Метла была какая-то колченогая, кривая. Маруся злобно хмурилась, разглядывая топорщившиеся в разные стороны ветки и шершавую, не полированную ручку.
- Неужели больше ничего нет? - спросила она заспанную продавщицу.
- Нет. Да берите эту! Вам не все равно, чем мести?
- Все, да не все, - прошептала покупательница, нервно отсчитывая монеты, - такие деньги берете за сущую ерунду! Где такое еще бывает?
Схватив вновь приобретенное орудие труда, девушка покинула унылую привокзальную лавку, куда заглянула случайно, купившись на название: "Дорожные курьезы". Маруся злилась на все: и на себя, что пришлось устроиться дворником на вокзале ("тоже мне, нашла работу!"), и на родителей ("зачем рожали, раз содержать не могут?"), и на преподавателя высшей математики ("поставил тройку, гад, а я всего-то раз споткнулась! Теперь без стипухи семестр мести вокзал!"). Одно ее радовало: соседка по квартире укатила домой на каникулы. Два месяца покоя и долгожданного одиночества! Ох, и начитается! И кино насмотрится! Домой Маруся решила съездить на неделю в самом конце каникул. Оглянувшись по сторонам, увидела кучку людей в ярких красных жилетах и быстро направилась к ним.
- Что это? - удивился бригадир, глядя на метлу.
- Вы же вчера сказали: "Со своей метлой".
- Я пошутил. Нет, ну как же ты не поняла! Бери жилет, нашу метлу: на твоей разве что летать! Разбивайтесь по парам и начинайте. К восьми утра ни одной бумажки, ни окурка на перроне быть не должно. Твой этот перрон будет, остальные за мной.
Маруся осталась одна. Ей пары не хватило. "Вот так всегда", - подумала девушка. Потом вдруг решила сдать обратно в магазин купленную метлу, благо, и чек, и лейбл, все осталось на месте. Девушка несколько раз обежала перрон, вчитываясь в названия. Нужной лавки не нашла. "Что за странности?" - подумала она и увидела возвращающегося бригадира. В ее рыжей головке мелькнула мысль: "Еще уволит". Девушка спрятала опостылевшую метлу за первой попавшейся дверью и принялась за работу.
Когда она оформлялась, график с пяти до пяти и через день, ей показался вполне удобным. Сейчас же, дождавшись перерыва, она почувствовала, как с непривычки ломит кости, спина не хочет разгибаться. А еще ее раздражали сотрудники, полубомжеватого вида, норовившие поспать на свободной лавочке, вместо работы, постоянно подтрунивающие над девчонкой в узких джинсах и огромной клетчатой рубашке. Сама она очень гордилась собой: девочка из маленького периферийного городка поступила на бюджетное место в главном ВУЗе страны! И вот - дворничиха на вокзале! Хотелось плакать и, несмотря на усталость, в ней снова всколыхнулась злость.
Входя в маленький обеденный зал для персонала вокзала, Маруся нашла взглядом укромный уголок за кадкой с величавым фикусом. Она быстро набрала обед и спряталась от совсем нескромных взглядов окружающих. С аппетитом поглощая довольно вкусные блюда, прислушивалась к собственному телу, понимая, что завтра, в субботу, в свой законный выходной, скорее всего, проваляется в постели - мышцы уже начинали болеть. "Как в детстве после огорода", - вспомнила она. Почувствовав на себе назойливый взгляд, оглянулась. К ее столу приближались двое: юный брюнет с фигурой пловца на длинные дистанции и дворничиха из ее бригады. Свободный стул у столика за фикусом был один. Затаив дыхание, Маруся наблюдала, надеясь, что парень окажется быстрее, но не все мечты сбываются. Дворничиха, еще не старая, но уже хорошо проспиртованная бабенка, оказалась проворней. Парень грустно пожал плечами и сел за соседний столик.
- Меня Нина Вановна звать, можешь, просто - Нина, - без предисловий начала дворничиха, - я чо села-то к тебе, понимаешь? Перетереть надо.
Маруся оторопело смотрела на соседку.
- Ты чо старательная такая? - шумно заглатывая пищу, продолжила монолог Нина, - на премию надеешься? Так вот, запомни - дворникам премиев не дают! Не положено! Рылом не вышли! Поняла?! Смотри, шуганем так, чо долго лететь будешь!
Маруся молча доела и вышла из столовой. Мимо промчался "пловец" и скрылся за дверью магазина. Девушка прочла вывеску: "Дорожные курьезы". Куда делась усталость! Она побежала за метлой, но ее на месте не оказалось, вернулась назад. Вывески "Дорожные курьезы" - нет. Махнув мысленно рукой на все эти вокзальные странности, Маруся взяла совок и веник и отправилась собирать свежие фантики, обертки мороженого и окурки, которые старательно бросали мимо урн торопливые путешественники.
