Аннотация: Куда приводит смерть и как положить конец чужим играм
- Да, Олег? - голос отца Валентина в трубке, как всегда, успокаивал и внушал доверие своей мягкостью и участливым тоном.
- Я убил Ульяну, - проговорил Олег, чувствуя, как все тело бьет крупная дрожь. Он сидел на маленьком аккуратном табурете на кухне у только что убитой им женщины и все никак не мог прийти в себя. Она там, в спальне, лежит бездыханная и бледная, как никогда. На этот раз мертвенно бледная.
- Олег? Что с тобой? - после небольшой паузы отозвался священник. Теперь в его голосе звенели тревога и напряжение. - Где ты?
- Я тут... у Ульяны, - пот щекотливыми струйками стекал по вискам, щеки и уши горели, кончики пальцев побелели, словно тогда, после морозной ночи, когда он стрелял в Илу. - Я убил ее.
- Я сейчас приеду, - пообещал отец Валентин и торопливо попросил: - Только не уходи никуда, просто будь там. И не предпринимай ничего.
- Хорошо, - покорно согласился Олег.
Священник появился через несколько минут. Был поздний вечер, дороги на улицах были свободными, такси не заставило себя долго ждать.
Дверь была не заперта, в прихожей тревожно встречало десятками ломаных отражений разбитое зеркало.
- Олег? - неуверенно позвал священник.
- Я здесь, - отозвался Олег тусклым голосом с кухни. Отец Валентин, не разуваясь, забыв о верхней одежде, оставляя грязные следы на полу, прошел по узкому коридору и очутился в маленькой чистой комнате. Лампочка под потолком, прикрытая легким полупрозрачным абажуром, раскидывала мягкий свет по бликующим кастрюлям и белоснежным фарфоровым чашкам.
- Что здесь произошло? - тихо спросил отец Валентин, боясь услышать ответ. Олег поднял на него покрасневшие, усталые глаза. Свет выхватил впалые, давно не бритые щеки, заострившийся нос, всклокоченные волосы.
- Я пришел. Она впустила. Я был точно зверь... - он дернул дрожащие руки к вискам, тесно сжал голову, зажмурив глаза. - Она лечила меня. Я какое-то время был без сознания...
Священник тяжело привалился к стене, силясь понять, что произошло. Каждое слово Олега вызывало массу вопросов, но отец Валентин не перебивал. Главное сейчас - понять, что с Ульяной.
- Она была такая чистая, такая невинная! Она не виновата, ни в чем... Но это она вызвала демона, она! - Олег поднял умоляющие глаза на своего безмолвного слушателя. - Ей не место в этом грязном мире, он оскверняет, развращает ее душу! Я просто хотел спасти. Она не должна больше никого вызвать.
- Где она? - неожиданно резко спросил священник охрипшим голосом.
- Там, - указал куда-то в коридор Олег. - В спальне.
- Сиди здесь, - бросил отец Валентин, быстрым шагом выходя их кухни.
Сердце громко билось, когда он подходил к дверям спальни. Вся решимость куда-то испарилась, в ушах мерещились стоны умирающей женщины. Священник тихонько толкнул приоткрытую дверь и заглянул в комнату.
Олег по-прежнему сидел на табурете возле стола, замерев, уставившись остановившимся взглядом в одну точку. Священник осторожно опустился на второй табурет возле него, положил руку на плечо.
- Олег, но там никого нет, - мягко сообщил отец Валентин. Мужчина поднял на него сумасшедшие, наполненные скорбью глаза. - Комната пуста.
- Я оставил ее... она на кровати, - возразил Олег, непонимающе качая головой. Он сделал это с ней на ее кровати, и потом, когда ее обнаженное тело начало остывать, заботливо прикрыл одеялом. Только белоснежное, отдающее в голубизну умиротворенное лицо и тонкая рука остались неприкрытыми.
- Ее там нет, - твердо ответил священник, с силой сжимая плечо Олега.
- Ножом. В грудь. Несколько раз. Она умерла, я видел! Я чувствовал, - мужчину лихорадило. - Она не могла встать, уйти или спрятаться.
- В комнате ни капли крови, - покачал головой отец Валентин, заглядывая в сумасшедшие глаза. - Ты никого не убивал.
- Я убил ее! - взревел Олег, рывком вскакивая на ноги и опрокидывая табурет. - Убил, как когда-то жену и сына!
