Тёмной ночью на погосте три собрались некроманта, обокравшие двух готов, ободравшие козла, в чёрных рубищах, с крестами, литром крови поросячьей, литром пива разливного и рогатым артефактом. С миссией по воскрешенью отроки сюда явились, под потеющей подмышкой Некрономикон сжимая, что был куплен на базаре у небритого цыгана и был призван древней силой оживлять почивших мирно. Вот и некроманты наши, прочитав в газете сводку об ужасном кровососе, что крестьяне закололи прям на жертве преступленья, совершить пришли обряды над невинно убиенным. В небесах луна сверкает, крест в могилу раком воткнут и уныло завывают ужасающие звуки три отважных сатаниста по мотивам Филтса Дэни - шевелится холм надгробный, расползается поверхность и в неверном звездном свете над травой воздвиглось нечто.
Не читали мифов старых три бесстрашных чёрных мага - им откуда знать что нечисть клали в землю мордой вниз? И теперь взирают дико вспученных глазных шесть яблок на воздвигшийся над грунтом синеватый тощий зад. Ягодичные две мышцы вопияют возмущённо и угрозу вандалистам олицетворяет анус. Некроманты в коматозе: как извлечь всё остальное? Ни лопаты, ни совочка, только накладные ногти, ковыряться в носу разве. Следствие зашло в тупик. Тут из тьмы глухой раздался взор, прожорливо горящий и из всхлипнувшего зада выполз в мир могильный червь. Оглядел брезгливо мясо, что пугливо жалось рядом и презрительно оскалил кариозные клыки, с грацией змеи гремучей соскользнул он с провианта, что кормил его годами и пополз к другой столовой.
Ослабевшие колени магов встретились с травою, сотрясают тело спазмы энуреза и икоты - вдруг земля вновь содрогнулась - не дождавшись избавленья, в жизнь билет себе пробил сам своим задом воскрешённый. Но на полпути к свободе рок его настиг коварный - под давлением в подпрыге поломалась поясница и застыл на полдороге к ужину упырь злосчастный, изощрённым изваяньем скульптора с шизофренией. Некромантов давно нету, след простыл за ними жёлтый и злорадно торжествует одиночество бессмертья. За опушкой солнце всходит, обещая муки ада и загар неэстетичный на готично бледных бёдрах, червь храпит в соседнем склепе, обожравшись как на свадьбе, за воротами погоста слышен шаг крестьян, что лезут вновь своих проведать близких и дрожит в священном страхе воскрешаемая жопа.