Ильина Елизавета : другие произведения.

Маарн'ал - Глава 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Еще вчера Марфа покупала шоколадных бегемотов своему сыну и сокрушалась по поводу неотвратимости встречи с противным заказчиком Вадимом Алексеевичем. Сегодня ей надо постараться остаться в живых, найти давно утраченное, вернуться домой, и может быть даже, наконец, поверить в себя. Не самые простые задачи для простой... ну ладно, не самой простой девушки.
  Наши там.
  -Вот черт! - прошипела я, потирая саднящий затылок и пытаясь поудобнее устроиться на песке. Было ужасно жарко, и голова, которой я при падении сильно приложилась обо что-то твердое, гудела, как после длительной попойки. Отползя с палящего солнца в тень, которую отбрасывала ближайшая пальма, я привалилась к стволу, автоматически нашарив в сумке сигареты и зажигалку, закурила, с интересом разглядывая пейзаж.
  Это был настоящий рай - невероятное, голубое, с изумрудным отливом море - сквозь прозрачную воду даже из-под моей пальмы было прекрасно видно песчаное дно. Пляж, который тянулся на много километров вправо и влево. За моей спиной начинался лес с деревьями, очень похожими на пальмы неизвестного мне вида. Наверху тихо чирикали какие-то птицы - в общем, мечта утомленного жителя мегаполиса. С моей точки зрения, пейзаж портили всего пара неприятных моментов - обломки моего спортивного самолета, живописно лежащие на безлюдном побережье и два солнца в небе...
   - Вот черт! - снова повторила я, когда до меня наконец дошло, что же я вижу. Солнц было действительно два. Первое - вполне обычного размера, желтенькое. А вот второе, маленькое, висело правее и выше первого, мрачно поблескивая кроваво-красными всполохами.
  - Это от удара, - сказала я почему-то снова вслух, постаравшись сделать голос как можно более уверенным. - Здорово же я приложилась... Я еще немного поерзала, и тут до меня дошел еще один прискорбный факт - на Финском заливе пальмы не растут, потому что климат у нас не тот. И, если я сижу, привалившись спиной к пальме, и ковыряю босой ногой теплый белый песок, значит я никак не могу находиться в окрестностях Петербурга. Больше похоже на тропики, ведь у нас в Питере не погода, а черти что в любое время года.
  Когда я докурила первую сигарету и взяла вторую, в голове медленно стало проясняться. Я вспомнила, что была не одна, и мне надо срочно идти искать Сергея Петровича - милого дядьку, моего инструктора по управлению спортивным самолетом, запчасти которого сейчас валяются передо мной. Кабина цела, и если удалось выжить мне, значит и инструктор, скорее всего тоже жив. Я убрала сигарету и, зашипев от внезапной боли в лодыжке, поднялась на ноги, и прихрамывая побрела к останкам самолетика. Надо найти Петровича, с лодыжкой и солнцами потом как-нибудь разберусь.
  Мои надежды, к сожалению, не оправдались. Я была так уверена, что Петрович жив, здоров, но валяется без сознания, что оказалась совершенно не готова увидеть в кабине его труп. То, что мой инструктор был навсегда и бесповоротно мертв, я поняла сразу - не живут люди без головы. А головы у Сергея Петровича больше не было. Точнее, она была, но лежала отдельно от тела, отрезанная вылетевшим при ударе о землю куском лобового стекла. Не знаю, как большинство сограждан относятся к обезглавленным трупам, но мой организм отреагировал совершенно естественным образом- меня тут же вырвало. Отдышавшись, я пошла к воде, чтобы прополоскать рот, умыть лицо и вообще немного привести себя в порядок. Петровичу уже точно не поможешь, а мне надо сесть и подумать, как жить дальше, и где вообще я оказалась. Чтобы сподручнее было думать, я решила вернуться под свою пальму. Взяла очередную сигарету - да, грешна! - но с никотином я значительно лучше соображаю, и постаралась вспомнить, как я попала в этот маленький Эдем.
