Семен Порфирьевич поднялся с дивана и прошелся по комнате. Делать было нечего, да и не хотелось, и после небольшого моциона в четырех стенах он опять сел на диван, а потом лег. В комнате было светло. Чтобы ничто не тревожило, можно было бы задернуть занавеску, но Семен Порфирьевич сразу не догадался, а теперь ему было лень снова вставать. Он зевнул и стал глядеть в потолок.
Время шло... Пять лет назад Семен Порфирьевич приехал в эти места, получив в наследство большое имение. Дела в имении вел управляющий, они были как будто в порядке, главное - не было долгов. Семен Порфирьевич в карты не играл, с соседями не общался, денег у него никто не просил, потому что он никогда не давал, хотя испытывал от этого угрызения совести. Вообще-то он иногда давал по мелочи - гривенник, двугривенный, даже полтинник, но это крестьянам. Они были довольны, что у них такой щедрый барин, а Семен Порфирьевич, давая им деньги, считал, что от них откупился. Но вообще-то он редко выходил на улицу, иногда читал книги, лежа в постели, но теперь ему и это лень было делать. Да и какой смысл - надо напрягаться, чтобы читать, а толку в книгах все равно не найдешь.
Итак, Семен Порфирьевич лежал и смотрел в потолок. Прошло время. Начинало смеркаться. Появилось ощущение небольшого голода, и Семен Порфирьевич подумал, что надо поужинать. Минут через пятнадцать после появления этой мысли он позвал слугу и попросил поесть. Слуга спросил, что подать. Семен Порфирьевич ответил, что все что угодно, лишь бы в желудке не было пусто. "Негоже, барин, до такого состояния себя доводить, от еды надобно удовольствие получать", - сказал слуга. "Ну вот, будет еще учить меня, свинья", - подумал Семен Порфирьевич, но сказал совсем другое: "Ладно, принеси борщ и отбивную". Слуга принес, и Семен Порфирьевич начал есть. "Действительно, приятно чувствовать, как желудок наполняется", - подумал Семен Порфирьевич, но ему от этой мысли вдруг сделалось очень противно. Доев до конца, Семен Порфирьевич походил по комнате, посмотрел в окно на месяц и снова лег на диван. "Надо бы раздеться", - подумал он, но ему было лень даже позвать слугу, и он стал засыпать не раздеваясь. Он долго ворочался, думая, что завтра будет такой же день и что впереди будет много-много таких же дней, потом у него появилась мысль, что и они когда-нибудь кончатся, и от этой мысли ему стало вдруг легче. И он заснул при этой мысли, и когда яркий утренний свет проник в комнату, он повернулся на бок и еще подремал и только к полудню совсем открыл глаза. Светило солнце, за окном шелестели листья деревьев, пели птицы. "Да, можно еще пожить", - подумал Семен Порфирьевич, встал с постели, позвал слугу и велел подать затрак.