Аннотация: А что, пускай и здесь будет. Работа в процессе. Название временное.
Для удобства земного читателя все величины переведены в метрическую систему. Социальные, культурные и биологические термины переданы смысловыми аналогами, насколько это возможно.
Часть первая
--
1. Посадка проходит почти нормально
Перегрузка была такая, что я потерял сознание. Не знаю, сколько единиц. В тот момент, сами понимаете, я не мог смотреть на акселерометр, да и позже было недосуг копаться в приборных логах. По ощущениям - сплющило намного хуже, чем на тренажёрах. Почему - вопрос. Катапульта циклера, скорее всего, выдала свою штатную пятикратную - механика точная наука, - а вот бустеры сведения с орбиты могли выкинуть что-нибудь непредсказуемое. Металловодород-литиевый сплав - капризная штука, особенно после килодней хранения. Там накапливаются всякие квантовые дефекты, приводящие к неравномерной деметаллизации... ладно, не буду притворятся, что я сам понимаю все эти страшные слова. А может, никакой избыточной перегрузки и не было. Последние полгектодня меня слишком усердно накачивали синтетическими антителами, микоцидами, вирофагами и прочей дрянью, необходимой для выживания в биосфере Келака. Как результат, все анализы были в норме - а иначе меня сняли бы с миссии, - но я чувствовал себя примерно как подросток при первом в жизни похмелье. Измученный организм мог среагировать отключкой даже на шести-семикратную перегрузку. Но оставим эти пустые домыслы.
Первое, что я ощутил, как только пришёл в себя - бешеное вращение по всем трём осям. Нет, было ожидаемо, что бустеры отработают не идеально симметрично, но чтобы настолько? Одни эти кувырки выворачивали нутро наизнанку, да вдобавок аппарат оказался неидеально отцентрован, и всё в нём нестерпимо болталось, колотилось, вибрировало. К счастью, вскоре сквозь грохот и дребезг стал доходить успокоительный гул двигателей ориентации. Автоматика работала и пыталась стабилизировать аппарат. Осознав это, я решился открыть глаза.
Всё было как в искристом тумане, но туман рассеивался, зрение приходило в норму. Глаза сфокусировались на ближайшем предмете - бинокуляре перископа; он мелко вибрировал и каждую пару секунд бросал в глаза вспышку белого сияния. Из-за вращения объектив периодически наводился на Светило, а может, на местное солнце или освещённую часть планеты. Что бы это ни было, оно слепило глаза и не давало рассмотреть приборы, а вдобавок голова дико болела, желудок скручивала тошнота, мозг захлёстывала паника - короче, я не сразу сообразил, что перископ можно закрыть, и даже когда сообразил, пару секунд не мог отыскать регулировочный верньер диафрагмы. К тому моменту вращение настолько замедлилось, что я начал его чувствовать (если вас не крутили в центрифуге, вы меня не поймёте). Болтанка и дребезг прекратились, и я наконец услышал голос в шлемофоне. Меня вызывали с циклера. Почему-то работал только правый наушник.
- Спокойное море, приём... Спокойное море, как слышите, приём... - доносился сквозь помехи невозмутимый басок Гларца. Только такого непробиваемого флегматика, конечно, могли назначить диспетчером на мою посадку. Я выплюнул прокушенную почти насквозь капу и нашарил тумблер на подлокотнике ложемента. Рука тряслась.
- Серая жемчужина, я Спокойное море, принимаю вас, - мой голос неузнаваемо отдался в наушнике. - Я жив, - зачем-то сообщил очевидное. - Сам себе не верю, но жив, и самочувствие относительно в норме. Приём, - я перещёлкнул тумблер назад.
- Спокойное море, получаю вашу телеметрию, - пробубнил Гларц. - Отход штатный, вы на расчётной предпосадочной. До конца связи две минуты, циклер на готовности отстрела первого импульсора. Передаю контроль планетарной диспетчерской, позывной "Высокий горизонт", протоколированная связь через спутник Н-536, Настер пять три шесть, как принято, приём.
- Серая жемчужина, принято, Настер пять три шесть, - повторил я.
Итак, уже меньше двух минут - и моя родина, мой дом, мой циклер, уйдёт и оставит меня одного в совершенно чужом мире. Разгонные импульсоры вспыхнут термоядерной плазмой во всех диапазонах спектра на всю систему, лишив меня связи с людьми, которых я знал и любил. Пусть не навсегда, но... Что ещё я мог сказать?
- Пока, Гларц. Удачной Сделки. Конец связи, приём.
- Удачной миссии, Лотмер, удачной Сделки. Конец связи.
Шлемофон замолчал, и я остро ощутил своё одиночество, свою замкнутость в тесной кабине аппарата, мчавшегося над чужой планетой. Надо отвлечься. И вообще надо работать. Я придвинул к себе планшет, закреплённый в шарнирном держателе. Рука всё ещё подрагивала. Вытащил световое перо и поставил все необходимые галочки в циклограмме посадки. Глянул на схему траектории. Всё в порядке: бустеры вывели меня на переходный эллипс с перицентром в верхней атмосфере Келака, минимально отклоняющийся от расчётного. Полтора витка, и я заторможусь достаточно для посадки. Я повернул верньер диафрагмы и двинул тубус перископа на себя, прижал так, что бленда упёрлась в стекло гермошлема.
Спускаемый аппарат всё ещё медленно вращался вокруг вектора движения. Передо мной проплывало то чёрное небо с привычным, никогда не меняющимся размытым овалом Светила, то лимб Келака в ореоле атмосферы, а затем ровная поверхность планеты, вся в облачном узоре неописуемой сложности, сквозь который синел и сверкал растянутым на полпланеты отражением Светила океан. И снова лимб, опрокинутый планетой вверх, небом вниз, и атмосфера - нежно-голубой ореол с переходом в синий, густо-фиолетовый, исчерна-ульфировый и, наконец, космически чёрный. Снова пустое небо - я уже нигде не видел двойного тора моего циклера, - и опять Светило и лимб. На облачно-океаническом фоне планеты чернела точка. Она не уплывала назад вместе с облаками, а обгоняла меня - спутник на орбите ниже моей, а может, флард-баржа; невозможно было оценить на глаз расстояние и размер.
- Спокойное море, вызывает Высокий горизонт, - раздался в наушнике женский голос с немного шепелявым келакским произношением. - Как слышите? Я не получаю вашу телеметрию. Приём.
- Высокий горизонт, слышу вас, - отозвался я с облегчением. А то уже начал беспокоиться, что планета не выходит на связь. Оторвался от бинокуляра. - У меня всё в норме, телеметрия сейчас будет.
Ну да, я тупо забыл подключиться к этому спутнику Н-536. Голосовая связь шла в открытом эфире, но телеметрические данные по каким-то допотопным правилам чуть ли не времён Напряжения считались секретными. Их требовалось мало того что шифровать, но и передавать узконаправленной антенной через спутник-ретранслятор. К счастью, бортовой компьютер брал на себя всю работу по наведению. Мне оставалось только выбрать нужный пункт меню и ввести пароль.
- Спокойное море, есть телеметрия, - откликнулась келакчанка. Её голос повеселел. - По приборам норма, но у вас плохой посадочный эллипс, идёте в центр океана. Как поняли, приём.
- Высокий горизонт, вас понял, делаю коррекцию. - Я не удержался от плоской шутки: - Просто очень хотелось выкупаться, извините.
Диспетчерша вежливо хихикнула. Ну надо же - я снова был способен шутить! Всё ещё мутило, голова раскалывалась, но в целом было терпимо. Я включил световое перо и потыкал в планшет, выводя карту Келака в равнопрямоугольной проекции. Синий участок синусоиды показывал пройденную часть траектории, оранжевый - оставшуюся до посадки. Автопилот вывел меня на орбиту с высоким наклонением, около 45 градусов. Я сделал уже полвитка вокруг планеты, прошёл перицентр, оставался ещё виток.
