Каждый раз, когда ведьма слышит детский смех, она невольно вздрагивает. Этот звук, который нельзя ни с чем спутать, потом очень долго эхом раздается в голове. Словно удары колокола в часовне или камень, брошенный на дно колодца.
Это то, что заставляет ее просыпаться по ночам.
Каждый раз, когда ведьма слышит детский смех, он заставляет ее цепенеть от ужаса. Как будто чья-то холодная рука сжала сердце или кожа покрылась инеем. Это чувство, щемящее душу и сбивающее дыхание.
Это то, отчего ей проще быть одной.
Каждый раз, когда ведьма слышит детский смех, он вызывает у нее почти животный страх. Словно балансируешь на краю обрыва или чувствуешь, как над тобой смыкается толща воды. Это то, отчего хочется в бессилье рухнуть на пол.
Каждый раз, когда ведьма слышит детский плач, на глаза сами наворачиваются слезы. Это то, отчего хочется встать и навсегда покинуть мальчика с фиалковыми глазами.
Но она по-прежнему здесь, рядом с ним. Ей уже нельзя сделать шаг назад, потому что это игра по правилам. Правилам, которые придумала она сама.
Юноша с фиалковыми глазами встал. Ведьма устало моргнула и приняла предложенную ей руку.
Отныне она его ведьма. Все так, как должно быть.
По ночам ей снятся Гонконгские трущобы.
Беловолосый мальчик никогда больше не засмеется.
Беловолосый мальчик остался один.