Икрамова Яна Вадимовна : другие произведения.

Жница

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Близнецы - это всегда особая связь. Особенно тогда, когда больше никого в целом мире у тебя нет. (+ 5 глава второй части )

Жница

Часть 1

   Глава 1.

"Когда то, чего мы очень долго ждем,

наконец приходит,

оно кажется неожиданностью."

Марк Твен.

  
   Путник вошел в сельце уже ночью. Большинство людей в домах успели увидеть третий сон. Но собаки, жившие почти, что в каждом дворе, издали почуяли приближение пришельца. Взвыли протяжно и жалобно, одновременно все. Сельце проснулось в один миг. Темная ночь да воющие псы - разве не это первые вестники самого черного бога - Каша? Тут не захочешь - проснешься.
  
   Сонные мужики, подгоняемые растревоженными женами, повылезали в дверные проемы и мрачно вглядывались в темноту. Света не зажигали. Где-то один растяпа чиркнул было кресалом, в темноте дома раздалась отборная брань: жена накинулась. Первым в сельце свет зажигает шаман, последним его и тушит. Вперед него забегать - все равно, что заступать дорогу богам.
  
   Да и нужен ли свет, чтобы увидеть такое, чего не желаешь ни себе, ни другу, ни врагу? То, что должно случиться в сельце видно и в свете холодных звезд на небесном склоне. А глядеть повнимательней - глупцов не найдешь. Кто поумней, те и вовсе отвернутся. Эта ночь не для любопытства.
  
   Путник выехал на середину единственной улочки и, не спеша, двинулся вперед. Стояла мрачная тишина. Собаки теперь уже попрятались, люди молча молились. Путник ехал медленно, с небольшими остановками. Ожидание, и без того мучительное, затягивалось. Страх точно вязкий туман расплывался по сельцу. Змеей пробирался в человечьи сердца и души. Заставлял дрожать самых смелых и отводить глаза самых отважных. И даже лица этого страха в темноте ночи никак было не разглядеть. А значит, и одолеть его не было никакой силы.
  
   Широколапая тварь под путником, медленно, повинуясь приказу, проползла мимо дома кузнеца Шашена и двинулась дальше. Кузнец, чуть расслабленно облокотился на косяк двери и выдохнул. Вроде обошлось. Но путник вдруг резко повернул голову и осадил тварюку. Развернулся и подъехал к калитке. Ловко и беззвучно спрыгнул на землю. Шашен молча смотрел. И одним богам было ведомо о чем ему думалось. Путник дернул калитку и вошел. Без поклона, разумеется, куда уж там. Но зато со Словом. Разве откажешь, когда такой просит? Это и на просьбу-то не похоже. Скорее уж требование. Дослушав гостя, Шашен медленно подвинулся в проеме двери, освобождая место для прохода.
  
   Путник, широкий в плечах, прошел боком, едва не задев кузнеца, и остановился. Уверенно сделал шаг вправо, к двери, за которой спали дети, но кузнец заступил дорогу. Покачал головой и нахмурился. Указал вглубь дома, на печь, и развел руками, мол, что боги послали. Путник покривился, но согласно прикрыл глаза и шагнул вперед. Кузнец хотел было тоже отравиться спать, но вдруг та самая, правая, дверь распахнулась, и Кемра, уже совсем одетая, звонко сказала:
  
   -Он же, наверное, голодный?!
  
   Мало чем можно удивить Жнеца в наше время, но кузнецовой дочке это вполне удалось.
  
   Глава 2.
  

"Нет Предназначения... Оно не существует.

Единственное, что предназначено всем, - это смерть"

Анджей Сапковский, "Меч предназначения"

  
   Солнце давно слепило глаза, и Кемра уже успела сто дел переделать, а путник все спал на печи. Утром Кемра тихонько заглянула к нему. Путник был еще вовсе не стар. Черты лица острые, четкие, каких в сельце почти и не встретишь. Верно, рожден он был в чужих краях. Через пол лица грубый застарелый шрам, но это совсем не портит его. Уж что-то, а шрамы Кемру смутить не могли точно. Иначе бы не быть ей ученицей знахарки. Во сне Жнец чему-то улыбнулся, и Кемра улыбнулась ему в ответ. В этот момент ее застал Шашен, вошедший в дом. Кузнеца передернуло. Всем телом. Он, молча, знаком, отправил дочь на улицу. "Только не Кемра, только Кемра", - навязчивая мысль застряла в голове, но кузнец прекрасно понимал, что даже если и Кемра, он уж точно ничего не изменит. Раз уж Жнец приехал сам, значит, заберет то, что нему нужно. Чтоб они провалилась, эти Жнецы. На улице громко мяукнуло. "Чтоб они провались вместе со своими проклятыми тварюками", - уточнил про себя Шашен.
  
   Кому хватит ума ослушаться отца? Вот и Кемра и выскочила прочь из дома, да только любопытство прихватила с собой. Можно и не глядеть на Жнеца, есть много другого интересного.
  
   Кемра разглядывала тварюку издалека, боясь подойти ближе. Крупное, блестящее на солнце и похожее на кошку чудовище, мирно разлеглось посередине улицы, прямо на дороге. Ночью путник свою "кобылку" не расседлал, даже мечи оставил там же, на тварюкиной спине. Кому ж они нужны - его вещи? Сышется ли вор, готовый их украсть? Кемра усмехнулась краем губ.
  
   Вниз по улице от дома Головы шел Дайм, Кемра улыбнулась ему открыто и весело.
  
   -Смотри, какая киса, прокатишься?- предложила по-детски, с поддевкой, на проверку.
   А ведь совсем уже не ребенок. Шестнадцатая зима впереди. Невеста. Только с женихами особо не разгуляешься. Кемра и Дайм родились как раз в год войны. Все теперешние дети в сельце были или значительно младше, или уже вовсе не дети.
  
   Кемра вспомнила Косера и тихо вздохнула. Племяннику Головы было семнадцать зим...две зимы назад. Сегодня было бы девятнадцать.
  
   Дайм подошел ближе и, красуясь перед сестрой, обошел тварюку по левой стороне. Напротив звериной морды. Хотя и жался к забору больше, чем ему хотелось бы. Тварюка даже не шелохнулась. " Не подохла бы на такой жаре", -подумала Кемра и, воодушевленная своей мыслю, метнулась к колодцу.
  
   Набрав воды, легко взбежала на крыльцо. Чего уж проще - четыре невысокие ступени. К родному порогу ноги завсегда сами несут. Чашку выбрала самую широкую, чтобы было удобно лакать. Плеснула твари холодной, свежей водички и теперь уже наоборот, сама выставляясь перед братом, подошла к зверюге почти вплотную. Шмякнула плошку на землю и замерла. Несколько капель попало на животину. Чудовище нехотя открыло глаза, и Кемра резко отпрянула. Глаза были большие раскосые, полностью черные, без зрачков и белка. Одна чернота.
  
   "Как слепая",- пришла в голову мысль.
  
   -Получше тебя видит,- путник довольно щурился в проеме двери. При свете дня он оказался еще приятнее. Кемра улыбнулась. Дайм нахмурился и сложил на груди руки.
   Тварь, увидев хозяина, поднялась на ноги и заворчала.
  
   -Она у Вас мяукает,-зачем-то сообщила Кемра и смущенно зарделась.
  
   -Да?-Жнец деланно удивился.-Ну, ну...Эй,ты.
  
   -Я Дайм.
  
   -Угу, давай к Голове, пусть собирает село.
  
   -Сельце,- поправила Кемра и стыдливо примолкла.
  
   -Да? А ночью-то я и не заметил, - отчего-то развеселился Жнец и радостно расхохотался запрокинув голову вверх. Волосы его взметнулись в воздухе и Кемра на миг залюбовалась. Дайм, кажется, ничего такого и не заметил, молча отвернулся и ушел.
  
   Жители уже собирались у дома Головы. Никого и звать не пришлось, уж все ночью сами видели. Сам Голова стоял на крыльце и, молча, кивал прибывающим. Всем не терпелось разойтись, но причина, собравшая здесь, была столь пугающа, что лучше б до ночи стоять, лишь бы ничего...
  
   Кому-то стороннему могло бы показаться, что местные жители сплошь трусливы будто зайчата. Но жители сельца не были трусами. В лесу трусы долго не живут. Здесь же жили в основном охотой. На крупного, сильного зверя. В город везли и шкуры, и мясо, и клыки. Домашней скотины почти не держали. Зато собаки - любо дорого взглянуть. Но собаки опять попрятались. Запах тварюки заставлял их забывать обо всем. И только Гром - пес Головы наполовину торчал из-под крыльца. На дворе было слишком много народу, и страх боролся в нем с чувством долга.
  
   Путник пришел, разумеется, последним. Толпа разом уставилась на него. Повисла гнетущая тишина. Но путнику, видно, было не привыкать. Шашен с детьми встал чуть левее и позади путника. Может, незаметит. Смотрит-то вперед. Но Кемра вдруг, неожиданно даже для себя, сделала широкий шаг, и встала рядом со Жнецом. Путник положил ей руку на плечо.
  
   -Эта девушка идет со мной.
  
   Кемру в сельце любили. А после Косера - особенно заботливо. На Шашена смотрели с жалостью. Какая-то тетка звонко охнула. Кузнец на глазах потемнел и стал мрачнее тучи. Глаза невидяще глядели на дочь. Кто-то вполголоса посочувствовал. Кто-то похлопал по плечу. Некоторые стали расходиться.
  
   -Нет! Она никуда с тобой не пойдет, убийца!
  
   Путник повернулся к нежданному сопернику. Дайм держал в руке меч.
  
   Глава 3.
  

Врылась, забылась - и вот как с тысяче-
футовой лестницы без перил.
С хищностью следователя и сыщика
Все мои тайны - сон перерыл.

Цветаева Марина. - "Сон"

  
   Кемра была так напугана, что плохо запомнила, и как уговаривала брата успокоиться, и как заслоняла собой Жнеца. Как разошелся отец. Как кричала толпа. Спасло ситуацию только хладнокровие Головы. Старый опытный воин был силен и в мирных переговорах. Рявкнул так, что сам путник притих. Кемру завел к себе в дом. Остальные торопливо разошлись.
  
   В доме Головы было спокойно и легко. Дамара по-хозяйски быстро накрыла на стол, усадила девушку. Кемра к Голове не заходила с тех самых пор...две зимы в общем. Что-то конечно поменялось, но ощущение, чувство дома, семьи, осталось то же. И от этого хотелось плакать. Кемра еще не вполне осознала, что теперь уже не придется ей приходить в Голове. И вообще к кому-либо в сельце. Она должна уехать. В неизвестность. В страх и боль. В убийства. А хотела стать знахаркой.Хотя, конечно, Дайм не прав. Жнец не убийца, он как раз творит добро, спасает жизни. Но вот какой ценой? Кемра поежилась.
  
   Дамара налила горячего травяного настоя и почти силой всунула в ладони глиняную чашку. Кемра осторожно улыбнулась. Дамара тихо погладила девушку по голове и ушла с кухни. Кемра посидела одна, неторопливо допила настой и поставила чашку на стол. Потом вспомнила, как раньше была здесь не гостьей, а почти что хозяйкой, глаза предательски защипало. Не в силах оставаться в одиночестве, она вышла прочь из дому.
  
   Голова сидел на крыльце. Кемра устроилась рядом. Помолчали. Мужчина протянул руку, предлагая девушке мелкие листочки, зажатые в ладони. Кемра взяла несколько, положила в рот и медленно разжевала. В лесу вокруг сельца растет много веты - невысоких кустиков с мелкими листочками, многие охотники, уходя в лес на несколько дней, едят вету. Листики, кисловатые на вкус, хорошо утоляют жажду, да и есть после них долго не хочется. Кемра знала, что Голова всегда носит с собой эти листочки после того как... после Косера...
  
   Хотелось что-то сказать, хорошее, важное, но слов не придумалось. Голова проводил ее до дому. Жнец встретил еще на пороге. Он оказался немногословен, дал два дня на сборы и больше ничего. Кемра перенесла вещи к Голове и сказала отцу, что до отъезда поживет там. Отец слушал молча. Дайм вышел прочь.
  
   Жнец остался в доме кузнеца. Хотя Кемре и хотелось бы, чтобы он жил с ней, рядом. Но просить она не стала. Все поменялось. Все было безнадежно испорчено.
  
   Весь следующий день она безуспешно разыскивала Дайма. Уехать без брата казалось такой бессмысленной идеей, но Кемра понимала, что звать его с собой еще более бессмысленно. Кто знаете, кем она станем ТАМ? Может ей и не нужен будет Дайм. Кемра помотала головой. Нет, Дайм ей всегда будет нужен. Они и после жизни будут связанны одной веревочкой. Роднее и ближе, чем брат-близнец никого быть не может. И не будет.
   Кемра снова любовно вызвала в памяти единственный запомнившийся разговор с матерью.
   -Что ж ты его не уберегла?
  
   Дайм свалился в овраг, когда пытался забраться на дерево. Весь ободрался и разбил лицо. Над левой бровью и по сей день белеет тоненькая полосочка шрама. Детям тогда было по пять зим...
  
   -Что ж ты его не уберегла?
  
   Нежный, певучий голос матери, звучал внутри тепло и ласково, но осуждающее. Кемра уже плохо помнила ее лицо, черты расплывались, и мать становилась похожей то на Дамару, то на знахарку Шеву, то на саму Кемру. Отец часто говорил, что Кемра с матерью одно лицо, только глаза его, Шашена, таллицкие глаза. Мама-то была из Вессы.
  
   Ночью Кемра долго не могла уснуть. Она напросилась ночевать на чердак, и Голова нехотя уступил. На чердаке все еще лежали вещи Косера. Кое-какая одежда, хотя Дамара старалась вещи раздать детям соседей. Незамысловатые игрушки - и детские, сделанные еще его отцом и те, что ладил ему уже здесь Голова, и те, что сам он придумывал для Люши, дочки головы. Люше минуло десять зим. С вечера, когда Кемра забралась на чердак, Косерова сестренка тоже потянулась было за ней. Но почти сразу наткнулась на деревянную куколку, лежавшую на самом заметном месте. Слезы брызнули из глаз, и девчушка убежала вниз к матери. Кемра вздохнула. Косер, Косер. Если бы ты остался со мной...
  
   Сон пришел уже под утро, тяжелый и липкий. Снился Косер в вышитой рубахе. Вышивка была умелая, гладкая, просто сказочная. Кемра хотела потрогать ткань рубахи, но приблизившись, поняла, что рубаха вовсе не расшита. Это пятна бурой крови причудливо расползлись по светлому полотну. А сам Косер бледный и осунувшийся смотрит на Кемру черными, как ночь, глазами без зрачков. Кемра толкает его в грудь, но Косер тянет ей меч:
  
   -Ты же Жница, убей меня.
  
   Кемра судорожно пытается закричать, но только громко мяучет и шипит.
  
   От мяуканья Кемра и проснулась. За окнами едва-едва рассвело. На улице что-то творилось. Сквозь маленькое чердачное окно были слышны громкие голоса и крики. А под домом Головы стояла тварюка и призывно мяукала.
  
   В груди недобро защемило. Кемра рванулась из дому. На ходу натянула штаны и рубаху. Она единственная во всем сельце ходила без юбки, надевая штаны на весский манер. Как мать. Штаны были тоже мамины. Расшитые тонкими узорами, широкие, прямые. Хотя у Кемры были уже и свои. Отец привез из города весской ткани и Кемра сама догадалась как надо кроить, чтобы вышло ладно. Косы заплетать времени не было. На ночь Кемра всегда распускала волосы. Опять же, как весска. И косы носила по-весски две, а не одну как таллицкие девки. Ей очень хотелось походить на мать. Чего нельзя было сказать о Дайме. Весса в нем выдавали лишь глаза, черные глубокие, чуть раскосые, да, пожалуй, скулы, шире и выше, чем привычно у таллов. Но Дайм считал себя таллом. Весские штучки сестры не одобрял, а свое слишком весское имя с легкой руки шамана сменил на кличку. "Ров", что на старо-талльском обозначало Охотник. Во всем сельце по имени брата называла разве что Кемра. Ну, может еще кто из старух.
  
   Кемра рванулась к своему, родному дому, который уже обступила толпа. Тварюка цапнула за штанину и, словно приглашая, подставила спину. Плохо соображая со сна и от неизвестного дикого страха внутри, Кемра бездумно вскочила на спину чудовищу.
   У дома оказались в два прыжка. Но будь он и один, все равно опоздала бы.
  
   Кемра надрывно закричала, сдавила ногами бока тварюки. Толпа под напором животного резко расступилась. Кемра оказалась лицом к лицу с бедой и беспомощно прошептала ее имя:
  
   -Дайм...
  
   Глава 4.

"Родная кровь -- это вечные проблемы. Страдаешь то за неё, то из-за неё."

Ольга Громыко. "Год крысы. Путница"

  
   Дайм ночью ушел. Собрал вещи и вышел прочь. Уходит Кемра, пора и ему. Оставаться в осиротевшем доме теперь без надобности. До вечера он проспорил с отцом на поляне за Топлым оврагом, подальше от чужих ушей. Шашен дочь любил, но спорить со Жнецом не мог. Да и кто бы мог? Кузнец костерил сына последними словами за выходку у дома Головы. Дайм спорил до хрипоты. Просил отца разрешить увезти ночью тайно Кемру в соседнее село и ранним утром выдать замуж. За Лесена, вдовца. Лесен смотрел на девушку еще с той весны и часто приезжал в сельце якобы по делам. Ему нравилась красивая, рассудительная Кемра, нравилась ее хозяйственность и веселый нрав. Тем паче, что первая его жена была весской. Но сам Лесен был моложе Шашена совсем немного, а кузнец мечтал выдать дочь за молодого и сильного мужчину. И по любви. За такого как Косер, но где ж его взять?
  