- Спокойное море, я Высокий горизонт, - снова подала голос диспетчерша. - На солнце субкорональная вспышка в три балла. Будьте готовы к сбоям связи и мезосферной турбулентности.
- Высокий горизонт, вас понял, спасибо.
Три балла - не страшно в плане радиации, но в верхних слоях атмосферы поднимется буря, и это добавит случайности моей траектории. Вытянутый эллипс прогнозного района посадки действительно лежал в океане южного полушария, километрах в тысяче от материка. Очевидно, автопилот решил, что этот район самый безопасный (действительно, садиться на воду безопаснее, чем на сушу), но не учёл, что океан недавно колонизованной планеты отнюдь не кишит спасательными судами. Мне не улыбалось много часов болтаться на волнах в ожидании помощи. Я, знаете ли, циклит. Я никогда не видел воды в объёме больше плавательного бассейна. В самой идее океана для меня есть нечто кошмарное и противоестественное.
Я перетащил пером центр посадочного эллипса на северо-восток, к побережью единственного материка Келака. По боковому полю побежали строчки лога автопилота: "Принята команда на коррекцию траектории... Курс вычислен... Зажигание двигателей коррекции..." Зашумело, возникла небольшая тяга и сильнее вдавила меня в кресло: аппарат притормаживал.
- Высокий горизонт, коррекция сделана, приём.
- Спокойное море, принято. Вы входите в мезосферу, ожидайте перерыва связи.
Перед глазами всё чаще простреливали вспышки: это субкорональная буря добралась до планеты, и высокоэнергичные частицы солнечного ветра прошивали мой мозг, возбуждая по дороге зрительные нервы. Знакомое явление. При выходах из циклера в межзвёздном пространстве бывало и хуже. Я снова прижался к бинокуляру. Аппарат больше не вращался, перископ смотрел на планету. Подо мной плыла её вечнодневная сторона, постоянно обращённая к Ноне. Судя по карте, я находился вблизи центра подсолнечного полушария. Внизу раскинулась облачная равнина гигантского циклона. Рыхлая масса облаков, залитая резким, как у прожектора, золотистым светом красного карлика, завихрялась концентрическими грядами, и даже невооружённым глазом я видел, как они текут, клубятся, меняют очертания. Скорость ветра была, пожалуй, под сотню метров в секунду. Тёмно-лиловые ущелья между грядами непрерывно озарялись ульфировато-белыми сполохами, то и дело проблескивали искровые дуги. На курсе планетологии мне рассказывали про это метео-электрическое явление, но название напрочь вылетело из головы. На самом краю поля зрения над облаками чернел ровный конус вулкана, а западнее внутри плотно сбитого облачного вала темнела идеально круглая, налитая сизой мглой полынья: глаз суперциклона. Всё-таки в самой идее атмосферы - подумалось мне - тоже есть нечто противоестественное и кошмарное.
Струи воздуха перед объективом трепетали и искажали вид - я летел уже в сравнительно плотных слоях мезосферы. Перед глазами потемнело: перископ автоматически убрался под обтекатель. Эфир уже трещал помехами, и я отключил приём.
Начинался самый рискованный период посадки. Абсолютно неуправляемый, лишённый связи спускаемый аппарат тормозил в гиперзвуковом потоке плазмы, защищённый только раскалённым добела тепловым щитом. Связи не было, перископ ничего не показывал, а на карте синяя линия больше не поглощала оранжевую. Не потому, конечно, что движение остановилось - просто перестали поступать навигационные сигналы, так что даже компьютер не знал, где мы сейчас находимся.
Самое время расслабиться и отдохнуть.
Корабль снова дрожал и громыхал, виски по-прежнему ломило. Я нашарил аптечку, принял синюю пилюлю и постарался думать о приятном. Вот, например, у Высокого Горизонта приятный голос. Может, она симпатичная? В открытом эфире не пофлиртуешь, но после посадки-то - почему бы не продолжить знакомство?
О Всеблагая Чета, о чём я думаю, когда могу погибнуть в любую секунду? Одно хорошо - всё произойдёт так быстро, что и боли почувствовать не успею, не то чтобы осознать... Нет, нет, не думать об этом... Лучше буду гадать, как выглядит келакская диспетчерша, какая у неё униформа, что носит под униформой... У них тропический климат... одежда, наверное, очень лёгкая...
Грохнуло и тряхнуло как-то особенно резко. Отстрел теплового щита. Ну, теперь худшее позади. Сейчас и связь вернётся. Ага - карта заработала. Синяя линия на карте скакнула сразу на полвитка вперёд, от оранжевого участка осталось совсем немного. Я снова был над противосолнечным полушарием, и по высоте - в верхней стратосфере. Опять тряхнуло, вдавило в кресло, мощно и глухо заревели двигатели - аппарат тормозил главной тягой.
Я включил приём, но эфир всё ещё забивали помехи. Прильнул к окуляру. Перископ показывал бледно-зелёную, цвета медной патины, равнину, исчерченную бурыми меандрами рек и протоков. По берегам их окаймляла зелень более тёмного, бархатистого оттенка. Сквозь этот узор как будто просвечивал другой, полустёртый, какие-то извивы блёклой белёсой прозелени - сухие русла? Какая-то дельта? Тёмная полоса воды на миг сверкнула, как фотовспышка, белым отблеском реактивного факела моего аппарата. Наверное, снизу на меня невозможно смотреть. Поодаль сиял огненно-пурпурным отражением закатного Светила крупный водоём, но это не мог быть океан - я шёл над северной частью континента вдали от побережья. В это озеро или внутреннее море вдавался на тонком перешейке полуостров узнаваемой лапчатой формы. А, теперь понятно. Это Море Революции и полуостров Неистовых Героев, а подо мной - дельта Освобождённой реки. Территория осознанцев. После мира и признания независимости космическое сообщество признало и их нестерпимо пафосную топонимику.
- Спокойное море, я Высокий горизонт, подтвердите связь, - снова зазвучал знакомый, такой милый, уже почти любимый голос в наушнике.
- Высокий горизонт, я Спокойное море, рад вас слышать снова, приём.
- Спокойное море, вы идёте на посадку в горы. Откорректируйтесь километров на сто вперёд.
- Вас понял, Высокий горизонт. - Я увеличил масштаб карты и пригляделся к посадочному эллипсу.
Он заметно уменьшился в размере - точность расчёта курса возросла, - но и вправду оказался совсем не там, где я указал автопилоту. Не у берега материка, а гораздо северо-восточнее, на самом водоразделе высокогорного хребта Ахолоц. Аппарат затормозился об атмосферу сильнее, чем предполагалось. Видимо, врезался щитом в турбулентную волну плотности, поднятую магнитной бурей от солнечной вспышки. В горах садиться нельзя, это почти гарантированная авария. Я взял световое перо и попытался передвинуть точку посадки вперёд, но автопилот не принял команду: "Выработан резерв двигателей коррекции".
Ох, вот это нехорошо.
Ситуация нештатная.
Не аварийная, конечно, но придётся делать коррекцию главной тягой.
Значит так. Чтобы перелететь через Ахолоц на территорию Консорциата, я должен ускориться. Это значит - развернуть аппарат по тангажу и дать тягу вперёд, а потом опять развернуться для посадки на струе главной тяги. Видите ли, главные двигатели не вращаются в гондолах, как двигатели коррекции. Чтобы их развернуть, нужно развернуть весь аппарат - очень быстро, очень точно, в уже плотном слое атмосферы и на сверхзвуке. И автопилот таких изысканных манёвров не совершает. Фигуры высшего пилотажа - только вручную.
