Аннотация: Да...Было желание написать рассказ, о положении изгоя в обществе. А получилась параноидальная мясорубка с серьёзным нарушением моральных норм...
БУГА
- Буга, ты лох!- громко выкрикнул толстый девятиклассник Чурляев и с размаху пнул мешок с Бугиной сменкой под банкетку. Длинный, долговязый, дьявольски неправильно сложенный парень, вздрогнул всем телом и прижался спиной к стене, неотрывая грустного взгляда больших тёмных глаз от места где ещё так недавно лежали его ботинки.
Разлапистые уши, огромная голова тыква, странная уродливая походка- всё это отличало этого чудного мальчика от других учеников школы за номером 246. Отличало, и в месте стем, безжалостно обрекало его на те мучения и издевательства, которые здесь ему приходилось терпеть, даже от пятиклашек.
Он наклонился и извлёк из под банкетки свою нехитрую обувку, в порванном толстенной ногой одноклассника, пакете. Зачем? Зачем Чурляев это сделал? Теперь ему не повесить сменку в раздевалке, а придётся просить чтобы за ней присмотрела уборщица... Алексей Буга не спеша переобулся, просто поспешить он ну никак не мог. Каждое утро у него, почему-то начинали болеть руки. Почему? Он и сам этого не знал, но на заре каждого дня, по дороге в школу, его терзала ноющая боль в суставах, прекращающаяся лишь около полудня. Боль не сильная и не слабая, а какая-то ноющая, зубная, боль к которой так трудно было привыкнуть.
В школьный коридор, с улицы стали прибывать всё новые и новые потоки учащихся. Разнополых и разновозрастных. До звонка оставалось каких-то десять минут и в это время первый этаж жёлтой пятиэтажной школы превращался в настоящий дикий балаган. Невероятные крики словно бы обезумевшей малышни, гулко разлетались по большому коридору и казалось стремительно взлетали в вверх по лестнице. Учебное заведение ежесекундно оживало, словно просыпающийся после долгого атавистического сна, сложный организм. Существо со своими законами бытия, довольно своеобразными с любой стороны.
Вправду считают некоторые философы, что один среднестатистический индивид, от собственно рождения, до старческой смерти, являет собой, по сути, миниатюрную модель развития человечества в целом. То есть определённый возраст человека соответствует, определённой эпохе в развитии всего человечества и если верить данной гипотезе, то характеристику детям раннего школьного возраста, можно дать как "раннее средневековье", среднего как "эпоха королей", ну а старшему 10-му, одиннадцатому классу, вероятно соответствует "возрождение"....
...Да, довольно страшной картиной для Алексея, было, стоя на леснице видеть, как сметая всё на своём пути, стадо "раннесредневековых крестьян" неслось вверх, на встречу облагораживающим человеческую сущность знаниям. Неслось с жутким рёвом, совсем не окрепших, но уже довольно оглушительных голосов. Буга отстранился и едва держась на кривоватых ногах, опять прижался к стенке. Ему, по непонятной причине, вдруг стало дико страшно, что его собьёт этот неприрывный, нелогичный и вовсе неуправляемый шквал. Больно собьёт и понесёт прочь, прочь куда-нибудь в бездну. А шквал, в свою очередь, и не думал кончаться. Снизу прибывали всё новые и новые школяры, подпитывая кажущуюся бесконечной, ребячью реку. Кричащий "Стикс" загнал долговязую фигуру Буги, в угол лесничного проёма, откуда его затравленный взгляд испуганно скользил по всему царящему во-круг столпотворению. "Боже, когда всё это кончится?"- утомлённо прогудело в Бугиной голове. И вдруг всё и кончилось, детский "Стикс" внезапно исчез, словно невидимая рука, перекрыла фантастический кран, откуда он брал своё начало. Правда роль этой руки сыграл отнюдь не посланник Небес, а омоновец Горыныч своим строгим видом приградивший путь опоздавшим на урок , в дверях школы.