  Меня зовут Марфа. Да, я знаю, не самое популярное имя, но так меня решила назвать мама в честь прабабушки- кроткого, доброго, почти святого человека, которого обожали в семье все. К сожалению, мамины надежды не оправдались, и на святую я совершенно не тянула. Я росла с соседскими мальчишками, потому что с девчонками отношения почему-то не складывались. Играла с ними в войнушку, где меня часто выбирали командиром, всегда лезла туда, где пострашнее, вечно стараясь что-то кому-то доказать, хронически разбивала коленки, а в сложном переходном возрасте нещадно ругалась с родителями, и частенько сбегала из дома. Со временем страсти поулеглись, но к своим двадцати семи годам я стала циничной, острожной, и достаточно нелюдимой девицей. У меня почти не было друзей, с родителями я общалась мало. Я имела хорошо оплачиваемую, но нелюбимую работу, и единственной отдушиной в жизни был мой пятилетний сын. Его я обожала, он был для меня всем.
  Пилотирование - мое давнее увлечение. Я мечтала получить лицензию, и ради этого начала два раза в неделю ездить на аэродром, брать уроки у Сергея Петровича, который при жизни был прекрасным инструктором, и вообще отличным мужиком. Он был старше меня лет на тридцать, хорошо ко мне относился и даже по-отечески жалел в те редкие минуты, когда на меня накатывала апатия и тихая ненависть ко всему миру. Кроме инструктора мне по большому счету не с кем было поговорить- родители давно развелись и строили свое личное счастье в отдаленных уголках земного шара, а единственная подруга Татка была человеком хорошим, но слишком дорога мне, чтобы я стала нагружать ее своими невеселыми мыслями.
  В этот вторник мы как обычно поднялись в воздух с маленького аэродрома в окрестностях Кронштадта и полетели над Заливом, любуясь фортами и множеством катеров, вышедших в море по случаю нетипично хорошей для начала питерского лета погоды. Все шло отлично, и вдруг в какой-то момент фанерный самолетик сильно тряхнуло, и он стал заваливаться вниз. Сергей Петрович перехватил управление, но резкий порыв ветра не позволил ему выровнять машину, и мы стали стремительно падать. Я толком не успела испугаться, рассматривая быстро приближающуюся воду - самолет еще раз вздрогнул, как от удара, я впечаталась головой в твердую крышу и потеряла сознание. А очнулась уже на райском пляже под знойными лучами двух солнц, метрах в ста от обломков самолета, с ноющей ссадиной на макушке и почему-то сжимая в руках свою сумку.
  Я сидела, курила и думала. Молча, потому что произносить слова вслух вдруг стало очень страшно. Несмотря на мою большую нелюбовь к согражданам, я редко имела возможность остаться одна, тем более в месте, которое до боли напоминает классический необитаемый остров. Мысль о том, что надо мной в небе светит красное солнце, я вообще постаралась пока прогнать прочь, потому что для моих нервов и разбитого самолета с мертвым Петровичем уже было вполне достаточно. Вообще, я не истеричка. Точнее - истеричка пост фактум. Знакомые давно заметили за мной особенность - сначала решать проблему, а потом реветь и бояться того, что могло бы случиться. Что бы ни случилось, я всегда стараюсь действовать, а потом неконструктивно переживать- именно в такой последовательности. Так что первым моим продуманным решением было поберечь сигареты. Я девушка запасливая, и их в сумке оказалось аж две пачки, но кто знает, где здесь ближайший магазин или заправка. И вообще, когда мне удастся выяснить - где находится это "здесь". Потом я проверила мобильник - он разумеется не работал. Хорошо, хоть заряд полный, правда, не очень понятно, зачем он нужен, если связи все равно нет. Я провела ревизию сумки и обнаружила в ней массу совершенно бесполезных сейчас вещей - три кредитные карты, немного наличных денег, горсть мелочи, паспорт, права, документы на машину, ключи от машины, которая осталась стоять у аэродрома. Еще была косметичка, ручка, расческа, солнечные очки и зонт. Зажигалка. разумеется, даже три, если быть точной. Вечно я их теряю. Из полезного в сумке нашлись ножницы, отвертка, пакет с зубной щеткой и сменой белья и три бактерицидных пластыря. Мне самой иногда удивительно, сколько всякого барахла валяется годами у меня в сумке. Вот, к примеру, ножницы я таскаю с собой уже три месяца, отчаявшись донести их до мастера, который бы мне их заточил. Я же не виновата, что у "Дома быта" нет парковки, а места поблизости всегда заняты! Что в сумке делала отвертка, я вообще вспомнить не смогла. Скорее всего мне нужно было что-то подковырнуть ею в машине. Как-то я даже выиграла в баре красивый пивной бокал в конкурсе на самый неожиданный предмет в дамской сумочке. Мою торбу только слепой мог бы назвать сумочкой, но лифчик от бикини, продемонстрированный не сходя с места 27 декабря, побил и настенный календарь и карманный компьютер, которые показали другие участницы. Как только объявили конкурс, я уже знала, что бокал мой, потому что кроме лифчика, у меня еще было достаточно других интересных вещей в сумке. А бикини тогда просто с лета завалялся...