   Отец запретил даже думать о побеге. А ослушаться Дайм просто не мог. И остаться не мог. И с сестрой расстаться не мог. И даже плакать не мог, хотя и, впервые в жизни, очень хотелось. Ощущения были такие, словно отрезали правую руку или разом перерубили жилы на обеих ногах.
  
   Ночью Дайм дошел снова до Топлого оврага и постоял, вспоминая разговор с отцом. Разговор ли? Скорее крик. И ссора. Может даже единственная за всю жизнь.
  
   Дайм неторопливо поводил в воздухе мечем. Уходя из дома захватил с собой. Свой, собственноручно скованный. Хоть охотнику такой предмет и без надобности - меч оружие воина - по традиции Дайма учили с ним обращаться. Все таллы с рождения славные воины, говорил отец. Это у нас в крови.
  
   -Что ж это не оберегло вас от войны?- смеясь, спросила как-то Кемра, намеренно, отделив себя от таллов.
  
   Отец развел руками : - Так ведь и Вессы хороши.
  
   -Просто вессы хитрее,-заулыбалась Кемра.
  
   - Подлее,- перебил недовольный Дайм.
  
   Отец и Кемра оба нахмурились, но промолчали. Когда уходили с поляны, на которой отец тренировал Дайма, мальчику неожиданно в спину вонзилась шишка. Прямехонько между лопаток. Когда Дайм в негодовании повернулся, сестра лишь недоуменно развела руками:
   -Такая уж я подлая весска, даже своим в спину целюсь.
  
   Дайм вспомнил теперь эту шишку и между лопаток противно зачесалось. Парень сел на старое поваленное бурей дерево и тяжело вздохнул. Нельзя ее бросать. Нельзя отпускать с этим Жнецом. Она там и правда такой станет. Подлой, злой, бесчувственной. Совсем, совсем...как после Косера, чтобы он провалился.
  
   Придется вернуться и поговорить с сестрой. Дайм, погруженный в свои мысли поднял вещи и не спеша повернул домой. У самого Топлого оврага он, вдруг, поднял глаза к небу и заметил летящую вниз яркую звезду. "А чтоб этому Жнецу ночью крысы горло перегрызли", - от всей души пожелал он. И, сплюнув, пошел дальше. Завязки лопнули, и меч покатился в овраг, но Дайм этого не заметил...
  
   ***
  
   Ритан ушел еще до рассвета. Тамила проводила его до порога, сонно прочитала молитву Трем Великим и вернулась в дом. Ритан вышел из сельца и широкими шагами направился к лесу. У самого Топлого оврага он, вдруг, заметил, что одна завязка на правой штанине торчит наружу, наклонился, поправил и тут, в овраге, что-то тускло сверкнуло. Первое, что мелькнуло в голове - монета. Серебряная монета на дне оврага, может и не стоила времени и сил, но у Ритана скоро появится новый ребенок, а деньгами разбрасываться в такой момент может только очень богатый человек. Богатым Ритана не назовешь. Поэтому он медленно начал спускаться...
  
   -Шашен, открой, открой кому говорю?!!
  
   Кузнец подскочил на кровати. В дверь ломились и кричали. Не сразу поняв, что случилось, Шашен схватился за нож, потом вроде признал голос Ритана и пошел открывать.
  
   -Ров где?
  
   -Спит там, - неуверенно ответил кузнец, указывая на дверь в комнату детей.
  
   -Буди!
  
   -Дайм! - сам для себя неожиданно назвав сына по имени, зычно крикнул кузнец.-Что случилось-то?
  
   Ритан вытащил из-за спины меч Дайма. Лицо кузнеца покрылось черными пятнами.
   Дайм выскочил без рубахи и взъерошенным. Спросонья еще больше походя на весса, только светловолосого. Увидел меч и беспомощно завертел головой в поисках вчерашней котомки. Втроем в небольших сенцах стоять стало уже тесно, и кузнец сделал шаг назад, в дом. Наступил в какую-то лужу, жидкость чавкнула под ногами. Еще не совсем понимая что происходит Шашен принюхался и, не выглядывая из дому (а горит ли огонек у шамана) чиркнул, зажигая лучину. Черная жижа стекала с печи и расплывалась по полу. Кузнец заглянул на печь и тихо охнул. Дайм рывком дернулся мимо и подскочил с другого края. На горле у Жнеца зияла черная дыра полная темной противно пахнущей жижи. Дайм отошел от печи и вышел в дверной проем, глядя на застывшего в дверях Ритана. И на свой окровавленный меч...
  
   ***
  
   Кузнец и сын стояли перед толпой точно в воду опущенные. Люди набежали сразу. Многие как были, неприбранные, наскоро одетые. Женщины кричали, мужчины стояли мрачные.
  
   - Нас теперь всех за него убьют,- надрывалась Велеска,- отродье весское.
  
   Дайм дернулся как от пощечины. Шашен только ниже опустил голову. Вчерашние дружелюбные соседи в один миг превратились в дикую враждебную стаю. И сказать против них было нечего.
  
   - Все сельцо Жнецы вырежут за своего,-подтянула другая тетка.
  
   -Или нашлют тварюк своих.
  
   -Или нечисть.
  
   -Из-за этого весса проклятого. Пусть бы со своей черноволосой убирался.
  
   -Убийца!
  
   Кто-то в толпе крикнул:
  
   -Бей его.
  
   И даже Голова не успел ничего сделать.
  
   В Дайма полетели камни. Кузнец сделал полшага в сторону и уверенно закрыл сына собой. Несколько крупных камней (и откуда взяли) прилетели в открытые руки и лицо. Но кузнец их почти не заметил. Зато один, небольшой, острый, ребристый, ощутил виском. И еще напоследок удивился...
  
   Глава 5.

Сбросив кожу, уже не влезешь в нее снова.

Редьярд Киплинг. "Книга джунглей"

   Дайм стоял перед телом отца. А впереди на жнецовой тварюке сидела его сестра. А между ними стояла толпа. А в душе было пусто. А в теле не осталось сил...А...
  
   Кемра спрыгнула на землю и опустилась перед отцом. Губы дрогнули.
  
   -Вы!
  
   Девушка подняла лицо к застывшим в ужасе людям.
  
   -Вы!
  
   -Кемра,- едва слышно прошептал Голова, понимая, что и здесь опаздывает.
  
   Глаза у кузнецовой дочки светились холодным синим светом, вся ярче разгораясь, и те, кто стоял ближе безрезультатно пытались закрыть лица руками. Люди пытались бежать, но неведомая сила накрыла их как колпаком, сковала движения и оставила один выход: смотреть на холодный безжалостный свет, идущий из глаз черноволосой девушки. Голова попытался молиться. Неожиданно в нависшей гнетущей тишине раздался детский голосок:
  
   -Кемра, мне страшно.
  
   Кемра надсадно вздохнула, выходя из незнакомого и непонятного для себя состояния. Голова гудела.
  
   -Иди домой, Люша. Идите все по домам.-Кемра встала на четвереньки не в силах
   подняться. Голос был чужой, хриплый и гортанный. Она набрала еще раз воздуха в грудь и добавила:
  
   -Живите. Живите пока ... За Косера.
  
   ***
  
   Дайму было страшно. Никогда раньше не было, а сегодня стало. Раньше он убивал свирепого тигра или хитрую рысь, и не боялся их острых клыков и когтей. Раньше он уходил ночью в лес и с крепким сердцем охотился даже в непроглядной темноте. Но теперь, сидя верхом на чудовищной твари и прижимаясь, к натянутой точно струна, спине своей сестры, Дайм впервые боялся. Не тварь под собой. А ту, что сидела перед...
  
   Кемра перевернула весь дом. Без жалости роняла посуду, вещи. Даже те, что с любовью ставила в доме сама. Собиралась. Не сказала ни единого слова с того мига, как Дайм поднял ее с земли возле дома. Можно было остановить ее, поговорить, обнять, но Дайм прекрасно чувствовал - это как с Косером. Это не Кемра, это не та, что вчера. И как ее теперь возвращать - одним Богам известно.
  
   Выходя из дома, прочь, сестра переступила через тело отца и, сбросив старые вещи Жнеца, начала прилаживать к седлу свои котомки. И здесь хочет быть весской. Вессы своих покойников не хоронят в земле, не отмаливают три дня, просто сжигают. Считают, что тело - только оболочка бессмертного духа. Потому-то и сражаются вессы, не жалея себя, до последнего вздоха, верят, что переродятся. Поэтому же нет у них с сестрой могилы матери, на которую можно было нести цветы и пироги в праздничный день. Дайм мог бы отдать левую руку за такую могилу в эти мгновения. Чтоб было куда отвести Кемру. Это бы ей помогло.
  
   В дом Головы Кемра заходить не стала, прямо так, не сходя с тварюки, кинула к порогу кошель с монетами, припасенными когда-то на черный день.
  
   -Похороните отца. В дом не ходите. Пусть хоть сгниет, - Кемра говорила резко, зло. - Или, - добавила она, чуть спокойнее, - если только Люша выйдет замуж за нового кузнеца.
  
   Голова удивленно приподнял бровь.
  
   Кемра развернула тварь и направилась прочь. В спину ударило громкое:
  
   -Кемра, Кемра! Подожди. - Люша, вырываясь из рук матери, рванулась прочь из дому.
  
   Кемра резко осадила тварь, остановилась. Подбежавшая Люша протянула деревянную куклу, ту самую, с чердака. Взгляд у девушки на миг подобрел и Дайм подумал, а вдруг это - то самое, чтобы она вернулась. Но сестра резко сунула игрушку ему в руку и снова дернула тварь. Двинулись прочь большими скачками, и Дайму стало некогда думать о бедах сестры - он судорожно старался удержаться на гладком заду чудовища.
   Люша сзади рыдала взахлеб, но вряд ли кто-то ее слушал.
  
   Глава 6.

"Городской человек, решив спрятаться, бежит в лес и воображает,

будто там его никто не найдёт. А лесной житель, наоборот,

полагает, что легче всего затеряться в большом городе."

Мария Семенова. "Волкодав"

  
   Кемра считала удары сердца. Один удар - тишина - еще один - тишина - еще удар. Она все ждала, что после тишины следующего стука так и не будет, но сердце билось на удивление ровно и уверенно. Понятно, это уже жнецово. Ничего не чувствовать, никому не верить, ничего не бояться. Самые страшные и самые сильные люди в земле. Почти люди.
  
   Кемра зябко поежилась. Если бы сегодня она уехала со Жнецом, может уже теперь была бы такой как они. И, может, забыла бы Дайма и отца, и все сельце. Говорят, они забывают. Сзади за спиной Дайм тихо охнул, и Кемра,наконец, вспомнила о брате. Остановила тварюку. Дайм спрыгнул на землю. Сел прямо так, чуть не в грязь.
   -Я больше к этой гадости не подойду, Кемра! Как ты вообще на ней держишься?
   Кемра удивленно уставилась на брата. Тварюка бежала широкими скачками, мягко приземляясь на лапы. Ехать было одно удовольствие. Словно на лодке плывешь. Но может это только в седле. Дайм сидел сзади, неудобно видимо. Но не виниться же перед ним? Да и на чем еще было ехать?
   Не дождавшись ответа, Дайм поднялся с земли.
   -Так пойду. Пеший.
   -Куда?
   -Ты же куда-то удумала?
   -Нет, - Кемра действительно растерялась. Брат убил Жнеца, она увела тварь, теперь надо бежать прочь и быстрее.
   Дайм, кажется, тоже задумался.
   -Кемра,- уже тише и ласковее позвал он. - Кемра, ты только будь со мной...
  
   Брат и сестра обнялись и долго еще стояли, прижавшись, ища какого-то утешения и надежды. И не находя их даже друг в друге. Кемра разжала руки первой. И Дайм понял, что теряет ее безвозвратно.
   - Едем в город. А там поглядим, что будет.
   - Мы поедем в Вессу. К Ксарле.
   Дайм дернулся и побледнел. Что делать с сестрой? Как спасать? Ехать в Вессу к тетке куда безопаснее теперь, чем раньше - война забывается. Но Кемра ведь не этого ждет. Ждет судьбы матери, ищет потерянное счастье. Как ее беречь всю дорогу? Чтобы смогла, доехала. А когда доедет, что станет? Мама ведь не доехала...
  
   Кемра уже не думала. Нарисовала себе дорогу и, цепляясь за нее, как тонущая кошка за проплывающую мимо палку, потянулась вслед. Нашла в себе силы улыбаться брату, разводить костер, готовить захваченные из дому припасы. И даже не думать, что держась за не тонущую ветку, все равно плывешь по течению и берегов не увидишь.
  
   К удивлению Дайма сестра успокоилась. Они посидели притихшие у костра, потом даже разговорились. Говорили о многом. О лесном звере, о вкусной еде, о светлых богах, обо всем на свете, только бы не говорить об отце. Впрочем, оба скоро забылись, почти одновременно припомнили что-то веселое, светлое, засмеялись своим воспоминаниям и почти сразу отвели друг от друга глаза. Дайм поднял взгляд первым. Чувствовал, что разговор ненужный, тяжелый, но все равно начал:
   - Я не убивал Жнеца. Ушел ночью из дому. Хотел в село к Лесену и тебя с собой забрать. Отец запретил.
   -Не пошла бы. Он мне очень нравился...
   Дайм немного помолчал, потом озаренный догадкой спросил:
   -Жнец?
   -Он был хороший.
   О Жнеце хорошо думать Дайм не мог даже после смерти. Смерти Жнеца разумеется. Но пора уже привыкать, что сестра станет одной из них. Вечная путница, без роду и племени, только вот эта дохлая тварюка в попутчики. Вот тебе и вся жизнь. Дайм отвернулся и сплюнул, со вздохом продолжил:
   -Я не убивал его Кемра. Ты поверь.
   Сестра,молча, смотрела в огонь, искорки отражались в ее глазах, кажется, она плакала. Но Дайм повторил упорно:
   -Я не убивал.
   И бессильно, ища поддержки хоть от кого-то, невольно протянул руку в направлении твари:
   -Вон, тварюка видела, как я уходил!
   Кемра резко подняла голову и нахмурилась:
   -Ее зовут Тахи.
   -Чего?
   -Тахи. Я придумала. Не называть же тварюкой?! Она умная и послушная.
  
   Тварь, лежавшая в стороне под деревом, кажется, услышала, свое новое имя и махнула хвостом. Дайм только развел руками. Что делать с этой дикой девчонкой? То она весска, то Жница. Куда дальше?
   В глубине души Дайм надеялся, что Кемра отпустит чудовище прочь, а добравшись до города, они спокойно купят себе крепкого охра. Такого, чтобы смог выдержать двоих. Но сестра, кажется, была уверенна, что теперь жуткая тварь принадлежит ей. О том, что будет, когда они выедут из леса, Дайм старался не думать.
   Засыпая, он еще посмотрел на небо, ища падающую звезду. Чтобы загадать возвращение прежней Кемры. А что? В прошлый раз вышло, почти как загадал. Дайм поежился, вспомнив прошедшую ночь. Но падающих звезд все равно не было, и он повернулся на бок.
   А вот Кемра одну увидела. И загадала. Но несбыточное, и сама не поверила, ни единого мига. Значит, не сложится...
  
   Глава 7.
  

"Злой рок мог сломать их хребет, но не мог сломить их дух.

Они не жаловались - они боролись."

Маргарет Митчелл"Унесенные ветром."

   Утром брат с сестрой, сосредоточенно собирались. Керма хотела приехать в город уже к вечеру. Дайм настаивал на пешем переходе. Хотя с сестрой приходилось соглашаться - погоня может быть близко.
  
   Оба они хмурые и недовольные переплетали волосы, изредка посматривая друг на друга исподлобья. Кемра плела по-весски - двумя косами назад, ловко разделяя волосы на три пряди и переплетая между собой. Дайм неторопливо заплетал по бокам, деля на две части и соединяя боковые пряди в середине косы. Коса у него выходила мелкая, частая, похожая на колос. Как у всех порядочных таллов. Кемра фыркнула первая, представив, что кто-то со стороны вдруг увидит их, таких серьезных, занятых. Дайм нахмурился, потом, просто радуясь улыбке сестры, засмеялся вместе с ней.
  
   Стало легче. Солнце, с утра ушедшее за облака, снова показалось на небесном своде. Воздух нагрелся, и Дайм даже сбросил теплую накидку. Пока Кемра еще собиралась, молча стоял напротив твари и пристально разглядывал ее. Большая черная "кошка" в солнечном свете казалась темно-вишневой. Дайм с трудом заставил себя не думать о том, как это чудище появилось на свет. В полголоса, чтоб не услышала сестра, неуверенно пробормотал : "Тахи?". Животина, лежавшая до этого неподвижно, открыла глаза.
   -Ты ей не нравишься,- Кемра даже не обернулась. Неужели чувствует мысли этой гадости? Или просто догадалась? Дайм не хотел сдружиться с "кошкой", просто надеялся показать сестре, что не против такого жуткого соседства. Но, похоже, неприязнь эта взаимна. Хоть бы не сбросила по пути со спины, и то хорошо.
   Тварь, словно читая мысли, сладко потянулась и на ее морде явно появилась нехорошая ухмылка. Но не скажешь же сестре, что тварюка затевает подлость? Дайм тяжело вздохнул.
   -Хочешь, поезжай в седле ?- Кемра попробовала приободрить брата.
   Тварь заворчала и фыркнула.
   -Кажется твоя "кошка" против,-Дайм очень старался, чтобы голос его звучал уверенно и с задором, как у взрослых мужчин, когда они хоть и бояться чего-то, но перед всеми хвалятся и смеются над опасностью. Правда, такого голоса у Дайма не вышло. И сестра это, верно, заметила, только виду не подала.
   -Тахи у нас умница. Знает, кто главный,- усмехнулась Кемра.
   - Раз ты главная, то сама и едь...верхом. А я рядом. Пробегусь, разомну ноги.
   -Хочешь угнаться за Тахи?- Кемра посмотрела на брата и прищурилась-Дайм стоял против солнца.
   -Нет.
   -Садись позади и держись крепче. А Тахи будет аккуратнее. Правда, Тахи?
   Тварюка нетерпеливо стукнула по земле хвостом. Комочки земли брызнули в разные стороны, и Дайм с содроганием представил себе, какие сильные мускулы у этой животины...
  
