Ильич Роберт : другие произведения.

Дом, который построил Нос

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Этот рассказ стоит особняком от других моих работ. Во-первых, скорость написания. Я на*уярил его за трое суток. Во-вторых, сюжет. Нет, он по-прежнему имеет сложную и продуманную структуру, просто я пожертвовал традиционной завлекательностью в пользу проработки персонажей. И в-третьих, читательское отвращение, доходящее до ненависти к автору. Некоторые сцены отвратительны даже для меня. А это нонсенс, ибо сам я могу не моргая жрать козюли из носа и пить собственную мочу. Читать или не читать ЭТО - решать только вам. [Психологический триллер]
  
  
  
  
  
  Если ... уготованы лишь муки, пожелай.
  Во веки веков.
  Пожелай:
  Милосердия ... хочу я, а не жертвы.
  И да будет так.
  
  1:6, 'Греховница', священное писание абинтуизма.
  
  
  1
  
   Роман был на парах, когда мобильный заворочался в штанах и выдал сообщение о пропаже сестры. Сорвавшись с середины лекции, парень приехал домой. Во дворе стоял милицейский 'Уазик', в квартире дежурил участковый. Мать сидела на диване и тупо смотрела на обои. Как только Роман вошел, она кинулась к нему и крепко прижалась к груди.
   Так они и стояли - женщина глухо рыдала в рубашку, а парень гладил ее по плечу, пытаясь подобрать слова утешения. Было неуютно - его будто раздели и выставили перед публикой. Никогда еще мама не опускалась до такого. Даже когда повесился отец, она не проронила ни слезинки. А стоило Вике пропасть на два дня - словно подменили.
   Роман любил сестру. Несмотря на то, что ему не нравилось ее поспешное замужество (ну кто выходит замуж в восемнадцать лет?), их отношения были просто образцово-показательными. Он видел много братьев и сестер, которые не ладили друг с другом всю жизнь, но у них с Викой все было по-другому.
   Хоть Роман и сорвался с занятий, он не принял исчезновения сестры всерьез. Напротив - гордился ей. Наконец-то она вышла из детского возраста и начала полноценную взрослую жизнь. Наверняка сидит сейчас где-нибудь с подругами, пивко потягивает - день рождения продолжает отмечать... если у нее, конечно, появились подруги.
   Роман зацепил кончиками пальцев прядь маминых волос и стал перебирать, остановив взгляд на диване. На замшевой обшивке виднелась свежая дырка, прожженная сигаретой. Парень принюхался - в воздухе витал еле уловимый сигаретный дух. Мама снова стала курить - после почти трехгодового перерыва.
   - Мам, не плачь, - прошептал он. - Ну... ты же...
   Женщина зарыдала еще громче, и Роман не вымолвил больше ни слова.
   Через полчаса она рассказала, что целый день звонила Вике на мобильный - гудки были, но трубку никто не снимал. То же самое было и за день до этого. Раньше такого не случалось, и женщина решила: произошло несчастье. Сестра Романа была настолько положительной, что любая мелочь могла довести маму до инфаркта.
   Потом приезжал муж Вики и рассказывал, что два дня назад - как раз в день ее рождения, - с девушкой случилось что-то странное. Тон при этом у него был такой, будто он сознавался в преступлении.
   По его словам выходило, что Вика спятила, после чего выпрыгнула из окна, села в какую-то машину и уехала. Сергей описал, как она без видимых причин обрадовалась и засмеялась, а потом устроила погром в квартире, которую они снимали. Сам он объяснял это тем, что ничего ей не подарил - вот она и слетела с катушек.
   Роман поблагодарил Сергея за честность, узнал еще несколько подробностей и попросил отдать сумочку, которую Вика оставила в той квартире. Теперь и он стал подозревать, что случилось что-то серьезное.
   В тот день мама призналась, что не доверяет милиции и хочет, чтобы Роман нашел Вику во что бы то ни стало. Он и сам был не против, поэтому участковому про сумочку не сказал ни слова. Тем более, полноценное расследование начинать никто не спешил. Вот если бы позвонили похитители и потребовали выкуп - тогда другое дело.
   Ночью мать прибегала в комнату Романа, смотрела ему в глаза и клялась, что минуту назад слышала стоны Вики. Она постоянно крестилась, обращалась к Господу за помощью и брала парня за руку, повторяя:
   - Ромочка, Ромочка-а-а-а...
   Утром она спокойным голосом заявила, что Вика умерла и теперь мучается в Аду.
   На следующий день Роман позвонил старосте группы, попросил прикрыть и приступил к поискам. Для начала он покопался в сумочке. Там были: тампоны, запечатанная пачка презервативов (парень хмыкнул), телефон, связка ключей и куча всякой мелочи типа мятной жвачки и косметических принадлежностей. Когда Романа посетила первая идея, он почувствовал себя Эркюлем Пуаро.
   Как он мог забыть? У Вики было два телефона - один для звонков на 'МТС', другой - на 'Velcom'. В сумочке оказался первый. Значит, в день исчезновения у нее оставался второй, про который мать ничего не знала. Дело было за малым - позвонить ей и со смешком в голосе спросить: 'Малая, ты где обитаешься?'
   Он набрал номер и стал ждать. За то время, пока сигнал блуждал в эфире, Роман успел придумать с десяток причин исчезновения Вики.
   Если сигнал доходит так долго, рассуждал он, значит она сейчас где-то далеко. На звонок она ответить, конечно, не сможет, потому что... потому что не дадут похитители. Точно, ее украли работорговцы и сейчас перевозят через океан в деревянном ящике с соломой на полу. Самолет трясется от воздушных ям, и Вика роняет слезы прямо в... нет, не так. Ее пальцы, все в занозах, просунуты в щель между досками, а слезы она роняет на...
   - Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети.
   Роман со свистом выпустил воздух и, не теряя ни минуты, стал натягивать джинсы с логотипом 'Red star'.
   Он приехал в квартиру, в которой все произошло. Дверь открыл Сергей. В одной руке у него была тарелка с гречкой, а пальцами другой он ковырялся в зубах. Прямо с порога Роман попросил поподробней рассказать о происшествии.
   - Проходи, - сказал Сергей. - Сейчас все будет. В тот день мы сидели...
   В тот день они сидели прямо здесь, на этом самом диване, перед этим самым столиком со вздувшейся древесиной, на который Вика когда-то разлила горячий чай. Сергей признался ей, что ничего не приготовил на праздник, потому что был занят поиском работы. Девушка ничего не ответила и только продолжила кивать. А потом обрадовалась неизвестно чему и забормотала какую-то чепуху. Удалось разобрать только 'коттедж' и 'прямо не верится'.
   Она принялась раздевать Сергея, постоянно повторяя: 'трахни меня'. Когда ее руки дошли до ширинки, она вдруг взбесилась и стала крушить все вокруг. Сергей был настолько потрясен, что не успел оттащить ее от окна - она выскользнула из квартиры как мыло из мокрой ладони. Он только заметил, как Вика села в первую попавшуюся машину и уехала.
   Роман встал с дивана, подошел к окну и посмотрел наружу. У обочины стоял 'Фольксваген' девяносто шестого года с длинной радиоантенной на капоте.
   Парень знал, что два года назад цены на желтые линии, которые крепились сбоку на такси, подскочили до двухсот долларов. Люди смекнули, что к чему, плюнули на всяческие линии и принялись работать без опознавательных знаков. Единственным признаком оставалась длинная радиоантенна, через которую таксисты получали заказы и переговаривались друг с другом.