Священник, проявляя недюжинную силу, усадил трясущегося мужчину обратно на табурет, сжимая плечи, не давая подняться вновь, склонился к его лицу, заглядывая в глаза.
- Олег, - тихо, вкрадчиво говорил отец Валентин, пытаясь успокоить. - Ты никого не убивал. Ни Ульяну, ни жену и сына. На следствии ты твердил, что ты убийца, описывал свои действия, но против тебя не было ни одной улики. На тебе не было ни капли крови, ни следов борьбы, - ничего, что выдает убийцу в таких случаях.
Олег не мог поверить своим ушам. Что такое ему говорит его лучший друг? Может, он помутился рассудком? Может, он просто пытается успокоить?
- Сиди! - властно приказал священник, пресекая попытки Олега встать. - Кто-то другой зверски убил твоих близких, но не ты. Следователи считают, что ты свидетель, но из тебя не удалось вытянуть ничего, кроме лживых признаний в убийстве. Ты не хотел ничего знать и слышать, ты верил только в то, что ты убийца. Именно поэтому тебя принудили пройти лечение, которое, впрочем, тебе не помогло.
- Но я помню, я знаю, - сипло пытался возразить Олег. - Убийца - я!
- Будь ты убийца, выпустили бы тебя разгуливать на свободе? - аргумент был весомым. - Я не знаю, что случилось с Ульяной, но уверен, что к убийству ты не причастен. Пожалуйста, Олег, успокойся. Просто успокойся. Ты извини, но я позвоню Тихомиренко. Это тебе же во благо.
Пока священник звонил в клинику, где его друг проходил когда-то лечение, Олег покорно сидел на табурете, притихший и поникший. Просто он так и остался сумасшедшим. Как он сам этого не понимал, гоняясь за оборотнями, разговаривая с призраками?.. Может, он и правда никого не убивал? Может, и правда ему место в психушке? Если это так, то лечение поможет встать ему на ноги, поможет вспомнить, как все было. Поможет найти убийцу своих родных - и отомстить ему, а не гоняться за каким-то мифическим существом, выдуманным такой же сумасшедшей, как он сам.
Последующие события происходили как во сне. Равнодушие и апатия, навалившиеся на Олега, были на руку санитарам, но больно резали по сердцу отцу Валентину. Таким был его друг, когда он впервые увидел его в стенах клиники для душевнобольных, когда получил благословление у церкви и выпросил разрешение у Тихомиренко на общение с Олегом, на его лечение проповедью и простыми разговорами. Неужели опять придется все начинать сначала? Теперь, когда у отца Валентина нет сана, кто пустит его в клинику? Как часто он сможет хотя бы видеться с Олегом?
Тихомиренко казался расстроенным рецидивом Олега и озадачен его изменившимся поведением. Исчезла мания преследования, более того, на смену ей пришло противоположное состояние - пациент сам признался, что вел охоту на мифическое существо. Что ж, возможно, это было к лучшему, это было началом выздоровления, ведь больной сам сомневался в истинности своих видений, в реальности существования оборотня, за которым охотился, и в том, что действительно убил женщину.
Судя по наведенным справкам, женщина выдуманной не была; ее соседи подтвердили описание, имя и характер деятельности Ульяны, сообщили, что Олег к ней периодически наведывался в числе прочих клиентов. Возможно, именно эта женщина сумела заморочить мозги почти забывшему о своей болезни шизофренику, возможно, именно общение с ней спровоцировало обострение. Что ж, эта женщина просто куда-то исчезла - поехала к родственникам, или отдыхать, или на "гастроли". Никаких следов убийства в ее квартире не было, вопреки утверждениям Олега. Странным было лишь то, что у Олега, судя по всему, были ключи от ее жилья; или же она оставила его там, уходя. Некоторое время экстрасенса пытались дождаться у подъезда, чтобы опросить, но она так и не появилась.
Олег тем временем изо дня в день созерцал стену напротив своей кровати, пытаясь понять, что с ним происходило все это время, что было и чего не было. Отец Валентин и лечащий врач в один голос уверяли, что он не убивал. Но откуда тогда это щемящее чувство тоски, безысходности, отчаяния? Откуда это чувство вины, откуда эти такие ясные картинки, самовольно напрашивающиеся в сознание? Что это, если не воспоминания?