У меня этот фокус ни разу не получился даже на тренажёре. Очень хорошо помню этот момент. Я тогда решил, что провалил конкурс на гаранта Сделки, страшно расстроился, но потом оказалось, что другие конкурсанты разбивались ещё быстрее меня. Короче, по части пилотирования я оказался лучшим из худших.
Нет, нечего и думать о таком варианте. Не выживу.
Остаётся другой. Не разогнаться, а притормозить. Чтобы был не перелёт, а недолёт до гор. Риска гораздо меньше: не надо разворачиваться, ведь я и так лечу двигателями вперёд. Нужно только добавить тяги, а для этого существует резервный двигатель.
Проблема только в том, что я сяду не к югу, а к северу от гор.
Не в Консорциате. Не у колонистов.
У аборигенов.
Времени в обрез. Я включил связь на передачу.
- Высокий горизонт, у меня пустые ДК, придётся корректировать РДГТ. Запрашиваю разрешение на посадку к северу от Ахолоца. Как у вас ситуация с аборигенами?
- Спокойное море! - диспетчерша ответила не сразу, и голос её был обеспокоен. Нехорошо, ох как нехорошо... - Не могу принимать таких решений. Действуйте по обстоятельствам. У нас мир, но... есть сложности...
Какая-то грёбаная келакская политика, чтоб её. Не было времени размышлять о таких вещах.
Я открыл аварийный лючок и рванул рычаг перехода на ручное управление. Голова больше не болела, руки не дрожали. Один за другим я перещёлкнул тумблеры зажигания резервного двигателя главной тяги.
--
2. Попал
Двигатель затих. Вообще всё затихло. Аппарат стоял опорами на грунте - без наклона, устойчиво.
Я это сделал. Я сел на Келак.
Впервые в жизни я находился на поверхности планеты.
Келак - первая планета Ноны Трезубца, очень тусклого - почти коричневого - красного карлика. Он делает оборот вокруг звезды примерно за одни авианские сутки и постоянно обращён к ней одним полушарием. Его противосолнечное полушарие освещается только Светилом и при вращении по орбите то поворачивается к нему, то отворачивается. Таким образом, день и ночь на планете сменяются почти с тем же периодом, что на Аве. Поэтому, несмотря на жаркий из-за двух источников тепла климат, Келак очень привлекателен для колонизации.
Планету заселяли дважды. В первый раз это были тьянмерцы в эпоху Первой Цивилизации, около четырёхсот килодней назад. Во время Большого Потемнения здесь, как и на Аве, настал ледниковый период, и местная колониальная цивилизация тоже рухнула. Колонисты пострадали меньше, чем на планете-метрополии. Большинство выжило, перекочевав на окраину подсолнечного полушария. Но связь с Авой прервалась, и общество деградировало до уровня примитивной аграрной культуры. Поскольку население было меньше, индустрия слабее развита, и местной науки почти не существовало, то потомки колонистов так и не успели подняться из этого состояния. Их-то мы и называли аборигенами, хотя, строго говоря, они были такие же авиане, как мы.
Вторая волна колонизации прошла пятьдесят килодней назад, уже при нашей Второй Цивилизации. В систему Ноны Трезубца прибыл и высадил колонистов халцамнский циклер "Маркбаронесса Дларна". Обычно циклер, привезший колонистов, на следующем витке проводит и Сделку, но мы с "Дларной" договорились обменяться контрагентами, потому что и нам, и им так было удобнее - лучше ложилось на межзвёздные маршруты. "Дларна" сейчас летела в систему Септимы Веера, где мы сорок килодней назад высадили колонию на планете Айир, а мы прибыли к их Келаку.
Теперь мы должны были совершить Сделку, обменяв восемь фабов на восемь орбитальных флард-барж. Предварительные переговоры прошли благополучно, келакчане по согласованному графику вывели почти весь флард на гелиоцентрические орбиты, инспекция роботами-зондами показала, что с ними всё в порядке. Оставалось отправить на планету гаранта Сделки, чтобы официально подписать финальный договор и передать колонистам ключи запуска фабов.
Я с детства бредил другими планетами. Я знал наизусть названия всех ста одиннадцати колонизованных планет, безошибочно узнавал очертания их морей и материков на географических картах и сходил с ума от того, что мне не суждено побывать ни на одной. Не оставить мгновенно заметаемого ветром следа в меловой пыли супербарханов Эадлиса, не проплыть по реке Пятнадцатой параллели Велена сквозь лабиринт арок из застылой лавы, не увидеть пурпурного неба Гварота, перечёркнутого сияющей в ртутном свете белого карлика аркой двойного кольца. Но один-единственный шанс всё-таки оставался. Мы заключили предварительное соглашение с Келаком ещё до моего рождения, и сколько я себя помнил, я знал, что мы летим к Ноне Трезубца, и какому-то счастливчику суждено высадиться на Келак как раз тогда, когда я подойду по возрасту.
Я был не единственным юным циклитом, кто мечтал о такой участи. Конкурс на гаранта Сделки был тридцать человек. Я прошёл его и выиграл жеребьёвку среди шести финалистов.
И вот мечта сбылась. Я сел на Келак.
Вот только сил не было, чтобы орать от восторга.
Я взмок до такой степени, что казалось, если шевельнусь - в комбинезоне захлюпает. Больше всего мне сейчас хотелось снять гермошлем. Просто чтобы обонять хоть какой-то запах, кроме моего собственного.
Может и хорошо, что я сел в какой-то дикой глуши, и меня не встречают с фанфарами официальные лица. Что меня не видит очаровательная Высокий Горизонт в лёгкой тропической униформе диспетчера.
Надо было доложить о себе. Связь работала на приём. Я потянулся было переключить тумблер, но наушник заговорил размеренным, начальственным мужским голосом:
- Спокойное море! Поздравляю с успешной посадкой. Добро пожаловать на Келак. С этого момента - вся связь только по защищённому каналу через Н-536. Как поняли меня, приём.
- Вас понял, - сказал я не без сожаления. Даже не дали попрощаться с Высоким Горизонтом! - Перехожу на защищённый канал.
Я открепил застёжки, снял постылый гермошлем и с наслаждением вдохнул воздух кабины, пропахший резиной и электричеством. Надел вместо шлемофона лёгкую гарнитуру, стянул перчатки, забегал пером по планшету.
- Ещё раз приветствую, согражданин Сланк, - заговорил мужчина, когда защищённая связь была установлена. Голос, прошедший оцифровку, компрессию, шифровку, дешифровку, декомпрессию и Чета знает какие каскады фильтров, звучал как будто уже не столь дипломатически любезно. - С вами говорит генерал Гегланцер, глава Администрариума космической безопасности Консорциата.
- Приветствую, генерал.
- Теперь, когда нас никто не слышит, позвольте спросить: вы вообще умеете пилотировать?
Спрашивать такое? После всего, через что я прошёл? Я почувствовал себя немного задетым.
- Генерал, я циклит. Последний раз мы посещали планету девять килодней назад, и того пилота уже нет в живых. Даже мой инструктор совершал посадку только на тренажёре. Да, я неопытен, но вы не должны судить меня слишком строго. Манёвр с таким разворотом действительно выше моих возможностей. Никто из нас...
- Да я не о манёвре! - перебил Гегланцер. - Речь о том, что вы передержали торможение и... Да что я объясняю, посмотрите на карту!
Я посмотрел на карту.
Всеблагая Чета!
Я сел не у подножия Ахолоца, а в полтысяче километров севернее.
