Старший брат её любимого Лёнечки... По семнадцатилетней наивности Дора не поняла сначала, что движет мужчиной, когда он приглашает подругу младшего брата зайти, посмотреть новые книги, выпить кофе, а дома при этом никого, кроме них двоих. Не дошло до неё ничего, даже когда он мягко забрал из её рук очередную книгу. Но затем сказал:

  - Лёнька ещё маленький.

  "Маленький" прозвучало так вкрадчиво, так снисходительно. И многообещающе.

  И тут Дора опустила взгляд, опустила забрало.

  У неё не было иных щита и меча, нежели нежность к робким Лёнечкиным ладоням и наивности его бёдер. Он и целоваться не умел, хотя его и научила предшественница раскрывать рот и лезть языком в другой.

  А Дора, никем до Лёнечки не целованная Дора, всегда, всегда знала откуда-то... ...теплом дыхания пить со скул и закрытых век их беззащитность... ...щекотать потайными волосками губы... запрокинув лицо, доверять мужчине сонную артерию... ...обхватив ладонями его руки, позволять им входить туда, где так сияюще истомились в ожидании... ...лёгкими касаниями пальцев вызывать всплеск радости в мужской плоти и помогать ей, помогать, смелее, сильнее, чуть задержаться на вершине, удивиться шёлку её, упругости... ...удивиться и взорваться вместе!

  Ловкие и крепкие, руки старшего брата уже тянулись к розам и винограднику Доры, но пророкотала близкая гроза:

  - Спасибо за книги. Мне пора.

  - А кофе?

   Но вопрос прозвучал в пустоту.