   Тахи бежала ровно, четко и ритмично, беззвучно касаясь земли широкими лапами. Кемра почти не указывала ей путь. Только изредка замечала по себя, что солнце чуть в стороне от пути. Тахи, словно читая мысли, мгновенно меняла направление. Кемре даже казалось, что она сама слышит мысли Тахи. Или скорее видит их у себя в голове словно туманные образы. Это могло быть уже от Жнеца. Хотя все это могло только мерещиться. Теперь, как никогда, трудно стало отличить вымысел от правды. Кемра о Жнецах мало чего знала. Разве что малозначительные слухи, из того, что когда-то случайно услышала в сельце. В городе она никогда не бывала. А специально никто о таком с девочками не говорит. Дайм мог знать чуть больше. Только Кемра опасалась спрашивать. Брат весь словно натянутая тетива. Видно, что все это ему очень не нравится. Да дал бы кто другой выбор! Может она бы даже вышла за Лесена, только бы отец был...Нет, о таком лучше вовсе не думать. Нет у них с братом такого выбора. Если доберутся до Вессы, может еще будут живы. И то ладно. Придется Дайму уживаться с ненавистными ему чужаками в их стране. Кемра тяжело вздохнула. Как же тяжело будет заботиться об этом упертом гордеце!
  
   Стараясь удержаться на несущейся твари, Дайм почти и не мог сосредоточиться. Каждый прыжок чудовища отдавался в теле волной идущей вдоль спины. В горле словно стоял комок, который невозможно было ни проглотить , ни выплюнуть из себя. Спрыгнуть на ходу, как больше всего хотелось, не позволяла гордость. Да и бежала тварь очень скоро. Дайм многое бы отдал за небольшую остановку, только чтобы немедля, прямо здесь. Но, кажется, сестра подгоняет животину, торопится в город. А куда спешит? Что там, в городе? Как же тяжело с этой взбалмошной девчонкой!
  
   Кемра почти что задремала в седле, но сиплое дыхание брата за спиной заставило обернуться. Лицо у Дайма было бледным, каким-то зеленым даже. Кемра дернула повод. Тахи встала. Брат мешком осел на землю. Даже не язвил. Просто лег на спину и закрыл глаза. Кемра нерешительно встала над ним. Потом посмотрела вверх. Они были в пути почти весь день. Не останавливаясь ни поесть, ни передохнуть. Кемра не смогла бы объяснить как это получилось. Может она и правда задремала? Теперь явно ощущалось острое чувство голода. Да и тело, как оказалось, затекло и плохо слушалось. А брат, верно, из гордости молчал. О, Светлые Боги! Это ж надо! Кемра схватила флягу с водой. Поднесла к лицу Дайма.
   -Пей.
   Дайм приподнялся на локте, потрескавшимися губами прижался к фляге. Пил жадно, глотками. Кемра закусила губу.
   - Прости меня,- прошептала чуть слышно, виновато.
   Брат только кивнул. И лег на спину снова. Кемра оглянулась по сторонам. Где-то глубоко внутри было четкое чувство, что пути осталось не так уж и много. Еще до темноты можно успеть в город. Но сказать такое Дайму язык бы не повернулся. Кемра со вздохом принялась вынимать из седельных сумок вещи. Готовиться к ночевке.
  
   Глава 8

"Когда дела обстоят черней некуда, я просто говорю себе:

"Выше нос, могло быть и хуже!"

И, само собой, дела становятся ещё хуже."

Роберт Асприн. "Ещё один великолепный МИФ"

  
   Дайм провалился в забытье и когда очнулся, чувствовал себя так, словно голыми руками боролся с тигром. Причем тигр явно победил. С трудом заставив себя подняться, Дайм огляделся по сторонам. Кемра уже разожгла костер. Готовила что-то ароматное, похожее по запаху на мясо куропатки . Дайм ощутил острый приступ голода. Сестра повернулась к нему и улыбнулась:
   -Проснулся?
   Дайм кивнул. Кемра протянула плошку с горячим и дурманяще ароматным супом. Дайм ел, обжигая небо и язык. В жизни ничего вкуснее ему пробовать не доводилось.
   Кемра молча наблюдала за ним. Взгляд у нее был виноватый и в то же время такой заботливый, по-матерински нежный. Дайм мгновенно забыл все заботы. Кажется, сестра возвращается, приходит в себя. Превращается опять в веселую, открытую и очень добрую девушку, которую все сельце любило. Дайм отставил плошку и подошел к сестре, молча обнял ее и погладил по волосам. Волосы пропахли костром, но Дайм все равно ощутил тонкий запах черники. Так пахла мама. Это все что осталось ему из детских воспоминаний. Дайм тяжело вздохнул.
   Кемра поворошила костер и сказала:
   -Отдохни еще. Я посижу пока, потом разбужу. Уж недолго осталось, завтра будем в городе.
   Дайм молча кивнул.
  
   Ночь была на удивление звездная. Кемра завернулась в теплую накидку и смотрела в костер. Зрелище было завораживающим. Кемра вспоминала дом и всех тех, кого оставила там. В особенности Шеву. Скорее всего, больше они никогда не увидятся. А ведь Кемра даже не простилась со знахаркой. Шева многому научила ее. Хотела оставить преемницей, ведь сама уже стара. Отец, правда, не одобрял этого. Он все еще верил, что Кемра сможет жить нормальной жизнью. Выйти замуж, растить детей. И это после Косера-то! Но Шева ее понимала. Про Косера никогда не говорила. И даже не намекала. Всегда была ласковой и внимательной, но никогда не жалела. Учила строго и требовательно. Шева была самым дорогим другом. То есть не "была", она есть. Только теперь все они, все сельце - "были". Вся жизнь, все радости и беды теперь невозвратное прошлое. И даже мечты о будущем - это уже прошедшее.
  
   От таких тяжелых мыслей на глаза навернулись слезы. Больше всего хотелось теперь прижаться к отцу и разрыдаться. Или хотя бы к брату. К кому-нибудь, кто защитит, пожалеет, обнимет. Но сильное чувство сдавившее грудь, словно свело каждую мышцу в теле. Казалось невозможно ни вздохнуть, ни пошевельнуться. И уж конечно невозможно было заплакать. Кемра только беспомощно заскрипела зубами и сжала кулаки.
  
   Приступ прошел скоро. Отвыкшая от подобных чувств, Кемра тихо смотрела на костер. Внутри было пусто и жутко. Когда-то давно казалось, что подобного с ней больше не будет, но теперь Кемра вдруг поняла, что ее возвращение к жизни -это как раз не исцеление, а болезнь. А выздоровление начинается только теперь.
  
   После смерти Косера приступы повторялись чуть не каждый день. Но только теперь Кемра поняла, как это жуткое чувство в груди было важно для нее. Только теперь она почувствовала, что могла забыть Косера! Могла потерять его навсегда! А это было бы хуже смерти.
   Кемра подняла лицо к небу и закричала :
   -Косер!
   Но из горла вырвался только неровный хрип. Девушка снова уставилась на костер и уже ни о чем не думала, бесцельно разглядывая мерцающие угли.
   Голова скоро стала тяжелой и веки как неподъемные камни. Кемра еще пыталась приободриться, но липкий сон окутал ее и она погрузилась в пустоту.
  
   Она шла по широкой лесной тропе. Все вокруг было залито солнечным светом. Порхали разноцветные мотыльки , пели птицы. На тропинку без страха выбежал еж. Уселся напротив и смешно зашевелил носом. Кемра улыбнулась зверьку. Резкий порыв ветра вдруг принес запах гари. И Кемра беспокойно оглянулась по сторонам. По правую руку вдали за кустами ей привиделся чей-то силуэт. И она окликнула незнакомца. Но ответа не последовало. Кемра сошла с тропы и двинулась в лес. Неясная фигура все еще виднелась вдали. Пробираясь сквозь густой кустарник она исцарапала все лицо и руки. Но кустарник казалось, все не заканчивался. Кемра решила было повернуть назад. Но обернувшись, увидела, что со всех сторон ее окружает лишь стена колючих, тесно переплетенных ветвей. Какое-то беспокойное чувство внутри подсказывало, что рядом таится опасность. Кемра с удвоенной силой рванулась вперед. Ветви резали кожу все больнее, одежда рвалась лоскутами. Керме стало казаться, что ей не хватает воздуха. Ее охватил страх. И вдруг... кустарник резко закончился.
  
   Перед Кемрой открылась большая поляна, вокруг, словно стеной, возвышались могучие деревья, а на самой поляне в центре стоял человек. Мужчина стоял спиной, но все в его виде выдавало в нем талла. Волосы светлые, по обеим сторонам заплетенные в косы, светлая рубаха, штаны, заправленные в сапоги. Кемра шагнула ближе и позвала мужчину. Незнакомец даже не обернулся. Просто стоял на поляне, сложив руки у груди. Кемра позвала чуть громче. И подошла почти вплотную.
  
   Мужчина вдруг резко развернулся, и Кемра отпрянула назад. Горло сдавило от страха. Мужчина наклонился к ней ближе и закричал прямо в лицо. Громко и пронзительно. И словно в ответ на этот ужасный крик деревья за его спиной вдруг вспыхнули ярким огнем, и поляну вмиг охватило бушующее пламя. Кемра ощутила, как от жара ее кожа вздувается пузырями, и все тело словно пронизывают острейшие иглы. Но это было уже не страшно. Это все только смерть. Самое страшное было до этого.
   Незнакомый мужчина был... Косер. Ставший старше. На две зимы...
  
   Кемра проснулась резко, словно вынырнув из холодного омута. Костер потух и только несколько угольков слабо мерцали в темноте. Похолодало. Дайм спал, дыхание его было ровным, хоть и тяжелым. Кемра глубоко вдохнула холодный воздух и протерла глаза. Все небо затянуло тучами и в темноте не возможно было разглядеть даже вытянутых перед собою рук. За спиной что-то резко щелкнуло, и Кемра обернулась.
  
   Зверь напал сразу. Прыгнул, сметая на землю, придавливая всем весом. Резко вонзил клыки. Кемра не успела даже вскрикнуть. Тело пронзила жуткая боль, и девушка от страха широко распахнула глаза...
  
   Дайм схватил меч, обеими руками со всего маха вонзил в бок зверя, но было поздно.
   ...Кемра испуганно хватала воздух и пыталась хоть что-то сказать, но у нее ничего не вышло.
  
   Глава 8.

"Колдовству, как известно, стоит только начаться, а там уже

его ничем не остановишь."

Булгаков. "Мастер и Маргарита"

  
   Город жил своей жизнью. Узкие, пропахшие помоями и гнилью улочки, тесно переплетающиеся и разбегающиеся по всему городу, заполняли толпы пешего народа, перемешивающиеся с верховыми наездниками и телегами. Изредка, то там, то тут слышались крики и брань возниц, управляющих крытыми повозками. В таких повозках ездили лишь те, кто мог себе позволить подобную роскошь. А потому такие люди не любили улочки города и выезжали на них только вынужденно, как теперь.
  
   Нынче в городе отмечали великий праздник. Главная площадь превратилась в городскую сцену, здесь в праздничный день собрались и торговцы, разложившие на принесенных прилавках всевозможный товар, и трубадуры, играющие и поющие наперебой, то попадая в ритм, то сбивая друг друга, и актеры, смастерившие сцену и читающие с нее монологи, столь нудные, что никто их не слушал, и акробаты, и танцоры, и нищие, и купцы, и стар и млад. Ловко шныряли мелкие воришки, весело развлекались шустрые наперсточники, был здесь даже один наемный убийца, остававшийся, разумеется, инкогнито. Недовольная знать собиралась вокруг центрального объекта этого мероприятия. На площадь впускали только пеших, все повозки, телеги и прочее оставались на улочках.
   В центре площади возвышалась круглая арена, на ней была установлена виселица.
  
   Отмечали праздник Богини Велемы, богини добра, милосердия и правосудия.
   С самого утра весь город следил за солнечным диском. День выдался погожий и каждый радовался, видя, как солнце неуклонно ползет вверх, поднимаясь все выше и припекая все жарче. Это был добрый знак.
  
   Когда же день набрал полную силу, и солнце поднялось в самую высшую точку своего ежедневного пути, площадь, забитая до отказа людьми, стихла в ожидании. Вскоре, расталкивая собравшихся, на площадь вышла стража. А после, на центральную арену вышел главный герой происходившего действа. Вышел он крепко связанный по рукам и ногам. Медленно, еле двигаясь. Одежда на нем была измазана грязью и кровью. Но, не нашлось в толпе ни одного человека, кто бы мог пожалеть его. Даже невинные девушки и дети плевали ему в спину.
  
   Человек молча стоял с опущенной головой. В него полетели огрызки, мусор и камни. Стражники закричали, замахали дубинами, не достаточно усердно, впрочем. Многим из них хотелось бы и самим бросить что-нибудь в стоявшего у виселицы. И обязательно попасть побольнее, чтобы весь следующий год был удачным.
  
   В день богини Велемы казнили на площади самых отъявленных негодяев. Все кто был в этот день на казни, кто видел своими глазами правосудие и милость богини, становились причастны милостям богини. Несчастья, беды и несправедливость обходили их дома стороной.
  
   Мужчина, стоявший в центре площади, был еще не стар. В нем было много природной силы. Когда-то многие девушки мечтали стать его невестой, а мужчины гордились, пожимая ему руку. Его знали и уважали многие в этом городе, потому -то в этот день площадь была полна народа как ни в один праздник раньше. Все кто любил этого человека в его прошлой жизни, принесли свою ненависть ему теперь. Все кто уважал его, пришли со своей злобой. В этой толпе стояла даже женщина, родившая его, но теперь отрекшаяся от него и бросающая в него камни, как и все.
   На площади судили убийцу, и суд людской был суров и жесток.
  
   Глашатай уже зачитал обвинение, и осталась последняя абсолютно никчемная и незначительная деталь - последнее слово приговоренного. Мужчина, молчаливо сносивший до сего момента всю ненависть и презрение толпы, поднял голову и осмотрелся. Толпа загудела. Мужчина посмотрел куда-то вверх, облизнул пересохшие губы и заговорил. Голос его был хриплым и скрипучим. Время, проведенное в заключении под стражей не прошло бесследно. Речь его была коротка и бесцветна. В нем не осталось сил говорить с людьми. Теперь он хотел говорить только с богами.
  
   Боги часто, пролетая над миром, останавливаются заглянуть в людские дома. Боги любят смотреть на жизнь людей, а иногда и менять ее. В тот день богиня Велема пролетала над площадью города и слышала беззвучную мольбу осужденного. Но у богини был праздник, и она пролетала мимо...
  
   Стоя в толпе, Тавира вдруг почувствовала, как сзади ее похлопали по плечу. Женщина обернулась и невольно ахнула. Позади стояла невысокая девушка, внешне похожая на весску. Вот только одежда ее была...Тавира испуганно посмотрела на Жницу и осторожно поклонилась.
   Девушка не ответила на поклон. Только спросила:
   - За что казнят этого человека?
   - Он убийца...э-эм..госпожа.
   -Кого же он убил?-говор у девушки был как ни странно таллицкий.
   -Двух детей, девочек...
   -Боги! За что?
   - Так ведь изверг, злодей!
   Девушка молча покачала головой, словно не веря в услышанное. А затем вдруг уверенно стала пробираться вперед сквозь толпу. Молодой талл, стоявший сзади, тяжело вздохнул, и двинулся следом. Тавира удивленно заметила, что глаза у парня чуть раскосые. Тоже из вессов, стало быть...
  
   ...Преступнику уже надели на голову веревку. Его невнятные слова никто не принял всерьез. Почти никто. Один человек, на этой площади сумел остаться беспристрастным и услышать отъявленного убийцу. Услышать и поверить. Впрочем, молоденькая Жница, подбежавшая к виселице, ловко обойдя стражу, поверила не словам приговоренного. Девушка внимательно посмотрела в глаза преступника и словно в ответ на все его мольбы зрачки юной Жницы засияли холодным синим светом...
  
   Глава 9.
  

"Интересно было бы поглядеть на то, что от меня останется,

когда меня не останется."

Льюис Кэрол. "Алиса в стране чудес."

   Дайм еще раз резко толкнул мертвую тушу, пытаясь освободить сестру. Вытащить хрупкую девушку из-под огромного зверя оказалось тяжелым делом. Но отчаянье придает сил, и вот зверь сползает в сторону освобождая безжизненную девушку.
   Вся ее одежда пропиталась кровью. В холодном синем свете это было отчетливо видно. Дайм робко протянул руку Кемре. Он не слышал ее дыхания, не заметил не единого движения, но он видел, как жуткие раны на теле сестры в мгновение ока затянулись, и это вселило в него надежду. Взгляд ее оставался все таким же мертвым, бессмысленным, и Дайм тихо позвал ее по имени. Глаза медленно потухли, приобретая свой нормальный цвет. Вокруг стало темно, а Кемра резко вдохнула, приходя в себя. Она приподнялась на локте, пытаясь что-то сказать, но пережитый страх сковал ее, и она только беззвучно хватала ртом холодный воздух.
   Дайм сплюнул в сторону, сел на землю и, опустив голову между колен ... заплакал. Слезы текли по щекам, обжигая как угли, но ему не было стыдно своих слез. Этой ночью он стал взрослым.
  
   ...
  