  Поразмыслив, я решила сделать еще одну вылазку к самолету, и поискать там мою ветровку и аптечку, которой должны быть укомплектованы все транспортные средства. Я собрала в сумку разложенное на песке барахло и пошла. Мне повезло- на окровавленный труп смотреть больше не пришлось - в боку кабины оказалась довольно большая дыра, и через нее я вытянула свою куртку и черный ящик аптечки с намалеванным красным крестом. Хоть бы там оказалось что-то стоящее! Куртка была сильно испачкана и с небольшой дыркой, но, за неимением лучшего, я ее засунула в сумку. Открыв аптечку я с удивлением увидела, что содержимое ее совсем новое - видно на аэродром недавно наведывались проверяющие. Так что она была полна полезных лекарств с большим сроком годности. Кто знает, что мне может пригодиться. Хоть и тяжелая, а взять ее с собой надо. Почесав ноющий затылок, я решила еще порыться в самолете, и нашла там куртку Петровича, а в ней небольшую фляжку с чудесным дагестанским коньяком. Разумеется, я тут же приложилась к фляжке, жалея, что инструктор не имел привычки носить с собой емкость побольше.
  - Выпивку тоже придется поберечь, - с сожалением подумала я. От соседства с мертвым телом и всего пережитого, хотелось не просто глотнуть, а как следует напиться и очнуться на следующий день на диване в гостиной у Татки. И пусть она распекает меня, обзывая паршивой матерью и старой алкоголичкой. Лишь бы это было дома.
  Я постаралась не расклеиваться, а собраться с мыслями и решить, может ли самолет быть мне еще чем-то полезен. Надо было брать себя в руки и идти искать людей, которые смогут внятно объяснить, где я, и показать мне дорогу домой. Тут я сообразила, что стоит попробовать, работает ли радио. Для этого мне пришлось залезть в кабину. Стараясь не обращать внимание на кровь на приборной доске, я вспомнила лекцию по использованию радиосвязи на борту, и начала щелкать тумблерами и крутить ручки. Как и ожидалось - в эфире была полная тишина. Даже обычных помех не было слышно. Вздохнув, я вылезла из кабины, по дороге прихватив сумку и куртку Петровича - возможно, ночью будет холодно, надо иметь как можно больше теплой одежды. Я была совершенно уверена, что как минимум эту ночь мне придется провести в местном Эдеме.
  Я задумалась, не попробовать ли похоронить тело, но быстро отбросила эту мысль. У меня не было лопаты, да и расходовать силы было глупо. Мне стало ужасно стыдно перед мужчиной, который так хорошо ко мне относился, поэтому я подошла к нему, погладила по ноге- единственному месту, не заляпанному кровью, и тихо сказала:
   - Сергей Петрович, простите меня, если сможете. Мне очень жаль, что все так вышло, но мне надо домой, к сыну. Я обязана вернуться - я обещала, что приеду к нему на выходные и привезу бегемотика. Вы же помните, он с няней на даче и очень по мне скучает, так что я пойду, мне надо как-то выбираться отсюда. Я все расскажу, и вас обязательно найдут и заберут. Спасибо вам за все и простите меня.