   Роман знал об этом, потому что его отец перед смертью работал таксистом.
   - В первую попавшуюся, говоришь? - спросил он, подозвав Сергея к окну.
   Когда тот узнал машину, парень спустился на улицу и обратился к водителю - мол, не подвозил ли он три дня назад 'вот такую вот' девушку. Фотографии с собой не было.
   Таксист признался, что всегда стоит на этом углу, и в тот день к нему действительно подсела странная девушка. Почему странная? А нормальные люди разве прыгают в окно второго этажа?
   Роман сел в автомобиль и попросил отвезти его туда же, куда водитель отвез Вику.
   Когда приехали на место, парень почувствовал себя тупой дворнягой, гоняющейся за собственным хвостом. Таксист отвез его к дому родителей и показал на третий подъезд слева. Роман выходил из этого подъезда одиннадцать лет подряд - с портфелем больше самого себя и дырявым пакетом со сменной обувью.
   Роман не собирался сдаваться. Он поднялся в квартиру и спросил у мамы, где она была и что делала три дня назад.
   Раиса Трунина, вдова и мать-одиночка, семнадцатого мая 2008 года весь день была дома. Только около обеда, перед 'Часом суда' с Павлом Астаховым, она на двадцать минут отлучалась в магазин за сметаной к супу. Роман вспомнил, что в тот день после занятий действительно ел фасолевый суп с плавающими в нем кусочками сосисок. Когда они с Викой были еще детьми, мама часто делала такой к обеду.
   'Пап, а почему у меня меньше сосисок, чем у Ромы?'
   Роман попытался успокоить разревевшуюся женщину и, когда у него ничего не вышло, отправился опрашивать соседей.
   На втором этаже, где была квартира родителей, жили трижды разведенный холостяк с дочкой и одинокая пенсионерка лет восьмидесяти. Мужчина сказал, что три дня назад он был с дочкой на даче. А вот Зоя Михайловна в тот день занималась уборкой в прихожей и увидела Вику в глазок. Старуха тут же принялась жаловаться, насколько в наше время худенькие девочки и до какой степени коротенькие юбочки. С трудом вернув ее к сегодняшнему дню, Роман узнал кое-какую информацию.
   Вика минут пять звонила в дверь родителей, при этом все время плакала и вытирала сопли рукавом ('у меня внучек так делает', - призналась баба Зоя). Потом девушка понажимала кнопки на мобильном аппарате, повсхлипывала и ушла. Было это примерно в то время, когда по СТВ начиналась передача 'Час суда'.
   Роман поблагодарил пенсионерку и поднялся на третий этаж. В квартире, где жила семья алкоголиков, был только мальчик лет семи, который не захотел открывать незнакомому дяде. Еще в одну дверь парень звонил минуты две, но никто ему так и не открыл. Он обходил остальные квартиры - там тоже никого не было. Только на первом этаже ему открыл еврей, которого Роман раньше редко видел.
   Это был мужчина лет пятидесяти с огромным круглым носом и волосатыми руками. Он открыл дверь в тот момент, когда парень уже собирался уходить, и сонным голосом спросил: 'чего надо?'. Роман рассказал про девушку лет восемнадцати, пропавшую три дня назад, и брови у мужчины поднялись вверх. Он на одной ноте сказал, что ничего об этом не знает и попытался закрыть дверь. Просунув ногу в щель, парень сказал номер своего телефона и попросил позвонить, если что-нибудь вспомнится.
   В тот момент он чувствовал себя лейтенантом Коломбо.
   Больше Роман ничего не смог выяснить. Теперь он понимал смысл слов 'глухое дело', которые так часто произносили детективы из телевизора.
   Вика позвонила в дверь родителей и ушла. Все. В этом месте ниточка спускалась в пропасть. Куда девушка направилась, где сейчас? Почему еврей повел себя так подозрительно?
   Нет ответов.
   Через неделю Роман нашел на помойке странные рисунки. Он вытряхивал из пластмассового ведра рыбные косточки, когда увидел изрисованные карандашом листки. Изображения были настолько жуткими, что парню стало дурно.
   Огромный фаллос. Сверху непонятные вьющиеся ростки, похожие на далекий лес. Снизу лица - грустные, страдающие. И все это на фоне огромных женских грудей.
   Роман вылил из ведра оставшуюся на дне жидкость и вернулся домой, размышляя, насколько сексуально озабоченным должен быть мужик, чтобы такое нарисовать.
   Милиция никак не хотела начинать поиски. Тогда мама пришла в участок и закатила там истерику. Вику принялись искать, дело до сих пор остается открытым.
   Сергей уехал за границу на заработки, больше о нем ничего не было слышно.
   Через десять дней после исчезновения Вики мама заявила, что хочет переехать. Она все еще слышала стоны. Роман сказал себе, что если после переезда стоны будут продолжаться, он покажет ее врачу-психиатру.
   Переехали. Женщина все так же жаловалась на то, что слышит страдания своей дочери. 'Она мучается, она горит в Аду, ты понимаешь?!' Парень решил отвезти маму в поликлинику, он даже заказал талончик и записал ее на прием, но сказать ей об этом так и не решился. День приема прошел, потом еще один, затем прошла неделя... Роман сначала откладывал, потом смирился.
   Каждую ночь мать прибегала в его комнату и пучила глаза. Через месяц парень привык. Смирился. Он гладил ее по спине и молчал, а она упиралась носом в его майку и ныла:
   - Ромочка, Ромочка-а-а...
   Прошло четыре года. Цены на нефть поднялись до трехсот долларов за баррель, Арнольд Шварценеггер погиб в автокатастрофе, Александр Лукашенко был избран на пост президента Белоруссии. А Роман оканчивал пятый курс БГУ.
   Он ел холодник в университетской столовой, когда ему позвонили на мобильный. Мужчина со смутно знакомым голосом сказал, что у него 'есть кое-какая информация насчет Вики Труниной' и попросил сейчас же приехать на кладбище по улице Кальварийской. Парень ответил, что тут же выезжает, и вызвал такси.
   Водителем оказался грузин с трехдневной щетиной и огромным носом. Роман вдруг вспомнил голос, что говорил с ним по телефону.
   Еврей.
   Все эти четыре года парень догадывался, что исчезновение Вики как-то связано с этим человеком, но почему-то только сейчас все части головоломки сложились в одну картину.
   Недавно он прочитал в 'Комсомольской правде' про девушку, которая спятила во время секса, не выдержав эмоционального напряжения - всю жизнь до этого она хранила девственность. Но, хоть в статье говорилось не про Вику, Роман слишком хорошо знал свою сестру, чтобы не найти связи между этой статьей и происшествием четырехлетней давности. Видимо, Вика пережила нечто подобное, после чего приехала домой, чтобы излить душу матери. Вполне естественная реакция для восемнадцатилетней девчонки. Даже инстинктивная.
   Но что делать, если матери дома нет? Вообще никого нет?
   В этом случае (особенно если твой рассудок с трудом цепляется за реальность) можно предположить, что квартира родителей на самом деле находится этажом ниже. Все просто: девушка ошибается дверью, но потом одумывается и вспоминает, что эта квартира на самом деле находится на этаж ниже. Ей нужна эта квартира, она очень хочет выговориться маме.