   Утром Дайм долго осматривал зверя. Тигр был крупный и сильный. В сельце на такого ходили только самые опытные и смелые охотники. И уж конечно не в одиночку.
   Кемра смотрела на тушу со страхом. Каждый раз, когда ее взгляд натыкался на зверя, она вздрагивала, и Дайм это видел. Мерзкая тварюка Тахи труп, казалось, и вовсе и не замечала. Дайм в очередной раз убедился, что эта гадость противная самой природе, абсолютно мертвая и пустая. Любая собака умрет, защищая хозяина от врага, даже кошка шипит, когда в дом входит чужой, но эта мерзость... Ночью убивали ее хозяйку, а она...Впрочем, что с нее взять, с падали. Проку не больше чем с телеги.
  
   Дайм не оборачиваясь спросил сестру:
   -И как ты думаешь ехать в город? На этой? Чтобы ехать верхом на этой...Тахи... нужно быть Жнецом. Где ты здесь видишь Жнеца?
   -Обернись, брат.
  
   Для чего она взяла вещи убитого Жнеца, Кемра и сама не знала. Отвязывая его седельные сумки там, у дома отца, она почему-то пожалела этих вещей. Теперь же Кемра все утро, пока брат бессмысленно таращился на убитого зверя, подлаживала одежду под себя. Шить Кемра умела и даже то, что одежда Жнеца была пошита из хорошей крепкой и плотной кожи, не мешало ей. Штаны перекроила быстро. Просто отрезав все лишнее. Надела рубаху Дайма, а тяжелую куртку, расшитую загадочными знаками Жнецов, накинула на одно плечо. Так было непонятно, что куртка ей велика. Волосы убрала вверх, завязала почти на макушке пучком. Кемра никогда не слышала, чтобы кто-то так убирал волосы и ей казалось, что так она будет больше похожа на Жницу.
  
   Дайм молча оглядел сестру. От его Кемры мало что было в этой молодой женщине. Вся ее мягкость и тихая ласковая нежность бесследно ушли. Осталась только оболочка, да и та стала иной. Одно единственное, что в чужой этой девушке могло напомнить Кемру были ее глаза. Вернее их цвет. Как у отца.
  
   Дайм молча кивнул, словно одобряя сестру и стал собирать свои вещи. Теперь ему предстояло ехать в город с почти незнакомой Жницей, непонятной и очень опасной. Той самой, которая ночью, одним взглядом убила самого сильного зверя в лесу...
   А потом ожила после смерти...
  
   Глава 10.
  

"Возможно все, на невозможное просто требуется больше времени".

Ден Браун. "Цифровая крепость"

   В город они вошли под пристальными взглядами стражников. Кемра всем своим видом старалась показать, что любые вопросы о том, для чего она здесь, и кого ведет с собой, могут вызвать приступ ее холодного гнева. Дайм шел с ней рядом. Брат и сестра обсудили такую манеру передвижения заранее. Посторонним должно было быть с одного взгляда ясно, что Дайм сопровождает Жницу, но, разумеется, не достоин, ехать с ней вместе.
   Войдя в город, сразу свернули с центральной улицы и двинулись по узким улочкам прямиком к охрюшне. Дайм бывал раньше в городе вместе с отцом и хорошо помнил дорогу. Знал и несколько постоялых дворов, но не торопился вести туда сестру.
   Вообще, вся эта глупая идея с Жницей пугала его. Кемра была в городе впервые. Жуткое любопытство прямо распирало ее, но она старательно держалась своего образа. По сторонам не глазела, на прохожих не обращала внимания. А обращать было на что.
  
   Наряды местных жителей, тем более в праздничный день пестрили разнообразием расцветок и фасонов. Особенно отличались, разумеется, женщины всех возрастов. Однако, мужчины почти не отставали от них. Кемра все же не смогла сдержать удивления, увидев мужчину в обтягивающих штанах и смешной шляпе с пером. Дайм только улыбнулся, видя ее широко распахнутые глаза. Сам-то он встречал такое не впервые. В действительности, когда он оказался в городе с отцом первый раз, Дайм чуть было не потерялся в извилистых улицах. Заглядевшись на девушек в невероятных платьях, он отстал от отца. А после долго плутал. Отца нашел случайно, совершенно не веря уже в эту встречу. Но, конечно, Кемре эту историю никто не рассказывал.
   Даже не смотря на плотный поток людей, идущий на встречу, до охрюшен добрались довольно быстро. И тут Дайм совершенно забыл о сестре. Покупка охра - не женское дело. Кемра была бесцеремонно оставлена за порогом. Выбирая охра, Дайм тщательно осматривал животное, зубы, копыта, рыло. Щупал уши и гладил против щетины.
  
   Продавец нервно поглядывал в его сторону. Конечно, продавец знал, что селяне вечно придираются. К покупке охра относятся, чуть ли не серьезнее, чем к свадьбе. Поэтому, когда Дайм начал торговаться, только печально вздохнул.
  
   Стоя у порога охрюшни Кемра пристально изучала проходивших мимо людей. Людей было не много, но ждать брата было скучно, и Кемра развлекала себя как могла. Один мужчина проходя мимо, заметил ее взгляд и вежливо поклонился. Кемра чуть было не поклонилась ему в ответ, но вовремя спохватилась. Окрикнула его:
   - Эй...уважаемый. А куда все идут?
   Мужчина не подходя ближе издали сообщил о празднике. Кемра удивилась, что совершенно забыла об этом дне. Впрочем, здесь не было ничего удивительного. Вокруг нее происходили куда более важные события, чем праздник богини.
  
   И все же, когда Дайм вышел, Кемра настойчиво попросила сходить с ней на главную площадь. На празднество.
   Дайм долго не хотел оставлять своего охра на привязи за пределами площади, но сестра очень настаивала. Для верности Дайм привязал поводья к седлу Тахи, уж у Жнеца-то не сведут. И поплелся следом за Кемрой.
  
   ***
  
   -Он не убивал.
   -Госпожа...эээ...Жница.
   -Не убивал. Знаю.
   -Так ведь суд решил...приказ есть. Полагается...
   -Вы все,- Кемра повернулась и крикнула в толпу,- Вы все хотите на праздник Богини казнить невиновного?
   Толпа загудела.
   Кемра отвернулась и еще раз заглянула в лицо приговоренного. Взгляд у него был тусклый и безжизненный. Кемре показалось даже, что мужчина ее боится. Она заглянула в его глаза и заметила в них отражение своих собственных глаз. Синих, сияющих. А потом началось видение...
  
   Кемра отчаянно замотала головой отгоняя наваждение. Во рту пересохло и губы покрылись сухой коркой. Кемра облизнулась, впрочем это плохо помогло.
   В толпе началось волнение, какая-то женщина пробралась сквозь толпу и встала впереди всех. Кемре показалось, что женщина вышла не сама, а только лишь подталкиваемая стоявшими сзади людьми. Женщина была еще довольно молода и даже весьма красива, но не опрятна. Лицо у нее было красное и словно бы опухлое. Отмахнувшись от тычков и шепотков за спиной она обратилась к Кемре.
   -Как же так, госпожа Жница? -голос был немного визглявый. -Как же это? Убивец! Двух девочек! Таких хороших, таких маленьких.
   Кемра нахмурилась, потом рассеянно спросила.
   -А где мать девочек?
   Женщина переменилась в лице. Охнула и взмахнула руками:
   -Как же! Это моих! Моих деточек! Моих доченек, проклятый изверг.
   Она плюнула в приговоренного, впрочем все равно не попала. Толпа загудела, в мужчину у виселицы полетели огрызки и прочий мусор, стража заметно напряглась.
   Кемра задумчиво посмотрела на осужденного.
   - Это ведь не Ваши дети были? - спросила она, поворачиваясь снова к женщине. Поскольку Кемра говорила стоя сверху, заметная с любого конца площади, все присутствующие хорошо ее слышали. В толпе послышались удивленные возгласы.
   Краснолицая женщина сморщилась и снова запричитала переходя на визг:
   - Они мои были. Не смотрите, что я им не родная. Разве ж я злая мачеха? Я их любила как собственных! В какие платьица одевали их! Какие ленты покупали! Да им отец ничего не жалел. Разве ж я когда их обидела? Разве они жили несчастные? Люди! Люди добрые! Какая я им мачеха? Это дети мои были, дочери! Убил! Убил червь навозный! Кровинушек.
   Женщина начала заламывать руки и просить поддержки в толпе. Ее тут же начали жалеть. Кемра не обратила на это внимания. Спросила:
   -А отец есть?
   Из толпы выдвинули сутуловатого мужика. Вид у него был действительно угнетенный. Кемра улыбнулась ему одними губами, понимая, что прямо теперь станет ломать его и без того переломанную жизнь.
   Набрала побольше воздуха в себя, чтобы говорить не сбиваясь, и начала, стараясь произносить слова раздельно, четко:
   - Этот человек не убивал. Он пришел, когда дети были мертвы. Хотел помочь. Да было поздно. Рядом с девочками оказался нечаянно. Детей убили за то, что узнали чью-то тайну. Секрет.
   Отец погибших девочек внимательно смотрел на Кемру, и ей показалась, что в его взгляде мелькнуло удивление.
   - Старшая девочка случайно увидела что не должна была видеть. И рассказала младшей. Вместе они придумали себе новую игру, не ведая, что игра такая вовсе не детская.
   Краснолицая женщина вдруг побелела и от этого стала как-то красивее и страшнее сразу.
   - Их убийца на площади. Здесь. Пришел смотреть как казнят невинного. Или мне сказать...пришла?
   Толпа затихла. Кемра пристально посмотрела на мачеху погибших. Женщина вдруг нервно закрутила головой по сторонам. Рванулась к мужу.
   -Что же это? Это она меня? Да ты кто такая? Да ты! Да я своих девочек! Да...Женщина перешла на визг. Заметалась перед людьми, затем вдруг рванулась на эшафот, к виселице, закричала на осужденного. Мужчина до этого казавшийся совершенно безучастным, вдруг вскинул голову и ответил ей. Громко и зло. С болью и ненавистью в голосе. Кемра опять повернулась в толпу.
   -Продолжать?
   Муж краснолицей ответил за всех. Именно его ответ и был самым важным для Кемры. И она продолжила...
  
   Глава 11.
  

"В начале путешествия мы не можем слишком далеко заглядывать в будущее. Порадуемся тому, что первая часть пути прошла благополучно".

Джон Рональд РуэлТолкин. "Властелин Колец"

  
   Уже у привязи их догнала седовласая женщина. Дыхание ее сбилось, она с трудом глотала воздух, наклоняясь вперед всем телом. Замахала руками перед Кемрой, привлекая внимание. Пыталась говорить, но слова не выходили. Только обрывки непонятных звуков. Кемра заботливо придержала женщину, успокоила. Отдышавшись та начала говорить:
   - Госпожа. Я от площади за Вами... Боялась... Уедете. Я...поклон. Благодарю Вас. Я от него ведь... Мать!- по ее лицу покатились слезы.
   -Я мать! И я поверила. Было так похоже на правду, но сердце! Сердце матери! Оно не подсказало мне. А Вы, госпожа, увидели. Прямо издали. Вы были посланы моему сыну самой Богиней. Прошу, Госпожа, идемте в мой дом. Я накормлю Вас. Что еще бедная вдова может сделать за спасение жизни сына?!
   Дайм перебил:
   -Вы не видите, бабушка, кто она?
   -Вижу. Я вижу спасительницу моего сына. Она вернула мне веру. В него. Будь у нее даже две головы и копыта, я пригласила бы ее в свой дом с не меньшей гордостью!
   -Благодарю,-Кемра поклонилась.-Но мы поедем. Нам ничего не нужно. Будьте счастливы...и Ваш сын простил Вас, не бойтесь смотреть ему в глаза.
   Женщина разрыдалась.
   Кемра дернула поводья и Тахи двинулась по узким улочкам города. Дайм поехал следом. В ближайшем повороте догнал сестру. Спросил:
   -Как ты узнала?
   -Просто узнала.
   -Это как сны? Или как туман в голове, на что похоже?
   -Не знаю. Просто я посмотрела на этого человека, и увидела что было. Увидела глазами старшей девочки. Как она подглядывала за встречей мачехи и полюбовника, как потом нашептала об увиденном сестре. И как они вместе угрожали мачехе, что расскажут отцу, если не получат подарки. Они ведь требовали по-детски. Платья, украшения, ленты. Маленькие глупые городские девчонки.
  
   Кемра тяжело вздохнула. Дайм посмотрел на нее с восхищением. Сестра только что спасла жизнь человека, но так, словно делала это всю жизнь. А те люди на площади вместо благодарности, они просто отодвигались от нее, когда она уходила. Никто не радовался, не благодарил ее. Даже эта старушка не подошла при всех. А ведь обрела своего единственного сына! Ненависть к Жнецам очень глубока в людских сердцах. А Кемра хоть и не стала Жницей окончательно, обрела немыслимый Дар. И даже не умеет ими пользоваться. Только случайно, стихийно. Она опасна для себя и других. Вчера убила зверя, сегодня спасла человека...наступит ли для нее завтра?
  
   ***
  
   Брат и сестра прогуливались у мастерской портного. За более чем скромную плату, мастер согласился перешить куртку Жнеца по Кемре. Теперь он глубоко жалел об этом. Жница, стоящая у входа распугала всех посетителей. К тому же он безошибочно определил, чем пропитана с виду чистая куртка. И перекраивая грубую кожу, он изо всех сил старался не думать о том, откуда у молоденькой девочки одежда с плеча взрослого мужчины. И что стало с ее бывшим хозяином.
  
   Дайм был мрачнее грозового облака. На куртку он отдал последние деньги. И хотя Кемра убедила его, что и без денег они легко доберутся о места, теперь ему так не думалось. Да и этот портной не казался очень уж хорошим человеком. Как-то странно смотрел на Кемру. Правда, здесь все на нее смотрят со страхом и недоверием. Дайм вспомнил как пытался напасть на Жнеца, там в сельце, дома. Жнец словно бы и не заметил. Безоружный, он выбил у Дайма меч из рук так, словно это была девичья лента. Одним богам известно, что теперь сталось в сельце. Верно, Жнецы уже нашли своего. И станут искать Кемру. Из города нужно спешить. Добраться до тетки и там начать новую жизнь. Среди вессов, как это не странно. Вессы всегда казались Дайму отталкивающими. Он внимательно слушал все истории, которые старшие рассказывали про войну. И в них вессы всегда были коварны и очень жестоки. Свою мать Дайм совсем не помнил, и не мог взять в толк, что могло привлечь отца в весске. Как можно было полюбить эти раскосые глаза или черные косы, когда есть голубоглазые таллицкие красавицы? За то время, что они с сестрой стоят тут в ожидании, мимо их столько прошло. Светловолосых и ясноглазых. В нарядных, по случаю праздника, платьях. В косы вплетены цветы. Перешептываются меж собой, чему-то смеются, глядя на него, на Рова. Может им нравятся его широкие плечи, его сильные руки, а может, глядят на красавца охра, а то и вовсе смеются над его вескими глазами, будь они неладны. Кто их знает? Будь рядом отец, может он бы подсказал. Может и у Рова была бы невеста. А там и для сесрты нашелся бы хороший человек. Только теперь этого уже никогда не будет. И Дайм принялся изучать трещины на шершавой стене мастерской.
  
   Кемра изучала облака, стараясь не смотреть на прохожих. Но невольно то и дело тайком поглядывала. Люди ее боялись и шли стороной. Но их мучило любопытство, и некоторые проходили мимо по нескольку раз. Мужчины, особенно молодые, были посмелее, смотрели на нее почти не скрывая интереса. Женщины делили вид, что вовсе не замечают. Молодые девушки шли, словно птички, стайками, чирикали о чем-то своем и чему-то звонко смеялись. Кажется, их больше интересовал Дайм, чем его сестра. Кемра тихонько улыбнулась. Как брат станет искать себе невесту в Вессе? С его-то замашками. Может ему повезет и встретится такая же, как они, рожденная от смешанного брака. Темноглазая и светловолосая, как Дайм. Кемра живо представила себе эту девушку. Красивую, добрую, немного дерзкую, и очень мудрую. Если брат не встретит мудрой жены быть беде. Кемра тайком глянула наДайма, тот рассматривал некрашеную стену. И это в то время, как очередные хохотушки "незаметно" изучали самого Дайма. Может брат просто еще не дорос до этого?
   Портной махнул в окно, приглашая войти, и Кемра толкнула тяжелую дверь внутрь. Дайм
   вошел следом.
  
   Глава 12.

"И приходится на людей смотреть разно,

приходится держать сердце строго,

разбирать людей: это -- свои, это -- чужие.

Справедливо -- а не утешает!"

Максим Горький "Мать"

  
   Широкий наезженный тракт, уходящий далеко вперед, на миг показался Дайму самым страшным, что ему довелось видеть. Пока ехали по лесу в город, да и в самом городе, внутри, было хоть и тяжело, но спокойно. Все было знакомо и почти привычно. Но теперь... Дальше города Дайм никогда не ездил. Кемра и подавно. Попутчиков им, верно, тоже не встретить. Если бы сестре надеть другую одежду, да прогнать эту падаль отвратную, может, прибились бы к торговцам каким. Но нет, сестру не убедить. Словно срослась со своей Тахей, разве что в морду не целует. А может и целует, пока он не видит.
   Нашлась Жница. Поди, и не знает сама кто эти Жнецы. Чем живут, для чего по земле ходят. Сам-то он слышал от старших немного. Что Жнецы убивают чудовищ, что им подвластная любая сила, и что они забирают людей. Чтобы делать новых Жнецов. Уходит такой человек из дому и уже никогда не возвращается. А если когда,случаем, встретится со своими былыми знакомцами, то не узнает и пройдет мимо. Говорят еще, что самые жестокие Жнецы - это женщины, потому как одинокие. Не терпят они друг дружку, только окажутся два Жнеца рядом, начинается меж ними битва. Оттого и бродят они одинокие по миру верхом на своих жутких тварях. Не живых, не мертвых, а сделанных из самой настоящей Тьмы.
   Правда, Дайм слышал и другие истории о Жнецах. Как раз две зимы тому назад. Тогда в сельце пришел бродячий музыкант. И остался до самой осени. Дайм с ним быстро сдружился и с удивлением слушал его чудные баллады обо всем на свете. Многие были о любви, но были и о героях, о битвах, о богах. Была одна и о Жнецах. Из нее выходило, что мир не может существовать без Жнецов. Что они одни могут защитить от великого зла. А их бесконечное одиночество - есть тяжелая жертва во имя спасения мира. Вообще-то, баллада была красивая, только не очень похожая на правду. Разве настоящий герой может ездить на чудовище? Разве может уводить девушку из дома, обрекать ее на вечные скитания? Дайм помотал головой, отгоняя глупые мысли. Жнецы они есть Жнецы - убийцы и колдуны.
  