  Вылезая из самолета, я чувствовала, как по лицу потекли горячие слезы. Я подумала о сыне, и мне вдруг стало ужасно страшно, что я ведь могу к нему и не вернуться.
  Додумать эту мысль не дали. Как только я сделала шаг в сторону от самолета, раздался странный шум и из леса начали появляться люди. Сначала мне даже стало смешно - в принципе, я и не ожидала тут увидеть группу молодых загорелых серферов. Но группа аборигенов с копьями в руках выглядела совершенно дико. Они были низкорослые, смуглокожие, в юбках из листьев. Мой нервный смех моментально захлебнулся, когда в метре от меня приземлилось копье, и эти милые дикари рванули в мою сторону, воинственно потрясая своим оружием. Мне даже в дурном сне не могло привидеться, что меня кто-то попытается проткнуть палкой, с привязанным к ней грубым каменным наконечником. Я же еще сегодня утром проверяла в Интернете погоду и ехала на машине по оживленному городу! Секунду я думала, что это какая-то ошибка, но когда из-за дерева показался темнокожий мужичонка в цветастой хламиде и головном уборе из длинных перьев, и повелительно заорал что-то коллегам с копьями, тыкая пальцем в мою сторону, я поняла - пора бежать. Резво рванув с места, я завопила от боли в лодыжке, про которую собиралась подумать позже, но так и не вспомнила. Хотя, даже тугая повязка скорее всего не помогла бы мне слинять от туземцев, у которых явно был богатый опыт гонок по песку. Рухнув на землю, и с нарастающей паникой глядя на приближающихся людей, я вдруг вытянула руку вперед и выкрикнула фразу, которая мне показалась самой подходящей в этот момент:
   - Авада Кедавра! - но тут первый из них добрался до меня и плашмя треснул каменным наконечником по лбу.
  - Ну, и при чем здесь был Гарри Поттер? - мрачно подумала я и отключилась.
  **************************
  Мое следующее пробуждение за сегодняшний день поначалу мне понравилось. Сквозь туман, царящий в моей дважды раненой голове, мне чудилось, что я опять с папой в Египте и еду на верблюде - так же мерно я раскачивалась из стороны в сторону. Впрочем, насколько я помнила, от верблюда не затекает шея и не болят связанные руки с ногами.
  - Боже, Марфа! Ты- редкостная дура. Кому надо связывать тебе руки, прежде чем посадить на верблюда?! -сообщила я сама себе. - При чем тут вообще верблюд? Соберись, тряпка! И открой наконец глаза, хоть узнаешь где ты. Уговорив таким образом сама себя, я с трудом разлепила склеившиеся ресницы. Ну да, меня же по лбу опять приложили, а там сосуды слабые, наверняка все лицо в засохшей крови. Но ужасаться своему внешнему виду мне оказалось некогда, потому что я обнаружила себя болтающейся на длинной палке, на манер крупной дичи, которую с видимым трудом волокли два туземца.
  - Да, бросьте вы! Не такая уж я и тяжелая! - тихо хмыкнула я, разом вспомнив все свои обещания сесть на диету "с понедельника". Впереди шагал мужик в хламиде, которому я, похоже, была обязана своим плачевным состоянием. В отличие от меня, настроение у него было превосходное - дядька бодро шагал, периодически переходя на приставные шаги и напевая под нос песню на незнакомом языке, слова и мотив которой отдаленно напоминали широко известное "Ом- мане -падме - хум", частенько раздающееся на Невском проспекте. Справа от меня шел еще один человек, который тащил мою сумку, наколотую на копье. И тут мои нервы сдали.