  Все смешалось...
   Живущая напротив старуха замечает, как девушка уходит. На самом деле Вика не уходит - она всего лишь спускается. А внизу, прямо под квартирой родителей, обитает нелюдимый еврей, которого никто из соседей почти никогда не видел. Что происходит дальше, догадаться нетрудно, потому как живущая сверху Раиса Трунина через три дня слышит стоны Вики...
   Когда женщина переезжает, стоны не прекращаются. Она сама не хочет, чтобы они прекращались.
   Машина остановилась. Парень сказал, что вернется максимум через десять минут, и вышел.
   Он редко бывал в этом районе и видел это кладбище только когда проезжал мимо на автобусе. Судя по всему, оно уже несколько лет было заброшено - большинство могил походили скорее на старую песочницу, чем на место захоронения человека. Метрах в пятидесяти от входа стоял древний склеп.
   Ржавая калитка оказалась закрыта, пришлось перелезать через невысокий забор. Когда Роман ступил на землю и принялся осматривать порванную штанину, дверь склепа открылась. Его окликнули.
   Бывший сосед за это время здорово постарел - морщины вокруг глаз напоминали шрамы от порезов. Но бросалось в глаза не это. Половину лица закрывал пропитанный кровью бинт. Это было похоже на повязку хирурга, только с прорезью для рта. И нос... его словно не было. Роман уже видел такое - его другу как-то сломали переносицу, и нос провалился внутрь.
   - Это я подрался сдуру, - объяснил еврей. - Но это не важно. Кажется, я нашел вашу сестру. Она там. - Он указал на дверь.
   Нельзя сказать, чтобы парень сильно обрадовался. Он уже внес свою лепту в это дело четыре года назад, бросившись на поиски сестры. Что еще от него требуется?
   Роман вошел.
   Когда он увидел Вику, внутри у него все обуглилось и почернело. Захотелось в туалет.
   Девушка дернулась, словно пытаясь вытошнить желудочную кислоту, отхаркнулась и посмотрела на него заплывшими глазами. Она дышала, и каждый вздох был похож на собачий стон. Она хотела что-то сказать: измазанные кровью губы расходились в стороны, наружу вылезал светло-розовый обрубок языка и шевелился, словно обезглавленный уж. Потом он втягивался обратно, и процесс начинался по новой.
  - Х-р-р-р... х-х-х-х...
  Парень почувствовал, что если немедленно отсюда не уйдет, то потеряет сознание. Из него словно вышел весь дух, земля под ногами стала мягкой.
   - Я-а-а... - протянул он, цепляясь за косяк и выходя наружу, - вызову скорую. Телефон остался в машине.
   Еврей ничего не ответил, только проводил его безразличным взглядом. Роман сел в такси и засунул голову между колен. Водитель спросил, куда ехать теперь, но парень ничего не ответил. Казалось, он попал в другой мир, совсем не похожий на тот, в котором жил до этого. Хотелось... хотелось... Он не знал, чего ему сейчас хотелось.
   Ветер окружил такси со всех сторон. Грянул гром, о лобовое стекло разбились легкие капли. 'Тап... тап-тап...' - начинался дождь.
   - На Московскую, - сказал за парня кто-то другой, тот, который все это время был где-то рядом и не решался заговорить. - Домой.
  
  2
  
  От жуткой смеси духов у Вики начинала кружиться голова. Девушка уже раскаивалась, что пришла в ночной клуб - мало того, что на входе не хотели пускать, так еще и бармен почему-то отказался продавать джин-тоник. Видимо, приняли за несовершеннолетнюю. А ведь сегодня ей исполнялось двадцать три...
  Никогда, никогда я больше не приду в это место, твердила она себе. Парни с расстегнутыми рубашками причаливают к томным барышням, кидают якорь в декольте и через пару часов качаются на волнах двуспальной кровати: 'Знаешь, у меня квартира свободна. Пошли ко мне на флэт...'
   Никогда. Хватит.
   Больше всего на свете ей сейчас хотелось посмотреть в глаза тому, кто придумал бас-гитару. Тяжелые удары, доносившиеся словно из-под земли, смешивались с какофонией запахов и врезались в лоб, как штопор. Казалось, голову выкручивают из шеи, словно пробку из бутылочного горлышка.
   К стойке подсел подвыпивший парень и стал беззвучно открывать рот. Нахмурился, снял с Вики наушники и приблизился к лицу.
   - Танцуешь?
   - Нет! - крикнула девушка, пытаясь хотя бы голосом заглушить однообразное 'тыц-тыц-тыц...'
   - Не нравится музыка? - Он кивком указал на плеер.
   - Вроде того!
   - Сейчас.
  Отхлебнув пива из бутылки, парень скрылся в толпе. И что за день сегодня дурацкий? Ухажер какой-то пришибленный...
   Вика снова включила плеер, хоть как-то помогавший сохранять рассудок, и пытка продолжилась. Подземные толчки с новой силой принялись действовать на нервы, перебивая ритм песни из наушников. Нет, это надо было видеть - девушка, слушающая 'Ай-под' в ночном клубе.
   И вообще, с какой стати ей вздумалось ехать в ночной клуб? Да еще на свой день рождения? Четыре года жила в четырех стенах, проживет и дольше. В конце концов, еще никто не умирал от одиночества.
   Она знала, что нужно немедленно встать и уйти, но что-то ее удерживало. Может, не могла смириться с тем, что поездка через весь город оказалась напрасной?
   Невидимая бас-гитара вдруг затихла. Вика стянула наушники и обернулась на сцену. Недавний ухажер сжимал в одной руке бутылку с пивом, в другой - микрофон, и в полной тишине вещал:
   - ...есню я посвящаю девушке в домашних тапочках, которая скучает возле стойки!
   В домашних тапочках?
   Она посмотрела вниз. Большой палец ноги вылез из дырки на замшевом шлепанце и взглянул в ответ.
   Это было похоже на конец света. Пьяный голос завыл под караоке, когда она спустилась на первый этаж и помчалась к гардеробу. Затылок сверлили взгляды, со всех сторон сыпались шутки. Вика спотыкалась, ноги постоянно норовили разъехаться в стороны или подломиться назад, как у кузнечика. Один тапочек отлетел в сторону и затерялся в толпе.
   У входа ее догнал перебравший ухажер.
   - Ты куда, симпатяжка? - спросил он, схватив Вику за локоть. В голосе угадывались издевательские нотки. - Дослушай до конца!
   Мелкая дрожь прошлась по ее коже - что-то обхватило пояс и стало спускаться ниже. Девушку затрясло как от холода, пятки вспотели.
   Парень лапал ее.
   Вика врезала ему коленом промеж ног и умчалась к метро.
   Дома она дала волю чувствам. Не снимая обуви, упала на кровать и проплакала в подушку часа два. Она запуталась. Мысли противоречили друг другу. С одной стороны, ей хотелось переспать с каким-нибудь парнем, очень хотелось. А с другой - она боялась.
   Когда последняя слеза впиталась в наволочку, Вика открыла окно и придвинула мольберт. Рисование всегда помогало ей забыть о проблемах.
  Ветер струился через открытые ставни, кисточка выводила на бумаге изящные узоры. Девушка вспоминала худший день в своей жизни - день, когда умер Сергей.
