Был чудесный майский вечер. На дачах воцарилась привычная тишина. Гости разъехались, соседи тоже. Мы отгуляли мамин день рожденья. Юбилей - пятьдесят пять! "Может и на пенсию идти, - думала я, - только не пойдет. Деятельная слишком. И это хорошо! Что ей дома одной делать? Стариться раньше времени". Я домывала последние тарелки и мысленно философствовала о бренности бытия. Мама, счастливая и умиротворенная, сидела на летней веранде, любуясь цветущими яблонями и закатом. Это из-за них - яблонь на закате - она не осталась в Питере после института. В аспирантуре училась заочно. Покончив с посудой, я заварила свежий чай и вышла к маме:
- Как дела, именинница?
Она улыбнулась мягкой, будто слегка стеснительной улыбкой, ответила, осторожно помешивая чай:
- Да вот, думаю, Анюта. Правильно говорят: "кто в мае родился, тому весь век маяться", а меня еще и назвали Майей.
- Мам, не греши! Что там ты мучилась? Работа любимая, муж хороший был. Жили всегда в достатке. Да я у тебя какая! Все твои подруги завидуют, - я рассмеялась, потрепала ее руку, добавила, заметив слезинку: - Мам, мамуленька, ну что ты? Внуки чудные, как любят тебя! А Пашка?! Как он тебя любит, с каким благоговением к тебе относится? Даже жена его в тебе души не чает!
- Пашка, - тихим эхом повторила мама. - Анюта, мне надо тебе рассказать. Я чувствую, надо. С Наташей мы жили на одной лестничной клетке, дверь в дверь. Ходили в один детский сад, учились в одном классе, сидели за одной партой. Всегда, в любой ситуации подставляли друг другу плечо. Мы даже внешне были чем-то похожи. Разница в том, что она - зеленоглазая и рыжая, а я - черноглазая брюнетка. И вот, двадцать лет, как ее нет.
- Мам, ну что ты опять взялась за эти воспоминания? Грызешь себя и грызешь. Всю эту историю я знаю наизусть.
- Не знаешь, Анечка! Послушай. Это важно. Ты уже взрослая девочка, своих вон двое. Потом ведь могу и не решиться рассказать.
Я поняла, что откровений не избежать, послушно склонила голову:
- Хорошо, мама, я молчу.
- Школу закончили обе с медалями. Вот тут мы разъехались, но еще не расстались.
- Да, да, ты - в Питер, она - в Москву. И встречались на каникулах, ездили друг к другу. Помню, мама, помню.
Она укоризненно взглянула на меня.
- Это только начало. История длинная. Если не хочешь, я рассказывать не буду!
Меня что-то кольнуло, почувствовала, что отказ сейчас вызовет такую обиду, во веки не загладить!
- Молчу и слушаю. Может, чайку добавить?
Она отмахнулась от предложенного чая и продолжила:
- Мы были на третьем курсе, когда случилась эта беда с Наташиными родителями. Уклоняясь от лобового столкновения, Николай крутанул руль, и они свалились в пропасть на Военно-Грузинской дороге. Возвращались из отпуска. Обычно ездили втроем, с Наташей. В этот раз их отпуск совпал с ее сессией. Уберег Бог Наталью. Мои родители помогали, как могли. Отец ездил на Кавказ, забрал и привез тела. Мама занималась поминками. Тогда было не так, как сейчас. О кафе и речи не было. Поминали у нас. Я тоже все бросила и приехала. Наташа сидела прямая, прозрачно-бледная. Молчала. Уехала на следующий после похорон день. И больше не приезжала до окончания института.
Я вернулась домой, счастливый дипломированный специалист. На работу меня взяли сразу. Красный диплом, прекрасные характеристики, да еще и учеба в аспирантуре сделали свое дело. Работа мне понравилась. Знаешь, я боялась идти в школу преподавать, а в институт - нет. Вот, среди вечерников я и встретилась с твоим отцом. Он был оболтусом в школе, в институт поступил легко, но вылетел со второго курса. После армии поработал у станка и вернулся в институт, но уже на вечернее отделение.