   - Сволочь! - истошно заорала я на туземца, извиваясь изо всех сил, и пытаясь дотянуться до варвара любой из связанных конечностей. - Червяк туземный! Да ты хоть знаешь, сколько стоит эта сумка?! А ты копьем своим паршивым ее проткнул! Гадина! - переходя на ультразвук, заверещала я, задергавшись еще активнее. Аборигены хором остановились, вытаращили на меня глаза, а те, что тащили жердь, синхронно разжали руки. Я очень больно грохнулась спиной о землю и подавилась последним словом. Но, что больше всего меня разозлило, Пятница, который мучил мою сумку, не отдал ее мне, устрашившись моего гнева, а только отбежал подальше, и продолжал на меня смотреть, правда, без особого интереса. Проявлять благоразумие, когда тебя волокут привязанной к жерди, совершенно бессмысленно - и так, куда уж хуже. Я конечно не рассчитывала, что охотники испугаются воплей и меня отпустят, но и того, что случилось дальше, я тоже не ожидала. Жрец в хламиде, услышав крики, отвлекся от своей задорной песни и подошел ко мне. Прошептав несколько слов на том же незнакомом языке, он дотронулся до моего лба в том месте, где индийские женщины ставят точку, и я тут же обмякла. Это было ужасно, я совершенно не могла двигаться и говорить - паралич. Жрец довольно ухмыльнулся, и вернулся обратно в начало процессии. Дикари тут же подобрали жердь, на которой я висела, и все дружно зашагали дальше по лесной тропинке, как будто ничего не произошло. Мне же оставалось только молча висеть и грустить.
  У паралича оказался один любопытный эффект - вместе с речью и движениями он заблокировал еще и естественные потребности организма. Так что все те три часа, пока мы шли, мне совершенно не хотелось ни есть, ни пить, ни сбегать в кустики. В принципе, даже тело болеть перестало, и не ныли связанные конечности. Не думаю, что жрец действительно хотел облегчить мои мучения, но я была даже немного благодарна ему за полученный отдых. Только вот интересно, как долго длится паралитический эффект? Надеюсь, жрец собирается меня хоть когда-нибудь разморозить. Времени, подумать о происходящем было навалом. В основном мои мысли крутились вокруг попытки побега. Но, я не могла двигаться, у меня не было понимания, где я нахожусь, а с дикарями, как оказалось, диалога у нас не получилось. Поэтому я стала, как могла, рассматривать место, в котором невольно очутилась. Лес, по которому мы шли, выглядел и пах настоящими влажными тропиками - толстые, с корой, похожей на слоновью шкуру, зелено- коричневые стволы деревьев уходили вверх, насколько хватало взгляда. Из-за нависающих сверху огромных листьев казалось, что мы в коридоре волшебного замка, а не на лесной тропе. Солнца было мало - оно с трудом пробивалось сквозь плотную многоярусную растительную крышу. С листьев на меня то и дело падали капли. Тут и там на лианах, обвивающих деревья, росли яркие красные и белые цветы, привлекающие мошкару. В детстве, разглядывая в энциклопедии изображения тропического леса, я мечтала о том, как окажусь с экспедицией в Южной Америке или на каком-нибудь острове, но даже в страшном сне мне не могли приснится обстоятельства, при которых мое желание исполнится.
  Пока я размышляла, лес закончился и мы вышли на огромную поляну. Вкусно потянуло запахом дыма и какой-то еды, похоже мяса. Скосив глаза, я увидела россыпь хижин, хаотично раскиданных по поляне. Между хижинами сновали люди, одетые по местной моде - то есть в пальмовые листья. Женщины, дети, мужчины - все были заняты каким-то делом. Похоже, тут была целая деревня. Когда жители заметили процессию, возглавляемую жрецом, к нам сбежалась целая куча народа и обступила меня и моих носильщиков. Люди говорили на непонятном языке, активно жестикулировали, часто показывая пальцами куда-то в сторону. Жрец всех выслушал и махнул рукой дикарям, которые тащили меня. После чего вся компания отправилась к центру деревни. Я старательно вращала глазами, пытаясь хоть как-то осмотреться, но, похоже, только развеселила местное население. Детей-то уж точно. Они вприпрыжку неслись рядом и пытались незаметно потрогать меня пальцами, видимо обсуждая мою белую кожу. Вдруг все остановились и меня опять неаккуратно сбросили на землю. Хорошо хоть странное оцепенение действовало, не то бы я опять больно ударилась. На удивление запах костра стал ощущаться гораздо сильнее.
