"Твин Пикс" пришел Россию в разгар эпохи перемен. Общество потребления стремительно захватывало банки, телеграфы и телефоны. И та неоднозначная реальность, которую препарировал Линч, вскорости оказалась очень близкой и понятной.
Я говорю про ту реальность, про тот сеттинг, в котором первая школьная красавица и отличница в свободное от уроков время нюхает кокаин и фотографируется для издания "Мир Плоти", пробуждает в себе сексуальность с мутноглазыми заезжими типами, и, втайне посмеиваясь, просвещает в половом вопросе наивных однокашников. Окончательно зачернив душу, оказывается беззащитна перед инфернальным демоном, но вместе с тем превращается в невинного ангела, воплощение искупительной жертвы.
Про реальность, где за соседним забором может оказаться мальчик-волшебник с мудрой бабушкой, а может - чокнутый любитель орхидей с заточенной тяпкой. Где попытки установления личности заезжего ресторанного критика-анонима не уступают по напряженности и саспенсу секретному проекту ВВС по установлению контакта с НЛО.
Про реальность, где у власти находится престарелый заговаривающийся идиот, а все важнейшие решения принимаются исходя из расстановки сил в шахматной партии олигархических кланов Паккардов и Хорнов. Где работникам силовых структур остается только продаваться и встраиваться в отлаженную систему наркотрафика, или просто спиваться, или, вопреки воле начальства и здравому смыслу, организовывать тайные ордена вроде памятной Избы-Читальни.
Про реальность, где в двух шагах от более-менее пристойной и уютной жизни идет мало кому понятная война, за участие в которой вполне могут заковать в браслеты свои же коллеги. Причем одним из участников показательного процесса над тобой непременно станет парень, который еще вчера держал тебя на мушке.
Это мир, где совы не то, чем кажутся, а главное Зло подстерегает по ту сторону зеркала. Где удержаться на краю безумия помогают только тибетские медитации, заступничество высших мистических сил - призрачных великанов и мудрых поленьев. Но главное, конечно, глоток чертовски хорошего кофе.
Это Достоевский и Кафка в краю заповедных сосен, аккуратных коттеджей и уродливых лесозаводов; здесь в роскошных отелях деревянные панели скрывают потайные ходы, парфюмерные отделы блистающих супермаркетов работают как вербовочные пункты для борделей. А совсем рядом граница - за зыбким туманом и лесной чащобой призывно мигает неон, в неверных отсветах которого можно предаться любому пороку и уступить любому искушению. В мрачных пещерах таятся знаки древних индейских культов. За красными шторами, за кругом из сикомор... Через границу легко переступить, но получится ли из-за нее вернуться?
А жизнь, между тем, продолжается... За окнами прославленной чудесным вишневым пирогом "Дабл Эр Динер" громыхают лесовозы, в телевизоре очередная серия мыльной оперы "Приглашение к любви", в баре Бэнг Бэнг в клубах табачного дыма звучат дрим-поповые напевы Джули Круз... В чащобе ухает сова, сквозь туман на ночному шоссе прорывается рев одинокого мотоцикла. Скачет с ветки на ветку бойкая птичка-крапивник, гремит водопад, на вершине которого высится отель "Грейт-Нотерн". И величественно молчат над всем этим горы-близнецы, хранящие столько человеческих и потусторонних тайн.
На сломе эпох мы как бы разом отменили свою прежнюю культуру, а новой придумать не успели, поэтому образовавшийся вакуум быстро заполнил линчевский и стивен-кинговский туман и сумрак. Национальный гештальт, воспитанный на Гоголе и Булгакове, просто очень истосковался по волшебству. Поэтому такая вот у нас ностальгия по девяностым, такие вот у нас социо-культурные параллели и облако тэгов.
Линч не был бы Линчем, если бы не добавил к высокой драме и ощущению времени, вывихнувшего сустав, изрядную долю абсурдистского юмора. На фоне решительной битвы сил добра и зла герои переигрывали оловянными солдатиками войну Севера и Юга и проводили показ мод в поддержку редкой куницы, помощник шерифа ронял на операции пистолет, ревнивая жена напрочь теряла память, психотерапевт коллекционировал коктейльные зонтики, в кабинете ветеринара поджидала меланхолично жующая лама, а в кофейнике обнаруживалась рыба. Хотя бы раз в день, как учит агент Купер, надо устраивать себе маленький праздник!
Масштабы культурного влияния сериала показывает хотя бы тот факт, что генсек СССР Горбачев в доверительном разговоре с президентом США Бушем-старшим интересовался, не в курсе ли тот, кто все-таки убил Лору Палмер?
Желание продюсеров как можно скорее дать ответ на этот вопрос, сыграло роковую роль для последующих рейтингов сериала. История оборвалась на полуслове и оставила по себе некоторое зрительское недоумение. А когда все, наконец, осознали, что это было, покатила волна всевозможных подражаний, приквелов и переосмыслений... Недаром Твин Пикс посещал переодетый женщиной Дэвид Духовны, как бы предчувствуя, какая важная роль будет отведена ему в грядущем десятилетии, когда навстречу силам тьмы выступили уже не один, а двое агентов ФБР с фонариками в руках и желанием странного в сердце. А в нулевые, с ростом зрительских аудиторий и потребностей рынка, сценаристы обрушили на зыбкую грань между реальностями уже целый авиалайнер, сделав его несчастных пассажиров фигурами в шахматной партии мистических сил.
В мифологическом эпосе, настолько прочно утвердившем себя в реальности, и главный герой оказался под стать. Невероятно ясный и чистый характер среди мрачного и запутанного постмодернизма. Агент Купер - рыцарь без страха и упрека, с его диктофоном и полумистической собеседницей Дианой и с наивным анекдотом про пингвинов, с его незыблемыми принципами (где все с большой буквы - Долг, Дружба, Предназначение, Любовь...) и детски-искренним интересом к елям Дугласа. С его умением совмещать Рациональное с Интуитивным, и сохранять бесподобное чувство юмора даже на краю погибельной бездны. С его глубинным пониманием того, как все устроено в мире: есть загадки, к которым надо подходить с научным методом, но есть и такие, ключ к которым можно отыскать только во сне или при помощи бейсбольного питчинга.
В массовой культуре XX века и до "Твин Пикса" было мало положительных героев с настолько сильным позитивным зарядом. А в XXI, с его тягой к амбивалентным образам, кажется, не осталось и вовсе.
Все мы вышли из мятого плаща Агента Купера, а сам Линч вышел, несомненно, из гоголевской шинели. Его сериал - часть нашего общего прошлого, уже безусловно наш гештальт, архетип и дресс-код. И, заглядывая в него спустя 25 лет после первого знакомства, сильнее всего хочется следом за братьями Хорн, в каталажке вспоминающими танцующую девочку из детства, прошептать со смесью грусти и восхищения: "Господи, что с нами сталось?"