   Это было четыре года назад. Семнадцатое мая, день рождения Вики. После того, как она открыла подарочную коробку (внутри оказались дорогие итальянские сапоги), он сделал ей предложение. Нет, не пожениться - они уже год как были женаты. Он предложил переехать в 'Южный' - престижный район на окраине города, где строили свои берлоги бизнесмены с двойными подбородками и сотовыми телефонами в руках.
   Сергей купил там двухэтажный коттедж. Это было замечательной новостью - Вика уже много лет мечтала о загородном особняке. Она даже когда-то сказала об этом Сергею, но тот сослался на то, что у него нет таких денег.
   А сейчас он говорил, что купил дом в 'Южном' - как раз в том поселке, который ей больше всего нравился. Девушка смеялась и визжала от радости. Никогда прежде она не чувствовала себя такой счастливой.
   Уже тогда с Сергеем было что-то не так - он не радовался вместе с Викой, а только удивленно смотрел на нее, словно не понимая причин столь бурной реакции.
   Потом она впервые позволила к себе прикоснуться. Вика так долго ждала этого момента, столько парней пришлось отшить за восемнадцать лет своей жизни... Господи, сколько же кобелей она отправила в свободное плавание! Даже в брачную ночь она не позволила Сергею распускать руки, из-за чего он не разговаривал с ней три дня, а потом грозился подать на развод.
   Этот же день был как нельзя подходящим.
   Сергей умер, когда закончил делать ей 'куни'. Остановился, словно вспомнив про какие-то срочные дела, напряг брови. Вика подумала, что у него завибрировал мобильник - ему часто звонили по работе. Но Сергей прижал ладонь к левой стороне груди и смял идеально выглаженную рубашку. Сердце остановилось, - догадалась Вика.
   - Сейчас, - сказал он очень тихо. - Сейчас...
   Это были его последние слова.
   Вика сильно испугалась, когда он безвольным мешком упал на пол. Но гораздо сильнее она испугалась нового чувства, которое выжигало волосы на лобке и требовало: 'еще!'
   Она принялась кричать на Сергея, хотя знала, что он уже мертв. Била его ногами, осыпала пощечинами, грозила выгнать из квартиры и вызвать милицию. Затем пыталась изнасиловать, но его пенис уже отправился в рай для пенисов - головка опустилась, а мошонка сморщилась и одрябла.
   Тогда Вика принялась бегать по квартире, которую они снимали, и крушить мебель. Калечила кухонные стулья, разбивала посуду и резала ножом двуспальную кровать. А после неудачной попытки залезть на стену она выбросилась из окна. К несчастью, квартира находилась всего на втором этаже, и Вика отделалась 'парой царапин и легким испугом', как выразились потом врачи. Знали бы они, что ей тогда пришлось пережить...
   Когда она выпрыгнула из окна и оказалась на улице, что-то изменилось. Вид людей, которые проходили мимо и оборачивались на нее, подействовал как холодный душ. Она словно долгое время брела по безлюдной пустыне и только сейчас наткнулась на цивилизацию.
   Вика нашла такси и добралась до квартиры родителей.
   Как только мама открыла дверь, девушка вломилась внутрь и закатила истерику. Она пыталась высказать все, что накопилось за это время, но мысли никак не выстраивались в цепочку и хаотично метались по черепной коробке, изредка вырываясь на свободу в виде бессвязных воплей.
  Все смешалось - двухэтажный коттедж, смерть Сергея, квартира родителей... На второй этаж вела лестница. Лестница находилась на первом. А первый ниже, чем второй.
  Все смешалось.
   Потом кто-то схватил ее за локоть и запер в комнате. В последний момент Вика заметила, что это была мама... кто ж еще? Только черты лица у нее как-то неестественно изменились - нос округлился и стал больше, а глаза ввалились.
   Когда Вика прикрыла веки, чтобы уснуть, из темноты выплыл огромный нос. Посередине возвышался горб, исполинские ноздри то сходились, то расходились. Сходились, расходились...
  Девушка смирилась со смертью Сергея, скрутилась калачиком и забылась.
   Затем были бесконечные допросы, беготня по судам и прокуратурам. Ее обвиняли в убийстве - до тех пор, пока не нашелся настоящий преступник. Им оказался Носов - человек, который построил дом в 'Южном'. Он признался, что отравил Сергея, но мотив называть отказался.
   Архитектору хотели дать максимальный срок, но он повесился в камере на собственном ремне за день до судебного процесса. Права на дом полностью перешли к Вике.
   ...Кисточка остановилась, девушка зевнула и прикрыла веки. Тюль надулась от ветра словно парус, на секунду задержалась под потолком, потом поникла и опустилась на Вику, укрывая от ночного холода. Мягкая ткань скользнула по лицу, прикоснулась к плечам, тронула запястья. Волна тепла пробежала сверху вниз, превратилась в жар и застыла чуть ниже живота. Вика вздрогнула и очнулась. Посмотрела на мольберт.
   Рисунок получился замечательный - мокрый лес, горы в тумане, тучка вот-вот всхлипнет и заплачет. Посередине возвышалась гордая башня. А на переднем плане - лица. Чуть грустные, но смеющиеся.
   Выпутавшись из тюли, Вика добрела до кровати и зарылась головой в подушку, все еще мокрую от слез.
   Ей не удалось заснуть. Впрочем, она не сильно расстроилась - привыкла.
   После смерти Сергея Вику стала мучить бессонница. Вся жизнь превратилась в одно утомительное раннее утро. Она засыпала стоя у плиты или за просмотром телевизора, во время еды или в душе, но только не в кровати. А когда пробуждалась, на нее наваливалась неодолимая лень. Это было похоже на пробуждение среди ночи - ничего не хочется делать, никуда не хочется идти, актуально только то, что здесь и сейчас.
   Но в детстве Вику приучили к соблюдению режима, и теперь она каждый день бессмысленно валялась в кровати по восемь-десять часов. Причем валялась только днем, когда ничего другого делать не хотелось - Вика была 'совой'.
   Полчаса она лежала, пытаясь заставить себя пойти в ванную и умыться. Спальное белье слепило глаза белизной и пахло хлоркой, солнечные блики стекали по листьям цветов и капали на подоконник. Она любила цветы - весь дом был заставлен фиалками, геранью и фикусами.
   Вика медленно приподнялась на кровати, посидела так еще минут пятнадцать и пошла одеваться. Когда она вышла из дома, солнце погружалось в лес где-то далеко за поселком. Еще один день прокрался мимо нее, оставшись незамеченным.
   Закупив в круглосуточном магазине продуктов на неделю, Вика вернулась домой. Как только входная дверь закрылась, девушка почувствовала чье-то присутствие. Что-то поменялось в самом рисунке запахов и звуков. Когда столько времени проводишь взаперти, каждый новый элемент обстановки кажется сверхъестественным, невозможным.
   Вика сбросила обувь, несколько минут постояла в прихожей, набираясь смелости, и стала на цыпочках подниматься наверх. Лестница скрипела как никогда.
   В коридоре второго этажа не было видно даже собственного носа. Девушка пошарила по стене, пытаясь найти выключатель, и наткнулась на что-то мягкое и мокрое - словно оголенные мышцы. Заикнувшись на полукрике, она ударила по выключателю.
   Этот участок стены ничем не отличался от остальных, разве что дорогие рельефные обои уходили немного вправо, нарушая симметрию. Девушка посмотрела на руку - пальцы были сухими.
   Она толкнула дверь, и тут же прикрыла рот ладонью.
