Начало июня. Не по-летнему холодный ветер поднимает вдоль дорог пыльную поземку.
Небо, затянутое темными тяжелыми облаками, цепляясь за крыши домов, тянется на юг.
Зелень деревьев, доверившись теплому дыханию мая, расправила свои листья, но, не успев набрать полную силу, так и застыла в пасмурном небе.
Было начало лета. Вечер.
Он пришел со службы. Не торопясь, открыл дверь, зажег свет в прихожей.
Висящее на противоположной стене зеркало отразило его уставшее лицо с грустными глазами, небрежно распахнутый китель, под ним тельняшку. Прихлопнув дверью, он прошел в комнату. Снял фуражку, посмотрел на не первой свежести запыленный чехол, бросил её на стол. Обвел взглядом "каюту". Два окна, смотрящие на улицу, не радовали перспективой пейзажа, три койки, два стула, стол. В стену вбиты два гвоздя: один - со счетами за оплату номера, другой - со счетами за походы в ресторан. Коллекция. На подоконнике - стопка книг и тетрадей, у ножки его койки - оранжевые тапочки.
Он присел на койку. Достал из помятой пачки сигарету, размял ее. Провел рукой по заросшему суточной щетиной подбородку. Зажег спичку, прикурил, затянулся дымом и, медленно, прислонился спиной на стену.
О чем думал одинокий постоялец трехместного номера? Может быть о том, что дежурство прошло успешно, что он выполнил всё, что было возложено на него, а может о том, что сейчас разденется, смоет с себя пыль и усталость, сядет за стол, раскроет книгу и с упоеньем нырнет на самое ее дно?
Его взгляд скользнул по подоконнику и стопке тетрадей с конспектами, лежащей на нем. Вспомнилось, что надо переписать протокол последнего собрания. " А, потом". Еще, он задержал свой взгляд на тонкой красной книжице - священной книге всех моряков. Перевел взгляд на голые стены, опять натолкнулся на счета. Он приподнялся, взял листочки, разгладил свернутую бумагу, пробежал взглядом по цифрам: ценам и датам.
Он вспомнил лютый морозный январь. Редкие долгожданные выходные дни. Безудержные кутежи, которые кончались толи далеко за полночь, толи рано утром, новые ощущения, какие-то новые нормы поведения, очень простые требования и отношения, которые вторглись в его размеренную годами жизнь.
А вот еще один. Тогда он уезжал в свой первый отпуск. Заказанный стол в из-вестном ресторане. Пригласил "друзей и причастных" на отвальную. Тогда так было заведено. Однако, судьба игрива, на мероприятие он.... не попал.
Не смог прийти в самый последний момент. Но заказ сделан, и гости пришли в ресторан. А он, стоя на внеочередном дежурстве, (сам виноват), периодически, поднимался на ходовой мостик, смотрел в сторону города, где появлялись и таяли сполохи огней. Он знал, что это за огни. И, именно, тогда, в февральскую стужу, и, именно, здесь на мостике, он впервые ощутил, как ему не хватает тех огней, того берега реки. Нет, не того кабака, нет. Её.
Он представил Её почему-то грустную, с тревогой и с надеждой смотрящую на вход в зал. Он знал, кого она ждет. Он всей душой стремился туда, к Ней, но не мог прийти. Не имел права. И поэтому, хрустя на морозе кожей перчатки, он сжимал и разжимал замершие пальцы, ходил от борта к борту, нервно куря, не замечая ни пронизывающего ветра, ни пышущего холодом железа. Его мучила не понятная боль и обидная безысходность положения.
"М-да".
Он бережно сложил листки и проткнул их гвоздем. Память все - таки.
Они расстались, он так и не нашел силы полюбить Её. Не смог или не за-хотел? А может, все-таки, любил? Нет. Он любил другую. Ту, которая была далеко-далеко отсюда, в другом мире. И это так и никак иначе.
Он сел, расшнуровал ботинок, но какое-то странное чувство стало разго-раться в нем, чувство какой - то щемящей тоски и одиночества.
" Все не то, не то, не к чему. Долг? Дело? Служба? Нет, эти понятия не оспариваются! Но есть личное, своя внутренняя духовная атмосфера, вот здесь какая-та нестыковка. Не то. Не то!".