К тому времени родители продали квартиру, купили новую, с хорошей планировкой, эту дачу. Я сама создавала весь ландшафт, проектировала дом. Очень надеялась, что здесь можно будет жить круглый год. И вообще не собиралась пока заводить семью. Но высокий русоволосый красавец с серыми бездонными глазами был очень напорист! Одно слово - Александр - победитель. Отношения у нас начались бурно сразу после экзамена по моему предмету. До этого я не могла себе позволить встречаться со студентом. А тут моим студентом он уже не был. И понеслось! Кино, кафе, поездки к морю. Он хорошо зарабатывал. Цветы, конфеты каждый день - через день. Это была вакханалия любви, - мама горестно улыбнулась, - наконец, я забеременела. Саша очень обрадовался, мы побежали в ЗАГС. Надо было поторопиться, но, кажется, на фотографиях уже видно?
- Мам, я знаю, я умею считать.
- То есть?
- То и есть. Я подсчитала все еще в пятом классе, нашла ваше свидетельство о браке, сравнила. Я же в тебя - аналитик.
- Ужас!
- Почему? - я пожала плечами. - Нормально. Ладно, продолжай.
- О том, что Наташа в городе, я узнала случайно. В мединституте учатся на год больше. Встретила кого-то из одноклассников, рассказали, что работает в больнице. Как-то в воскресенье вечером, отец был в командировке, сунула я тебя в коляску и отправилась к подруге. Она жила там же в родительской квартире. Как, наверное, ей было тяжело! Наташку дома не застала. Оставила в почтовом ящике записку с адресом и телефоном. Она позвонила на следующий день, договорились о встрече в парке. Прибежала. Такая же восторженно-веселая, влюбленная во весь мир. Приехала только месяц назад, сразу устроилась на работу. У них это называется интернатурой. Искала меня. Все некогда было сходить в стол справок. Говорила, как раз собиралась пойти на следующий день, а тут моя записка.
Мы сидели за столиком в летнем кафе, брызги от фонтана долетали и холодили кожу, фоном гомонила детвора на детских каруселях, ты посапывала в коляске, сладостно раскинув ручонки. Наелись мы мороженого! Наговорились всласть. Она шепнула, что беременна, возлюбленный еще не знает. Вот, приедет из командировки, она все ему расскажет. Встречались мы часто, но только на прогулках. Работа у нее была тяжелая. Больница скорой помощи, врачей не хватает и сейчас. Дежурила много, все некогда было домой к нам зайти. Помог дождь, гулять тебя я отправила на балкон, и Наталья зашла после дежурства к нам. Саша был на работе. Я вкусненько накормила гостью, ты заплакала, и мы побежали к тебе. В комнате Наташа остановилась:
- Какие вы красивые! - восхитилась она, глядя на наше свадебное фото, и тут же засобиралась домой.
Все, я ее не видела девять лет. Сначала она просто отнекивалась, ссылалась на занятость, на дежурства, потом на плохое самочувствие. Однажды я сказала, что придем вместе, все трое к ней. Тогда она выдала:
- Прости, Майя, мне очень больно тебя видеть. Понимаешь, как только ты рядом, я потом ночь не сплю. Родители, как живые стоят передо мной. Прости, не ищи встреч. Я не могу, - она всхлипнула, - давай, придумаем, что живем в разных городах? Ты не обиделась?
- Нет, что ты, нет. Извини, я не знала, что делаю тебе больно.
Знаешь, мне было так горько. Обидно. Как-то так она меня вычеркнула из своей жизни. Походя. Городок наш славен тем, что все друг друга знают. И работа на кафедре в институте держала меня в курсе событий. Сплетни, они такие, всегда найдут благодарного слушателя. Я узнала, что Наташка родила мальчика, одна, без мужа, что работает так же, за ребенком смотрит и днем и ночью соседка. Сплетничали о ней много. Говорили, что отец ребенка сбежал за неделю до свадьбы со скандалом, что гуляет она по-черному, что врач никакой. А с другой стороны рассказывали, что чудесная мать, жизнь ведет монашескую, ребенок для нее свет в окошке, диагност прекрасный. Я не знала, что и думать. Сочинила себе что-то среднее. Такую, усредненную Наташку. Решила для себя, что позавидовала она мне, поэтому и отсекла, счастливую.