   На кухне устроили погром. Открыли шкафчики, заполненные специями и макаронами, покопались внутри. Большой пакет с мукой высшего сорта разорвали на части, высыпав содержимое на пол. И что самое ужасное - разбили всю посуду. Фарфоровая крошка устилала пол настолько густо, что казалась здесь почти уместной.
   Тихий шорох...
   А в следующий момент она увидела нечто такое, во что никак не хотелось верить. По телу прошлась судорога - словно десятки степлеров мгновенно скрепили мышцы с костями.
   Осколки разбитой посуды поползли, будто их погнал сильный ветер. Перекатываясь с боку на бок и накрывая друг друга, они оставляли на муке чуть заметные линии. Сначала это были ничего не значащие каракули и значки, а потом... потом что-то изменилось, и Вика медленно опустилась на холодный паркет. Она почувствовала, как волосы на спине начинают расти назад.
   Осколки фарфора написали на муке слова.
   'Я знаю, чего ты хочешь'.
   - Кто здесь?! - Ее голос лязгнул и сорвался на вопль.
   Она отползла в угол и изо всех сил вжалась в стену. Глазные яблоки вертелись в орбитах как у куклы-неваляшки, которую хорошенько потрясли. Взгляд невольно возвращался к словам на полу - а не померещилось ли? Нет, не померещилось.
   Он знает, чего она хочет.
   Что-то коснулось ноги - такое теплое и нежное, что Вика даже не шелохнулась. Невидимый сгусток стал медленно сжиматься, обхватывая щиколотку. А потом вдруг резко дернул и потащил ее к двери. Девушка вскрикнула, от перегрузки потемнело в глазах. Сбоку, у самой головы, промелькнул дверной косяк - ее вытащили из кухни и поволокли в коридор. Она кричала, вырывалась и царапала ногтями обои.
   Возле телефона невидимая хватка отпустила ногу. Вика вскочила, бросилась к трубке. Набрала номер.
   - Милиция слу...
   Провод дернулся, отключив телефон от сети, и вмиг обмотал Вике ноги. Она потеряла равновесие, грохнувшись на пол. Из спальни выползли другие шнуры - видимо, от компьютера, - и примотали руки к дверным ручкам. Вика последний раз попыталась вырваться и затихла. Все эмоции исчезли, оставив только страх. Так чувствует себя антилопа, ощутившая когти хищника на спине.
   - Не надо. - Вика выморгнула тяжелую слезу. - Пожалуйста...
   Снизу послышались неестественные голоса - включился телевизор. Сначала это был просто бессвязный шум, потом громкость резко возросла, и Вика услышала:
   - А-а-а-а... а-а-а-х... н-н-м-м...
   Шнур на ногах ослаб и размотался. Вика вскочила на ноги, пытаясь освободиться от остальных проводов, но тут что-то ударило ее в грудь. Девушка налетела на стену, больно приложилась головой и застыла, словно приклеившись к обоям. Некоторое время ничего не происходило.
   Она уже начинала развязывать шнур на левой руке, когда обои задвигались, будто оживая. Это было похоже на хороший массаж. Ощущение такое, словно тебя ощупывает само здание - изучает каждый изгиб на спине, заглядывает во все выемки.
   Находит эрогенные зоны.
   Стоны из телевизора завибрировали, плавно перешли в крик, и наконец - в вопль. Теперь уже трудно было определить, чего в этом голосе больше - наслаждения или страданий.
   На самой высокой ноте телевизор выключился. Визг исчез, но Вика еще с минуту слышала его в голове - хриплый, обреченный вопль, в котором не было и тени удовольствия.
   Кто-то невидимый раздвинул девушке ноги и вошел в нее.
   ...Когда Вике было шесть, она увидела, как родители занимаются любовью. Тогда она еще не знала, что это называется именно так: 'заниматься любовью'.
   В тот день девочка не захотела запираться в своей комнате как обычно. Она стояла у двери до тех пор, пока ругань не прекратилась. А когда послышалась возня, вошла внутрь.
   Мама лежала на полу, смотрела в потолок и молчала. Ее лицо рассекала глубокая рана, волосы над правым ухом слиплись от крови. Отец сидел на ней, громко дышал и терся о пеструю сорочку. В одном месте ткань была задрана, и оттуда виднелся пучок спутавшихся волос. Через минуту мама кашлянула и застонала.
   Это не походило на ссоры, которые Вика видела почти каждый день. Там папа ругался, приказывал девочке убираться и отсоединял трубу от пылесоса - для побоев. Там мама угрожала милицией и перечисляла соседей, у которых все по-другому. А сейчас мама так сильно страдала, что ничего не могла сказать и только кричала от боли.
   Папа остановился и достал из пучка волос свой писюн - огромный, как палка ливерной колбасы. Отец обхватил его ладонью и снова сунул в складки маминой сорочки. Крики возобновились.
   Девочка сжала дверную ручку и сглотнула упругий мячик. В ту же секунду появился новый. Из носа текли сопли, но Вика не решалась вдохнуть - боялась, что папа услышит. С подбородка капали слезы. Смахнув их ослабевшей ладонью, девочка бросилась в свою комнату и зарылась в постель. Она часто так делала, когда ссорилась с родителями или обижалась на подруг - кровать была единственным существом, которому она доверяла.
   В ту ночь ей было очень страшно.
   ...Вика вскрикнула и проснулась. Первое время никак не могла прийти в себя, моргая опухшими веками и жмурясь от света лампы - она отвыкла так долго и крепко спать. Затем попыталась встать, но не смогла - руки все так же были примотаны к дверным ручкам.
   Размотав зубами провода, она первым делом направилась на кухню и выпила три стакана сока. Потом нашла в холодильнике кусок клубничного торта и съела, запив еще одним стаканом ананасового нектара. Сходила в ванную, отмылась. Вернулась на кухню и спросила:
   - Кто ты?
   Дом молчал. Стонали цикады, по стене плыли пятна света от проезжающих за окном машин. Грохоча как водопад, летел по небу невидимый самолет.
   Вика вздохнула и решила снова заснуть, но перед входом в спальню остановилась. В комнате кто-то был - стоял возле кровати, в тени. Нос огромный, похожий на еще один подбородок. Глаза низко посаженные - смотрят.
   Девушка перестала дышать и отступила назад, наткнувшись на зеркало. Темная фигура начала таять, и в этот момент над ухом раздался тонкий писк - словно чайку мучают. Обернувшись, Вика увидела, как на зеркале появляются царапины. Когда раздражающий скрип прекратился, она увидела надпись:
   'Нос'.
   Вика не стала лучше спать - скорее наоборот. Она уже не засыпала за мытьем посуды или во время раздумий, но сонливость только усилилась. Этот мир отдалялся от нее все дальше, теряясь где-то за гранью рассудка.
   Коттедж больше не повторял попыток изнасилования, но Вика чувствовала чье-то присутствие каждую минуту. Все сильнее ощущался чужой запах, все громче раздавались ночные скрипы.
   Она стала разговаривать со стенами. Садилась на корточки в коридоре и тихо шептала - почему-то казалось, что если говорить из комнаты, никто не услышит. Она рассказывала о своей жизни - о том, как сильно мечтала о собственном доме, как планировала обставить каждую комнату. Всхлипывая и вытирая сопли рукавом, вспоминала день смерти мужа - во всех подробностях.