Алексей немного пришёл в себя и осознав, что он уже опаздывает на урок, держась левой рукой за холодную, гладкую стену-спасительницу поспешил подняться на третий этаж. Здесь в крайнем к пролёту кабинете, начинались сорок пять минут русской литературы. На леснице его попрежнему обгоняли юные индивиды, норовя сбить с ног, но теперь он их вовсе не замечал, теперь у него была цель и поважнее чем собственна сохранность...Скорее на верх, нужно на верх...
Оглушающее истерично завизжал звонок, надрываясь во все свои стальные внутренности. Невероятно пронзительным металлическим звоном, мгновенно наполнился спёртый воздух этажей, лестничных пролётов, тёмных закоулков. Буга нервно вздрогнул и внутри него, по мере нарастания звона, едкой язвой стонала смутная тревога. Вверх, быстрее вверх...как страшно опоздать...он не может быстрее, но только вверх...Алексей изо всех своих скромных сил напрягся и не отпуская ладонью стенки, рванул, к уже видневшейся на верху, коричневой двери. Дверь была слегка приоткрыта и на полу рядом с ней неподвижно лежала мутная полоса жёлтоватого света.
- Извините...можно войти?- задыхаясь пробубнил Буга и не дождавшись ответа переступил порог.
Класс сегодня был в неожиданно полном составе. Пришли даже второгодники и те кто "вечно болел". Публика высседала в пространных позах и откровенно скучающими взглядами буравила маячущую у доски, молодую училку, в чрезвычайно строгом шерстяном костюме. Училка с пеной у рта, что-то вещала, а в унисон ей, слышались позёвывания и гулкие удары, из подтишка брошенных в соседа комков бумаги. Алексей быстро пробрался на свою, сиротливо пустующую, среди пёстрых детских спин, первую парту. Вынул из старенького рюкзака тетрадь, учебник и огромный деревянный пинал, служащий постоянным предметом злых насмешек со стороны всех без исключения однокашников. Буга начал слушать...вдруг, откуда-то с задних рядов галёрки ему в голову впечатался огромный ком, туго скрученной тетрадной бумаги, болезненно чирикнув по уху. Алексей от неожиданности вздрогнул, а высседавший на последней парте "футбольный фанат" Филиппов, злорадно заулыбавшись принялся за изготовление нового снаряда. Училка продолжала невозмутимо болтать у доски, изредка скользя
светлыми водянистыми глазами, по скучающей аудитории. Она демонстративно ничего не замечала, с интересом ожидая Бугиного ответа на выпады Филиппова.
Второй ком бумаги ударил Бугу в затылок, ударил сильнее и больнее чем прежний. Он рикошетом отскочил от угловатого затылка Алексея, скокнул по задней парте и белым шаром упал в проход между рядами.
- Так тебе уродец.- шёпотом проронил Филиппов, искоса глядя на Чурляева, заготовившего ещё четыре новых снаряда. Тот растянул жирные губы в надменной улыбке.
- В рассказах Николая Васильевича Гоголя, "Вечера на хуторе, близ диканьки", мы видим...- самозабвенно продолжала училка, то и дело поправляя свой огненно красный костюм. Несколько ботаников на первых партах бросались за ней записывать. Девчонки по всюду шептались о чём-то своём и гадали на "валентинках", не обращая никакого внимания, на вспыхивающие местами локальные перестрелки бумажками, жвачками и прочими случайно попавшимися в руку никчёмными предметами. В Бугу летели всё новые и новые "заряды", а он просто уронил голову на перекрестье рук, и вздрагивал при каждом попадании. Они мучили его, а он не отвечал. Он никогда не отвечал, а мог ли Буга вообще отвечать? Ведь у него, порой даже не было сил твёрдо и ровно стоять на ногах.