   ----
  
   Кемра, мягко покачивалась в седле. Тахи двигалась плавно, размеренно. Солнце припекало, и Кемра скоро впала в состояние полудремы, мысли текли спокойно, неторопливо, в такт плавным покачиваниям седла. Воспоминания и мечты уносили Кемру в далекое прошлое, которое она вовсе не помнила, и помнить не могла.
   Вот красивая черноволосая женщина, с двумя толстыми длинными косами на спине, идет по городскому базару. А вот навстречу ей высокий, молодой мужчина, талл. Широкоплечий, светловолосый. Их взгляды встречаются и мужчина навсегда теряет голову в глубине темных, почти что черных глаз. Это мама и отец. Только еще до появления Кемры и ее брата. Даже до свадьбы. Свадьбы, которую не одобрили ни родичи жениха, ни семья невесты.
   А вот, родители во время войны. Мама не желает прятаться за спину отца, защищающего ее от недовольства толпы.
   А вот отец ставит дом в лесу, в маленьком сельце. И мама, идущая к колодцу не обращая внимания на хмурые взгляды со стороны.
   Вот мама держит на руках новорожденных близнецов. И отец улыбается рядом с ними. А вот он охотится, чтобы прокормить семью. Вот после битвы под Валлехом местный забияка призывает "отомстить за все коварным вессам", и вдруг мирные и всегда терпеливые старухи в сельце чуть не все разом рвутся защищать маму. А вот конец войны. Все празднуют. Кемра держит за руку Косера.
   А вот то самое лето, когда мама получает весточку от своих родичей. И уезжает. Навсегда. Даже не уезжает - уходит. Ссорясь с отцом, оставляя детей. Спешит проститься с матерью и, не успевая встретиться в этой жизни, торопится догнать ее в новом рождении.
   И вот отец, бесповоротно опоздавший, стоя на коленях, прижимает к груди холодное тело своей жены, матери своих детей.
   Последнее видение было настолько живым, ярким и страшным, что Кемра мгновенно очнулась. Голова была еще тяжелая, но возвращаться ко сну уже не хотелось. Кемра рассеянно покрутила головой по сторонам. Дайм лениво плелся позади, его кажется тоже сморило. Лишь бы сны видел хорошие, не такие как ...
  
   Кемра изо всех сил пожелала, чтобы брат увидел самый пре-самый чудесный сон. В котором нет ни длинного пугающего тракта на юг, ни холодного света в глазах сестры, ни смерти, ни горя. В котором все, будь то люди или звери, счастливо живут под одним солнцем. Пусть так будет хоть раз, хоть во сне.
  
   Кемра мягко похлопала Тахи по спине. Шкура нагрелась на солнце и Кемра не убирая руки продолжала неспеша поглаживать подругу. У нее никогда ведь и не было друзей, кроме Дайма да Косера. А подруг и подавно. В сельце даже малолетние девчушки ее сторонились. Как бы ни была сильна людская жалость, а все одно - страх и презрение ко всему иноземному крепко жили в сердцах. Особенно после войны. Война закончилась давно, но отзвуки былых битв по сей день бились в людях, толкая на самые разные поступки.
   Так Кемра потеряла мать, которую теперь не помнила. Так же потеряла и отца, которого помнила уж слишком хорошо. В грохочущем водовороте той войны пропал и Косер, жизнь без которого ото дня в день становилась все бессмысленнее.
   Да и сама Кемра, кажется, попала под горячую руку войны: бежит теперь из Таллии в Вессу. Словно солдат, предающий родную землю. И вокруг только война, и мира не ожидается...
  
   Дайм бежал по лесу. Летний ветерок приятно холодил кожу, бежать было легко, радостно. Бег от излишка силы и огня в крови. И было так хорошо на сердце, что хотелось взлететь к небесам. Вскоре бежать надоело, и Дайм широкими шагами двинулся дальше. Откуда-то сбоку выскочила вдруг девушка и со смехом схватив его руку потянула вперед. Дайм восторженно смотрел на незнакомку, сердце подсказывало, что это ОНА. Та самая- единственная, суженая, предначертанная судьбой. Он всматривался в ее лицо, стараясь запомнить, но отчего-то видел лишь яркое праздничное платье до самой земли, светлую косу ниже пояса и ленты в косе: красную и синюю. Таллицкая девушка, такая как должна быть.
  
   Незнакомка привела его на поляну, где другие девки уже вели веселый хоровод. Отпустив руку Дайма, она присоединилась к подругам. А Дайм старался углядеть ее в череде проплывающих мимо лиц. Сперва, ее еще было заметно, но вскоре все девушки словно слились в одну. Испугавшись, вдруг , навсегда потерять ЕЕ Дайм разбил хоровод и ворвался в середину, но сколько бы он не смотрел, казалось все они похожи на ТУ самую и не похожи вместе с тем. Он пытался ловить за руки, вытягивать девушек в середину, но каждый раз они только смеялись и опять вплывали в водоворот ярких платьев и лент. У Дайма закружилась голова, стало дурно. И тут среди веселой кутерьмы мелькнуло лицо, заставившее Дайма замереть на мгновение. Она была прекрасна. И невозможно было взять в толк, отчего мгновение назад он искал светлые глаза среди одинаковых синеглазых. У НЕЕ глаза были черные как безлунная ночь. Черные косы, расшитые штаны. Весска. "Моя!", - Дайм ощутил как кровь забилась в висках. Только моя! Не отпущу!
  
   Но с другой стороны поляны молодой парень уже тянул за руку черноволосую. Дайм рванулся за ними. И в мире в миг никого не осталось кроме них троих. Дайму еще показалось, будто сзади за левым плечом стоит кто-то особенный, но это не имело значения. Девушка ласково прильнула к своему парню, мягко обхватив его руку. Парень оказался обычным, таллицким. Было что-то в его лице необъяснимо знакомое, но откуда - Дайм не знал. Девушка протянула руку, призывно помахала, словно приглашая подойти, но парень резко отдернул ее. Нахмурился. Девушка повернулась к нему и стала что-то объяснять, взмахивать руками. Все звуки вокруг пропали, Дайму не было слышно слов, но он и так понял. Как бы красавица не звала его, молодой талл не подпустит. Парень и девушка обнялись и снова повернулись к Дайму лицом. Девушка смотрела виновато, а парень просто улыбнулся. Дайм вспомнил эту улыбку и изо всех сил рванулся вперед, но сзади крепко держали. Он оглянулся. Кемра не убирая руку с его плеча молча покачала головой. Нельзя. Но там стоят родители, живые, счастливые и мама зовет его! Его мама зовет его ! Пальцы на плече только крепче сжались.
   Отпусти! Отпусти!
  
   Дайм проснулся от собственного крика и растерянно оглянулся. Все только что казавшееся таким реальным оказалось лишь сном. Дайм попробовал было ухватить приснившийся образ матери, запомнить, но виделась все только Кемра. На душе осталось лишь ощущение горькой потери и досада.
  
   Он скривился и провел руками по плечам и груди, стряхивая дурное чувство. Чтобы быстрее забыть все, окликнул сестру. Кемра обернулась и спросила с улыбкой:
   -Как спал?
   Дайм старательно улыбнулся в ответ.
  
   Глава 13
  

"Лишь одно подлое существо

находит смысл своего бытия в изуверстве

над себе подобными -- это человек.

Самый обычный человек."

Надежда Первухина. "Право света, право тьмы"

  
   Мальчик сидел у самой обочины. Сидел прямо на земле, свесив ноги в придорожную канаву. Над этой частью тракта давно не было сильных дождей, и канава пересохла. Мальчик болтал ногами, стуча босыми пятками по земле, сухая почва сыпалась на дно канавы комками. Мальчик сидел здесь уже давно - стенка канавы заметно раскрошилась.
   Кемра посмотрела вниз на босые пятки, затем - на их обладателя. Мальчишка совершенно не обращал внимания на неожиданную компанию. Казалось ни Кемра, ни Дайм его не интересовали. Пятки размеренно колотили по сухой земле. Дайм презрительно осмотрел нечто оказавшееся у него под ногами. Раньше, верно, это была чья-то куртка, мальчику же она досталась в весьма поношенном виде. Дайм переглянулся с сестрой, затем негромко прочистил горло. Малыш не обратил внимания. Кемра удивленно сморщила нос.
  
   - Эй, малый, ты откуда здесь? - Дайм чуть наклонился вперед, чтобы мальчишка услышал.
  
   Мальчишка вздрогнул, но не ответил, лишь перестал болтать ногами. Кемра присела на корточки и наклонилась ближе. Мальчик повернул к ней лицо, невидное прежде за длинными косами. Кемра испугано отпрянула и, не удержавшись, села на землю. Глаза у мальчика были синие, как небесный свод. Большие, в обрамлении пушистых ресниц. Красивые детские глаза. Совершенно слепые.
   Кемра неуверенно поднялась с земли и отряхнулась. Ребенок отвернулся, и молча, продолжил свое нехитрое занятие.
   Брат с сестрой снова переглянулись.
   -Ты голодный?
   Мальчишка вдруг весь вытянулся, встрепенулся.
   -Есть будешь? - уточнил Дайм
   -А...можно?- голос был чистый, детский. Кемра глубоко вдохнула. От этого голоса, от того, как малыш произнес это, захотелось рычать и рыдать вместе. Столько в этом слове было надежды и безысходности. Он просто не верил, что ему что-то дадут. Его отучили верить...
  
   -Это дядя, матушкин брат,- Калай мерно покачивался на Даймовом охре, Дайм старательно придерживал нового попутчика. Охр и вовсе не заметил прибавления нового ездока. Мальчишка был худенький, мелкий для своих зим. Ехать он согласился сразу. Только сперва спорил с Даймом о своем единственном богатстве - старой, как оказалось, отцовской куртке. Но Дайм был непреклонен. В конец Калай сдался и почти без сторонней помощи взобрался на охра. Кемра ни о чем не спрашивала, только ехала рядом и все протягивала новые куски мяса в маленькие ладошки. Калай ловко брал еду. Для этого глаза ему были без надобности. Немного наевшись, он разговорился. Брат и сестра внимательно слушали историю найденыша.
  
   -Это дядька меня отвез. Отец уехал в город. А матушка велела ему отвезти. Отец вернется - меня нет. Погрустит, да забудет. А ей обуза с плеч.
  
   Кемра переспросила, не веря в услышанное:
  
   -Мать отправила на дорогу?
  
   -Это вторая жена отца. Мою матушку я не помню. Я был еще маленький когда...А отец скоро после ее смерти женился. Сперва я был маленький и не мешал сильно, а теперь у нее свои дети. А я обуза. Даром ем хлеб.
  
   -Так дядька вывез тебя на тракт и оставил одного? И давно?
  
   -Прошлым днем.
  
   -Ты был здесь один всю ночь?!
  
   -Угу
  
   Дайм закусил губу. Как ни старался он отогнать эту мысль. Но ему ясно виделась эта ночь, когда босоногий Калай кутаясь в старую грязную куртку отца, вслушивался в ночную тьму. Какая беззащитность и беспомощность охватывала его всю ночь.
  
   - Неужели никто не проехал тут днем? Мы ведь видели! Нас обогнал богатый обоз.
  
   -Да проезжал обоз. Я его слышал.
  
   -И что же?
  
   -Не остановились.
  
   -Нужно было кричать, звать!
  
   -Я звал,- опустил голову Калай.
  
   Дайм стыдливо замолчал.
  
   - А отец! Он поедет из города и увидит тебя. И вернет домой!
  
   -Так я выше по тракту.
  
   -Выше?
  
   -Он свернет раньше. Сюда не доедет.
  
   Со спокойной уверенностью Калая спорить было невозможно. Дайм и не стал. Кемра же не нашла в себе силы сказать хоть что-то. Дальше поехали молча, и Калай,утомленный бессонной ночью, задремал, откинувшись на Дайма. Дайм нежно обнял мальчишку. Поднял глаза на сестру беззвучно задавая терзающий его вопрос, и Кемра ответила как всегда. Еще в детстве они научились разговаривать так - одними глазами, когда вопросы столь сложны, что никак нет возможности их сказать словами. Дайм помнил как так же, одними глазами, спрашивал сестру о самом страшном своем кошмаре и помнил ее ответ - большие синие глаза полные слез. Это значит "нет". Теперь в этих глазах злость, ненависть, боль, но в них же и печаль. И это ответ. Снова отрицательный.
  
   Глава 14
  

"Раздумывать, что может случиться,

не имеет никакого смысла, пока это не случилось."

Джоан Роулинг. "Гарри Поттер и кубок огня"

  
   -Здесь свернем.
   -Это зачем?
   -Нужно пополнить припасы. И Калаю нужно . . . сюда.
   -Опять жнецово, да?
   -Кажется...
   -Свернем,- Дайм резко махнул головой.-Свернем.
  
   Собаки в селе мгновенно попрятались. Дайм в отличие от Кемры этому вовсе не удивился, лишь еще больше нахмурился. Калай совсем замолчал. Ему вовсе не хотелось ехать к людям, в новые тычки и насмешки. День, проведенный в дороге с новыми знакомцами, а всего пуще ночь на тракте, казались ему самыми лучшими в его короткой жизни. Брат и сестра совсем не брезговали его изъяном, говорили с ним как с равным, делились едой. Ему очень хотелось ехать с ними и дальше и страшила мысль, что его могут оставить в ближайшем селе. Ведь он обуза для всех, калека.
  
   Тахи бесшумно двигалась по широкой улице. Кемра закрыла глаза, стараясь угадать куда нужно ехать. Иногда внутри возникало что-то похожее на прямую стрелу, указывающую направление. А иногда не возникало. Как теперь. Всеми силами стараясь вызвать в себе жнецовы умения, Кемра злилась на себя. Но это плохо помогало, даже мешало. В конце концов она просто резко осадила Тахи и спрыгнула на землю. Совершенно не задумываясь о последствиях, дернула первую попавшуюся калитку и резко шагнула во двор. Дайм не успел следом, задержался устраивая поудобнее в седле Калая, чтобы малыш не свалился пока сидит один. И все же силы и сноровки хватило чтобы успеть подхватить на руки обмякшую Кемру.
  
   Мужчина, стоящий в дверях небольшого домишки немало напуганный нежданным падением Жницы в своем дворе бесцельно вертел головой по сторонам. Однако от двери не отошел. Все еще заслонял проход спиной, явно не собираясь пускать в дом гостей. Но из проема показались сперва крохотные ладошки, а потом и вся их обладательница - девчушка не старше пяти зим. Она бесцеремонно отодвинула мужчину и совершенно по-взрослому указала Дайму на дверь.
  
   -Туда, на кровать.
  
   Не ожидая другого приглашения, парень подхватил сестру на руки и внес в дом.
   Кемра медленно, словно с трудом открыла глаза.
  
   -Дайм. Скажи ему. Скажи мы пришли не забирать. Теперь время отдавать. Скажи отдавать,- прохрипела она изменившимся голосом и снова провалилась в забытье. Дайм растерянно оглянулся. Маленькая хозяйка деловито потрогала лоб Кемры, кивнула и сообщила:
  
   -Спит. Пусть спит. Проснется потом.
  
   Дайм не ответил, но на сердце стало легче. Теперь, когда первый страх схлынул, но никак не мог взять в толк, что же случилось с сестрой. И пока она не проснется, верно, ему ничего не узнать. А поскольку ждать приходится неизвестного, Дайм направился на улицу. К Калаю.
  
   Калая встретил уже на полпути. Взволнованный нежданной отлучкой попутчиков, мальчик сам слез с седла и наощупь прошел до калитки. Делом это было не сложным, сам Дайм закрой он глаза легко бы справился, но увидев во дворе Калая Дайм бросился к нему и резко схватил в охапку. Калай, не ожидавший такого, вскрикнул, и лишь потом понял, что рядом с ним друг. Но кровь, ударившая в сердце от внезапного страха, не сразу успокоилась. Он задышал чаще и Дайм виновато отодвинулся.
  
   -Зачем ты слез?
   -Я за тобой
   -Я ведь велел сидеть там!
   -Я слышал падение, и девочку, и пошел к вам.
  
   Дайм удивленно взглянул на Калая. Раньше он от кого-то слышал, что слепцы становятся более чуткими, слышат больше чем обычные люди. Но он совсем не ожидал, что мальчишка умеет такое. Впрочем, ведь как-то же он прожил свои девять зим, и впереди десятая. Может он слишком заботится о Калае, может мальчика тяготит такая забота? Дайм никогда не думал стать отцом, прожив только пятнадцать зим. Заботы о сестре в последние дни вполне хватило бы на двух, таких как он. Однако он не раздумывая взял на себя обязательства перед найденышем. А вот теперь, стоя во дворе чужого дома, он вдруг отчетливо осознал, что он не способен заботится ни о Кемре, ни о Калае. Да что там. Он не способен заботиться о своей жизни.
  