Дома девушка долго отмокала в теплой ванне, тщательно вымыла волосы, заплела коротенькую косу, надела любимую длинную тунику. Почувствовала себя почти отдохнувшей. Она заварила чай с чабрецом и мелиссой, как дома, села возле телевизора и задремала. Разбудил ее тихий, но настойчивый стук в окно. "Третий этаж! - подумала,- может, птица?" Маруся открыла окно и в комнату влетела, слегка царапнув ей щеку, купленная утром метла. Маруся схватилась за черенок, собираясь выбросить дрянную штуку в окно, но ветки метлы оплелись вокруг рук девушки, вцепились в волосы и вынесли несчастную за окно. Она даже вскрикнуть не успела, как оказалась под облаками! Задыхаясь одновременно от страха и восхищения, от чувства полета, Маруся огляделась вокруг. Мимо, кто быстрее, кто медленней, кто на метле, кто на ухвате, а кто и на обычной сковороде, неслись красивые и не очень, худые и не очень, испуганные и веселые женщины. Маруся поняла, что от полета не отвертеться, и направила свою метлу за ними. Пролетая над Лосиным островом, услышала вдруг странный, шипящий с нотками отчаяния шепот: "Уйди, девочка! Нельзя мне, пожалуйста!" Шепот периодически заглушал веселый детский смех.
Маруся направила метлу вниз, на голос. На тропинке между вековыми деревьями стояла маленькая, лет трех, девочка. Она весело хохотала, протягивала ручонки к огромному черному змею с тонкой белой полосой на брюхе, свивавшемуся в кольца и старательно отшатывавшемуся от маленьких, неловких рук. Маруся швырнула метлу черенком вниз и сама мягко опустилась рядом. В этот же миг змей превратился в того самого "пловца", которого она заприметила днем. На нем были черные фрак , рубаха и туфли и тонкий белый галстук. Девочка покачнулась и упала. Смех моментально превратился в плач. Девчушка размазывала слезы кулачками по лицу и орала так, что проснулись птицы. Маруся взяла на руки ребенка, пытаясь успокоить, и та сразу замолчала, положила золотую головку на плечо спасительницы и уснула.
- Что ты хотел с ней сделать? - грозно спросила Маруся, - Ты кто вообще?
- Падший ангел. Я ничего не хотел сделать. Это ведьма мне ее подсунула. Если бы я ее укусил, я навсегда остался бы змеей. Ты спасла нас обоих.
- Тебя-то, может, и спасла, а вот девочка! Что с ней делать? Ее нельзя здесь оставлять. Тут и звери, и собаки, и люди злые могут быть.
- Я знаю, где она живет. Но тогда я опоздаю на шабаш. Это тоже плохо. Я не смогу целый год быть простым человеком. Как ты, например. Хорошо быть падшим ангелом раз в год. В остальное время хочется быть человеком.
- Полетели вместе, на метле.
- Она нас не донесет.
- Но ты же можешь стать змеем?
- Не испугаешься?
- Если я не испугалась сразу, то теперь-то чего бояться?
- Тогда немного назад и вправо, первый же дом. Там в песочницу ее посадишь, мать уже ищет.
Парень взялся рукой за черенок метлы и тут же обернулся вокруг него черным змеем. Маруся одной рукой прижала к себе девочку, второй вцепилась в метлу, оседлала ее, и они взнеслись ввысь. Оставив девочку в песочнице около панельной многоэтажки, Маруся направила метлу вслед за улетающими ведьмами. Змей иногда поднимал голову, заглядывая угольно-черными глазами в ее глаза, иногда благодарно терся головой о ее руку. Наконец впереди показался холм, поросший снизу вековыми соснами, подножие холма огибала неширокая речка с густым осотом по берегам. На вершине пылал костер, раздавался хохот, нестройный многоголосый хор пел заздравную.
- Скорее, скорее! Вы опаздываете, - прокричал встречающий их ворон, - бал уже начинается.
Соскочив с метлы, Маруся увидела столы, накрытые пурпурными скатертями, на деревьях расположился оркестр, в котором музыкантами были птицы, вокруг костра плясали, водили хороводы, веселились пары и одиночки. Ей показалось, что она увидела злобный взгляд Нины Вановны, но это лицо тут же исчезло. "Пловец" в черном фраке, наконец, представился:
- Меня зовут Победитель.
- Маруся.
- Я знаю.
Он протянул руку, и они закрутились в вихре старинного вальса. Кто-то подносил бокалы с шампанским, кто-то подавал разнообразные тарталетки, вальс сменился полькой, потом - танго, и так до утра, пока не забрезжил рассвет тонкой розовой полоской на горизонте.
Маруся открыла глаза. Она спала на диване, совершенно одна. Все тело болело, и девушка поняла, что это от вчерашней работы. Она вспомнила ночь, усмехнулась: "Приснится же такое!" - подумала и отправилась в ванну, но тапочки оказались мокрыми и пахли тиной. В ванной она испуганно застыла перед зеркалом: на щеке алела тонкая полоска ссадины. Маруся умылась, протерла ранку спиртом, пошла варить кофе. У окна на полу валялась потрепанная метла, на кухонном столе стояло два старинных бокала, а под ними записка: "Буду в восемь, жди. Виктор".