Не просто на территории аборигенов, а глубоко, очень глубоко на территории аборигенов.
Но почему так вышло? Когда я сажал аппарат, то смотрел не на карту, а больше на вертикальный профиль траектории, старался вписаться в оптимум... Да, генерал был прав. Я слишком осторожно, слишком сильно, слишком рано затормозил.
И у меня явно не хватит топлива, чтобы снова стартовать и подлететь поближе к Консорциату. Да и старт с неподготовленной площадки слишком рискован. Досадно. Действительно преглупое положение.
- Ну и как вас теперь вытаскивать? - ворчал Гегланцер. - Корабль придётся взорвать, чтобы не достался кому не надо, а груз...
Он посыпал непонятными келакскими армейскими жаргонизмами и цифробуквенными обозначениями. Из всех этих "раскидок", "сорок шестых" и "узлов-бесперебойников" я понял одно. Придётся устраивать несколько промежуточных баз, потому что конвертопланы-большегрузы не летают на такое расстояние беспосадочно, а больше никаким транспортом не вытащить мой груз из этой... (тут Гегланцер опять употребил жаргонизм).
- Давайте подведём итог, генерал. Сколько дней ждать?
- Четыре-пять дней, пока протянем маршрут. Десантная опергруппа для охраны корабля прибудет часа через два. Давайте закругляться. Я сформирую рабочую группу по вашему спасению. До особого распоряжения не покидайте кабину, не выходите в эфир и не вступайте ни в какие контакты со шмяками.
- С кем?
- С аборигенами. Через несколько минут с вами установят конференц-связь, ждите.
- Почему такие строгие меры, генерал? - спросил я непринуждённо. В конце концов, этот Гегланцер не был моим начальником, хотя и пытался держаться как таковой.
- Долго объяснять. Политическая обстановка сложная, напряжённая. Вы можете спровоцировать крупный конфликт. Удачи. До связи.
Что ж, немного обидно, что так обращаются со мной, высоким гостем планеты, гарантом Сделки, но посмотрим правде в глаза - я это заслужил. Я мог бы сесть и лучше. Обидно и то, что мне запретили выходить из кабины, как ребёнку, и не делятся информацией. Что ж, им виднее. Я не должен рисковать моим грузом, перспективами Сделки... да и собой рисковать, чего уж там. Терпение! Я на Келаке надолго. Ещё найду время всё выяснить.
А пока неплохо бы выяснить, куда конкретно я попал. Или, выражаясь несколько нелитературно и экспрессивно, куда я конкретно попал.
Я расстегнул ремни, слегка размялся корпусом, насколько позволяла теснота кресла, и уткнулся в бинокуляр. Перископ не даёт всестороннего обзора. Спускаемый аппарат предназначен не для того, чтобы вести из него наблюдения, и роль перископа скорее психологическая. Но поворачивая тубус и призму, можно пронаблюдать примерно полусферу с одной стороны от аппарата.
Я посмотрел вверх.
Всеблагая Чета, как же тут всё жутко! Как всё неправильно!
Вместо привычного свода с мягко светящимися полосами диффузоров - синяя бездна. Даже не привычная многозвёздная чернота космоса, а ровная, сбивающая зрение полным отсутствием ориентиров, непроницаемо-сияющая синева. Однако же красивая, этого не отнимешь. Был день, или скорее начало вечера. Светило клонилось к закату. Атмосфера размывала вокруг него лучистый золотой ореол. Белели редкие лёгкие облака. Ветер гнал их на запад.
Я повернул призму горизонтально. Час от часу не легче!
Какое огромное плоское пространство без единой живой души! И этот горизонт со всех сторон - не загибающийся вверх, а обрезанный чёткой линией, будто я нахожусь на диске!
Ладно, это эмоции, надо присмотреться к деталям.
Ландшафт был равнинный. Метров на двести (хотя моему непривычному глазу трудно было оценить расстояние) грядками по сухому краснозёму тянулись пучки рыжевато-бурого злака, похожего на масличник. Похоже, мой аппарат сел на возделанное поле. Грядки упирались в стену синевато-зелёного кустарника, на вид колючего и какого-то клочковатого. Судя по неестественно зелёному цвету, кусты были местные, а не привозные с Авы. Слева над масличником торчал из грунта жердяной крест, увешанный выцветшими лохмотьями, погремушками и блестяшками, и увенчанный драным соломенным колпаком. Грубая пародия на человеческую фигуру. Что-то сакральное? Артефакт крестьянского культа плодородия? Ветер шатал жердины, развевал лохмотья, волнами пригибал масличник. Довольно сильный ветер. Я на семидесятом градусе восточной долготы, считая от противосолнечного меридиана. Здесь должны ощущаться воздушные потоки с подсолнечного полушария.
Я повернул объектив призмой вниз. Круг земли вокруг аппарата был выжжен дочерна, зола всё ещё тлела и дымилась. Похоже, я нанёс немалый ущерб хозяину поля. Как здесь принято улаживать такие конфликты? Выясним. Повернул до упора вниз. В поле зрения вошла чёрно-бурая от окалины опора на круглой лапе с дырками от пироболтов. Посмотрел снова горизонтально. Никого. Ну и хорошо.
Куда бы я ни смотрел, я не видел ничего необычного. Хотя как сказать? Для меня всё было необычным. Например, что аграрная территория так безобразно, хаотично, нелепо организована: складывалось впечатление, что аборигены просто кое-как наметили грядки, накидали семян и ушли, оставив расти как Чета положит. У нас в циклере на агротеррасах тот же масличник рос в десять раз гуще и был куда выше, сочнее, ухоженнее. Да, всё было странным - но ничего не выдавалось выше этого уровня странности, если вы меня понимаете.
Никаких людей, никакого движения. Неужели местному землевладельцу было и вправду плевать, что кто-то выжег добрый кусок его поля? Не говоря уж о том, что на его поле взял да и сел инопланетный корабль? Никто не выходил на связь. Доступа в местную инфосеть у меня не было. Я поел мясной и овощной пасты, заел галетами из НЗ. Пить не стал - непонятно, сколько ещё ждать спасателей, и много ли осталось места в мочесборнике. Становилось скучно. Может, послушать радио? Список местных КВ-радиостанций у меня имелся - загрузили в планшет ещё на циклере.
Первым попался музыкальный канал. Ничего особенного, музыка как музыка. В основном те же хиты, что у нас на циклере и во всём космическом сообществе. Потом что-то спортивное. Тут я просто ничего не понял: сплошь незнакомые имена плюс скороговорка местного диалекта. Кстати, плохо, что я совсем не владел им. Гаранту Сделки не помешало бы умение говорить с колонистами по-свойски. Но с другой стороны, кто мог бы меня обучить на циклере? Диалект тем и отличается от языка, что ему не учат в школах. Правда, иногда его изучают в университетах, но настолько ли развита келакская колония, чтобы позволить себе содержать академическую лингвистику?
На соседнем канале шла передача про экономику. Я задержался: ведущий и эксперт беседовали о Сделке, к тому же разборчиво и на литературном халарене. Вдруг да узнаю что-нибудь интересное?
- ... Волнуют два вопроса, - говорил ведущий. - Что будет со всей огромной отраслью индустрии, работающей на добычу фларда? И ещё более непростой: как будем делить фабы?