Года текли неспешно, Саша взбежал по служебной лестнице высоко, командировки остались в прошлом, да и я до завкафедры дослужилась. Ты училась прекрасно. Все у нас было хорошо. И вдруг! Понимаешь, Аня, это был такой вдруг! Звонок, незнакомый голос. Я не узнала ее. Как-то тихо, надтреснуто:
- Майя, прости, что беспокою. Я умираю. Иначе не позвонила бы. Зайди ко мне. Только одна, ладно?
- Наташа? Это ты?
- Да, я в онкодиспансере. Палата отдельная. Она здесь одна такая. Фамилию мою помнишь? Ко мне пускают всех.
Конечно, я побежала. То, что я увидела, нельзя описать словами. Вместо рыжеволосой яркой красавицы в постели на сероватых больничных простынях лежала тощая, совершенно лысая женщина с землистого цвета кожей, заострившимся носом, впадинами вместо щек, синюшными губами. Казалось, сквозь нее просвечивают простыни. В безжизненно тонких руках фото, которое она сразу отвернула от меня - спрятала
Аня, наберись терпения. То, что я расскажу дальше, тебе вряд ли понравится.
- Да не волнуйся, я слушаю, правда, интересно, - ответила я, макая в сахар очередную клубничку и отправляя ее в рот.
- Больно видеть умирающего человека. Знаешь, я сразу поняла, что дни ее сочтены. Но взяла себя в руки. Откуда только силы появились. Наташа смотрела в окно.
- Тебе очень не понравится, что я расскажу тебе. Прошу, будь мужественна. Если бы не мое состояние, я бы не стала.
- Ната, успокойся. Рассказывай. Что надо? Может, денег доктору?
Она рассмеялась, невесело, но рассмеялась:
- Чудачка! Я врач, мне и так помогут. Но помочь уже нельзя. Как-то все произошло быстро. Очень агрессивный рак. Но ладно, дело в другом. Моя болезнь и близкий уход - не самая неприятная новость. У меня просьба: не оставь Пашку. Возьми его себе. Он хороший мальчик, тихий, спокойный. Любит читать. Учится неплохо.
Она говорила, а меня прошиб пот. Понимаешь, Аня! Если бы была девочка! Как растить девочек, я знаю, как мальчиков - нет! Что им надо говорить? Чему учить? И что я скажу Александру? Он же тоже имеет право на мнение?! Видимо, все эти мысли отразились у меня на лице. Наташа слегка скривилась, будто ей больно, я подскочила:
- Что? Доктора позвать?
- Да нет, Майя, просто не хотела тебе говорить все. Вот, посмотри, - она протянула мне фото, - это отец Паши.
У меня земля ушла из-под ног. Сейчас я покажу тебе. Эта фотография всегда со мной. Я не хотела, чтобы кто-то увидел.
Мама вошла в дом, минут через пять вернулась с ножницами и своей сумочкой. Она подпорола подкладку и достала оттуда конверт, а из него заламинированную фотографию.
- Вот, смотри.
На фото под акацией в розовых помпончиках цветов в обнимку стоят двое - мой отец и красивая рыжеволосая девушка. Я чуть не подавилась и воскликнула, откашливаясь:
- Мама!