Одиночество.... Но так ли? Он давно привык к одиночеству, он знал его, он знал, как гасить это чувство. Но ЭТО чувство не гасло, оно, как мираж, зарило неясностью очертаний и вибрировало тревожным тоном.
Из динамика радиоточки доносились мелодия и слова, какой - то знакомой, но почти забытой песни. Он распахнул полы кителя, снимая его, и вдруг замер - ярким светом проникли в сумерки его холодного рассудка слова:
" Не отрекаются любя, / Ведь жизнь кончается не завтра" 1).
Он так и застыл, в полуобороте.
" Я перестану ждать тебя".
Руки безжизненно опустились. Он не понимал, что с ним происходит.
" А ты придешь совсем внезапно./ Не отрекаются любя".
Что-то непонятное, обжигающее поднялось из глубин сознания, душа своей цепкой хваткой безжалостно выдавила из глаз слезы. Он нащупал спинку кровати, в изнеможении, сел.
" А ты придешь, когда темно,/ Когда в окно ударит вьюга!"
Вспомнился тот февральский вечер, когда он был растерт в прах, в пепел всего лишь одним словом, а потом вновь восстал, как феникс.
- Разве тогда была не любовь?
- Нет!
- Ты ворвался снежным порывом, ты спас уже иссякавшее тепло, ты вновь повернул Ее к себе. Разве тогда была не любовь?
- Нет.
- Тогда зачем, ночью, надо было выскакивать на середину тракта и останавливать первую встречную машину, гнать, сквозь метель, по без-людному городу? Почему в воспаленном мозгу билась только одна мысль: " Успеть! Успеть! Успеть!" Куда? Зачем? Все равно. Да. Ты тогда успел. Ах да, прости, ведь тебе была нужна женщина, тебе не с кем было спать. Извини, сразу до меня не дошло.
- Нет. Нет. Нет!
"Когда ты вспомнишь, как давно / Не согревали мы друг друга./
Да ты придешь, когда темно".
Песня обволакивала, тянула, звала куда-то, молила, обжигая душевные раны. Слушать ее нестерпимо больно. Он упал, ничком, на койку, закрыл ладонями уши. Но она, песня, уже проникло в самое его нутро, в его "Я".
" За это можно все отдать!"- крутилось в его голове. Губы шептали: " И для того я в это верю./ Как трудно мне тебя не ждать,/ Весь день не отходя от двери".
Ему вдруг показалось, что это поет Она. Да - да, это Ее голос.
Он вспомнил свой отъезд. Ее глаза наполненные слезами, губы, руки, обнимающие его за плечи и незнающие, как его удержать. Он вспомнил себя самого, незнающего, как себя вести, прячущего глаза. Они прощались. Она провожала его, как самого дорогого и близкого человека. Она - не жена, не любовница, а просто человек, провожающий другого человека, но который в тот момент стал частицей Ее души и тела. Ломая руки, прижимая их к губам, Она молчала, молчала не в силах найти нужных слов.
Он уходил, уже понимая, что оставляет близкого, уже небезразличного ему человека. Чувство любви уже зародилось, где - то в сокровенных уголках души, но еще было не распознано и не ощущалось. Вот почему было неловко и дискомфортно прощаться. Не прижмешь крепко (с чего это вдруг), но и не обменяешься дружеским холодным рукопожатием. И все же он "нашелся": " Я не знаю, каким вернусь", - оставив себе, своей совести, лазейку.
Эти слова заставили ее отпрянуть и опустить руки.
- Неужели ты не понял её, не понял, что она любит тебя, и ты уже тоже лю-бишь? Как ты мог не почувствовать любовь?
- Нет, не было этого.
- Было. Было! Ты целенаправленно глушил еще только зарождавшееся чувство.
А ведь она ждала тебя, два месяца ждала. Отринув все, черт, честно и вер-но. Она! Ты вдумайся. Гордая, независимая, среди всего, что вертелось вокруг Неё. Ждала и любила. А ты? Улетел и, как-то так, между прочим, забыл про нее. Забыл! Ты по приезду так к ней и не вернулся. Грош цена твоим переживаниям.... Ах, да, извини, ты там вдруг полюбил кого - то.
- Я полюбил? Полюбил....
Он перевернулся, приподнялся, опираясь на локоть: " Я полюбил. Да, я так и сказал: " Я люблю другую", там, потом, где - то в десятых числах мая.