- Вопросы на самом деле простые, - солидно вещал эксперт. Я так и вообразил его вальяжно развалившимся в кресле с этаким пузиком, выпирающим из дорогого костюма. - Это не первая наша Сделка и не последняя. Будут прибывать новые циклеры, и каждый будет нуждаться во фларде. Все наши мощности по добыче, переработке и подъёму на орбиту будут работать на создание резервов. Флард - индустрия длинного цикла, и инвестиции в неё - самые надёжные, потому что курсы циклеров предсказуемы на много килодней вперёд. Уже сейчас мы примерно знаем, когда прибудет следующий, и скоро начнём переговоры. Насчёт распределения фабов тоже всё понятно. Да, Палата денег ещё не приняла решение из-за всяких мелких формальных согласований, но оно предопределено. Три фаба достанутся правительству, по одному - компаниям Большой Четвёрки, последний будет разыгран по конкурсу между компаниями Большой Тридцатки.
- Но существует оппозиция. Койнетики, парцеллисты, Партия Трудолюбия...
- Можно я не буду говорить, что я думаю об оппозиции? Там есть вполне достойные, честно заблуждающиеся люди, не хочется никого обижать... Но послушайте, "Сварт", "Южная Рудная", "Новый Радиант" и "Аумингер плюс" уже зарекомендовали себя как ответственные фабодержатели. А что предлагают эти ваши недовольные? Всё сводится к тому, чтобы отдать контроль над фабами либо полностью правительству, либо другим, "правильным" компаниям, либо вообще непонятно кому. Может, этим критикам лучше отправиться к осознанцам? Вот уж у кого нет проблем с делёжкой фабов - за их отсутствием! И никакой вам тирании алчных корпораций - один мудрый Великий Вперёдсмотрящий и непреклонная Когорта Сознательных...
Я вздохнул. В принципе эксперт был прав, но нёс такую откровенную пропаганду, что слушать было противно. Не люблю, когда со мной разговаривают как с дураком - даже когда разговаривают, в общем-то, не со мной, а с настоящими дураками. Я уже хотел было вернутся на более интеллектуальный музыкальный канал, но тут ведущий заговорил об интересном:
- Доктор Гегерик, с визитом гаранта Сделки происходит что-то странное. По некоторым сведениям, посадка проходит не идеально. Предположим, что произошло худшее. Как это повлияет на перспективы Сделки?
- В самой незначительной степени, - без тени сомнения изрёк эксперт. - Кто такой в сущности гарант? Церемониальная фигура, не более. Лишь по традиции на подписании Сделки должен физически присутствовать представитель циклера. Если что-то случится с этим гарантом - пришлют другого, у него же там пять или шесть дублёров подготовлено. Будет обиднее, если при аварии погибнет фаб. Но в конце концов, это лишь первый из восьми, а если выяснится, что в аварии виноваты циклиты, они пришлют нам новый...
И снова, и снова доктор Гегерик безудержно упрощал. Какая же я церемониальная фигура, если я владею паролями запуска фабов? Но чего ещё ждать от откровенно проправительственного пропагандиста? Я вконец разочаровался в этом канале и переключился на следующий. Тут повезло: как раз передавали новости о наших делах.
- ... По сообщению пресс-центра Админкосбеза, циклер завершил импульсный манёвр и вышел на стабильную гелиоцентрическую орбиту, - бодро частила дикторша под тревожную музыку. - Также сообщается, что гарант Сделки Лотмер Сланк благополучно совершил посадку. Сам гарант жив и здоров, спускаемый аппарат и фаб в целости и сохранности. Посадка произошла на дружественной территории Золотой Империи. Ожидается, что в ближайшие дни Сланк прибудет в столицу и откроет церемонию подписания Сделки. Это был экстренный выпуск новостей канала "Драма", а теперь слушайте продолжение классического радиосериала "Другое полушарие любви".
- Я не понимаю, что происходит, - печально заговорила актриса. - Браум сказал, что его посылают в экспедицию на Другое полушарие, но что если это только предлог? В последнюю декаду мне кажется, что он меня избегает... Послушай, Звива, у тебя больше опыта, и я доверяю тебе полностью. Как выяснить правду? Если Браум действительно готов отправиться хоть в ад, лишь бы от меня подальше - я готова его отпустить! Пусть он лучше уйдёт от меня, но останется жив!
- О дорогая Рия, как ты благородна и как наивна... - начала другая актриса с очевидной злодейской интонацией, и я решил, что с меня хватит. Выключил радио и снова поглядел в перископ.
Ага, наконец-то движение!
--
3. Наши люди
Вдоль края поля бегали люди, но не беспорядочно, а все по часовой стрелке, и останавливались через равные интервалы. Меня что, оцепляют? Я прибавил увеличение. Так и есть. У всех копья и круглые щиты, на головах шлемы с гребенчатыми навершиями. Одежда разномастная, никакой униформы, но эмблема на щите одна - голубое поле, а в нём белая оскаленная клыкастая морда зверя со смешным коротеньким хоботком. Заступая на свои посты, копейщики поворачивались ко мне спинами. Хороший знак: они не осаждали меня, а охраняли, вот только от кого? Что-то я не замечал напирающей толпы зевак.
Беготня закончилась. Вдоль оцепления верхом на рыжем в яблоках конероге проехал шагом, несомненно, офицер. Поверх пластинчатого панциря на нём был плащ в бело-голубую ромбическую клетку, на голове закрытый яйцеобразный шлем с пышным белым плюмажем, в руке жезл, в ножнах у бедра длинный меч. Солдаты вытягивались перед ним по стойке смирно и стучали древками копий о щиты. Некоторым офицер поправлял стойку, легонько ударяя жезлом по копью или по гребню шлема. Ветер полоскал его плащ, играл плюмажем, трепал короткие подпоясанные туники рядовых.
Это не ряженые, не актёры, - напомнил я себе. Они реально убивают этими копьями!
Но кто они, собственно, такие?
Государство, на чьей территории меня угораздило сесть, называлось Золотой Империей. То есть нет, так прозвали его колонисты. У местных оно называлось, если перевести по смыслу, Планетархией. Или скорее никак не называлось, потому что официально считалось единственным государством планеты, а остальные - временно отпавшими провинциями. Кстати, земли Консорциата тоже формально принадлежали империи - причём Консорциат это даже признавал. Официально колонисты арендовали территорию у имперцев на 99999 местных дней, и аккуратно выплачивали в казну планетарха приличную ренту.
Планетарху от этого была только выгода, потому что до колонизации регионом к югу от хребта Ахолоц - Южной Трамонтаной - правили полуварварские князья весьма сомнительной лояльности. Они мало того что не платили планетархам ни гроша дани, но ещё и принимали всяких диссидентов и охотно влезали во все внутриимперские смуты - не столько с политическими целями, сколько с грабительскими. Судьба самих этих князей при власти Консорциата весьма интересна и поучительна, но об этом как-нибудь позже.
Судя по карте, я сел недалеко от городка Литимен, центра небольшой одноимённой провинции. Это была внутренняя часть империи, Консорциат не имел здесь никаких интересов, поэтому справочник в моём планшете, увы, почти ничего не знал. "Гражданская провинция третьего ранга, управляется эпархом, налог 800 талантов, полезных ископаемых нет, вооружённые силы - частные дружины (стратии) местных феодалов (аристосов)". Похоже, я очутился в месте, которое даже сами имперцы считали захолустьем. Может, это было и к лучшему?
Итак, что это за воины вокруг моего корабля - имперские войска или стратия какого-нибудь аристоса? Остро не хватало информации. Не хватало связи с Консорциатом. Успокаивало только, что аборигены - или хотя бы их властные структуры - настроены дружественно. Если бы меня решили атаковать огнестрельным оружием, то меня не защитили бы ни обшивка корабля, ни мой пистолет. А огнестрельное оружие, в том числе и артиллерийского калибра, аборигенам было преотлично знакомо.
Очень вовремя планшет засигналил приложением конференц-связи. Наконец-то! Я поспешно принял вызов.