   От нахлынувшего страха потемнело в глазах. Да что же это, в этом дворе творится? Падающая Кемра, неожиданный страх, дрожащий Калай. Что за место нашла сестра?- Дайм растерянно оглянулся по сторонам.
  
   Самый обычный двор. Таких, верно, полно в разных уголках Таллии. Почти такой же был и у Дайма. Когда-то. Родной дом теперь стал казаться далеким сном. Может его и вовсе не было? Не было крыльца с четырьмя ступенями, не было бадьи с водой по правую руку от крыльца, не было калитки, на которой Кемра каждую весну рисовала цветы. Все это он, Дайм, видел в чужих дворах. Сам он бродяга. Ничей, найденыш.
  
   -Ров,Ров,- Калай испуганно дергал Дайма за штаны. - Не молчи, что ты молчишь?
  
   Дайм вздрогнул, отвлеченный этим жалобным голосом от своих мрачных дум. Уверенно взял за руку Калая и отвел в дом. Хозяин успел куда-то скрыться, а вот маленькая хозяйка была на кухне. Поклонилась, приглашая к столу, и взгромоздила на стол большущий горшок горячей каши. Калай без раздумий схватился за ложку. Девочка забралась на скамью напротив, и внимательно смотрела как гость ест. Дайм же, пристроив Калая, отправился к сестре. Услышав его шаги, Кемра открыла глаза. Улыбнулась виновато. Дайм торопливо взял сестру за руку, погладил нежную ладошку. Кемра осторожно приподнялась на постели и спустила ноги на пол. Дайм придержал ее за плечи. Так они и пошли - взявшись за руки, прижавшись друг к другу.
  
   На кухне уже вовсю шел разговор. Маленькая хозяйка без умолку рассказывала что-то о себе, о своем доме, о своих соседях, о домах, о телегах и еще о чем-то. Дайм усадил сестру и подвинул ей тарелку. Кемра поблагодарила улыбкой.
  
   Калай услышав появление друзей спросил:
   -Как Ваши дела, госпожа Кемра?- как не просили его брат с сестрой называть Кемру просто по имени, Калай не мог никак перестать. Он слышал как движется Тахи, слышал как чуть поскрипывает кожаная куртка Кемры, да и попутчики не скрывая рассказали ему, что Кемра Жница, хоть и не совсем настоящая. Для Калая Кемра была госпожой. Пусть она и немногим старше его самого.
  
   -Благодарю за заботу, Калай. Уже хорошо.
  
   -Разве я заботился? Вот Ров, он заботится. Вот и Вербенка обо мне позаботилась. А я...
  
   Кемра переглянулась с Даймом и нахмурилась, слушая мальчика, но вслух сказала:
  
   -И тебе благодарность, хозяюшка. Госпожа Вербена значит?
  
   -Меня Вербенкой кличут. Да. Я люблю гостей. Пусть всегда приходят в мой дом, хорошим людям разве можно отказать?
  
   Кемра согласно кивнула. Открытость маленькой девочки, ее искренняя радость так разительно отличались от мыслей ее отца, того, что встретил Кемру, едва она вошла в незнакомый двор. Того, что увидев ее, так сильно пожелал ее смерти, что Кемра почувствовала его ненависть всем свои телом.
  
   Того, что войдя на кухню тихим сухим голосом сказал:
   -Идемте госпожа, все готово. Можно идти.
  
   Глава 15.
  

"Спору нет, если ищешь, то всегда что-нибудь

найдешь, но совсем не обязательно то, что искал."

Джон Рональд Руэл Толкин. "Хоббит"

  
   Калай упрямился. Совершенно ошарашенный хозяин дома недоуменно смотрел на то, как Кемра чуть не плача уговаривала мальчишку. Вид Жницы, упрашивающей оборванца пойти с ней на сбор, кажется, никак не укладывался в голове селянина. Все село собранное с появлением Жницы теперь находилось в тяжелом неведении из-за слепого упрямца. Калай никак не хотел идти. Ни уговоры Кемры, ни просьбы Дайма его, казалось, вовсе не волновали. Даже Вербенка, долго наблюдавшая за всем происходящим, присоединилась к уговорам. Дайм не очень понимал, зачем вдруг мальчишка понадобился сестре на этом сборе. Но Кемра упрашивала Калая так отчаянно, что Дайму стало казаться, что сестра оживает, возвращается, становится прежней. Ради этого можно было и силой унести малыша. Дайм даже решил было так и сделать, но сестра твердой рукой остановила. Видно было - во что бы то не стало решила уговорить добром. Маленький Калай оказался упертым. Вцепился обеими руками в лавку, и заявил, что никак не сдвинется. Вконец умаявшийся ждать в дверях хозяин вдруг не выдержал. Он подскочил к мальчишке и, не дав никому опомнится, закатил Калаю затрещину. Мальчишка лишь глубоко вздохнул. Хозяин тоже набрал в грудь побольше воздуха, готовый разразиться гневной тирадой. Но Калай мигом сполз с лавки и протянул руку Кемре. Так и вышли из дому в полном молчании. Только Кемра одарила хозяина недобрым взглядом. Хотя он кажется и сам уже раскаялся в своем поступке. Почти никто этого не заметил, но больше всех произошедшее взволновало не Калая или Кемру, а, как ни странно, Вербенку. Глаза ее, и без того большие, стали просто огромными от удивления. Девчушка торопливо спрыгнула с лавки и побежала за своими гостями. Но, оказавшись на крыльце, наткнулась на суровый взгляд отца, знаком велевшего вернуться в дом. От обиды закусила губу и некрасиво сморщилась.
   Калай, даром что слепой, словно увидев это сморщенное личико, сказал:
   -Без Вербены не пойду.
   Кемра ощутила, как земля снова уходит из-под ног. Теперь, правда, ненависть мужчины была направлена не на нее, и Кемра устояла. Дайм перевел взгляд с сестры на Калая. И, уверенно обойдя стороной хозяина, поднялся на крыльцо. Взял Вербенку на руки и отправился вслед за сестрой. Мужчина не возражал, но, закрыв за собой калитку, догнал Дайма и взял у него из рук дочь. Вербенка разулыбалась и весело начала рассказывать какую-то свою историю ни то о соседях, ни то о коровах. Никто ее не слушал.
  
   ***
  
   Дайм положил руку на плечо Кемры. Все эти стоящие перед ними люди, все что происходило теперь казалось кривой картинкой недавнего прошлого. Еще вчера Кемра стояла одной из этих людей, но сегодня она одна стоит против них. Каждый из них ненавидит и боится ее. Дайм и сам не понимал для чего сестра пришла сюда. Ведь забирать с собой кого бы то ни было они не могут. Не имеют такого права! Но Кемра стояла перед этими людьми и они ждали ее слов.
  
   Кемра слышала каждый шорох. Каждое движение. Видела, как влюбленные сжимают ладони подруг, как матери прижимают к себе детей. Как отцы стараются заслонить сыновей. Отец всегда отец, а Жница пожалуй пострашнее летящего камня. Кемра поняла, что губы трясутся и изо всех сил сжала кулаки, чтобы только не разрыдаться прямо перед этими людьми. Она казалась себе такой слабой и жалкой, но ей бы и в голову не пришло, что никто вокруг не замечает этого.
  
   Люди видели лишь Жницу, пришедшую разрушить чью-то жизнь. Украсть чьего-то родного человека. И бледность ее лица, и дрожь губ, и блеск глаз казались выражением ее гнева и ненависти, но никак не беспомощности. Любой знал, что эта внешне хрупкая девушка легко может убить всякого. Без веской причины.
  
   Боясь очередного приступа уже почти навалившегося на нее, Кемра торопливо начала говорить:
  
   - Вы все пришли сюда, чтобы узнать. Узнать за кем я пришла.
  
   Толпа зашевелилась: объятия стали крепче, ладони сжались сильнее. В воздухе запахло страхом. Калай ощутил это очень четко.
  
   А Кемра продолжала:
   - Никто не выбирает свою судьбу. Так говорил мой ... -она замолчала -... человек которого я знала.
  
   Дайм вздрогнул. Кемра говорила про отца. Отец всегда так говорил о маме.
  
   -Никто не выбирает судьбу. Кто-то решает за нас. Так стоит ли бояться? Ведь все решено! Все вы так боитесь, но любой, кого я выберу, уйдет со мной. Потому что вам не дано выбора. Зачем вы боитесь?
  
   Люди растеряно переглядывались. Никто не понимал того, что говорит Жница, но зато все слышали, как ее голос набирает силу, становясь громче. Дайм заметил, как в глазах у сестры засверкали знакомые уже синие искорки. Он осторожно протянул руку, чтобы обнять сестру, но ощутил резкий толчок, словно что-то отбросило его ладонь в сторону. Снова пытаться он не стал. Просто стоял и слушал.
  
   -Никто из вас не знает, откуда пошли Жнецы. И как давно собирают свою "дань". Вам страшно, но я пришла не для того что напугать. Жнецы так привыкли брать, что совсем забыли о другой стороне монеты. Наступают новые времена. Что-то меняется.
  
   Теперь глаза Кемры отчетливо горели синим.
  
   -Я пришла не для того, чтоб брать. Я пришла отдать. Здесь со мной ребенок. Я отдаю его вам. Сегодня вы готовы были отдать мне одного из этого села. Я заберу его. Я заберу Калая. На одиннадцатую зиму я вернусь за ним. А до тех пор. .. Он должен стать одним из вас. Здесь будет его дом. Вы все будете его семьей.
  
   Растерянные селяне недоуменно переглядывались. Сперва, кажется, никто не понял произошедшего. Но через мгновения в толпе пошел шепоток. Люди обсуждали случившееся. Голова, еще молодой и крепкий мужчина, вышел вперед и низко поклонился:
  
   -Госпожа Жница. Значится,мы должны кормить этого ... мальчика одиннадцать зим? Что ж теперь завсегда так станет? Жнецы поведут к людям своих приемышей?
  
   Кемра посмотрела исподлобья и голова смиренно потупился. Кемра слышала как люди в толпе только что боявшиеся потерять детей и родных, недовольно ворчат о появлении новой обузы. Словно бы одно большее село не в силах прокормить маленького мальчишку. Женщины стали обсуждать, кому в дом брать слепца, торопливо отговариваясь, кто больной бабкой, кто большим подворьем. Кемра искала и не находила никого кто бы мог быть Калаю новой семьей. Ей стало казаться, что всё ее предчувствие было ошибочным. Как знать, может Жнецы ошибаются сплошь и рядом?
  
   Кемре хотелось кричать на этих людей, может даже ударить кого-то. Но внутренний жар, тот самый, жнецов, уже ушел, а без него она не могла говорить с людьми. Только не здесь, не со всеми ними. Тело наливалось тяжестью, и Кемра устало обернулась. Ей хотелось просто уйти, пойти в дом, пусть и чужой, лечь в кровать и спать пока мир не измениться. Пока мир не станет добрее.
  
   Озарение пришло неожиданно.
  
   -Вот. Этот мужчина возьмет Калая в дом. И назовет сыном.
  
   Вербенка радостно взвизгнула и кинулась к Калаю. В звенящей тишине ее чистый детский голос был слышен очень отчетливо. Каждое слово.
  
   - Ты будешь, мой брат. У меня теперь свой старший брат. У меня был раньше, только я не помню, мне только отец рассказывал. А теперь ты будешь настоящий, взаправдашний.
  
   Но Кемра внимательно следила за тем, как менялось лицо мужчины, узнавшего о появлении нового сына. Сперва растерянно-удивленное оно медленно стало испуганным, а потом и вовсе побелело. В глазах была паника. Кемра не успела решить, что ей делать, а брат уже подхватил мужчину под руку и настойчиво потянул за собой. Домой.
  
   В доме всем стало полегче. Оставшись в своей небольшой компании, Кемра и Дайм смогли говорить свободно. Хотя у них это получилось и не сразу. Совершенно восторженные и счастливые дети не дали сказать и слова. Вербена в раз легко начала называть Калая братцем, а ошалевший от такого доверия мальчишка ни на миг не выпускал " сестричкину " ладошку из своей. Увлеченные своим новым состоянием они оба не переставая что-то рассказывали друг дружке, перебивая и весело смеясь. Хозяин дома во все глаза глядел на дочь и, кажется, начинал понимать что он приобрел сегодня.
  
   Дайм осторожно положил ладонь на плечо мужчины. Тот не отодвинулся, но и не обернулся. А когда начал говорить, все в доме вмиг умолкли.
  
   -Благодарю Вас, госпожа. Много зим назад у меня уже был сын.Шашен.
  
   Кемра тихо охнула и опустилась на лавку, Дайм дернулся было к ней, но остановился и только крепче стиснул плечо хозяина. Сестра беззвучно заплакала, слезы потекли по ее щекам, губам, по шее, но Дайм только хмурился и продолжал стоять молча.
  
   -Мой Шашен был чуть моложе Калая, когда появилась Вербенка. Он был так горд назваться старшим братом. Вся ребятня по двору бегала за ним, чтобы он позволил им поглядеть на сестренку. Он и жениха ей выбирать стал сразу. А уж в выборе был строг как не всякий отец.
   Вербенка едва делала первые шажки, когда жене пришла весточка с родного села. Сама она была из дальних краев. Ее мать больна была. И моя...моя Милая упросила меня отпустить ее к родичам. И сына взяла, чтобы веселее было в пути. Мой Шашен не хотел сперва оставлять сестру, все просил с собой взять. Мать отговорила. Мала еще девочка была.
  
   Кемра дрожала всем телом. Воздух никак не желал поникать в грудь, казалось, она вот-вот задохнется.
  
   -Ночью в лесу сбились с дороги, и на них напали волки,- неловко заканчивая свой рассказ, пробормотал мужчина и встал со скамьи. Рука Дайма скользнула с его плеча. Дайм резко развернулся и вышел прочь из дому.
  
   Калай тихо слушавший весь рассказ отпустил руку Вербенки и уверенно подошел к хозяину дома. Постоял недолго чуть склонив голову, словно прислушиваясь, а потом,словно поддавшись порыву, обнял мужчину, уткнулся лицом в его одежду и быстро, проглатывая слова зашептал:
  
   -Это ничего что я слепой, я сильный. Я очень сильный. Я Вербу в обиду никому не дам. Я помогать буду. Не гоните меня, отец, прошу не гоните. Я все могу делать. Я легко научусь. И дорогу к дому я запомнил, никогда не споткнусь. Не гоните меня.
  
   Мужчина осторожно положил ладони на голову мальчика и прижал его к себе. Потом встал на колени и тихо что-то сказал ему на ухо. Калай растерянно улыбнулся, и словно осознав услышанное вдруг бросился к Вербенке и обнял ее. Девчушка снова завела свои бесконечные истории.
  
   Мужчина обошел стол и сел рядом с Кемрой. Не говоря ничего, он осторожно обнял ее за плечи. Кемра устало закрыла глаза.
  
   Глава 16
  

""Прощай!" -- крикнуло мое сердце, когда я уходила;

а отчаяние добавило: "Прощай навеки!""

Шарлотта Бронте. "Джейн Эйр"

  
   Калай во дворе крепко прижался к Кемре. Он изо всех сил крепко сжимал зубы и часто моргал, чтобы не дать волю постыдным слезам. Дайм стоял уже за калиткой, держал поводья охра. Ему тоже хотелось кинуться к маленькому другу, обнять Калая и не уезжать вовсе. Но он лишь щурился на ярком солнце да крепче сжимал в руке поводья. Кемра плакала не стесняясь вовсе. Ей это можно, она не мужчина.
  
   Прижимаясь к худенькому плечу Калая, Кемра быстро и сбивчиво читала молитвы. Какие знала. Вперемешку с заговорами: от хвори, от дурного глаза, от злого слова. Маленький Калай казался ей не просто ребенком, оставляемым в чужом доме. Он был частью ее самой, отрезанной, потерянной без возврата. Кемре чудилось, что лишь теперь она уходит из дому, что она покидает родное сельце по истинному, прощаясь и плача. И не смотря на тяжелую боль утраты, сердце стучало внутри отчего-то легче и спокойнее.
  
   Калай тихо кивнул. Прощание было больше невозможно затягивать, и Кемра отстранилась. Но, уже почти отвернувшись от мальчишки, она вдруг ощутила осторожное покалывание на кончиках пальцев. Не совсем еще понимая происходящее, Кемра снова крепко схватила Калая за плечо. На пальцах засверкали голубые искры. Кемра оглянулась на брата. Дайм стоял так же не шевелясь. Калай молча кусал губы. Будто бы никто не видел того, что открылось Кемре. Ей вмиг стало ясно, что нужно делать, как пользоваться ее даром. Кемра крепко вцепилась в плечи мальчишки и тихо зашептала заветные слова. Ладони стали горячими. Кровь в висках пульсировала, воздух вдруг словно замер. Каждый вдох давался с трудом. Но другие словно бы и не видели ничего этого. От сложного заклинания Кемра в раз обессилила, но старательно разжала пальцы и сделала шаг назад. Лицо у Калая было растерянное. Кемре показалось, что малыш к чему-то прислушивается. Но Калай грустно улыбнулся и шепнул:
   -Ничего, это ничего, что не вышло. Это все равно.
  
   Он чувствовал. Он понял, что она не справилась! Кемра была не в силах больше выдерживать эту пытку. Она выбежала прочь, забралась в седло и прикрикнула на Тахи. Тварь рванулась с места, и Дайм погнал вслед своего охра.
   Село осталось позади в считанные мгновенья.
  
   Ни, убегающая от собственной беспомощности, Кемра, ни догоняющий ее Дайм не могли уже видеть, как неподвижно стоящий Калай вдруг вздрогнул, тяжело вздохнул и закрыл лицо руками.
  
