Я сделала это снова.
Каждые десять лет один год
К этому готова.
Кожа, как движущееся чудо, 
Как лампа нациста, светит повсюду.
Моя нога -
Как пресс-папье.
Бесцветность моего лица,
Как библейского льна полоса. 
Бросай салфетку,
О мой враг.
Ужаснусь, иль как? 
Нос, глаза, зубы в комплекте?
Дыхание кисло -
Исчезнет сегодня. 
Скоро плоть
В могилу уйдёт, в преисподнюю.
Это будет мой дом. 
И я улыбаюсь вновь.
Мне только тридцать.
И как у кошки у меня есть 9 прав на смерть.
Это Номер Три.
Что за вздор -
Раз в десять лет умри!
Тканей миллионы
Сдёргивает толпа
И смотрят вниз. 
Они обнажают мою руку и ногу
Большой стриптиз.
Джентельмены, леди!
Это мои руки,
Колени.
Я кожей и костью быть могу. 
Но я всё та же, себе идентична.
Впервые это случилось в десять.
Это было непривычно.
Вторично я решила
Остаться и не возращаться ко всему.
Я избавилась от колебаний 
Как ракушка.
Они звали и звали
Как жемчуг отборный, червей выбирали. 
Умирать -  
Исскуство, труд.
Прекрасно я умираю. 
Умираю адски.
Умираю реально.
Ты говоришь, где-то меня зовут? 
Это так просто - умирание
В камере.
И оставаться банально.
Это театрально 
В длинный день жизни вернуться
К тем же вещам, тем же лицам, тем же местам
Забавляясь криком: 
"Чудеса!"
Это толкает меня, заставляет проснуться..
Это плата. 
Вид моих шрамов - расплата.
От звука моего сердца
это всё же проходит. 
Но это плата, очень высокая плата,
Прикосновение или слово,
Или кровь уходит, 
Или одежды и волос соло.
Так, так, герр Доктор, так,
Герр Враг. 
Я твой опус,
Я твоя ценность
Чистое золотое дитя. 
Его плавка и скрежет...
Я поворачиваюсь и горю
Не стоит думать, что я недооцениваю заботу твою. 
Пепел, пепел
Разгребаешь ты.
Плоть, кость, но нет ничего. 
Кусок мыла,
Обручальное кольцо,
Пломбы золотые. 
Герр Бог, Герр Люцифер,
Берегись,
Стерегись. 
Из пепла
Мне рыжеволосой выйти.
И есть людей, как воздух в забытье.

I have done it again.
One year in every ten
I manage it---- 
A sort of walking miracle, my skin
Bright as a Nazi lampshade,
My right foot 
A paperweight,
My face a featureless, fine
Jew linen. 
Peel off the napkin
O my enemy.
Do I terrify? ---- 
The nose, the eye pits, the ful set of teeth?
The sour breath
Will vanish in a day. 
Soon, soon the flesh
The grave cave ate will be
At home on me 
And I a smiling woman.
I am only thirty.
And like a cat I have nine times to die. 
This is Number Three.
What a trash
To annhialate each decade. 
What a million filaments.
The peanut-crunching crowd
Shoves in to see. 
Them unwrap me hand and foot----
The big strip tease.
Gentlemen, ladies, 
These are my hands,
My knees.
I may be skin and bone, 
Nevertheless, I am the same, Identical woman.
The first time it happened I was ten.
It was an accident. 
The second time I meant
To last it out and not come back at all.
I rocked shut. 
As a seashell.
They had to call and call
And pick the worms from me like sticky pearls. 
Dying 
Is an art, like anything else.
I do it exceptionally well. 
I do it so it feels like hell.
I do it so it feels real.
I guess you could say I've a call. 
It's easy enough to do it in a cell.
It's easy enough to do it and stay put.
It's the theatrical 
Comeback in broad day
To the same place, the same face, the same brute
Amused shout: 
"A miracle!"
That knocks me out.
There is a charge. 
For the eyeing of my scars, there is a charge 
For the hearing of my heart----
it really goes. 
And there is a charge, a very large charge,
For a word or a touch
Or a bit of blood 
Or a piece of my hair or my clothes.
So, So, Herr Doktor.
So, Herr Enemy. 
I am your opus,
I am your valuable
The pure gold baby 
That melts to a shriek.
I turn and burn
Do not think I underestimate your great concern. 
Ash, ash--
You poke and stir.
Flesh, bone, there is nothing there---- 
A cake of soap,
A wedding ring,
A gold filling. 
Herr God, Herr Lucifer,
Beware
Beware. 
Out of the ash
I rise with my red hair
And I eat men like air.