   С каждым днем убывала уверенность, что стены ее слушают. Казалось, как их построили здесь - так они и будут стоять до конца света. Даже с места не сдвинутся.
   А потом появился пылесос. Огромный, новенький пылесос бежевого цвета. Вика наткнулась на него в прихожей, когда выносила мусор. Она тут же догадалась: это знамение. Дом хотел, чтобы его пропылесосили - коттеджи не переносят пыли.
   Она тянула тяжелый прибор на второй этаж, когда услышала знакомый шум. Оставив пылесос на лестнице, Вика бросилась в гостиную и тут же застыла на пороге.
   Плазменный телевизор шипел и показывал полураздетую девушку. Она извивалась и кричала, но провода надежно сковывали ее. Когда она освободила ноги и вскочила, в кадре появилась чья-то широкая спина. Девушку отбросило. Камера сменила ракурс, показав мужчину с огромным носом и запавшими глазами. Он расстегнул ширинку на брюках, подошел ближе и прижал жертву к стене. Послышались крики.
   Вика прикрыла рот ладонью и выключила телевизор, но стоны не прекратились. Наоборот - стали громче. Казалось, они впитались в стены и, многократно усилившись, стали выходить наружу. Крики носились по дому и резонировали, отражаясь от стен и превращаясь в эхо.
   Дом стонал.
   Рельефные обои то исчезали, то снова появлялись, под ними мелькала потрескавшаяся штукатурка. Дорогой паркет сменялся коричневыми досками с облупившимся лаком. С подоконников исчезала цветущая герань, вместо стеклопакетов появлялись старые оконные рамы.
   Вика кинулась к лестнице, пытаясь убежать от этого кошмара. На середине пути ее повалили на пол и стали срывать одежду. По спине поползли холодные пальцы - все ниже, ниже... Девушку перевернули животом вверх и наполовину спустили с нее штаны.
   - Подожди, подожди, подожди! - затараторила Вика, когда трусики поползли вниз. - Я знаю, ты... ты Носов! Нос, да?
   Она много чего хотела сказать. О том, как архитектор повесился и стал домовым. Как он хотел отомстить Сергею за то, что тот занимался сексом с его девушкой. Как эта месть перекинулась на Вику. Но когда ледяные пальцы зашарили по внутренней стороне бедер, смогла выдавить только:
   - Бля-а-а-а-дь...
   На этот раз дом взял ее прямо на лестнице. Он проник в нее плавно, почти незаметно. Теперь было немного по-другому - коттедж вошел не во влагалище, а... он вошел в... Слова исчезли, остались только ее собственные стоны и нечто холодное. Внутри.
   - Не надо, - тихо шептала она.
   - Не надо.
   А потом тише:
   - Не надо...
   Еще тише:
   - Не... надо...
  - Пожалуйста...
   Девушка почувствовала, что медленно съезжает вниз, и попыталась ухватиться за перила. В этот момент живот пронзила острая боль. Будто десяток зубов одновременно вырвали с мясом - только не из десен, а из прямой кишки. Во рту появился соленый привкус - она так сильно сжала зубы, что откусила кусок языка.
   Вика раздвинула веки и подняла трясущуюся голову. Перед глазами появилась волосатая рука, сжимающая что-то длинное и мокрое.
   Глубоко вздохнув, девушка изо всех сил напрягла грудную клетку и выдавила из себя крик. Хриплый, обреченный вопль, в котором не было и тени удовольствия.
  
  3
  
   Мареку было пятьдесят, и он жил один. Восемь лет назад он похоронил жену. Первое время мужчина хотел наложить на себя руки, каждый день залезал в ванну, чтобы перерезать вены, но каждый раз что-то его останавливало. Раньше он думал, что всемогущая длань Яхве не дает ему уйти из жизни, но теперь он понимал: это трусость.
   Он просто жалкий маленький трус.
   Марек читал молитву для нахождения супруги, когда в дверь позвонили. Неожиданным гостем оказалась девушка лет восемнадцати со слезами на глазах. Она ворвалась к нему в квартиру и закатила истерику - с визгами и причитаниями. Мужчина не смог разобрать ни слова, но одно было понятно - эта девчонка не в порядке, она нуждается в медицинской помощи.
   Марек схватил ее за локоть и запер в своей комнате. Как ни странно, она успокоилась. Затихла. Когда через два часа он заглянул в комнату, она спала. Скрутилась калачиком в углу и просунула ладони между колен.
   Весь день и весь вечер Марек размышлял, что с ней делать. Отвезти в поликлинику? Но девушку тут же упекут в психушку, а ее родители захотят наложить на себя руки. Лучше всего будет оставить все как есть - до тех пор, пока что-нибудь не прояснится. Да, надо просто подождать.
   О том, почему она заявилась к нему домой, он даже не думал. Мало ли что взбредет в голову сумасшедшей? К тому же он подозревал, что эту девушку послал ему Всевышний.
   Марек работал ночным сторожем на кладбище. Когда он уходил, дверь в комнату оставил открытой. Будь что будет, подумал мужчина. Захочет - уйдет. В конце концов, это не он затащил ее к себе домой. Да и заповеди никакой не нарушил - его совесть останется чиста.
   Девушка не ушла. Марек нашел ее утром спящей на том же месте, что и в прошлый раз. Молния на штанах у нее была расстегнута, а рядом лежала ножка, отломанная от табуретки. Осмотрев квартиру, мужчина понял, что она ела из холодильника - кастрюля с вареной картошкой, которую он обычно растягивал на три дня, была наполовину пуста.
  Марек принялся трясти ее за шиворот, пытаясь разбудить, но девушка пребывала в каком-то полусне-полудреме. Смотрела мимо него и пускала слюну. Мужчина стал спрашивать, кто она такая и где живет. Безрезультатно. Она, похоже, даже не подозревала, что рядом кто-то находится. Вообще ничего не подозревала.
   Он обыскал ее, при этом приговаривая, что не причинит ей зла. Нашелся разряженный мобильник и несколько денежных купюр, которых могло хватить только на пару билетов в метро. Марек не стал ничего забирать, положив вещи рядом с ней. Больше не было ничего - ни документов, ни библиотечной карточки. Ничего.
   Марек решил оставить девушку у себя. В конце концов, ни одну из заповедей мужчина при этом не нарушал.
   Он назвал девушку Адиной. Каждую ночь он проводил на кладбище, и каждую ночь она жила в его квартире. Сам Марек переселился в гостиную, где днем расстилал старый матрац, оставшийся еще с замужества - диван для него был слишком мал.
   Утром в ее комнате всегда был беспорядок, но в этом беспорядке угадывалась некая сумасшедшая логика. Стулья лишались своих ножек, из ванны исчезали шампуни. Все это вскоре обнаруживалось возле Адины. А еще фонарик, телефонный аппарат и бутылки из-под пива, которые иногда доверху заполняли мусорное ведро.
   Днем из ее комнаты доносились стоны. Тихие и прерывистые, как плач младенца. Марек пытался не обращать на них внимания, но его плоть упрямо прорастала между ног. Из-за этого он не мог уснуть.
   Дня через четыре в квартиру заявился парень примерно того же возраста, что и девушка. Он рассказал, что Адина на самом деле не Адина, а некая Виктория Трунина. В тот момент Марек просто растерялся и поспешил закрыть дверь, но потом долго думал.