   888
  
   Дайм уже третий день беспокойно смотрел на сестру. Она снова пропадала, уходила куда-то в неизвестность, словно связь ее с миром истончалась каждый миг. Но хотя бы не молчала. Дайм убеждал себя, что это только тоска по худенькому мальчишке, к которому сестра успела привязаться. Скоро пройдет.
  
   Они устроились на небольшой поляне в лесу недалеко от тракта. День был в самом разгаре, но Дайму не хотелось ехать под палящим солнцем. Решили передохнуть до вечера и после ехать в вечерней прохладе до самой глубокой темноты. Дайм удобно расположился под деревом и смотрел вверх сквозь зеленую листву, где солнечные лучи пробивались между узорными листьями, чуть дрожащими от легкого ветерка. Завораживающее зрелище. Раньше, дома, Дайм иногда смотрел так на небо - через крону деревьев. В чудных переплетениях и узорах зеленого полотна можно разглядеть, если присмотреться, разные диковинные картины: фигурки животных, людей, а иногда целые представления. Сегодня Дайм видел охотника, занесшего нож над диковинным зверем. Зверь уж ранен, лежит на боку, но ...
  
   Резкий вскрик прервал размышления, еще не вполне понимая, что случилось, Дайм рванулся к сестре. Кемра кричала отчаянно, дико, словно раненная птица. Но, как обычно, он не успел. Сестра пронеслась мимо верхом на своей жуткой твари, и Дайм уловил только одно слово, слетевшее с губ сестры: Калай. Не собирая вещей, он вскочил на охра и рванулся следом.
  
   Кемра мчалась по лесу, хотя удобнее бы вывернуть на тракт. Конечно, Дайм не поспевал следом. Как тут поспеешь, если сестра верхом на дохлой гадине, не ведающей ни усталости, ни страха. Тварюка несется не разбирая пути, сминая молодые деревья и легко обходя более старые и крупные. Дайму уже и не видно сестру, он спешит лишь по новой тропе оставленной ее дикой кошкой. И нет даже возможности остановиться, понять, что случилось с Кемрой, вдруг сорвавшейся в обратный путь. Только эта дикая гонка да призрачная цель пути - Калай. Нельзя было оставлять мальчишку в том селе, и забрать было нельзя. Дайм чувствовал, что он где-то ошибся и ошибка эта большая, тяжелая, как камень, вот-вот ляжет ему на плечи. А потом он опять будет догонять сестру. Как всегда.
  
   Он настиг ее ближе к вечеру. Кемра стояла, прижавшись щекой к дереву, и беззвучно плакала. Слезы медленно катились по ее щекам на подбородок и срывались вниз тяжелыми каплями. Дайм спрыгнул с седла и подошел ближе. Сестра подняла на него глаза и шепнула:
  
   -Поздно.
  
   Дайм тихо обнял ее. Что-то опять случилось с этой девчонкой, что-то ужасное и необратимое. Дайм снова с ужасом почувствовал приближение Косера. Самого страшного кошмара своей жизни. Но Кемра молча прижимается к нему, значит она еще здесь. Рядом.
  
   -Кемра?
  
   -Вернемся. За вещами. Спешить некуда. Вернемся,- Кемра тихо отодвинулась и потянулась к своей тварюке.
  
   Вернулись в молчании. Не говоря ни слова собрали вещи и выехали на тракт. Так и ехали молча всю ночь и весь следующий день и потом снова всю ночь, останавливаясь лишь ненадолго, когда это требовалось. Даже ели на ходу. Разумеется молча. Дайм ловил себя на мысли, что это гнетущее молчание начинает становиться привычным, да и выдергивать сестру из ее нового состояния он не хочет. Это так обычно, так знакомо. Может у него никогда и не было сестры? Эта женщина, что едет рядом никогда не сможет быть его Кемрой - это Жница, одинокая и чужая.
  
   Первой ночью Дайм видел, как глаза у Кемры светятся в темноте, а днем она держала ладонь на шее своей тварюки, словно прирастая к ней. И в голове билось только одно: Жница, Жница.
  
   В село въехали утром.
  
   Глава 17

"Кого однажды жестоко ранила судьба,

тот навсегда останется легко ранимым."

Стефан Цвейг. "Нетерпение сердца".

  
   Встречные люди молча отводили глаза, но Кемра их не замечала. Она словно и не заметила, как проехала мимо дома, в котором еще недавно оставила худенького мальчишку. Не заметила выбежавшей из дому девочки в светлом платье, рванувшейся к калитке, и ее отца застывшего на крыльце. Кемра ехала через село, тварь под ней ступала медленно, ее лапы беззвучно опускались на дорогу и от них расходились легкие облачка пыли. Дайм ехал следом, он чуть заметно кивнул знакомцам, но останавливаться не стал.
  
   Кемра неторопливо проехала через село и двинулась дальше, по тропинке, в лес. Дайм недоуменно поглядывал на сестру, но не решился сказать ни слова. А Кемра даже не обернулась. В какой-то миг она остановилась и спрыгнула на землю. Дальше шли пешком. Дайм уже видел куда они приехали, но все еще не мог понять для чего. Кемра остановилась и тихо опустилась на колени. Осторожно погладила неровный камень, и замерла, не отрывая руки. Дайм замер в стороне, сестра сидела к нему спиной, но он все равно видел, что глаза ее светятся. И на камне стали приступать буквы. Конечно, ведь Кемра умеет, и читать и писать!
  
   И Дайм провалился в воспоминание, словно в холодную озерную воду.
  
   Мама! Она сидит на средней ступени крыльца, темноволосая девочка пристроилась рядом, а Дайм стоит на следующей ступеньке и держит маму за плечо. Ее лицо не видно, прядь волос, выбившаяся из косы, закрывает его, но зато сверху хорошо видно как тонкий прутик в маминых руках чертит на земле какие-то закорючки. Девочка старательно повторяет за матерью, и злится, размахивая своим прутиком, когда руки не слушаются ее. А мама беззаботно смеется и ее смех похож на ручеек.
  
   Дайм почувствовал, как горлу подкатывают слезы. Почему он не помнил этого раньше? Можно было бы рассказать Кемре, она должна помнить тоже, но сестра сидит на свежей могиле и пишет знакомое имя на бесформенном камне. Она ничего не помнит, не теперь точно.
  
   Возвращались, конечно, через село. Дайм все же остановился и подошел к так и замершей у калитке Вербене. Присел рядом с ней и осторожно погладил ее маленькую ладонь, спросил тихо:
  
   - Как ты, хозяюшка?
  
   Девочка тихо прижалась к нему всем телом. Ее отец, словно в раз постаревший, неслышно встал рядом. Дайм поднялся и положил ему руку на плечо. Мужчина растерянно посмотрел и путано забормотал что-то. Дайм кивнул. Кемра уже скрылась из виду, и ему следовало спешить следом. Не все ли равно, почему случилось так, а не иначе? Случилось и случилось.
  
   Он догнал сестру на тракте и, подъехав ближе, тихо взял за руку. Кемра не отдернула ладонь, но и не посмотрела на него. Дайм отпустил ее.
  
   К вечеру он заставил ее остановиться, и они заночевали в лесу. Сидя у костра, он хотел было рассказать ей, что она справилась, что спасла мальчика. Но так и не смог. Он только сидел и все переставлял безумную радость Калая, когда он почувствовал изменения. И никак не мог представить. Мальчишка был, несомненно, рад, да и не один. Наверное, Вербенка смеялась, а Калай смотрел на нее и смеялся вместе с ней. Смотрел. Кемра не знала ЧТО подарила мальчишке! Или знала? Дайму хотелось спросить ее, но не решился. Маленький слепец увидел мир, но на это ему досталось только три дня...
   Мальчишка был такой смелый. Такой чистый и честный. Слишком добрый, заботливый, так желающий быть полезным. Всего лишь мальчик, стремившийся помочь отцу. Всего лишь неловкий ребенок, допустивший ошибку.
  
   Дайм вздохнул. Этот мальчишка теперь навсегда станет частью их прошлого. Как мама, как отец, как родной дом. Частью того, к чему никогда нельзя вернуться, о чем нельзя вспоминать вслух и невозможно забыть. Где-то там, на сельском кладбище будет вечно лежать камень с единственным именем, которое никто из селян не сумеет прочесть. Тальское имя, написанное по-весски...
  
   888
  
   -Кемра. А ты ее помнишь? - он все-таки не мог удержаться. Даже обидная боль потери не могла украсть у него радости воспоминания. Дайму теперь было страшно забыть, и он без конца напоминал себе веселый смех матери. Иногда казалось, что он все это выдумал, что мама никогда не смеялась. И в такие моменты Дайм понимал сестру, ему хотелось провалиться в черную пустоту, где не нужно помнить, не нужно жить и за что-то цепляться. Только этот смех все звучал в голове и никак не давал продыху. Прошло уже много дней. Кемра почти не говорила, но дни летели, и казалось, что ей стало легче. Иногда она улыбалась. И он решился.
   Сперва, сестра молча смотрела в огонь, словно не услышав, потом подняла лицо, и в свете костра блеснули слезы в ее глазах.
  
   -Не знаю.
   -Она учила тебя...нас. Писать.
   -По-весски.
   -Я не помню ни слова.
   -Когда тебя не было, я просила отца, он хорошо говорил...
   -Кемра?
   -А?
   -Мне ведь...там, в Вессе, придется как-то. Ты поможешь?
  
   Девушка улыбнулась. Дайм пересел ближе и обнял сестру, прижимая к себе.
  
   -Хочешь расскажу? Я ее вспомнил!
   -Да. Расскажи мне. Расскажи...
   Глава 18
  
  

"-Прошлое всегда можно изгладить раскаянием,

забвением или отречением, будущее же неотвратимо."

Оскар Уайльд. " Портрет Дориана Грея".

  
   Это не так сложно - верить. Иногда можно забыть о чем-то важном или придумать то, чего не было, ради веры. Во всяком случае, если двое остаются одинокими в этом мире, им приходится что-то придумывать, чтобы выжить.
   Приходиться. Они все еще ехали, они все еще видели цель.
  
   Широкий тракт днем и ночевки в лесу. Сперва казалось, что у Кемры не хватит сил. Ее мучили кошмары. Она дрожала во сне, кричала знакомые имена. Звала Калая и отца, но чаще других - Косера. И никак не могла проснуться. Дайм вынуждены был будить ее силой, иногда подолгу встряхивая за плечи. Проснувшись, она не помнила своих снов, но под глазами залегли темные тени.
  
   Дайм делал все что мог, чтобы помочь. Но вера его покидала. В одну из ночей он, разбуженный криком сестры, поднял голову, тяжело вздохнул и отвернулся. Скоро он перестал просыпаться от криков.
  
   Жизнь учит нас смирению. Жизнь учит нас терпеть боль. Жизнь учит нас. Тяжелые сны сменила бессонница. За бессонницей пришли ночи без снов. Сердце не перестало болеть, но эту боль можно было снести. Они все еще были рядом и они все еще были друг у друга.
  
   Пришел и тот день, когда Кемра смогла слушать брата. Смогла принять историю маленького Калая. Смогла оплакать друга и смириться. И может быть даже поверить в свою невиновность... Откуда она могла знать, что прозрев мальчишка так резво бросится наверстывать упущенную жизнь? Станет помогать отцу, захочет сесть на охра. Кто мог вообще знать, что он прозреет?
  
   Там, глубоко внутри хрупкой девушки, притаилась опасная сила, о которой нужно скорее забыть. Спрятать подальше жнецову одежду, облачиться в свои штаны и заплести привычные косы. Нужно спешить в Вессу, спешить туда, где начнется другая жизнь. Жизнь, которая осталась от матери. Ее дом, ее родня, ее присутствие в каждой вещи. Нужно скорее спешить к ней, как можно скорее!
  
   Позади осталась граница, впереди лежала Весса. Найти тетку оказалось сложнее, чем думалось Дайму. Он с трудом вспоминал веские слова, что учил еще в детстве. Кемра же наоборот легко говорила со встречными незнакомцами, словно родилась здесь, в этих местах.
  
   Именно Кемра довела их до маленькой деревушки у стен портового города. До белого домика с зеленой дверью, до чуть скрипнувшей калитки. До всплеснувшей руками женщины в синем переднике, опустившейся на скамью, когда в ее дом вошли двое. Парень и девушка. Темноглазый талл и светлоглазая весска. Дети, которых она никогда не видела, но которых узнала в единый миг.
  
   Долгожданная встреча наполнила их сердца радостью. Почти всеобъемлющей. А потом Кемра прижалась к стене, тихо вздохнула и медленно поползла вниз. Дайм кинулся ее поднимать, рывком дернул на себя, заглянул в лицо и все понял...
  
   Она держалась за ветку, чтобы плыть, она шла вперед, для своей матери. И она пришла. Цель достигнута. Дорога кончилась. Все закончилось.
  
   Ее пустые глаза смотрят сквозь Дайма. Ее тело живо, но ее душа оставила этот мир. Наверное, теперь ее назовут сумасшедшей...
  
  
  Часть 2
  
  Глава 1
  

'Всё очень неопределённо и это-то меня и успокаивает.'

  

Туве Янссон. 'Волшебная зима'

  
   Вдоль деревенской улочки идут двое - брат и сестра. Им легко шагать по ровной дороге, освещенной полуденным солнцем. Их не страшат ни заботы, ни тревоги. Оба они счастливо улыбаются. Парень что-то рассказывает девушке, говорит громко, резко машет руками и в его темных глазах блестят задорные искорки. Девушка слушает внимательно, то и дело кивая головой в знак согласия и поправляет непослушную прядь, падающую на глаза. Ее волосы заплетены в две толстые черные косы, струящиеся по спине, и только эта непослушная прядка все мешает. В руке у парня корзина, но в запале он то и дело отдает ее сестре, чтобы вновь взмахнуть руками что-то рассказывая. И затем, спохватившись, вновь хватает корзинку за ручку.
  
   Как и у всех прочих путей, у их дороги есть цель. Это белый домик за невысоким забором. Брат и сестра останавливаются у калитки, и, заметив распахнутое окно, громко зовут хозяина. На пороге появляется парень широкоплечий, крепкий, уверенный. Он счастливо улыбается гостям и широко отворяет калитку, приглашая во двор. Все трое о чем-то говорят, рассказывают что-то хорошее, интересное. По всему видно - они друзья, давние знакомцы. Вот и девушка смотрит на хозяина домика чуть загадочным взглядом, но только когда брат не замечает. И сам молодой хозяин останавливает глаза на гостье чуть чаще, чем следовало бы. И монетки в плату за принесенную корзину он ссыпает не гостю, а его сестре в маленькую ладонь.Ему нравится эта темноволосая красавица, по всему ясно - очень нравится. И ничем не омрачается этот солнечный день.
  
   Ровно до того мига, пока не прозвучит один единый вопрос. Это пришедший гость спросит о том, что волнует его сердце. Спросит негромко, смущаясь, словно о чем-то постыдном. И хозяин нахмурится, между бровями ляжет глубокая морщина. Но спрашивающий с такой надеждой сожмет его руку, что парень махнет головой, словно соглашаясь со всем. А потом он уйдет в дом, чтобы немедля вернуться, ведя за руку девушку. Эта девушка встанет рядом с гостьей и любой сможет видеть, что они похожи ровно две капли воды. Невысокие, темноволосые, в широких цветных штанах. Только глаза у пришедшей гостьи темные, живые, озорные, а у хозяйки синие, глубокие, пустые, словно она ничего не видит перед собой.
  
  Светловолосый хозяин ни на миг не выпустит из руки ладонь своей приведенной красавицы. А его гость, виновато улыбаясь, вытянет из кармана маленький сверток и протянет его голубоглазой девушке. Та словно и не увидит принесенного подарка, но вот на солнце блеснет то, что лежит внутри. И широкая мужская рука протянет желтый леденец. Заискрится, засияет карамельный петушок на тонкой палочке, и девушка радостно охнет, хватая нежданный сюрприз. Ее лицо озарит улыбка. И словно кругами по воде разойдется эта улыбка на лицах всех присутствующих. Разгладится морщина на лбу хозяина, заиграют искорки в глазах гостьи, и замрет в ожидании гость. Голубоглазая лизнет леденец, сморщит носик от удовольствия, а потом вдруг будто заметив что-то вдали пристально вглядится куда-то вдаль. И тут же глаза ее померкнут, улыбка растворится, а забытый леденец упадет на землю. Никого и ничего не замечая, она уйдет в дом, увлекая с собой светловолосого парня.
  
  Тот обернется к гостям, и лишь кивнет, не говоря не слова. Брат и сестра выйдут на улицу и заботливо прикроют калитку. Но даже горячие солнечные лучи уже не вернут им прежней беззаботной радости. Сестра потеснее прижмется к брату, а тот обнимет ее за плечи. И они так и пойдут прочь.
  
  А тот, что встречал их у своей калитки, вошедши в дом, посадит девушку на скамью и осторожно разожмет ладонь. И после выйдет на крыльцо, и, закрыв лицо руками, будет долго сидеть без движения. А ветер будет трепать его волосы, заплетенные в две косы мелкие, частые, похожие на колос.
  
  Глава 2.
  

'Работа - лучшее противоядие от горя.''

Артур Конан Дойл. 'Возвращение Шерлока Холмса'.

  
  За прошедшие два лета Дайму пришлось многому научиться. Почти что всему да заново. Здесь, в Вессе даже прошедшее время считали по иному - не зимами как в Таллии, а летами. Но это было понятно, в Таллии если ты пережил суровую холодную зиму, значит жив будешь до следующей. А в Вессе разве зимы? Да Дайм ни единого раза даже шапку не надел. Хотя тетка и ругала его за это.
  
  Жить в Вессе было тяжело. Но бесконечная вереница утекающих дней все плыла перед глазами и приходилось учиться новой, неизведанной жизни. Сперва Дайм никак не мог учить язык. Словно когда он говорил всякое слово, рот его вмиг опухал и переставал совсем слушаться. С губ срывались вовсе не те звуки, что нужны были. Хорошо еще Ксарла, его тетка оказалась терпеливой женщиной. Она и других учила в городе. Ее терпения хватило и на туполобого Дайма, которому стыд за его глупость чуть не всю душу выел, и на Кемру.
  