Соседняя палата пустовала, но Олегу казалось, что вот-вот оттуда выйдет Алёна и замрет перед ним, укоризненно глядя. Ведь обещал, клялся - выследить оборотня, ту страшную женщину под странным именем Илу, выследить и убить, отомстив за смерть ее брата. Но не убил. Выследил, дрался, но за мгновение до решающего удара упустил добычу. Или ничего этого не было? Где ятаган, где стилет? Он потерял их по дороге из Круга, когда ковылял, едва живой, по замерзшей колдобинами дороге, по колючим сугробам, по пронизывающему ветру. Или ничего этого не было: ни ятагана, ни сугробов?
Алёна умерла. Давным-давно. Увидь он ее сейчас - принял бы за очередное доказательство собственного полоумия. Что, если и Алёны никогда не было?
Почти каждую ночь он видел сон, как обнимает жену и сына, слышал их веселый смех. Начавшие растворяться в глубинах памяти лица оживали четкими, яркими очертаниями; и у его жены было лицо Ульяны. Она кротко улыбалась ему, обвивала тонкими, молочно-белыми руками его шею, уткнувшись маленьким, аккуратным носом туда, где размеренно пульсирует тонкая жилка. Там, в другой реальности его снов не было призраков и оборотней, не было серых унылых стен клиники, не было пустой, простывшей от одиночества холостяцкой квартиры. Просыпаясь, Олег чувствовал, как сердце рвется от тоски, и не мог понять, что лучше: знать, что убил любимую, или знать, что ее никогда не существовало.
Стояла глухая, мертвая ночь, когда Олег открыл глаза, одним вздохом прервав свой сон. Что-то случилось в его палате, он что-то почувствовал или услышал, если так резко проснулся.
Олег прислушался. Тишина, разлившаяся киселем по коридорам, гулко отдавалась в ушах. Ни звука...
Медленно повернул голову, вглядываясь в муторный мрак. Невысокая, серебрящаяся белым фигура тихо и осторожно ступила к окну, окунаясь в лучи рассеянного света, падавшего то ли от луны, то ли от фонарей. Он сразу узнал - Ульяна.
Ни следа на невысокой, затянутой в простое белое платье груди - словно и не касался ее нож. Конечно, после смерти раны переставали кровоточить. А это белое платье - не похоронное ли облачение?
Олег медленно, боясь спугнуть гостью неосторожным движением или вдохом, уселся на постели, не отрывая взгляда от призрачной, будто светящейся фигуры. Лицо - такое восково-бледное, нежное, точно лепесток каллы, и неизъяснимо грустное, глаза глядят с нежностью, совсем как в его снах. Но это ведь и есть очередной сон - как еще она могла прийти к нему? Как она могла подняться из могилы, если похорон не было, как еще она могла явиться, если ее не существовало? Мучительно хотелось увидеть следы от ножа, словно это могло бы считаться доказательством реальности случившегося. Могло ли?
- Ты пришла, - прошептал Олег. Ульяна ласково улыбнулась и протянула руку. Мужчина послушно встал и подошел ближе, принимая ее тонкую полупрозрачную ладонь в свои. И снова удивился - как тогда, целую вечность назад, - что под белой, ледяной на вид кожей струится такое ровное, родное тепло.
- Пойдем отсюда, - тихо произнесла Ульяна, заглядывая ему в глаза.
- Я не могу. Двери заперты. У выхода дежурные. Ты мой сон.
- Просто пойдем, - попросила Ульяна, увлекая его к двери.
Зачем противиться сну? А если это не сон - тем более. Олег послушно последовал за ней, боясь только, что ее тонкие пальцы растают в его ладони, и он проснется.
На удивление дверь оказалась открытой. Они медленно и бесшумно прошли по коридорам, спустились по лестнице, миновали крепко и сладко спящих дежурных. Вокруг - словно мертвое царство, словно время замерло, и лишь тишина по-прежнему мерно гудела в голове. Апрельская ночь охватила их влажной свежестью, мокрый асфальт приятно холодил ступни - так, будто не середина весны еще, а уже в самом разгаре лето. Впрочем, это ведь только сон?