   Он пришел к выводу, что раз уж Всевышний, Г-сподь, Б-г наш послал ему эту девушку, то она останется у него. Тем более, что сама-то она не хочет никуда уходить.
   - Благословен ты, Г-сподь, Б-г наш, владыка Вселенной, по чьему слову возникло все, - говорил он перед тем, как поесть и лечь спать.
   В детстве Марек ходил в среднюю школу. Как все. Он приходил на занятия, садился за парту и слушал, как сзади шепчутся по поводу того, какой у него большой нос. 'Носач' - шутили одноклассники.
   Потом, когда они убедились, что еврейский мальчишка особо не протестует, его стали называть 'Носатым жидом' и 'Жидом с носом', а в старших классах - 'Пархатым шнобелем'. Многие школьники, не учившиеся с ним в одном классе, даже не знали его настоящего имени.
   Вскоре издевательства перешли в пинки под зад и выбрасывание школьных принадлежностей из окна - прямо на проезжую часть. На переменах ему давали подзатыльники, во время уроков лепили жвачки на волосы. В старших классах одноклассники с презрением в голосе говорили:
   - Посмотри, это же конченый человек! Ему только дворы идти подметать, или сторожем работать!
   Марек вырос в атмосфере страха и стыда. Он боялся дать сдачи и стыдился обозвать одноклассников в ответ. Начиная с шестого класса его успеваемость стала одной из самых низких в школе. Он постоянно пропускал занятия. Как только он вспоминал про них, под лопатками начинало сосать. Он просто садился на автобус и ездил кругами, пока уроки не заканчивались. А если родителей не было дома, забивался в угол и читал тексты из Ветхого Завета.
   После школы Марек пытался поступить в ВУЗ, но не сдал вступительных экзаменов. В то время дом, в котором он жил с родителями, собирались сносить. Ему тут же подыскали жену и организовали фиктивный брак. Двадцать четыре года совместной жизни в отдельной квартире сделали из него мужчину, как выражался его отец. До тех пор, пока фиктивная жена не скончалась от инфаркта миокарда.
   ...Марек сидел возле Адины и смотрел на юное тело. Воздух в комнате застоялся, пахло прокисшим молоком. Пришлось натягивать свитер на нос. Одеяло под девушкой пропиталось вонью немытых гениталий, деревянный пол в углу пожелтел - иногда она не ходила в туалет, а делала это на месте.
   Марек зевнул - его всегда клонило ко сну, когда он смотрел на нее. Натянув засаленный пододеяльник на голое тело, мужчина вышел и выключил свет.
   Когда у Марека были выходные, он видел, как Адина ходит ночью по квартире, словно лунатик, и что-то тихо шепчет.
   Через год она начала рисовать. Находила в шкафу чистый лист и карандаш, становилась у окна в своей комнате и выводила узоры. Сначала это были бессмысленные каракули и линии, но с каждым разом эти закорючки становились все осмысленней. Вот появились какие-то бугры, вот высокая башня... нет, не башня, а...
   Все рисунки Марек тут же выбрасывал на помойку. Хоть это и были эротические фантазии, но все они каким-то образом пропитывались неуловимой тоской и отчаянием. Мужчина все больше винил себя во всей этой истории, все чаще просил прощения у Всевышнего и не прекращал молитв для нахождения супруги - если в его жизни появится еще одна женщина, он со спокойным сердцем сможет сказать, что Адина не была послана ему Свыше.
   - Владыка мира! В Своем благоволении Ты создал вселенную и сотворил человека, сделал ему помощника, освятил нас Своими заповедями и повелел мне жениться, чтобы рождались дети. Благословен Создавший человека, сотворивший все во славу Свою.
   Через два года у него обнаружили геморрой. Мужчина и раньше подозревал, что у него что-то не так, но откладывал поход к врачу до того момента, пока зуд не перешел в мучительные боли. Врач сказал, что это предпоследняя, третья стадия, и что если сейчас же не сделать операцию в стационаре, наступит четвертая. А еще он сказал, что это могло случиться из-за сидячей работы. Например, ночного сторожа на кладбище.
   Марек спросил, сколько стоит такая операция. Ему ответили, что около тысячи двухсот долларов. С его зарплатой копить пришлось бы полтора года - а к этому времени наступит уже последняя стадия, и копить придется еще больше. Марек подумал и решил все-таки откладывать деньги.
   - Однако велико мое бедствие, страх и трепет охватывают меня, ибо опасаюсь я, как бы мои грехи не привели к тому, что достанется мне дурная жена, которая не предназначена мне и не подходит мне, и как бы не опередил меня другой и не взял бы в жены женщину, предназначенную мне, и не пришлось бы оттеснять одного человека из-за другого, не дай Б-г.
   Первое время все шло хорошо, он даже сумел выручить лишние деньги, продав старый кухонный комбайн. Потом он несколько раз вышел на работу сверхурочно, сэкономил на еде для Адины... Но накопить приличную сумму никак не удавалось - деньги как-то сами собой уходили. Вот друзья пригласили винца хряпнуть - отказать им? Вот в синагогу на реставрацию надо отдать, хоть там и реставрировать особо нечего - разве что два этих камня с заповедями. Отказать? И откуда брать, если не из копилки?
   Первое время геморроидальные узлы, как их назвал врач, удавалось запихивать обратно. Но с каждым разом делать это становилось все сложнее, и через какой-то месяц после очередного опорожнения они так и остались болтаться между ног. Ощущение такое, будто в задницу засунули огурец с пупырышками, который никак нельзя вытащить.
   Когда Марек садился есть, он поправлял геморроидальные узлы и читал молитву.
   - И да будут угодны тебе слова моих уст и помыслы моего сердца, Б-г - моя опора и мое спасение.
   Прошло четыре года.
   Каждый день Марек слышал стоны Адины, но уже не мучился бессонницей. Мужчина нашел способ, чтобы заснуть - он стягивал штаны и мастурбировал, прислушиваясь к звукам за стеной. Представлял, как залезает к девушке под пододеяльник и занимается с ней любовью. В его мечтах не было ужасной вони, которая уже распространилась по всей квартире.
   Однажды ночью, когда у Марека был выходной, Адина устроила на кухне погром. Открыла шкафчики, заполненные специями и макаронами. Разорвала большой пакет с мукой и высыпала содержимое на пол. И самое главное - разбила всю посуду. Фарфоровая крошка устилала пол настолько густо, что негде было ступить. Мужчина вошел, когда она заканчивала чертить на полу слова: 'Я знаю, чего ты хочешь'.
   Первый раз за все эти годы Марек сорвался. Он схватил девушку за ногу и потащил к входной двери, чтобы выбросить на лестничную площадку. В коридоре Адина вырвалась и стала набирать номер милиции. Тогда мужчина привязал ее к дверным ручкам проводом от телефона. И тут у него в голове что-то переключилось.
   'Я знаю, чего ты хочешь'.
   Он пошел в гостиную и вставил в древний видеомагнитофон кассету с порно-фильмом, которую смотрел всего раз, еще в молодости. Потом вернулся к Адине и изнасиловал ее - жестоко, но умело. После этого пошел спать. Только не к себе, а к Адине - ему вдруг захотелось побыть в комнате, в которой не был четыре года.
   Когда он проснулся, девушка стояла в дверном проеме. Ее штаны были все так же спущены, а ладони гладили трусики, перепачканные кровью - как оказалось, Марек лишил ее девственности. Глаза смотрели чуть осмысленней, чем обычно. Она отошла к стоящему позади зеркалу и написала кровью:
   'Сон'.
