Аще приступаеши работати Господеви Богу, уготови душу твою во искушение: управи сердце твое и потерпи, и не скор буди во время наведения: прилепися Ему и не отступи, да возрастеши на последок твой.
Сир. 2, 1-3.
Аз есмь Алфа и Омега, Начаток и Конец, Первый и Последний. Апок. 22, 13.
Так тихость постная объемлет древ вершины!
И даже белка, где-то средь ветвей застыв,
Остановила бег. День Первый! Здесь лишь иней
Владеет зыбко. Призрачный ветров мотив
Так далеко... Здесь лес в снегах простёрся тайной,
Всё бездыханный, но - в нём плач... Так степь поёт
И стонет рана, - в медленном пути. Молчанье...
Прозрачен миг, как вздох, застывший вдруг полёт, -
Всё замерло... Звон сердца в битвы предначатьи,
Птиц неприметен крыльев посторонний взмах, -
День Первый! Воздух неподвижен, и звучать в нём
Не станет клич, ни лязг мечей - сокрыл туман
Незримый звуков очертанья... В страшной тиши
Взлетят оружия и стрелы ниц падут;
Глаза - как вопль, раскрыты рты, но глас не слышен, -
Тот сокровенен путь. Неброски вёрсты тут.
В словах как выразить событий этих повесть? -
Их ускользает осязанья тонко ткань.
Лишь боль ясна и стрел звериный посвист,
Всех тайных язвин знак и неизменный кант.
Но в этот ясный миг - безмолвный и печальный,
Высокий, как струна, звенящая навзлёт,
Сокрыта тишина той светлости начальной,
Где замер иней на ветвях, и хрупкий лёд
В водах так зыбко затаил дыханье... Там, где
В лесу протяжном тонкий всё одеял хлад,
И прислонившись кроной к времени, как к дамбе,
Древа высокие всё в небесах стоят.
И из него опять, прекрасный, как подснежник,
Сквозь кровью по земле разлившийся закат,
Сквозь дальний свет, сквозь потопленья стрежень,
Сквозь голос птичьих стай, сокрытых в облаках,
Сквозь пот и мрак прозрачный, будто полдень летний,
Взойдёт Начало дней и вместе - День Последний,
И вновь - в гвоздьми пронзённых всё вместит руках.