- Согражданин Сланк, рад приветствовать! - забасил бравый командирский голос. На заднем плане приглушённо слышался рокот винтов. - На связи унтер-майор Вервель, корпус аэропехоты Админкосбеза, командир десантной опергруппы быстрого реагирования. Докладываю: группа совершила вылет с авиабазы Фреккер, время полёта ориентировочно два-три часа, связь в ближайшее время будет хреновая - над горами грозовой фронт.
- Рад приветствовать, майор! - Этот десантник понравился мне больше генерала Гегланцера (особенно тем, что употребил слово "докладываю"), и я в знак ответной любезности назвал его более высоким званием. - Здесь аборигены, и они ставят вокруг меня оцепление. Я что-то должен с этим делать?
- Я не спец по аборигенам, Сланк. - Унтер-майор Вервель был явно из тех людей, что переходят на ты уже со второй фразы. - Сейчас подключится консультант по этим делам, у неё и спрашивай.
- Я здесь, здесь! Простите, что опоздала! - послышался запыхавшийся женский голос. - Уф, наконец-то разобралась, как тут всё подключается. Я Звива Окенден, доктор антропологии, эксперт Администрариума по делам аборигенов. Согражданин Сланк, для меня большая честь...
- Давайте без лишних слов, доктор Окенден. - Не очень вежливо, но эти воины всё-таки действовали мне на нервы. - Корабль оцеплен вооружёнными аборигенами, щиты голубые, эмблема - морда зверюги с хоботком. Кто это?
- Саванный вепретапир, - сразу ответила Окенден. (Мне почему-то представилось, что она полненькая, кудрявая, в забавных очочках, в возрасте "уже без возраста"). - А! Вы, наверное, о воинах! - Быстро защебетала: - Ну, формально это кентурия коронной синтагмы Бешеных Вепретапиров, то есть подразделение имперской гвардии, прикомандированное к эпарху Литимена, но как правило, фактически в таких частях гвардейцем бывает только кентарх, рядовой состав - обычный местный сброд. Вы можете заснять их на видео, согражданин Сланк? Достаточно командира. Я бы его идентифицировала по наградам и знакам отличия.
- Можно просто Лотмер, - сказал я в некотором изумлении от её познаний. - Я чувствую, нам с вами предстоит много общаться... Звива... не возражаете?
- О, конечно! - антропологиня прямо расцвела, это чувствовалось по голосу.
- Отлично, видео сейчас будет.
Мы общались вдвоём - бравый унтер-майор Вервель уже вышел из конференции. Должно быть, летел через зону грозы. Ну, пока я в нём не нуждался. Я снял с тубуса перископа бинокуляр и приладил на его место камеру. Смотреть на маленький экран было не так удобно, зато теперь Окенден видела то же, что и я.
- Наведите, пожалуйста, на командира... ага, понятно. Ему килодней пятнадцать, а всё ещё кентарх, борода завита на южный манер, доспехи дорогие, боевых наградных фалер нет ни одной, нет даже латунной цепи с медальоном в честь коронации, хотя их выдавали вообще всем подряд выше декархов... Наш человек! - уверенно заключила Звива.
- Не вполне уловил вашу мысль.
- Это не кадровый гвардеец и вообще не настоящий офицер. Он купил место в гвардии. Раньше, скорее всего, служил в мьюлдорской городской страже или на таможне. Вы знаете, что за место Мьюлдор?
- Конечно. - (Как я мог этого не знать? Приморский город Планетархии на границе с Консорциатом. Крупный, бурно растущий центр торговли и всевозможных контактов между империей и колонистами). - Хотите сказать, что он завербован?
- Нет, просто нажился на взятках. Как и его патрон Реминикс, эпарх Литимена. Знаете, кем он раньше служил, этот Реминикс? Юристом на таможне. Исключительно хлебная должность в таком городе как Мьюлдор. Но не такая престижная, как эпаршество. Реминикс его купил для повышения статуса, ну и притащил за собой прицепом старого друга на должность кентарха. Не знаю лично этого офицера, но могу поискать в базе, наверняка на него есть карточка...
- Звива, подождите, - я с трудом поспевал за ходом её мысли. - Почему вы так уверены, что кентарх наш человек?
- В Золотой Империи есть две партии, - преподавательским тоном сказала Окенден. - Филоксены и ксеномахи. Сторонники и противники союза с нами. Нет, на самом деле всё гораздо сложнее, но пока этого достаточно. Само собой разумеется, что Мьюлдор - опора партии филоксенов, но у них есть сильная рука и при дворе в лице великого евнуха и всей клики планетархини-матери... ладно, это пока лишние подробности... в общем, Реминикс купил должность эпарха только потому, что ему разрешили её купить. Филоксены сочли его нужным человеком на этом месте. Он вывалил гору талантов, но всё равно остался должен, и он будет отрабатывать долг. Можете не беспокоиться, Лотмер. Здешние власти наши с потрохами.
- Откуда вы столько знаете, Звива? - моё изумление всё ещё не прошло. - Столько, э-э, деликатной информации?
- О, я же антрополог-полевик, - ответила она польщённо. - Несколько лет занималась включенными наблюдениями в роли фаворитки протостратига Южной границы, да и сейчас имею сеть информантов... Ой! Я что-то случайно нажала, и пропало видео. Как вернуть обратно?
- Значок в левом нижнем углу. - Образ профессорши в очочках поблёк и растаял в моём воображении. Какая же она на самом деле? Можно установить видеосвязь, но тогда придётся и самому показаться, а я... Эх! Не в лучшей форме. Отложим. - Получилось?
- Да, спасибо огромное... Посмотрите-ка! Вот и эпарх со свитой!
Я перевёл взгляд на экранчик камеры.
Действительно, к спускаемому аппарату приближалась процессия.
Впереди неспешно выступал верхом на крупном красном конероге с завитой в локоны гривой и посеребрёнными рогами, несомненно, эпарх Реминикс. То был мужчина в небесно-синем плаще поверх белой туники с узорчатой златотканой каймой. Никакого оружия и доспехов, на груди - сверкающий золотом медальон на двойной цепи, на голове - синяя, под цвет плаща, феска с золотым ромбом кокарды. Лицо гладко бритое, умное, приятное. Возраст на вид десять-пятнадцать килодней. По бокам - пешая охрана, но совсем другого вида, чем "вепретапиры" из оцепления. Я даже подумал, что это наёмники-колонисты - очень уж современно они выглядели: сине-зелёный камуфляж, заломленные береты, чёрные очки, автоматы через плечо. Правда, таких было только четверо, а за ними вышагивали обычные местные копейщики. Щиты у них были безо всяких вепретапиров - жёлтые с красными косыми крестами. Два воина несли хоругвеобразные знамёна: одно опять-таки жёлтое с красным крестом, другое синее с жёлтым ромбом, а в ромбе - чёрный, вставший на дыбы птицелапый зверь. Свита тянулась и дальше, но задние ряды были неразличимы.
- Звива, жду ваших комментариев.
- Синее знамя с грифопардом - имперское, - немедленно отозвалась Окенден, - жёлтое с крестом - литименское, четверо с автоматами - личная охрана Реминикса, остальные - литименская тагма, чисто церемониальное подразделение, сынки местных аристосов...
- Всё это очень интересно, - перебил я. - Что порекомендуете делать?
- Вы знаете летьянмер?
- Да, конечно, но только классический.
- Это нормально. С простонародьем вы говорите не сможете, но аристосы в официальных ситуациях общаются на классическом. Выйдите к эпарху. Выслушайте приветствие. Скажите что-нибудь любезное в ответ. Обязательно предупредите, что скоро прибудет охрана. Нет, лучше даже так: не предупредите, а попросите разрешения. Не сомневайтесь, он разрешит. Если будет звать в гости - извинитесь и скажите, что по долгу присяги не можете отлучиться из корабля. И ещё: нужно обменяться подарками. У вас есть что-нибудь подходящее?