  С того самого дня, как она переступила порог теткиного дома, Кемра ни сказала ни единого слова. Первые дни она даже не ела. Большого труда стоило заставить ее проглотить что-нибудь. Дайму долго пришлось следить за тем, чтобы она не пропускала обед или ужин. Со временем стало лучше. Лето спустя Кемра уже стала слушать когда с ней говорят. А вскоре ее можно было отпускать одну из дому. Только далеко она все равно не ходила. Почти все время сидела на крыльце и смотрела на облака. Могла даже не замечать дождя или холодного ветра.
  
  Первое время Дайма занимали только заботы о сестре, но скоро его стало тяготить его положение приживальщика. Ксарла ни разу не попрекнула их ни едой, ни кровом. Место в доме всем хватало. Своих детей у тетки не было, а дети ее мужа, которых она растила как своих после смерти их родной матери, уже разъехались. Старший сын жил неподалеку - в городе. А обе его сестры вышли замуж куда-то в другие села.
  
  Но, то ведь дети мужа. А они, пришлые таллы, хоть и родня по крови, а все одно не свои здесь. И Дайм стал пытать тетку какую работу можно сыскать. Ксарла все никак не могла смекнуть отчего это он, но рассказала. Здешние парни работали в городе. Благо и до города-то тут идти всего ничего. Небольшое село, называемое по-тутошнему деревней примостилось у самых стен города-порта. Почти все жители ходили каждое утро на работу в городские стены. Молодые ребята тоже. Здесь, в Вессе Дайм считался еще парнем, юношей, тогда как в Таллии давно бы уже оженился, да уже поди и детей на руках бы таскал. А тут - так, мальчишка, несмышленыш, еще, мол, двух десятков лет не менял. Так что и работать еще рановато.
  
  Правда город все-таки бы портовый, а это значит, что ходили тут разные нравы и обычаи - вместе с приезжими гостями. Вот они-то не гнушались помощи молодых. Тем боле, что молодые эти зачастую отличались крепостью да выносливостью. Но сперва Дайм этого не знал, а только пошел на то место, что указала ему тетка. По ее же совету тихонько пристроился у ничем не приметной стены, рядом с толпящимися тут же местными.
  
  -Э, ты кто? - весело спросил один из парней.
  
  -Ров, - хмуро сказал Дайм, но тут же поправился, - зовут Дайм, но можно звать Ров.
  
  -А чего пришел, - встал рядом другой парень, тот, что пошире в плечах. Он скрестил руки на груди и окинул Дайма изучающим взглядом.
  
  -Работа нужна, - Дайм тоже переплел руки у груди.
  
  Парень почесал затылок, взъерошив кроткие как у всех вессов волосы и прищурился:
  
  -А кто тебе сказал, что тебя возьмут?
  
  Ответить Дайм не успел. К их маленькой компании подъехал конный. Мужчина дернул поводья и весело крикнул:
  
  -Эй, Кайл хватай всех да побольше и рви в третью. Успеете затемно накину по половине на каждую шестую.
  
  -На каждую пятую, - отозвался тот, что разговаривал с Даймом.
  
  -Варг с тобой, будет на пятую, - крикнул мужчина пришпоривая коня.
  
  Парни кинулись подбирать брошенные прямо на землю вещи - куртки да сумки. И дружной гурьбой отправились прочь. Дайм пошел следом.
  
  -А ты куда? - поинтересовался все тот же весс, обернувшись.
  
  -Работать.
  
  -А косы не помешают, хохотнул один из парней, остальные весело разулыбались шутке.
  
  -Там поглядим, -невозмутимо ответил Дайм.
  
   Глава 3

'Дружба - это своего рода алгебраическое уравнение, которое никому не удается решить.'

  

Грегори Дэвид Робертс. 'Шантарам'

  Подружились они вовсе не в тот день. Хоть и заставил Дайм всех себя уважать. Перетаскивая с корабля на берег тяжелые бочки, он перенес больше всех. Кайл честно отсчитал ему положенную оплату и молча пожал руку. Другие парни с шутками и смехом стали предлагать отметить такой знатный почин. И хоть Дайм не все слова понимал толком, но и так ясно стало, что идут все в трактир, называемый по местному кабаком. Дайм в таких местах не бывал, но о них слышал. Еще раньше в Таллии. И хотя любопытство так и сжигало его огнем, он только кивнул и припрятал получше кошель.
  
  - Нет. Мне домой нужно.
  
  Что ж уговаривать его не стали. Вернувшись домой Дайм тихонько положил на стол кошель. Тетка, начавшая уже волноваться о его долгом отсутствии удивленно вздохнула.
  
  -Зачем это?
  
  -Тебе, - смутился Дайм. И выслушал теткин гневный отговор о том, что она скорее червей навозных жрать станет, чем с родных племянников возьмет хоть монету. Слова ее показались Дайму разумными.
  
  -Тогда пусть у тебя хранятся. Мне все одно тратить некуда. Но без дела я сидеть не стану. А нужны будут, я тебя спрошу. Может Кемре платье новое куплю... или штаны, - неловко поправил он.
  
  Тетка согласилась.
  
  Несколько дней спустя с утра Дайм был еще дома. К вечеру предстояла работа, о которой с Кайлом уговорились заранее. Кемра сидела у окна и Дайм решил вывести ее из дому, воздухом подышать, на солнышке погреться. Не успел он взять сестру за руку, как с крыльца раздался звонкий крик:
  
  -Тетя Ксарла! Эй!
  
  Ксарла еще до рассвета ушла в город по своим надобностям. Дайм распахнул дверь, чтобы сказать гостю, что тетки нет и чуть не налетел на пришедшего. А по правде говоря, на гостью, потому что на крыльце стояла молодая девушка.
  
  -Ой, - ничуть не испуганно, а скорее растерянно пискнула девушка, - а ты кто?
  
  -Ров. Дайм...- потерялся Дайм.
  
  -А что ты тут делаешь Ровдайм?
  
  -Я живу тут. Ксарлы племянник. А зовут Дайм. А Ров - это коротко чтобы.
  
  -А-а-а. Тогда здравствуй Дайм. А я Дайна. Я тут тете Ксарле нитки принесла, которые у нее прошлый раз брала.
  
  -Передам, - кивнул Дайм забирая маленькую корзинку из рук гостьи.
  
  -Я только вчера вернулась. С мамой к бабке ее ездили. В другой город, - махнула она рукой куда-то вдаль.
  
  Дайм кивнул и собрался было попрощаться, но тут на пороге появилась Кемра. Дайна снова ойкнула.
  
  -А ты кто?
  
  -Сестра, - нахмурился Дайм.
  
  -Почему молчал, что сестра с тобой? - недовольно спросила гостья и потянула за руку Кемру, - пойдем к нам, я тебе браслет подарю и еще...
  
  -Уходи, - перебил ее Дайм и перехватил ладонь сестры.
  
  Девушка обиженно сморщилась и хватанула ртом воздуха, но видно ничего сказать не придумала и выскочила прочь за калитку. Дайм тихо погладил Кемру по плечу. Только не успел он вернуться в дом да сесть за стол, как калитка опять стукнула и во дворе зазвенел знакомый уже голосок. Пришлось снова идти на крыльцо. Во дворе та же девушка тянула за рукав какого-то парня и громко жаловалась на Дайма. Дайм с удивлением узнал в пришедшем Кайла.
  
  -Вот он! - девушка замерла взмахнув рукой.
  
  -Дайм, ты чего с моей сестрицей не поделил? - весело рассмеялся Кайл, облокачиваясь о забор.
  
  Дайм пожал плечами.
  
  -Ты его знаешь? - удивилась девушка. - Он меня со двора выгнал!
  
  -Если ты как теперь визжала, то правильно выгнал, - отрезал Кайл.
  
  -Неправда, я его сестре только наш дом показать хотела!
  
  И тут гости наконец обратили взгляды на Кемру, тихонько сидящую на крыльце. Дайм видел как на лице Дайны медленно проступает понимание. Она увидела. Узнала. И испуганно подняла глаза на него, на Дайма. И не выдержав прямого взгляда снова выскочила за калитку. Кайл спокойно спросил:
  
  -А почему раньше про сестру не говорил?
  
  -Не спрашивали.
  
  Кайл подошел к Кемре и сел рядом. И так же как она уставился в небо. Дайм замер, и внутри у него что-то похолодело. Не мог он никому позволить дразнить сестру. Но, уже сжавшиеся кулаки в один миг разжались, когда Кайл сказал:
  
  -И правда, красиво облака плывут. Меня Кайл зовут. Будешь леденец?
  
  И когда Кайл протягивал Кемре сладкую конфету, Дайм вдруг подумал, что, пожалуй, мог бы дружить с вессами. С одним точно.
  
  Глава 4
  

'Сама жизнь похожа на морские волны:

сначала кажется, что ничего не меняется,

но однажды замечаешь, как много боли унесла вода.'

Джоди Пиколт. 'Ангел для сестры'

  
  Сглаживается жизнь, разравнивается, и чужие люди становятся близкими, а старое да больное забывается вовсе. Шумная, веселая, озорная Дайна, что сперва вызывала лишь головную боль, как-то незаметно стала привычной и знакомой. Теперь, когда девушка не приходила к его дому, Дайму казалось, что его день незадался. Уже и сестру он не боялся отпускать в гости к подруге. Дайна любила Кемру и заботилась о ней ничуть не хуже самого Дайма.А в чем-то и лучше, ведь на то они и девушки, чтобы понимать друг друга. Весска дарила новой подруге то браслеты, то новые платки, а то и вовсе целый день таскала Кемру по городским лавкам, в поисках новых нарядов. Каждый раз Дайм предлагал упрямой девчонке деньги, но та лишь смеялась. Чувствуя себя обязанным Дайм как-то спросил Кайла что бы такого купить для самой Дайны. Друг тогда долго хмурился, да еще потом и спрашивал зачем это вдруг Дайм решил делать подарки. Но совет дал. С того времени Дайм всегда старался купить что-нибудь чернокосой красавице, но так, чтобы ее брат не узнал или не рассердился.
  
  Иногда, Дайму думалось о том, что с ним станется дальше. Мечталось о долгой жизни, где Кемра становится прежней и они счастливы. И тогда в этих мечтах темноглазая Дайна непременно была рядом. И рука ее крепко сжимала руку Дайма. Только это были пустые мечты, любому понятно. Разве кто отдаст такую девушку за сироту да еще и чужеземца? Да и разве сама она захочет жить с парнем, который носит косы, словно девка?
  
  Впрочем, частые насмешки над его волосами, Дайм переносил с безразличием, а вот если кто косо смотрел на его сестру... Кемра всегда оставалась его главной заботой, о которой он не забывал не единого мига.
  
  Он всегда собирал еду, воду и теплые вещи для сестры, когда они уходили в лес. Случалось это не часто, но без этого никак нельзя было. В первый день их приезда к тетке, когда Кемра безвольно упала едва перешагнув порог, жуткая жнецова кошка осталась в лесу. Кемра сама ее привязывала и как-то уговаривала. Рассчитывала вернуться на другой день. Но не смогла, и тащить ее к тварюке Дайм не собирался. Пришлось оставлять сестру и идти самому. Тварюке это ой как не понравилось. Да и не объяснять же животине что да как? О чем эта гадость думала и думала ли, Дайм так и не узнал, но пришлось им обоим смириться друг с другом. Прогнать прочь чудовище Дайм не мог, боясь того, что может оно сделать с встречными людьми. И сама кошка уходить не спешила. Так что Дайм взял у теткиного мужа инструмент и стал строить дом. В лесу. Дом этот больше походил на сараюшку, но и этого вполне хватило. В селе Дайм отговорился тем, что уж очень любит охоту и в лесу привык бывать подолгу. Спрятав тварюку подальше от людских глаз под замок Дайм малость успокоился. А после, когда сестра немного пришла в себя привел ее в лес.
  
  После этой встречи Кемра словно чуть ожила, гладила, обнимала жуткую тварь и улыбалась. А вот животина, наоборот, стала какая-то сонная. Дайм бегал к ней каждый день, приносил еду и воду, но заметил, что тварь ничего не жрет и ходить стал реже. И то верно, других забот хватало. А тварюка так и лежала день за днем в маленьком лесном сарайчике, словно замерла в ожидании чего-то. Вот водил брат сестру в лес, чтобы немного порадовать встречей с жуткой кошкой. Кемра от этих встреч вроде становилась счастливее.
  
  Так и шла жизнь. Не плохо, не хорошо, но можно пристроиться, привыкнуть, обжиться. Да и Кемре вроде стало лучше. Теперь уже она могла сама и до города пойти, а то и вовсе сходить на рынок или в лавку. Ксарла только давала ей денег, а уж торговки в городе все Кемру знали, да всегда старались положить в ее корзинку самые вкусные яблоки или лишний пучок зелени, а то и кулек конфет. Очень ее полюбили в городе, да и разве можно было не полюбить такую красавицу? Другие девки, глядя на нее могли только завидовать. А уж парни давно бы пришли свататься... если бы только могла светлоглазая красавица ответить на чью-то любовь.
  
  Глава 5
  

'Только жизнь, похожая на жизнь окружающих

и среди нее бесследно тонущая,

есть жизнь настоящая.'

Борис Пастернак. 'Доктор Живаго'

  
   Долгая дорога, как она не петляй, не тянись вдоль лесов, все одно приведет к человеческому жилью. Везде пристроился жить человек. И в лесу и в поле и в горах и даже, говорят, на морской глади. Про город, плавающий по морю точно огромный корабль, Дайм слыхал от матросов. Матросы переговаривались друг с другом, а Дайма стоящего поодаль не видели, а потому врать бы не должны. Кто ж врет друзьям? Дайм бы точно не стал. У него и друзей-то нет почти, а ежели и тех растерять, то хоть тот же миг в море с головой. Так вот и выходит, что есть где-то на свете город плавучий. А стало быть, жить с вессами - это еще пол беды.
  
   Хорошие люди тут, отзывчивые, добрые. Да и не только вессы. Дайм знает одного тагийца - человека с песочной кожей, так тот всякий раз кормит Дайма главным блюдом своего народа. Это блюдо у них называется - асянь. Смешное слово. У тагийцев все слова смешные. Даже по-весски у песочнокожего выходит очень смешно. Дайм из-за этих смешных слов с тагийцем и познакомился. Услышал походя, как торговец издевается над старым человеком. Увидел, как люди смеются над неудачными попытками желтого человека сказать что-то по-весски. Ох и зол же он был.
  
   Отцу было бы в пору гордиться сыном. Ни себя не посрамил, ни старика в обиду не дал. Насмешники все как один смиренно просили прощения у обиженного ими человека. А ведь Дайм даже руки ни на кого не поднял. Сказал только несколько слов вполголоса. Эти слова отчего-то все услышали и устыдились своей глупости. Ну, а Дайм нашел нового друга. Старый тагиец - СуаньХа - называл Дайма Рё. Рё - по-тагийски означает богатырь. Дайму это имя нравилось, было похоже на его прежнее прозвище - Ров. И сам тагиец был Дайму по нраву, старик, а жилистый, крепкий. Росту хоть и невысокого, а все же силач каких поискать. Это у них, у тагийцев, такая наука есть, как свою силу обрести. Очень полезная наука только скучная, сиди себе целый день, смотри вперед и мысли в голову не пускай. Дайму такая не подходит. Что же и о Дайне не думать? И о Кемре? Не выйдет. Но зато бить руками и ногами как тагиец можно поучиться. Отчего не поучиться у такого хорошего учителя?
  
   У себя на родине в Тагии СуаньХа назывался Мастер. Там при нем было множество учеников. А тут один Дайм бестолковый. Но Мастер не сердится. Даже строгим не бывает, не сходит улыбка с его морщинистого лица. Это оттого, что так учит его вера. В каждом месте верят люди в разных богов. Когда Дайм узнал про это, долго удивлялся. Разве боги не едины на земле? Выходит, что нет. Народ Дайма чтит Светлых богов, дарящих людям тепло и свет, правосудие и милость. А вот у народа степей главный бог - бог хитрости. А у тагийца вовсе нет бога, есть человек, которым смог богом стать. Так хорошо он понял жизнь. Где-то далеко есть страна, в которой боги вовсе не боги, а люди с мордами зверей. Зверям там поклоняются и читают молитвы. Если бы Дайм стал молиться своему охру, все сельце со смеху покатилось бы. Может попробовать? Кемру повеселить.
  
   Охр в хозяйстве тетки к месту пришелся, с ним и работа вдвое ладной становится. Это не проклятая тварюка, охр, он хоть и зверь, но разум имеет. Дядька в нем души не чает. Работник-то охр вышел почище Дайма. Дайму это нравится. Больше работы успевает дядька сделать, больше денег приносит в дом, значит чаще улыбается тетка Ксарла. И тогда кажется будто мама смотрит теткиными добрыми глазами на своих непутевых детей: Дайма и Кемру.
  
   Но это пустое да тяжелое. Ни мама, ни отец из прошлой жизни не воротятся, и помнить их следует, а вот вспоминать - не стоит. Да и места для воспоминаний разве осталось? Быстро бегут дни, сменяются один другим, нагоняют друг дружку. Вот, казалось, только прибыли, а уже второе лето мимо пролетело. Вот и уж и стали брат с сестрой своими вовсе в деревне. Появились уже и друзья и даже недруги. И перестали местные коситься настороженно, обвыклись. И можно бы такую жизнь назвать хорошей, да язык не ворочается. Не вернулась к Кемре былая живость, нет в глазах ее радости, и болит сердце у брата за сестру, да только нет никакого спасения.
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"