Она сидела около окна, ее глаза были широко открыты, как будто ей не хватало света, что бы разглядеть его - " Так ли? Он ли?". Она знала, она чувствовала, что это он, что это он сказал ей эти слова, и не могла поверить в это. Не могла.
Потом была дорога. А дорога имеет два конца. Последнее учтивое - " Тебя поводить?
- Нет. Привет
- Пока.....
И они разошлись в разные стороны. Он знал, что первые шаги будут быстры-ми, как, будто два человечка только что встретились, "накоротке" поговорили, и так как очень спешили, разошлись, и пошли по своим делам. Потом их шаги стали медленней. Он оглянулся, она шла, не оборачиваясь, по одной очень прямой линии. Вы знаете, когда так идут. Какое-то обжигающее чувство полыхнуло в нем, чувство, замешенное на жалости, тоске и потере. Потери чего - то своего, уже проросшего
внутри, родного. Вдруг в голове пронеслась дикая мысль: " А может догнать ее, вернуть?". И в ответ сам себе: " А зачем? Ведь ты добился своего, ты свободен, ты счастлив, упиваясь своей независимостью, еще одной победой. Кстати, у тебя есть любимый человек, но он далеко, и никто тебе не помешает одерживать еще и еще победы, победы, победы. Ave. Imperator! Уря!"... Тьфу!
" Ты так захочешь теплоты / не полюбившейся когда-то".
Он сел на кровать, закурил, представил ее лицо, нежное, какое - то теплое, с закрытыми глазами и нежными, желанными губами.
Вдруг ему захотелось вскочить, рвануть этот застой одиночества, хлопнуть дверью, что бы посыпалась, пыль и штукатурка, громко засмеяться на маршах лестниц......, коснуться пальцами ее волос, запутаться в них, прильнуть к губам
и пить, пить их, всё более разжигая жажду, пить, не зная утоления.
"Что переждать не сможешь ты, / Трех человек у автомата./ Вот, как захочешь теплоты!"
Песня иссякла, но в воспаленном мозгу еще долго, эхом, звучали простые и точные слова - " Не отрекаются любя".
Одинокий постоялец, так и не снявший китель. Пустой и гулкий номер, зате-рянный среди сотен таких же клеток.
Он обвел пустым взглядом комнату. Три кровати, затянутые белыми саванами, два простых, без тени фантазии, пресных стула, стол. Его взгляд остановился на, лежащем на полу, таракане. Толи от лени, толи от изнеможения, таракан медленно, еле-еле, перебирал в воздухе своими ножками. Он носком ботинка перевернул его, но таракан, почувствовав твердь под собой, не побежал, а застыл на месте, шевеля усами.
- И тебе не к кому бежать, дружище? Или некуда?
Он почувствовал такую постылость и безысходность своего существования, никчемность стремлений и того чего он добился. Он вдруг ощутил, что привязан-ность к той, которая была далеко-далеко, на берегах Великого гранитного города
растаяла и иссякла.
" А есть ли она, любовь моя к той, далекой? - он вслух задал сам себе вопрос. - Есть ли та самая, простая и настоящая любовь?
- Разве ты забыл, что такое любовь? Когда сердце начинает учащенно биться, не хватает дыхания, хаос и сутолока в голове - от одного только видения лица любимого человека.
Он представил ту, далекую: " Ну, скрась моё одиночество! Освети, сделай
что - нибудь!".
Ничего. В ответ - немая тишина. И еще более обостренное чувство одиночества.
Он был крепок, молод, рассудителен. Он смог пересилить слабость и хаос постепенно уходил. Мысли стали ясны и четки.
- А люблю ли я ту? - Какой простой вопрос. - Люблю ли я ту? Нет.
Он, даже, вздрогнул: " Нет?!". И через миг, спокойно: " Я не люблю и не любил.
Я придумал все это сам, для себя. Скорее всего, я хотел, все же хотел связать себя с той и принял желаемое за явь и поднял на мачтах не те флаги. И вот результат,
обманул ту, обидел другую и сам запутался. А почему запутался? Но вот ведь какая штука, чувство - то есть, себя не обманешь. Чувство есть, я знаю, есть любовь. Но откуда она, к кому?
Он представил ее, живущую там, за , рекой и мостом, в другом мире - сердце учащенно забилось, дыхание затаилось. Он понял всё.
