По подоконнику барабанил дождь. Глядя на пунктирные струйки, ворошащие листья каштана, Анна сделала глоток горячего чая. Кружка приятно грела пальцы, и сырой холод из распахнутого окна отступил на шаг и остался непрошенным гостем на улице. Анна снова посмотрела на часы, но быстро отвела от них взгляд, как бы извиняясь перед воображаемым собеседником, заметившим этот жест нетерпения. "Глупо чего-то ждать, - подумала она, и резким движением смахнула чёрную прядь с бледного, немного усталого лица. - Ведь за эти шесть лет стрелка ни разу не сдвинулась с места, и я останусь навсегда в этой щели во времени." "Тик - тик - тик", - в такт биению сердца застучало у неё за спиной. Не оборачиваясь, не смея даже пошевельнуться, Анна осталась стоять на месте, не веря в реальность происходящего.
Татьяна вошла в маленькую тёмную комнату, солнце за окном которой летом всегда заслонял пышный каштан. Окно было раскрыто настежь, должно быть, ветер растворил его ветхие створки и растрепал старые тюлевые занавески. Татьяна вдохнула тяжёлую сырость комнаты, в которую ей было так тяжело заходить с того самого дня, когда она потеряла мать. "Зачем?" - этот вопрос, постоянно сдерживаемый внутри, постоянно бился наружу, это он, казалось, открыл окно и застучал ставнями. Это он звучал в хаотичном шорохе листьев. Татьяна подошла к окну, но, вместо того, чтобы закрыть его, опёрлась ладонями о подоконник и заплакала. Тёплые слёзы текли по щекам и падали на облупленную краску, уже холодные. Ничего невозможно вернуть, само "невозможно" теперь навсегда, и годы, бегущие мимо, не успокаивают, а ещё более обостряют эту странную, угловатую боль.
Анна сжала в руках кружку, как если бы эта вещь, когда-то подаренная ей дочерью, была единственным источником тепла во вселенной. Дождь шёл не переставая, и края продолговатых капель оставляли тонкие соляные ободки на жестяном козырьке подоконника. Чай уже остыл, но холодно не было, как если бы кто-то заботливо накрыл её плечи тёплым пледом. "Спасибо", -произнесли в полумрак её губы.
Татьяна подняла голову и ещё раз взглянула на старый каштан, который так любила мама, и вспомнила, как та когда-то говорила: "Вот как ты вырастешь, мы с тобой непременно уедем в Испанию. Там всё время тепло,и на улицах продаются жаренные каштаны: не такие, как у нас, а ещё лучше, вкусные. И мы с тобой купим каштанов и будем смотреть, как на улице красивые смуглые пары танцуют фламенко. Обязательно уедем, вот только соберём денег, а это займёт совсем не много времени."
Татьяна машинально посмотрела на старые стенные часы, которые стояли всё это время. Подойдя к стене, она провела рукой по чёрному краю, стирая пыль с завитушек, и покрутила завод. Раздался робкий механический звук, и Татьяна сделала повторное движение, максимально натянув пружину.
Холодный ветер прошёлся по плечам и начал трепать занавески. Очнувшись от задумчивости, Анна поставила кружку на стол и закрыла окно. Впервые за всё это время надвигалась гроза. Думая об этом, Анна не знала, чего ей ждать, и в предвкушении чего-то бешеного, неизвестного она почувствовала, как сердце её наполнялось необъяснимой радостью.
Повесив часы на место, Татьяна подошла к столу, на котором стояла мамина кружка, и, взяв её в руки, стала разглядывать трещинки на днище. Почувствовав на плече чью-то ладонь, она вздохнула. "Сейчас или никогда." И, взяв с собой любимую вещь матери, следом за мужем вышла из комнаты, чтобы больше не возвращаться.