   После этого Марек стал подозревать, что сходит с ума. Это как с зевотой - смотришь на сонного человека, и тут же хочется зевать. Смотришь на сумасшедшего и хочешь свихнуться. Большую часть жизни он проводил словно в доме для душевно больных - это не могло не сказаться на его собственном душевном здоровье.
   Однажды (у Марека был выходной) он застал Адину разговаривающей со стеной. Впервые за все это время речь была осмысленной.
   Девушка жаловалась, что ее муж умер прямо на дне ее рождения. Она прибежала домой и стала рассказывать об этом матери, но та почему-то заперла ее в комнате. В этом месте события безо всякого перехода перескакивали к тому, как девушка моталась по судам, и как власти хотели посадить некого архитектора Носова, который убил ее мужа. Она считала, что ей по закону достался двухэтажный коттедж, и главное - что она сейчас живет в нем.
   Дальше следовало описание похода в ночной клуб, хотя Адина ни разу не покидала квартиру - мужчина был в этом уверен.
   Марек никак не мог поверить, что эти истории - бред, настолько все было складно. Хотя в том, что девушка все это придумала, сомневаться не приходилось - Марек понимал, что Адину в комнате заперла не ее мама, а он сам. Не упоминала она и того, что происходило с ней днем. Да и других нестыковок хватало - девушка их попросту игнорировала.
   После этих рассказов мужчина окончательно уверился в том, что это он виноват в ее сумасшествии.
   А потом появился пылесос. Огромный, новенький пылесос бежевого цвета. Родственники из Израиля неожиданно расщедрились и прислали этот аппарат грузовой почтой. Марек занес его в квартиру и пошел на работу, планируя утром разобраться с подарком получше.
  Он брел на улицу Кальварийскую, вдыхал ночной воздух и вглядывался в лица прохожих. В грустные, немного измотанные, но все же такие счастливые и радостные лица.
  Парень с девушкой обнимались, хохотали и шатались из стороны в сторону, поддерживая друг другу бутылки с пивом. Аккуратный мужчина в сером пальто докуривал сигарету и поглядывал на часы. Мальчик лет четырнадцати скользил между ними на разукрашенном скейтборде, сжимал в руке пачку чипсов 'Эстрелла' и перепрыгивал через бордюры.
  Никто из них не страдал от жжения в заднем проходе, ни у кого не потела и не покрывалась мозолями внутренняя сторона бедер. И никому из них не было дела до проблем старого еврея.
   Когда Марек вернулся, Адина лежала у входа в свою комнату. Труба от пылесоса была отсоединена, а девушка мастурбировала металлическим обрубком, к которому эта труба крепилась.
   - Папа, - шептала Адина. - Не надо... пожалуйста... не надо маму...
   - Не надо...
   - Пожалуйста...
   Она немного сместилась и откинула руку в сторону, случайно нажав на кнопку. Марек захлопнул входную дверь и побежал на помощь. Ей же сейчас вытянет внутренности! - промелькнула мысль. Но когда он оказался вблизи, вся решимость куда-то исчезла. Мужчина сел рядом с Адиной и стал наблюдать.
  Сегодня девушка была одета в коротенькую юбочку, в которой она пришла в его квартиру четыре года назад. Потрепанная ткань была задрана до живота, клетчатая рубашка расстегнута. Жена Марека, пусть там держится, подарила ему эту рубашку пятнадцать лет назад.
   Он вытащил трубу, закатал рукав и сунул руку внутрь. Будто теплую варежку надел. Сначала нащупал влажную мякоть, потом появилось что-то шершавое. Чем дальше пробиралась ладонь, тем сильнее обжигало кожу - стенки прямой кишки словно смазали щелочью.
   - Ей же сейчас... - шептал Марек, копошась внутри. - Сейчас... Геморроидальные узлы... в основном при испражнении, но есть и другие способы выпадения...
   Шептал:
   - Пылесос.
   И тише:
  - Вытянет.
  Еще тише:
  - Узлы.
   Он схватил скользкую плоть, провернул и резко дернул. Напряг пальцы, чтобы не упустить, и вытащил наружу. То, что оказалось в руках, напомнило ленту миниатюрных сосисок 'прима' - таких же мягких и сочных. Кровь вылилась из Адины, как молоко из разбитой банки. Девушка подняла голову, посмотрела на него мокрыми глазами и закричала, дергая ногами.
   - Н-н-н-н-н-ы-ы-ы-ы-а-а-а-А-А-А!!!
   Вытерев руку кухонным полотенцем, Марек запихал его между ног девушке, чтобы остановить кровь. Потом вышел и сел возле плиты. Челюсть не чувствовалась, по вискам стекали капельки пота. Это все из-за него. Он не видит ничего, кроме своего носа.
   Это все из-за носа.
   Девушка хрипнула и перестала кричать. Послышалось размеренное 'чик... чик...' настенных часов, на улице прогудел первый троллейбус. На ветку рядом с окном присел воробей, пару раз пискнул и с шорохом улетел.
   - Н-н-н... - продолжила Адина. - А-а-ай...
   Это все из-за носа.
   Марек взял нож, поднес к лицу и стал резать. Боль была невыносимая, но он упрямо пилил... пилил... Когда лезвие дошло до середины хряща, из глаз полились слезы. В голове слышался приглушенный хруст, зуд в переносице отдавался в костях по всему телу: в черепе, в позвоночнике, в ребрах. У него задергалась правая нога.
   Лезвие выскользнуло наружу, забрызгав потолок мелкими капельками крови. Часть еврея упала на грязный паркет.
   'Тац-ц!'
   Марек выбросил нос в мусорное ведро и наложил бинт. Потом обмотал девушку простынями и отвез в склеп на кладбище. Было раннее утро, большинство людей еще спали.
   - Я вызову скорую, - сказал парень, выходя из склепа. Голос у него был почти ровный, только выражения чуть больше, чем надо - словно он переигрывал. - Телефон остался в машине.
   Марек не слушал. Он думал о том, что больше не будет проблем, с которыми мужчина уже успел сродниться. Не будет ненавидящих взглядов, которые он обращал на тех, у кого все в порядке со здоровьем. Его перестанут обзывать 'Носачом'. Исчезнет надобность закрывать дверь на замок перед уходом на работу.
  Он будет счастлив.
   Где-то рядом тихо стонала девушка. Каркали вороны, стучали проезжающие мимо трамваи. Капли дождя трепали ветки деревьев: 'ш-ш-ш-ш...'
   Родной брат Адины уехал.
   Марек полчаса простоял на месте, потом закрыл склеп и пошел домой, с трудом сдерживая улыбку. Не каждому дается вторая половинка, некоторые всю жизнь остаются холостяками. И ничего - живут как-то. Нужно просто смириться.
   В конце концов, еще никто не умирал от одиночества.
  
  ***
  
   Роман успешно окончил факультет психологии Белорусского Государственного Университета, после чего построил головокружительную карьеру - организовывал тренинги и проводил семинары. На сегодняшний день Роман Трунин является одним из самых богатых людей Беларуси.
   Марек скончался от столбняка через полгода после описанных событий.
   Вику нашли мертвой на кладбище по улице Кальварийской. Медэкспертиза показала, что перед смертью девушка пролежала в сухом помещении около суток. В любой момент ее можно было спасти.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"