- Да, Анечка. Я тогда думала, что сама умру. А Наташа продолжила:
- Я бы скрыла это от тебя. Но, болезнь. Понимаешь! Мальчик-то ни в чем не виноват. Мне, как сироте, дали путевку в пансионат на Черном море после института, я и поехала, а он был в командировке. Кольца на руке не было. Мы познакомились на пляже и закрутилось! Цветы, концерты, кафе, дискотеки! Он был такой галантный, такой внимательный. Уезжал на три дня раньше меня. Сказал, что сразу в командировку в Подмосковье, продиктовал телефон, я дала свои координаты: и телефон, и адрес. Радовалась, что живем в одном городе. Умный, красивый, ласковый. Прости, Майя, я понимаю, как тебе сейчас больно. Мне тоже было больно, когда у тебя в квартире я увидела ваше свадебное фото. Сначала я ждала его звонок, потом позвонила. Не туда попала, решила, что записала неправильно. Опять ждала, что позвонит сам, а, побывав у тебя, поняла - не позвонит, и телефон продиктовал неправильно специально. Аборт сделать я не смогла. Даже мысль такая не возникла, хотя, еще можно было. Клеились разные. Помнишь - в параллельном классе был Колька Дундук? Такой странный мальчик. На всех смотрел исподлобья, ни с кем не дружил? - я кивнула, вспоминая. - Так вот, явился как-то на дежурство и заявил:
- Наташа, я возьму тебя замуж, ты же теперь порченая, даже отец ребенка отказался. Только скажи, ты борщ варить умеешь?
Майя, я тогда не знала, что мне - плакать или смеяться, а, может, побить его надо было, а? В общем, выгнала я Дундука, предупредив, что не отстанет, киллера найму. Бежал с позором. Ох, еще там доктор один, разведенный алкоголик, предлагал безвозмездную помощь... Разное было, может, и порядочные мужчины искали со мной отношения, но я во всех видела предателя. Не смогла забыть и простить. Да и никто нам был не нужен. Мы с Пашкой были счастливы! А тебе тогда солгала. Понимаешь, боялась, что ты узнаешь.
- Анечка, что мне оставалось делать? Я расплакалась, поклялась, что Пашку воспитаю, как своего сына. Забрала я Пашу от нее на следующий день. Соседка привела, все кудахтала:
- Да что ж вы? Да зачем? Пусть у меня...
Не понимала, или не хотела понимать, что Ната умирает. А через неделю Наташи не стало.
- Мам, а отцу ты рассказала?
- Не сразу. Он так легко воспринял новость, что Паша будет жить у нас. Потом, помнишь, у Пашки взбрыки подростковые начались в двенадцать лет? Вот тогда и рассказала. Саша вдруг потребовал отдать Пашу в интернат, а на выходные забирать. Сказал, что с появлением мальчика в семье начались неприятности, что я его отталкиваю. Это правда, после смерти Наташи я замкнулась, не могла с ним, понимаешь, даже объятиями его брезговала. Все представляла, скольких еще лапали эти руки. Я почти возненавидела его. Терпела только из-за вас. Вот я ему это фото и ткнула под нос, а потом велела бороду отпустить. Потому что они на одно лицо были. Только Паша в мать рыжий и зеленоглазый.
- Ты простила папу?
- Возможно, после того разговора. Помнишь, он тогда очень изменился: стал с вами в походы ходить, бегать по утрам, тетради проверять, на родительские собрания со мной ходил. Мне показалось, что только тогда в нем отец и родился.
- Ты не простила его, - тихо произнесла я.
- А ты? Ты бы простила? - встрепенулась мать.
- Не знаю, я не могу о нем думать, как о просто мужчине. Только как об отце.
Мы помолчали. Уже хорошо стемнело, жужжали комары, ночная бабочка билась о плафон, тени между яблонями принимали причудливые формы, а мы сидели, молча глядя каждая в свое прошлое.
- Не знаю, что ты будешь делать с этим? Но я должна была сказать.
- Пашка, сын твой приемный, брат мой названный!Я расскажу ему. Ладно, мама?
- Обидится. Скажет, был жив отец, молчали, что теперь?! Или возненавидит. Ведь это отец виноват во всем, что случилось с Натой.
- Как - отец?
- Есть теория, что болеют и страдают от несчастий. Он сделал ее несчастной.
- Мама, это - твоя теория? Что-то я таких не слышала раньше.
- А хоть бы и моя! Я в нее верю.
- Мам, а я верю в судьбу. Фаталистка я, понимаешь. И Пашке расскажу, улучу момент и расскажу. А то он все равно, не очень счастлив. Как бы не сработала твоя теория и с ним. Пусть знает, что сестра есть, родная. А не как бы...