   - Может меня покормить все же хотят? - подумала я, хотя, если честно, есть не хотелось совершенно. - Должны же они кормить, пусть даже и рабов. Других идей за три часа нашего путешествия у меня не возникло. Я до сих пор и близко не представляла, зачем я могла понадобиться этому племени. На самом деле, если бы не два разных солнца в небе, я могла бы вообразить, что стала жертвой дурацкого телевизионного розыгрыша в стиле передачи "Остаться в живых", и ждать, что скоро из кустов выскочат оператор с камерой и ведущий, который меня поздравит и вручит ключи от новой машины. Ну, или хотя бы торт и букет цветов. Но мысли о по-настоящему мертвом Петровиче не оставляли надежды на глупую шутку. И бордовое светило в небе наводило на нехорошие размышления. Я с детства увлекалась фантастикой. Для меня это стало бескровным способом уйти от реальности, которая за небольшим исключением с каждым годом радовала меня все меньше и меньше. Был небольшой период, когда настоящая жизнь заменила мне книжные путешествия по иным мирам, где летали драконы, а знойные демоны влюблялись в красивых барышень, невесть как попавших в другую реальность. Но это благословенное время закончилось гораздо быстрее, чем я ожидала. И последние пять лет я снова с удовольствием спасала себя книгами. Так что подозрение, что я нахожусь вообще не в нашем мире, болталось у меня на периферии сознания с первого же момента, когда я увидела второе солнце. Но советского человека, выросшего в царстве диалектического материализма, не так-то просто смутить космическими аномалиями. Поэтому я была больше склонна верить в последствия своей черепно-мозговой травмы, нежели в путешествие в другую реальность.
  Пока я оценивала перспективу раннего ужина, меня начали отвязывать от палки. Двигаться сама я все еще не могла, и низкорослому туземцу пришлось взвалить меня к себе на плечи, как мешок с мукой. Несколько шагов - и запах дыма стал совсем сильным, причем с примесью каких-то незнакомых благовоний. Меня развернули лицом к костру и я обомлела.
   - Батюшки, да это же жертвенник! - озвучила я сама себе ужасную догадку и страстно захотела обратно в блаженный обморок. Меня дотащили до большого плоского камня, вокруг которого были живописно разложены дрова, и в стоящем рядом треножнике горел небольшой костерок, в который жрец потихоньку подбрасывал щепотками вкусно пахнущий порошок. Сопротивляться я разумеется не могла, поэтому пришлось молча терпеть, как меня перекладывали на прохладный алтарь, и снова привязывали руки и ноги. Теперь их закрепили веревками, продетыми через дырки в камне. Когда меня красиво уложили, подошли женщины и стали обкладывать меня фруктами, цветами и натирать каким-то маслом, прямо через одежду. Не иначе, как они по наивности не поняли, что мои новые модные джинсы- стреч - совсем даже не моя кожа. Жрец ходил кругами вокруг камня и довольно улыбался, следя за приготовлениями. Я уже начинала понимать, что все это всерьез, и, вероятно. меня сейчас поджарят незнакомые дикие люди во славу совершенно неизвестного божества, которого и в природе-то наверное не существует.
  - Испортят же вещь! - мне хотелось шипеть и кусаться, глядя, как дамы старательно обливают маслом мои штаны. В преддверии моего превращения в рагу эта мысль была настолько нелогична, что опять захотелось истерично смеяться. Я никак не могла поверить в то, что последние минуты жизни я проведу не старая, в окружении потомков, а прямо сейчас в роли утки с яблоками. Причем помочь себе я ничем не могла - тело все также отказывалось повиноваться.