Я с сомнением оглядел кабину. Нет, меня не снабдили безделушками для такой оказии.
- Аптечка из спаскомплекта подойдёт?
- Отличная идея. Дарите первым - вы гость. Ни от какого ответного подарка не вздумайте отказываться. Если подарят раба - ничего страшного, потом в Мьюлдоре оформим вольную и отпустим. Ну, давайте, Лотмер. Не заставляйте эпарха ждать: это потеря лица для него и очко в пользу ксеномахов.
Ну что ж. Я гарант Сделки - а значит, в первую очередь дипломат. Мне ли бояться переговоров, тем более чисто дружеских?
Выгляжу я, конечно, не лучшим образом, но тут уж ничего не поделаешь.
Я поднялся с кресла. Слишком резко - в глазах сразу потемнело, в ушах зашумело, пришлось плюхнуться обратно, прийти в себя и встать осторожнее. Дёрнул рычаг, чтобы открыть створку обтекателя над люком и трапом. Отщёлкнул замки люка, открыл воздушный клапан, чтобы выровнять давление - снаружи было немного выше, - и, наконец, толкнул люк.
Здравствуй, Келак, ещё раз.
В лицо хлестнул ветер, пахнущий пылью и незнакомыми травами. Глаза сразу заслезились - пришлось зажмуриться. Воины эпарха громко и нестройно забарабанили копьями по щитам. Я широко улыбнулся, помахал, развернулся к ним спиной и принялся спускаться по вертикальной лесенке трапа.
И тут гравитация планеты преподнесла сюрприз.
Меня предупреждали, что такой эффект возможен. Но после того, как мой вестибулярный аппарат выдержал безумную болтанку и верчение при посадке, я самонадеянно решил, что он выдержит всё.
Слишком, слишком самонадеянно.
В центробежном тяготении циклера, когда вы двигаетесь в определённых направлениях, неизбежно возникают слабые боковые тяжки. Они с вами всегда. Они сопровождают каждое ваше движение. Вы не ощущаете их.
А здесь, в чисто гравитационном поле планеты, мой вестибулярный аппарат ощутил их отсутствие.
Нет, пока я спускался, крепко держась за поручни и видя перед собой только алюминиевые ступеньки и белёную стену топливного бака - я ещё не ощущал ничего необычного. Но когда я спрыгнул на землю, развернулся и зашагал навстречу эпарху по золе между сожжёнными грядками масличника, - оно началось.
Я переставлял ноги, но не чувствовал, что двигаюсь. Моему телу казалось, что оно перебирает ногами на месте, а движется окружающий мир.
Что всё плывёт. Всё скользит назад. Что вся реальность съезжает с фундамента.
Мне удалось сделать несколько шагов, а потом у мозжечка случилась паническая атака.
Я успел осознать, что падаю - что присыпанный пеплом краснозём летит мне навстречу, и сейчас я расквашу об него нос, - и второй раз за день потерял сознание.
--
4. Аборигены встречают жарко
Не помню, от чего я очнулся - от жара или от боли. Наверное, всё-таки от жара.
Открыл глаза и увидел перед собой огонь.
Ревущую стену огня.
Впервые в жизни.
Когда ты в кабине спускаемого аппарата, а где-то под тобой дюзы извергают сияющую от жара водородную плазму - это одно. А когда лежишь боком на земле, странно и неудобно скорчась, и метрах в пяти перед твоим лицом весело, с искрами и треском, горят снопы соломы и хвороста - это совсем другое.
Это страшнее.
Физиологически, животно, инстинктивно страшнее.
В приступе ужаса я дёрнулся вскочить, отползти - и вот тут ударила боль.
Что-то рвануло в спине - нечто засевшее в самой плоти - и повалило наземь, не дало встать, и когда я снова рухнул в масличник - ещё добавило дичайшей боли, саднящей, режущей, распирающей.
Что за дерьмо?
Что происходит? Где я? Что за хрень у меня в спине?!
Мир сузился до двух ощущений - бьющего в лицо жара и боли под левой лопаткой. Больше я ничего не видел, не слышал, не знал и не хотел знать - но в этих пределах ко мне вернулись крупицы рассудка.
Надо было понять, что происходит.
Лёжа на боку, я вытянул руку за спину. Нащупал что-то деревянное, цилиндрическое, нескончаемо длинное - упирающееся мне в спину. Скользнул по нему пальцами. Деревянное перешло в металлическое, а потом... потом была ткань комбинезона и... и дальше уже только моя плоть.
Мне в спину всадили копьё.
В шоке от осознания этого факта я застыл, как парализованный - а когда рассудок вернулся, понял, что и правильно застыл.
Те, кто это сделал, ещё не ушли. Они бегали куда-то за новыми охапками соломы и кидали в огонь.
Они жгли мой корабль.
Шок по-прежнему сковывал параличом тело и отупением мозг, и всё же я понимал: я должен и дальше притворяться мёртвым.
Дыхание нормальное. Лёгкие не болят. Во рту крови нет. Под комбезом вокруг раны чувствую тёплое и липкое, но снаружи - опять-таки никакой крови. Любое шевеление в плечевом поясе вызывает боль, но ничего не парализовано. Руки-ноги чувствую, двигать могу.
Похоже, ни лёгкие, ни позвоночник не задеты, а наконечник копья застрял в трапециевидной мышце. И главное - не прорезал высокоэластичную, высокопрочную ткань противоперегрузочного комбинезона, а вдавил в рану вместе с собой. Тут мне повезло: сепсис не грозит. Внутренний слой комбеза - антисептический: как раз на случай попадания ткани в проникающие раны. Легко отделался.
Придумать бы только, как избавиться от копья и при этом не истечь кровью...
Хотя ладно. Главное - дожить до прибытия десантников Вервеля, а после о моём здоровье будет кому позаботиться.
Вот только спускаемый аппарат...
Он, конечно, не сгорит. Его обшивка выдерживала несравнимо более высокие температуры. Но...
Я ведь оставил открытым люк.
И теперь оттуда валил чёрный дым, воняло жжёным пластиком и резиной, и время от времени что-то громко хлопало - видимо, взрывались аккумуляторы или резервуары системы жизнеобеспечения.
Вот дерьмо! Вот же дерьмищенское дерьмо дерьма!
Уцелеет ли фаб?
Да, и более актуальный для меня вопрос: как насчёт остатков горючего?
В баках ещё тонн десять метастабильного дигелия, а он разлагается при абсолютной температуре в шестьсот градусов. Если топливо сдетонирует - как бы не пришлось перерисовывать карту провинции Литимен.
О, эта Сделка явно войдёт в историю. И моё имя тоже. Как нарицательное. Говорим: "Ну ты профессор Фнекк!" - подразумеваем: "О, ты гений!" Говорим "Ну ты Сланк!" - подразумеваем: "Экий же ты редкостно невезучий идиот!"
Ладно, не буду казнить себя, лучше присмотрюсь, что происходит.
Совсем рядом в пятне окровавленной земли валялся труп молодого человека с грязными белокурыми волосами. Безоружный, рядом щит с эмблемой литименского ополченца. Уж не он ли вонзил в меня копьё, а выдернуть не успел? Я осторожно огляделся (двигать шеей было отчаянно больно). Воины бегали без щитов, непонятно - литименцы или гвардейские вепретапиры. Щиты у мертвецов были и с той, и с другой эмблемой. Были и трупы эпарховых охранников в камуфляже. Что ж, нечто прояснилось: произошла битва между аборигенами, а не только покушение на моё убийство. Филоксены против ксеномахов? Если так, то поле битвы осталось за ксеномахами - кто ещё стал бы поджигать мой корабль?
