смешаться с толпой актеров и уехать вместе с труппой из этого города, подальше от тюрьмы.
"Вы снова здесь, изменчивые тени, тревожащие меня с давних пор..." - так начинается книга Гете "Фауст", к Утке не имеющая ни малейшего отношения. Разве что это тоже, как и некоторые вещи Утки, можно назвать фантастикой.
Я не случайно вспомнил эти строки, потому что передо мной пустились в вакханальный дионисийский (ну просто по Ницше!) пляс невесты, как перед Сатаной в "Фаусте". Правда, все они были на сцене, а я сидел в зрительном зале. У меня не было билета, но это не явилось преградой моему пути в партер и меня тоже постоянно навещают изменчивые тени-голоса множатся в моей голове в моем логове и постоянно чего-то от меня хотят пугаютисмешатираспаляютв э ротическомсмыслеэтого слова...Я треснул промеж глаз какого-то хлюпика в очках, заявившего, что это его место, и спокойно просидел половину представления, пока в партер бесцеремонно не вторглись ангелы. Они были в белых халатах и каких-то нелепых смешных белых шапочках, украшенных коммунистическим (красным, как звезда) крестом, обозначающим, очевидно, страсти товарища Христа. Он шел по агитационной линии партии и доигрался до того, что его приколотили к кресту более сознательные товарищи.
И снова передо мной все та же комиссия, я вернулся к тому, откуда началось мое повествование.
Меня спрашивают: "Почему вы сбежали из нашей комфортабельной тюрьмы?". Я отвечу просто и сложно одновременно: потому что меня доканала музыка из телефона соседа, что-то вроде: "и нас с тобою от земли уносит чудесный запах конопли, чудесный запах конопли". Признаюсь, я когда-то ел конопляную "кашку" на подсолнечном масле, и с тех пор меня тошнит от этого "чудесного" запаха конопли и любого упоминания о ней. Да, да, это не мне протащили косяк и это не я выкурил его в туалете, встав на унитаз, и выбросил остатки косяка в бачок.
Мне говорят, что в начале повествования со мной рядом кто-то был. Эх, мне бы сейчас книгу Утки, но ее подло забрали эти проститутки. Проститутки от закона. И тут я вспоминаю, что компаньоном в это путешествие позвал самого себя, поэтому-то этот мой спутник так неожиданно куда-то испарился.
Мне говорят, что у меня, плюс ко всему, еинеовдзар итсончил, но что это означает, мне не поясняют, наверное, какой-то диковинный юридический термин.
Я вроде бы рассказал, как, зачем и почему сбежал из тюрьмы, но привередливая Комиссия меня все равно не отпускает. Тогда я не отпущу ее. Я вижу симпатичную девушку перед собой, сидящую за столом, и начинаю: "Девушка, как вас зовут? Что? Алена? Какое красивое имя. Жаль, что время года на дворе - осень, а то я бы нарвал вам огромный букет цветов с какой-нибудь клумбы, пока бегал от закона. И с какой радостью отдался бы я в руки правосудия, если бы заранее знал, что здесь сидите Вы! Не спорю, вы можете втоптать меня в грязь, а можете побеседовать со мной - и это будет лучшей наградой за мои страдания. Вы говорите, "отстаньте"? У вас есть друг? Что ж, я буду драться с ним на зубочистках!".
О! "Я забавный!"! Какая похвала! "Возможно, мы побеседуем позже?" - еще лучше!
Теперь я в раю! В настоящем, истинном райском саду, а не в убогой его пародии, которую я вам описал!
Но что такое? Меня берут под руки два каких-то подозрительных типа с мордами уголовников и куда-то ведут, требуют переодеть костюм...но я все равно в Раю! Божество, я общаюсь с тобой напрямую! Прими грешного сына твоего!...