  Когда женщины закончили приготовления, ко мне подошел жрец и с ласковой улыбкой провел рукой над моим лбом. В эту минуту на меня навалилась вся боль, которую я совершенно не чувствовала последние несколько часов. Разумеется, я сразу же заорала. И стала вырываться, отчего жрец, а с ним вместе и все остальные пришли в неописуемый восторг и заулыбались еще активнее. Под мои вопли рядом с жертвенником быстро собралась вся деревня. Люди умильно смотрели на мои конвульсии, а крики явно воспринимали, как самую сладкую музыку. Наверное, я не ошибусь, предположив, что по местной религии жертва должна быть в полном сознании и как можно более активна, когда ее будут термически обрабатывать. Может, иначе их богу не вкусно будет? В общем, следующие минуть десять я честно орала и вырывалась, а деревенские бурно этому радовались. Наконец, какой-то мужчина подпалил факел с помощью костерка с благовониями и передал его жрецу, который начал нараспев читать что-то вроде белого стиха и аккуратно положил факел на дрова. Причем положил его довольно далеко от меня. Не сомневаюсь, что это было придумано тоже нарочно, чтобы я подольше помучилась, медленно обугливаясь, а не сгорев в три секунды.
  Дрова занялись быстро. Видимо их, как и меня, заранее облили маслом. С каждым мигом мне становилось все жарче, а жрец выкрикивал слова все громче. Огонь подбирался ко мне со всех сторон, и я отчетливо слышала, как потрескивают начавшие подгорать концы волос. Орать я уже перестала - выдохлась. Зато закрыла глаза и решила провести последние минуты жизни, вспоминая все хорошее, что у меня было. Странно, но получалось это в обратном порядке: вот мой сын, ему два с половиной года, он тащит головастика, которого нашел в канаве на даче. "Мамочка, смотри! У него хвостик!". Как он будет без меня? Быстро ли найдут на другом конце света мою мать?
  Вот я нашла работу - ура, у нас будут деньги, и мой маленький ребенок не будет расти в нищете, на руках у голодной безработной вчерашней выпускницы.
  Вот Дэн. Он обнимает меня, гладит мой большой живот и вдруг отдергивает руку, удивленно отмечая: "Он со мной поздоровался, да, Марфа? Какое счастье, что у нас будет ребенок. Вы с ним лучшее, что есть у меня в жизни!". Да, да, Дэн. Ты и твой сын тоже лучшее, что было у меня. Мне вас будет очень не хватать.
  А потом жар усилился, и воспоминания перешли в еле различимую вереницу образов - родители, друзья детства, почему-то авиа шоу, на которое я ходила с отцом в шесть лет, бабушка, дед... Привет, почившие родственники! Мы сейчас увидимся!
  И вдруг все оборвалось. Меня окатило ледяной волной, и сверху раздался громовой голос, сообщивший что-то дикарям в повелительном тоне. От неожиданности я совсем оторопела, но открывать глаза не спешила.
   - Боги, ну что за день! Даже умереть спокойно не дадут. - Меня развязывали, а я бурчала себе под нос тихие ругательства на манер мантры. Кто-то осторожно взял меня на руки, а сверху послышался тот же голос, что-то снова приказывающий нерасторопным жителям деревни, которые так и не успели принести меня в жертву, и все тело стало как будто покалывать мелкими иголочками. Даже сквозь прикрытые веки я почувствовала, что меня и того, кто меня нес начало окутывать яркое сияние.
   - А сумка?! - шепнула я, хотя пыталась сказать громко. Но голос был сорван, поэтому получилось только тихое шипение, к тому же по-русски. Но меня почему-то поняли, судя по тому, что иголочки на мгновение перестали щекотать, а сверху послышалось язвительное хмыканье. Потом свет усилился, а затем пропал вовсе.
  Наверное, мы прибыли на место, потому что я ощутила, как меня кладут на кровать, а рядом бросают мою сумку. Я настолько устала переживать и бояться за этот дикий, длинный день, что, не открывая глаз, подгребла к себе свои вещи, свернулась калачиком и заснула, так и не посмотрев, куда меня принесли и кому же я теперь обязана жизнью.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"