Обманул и ту, и эту, какая разница, где и в чем, себя же загнал в угол, а стенки
крутые и высокие. Нет! Я пойду к Ней, я найду Её, я должен.
Дрожащие от нетерпения пальцы начали застегивать непослушные пуговицы
кителя и .... застыли на полпути.
" А нужен ли я Ей теперь? Ведь Она не простит мне своей боли, нет, не простит.
Поздно, слишком поздно, непростительно поздно. Он вдруг вспомнил Её слова -
" Все равно ты, при встречи, пойдешь за мной. Ты захочешь меня".
- Ты захочешь меня, - повторил он и добавил. - Как женщину.
"Как женщину? Нет. Женщину можно найти и другую. Я хочу Её, как человека.
Потому что,... Потому что я..., все - таки, Её ...люблю" - и пошатнулся от признания самому себе.
" Любовь. Какой это теперь имеет смысл?....
"Не отрекаются любя,/ Ведь жизнь кончается не завтра.."
..... Да-да, ведь кончается не завтра. Я, я очень хочу тебя видеть, очень. Но я не сделаю этого. Я не заслуживаю твоего снисхождения. Я не имею права, как прежде, стоять рядом с тобой. Но я увижу Тебя? Я хочу знать какая Ты. Ты знаешь, это ошибка, нелепая ошибка, чудовищная глупость. Я знаю за ошибки надо отвечать.
Знаю и отвечу. Не прощай меня, я слишком долго прозревал. Одно прошу, при встречи не жги меня презрительным взглядом, хоть на секунду посмотри на меня, остановись, поговори хоть минуточку. Лишь только бы увидеть и услышать тебя.
А если.... Ты сейчас с другим, я не подам и виду, что знаю тебя, не подойду, даже, если буду рядом, не нарушу ваших отношений ни словом, ни делом, ибо не имею на это человеческого права. И все же, мы.... увидимся?
" Я перестану ждать тебя,/ А ты придешь совсем нежданно./
ведь/Не отрекаются любя./"
Он подошел к окну, посмотрел в Её сторону. Там, за рекой, город начинал свою вечернюю жизнь: загорались окна домов, огоньки реклам. Он увидел белые кубы новостроек и полосатую трубу, которая уже была построена. Он вспомнил, что когда они с Ней встретились, труба доросла лишь до половины. Сейчас эта труба стояла, как пограничный столб, между ними, между этим и тем временем, между любовью и любовью.
Он стоял и смотрел в холодное небо, которое, наконец - то прояснилось, на расшевеленную ветром, зелень. Но смотрел не сознательно, задумчиво и с опозданием оценивая картинки, его не радовали - ни это просветлевшее небо, ни дома, ни звезды. Он не знал, что ему делать с нахлынувшим на него потопом чувства. И тем более он не знать, что стоит на пороге больших событий и перемен, которые изменят его жизнь. Он не знал, что скоро встретит Её.
Не знала и Она. Облокотившись на подоконник, Она смотрела на улицу. Её взгляд скользнул по кронам деревьев, по крышам домов, дальше - дальше, выше - выше, на ту сторону реки, где живет человек, отвергнувший ее, единственный из всех, кого она знала. Непонятный и странный, но еще, почему - то близкий ее сердцу. Как ни гнала она его, вон, из сердца, как ни вырывала его из груди. Тщетно. Не уходил он и ранил.
Она задержала взгляд на полосатой трубе, которая выросла и поднялась над городом на двести метров, та труба, которая не доросла и до половины, когда они познакомились.
Не знали они, оба, что стоят на пороге крутого поворота в Их жизни, на пороге нового и необычного, на пороге Большой Любви, которая захлестнет и обречет их на сладкую тревожную истому любовного томления, жгучую лихорадку страсти, опасные испытания, потрясения, переживаний и радости. На все то, что и составляет счастье любить. Но, даже, если бы они и знали, то я, думаю, не убоялись бы этого.
Пройдя испытания временем, они не потеряли, а только обрели силы, и сим победили.
До встречи было еще семь долгих, как века, дней. А до победы - целая вечность.
Любящие или только вступившие на путь Любви, не обижайте ни словом, ни взглядом, ни делом, любимых глаз. Никогда. Нигде не отрекайтесь от любимых и любящих вас, даже, если не осталось никакой надежды на счастье. Сражайтесь до конца, до края за свою Любовь и вы победите!