Кто-то выкрикнул команду, и поджигатели прекратили беготню. Подобрали копья и щиты - жёлтые с косым красным крестом. Всё-таки литименцы. Выстроились в колонну и потянулись за командиром - всадником в бело-голубом плаще, в яйцеобразном шлеме с белым плюмажем.
Кентарх? Но командует не своими вепретапирами, а литименской тагмой, сынками местных аристостов? И кстати, где наш эпарх Реминикс?
Как бы сейчас пригодилась консультация Звивы Окенден!
Увы.
Планшет и гарнитура при мне. Но антенна, нацеленная на спутник Н-536, осталась в корабле - и, конечно, вышла из строя. Без антенны планшет мог только принимать местное радио.
Кстати, не послушать ли музычку?
Или лучше драму "Другое полушарие любви"?
Ладно, эти ряженые ушли. Надо убраться подальше, пока, чего доброго, и впрямь не сдетонировали баки. Сомневаюсь, что это возможно, но лучше не проверять. Забьюсь в какую-нибудь канаву и буду геройски ждать десантников.
Копьё только надо вытащить из спины.
Звива оказалась права: хорошо я сделал, что взял аптечку. И хорошо, что не успел подарить эпарху.
Я стиснул зубы - каждое движение руки отдавалось режущей болью в ране, - открыл аптечку и распаковал шприц с анестетиком. На ощупь несколько раз всадил вокруг раны сквозь комбез. Стал ждать.
Ветер дул с прежней силой, буйно развевал костёр, отрывал от него трепещущие полотна пламени. Светило клонилось к закату, нижний край уже коснулся горизонта и поджался рефракцией, потемнел, окрасился пурпуром. В воздухе кружились какие-то длинноклювые перепончатокрылые твари, визгливо перекликались, садились на мертвецов.
Анестезия подействовала, спина онемела. Теперь надо было вытащить копьё - но так, чтобы забитая наконечником в рану складка ткани так и осталась внутри, останавливая кровь наподобие тампона.
Очень медленно. По миллиметру. Придерживая ткань. Очень, очень осторожно...
Ну, вот и сделано.
Кровь не хлещет. Всё сделано правильно.
Я встал, опираясь на это копьё, и осмотрел наконечник. Железный, листовидный, и на моё счастье - маленький и плохо заточенный. Кто-то сэкономил на железе, кто-то поленился точить, ткань смягчила удар, и вот результат - я жив и имею хорошие шансы дожить до прилёта десантников.
Да, если только снова притворюсь мёртвым. Потому что сюда опять идёт какая-то грёбаная толпа ряженых.
Я присел за высокий пучок масличника. Приближались воины, но теперь их было гораздо больше - несколько сотен. Они шли с северо-запада, заходящее Светило освещало сбоку их знамёна-хоругви: жёлто-красное литименское, несколько незнакомых, и ни одного имперского грифопарда в ромбе. Перед колоннами пеших копейщиков ехали командиры верхом на конерогах, упряжные овцеяки волокли нечто похожее на лафеты с мортирами, или бомбардами, или как там назывались эти архаичные пушки. Доносилось суровое маршевое пение и нестройный топот.
Что вообще происходит? Они сошли с ума? Они всерьёз собираются воевать с Консорциатом?
В любом случае отлежаться не выйдет. Надо валить. Я пополз прочь (каждое движение плеча, несмотря на анестезию, отдавалось болью, только теперь тупой и тянущей). Дополз до колючей живой изгороди вокруг поля и прижался к земле в её тени.
Перепончатокрылые падальщики, заполошно взвизгивая, разлетелись. Новоприбывшие воины стали располагаться биваками вокруг всё ещё горевшего корабля. Издали он напоминал яйцо, торчащее из земли остроконечной половиной; языки пламени зализывали обтекатель широкими мазками сажи. Кажется, никто пока не разыскивал мой труп. Никто не заметил его отсутствия.
Что происходит? - в который раз я задал себе вопрос. Но теперь попытался действительно над ним поразмыслить.
Это не мог быть спланированный заговор. Никто, включая меня, не знал, что я сяду в Литимене.
Здесь назревал какой-то гнойник, и моё внезапное прибытие его прорвало.
Возможно, местная знать принадлежала к партии ксеномахов. Возможно, она была недовольна, что их эпархом назначали мьюлдорского выскочку и к тому же филоксена.
Возможно, ксеномахи перетянули на свою сторону кентарха. Возможно, они переполошились, узнав о моём прибытии. Возможно, они решили, что это начало инопланетной оккупации по образцу Южной Трамонтаны, и что эпарх в деле.
Возможно, эпарх понимал, что они так думают. Или предполагал, что они так думают.
И может, когда я упал в обморок, эпарх с перепугу решил, что меня убили ксеномахи, что это начало мятежа, и приказал своим телохранителям начать расправу? И именно это спровоцировало настоящий мятеж?
Ох, как бы мне сейчас помогла консультация Звивы Окенден!
Ну ничего, скоро наговоримся с ней вдосталь. До моего слуха наконец-то донёсся рокот винтов. Десантники унтер-майора Вервеля, благослови их Чета! Надо будет похлопотать, чтобы его наконец повысили до полного майора.
Мятежники тоже услышали, забегали, закричали, принялись наводить и заряжать свои комичные бомбарды или там кулеврины. Эх, неприятное будет зрелище, когда их начнут поливать из пулемёта. Надеюсь, хватит одной предупредительной очереди, чтобы всех разогнать.
Как чёрное насекомое на фоне заходящего овала Светила, возник в его сиянии конвертоплан. Приблизился, вырос в птицу. Приблизился ещё, сделал полукруг, зашёл с другой стороны. Сизовато-зелёная камуфляжная раскраска, на фюзеляже красный трискелион в белом круге - эмблема Консорциата, и голая блондинка, намалёванная армейским художником. Под крыльями - спаренные пулемёты... Сейчас, сейчас... Грохнула и окуталась чёрным пороховым дымом бомбарда... конечно, мимо... ну всё, конец этим клоунам...
Конвертоплан сделал круг над горящим кораблём, поднялся выше и полетел обратно.
Без единого выстрела.
--
5. Планета начинает нравиться
Единственное возможное объяснение, - думал я, прижимаясь к земле, - таково: десантникам строго-настрого запретили атаковать аборигенов. Даже в ответ на обстрел. Даже рискуя потерей фаба и моей гибелью. Похоже, для кого-то в руководстве Консорциата мир с Планетархией имеет более высокий приоритет, чем Сделка. И этот "кто-то" ещё не разобрался, что на меня напали не имперцы, а мятежники.
(Если это мятежники. Моя версия событий - не более чем версия, я прекрасно это понимал).
А конвертоплан, между прочим, не улетел, а сделал круг радиусом побольше, вне досягаемости аборигенских орудий. Вервель ищет меня? Я должен быть хорошо заметен сверху - в белом комбезе на красно-буром фоне земли. Может, сядут подальше? Нет, - сразу отогнал я надежду. Куда бы они ни сели - я не добегу. Всадники увидят, догонят и добьют. И десантники это понимают. И если им действительно запретили открывать огонь - они никак не смогут меня защитить.
Я не отрывал взгляда от конвертоплана, всё ещё на что-то надеясь. Машина сделала ещё полкруга - и что-то крошечное, тёмное отделилось от фюзеляжа, полетело вниз. И вот тогда он окончательно развернулся, уменьшился до птицы, до насекомого, и наконец, чёрной точкой растворился в свете закатного Светила.