Не успели они пересечь улицу, как вдруг оказались рядом с воротами Круга камня, невероятным образом перепрыгнув в мгновение немалое расстояние. Ажурная калитка, сплетенная из чугунных прутьев, не издала ни звука и легко отворилась, когда Ульяна едва коснулась ее. Беззвучно ступая босыми ногами, Олег вслед за своей проводницей прошел по брусчатой дорожке, ведущей к дверям. Он здесь был тогда, когда приезжал на встречу с Илу. Когда какая-то женщина на снегоходе подобрала его уже отчаявшимся на ледяных сугробах и привезла сюда. Тогда эта дорожка еще была под снегом, кажется... или он просто тогда не обратил внимания? Тогда он вообще ничего не замечал, теперь же все его чувства обострились, выхватывая из казалось бы непроглядной тьмы все детали. Там у них колодец, а здесь - вишневый уголок, совсем скоро он покроется райским весенним цветом...
И опять, словно по волшебству, они оказались в маленькой келье - в такой же Олег ночевал здесь. Только эта была обжита - в ней пахло уютом и умиротворением. Ульяна прошла к окну и через мгновение на подоконнике мерцал маленький огонек свечи; длинные тени поползли и заплясали по стенам, повторяя движения своих хозяев.
На невысокой, даже на вид жесткой кровати, аккуратно застеленной простым шерстяным покрывалом, лежали его ятаган и стилет. Когда Ульяна взяла в руки меч, Олег подумал было, что сейчас она вернет ему ту монету, которой он расплатился с ней почти месяц назад. Ни тени страха; кто, как ни эта женщина, имеет право на месть? Но она приблизилась и просто вложила оружие в руки Олегу, с любовью заглянув в глаза.
- Тебе нужно закончить с этим, иначе он тебя не отпустит.
- Он?
- Тот демон, тот искуситель, что учил тебя. Он готов играть вечно, - ятаган плавно лег в ножны, в рукаве левой руки уже пряталось острое жало стилета. - Но не ты.
- Я должен убить оборотня?
- Главное - демона.
- Твой предок стал демоном? - понимание все еще ускользало от Олега. Ульяна стояла перед ним, сложив руки, заботливо оглядывая снаряженного ею воина. Куда подевались старая футболка и треники, в которых Олег уходил из клиники? Плотная темная ткань удобно сидела на теле, не сковывая движений; ноги обуты в высокие мягкие сапоги.
- Это не мой предок. Это существо воспользовалось моей самоуверенностью, заставляя думать, будто служит мне. Оно просто развлекается. Я должна спасти тебя.
Внезапно в ее руках появился длинный кинжал, лезвие которого было искривлено, словно извивающаяся волнами змея. Ульяна опустилась на колени перед Олегом и мягким, торжественным движением спрятала оружие в правом сапоге мужчины. И снова этот взгляд снизу вверх, полный нежности и грусти. Не имея больше сил сдерживать эмоции, Олег бросился к ней, громко стукнув коленями о пол, порывисто и крепко прижал к себе.
- Милая, Ульяна, прости! - жарко зашептал он, обхватил ладонями ее будто лучащееся в темноте лицо и повернул к себе, заглядывая в глаза. - Прости, что я сделал! Я так хотел уйти за тобой, так хотел, чтоб все было по-другому! Я так люблю тебя! Прости!
- Милый, милый, - ее голос звенел от слез, но глаза были сухими, печальная улыбка тронула губы. - Не извиняйся! Благодаря тебе я прикоснулась к Истине, я видела Свет! Я побывала там, где многое познала в одно мгновение, где изведала Знание. Там я нашла слова для этого клинка, единственного, чтобы убить Шамана. Ты видишь, я жива, я здесь, хотя в твоем мире я умерла. Мне там больше нет места. Я буду ждать, когда ты вернешься ко мне, всегда буду ждать!
И они обнялись еще крепче, неловко замерев на коленях посреди комнаты. Огонек свечи задумчиво трепетал от невидимого дуновения ветра, проникающего через плотные оконные рамы, и тени все дергались и прыгали в своей таинственной пляске.
- Это неизбежно. Используй свой шанс. Я с тобой всегда, - наконец шепнула Ульяна и растворилась в холодном ночном воздухе. Олег медленно поднялся с колен, не поднимая головы, ощущая, как над головой перешептываются вершины деревьев, как ятаган приятно тяготит бедро и как кинжал в сапоге твердо упирается в ногу.