...Снова начали болеть суставы рук. Жгучая ноющая боль, растеклась вдоль костей и ударила в мозг. В глазах потемнело и сознание принялось куда-то ускользать, натягивая за собой тяжкое одеяло беспамятства. Последовал ещё один удар комом бумаги в голову, последний удар, сокрушающий всё что ещё держало Алексея в этом мире. Чёрная пелена, мятой ширмой задёрнула глаза. Он протяжно застонал, от того, что кожа на его руках сильно натянулась и словно бы пошла трескаться по швам...
-Буга...Алексей...Что с тобой?- училка резко повернулась на слабый, но невыносимо тяжёлый стон.- Тебе плохо?
В её голосе совсем не было сочувствия. Скорее досада, даже обида, что какой-то там недоумок, стонами прерывает её пылкое красноречие, сидя на первой парте почти перед её носом. Сел бы на "Камчатку" и стонал там сколько ему влезет.
- Может быть врача вызвать?- недоуменно спросила она.- Господи, что за ребёнок?
Кожа на руках Буги начала заметно бледнеть, а его стон превратился в нудный, едва слышный храп с завываниями.
-Да он пьяный в школу пришёл,- послышались смешки с галёрки.- То-то мы смотрим он по лестнице нормально подняться не может. Ха-ха...надо не врача, а охранника вызывать.
- Я его сам скручу и с лесницы спущу.- подобострастно заявил Чурляев.- Хотите Валерия Ивановна? Что я Бугашку не вышвырну? И не таких вышвыривали...
- А ну-ка замолчали!- огрызнулась Валерия Ивановна, в очередной раз поправляя свой красный жакет и рассматривая, лежащего на парте без движения, Бугу.- Ирочка сходи пожалуйста за медсестрой, ему по моему плохо...Боже, да он горит весь.
Ботаничка Ирочка, натянув на нос очки, быстро вышла, а училка было нервно начала теребить чёлку, но вдруг неожиданно для всех и даже для самой себя истошно взвизгнув отскочила к своему столу. На руках Буги начало твориться что-то невероятное. Они очень быстро позеленели и покрылись огромными бородавками. Все в ужасе наблюдали за тем как эти бородавки одна за другой лопались и из них с хрустом выбирались какието не-то жуки, не-то клещи с огромными клешнями жевалами на массивных роговых головах. Все в ужасе наблюдали, за этой воистину сумасшедшей картиной, и ни кто не в силах был даже кричать. Тихая истерика порализовала горла. А жучки выбирались на свободу и ссыпаясь на пол дружной толпой разбегались по классу. Они были очень крупные, размером с яблоко и трудно было себе представить как в этом худосошном, обтянутом хлипкой кожей, скелете могло уместиться столько подвижных, больших насекомых.
...Первой голос подала училка. Она истошно завизжала, обнаружив что один из жуков залез к ней на ногу и не торопливо цепляясь за колготки деловито направился в область промежности. Валерия Ивановна с размаху ударила по нему, но только лишь больно порезала руку об острые шипы на голове. По руке засочилась кровь. Училка хотела было набрать ещё воздуху чтобы визжать громче, но в рот ей гулко жужжа и молниеносно работая крыльями влетел ещё один жук. Валерия Ивановна вытаращила бельмы глаз, и чувствуя как насекомое прогрызает в её горле ход к пищеводу, тут же осела в углу потеряв сознание. Из промежности у неё хлынула кровь, медленно растекаясь пополу, а изо рта, торчащими наружу лапами жук принялся выбрасывать вязко-мясистые остатки глотки. Класс метался в огонии. Насекомые неспешно впивались в мягкую детскую плоть и также неспешно, словно интеллигент за обедом, пожирали её. Вопли, плач, крики- всё довольно быстро затихло, погрузившись в хруст множества жевательных клешней. Трупы хрустели изнутри, покачиваясь от внутреннего давления, они раздувались шевелящимися буграми. Все насекомые нашли себе кусочек плоти и вскоре на цветастом, залитом кровью всех богровых оттенков линолиуме пола, не осталось ни одного жука.
Только Буга лежал неподвижно, касаясь лбом ушастой головы изуродованных конечностей, зиявших зеленью рваных бородавок. Он был свободен и мёртв.